Королевская кобра Найтов Комбат
– Понял! Работаю! Выстрел!
– Вправо два, ближе один. Хорошо ударил!
– Выстрел!
– Беглым, три!
– Есть!
На интенсивность обстрела это не повлияло, но точность залпов упала. Затем появились «юнкерсы». Зениток не было, а использовать ДШК танков мы не стали, чтобы не раскрывать своих позиций. Немцы действовали по своей схеме, к концу работы «Ю-87-х» в пяти километрах от наших позиций поле почернело от техники противника.
– По местам! – скомандовал Василий и занял свое место в танке. Рыкнул и засвистел двигатель, но машину из цеха Василий не вывел.
– Три вперед, стоп!
Он выставил ствол на полметра из проема окна.
– Евграфыч, Иван, ориентир «четыре», влево 12, группа мотопехоты, дистанция 4.7, трубка 4-70. «Гробики» видишь?
– Вижу, веду!
– Огонь! Перелет!
– Трубка четыре шесть восемь. Огонь!
– Вилка! – обрадованно крикнул Евграфыч и сам начал командовать Иваном, ловя тысячные на кольце задержки. Экономить снаряды пока не требовалось.
Немцам под шрапнельным огнем сильно не понравилось, но пушка била одна, а их было много, очень много. Таких наводчиков, как старший лейтенант Родимцев, по всему СССР на пальцах одной руки посчитать можно! Затем появилась еще более интересная цель для него: «Рама», Focke-Wulf-189. Он начал прилаживаться и поднимать ствол, но Василий дал команду «Отставить» и приказал механику сдать назад, убрав ствол орудия из проема.
– К машине! Догрузить боеприпасы и проветриться! – Вентиляция в танке работала слабо.
Немцы развернулись в боевой порядок, скорость продвижения упала, так как пехота спешилась. Василий расставил на максимальный угол стереотрубу и замерил дистанцию. Дал команду «сто-четвертому» немного побеспокоить немцев. Шестидюймовый «чемодан» пропел над заводиком. Поправка и четыре беглым. Фугас перевернул один из танков, несколько «гробиков» задымилось. Артиллерия противника открыла огонь по просеке, где еще недавно находился «104-й». Отлаженное взаимодействие!
Черняховский, который с первыми же выстрелами танка вылез из подвала, с интересом следил за действиями лейтенанта, который на огромной дистанции уже нанес удары по противнику, заставил его изменить боевой порядок и существенно снизил скорость, с которой накатывался враг.
Немцы подходили к ориентиру «два», дистанция до которого была 1200 метров, это – расстояние прямого выстрела для Ф-42. И Василий подал команду «к бою» экипажу, оторвался от стереотрубы и быстро спустился в люк командира, оставив его открытым. Остальные люки оставались тоже открытыми.
– Заводи! С места! – Смысла показывать себя «Раме» не было.
От оглушительного выстрела посыпалась штукатурка с потолка и стен. Черняховский мизинцем потряс ухо, подхватил треногу трубы и перебежал к другому окну. «Дядя Федя» вел огонь не спеша, аккуратно и без промахов. Танки взрывались, осыпая осколками пехоту. Немцы прошли буквально 50 метров и залегли. Танки остановились, и тут скорость выстрелов достигла апогея! За несколько секунд десять танков разлетелись на мелкие кусочки. Немцы скомандовали «Все вдруг», и на максимальной скорости рванули обратно. Василий выскочил из танка, растерянно развел руками: стереотрубы у окна не было! Увидел ее в стороне от танка.
– Идиот! Сюда! Убью суку! – До трубы, куда ее утащил Черняховский, удлинитель шлема не дотягивался.
– Дай дистанцию до центра цепи!
– Тысяча сто сорок восемь!
– Всем! Ориентир «два». Ближе полста. Залегшая пехота. Дистанция один-один-полста, влево больше полста, вправо меньше сорок. Выбор цели самостоятельно, трубка 1-1-5. Залпом! – он сделал небольшую паузу: – Пли!
Над залегшими немцами рвануло тридцать два шрапнельных взрыва, перемешивая внизу землю с кровью. Уцелевшие пехотинцы побежали влево к берегу реки, но их настигли еще два залпа.
– Отбой! Улетит «рама» – сменить позицию!
Он отстегнулся от удлинителя и сматывал провод, чтобы уложить его на броню.
– Ты что встал? В атаку! Противник бежит! – завопил на весь цех комдив-28.
Василий поднял шлемофон и постучал по лбу, чуть приоткрыв рот. Получилось очень звонко. Все рассмеялись.
– Вот поэтому у меня 44 танка, а у вас, полковник, один. «Раму» видишь? Как только я выведу танки в поле, так она вызовет «юнкерсы», по два-три на каждую мою «коробочку». Вот на этом поле все и останемся. Нет у нас воздушного прикрытия. И когда будет – неизвестно. Курите?
– Курю.
– Папироской не угостите? Мои – всмятку, забыл из нижнего кармана переложить. И трубу не трогайте, не ваша. Чуть пехоту не упустили.
Отбив первую атаку, начали перегруппировку сил. На этот раз Черняховский принял в этом участие, так как предстояло перекрыть немцам возможность флангового удара. Эта возможность у них имелась. Есть такая деревушка Кшентицы, затерявшаяся средь лесов и болот на правом фланге нашей позиции. Туда направили взвод танков второй роты со стрелковым батальоном, который выделила 28-я дивизия. Автомашины для переброски были нашими. Их 28-я танковая не имела. В общем, какое-никакое взаимодействие наладили. Полковник перевел на ремзавод свой дивизионный КП. Подвал большой, все поместились. Как и предполагалось, немцы попытались нас обойти справа, но быстренько оказались загнанными в болото после флангового штыкового удара у деревни Видогощь. Попов о нас не забыл. Как же, забудешь, если Ставка каждый час звонит и требует данные о том, что противник отброшен от Новгорода и его прорыв у Шимска ликвидирован! А тут еще криво да косо пошли дела у соседей, где 34-я армия попала как кур в ощип под Старой Руссой. В общем, в Новгород из-под Хитолы на судах начали перебрасывать части 198-й моторизованной дивизии 10-го мехкорпуса 23-й армии. Она тоже битая, без техники, ее вывозят из-под Хитолы и Хелле (Березово). Ею пополняют 28-ю танковую, а на правом берегу Волхова появились танки для Черняховского. Но Черняховскому вначале пришлось отстаивать себя на месте комдива-28, так как вместе со 198-й прибыл ее командир генерал-майор Крюков, друг и сослуживец начальника Генштаба генерала армии Жукова. Удержался, 198-я влилась в 28-ю. Танки для дивизии пришли средние и легкие, со Сталинградского завода и с арсеналов центральных округов, с консервации. Мороки там полно, прежде чем заведешь и поедешь. А главное, в Гатчине, пардон, Красногвардейске, завершили комплектование две танковых дивизии: 1-я и 24-я. Под шумок успехов под Кингисеппом, Сабском и Новгородом, г.-м. Баранов скомплектовал усиленную дивизию: с двумя танковыми и тремя мотострелковыми полками. Туда же вошел 1-й гвардейский отдельный «Новгородский» тяжелый танковый батальон под командованием старшего лейтенанта Челышева. Сама 1-я танковая передислоцировалась из-под Гатчины в Батецкий и рассредоточилась по лесам и весям этого района. Тяжелый батальон Василия остался соседом 28-й танковой дивизии. Под Саблино, у села Пустынка, сел присланный истребительный полк на Як-1, приданный первой Краснознаменной. И дивизия ударила на село Медведь, развернулась и вышла к Шимску.
