Королевская кобра Найтов Комбат

Глава 34

Азовская флотилия,

Темрюк – Керчь – Севастополь,

6–22 мая 1942 года

Начиная с первого мая немецкая авиация как взбесилась: мало того что беспрерывно атаковала позиции на Ак-Монае, так еще перемежала эти удары со штурмовкой портов на Черном и Азовском морях. Из Анапы пришлось уйти, после того, как немцы буквально раздавили там ПВО. Сильно досталось и поселку. Вырывались из горящей Анапы прямо под бомбежкой, долго маневрировали и отстреливались от наседающих истребителей. Отходить пришлось до Туапсе, только там истребители отвернули на обратный курс, затем следовать в Геленджик. Место для стоянки дали неудобное, на пирсе у Тонкого мыса, у самого входа в бухту. Опять ремонт, латаем то, что натворили «мессершмитты». Смотрю, мой «лейтенант» все на часы поглядывает. Как только устранили пробоины в охладительной системе правого двигателя, так побежал в штаб базы, дескать, надо возвращаться в Анапу, туда, дескать, должны подвезти бумаги из штаба, из Приморско-Ахтарска. Набился на переход, отдал концы и полетел обратно. Не успели остановиться двигатели, как он рванул на берег и припустил к госпиталю. Правого его крыла просто не было: двухсотпятидесятикилограммовка обрушила до середины здание. Пожар уже потушен, но продолжают выносить раненых из левого крыла. Разузнал: куда эвакуируют, побежал туда. Но там только «тяжелые». Легкораненых и больных разобрали по частным домам, временно, и готовят к эвакуации. Госпитальное судно вышло из Новороссийска, идет под прикрытием авиации. Татьяну и ее мать обнаружил в парке на площади Советов. Татьяна помогала устанавливать палатки, а Екатерина Александровна сидела на траве, прислонившись спиной к стволу каштана. Вся их одежда осталась в госпитале, под обломками. Кроме больничной пижамы, у обеих ничего не было. Лейтенант отговорил их идти морем до Новороссийска, оформили все бумажки, и он договорился с водителем-моряком, что он отвезет их во флотский госпиталь в Озерейке. Там, по крайней мере, не бомбят. Как в воду глядел! Госпитальное судно немцы потопили у Малого Утриша. Затем прибежал посыльный с катера, и, даже толком не простившись, лейтенант был вынужден бежать в порт, откуда выскочил и побежал полным ходом в Керчь, отвозить какой-то приказ.

Вновь атаки с воздуха. Сообщение с Керчью было практически полностью сорвано. Прорываться могли только высокоскоростные и высокоманевренные торпедные катера. Едва ткнулись носом к причалу, у них забрали пакет и передали следующий. Теперь полным ходом обратно, но не в Анапу, а в Новороссийск. Вечером его опять перегнали в Анапу, дозаправили по самое не хочу, с дополнительными танками на корме, теперь требовалось отвезти пакет в Севастополь. На этот раз прорваться в город не удалось. Пришлось принимать бой вначале с тремя катерами противника, а когда их количество увеличилось до шести, то атаковать их торпедами, чтобы облегчиться, и отрываться ходом обратно. По-другому было не уйти. Благо что дежурный по штабу флотилии разрешил такой «маневр». Включили самоуничтожители на торпедах и сбросили их в направлении подходившего немецкого звена. Патронов к пулеметам оставалось по две коробки на ствол, дальнейший бой был невозможен. Взревели двигатели на «взлетном» режиме, таким ходом можно идти только 20 минут, и катер пошел в отрыв. Лаг показал 47 узлов, оторвались. Затем убавились и побежали за «клизмами с патефонными иголками». На следующую ночь, по предложению самого лейтенанта, я тут ни сном ни духом, «голубой крейсер» взял на буксир ТКА-1 и ТКА-2. В центр каждого буксировочного конца повесили кусок якорной цепи. Брать на борт дополнительное топливо, готовясь к бою при прорыве, было бы глупо. Замысел был такой: на подходе к месту патрулирования немецких и итальянских катеров оба катера отдают буксирные концы и самостоятельно пытаются завязать бой с противником, выводя их на «Ташкент», под его крупнокалиберную артиллерию. Для того, чтобы все получилось, лидер будет находиться ближе к берегу и без хода. Операция довольно глупая по замыслу. Атаковать торпедами катера – немцы не могли, а одиночный эсминец – запросто. Риску подвергались не столько сами катера, сколько лидер «Ташкент», но Октябрьский подписался на эту авантюру. В результате катер старшего лейтенанта Чепика прорвался в Севастополь без боя. Он шел немного сзади, сбросил ход и проскочил в темноте мимо атакующих ТКА-2 немцев и итальянцев. А катер нашего героя осуществил задуманное, увлек за собой в погоню два звена катеров противника и подставил их под огонь лидера. Один из катеров был уничтожен артогнем. До наступления утра успели и встретить возвращающийся из Севастополя ТКА-1, и добежать до Новороссийска. Правда, одной тонной бензина