Этому предшествовали два довольно интересных события. Во-первых, как только, а это было 15 августа 1941 года, примерно в 09.45, личный состав КП 28-й дивизии переместился на ремзавод, вместе со связистами и охранением прибыл комиссар этой дивизии батальонный комиссар Иван Третьяков. Коротко о чем-то поговорил со своим командиром, удивленно посмотрел на Василия и других командиров 1-й танковой, начал крутить ручку телефона, пытаясь созвониться с кем-то в тылу. Так и не дозвонившись, уселся внизу что-то писать. Писал долго, мы успели отбить атаку 1-го немецкого корпуса на правом фланге. Попытался показать бумагу Черняховскому, но полковник от него отмахнулся. Тот вызвал посыльного и услал его куда-то в тыл. Немцы переформировывались, вели активную воздушную разведку, несколько раз пытались бомбить Нижне-михайловский аэродром, это немного слева от ремзавода, у Юрьева. Самолеты там были, но в таком состоянии, проще сказать: обломки. Но там окопалась батарея 85-мм орудий под командованием майора Мартынова. Чуть позднее выяснилось, что это не батарея, а остатки 306-го отдельного зенитного артиллерийского дивизиона, отходившего от Двинска (Даугавпилса) к Новгороду. В начале войны у дивизиона было две батареи 52-К, восемь орудий, осталось шесть, но стреляют – четыре. Два орудия нуждаются в ремонте. В момент атаки немцев дивизион подключился к ее отражению, хотя и не имел связи с нами, а потом гонял «Раму», FW-189. Со снарядами у них, видимо, туговато, стреляли они редко. Но засветились, и немцы прилетели по их душу. Зенитчики себя охраняли хорошо! Не дали повредить ни одного орудия, и именно под Новгородом я впервые увидел сбитый «юнкерс», и два ушли сильно дымя. Отражали атаку несколько батарей. От кремля било еще несколько орудий, плюс какие-то корабли с реки помогали. В районе Волховца зенитные части также имелись. Это на другом берегу Волхова. Бомбили город довольно основательно и часто, в налетах принимало участие до 50–80 самолетов. Но так как атаку немцы не повторяли, то и пехота, и танки окапывались целый день, благо что грунт хороший. Вечер, правда, нам испортили. Как только солнце зашло на запад и начало нас слепить, немцы провели разведку боем, чтобы определить наблюдательные пункты и выяснить систему обороны. Вновь пришлось пострелять, а потом слушать вой «лапотников». В мотострелковых батальонах были потери, пострадали и их автомобили. Василий, чей опыт начала войны сводился к тому, чтобы укрыться от воздушного противника, еще днем начал устанавливать макеты, щиты для которых начали сбивать еще в Красногвардейске и в Батецком. Кроме того, в качестве ложных целей подтаскивали подбитые танки и бронеавтомобили, которых вдоль дорог хватало. Ночью поспать не дало начальство: этот самый исполняющий обязанности начальника политического отдела 28-й дивизии был более неугомонный, чем его командир. В результате возникла та самая кляуза, которую он писал. Прикрывал он, естественно, собственную задницу, свалив отход своей дивизии к земляному валу кремля на действия 1-й горнострелковой бригады (добровольческому соединению, сформированному в Ленинграде по планам мобилизации) и остатков 1-й гвардейской дивизии народного ополчения Кировского района (сформирована еще позже, чем ГСБр). То есть кадровая часть рванула к валу, потому что более слабо обученные части не выдержали удара немцев и оставили Новую Мельницу. Но в Старой Мельнице, а это западнее, держал оборону 55-й танковый полк, правда, без танков. Так что, кто первым побежал к кремлю – это еще большой вопрос! Но, так или иначе, бумага ушла в руки генерал-майора Коровникова, а он – не кто иной, как бывший командир 12-го мехкорпуса, в который входила 28-я дивизия до войны. Более того, он сам был ее командиром до Черняховского. Кроме вышеупомянутых частей, в «телеге» была упомянута и наша Краснознаменная дивизия: отказались преследовать отходящего противника. Дважды!
Ночью, как только стихла канонада, и все увалились малость вздремнуть, в подвал ввалилось «большое начальство»: командующий Новгородской армейской группы войск генерал Коровников и член Военного Совета Северо-Западного фронта Штыков, кстати, второй секретарь Ленинградского обкома. Звание – бригадный комиссар. Величина! Коровников, понятно, приехал наложить лапу на наше подразделение, а роль Штыкова для меня была не совсем ясна. Одно понятно, что от этих гадов просто так не отбиться, и ссылочки на то, что мы относимся к другому фронту, могут не прокатить. Благо, что Млынский был при штабе, и со своей стороны тоже составил политдонесение. Его, кстати, как и в мое время, командир не подписывает, его могут с ним ознакомить, но не более того. Млынский Василию его черновик почитать давал, но чистовик мы не видели. Знали только, что он его отправил. Всех, естественно, подняли, днем отоспимся, во время атак. Василий повел себя не совсем правильно, пришлось брать это дело в собственные руки. Во-первых, снял комбез, выставив напоказ редкую в начале войны награду. Героев присваивали, но в основном посмертно. Ивану и Федору Евграфовичу тоже привычные комбезы пришлось снять. Напомнил, что формирование 1-й танковой взял на себя Ленинград, и она носит название «Ленинградской», что инициировали это сами ленинградцы, и в первую очередь рабочие Кировского завода. Что несколько дней назад товарищ Жданов лично с трибуны Смольного сказал, что воины первой танковой покрыли себя неувядаемой славой на полях сражений в Отечественной войне, и что Ленинград приложит все усилия для того, чтобы эта дивизия как можно скорее была перевооружена на новую технику, и только тогда в войне наступит перелом. В общем, редчайший случай, когда я сыпал цитатами, вспоминал слова классиков и тому подобное. А некоторые товарищи, пальцем показывать не будем, стремятся эту самую дивизию растащить по мелким подразделениям, подставить ее под вражеский огонь, не обеспечив хотя бы минимальное воздушное прикрытие. Штыков заинтересованно слушал мои доводы, что-то отмечал у себя в блокноте, видимо цитировал, с удовольствием рассматривал фото нашего экипажа со Ждановым, и его небольшую, но увесистую фигурку на броне нашего танка в обнимку со всем экипажем. В общем, сами мы не лыком шиты, как понимаете, а тут некоторые товарищи не понимают, что срывают вопрос государственного значения, преследуя корыстные интересы. Всем хочется иметь новые тяжелые танки, но «В очередь, сукины дети! В очередь!» И вот этот самый Шлыков в ту ночь и пообещал свеженький полк «яков» для нашего прикрытия, отбил все доводы Коровникова, а тем более какого-то батальонного комиссара. Рекомендовал всем учиться военному делу настоящим образом у лучших представителей 1-й Краснознаменной Ленинградской. Он же предложил 3-му батальону присвоить почетное наименование Новгородский. Главное в этом вопросе, когда разговариваешь с чиновником: напомнить ему о мнении его непосредственного начальника по этому вопросу! И дело в шляпе!
В ущерб сну, второго секретаря сводили посмотреть, что остается от танка Т-IV, подбитого в ночном бою вчера. Неподалеку от ремзавода Евграфыч ночью в лоб поразил танк. На земле лежало его вогнутое днище, несколько катков и небольшие остатки обеих лент гусениц. Остальное разлетелось по сторонам. А Т-IV был самым тяжелым танком вермахта на тот момент. Узнав, что Василий – бывший рабочий ЧТЗ, у второго секретаря Ленинградского обкома ВКП(б) тут же «созрел почин». Это – как чирей, появляется ниоткуда и исчезает в никуда, но следы оставляет! Он решил вернуться в подвал и написать открытое письмо рабочим Челябинского Кировского. Ему-то хорошо, он проснулся не раньше часа дня, чтобы звоночек от начальства не пропустить, а Василий последний раз спал позавчера. В общем, сломался он, и уснул прямо за столом, где за него сочиняли письмо заводчанам. От Штыкова мы узнали страшную военную тайну: несмотря на своевременную отправку карусельного станка в Челябинск, выпуск танков КВ-3 на заводе еще не начат. По всей стране полтора месяца искали: куда ушла суппортная часть станка. Так что это была спланированная диверсия, а не случайность. Суппорт нашли совсем неподалеку от ЧТЗ в Магнитогорске, в куче вторичного металла для переплавки. Так что это – одна из удачнейших операций Абвера или местной пятой колонны, недострелянной перед войной. Так страна осталась без танка, который мог переломить войну и спасти миллионы жизней. Но что не сделаешь ради достижения власти? Подумаешь: двадцать миллионов, все свалим на людоеда Сталина, скажем, что он детишками на ужин питался, а больной диабетом Жданов – пирожными в блокадном Ленинграде. Интернет все стерпит!
Я не удержался и задал вопрос Шлыкову:
– Нашли, кто подменил проездные документы?
– Нашли, все они расстреляны.
– На кого работали? На немцев?
– Нет, разве что в конечном итоге, связей с немцами обнаружить не удалось. Но два месяца – коту под хвост. Пока там выпущено всего три танка, стоял вопрос о снятии их с производства, но эти танки отличились в бою у Литовского брода под Псковом. Из-за этого продолжили поиски станка и нашли его. Чуть не был расстрелян товарищ Зальцман. Он ведь еще до войны приказал начать демонтаж и отправку станка в Челябинск.
Откровенничать и говорить о том, что это я посоветовал начать отправку раньше, я не стал.
Но пока «политиканы» сочиняли всем политотделом письмо от имени героя, сам герой, положив голову на стол, спал на своем шлемофоне, вместо подушки. Впереди был трудный день, а письмо его практически не интересовало: не его уровень. Так что, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не пукало.
Глава 15
Новгород – Батецкий – Шимск,
16–18 августа 1941 года
Немцы с рассветом продолжили пробивать оборону авиацией, но теперь было проще, закопались по самое «не хочу», разжившись у 50-го инженерного дивизиона бревнами и рельсами для перекрытий. Немцы бомбят мелкокалиберными бомбами, больше рассчитывая на психологический урон от бомбежек. Ну, и сильно страдало население, тем более что немцев очень интересовали колонны с ним на дорогах. 16-го бои разгорелись под Сутоками, у Ларешниково. Немцы пытаются найти обходной путь, больших потерь они не любят. Но местность удобная именно для обороны, и артснаб пока работает нормально. Боеприпасы из Питера идут по двум направлениям: через Батецкий, основной поток, и напрямую в Новгород. День прошел без особых волнений, в обед рядом с Василием за стол подсел Черняховский.
Вначале речь шла о переброске дополнительных сил к Сутокам, на карте существовала лесная дорога от Сутоков к Кшентицам, но разведчики уже доложили Василию, что для техники она непроходима: река Веронда ее подмыла, с одной стороны, а со второй образовался сильно заболоченный луг. Пешим порядком пройти можно, посты там выставили, а так – полный «глухарь». Но с переброской сил и средств в Сутоки Василий согласился. Оттуда можно было нанести чувствительный удар на Борки и, прикрываясь речушкой выйти к Ильменю, и отсечь части 1-го корпуса немцев, сосредоточившиеся у Михайло-Клопского монастыря. Решили согласовать это с Коровниковым, заполучить у него дополнительные силы и ночью провести операцию.
– Ты – молодец, что не полез в драку с Третьяковым, связываться с ним – последнее дело. Коровников тебе ничего не даст, так что даже и не суйся, позвоню сам. А вот с Андреевым лучше разговаривать Баранову. Так что докладывай Баранову о задуманном, попроси его связаться с Андреевым.
– А где он?
– Не знаю. Отдельные подразделения двух полков держат оборону в кремле и у Сырково. А он еще 12-го перевел свой КП на тот берег, по-моему, в Кирилловское.
Полковник Андреев был командиром 3-й танковой дивизии, которая входила в бывший наш 1-й мехкорпус.
После обеда каждый занялся «своим» делом. Василий шифровал сообщение в дивизию, а Черняховский безуспешно орал на телефонистов, добиваясь связи с руководством. Но линия опять была где-то повреждена. Она шла по дну реки и периодически замыкалась на землю. У Баранова связи с Кирилловским тоже не было. Он готовился выступать к Батецкому и отводил на пополнение и переформировку части дивизии, задействованные на Лужском рубеже. Проведение самой операции он запретил, но приказал подготовить ее и провести разведку леса юго-западнее Сутоки.
– Постарайся тихо перебросить туда батальон Ухтомцева. Чужих не бери. И так завалили штаб фронта жалобами на тебя. Рушишь, понимаешь, оборону города! – Расшифровывать такое послание было даже весело. Хотя, смех смехом, а если что пойдет не так – сожрут к чертовой бабушке. Ухтомцев должен был подойти с минуту на минуту. Новость о том, что Баранов меняет дислокацию своего штаба на Батецкий, вселяла оптимизм, что вот-вот эта дурацкая ситуация кончится. Уже в три утра пришла радиограмма прибыть в Батецкий. «По коням!» Три трофейных мотоцикла и «башка», сопровождающая комдива-28, который тут же решил установить контакт с «новым» соседом. Коровников подкреплений ему не дал. Ухтомский вышел к совхозу «Чайка», но через речку от него, в лесу возле шоссе, расположился немецкий танковый полк. У немцев все готово, чтобы после пробития обороны у Новгорода рвануть на Чудово. В мое время они уже были там. А тут еще с нами возюкаются.
Прибыли без опоздания, даже чуточку раньше. Виктор Ильич свой штаб расположил в школе на станции. Первыми, кого встретили на крыльце школы, были подполковник Пинчук, командир 1-го танкового, и капитан Шпиллер, командир 1-го батальона. Один дымил «Казбеком», второй, сидя на перилах крыльца, смаковал красивую гнутую трубку. Иосиф Борисович отпустил небольшую бородку, голова была перевязана, на рукаве кожаного флотского реглана дыры и бурые пятна. Василий вытянулся и попытался доложиться непосредственному начальнику, но Павел Ильич махнул рукой и сказал:
– Не тянись, ты теперь «отдельный», Баранову доложишься. Кури, время еще есть. Как там? – и он рукой показал в сторону Новгорода.
– Бомбят и щупают.
– Ты ж н-не девка, чтоб тебя щ-щупать! – хохотнул, чуть заикаясь после контузии, Шпиллер. – С-сильно давят?
– Не так, чтобы очень, все больше на правом фланге, в лесах. Знакомьтесь, командир 28-й танковой полковник Черняховский. Мой сосед на левом фланге и сзади.
Рукопожатия и приглашение пройти к комдиву. Посмотрев вслед вошедшему в штаб, оба спросили:
– И как взаимодействие?
– Да дивизии практически нет, слезы, один танк. Но взаимодействуем.
– Ладно, пошли, время.
Они вошли в коридор школы, где на стене висели портреты Ленина, Сталина, Маркса и Энгельса. Ниже – фотографии лучших учеников, расписание на май прошлого учебного года, многочисленные плакаты. И лозунг «Учиться, учиться и учиться!». Отголоски другой, уже такой далекой, мирной жизни. Совещание проводили в самом большом классе, парты из него были свалены во дворе школы и готовились зимой стать дровами. Железнодорожники всех детей давно отправили куда-то вглубь Союза. Вошел Баранов в сопровождении Черняховского. Полковник Вихров, начштаба, подал команду:
– Товарищи командиры!
Все были уже готовы встать, поэтому даже стулья не шелохнулись. Только легкий скрип кожаных пальто и еле слышный щелчок каблуками.
– Здравствуйте, товарищи, прошу садиться. – А сам рукой показал Черняховскому, где он может «приземлиться».
После небольшого вступления, в котором комдив поздравил командиров дивизии с окончанием переформирования и перевооружения, и с прибытием в район предстоящих боевых действий, Виктор Ильич представил новых командиров подразделений, вошедших в дивизию в ходе переформирования. Пришлось вставать и Василию. Именно здесь он услышал впервые свое новое звание, новую должность и новое название теперь уже «своего» батальона. Новых командиров в дивизии было много. После представления командира 3-го мотострелкового полка майора Уфимцева генерал сказал:
– Владимир Федотович, докладывайте! Прошу.
Начштаба раздвинул шторки на карте и начал свой доклад, показывая участки обороны всех частей дивизии.
– Основные силы нашей дивизии сосредоточены на участке, который до недавнего времени обороняла вторая рота первого мотострелкового полка и первая рота тяжелых танков третьего батальона первого полка. Ныне эта рота находится в составе 1-го гвардейского отдельного батальона. Местность удобная для обороны, поэтому шапкозакидательство придется отбросить. Мест для переправы всего три, плацдарм на левом берегу – один, и тот простреливается насквозь. Вторая сложность: большинство танков дивизии имеют вес на восемь тонн больше, чем грузоподъемность приданного нам мосто-понтонного парка. Инженеры мостового батальона могут гарантировать переправу только на участках реки в районе Вознесенской церкви и у деревни Большой Волок. Еще один брод находится напротив деревни Подберезье, но он заминирован морскими минами. Железнодорожный и шоссейный мосты у Нового Овсино заминированы, как нашими войсками, так и гитлеровцами. Их использование в наступлении находится в руках наших разведчиков: сумеют или нет они захватить левобережные предмостья и устранить опасность подрыва. После этих слов встал командир-моряк, начальник 67-го УР.
– По моим сведениям, немцы разминировали левые предмостья обоих мостов. Работы по разминированию вели последние две ночи. Явно готовятся наступать на нашем участке.
– Это, конечно, хорошо, но достоверностью ваши сведения не грешат. Они могли и просто демонстрировать разминирование, чтобы сбить вас с толку.
– Это было до того, как вы появились здесь.
– Численность немцев на левом берегу возросла или нет?
– Наблюдение этого не показывает, новых частей на этом участке нет. Но несколько автомашин с «чужими» обозначениями на капотах и дверях – видели три дня назад, 14 августа, вечером. Возможно – разведка. После этого немцы завозились ночью на предмостьях.
– Мы проверим эти предположения. – сказал комдив, сделав знак начштабу продолжать постановку задачи. Моряк, скорее всего, был прав. Потыкавшись в нашу оборону у Новгорода, немцы ищут место, где беспрепятственно смогут пробить наши позиции. Отсюда до Шимска всего 44 километра. Так что раскачиваться некогда, уже ночью надо приступать.
Начштаба отдельно оговорил нашу операцию у Чайки. Василию предложено оставить на месте одну роту, первую, а остальные танки батальона передислоцировать в Сутоки. Третий мотострелковый полк, усиленный батареей дивизионных пушек, атакует противника вдоль реки Веронда. Основная задача: захватить и уничтожить мосты через Веронду и Видогощь в районе Борков, рассечь части 1-го и 56-го мотокорпусов немцев. Не дать им сманеврировать силами и средствами для отражения атаки дивизии. Комдив особо подчеркнул, что задача по обороне Новгорода с первого отдельного не снимается.
– Атакуй, шуми, но позиции держать жестко. Понял?
– Есть!
Завершили совещание довольно быстро. Получили роту усиления, 10 танков, и именной танк для самого Василия. Черняховский на обратном пути попросился в новый танк. Места в танке пустовали, самому пришлось сидеть за рычагами, так что отказывать Ивану Даниловичу Василий не стал.
Ознакомившись со всем в башне и похлопав от души броняшками перископов, комдив-28 спустился к радиостанции. Эту Р10 он никогда не видел. Послушал чистые голоса в эфире, кстати, это мы с Василием изменили подключение к умформеру, чтобы не шумел, если помните, еще в мае, и Духов изменил это подключение в серийной документации. Приложился и к курсовому пулемету. Осмотрел его укладку. Попробовал сменить диск на ходу. Затем вернулся в башню и пощелкал затвором пушки. И вхолостую, и заряжая и разряжая орудие. Побыл в роли всех членов экипажа, кроме механика. Опять вернулся к месту стрелка, присоединился к ТПУ.
– Василий Иванович! Дай поводить!
– Попозже, через двадцать минут придем на место сосредоточения, там остановимся, тогда. Рота не моя, проверяю подготовку к маршу на максимальной скорости.
– Это – максимум?
– Практически – да. Три четверти от максимальной скорости по грунту. 32 километра в час.
– Неплохо! А почему башни отвернул?
– Наводчика и командира нет, а возможности остальных не знаю. Ухабов и перегибов здесь полно, можно орудием зацепить грунт, оно – длинное. Этим обусловлен и достаточно крупный недостаток: малое склонение пушки. Место у казенника есть, но на вертикальной наводке стоит стопор, ограничивающий угол до пяти градусов. Так что, на марше удобнее разворачивать орудие назад.
С внешней стороны их разговор выглядел довольно смешно. Голова Василия торчала над броней, а Иван Данилович сидел у пулемета внутри танка. В общем, как слепой с глухим. Но танкисты, с нормально работающим ТПУ, уже привыкли отвечать не оборачиваясь и не отвлекаясь от наблюдения или другой работы. Но долго сидеть возле радиостанции комбат комдиву не позволил.
– Вы бы, Иван Данилович, шли бы на место командира. Тыл-тылом, но всякое может быть!
– Да-да, конечно!
В принципе, трех человек в танке было достаточно, чтобы вести бой даже на ходу. А уж в обороне так с избытком. По мне, танку очень недоставало вспомогательного двигателя, АЭУ, именно в обороне. Приходилось гонять главный двигатель, а он – шумный и очень прожорливый. Но, пересев на место командира, полковник болтать не прекратил.
– Василий Иванович, а как эта красава оказалась у тебя?
Пришлось Василию рассказать о том, что гонял танки в 9-м цеху и прототип КВ-3 в марте этого года под Челябинском. Но, как он там оказался, он Черняховскому не рассказал. Ни к чему это.
– Нам бы такие танки под Шауляем! – вздохнул полковник.
– Будут, Иван Данилович, теперь точно будут. Лишь бы ночью все прошло как надо!
– Это точно! Пост какой-то!
– Где?
– Впереди, метров пятьсот.
– Странно! Шли сюда – его не было! Рота, к бою! – Василий переключился на пониженную передачу, Черняховский разворачивал орудие, танки сзади перестраивались уступом.
– Орудие, справа тридцать! – из кустов торчал характерный дульный тормоз самого бронебойного 5-см немецкого орудия.
– Короткая! Выстрел!
Стрелять комдив-28 умел!
Поняв, что засада не удалась, немцы попытались разбежаться. Но загрохотали пулеметы трех танков, еще три свернули в лес и, с шумом заваливая сосны и березы, выходили в атаку на вражескую засаду. Бой был коротким. А вот потом пришлось повозиться, разминируя участок дороги длиной в сто метров. Раненый пленный в гимнастерке лейтенанта НКВД со споротыми на брюках пуговицами злобно смотрел на обстановку в танке. Беглый допрос ничего не дал. По-русски он отвечать отказался, я перешел на немецкий, лейтенант тут же пообещал Василию всяческие райские условия в плену.
– Ну, я тебе райских условий предложить не могу, если не расстреляют как диверсанта, то за пайку хлеба будешь что-нибудь строить у нас в тылу. Но почти сто процентов, что это последний день в твоей жизни.
– Что он там лопочет? – спросил полковник.
– В плену обещает райские кущи, по делу – молчит.
Через десять минут его передали НКВДэшникам из войск охраны тыла. По нашему сообщению – они выдвинулись на прочесывание местности. Сплошного фронта нет, и противник начал просачиваться. А судьбе «лейтенанта» не позавидуешь. Попасться в чужой форме – это немедленный расстрел. Дыры эти не заткнуть, требуется встать где-то у водного препятствия, тогда минимальный шанс появится. А так – никаких войск не хватит.
Последние километры танк вел Черняховский. Так что, по прибытию в пункт сосредоточения у Вашково, они расстались с комдивом. Им крупно повезло сегодня! Если бы им не выделили роту усиления, то вместо того «лейтенанта» прикопали бы их. Как ни жаль моторесурс и гусеницы, а по тылам кататься надо на танке, особенно в этой обстановке, когда фронт – голый. Связался со своими. Несмотря на полученный приказ, что основное для него – это оборона города, он передал командование старшему лейтенанту Родимцеву, командиру первой роты. Евграфыч с немцами справится, что бы они не выдумали. Двенадцати танков роты ему вполне хватит, БТ – можно не считать. Перед остальными ротами стояла очень сложная задача. Проблема состояла в том, что эти танки были очень шумными. Вой нагнетателя был таким, что хоть стой, хоть падай. Поэтому на паровозном заводе, был такой в городе, несмотря на непрекращающиеся бомбежки, были заказаны жаропрочные трубы, позволяющие отключать нагнетатель. Шумность резко снижалась и не превышала шумности КВ-1. Была идея поставить на выхлоп глушители, но она осталась просто как задумка. Заместителем по технической части батальона Барановым был назначен бывший комбат-3 Лукьянов. Впрочем, даже по зарплате он не пострадал, в отдельных и гвардейских платили больше. Баранову не понравилось полное отсутствие инициативы у Лукьянова, его стремление всегда и во всем действовать по инструкции. Для инженера – это не смертельно, даже хорошо, а вот для комбата…
Лукьянов находился в Вашково уже третьи сутки, так как особой работы в ремроте не было, только несколько грузовиков латали, то Василий и нагрузил его выхлопными коллекторами. Теперь он вызвал его и приказал заменить колена на всех машинах батальона, кроме первой роты. Срок – до вечера. Кранов, чтобы поднять бронекапот, у него целых шесть. Танки недавно собраны, так что крепко прикипеть гайки еще не успели. Куда выводить тросик, он показал.
– Действуйте, Александр Иванович. Ночью предстоит наступление, все должно быть готово.
Ремрота уселась на машины и разъехалась по подразделениям. Свой танк Василий загнал под кран, механик, прибывший из УАБТЦ, был с танков КВ, поэтому дополнительно что-то объяснять ему не пришлось. Посмотрев, что он вполне умело работает с монтировкой и ключами, оставил экипаж разбирать и собирать машину под руководством Ивана Сафонова, которого он у Евграфыча забрал. Сам же уселся за карты.
От рубежа атаки до конечного пункта было 18 километров и семь населенных пунктов. У Окатово была необходимость разделиться и одновременно атаковать две цели: Борки и Михайло-Клопский монастырь, в котором по данным разведки находился командный пункт командира 1-го армейского корпуса. Называли даже его фамилию: генерал фон Буш. Насколько я знаю историю, Буш командовал 16-й армией, а не 1-м корпусом. Так что, есть там командный пункт или нет, предстоит проверить. В любом случае взятие монастыря, который доминирует над ближайшей местностью, нам будет на руку. Тем более что в старину такие монастыри были крепостями, и место для них выбирали удобное для обороны. Этот монастырь некогда был островом. И туда ведет довольно длинный мост через болотистый луг, еще недавно бывший озером. Занозистое место! В 18.00 Василий собрал командиров рот и довел до них боевой приказ. В 20.00 начали выдвигаться на исходные. Большинству предстоял марш в 20–28 километров. Рота усиления и танк комбата пришли туда первыми, они были ближе всех, в 14 километрах. Батальон сосредоточился на северной окраине села между водопадом и дамбой водохранилища. Линия фронта проходила в трех километрах от этого места на южных окраинах села Ларешниково. Немцы были в Лентьево. Между окопами – 600 метров. Батальону до линии траншей полным ходом – пять минут и сорок секунд. Быстрее не получится, наддув убран. Артиллерии как таковой у нас не было. Штатные орудия 28-й были на той стороне Волхова, а наши – под Батецким. В 22.00 стрелковые батальоны двинулись вперед, а танки запустили двигатели и прогревали их.
Глава 16
Северный фронт, Новгородское направление
19 августа 1941 года
– Вперед! – подал команду Василий, глядя на часы. Танки прошли Сутоки и двинулись по дороге к фронту. Пока немцы их не слышат, 1600 метров дороги скрывает перелесок впереди. Там взлетели зеленые ракеты. Мотострелки подали сигнал, что обнаружены, и начали атаку.
– К бою! Полный вперед!
Расчет был верен, заряжающие двинули заслонки наддува вниз, включая турбины, и забрались в башни, танки набрали полный ход и развернулись в три цепи. Здесь места не слишком много. Рев двигателей на немцев подействовал просто магически!
Лишь две огневые точки продолжали выплевывать сполохи огня, остальные замолчали, зато загрохотали орудия танков, посылая в отступающую пехоту шрапнельные гранаты.
Проскочив линию немецких окопов, Василий остановил танк. На все танки уселся десант, и развернутый строй машин покатился дальше на юг. Дождей давно не было, так что почва танки держала. Через три километра форсировали с ходу небольшую речушку у Окатово. Шесть танков пошли прямо, к шоссе и монастырю, остальные довернули направо.
Сорок оставшихся танков выли, как пара эскадрилий или полков ТБ-3. У немцев в Борках и слева от них зажглись и зашарили по небу прожектора. На их фоне появились тоненькие стволы «флаков-88».
– Батальон! Короткая! – приказал Василий, а сам пытался определиться на местности и снять с карты дистанции.
Пеленгаторы на перископах были. По трем курсовым углам получил точку, перевел дистанции в номера трубок по таблице, расстояние было достаточно большим: 4250 метров и 7600. Передал данные для стрельбы, и над поселком и немецким аэродромом повисли облачка разрывов шрапнели. Прикрываясь домами поселка, две роты продолжили наступление на Борки, но вперед пошел танковый десант. Сам Василий с двенадцатью танками перескочил шоссе и, используя лесополосы как прикрытие, двинулся к аэродрому, данных о котором на картах не было. Вот тебе и разведка!
В этот момент Ухтомский доложил, что захватил оба моста и четыре капонира с двумя исправными орудиями. Немецкий полк разворачивается на месте, на помощь Боркам не спешит. Слева за спиной Василия сильная перестрелка, видать в монастыре кого-то прихватили, но запрашивать доклад Василий не стал, сам не любил, когда лезли с «советами» под руку. Позиции «флаков» на аэродроме обнаружили и обстреляли. Сами немцы помогли, зажгли огни, давая возможность своим «асам» улететь. Ага! Как же! Лучшее ПВО – это свои танки на аэродроме противника. Личный состав «героического люфтваффе» рванул в Сергово после первого же залпа шрапнели, бросив свои «лапотники» и «мессеры». Организованно добежать и доехать им не дали. В ходе боя за Борки мотострелки перескочили через Веронду по пешеходному мосту и соединились с батальоном Ухтомского, образовав плацдарм на правом берегу реки. Деревушка Борок тоже перешла от немцев к нам. Доклад из монастыря: он взят, в руках танкистов оказался генерал пехоты Куно фон Бот, командир первого армейского корпуса 18-й армии. На не успевшей полностью сгореть карте видна расстановка сил противника на участке фронта от Кингисеппа до Старой Руссы.
Василий связался с Барановым, запросил связной самолет вывезти пленного и карту. Узнал от Баранова, что у него потеряно на переправе всего три танка, взяты Большие Угороды, Мелковичи и Страшево. Наступление развивается без особых проблем. Они возникнут утром, когда в небе появится 8-й корпус. Батальон окапывался, перестреливаясь с немецким 67-м танковым батальоном 8-й танковой дивизии немцев. Это стало известно из карты фон Бота. На участке между Новгородом и Еруново находились части трех немецких дивизий: 11-й, 21-й и 290-й. Все дивизии пехотные. Две из них входят в первый армейский корпус, одна числится в 56-м моторизованном. На участке наступления Баранова находится 36-я мотодивизия, в которой танков нет, только самоходки. Эти данные развязывали Виктору Ильичу руки. Немцам было просто нечем остановить его дивизию. Свой резерв и артиллерию Баранов немедленно начал перебрасывать на левый фланг к Новгороду. Пикантность ситуации заключалась в следующем: на 73 квадратных километрах площади, глубиной, не превышающей 3,5 километра, скопилось море пехоты и артиллерии противника. А выходов у них только два: либо взять Новгород, либо выбить 3-й мотострелковый полк и батальон Василия. Но наступать они могут только в двух местах: через поле у Трех Отроков или через единственный мост у Сергово. Берега Веряжи там болотистые, наши саперы еще во время подготовки города к обороне набросали там кучу надолбов на обоих берегах, напрочь закрыв подходы к ним какой-либо техникой. Имея пригорок в Сергово, вся река как на ладони и под обстрелом. А сама Веряжа в нижнем течении широкая, практически озеро, и с колокольни Михайло-Клопского монастыря просматривается отлично. Главное – день простоять, да ночь продержаться. Тем более что более сотни зениток группа теперь имела.
С раннего утра подошедшая артиллерия взяла под обстрел склады боепитания, которые немцы заботливо отметили на «предоставленной» карте. В тот день немцы произвели 11 атак, пытаясь выбить 28-ю дивизию и первую роту с позиций в городе. Поле у Трех Отроков густо усеяли трупы. Зашевелились и наши соседи на правом берегу Волхова. Два полка третьей дивизии Коровников перебросил в город.
Ситуация резко изменилась, и оставаться в стороне стало слишком невыгодно. Плюс подошли суда с Ладоги и начали высаживать 198-ю дивизию. Она была сильно потрепана, но обстреляна, кадровая, не наспех скомплектованная. Многие красноармейцы вторую кампанию начали. Отбив с помощью майора Мартынова, зенитчика из 306-й ОЗАД, три налета авиации противника (малокалиберные «эрликоны» освоили сами, а на Flak-88 и Kommandogert 40 Мартынов прислал своих людей в качестве командиров и наводчиков. Его же люди ремонтировали поврежденные ночью немецкие орудия), вытеснили и уничтожили противника на правом берегу Веряжи, соединившись с гарнизоном города. Пополненные полки 28-й дивизии занимали правый берег реки и окапывались. С «другом Жукова» отношения сразу не сложились. Это больше моя «заслуга», чем Василия, ибо в прославленных героях той войны генерал не числился, и хотя я лично, со слов отца, отрицательно относился и отношусь к генералу Черняховскому, сразу оговорюсь, в исполнении 1944 года, когда он «заматерел и загордился собой», менять шило на мыло я не захотел. С Черняховским поддерживали взаимодействие, передавали ему сведения наблюдения и разведки, а Крюкова игнорировали. Прямой связи с ним не имели, а радиостанцию мы предоставили только комдиву-28. По-прежнему 1-й гвардейский отдельный батальон был единственной силой, способной удержать не только город, но и его окрестности. С этим приходилось считаться всем. А через три дня мы соединились со своей дивизией. Немцы продолжали удерживать плацдарм, сдаваться они не собирались. Атаки на город они прекратили, пере шли к глухой обороне. Им обещали, что их деблокируют в ближайшие дни. Попытались с рубежей Мшаги, не получилось, тогда пошли в обход озера. 28-я, получив танки, ушла туда, на правый берег, вместо нее прибыла 3-я ДНО, и начали пополнять третью танковую дивизию. Фронт под Ленинградом стабилизировался. Сил наступать не было у обоих противников. Наш фронт сменил название, теперь он стал Ленинградским. Лучше от этого нам не стало, ну, разве что начальству. Немецкие танковые дивизии, 1-ю и 6-ю, немцы отвели на переформирование, 8-й корпус улетел на юг. Затишье, можно сказать. Вяло перестреливаемся с окруженными немцами, которые перешли на подножный корм, направляя в котлы собственных лошадей. Мы их поджали малость, отбив Три Отрока и Ракомо. Но они держатся, хлеба и зерна они захватили много. Не голодают. Мсту немцы форсировать не смогли, там их тоже остановили, так что деблокада им не грозит. Василий получил в подарок папаху и отпустил лихие усы. И в батальоне, и в дивизии имеет кличку и позывной «Чапай». Вполне почетная кличка.
Глава 17
Азовская военная флотилия,
8 января – 28 февраля 1942 года
Катер подняли из воды плавучим краном и поставили на кильблоки на берегу. Сверху натянута маскировочная сеть, а порт довольно часто бомбят. Требуется смена части обшивки, замена первого двигателя, его вала, дейдвуда и кронштейна. Сам винт – цел, снарядом перебило кронштейн, вал погнулся и разворотил дейдвуд. В бортах три приличных отверстия. Один снаряд пробил борт и застрял в двигателе, второй прошил насквозь катер, разбив умформер радиостанции и повредив компрессор. Слава богу, что взрывов в машине не было, так бы хана, не дошли бы. Ремонт, само собой, своими силами, завод обещал только людей на центровку вала. Двое суток саперы вытаскивали неразорвавшийся снаряд. После этого приступили к вскрытию палубы. Жили на берегу, краснофлотцы в казарме, а подопечный на квартире возле завода. Через три дня состоялась проверка штабом хода ремонта, и тут лейтенант получил первый выговор, правда, устный. В журнале политзанятий не оказалось ни одной записи после постановки на ремонт. До этого этот журнал вел младший политрук Боня, комиссар звена, а теперь эти обязанности легли на хрупкие плечи подопечного, кстати, как и проведение самих политзанятий для оставшихся в живых шести членов экипажа. Тяжко вздохнув, лейтенант уселся готовиться к этому действу. Для меня же открылся целый мир, как будто меня, наконец, подключили к интернету. В те дни я понял причину его предательства. И до этого я замечал, что он предпочитает уходить в туалет, когда слышит голос Левитана на станциях. Тарелочки громкоговорителей он обычно переводил на самый минимум, чтобы его не слышать. По всей видимости, так на него подействовали поражения в начальный период войны. Он не хотел даже слышать, что наши оставили очередной город, и вздрагивал, когда звучало: «От Советского Информбюро». В общем, разуверился он в окончательной победе. Сейчас положение начало немного выравниваться, видать, виной этому не только я, но и его собственная совесть проснулась. Так как мне было интересно, что происходит в стране и в мире, и что творится на других фронтах, то читать мы стали все. Откровенно говоря, пропаганда не отличалась достоверностью и правдивостью. Поражения замалчивались, а минимально положительные вещи выдавались за образец поведения в бою. Вестей из тыла практически не было. Все полосы были посвящены исключительно фронту. От трудящихся публиковали только приобретение и передачу ими в войска новой техники. «Все для фронта, все для Победы!» Такое одностороннее освещение событий было неприятно не только мне, привыкшему к более открытому обществу, но и большей части «интеллигентного населения», к коим, несомненно, относил себя и «мой герой». Отец – профессор, преподает философию, «лирик», мать – домохозяйка, хотя и имеет высшее лингвистическое, тоже «лирик». Учеба во «Фрунзе» – была просто детским восстанием против деспотии матери. Я уже взрослый, и я сам. Его привлекала только внешняя сторона этого вопроса. Форму он носил с шиком, парень он был видный, пользовался определенным успехом со стороны женского пола в Ленинграде и в Москве. Сейчас он замкнулся, так как хвастать стало нечем, говорить о своем проступке – это оказаться в полной изоляции со стороны привычного общества. Хотя… Позднее, после войны или освобождения, представители коллаборантов от интеллигенции частенько оправдывались тем, что они хотели что-то спасти или сохранить. А многие оправдывали себя безысходностью или практической целесообразностью. В общем, ухо приходилось держать востро и прислушиваться к ходу его мыслей. Человек он был ненадежный, подверженный влиянию обстоятельств. Тем не менее подготовка к политзанятиям окончательно убедила меня, что это – один мир. Я нашел в газетах имя Василия Челышева, новую линию фронта под Ленинградом, по сравнению с тем, что было в моем мире. И, как я уже писал, я собственными глазами видел танки КВ-3 Челябинского Кировского завода. Они выпускаютя! Нашел и кратенькую заметку, что Ленинградский Кировский увеличил в полтора раза выпуск танков для Красной Армии. Василию и подвигам 1-й дважды Краснознаменной Ленинградской танковой дивизии был посвящен целый подвал в «Красной Звезде». И я стал чаще задумываться: для чего чертов брахман устроил мне такую «красивую жизнь». Пока решения загадки не было, даже предпосылок к этому. Совершенно посторонние и разные люди, которых, кроме общей войны, ничего не связывало.
Ремонт тянулся почти месяц: то не было двигателя, то при бомбежке потерялся посланный из Перми вал. Затем отсутствие промежуточного временного подшипника, который пришлось изготавливать на заводе. Только в феврале катер спустили на воду и укомплектовали экипажем. Но в тот момент звено находилось в Поти, и пришлось идти туда. Это – далекий тыл, там уже полным ходом все цветет, весна! Катера звена проходят переоборудование, им усиливается противовоздушная оборона. Там вновь вскрыли палубу и заменили все двигатели на ГАМ-34ФН, добавив 300 сил мощности. В звене теперь семь катеров, Черноморский флот передал после ремонта три Г-5 дополнительно. Катер лейтенанта имел самую высокую мореходность и самый большой радиус действия. С новыми двигателями его полный ход – 44 узла, что дает ему существенное преимущество перед противником.
В течение зимы, несмотря на подавляющее превосходство в воздухе противника, катерники и другие корабли Черноморского флота захватили оперативное господство на морских коммуникациях, вынудив Румынию убрать с театра военных действий единственный оставшийся торпедный катер английской постройки. Восстановлен количественный состав бригад торпедных катеров. Начали применяться и новые методы увеличения радиуса действий катеров Г-5. Их брали на буксир катера МО, а затем торпедные катера производили налеты на порты, занятые противником. Но, по сведениям разведки, немцы и итальянцы в летнюю кампанию готовятся отыграться за зимнюю. В Поти свирепствует адмирал Горшков, проверяя каждый чих своих подчиненных. Идет интенсивная учеба. Правда, бензин и спирт, на которых работают двигатели катеров звена – жуткий дефицит, поэтому учеба идет «по сухому», на бумаге и в классах. Толку от нее – баран начихал. Но кровь начальство пьёт отменно!
За бой у Судака, 23 февраля 1942 года «подопечный» получил Красную Звезду. Чуть приободрился и почти сразу нашел благодарную слушательницу. Время продолжало тянуться, Василий быстро и уверенно догонял моего «подопечного», почти как стоячего.
Глава 18
Ленинградский фронт,
23 августа – 21 сентября 1941 года
Василий же, со мной, занимался созданием тралов. Дело было в том, что его оставили «сторожить котел». После удачного «отжатия» «поля дураков», когда, воспользовавшись дождливой погодой и утренним туманом после дождя, удалось быстро и практически без потерь отбить села Три Отрока и Старое Ракомо, тогда батальон уперся в минные поля и инженерные сооружения, созданные немцами между берегами Веряжи и Ракомки. Немцы вовсе не дураки, как нам показывали в фильмах Алма-Атинской киностудии. Они сняли часть наших же противотанковых заграждений и использовали наши же противотанковые мины, которых на рубеже Мшаги было поставлено море. Карту минных полей они добыли еще у 128-й стрелковой дивизии, взяв ее инженера на таком же липовом посту НКВД. И таскали эти мины с собой, на случай перехода к обороне. Так как против них действовали тяжелые танки, они заранее предположили, что на единственном танкоопасном направлении требуется поставить ловушку. Правда, пострадал только один танк, который потерял гусеницу и каток, и был эвакуирован спустя несколько минут. Немцам он не достался. Но танкам пришлось отойти, перед минным полем осталась только пехота. Село Желкун осталось у противника. Часть надолбов была бетонной, а большую часть составляли «ежи» из рельсов, перед которыми лежали мины. Местность открытая, и саперов туда не сунешь. Вот и пришлось возле Березовки полигон строить, и ИМР городить, да не один, а три, сняв башни с трех танков. Ножевой трал сделали с расчетом, чтобы выдерживал попадание 210-мм снаряда. Ну, а бить в борт мы немцам не позволим. Основной сложностью были гидроцилиндры, поэтому пришлось выписывать командировку в Ленинград.
Целый месяц был убит на то, чтобы паровозостроительный завод соорудил три трала и установил их на танки. Опробовали их на полигоне, позвав Баранова посмотреть, как работает машина. Мины на полигоне стояли и немецкие, и наши. Часть металлических надолбов имела цепные якоря. Сооружал полигон капитан Ильченко, командир 50-го инженерного батальона Новгородской армейской группы. Меня лично волновал один вопрос: справится или нет этот ИМР с работой без крана и захвата, так как подобная техника была просто недоступной. Ее еще попросту не изобрели. На полигоне танки вырвали все надолбы и подорвали все, что было установлено на площадке. Действовать решили днем. Нас Баранов в бой не пустил.
– Чапай, твое дело мозгами работать и руководить прорывом. От управления боем зависит успех операции.
Небольшое количество артиллерии у нас уже было, плюс задействовали все имеющиеся стволы 85- и 88-миллиметровых зениток и шрапнельные гранаты танков. Заслон создали. ИМРы проделали проходы, попутно заровняв несколько полукапониров немцев с тяжелыми орудиями. Их немцы на прямую наводку поставили и прикопали. ИМРы прикопали их еще глубже, вместе с расчетами. Батальон ворвался в расположение немцев и устроил маленький тарарам.
– Четвертая! Быстро к лесу! Давить все к чертовой бабушке!
Немцы за лесом, Нероновым бором, держали свои пушки. Там скотные дворы были, вокруг них их и расположили. Потеряв тяжелое вооружение, немцы начали сдаваться. Командовал в котле генерал-лейтенант Шпонхаймер, командир 21-й пехотной. В этом бою батальон потерял три танка вместе с экипажами.
Но победные фанфары звучали недолго: в тот же день Баранову и Челышеву приказали сдать командование и самолетом вылететь в Москву в распоряжение ГАБТУ. Здрасьте, приехали! Что мы там потеряли?
Приказа мы не видели, его сообщили из дивизии, привез его капитан Давыдов, кому и требовалось сдать командование.
– Приказано поторопиться с передачей, самолет за вами уже вылетел из Ленинграда.
– А кто «вами»?
– «Батю» забирают. – Несмотря на то, что Баранов командует дивизией не так давно, он заработал эту кличку, лучше сказать «звание». – Вам приказано ждать его и самолет в Ново-Михайловском.
Подошли к столу, Василий раскрыл карту.
– По списку – пять рот – четыре по 10 КВ-3, одна – имеет 15 машин: 11 – КВ-3, два КВ-2, две БТэхи. Пятая рота – приданная, второй танковый полк. В строю – 52 машины. Четвертая рота сегодня потеряла три КВ-3. Три танка первой роты переделаны в тяжелые машины разграждения. Их башни находятся в ремроте в Ермолино. В строю – 349 человек: 255 членов экипажей, ремрота – 69 человек, артснаброта – 18, семь человек управление. Вот список личного состава, погибшие отмечены. Заявки на пополнение отправлены, семь полных комплектов на складах. Имеем двадцать шесть тонн топлива в резерве. Вроде все. Вот старший адъютант батальона, старший лейтенант Ильин.
Ильин протянул обоим по листу приказа о передаче имущества и обязанностей. Хмурый и недовольный Василий расписался в одном из них, затем во втором экземпляре.
– Сдал – принял.
– Чем недоволен, Василий Иванович, в Москву же едешь? – спросил Давыдов.
– «Нас и здесь неплохо кормят!» – ответил я ему словами из мультфильма, который он не видел. – Ильин, машину бывшему командиру выдели!
Они вышли из блиндажа, поднялись наверх, подошли к теперь уже бывшей машине комбата. Василий похлопал ее по переднему грунтоотбойнику.
– Интересно, она ведь именная, подарок заводчан именно мне. Ильин, узнай, пожалуйста, об этом. Я вам черкану, и если будет возможность, то заберу с собой. Иван! Сафонов! Вещи мои вытащи, будь другом! – крикнул он в люк механика.
– Василий Иванович! А ты куда?
– На кудыкину гору, Ваня. Гусей пасти. Вот твой новый командир.
– Яков Алексеевич, – представился Давыдов.
– Как же так, Василич?
– Не знаю. Давай! – они пожали друг другу руки.
Пока шли к машине – собрался народ, подошел Родимцев. Опять прощания. Но над головой прогудел ПС-84 и три истребителя прикрытия. Время. «Козлик» дернулся и, поднимая пыль, выскочил на дорогу к аэродрому. Самолет еще подруливал, когда Василий уже здоровался с генералом. Тот, как и он, был очень недоволен этим приказом.
Глава 19
Москва, Главное АБТ управление МО,
21 сентября 1941 года
Через три часа, сделав солидный круг, чтобы не попасться «мессершмиттам», сели на Центральном. Там их ожидала машина Управления, которая привезла их на улицу Фрунзе, 19. Генерал-майора Баранова охрана поприветствовала и пропустила, нас с Василием направили в комнату ожидания. Но не прошло и пяти минут, как в помещение зашел какой-то подполковник танковых войск и пальцем показал на Василия:
– Челышев?
– Я, товарищ подполковник.
– Чего расселся, быстро наверх!
И мы зашагали с ним по коридорам Наркомата обороны. Назад будет не выйти! Столько поворотов и лестниц! Подполковник отворил дверь, на которой была прикреплена табличка: ГАБТУ Приемная. Войдя, сам подполковник прошел к столу и сел, а Василию показал на вешалку, показывая, что куртку требуется снять. Его глаз задержался на Золотой Звезде и ордене Ленина. Но он показал, чтобы Василий расправил гимнастерку.
– Проходи!
– Есть!
Двойная дверь, тамбур, за второй дверью не просто большой, а огромный кабинет.
– Разрешите войти, товарищ генерал-лейтенант? Старший лейтенант Челышев, 1-й гвардейский отдельный Новгородский тяжелый батальон. Командир батальона.
– Прошу, товарищ Челышев, – ответил генерал за столом и рукой показал на кресло, стоявшее в первом ряду.
В комнате стояло несколько рядов кресел, в которых расположилось столько лампасов, сколько лейтенант за всю свою жизнь не видел. Два знакомых лица: Баранов и Зальцман, который тоже был в форме генерал-майора танковых войск. Между ними его и посадили. Генерал-лейтенант быстрым движением погасил окурок.
– Начинаем, товарищи. В этом составе мы собираемся впервые с момента начала войны. Повод для этого у нас есть, и значительный. Сегодня войска Ленинградского фронта завершили операцию по разгрому окруженной группировки противника в районе Новгорода. Основную роль в разгроме группировки «Север» сыграла 1-я Краснознаменная танковая дивизия под командованием генерал-майора Баранова. На фоне неудач на остальных участках советско-германского фронта действия дивизии Баранова выглядят просто впечатляющими. Генерал Баранов! Доложите о ходе операции!
Баранов встал и несколько растерянно посмотрел на заместителя наркома обороны начальника бронетанковых войск Федоренко. Его не уведомили о том, что придется выступать на таком совещании. Федоренко успокоил его, указкой раскрыв карту, передвинув закрывающие ее шторки, на которой были обозначены линия фронта Северного фронта на 12 августа и сегодняшнее положение на утро 21 сентября.
– Мы внимательно следили за вашими действиями, генерал, поэтому не стесняйтесь, прошу!
Баранов поднял указку со стола и пересказал боевой путь дивизии, начиная с 18 июня.
– Семнадцатого июля, завершив исполнение приказа на передислоцирование в Красногвардейск, встали лагерем на западной окраине города, там с дивизией соединилась сводная рота под командованием старшины Родимцева и сержанта Челышева из роты управления дивизией. Эти два младших командира входили в экипаж танка КВ-3, моего командирского танка. Который мы вынуждены были оставить в Пскове, из-за того, что он был использован для испытаний новой коробки передач, конструкцию которой предложил сержант Челышев. Отходя от Пскова, экипаж этого танка уничтожил 95 танков противника, из них 82 – на переправах у Литовского брода через реку Великая и через реку Луга у Большого Сабска. Мной было принято решение отвести танк к Кировскому заводу и показать его рабочим. По планам на 41-й год моя дивизия должна была быть перевооружена на эти танки в июле месяце текущего года. Положение на заводе нам хорошо было известно, так как мы работали непосредственно с СКБ товарищей Зальцмана и Духова. Задел корпусов, башен, двигателей и орудий на заводе был. В тот же день было принято решение ГКО о начале производства этого танка на Кировском заводе. Все танки поступали в мою дивизию. Первый бой на них дивизия приняла у деревни Поречье с 6-й танковой дивизией немцев. Ротой командовал присутствующий здесь лейтенант Челышев. Рота потерь не понесла и выбила 6-ю танковую с плацдарма. Я принимал участие в этом бою и лично убедился в том, что данный тип танка позволяет расправляться со всеми типами танков противника. Большинство его противотанковых средств ни корпус, ни тем более башню танка не пробивают. Лейтенант Челышев! Передайте по рядам фотографии башни и корпуса «01-го», – оборвал рассказ Виктор Ильич, и пока Василий доставал фото, глотнул воды из стоящего перед ним стакана.
– У меня вопрос к товарищу Баранову! – прозвучал голос из «зала». – Полковник Ротмистров, начальник штаба бывшего третьего мехкорпуса, командир 8-й танковой бригады.
– Задавайте, – разрешил Федоренко.
– По докладам из 2-й танковой дивизии, где на вооружении находился 51 танк КВ-1 и КВ-2, 80 процентов из них пришлось уничтожить самим танкистам, так как у них либо вышла из строя ходовая часть или двигатель, либо кончилось горючее. Много танков застряло на слегка болотистой почве и в песке. Танк Т-34 проявил себя значительно лучше.
– Перед самой войной, мы, вместе с СКБ Кировского завода, изменили систему натяжения движителей у этого танка, а после этого – коробку передач. Главный фрикцион был усилен, введено дополнительно четыре трущихся элемента, у нас двигатель форсирован до 850 сил. Со старой подвеской танк мог пройти от силы 200–300 километров. Сейчас – более 1000, без дополнительной подтяжки ленты. На корме танков установлены дополнительные танки, не связанные с топливной системой двигателя. Через электромагнитные клапана мы можем пополнять расходные танки в моторном отделении. По объемам они равны. Перед боем в наступлении и на маршах мы их ставим, в обороне в этом обычно нет необходимости. В целом машина надежная и выносливая.
Баранов продолжил доклад, рассказал и о потерях: три танка утонули в Луге, их достали и отремонтировали в рембате дивизии. И о сегодняшних потерях, когда немцы выставили на прямую наводку 150-мм пушки-гаубицы и 210-мм мортиры.
– Яков Николаевич, разрешите вопрос генералу Баранову, – попросил с места слово узколицый генерал-майор технических войск.
– Да, пожалуйста, Иван Андрианович.
– В чем причина задержки с уничтожением войск первого армейского корпуса? Ведь они были окружены еще 19 августа.
– Немцы сосредоточили на этом участке большое количество артиллерии. Нам же фронт выделить равноценное количество стволов не смог. В контрбатарейной борьбе немцы преуспевали. Основной задачей дивизии, и до, и после 19 августа, было удержание участка фронта на реке Мшага. Ликвидацией окруженной группировки занималась Новгородская армейская группа и отдельный батальон старшего лейтенанта Челышева в составе 53 тяжелых танков. Больше сил и средств мы не имели. Пехотную поддержку батальону оказывала 3-я дивизия народного ополчения. Немцы выстроили на пути танков Челышева укрепрайон, перекрыв перешеек между двумя реками установленными инженерными сооружениями и минными полями. Ему пришлось на паровозостроительном заводе Новгорода создать тяжелую машину заграждения, в количестве трех штук. С их помощью очистили подходы к линии немецких окопов, вот здесь, и после этого атаковали танками и пехотой.
– Подбиты именно машины разграждения?
– Нет. Подбиты танки четвертой роты. Тралы не дали возможности немцам уничтожить ТМРы. Мы их рассчитывали на выстрел из 21 cm Mrs.18. Снаряды из нее срикошетировали, – ответил за генерала Василий.
– Показать можете?
– Да, товарищ генерал.
Совещание у замнаркома длилось, с двумя перерывами, шесть часов, потому что после доклада Баранова начали обсуждать подготовленный в этих стенах приказ Ставки о ликвидации механизированных корпусов, где мнения участников резко разделились. Одни, наиболее успешные, ратовали за то, чтобы корпуса оставить, промышленность говорила, что насытить их танками она сможет только через пару лет, а остальные намекали на то обстоятельство, что величина ошибки отдельного командира резко упадет, если в бой пойдут маленькие части. В середине заседания вопрос Василию задал сам замнаркома:
– Как вы считаете, лейтенант, в чем заключалась ошибка командиров корпусов в западных округах?
Отвечать правду мне не хотелось, потому что совещающиеся притихли и ждали наших слов. Несомненно, что каждое из них будет записано и поставлено во главу обвинения.
– Товарищ генерал-лейтенант! Меня там не было. В первый бой я вступил 5 июля под Псковом. Нашим соседом был 41-й стрелковый корпус и части нашего 1-го механизированного, третья танковая дивизия. По опыту общения и взаимодействия с шестью командирами корпусов, дивизий и полков танковых и механизированных войск на северном участке фронта могу выделить общие ошибки. Первое: недооценка разведки. Ею просто пренебрегают. Второе: непонимание значения авиации над полем боя. Нас неоднократно либо пытались отправить в атаку, без воздушного прикрытия, либо ставили в укор, что мы не стали «преследовать противника» без такового. Третье: атакующий стиль поведения в бою, при наличии угроз с флангов и неясном положении впереди. Вместо того чтобы использовать основное преимущество: мощную артиллерию наших танков, всех, без малейшего исключения, от легких до тяжелых, требовали разыграть карту атаки, натиска, быстроты и огня. Подставляя под огонь с опасных ракурсов и опасными калибрами немецкой артиллерии и авиации. Четвертое, полное отсутствие взаимодействия с пехотой и остальными войсками на участке фронта. Зачастую между нашими подразделениями и пехотой даже связи нет. Одни ракеты. Пятое, отсутствует корректировка огня и своевременная постановка текущей задачи: то есть на поле боя произошли изменения, а цель и направление атаки или обороны не меняется, что ведет к дополнительным потерям. Плюс, когда количество и качество противника неизвестно, это возвращаясь к разведке, а существует угроза нападения сверху и с флангов, надлежит действовать от обороны и из засад, а не бросаться с шашкой наголо в самую гущу врагов. В общем, есть о чем поговорить, это еще не всё. Это только вершина айсберга.
Читать бесплатно другие книги:
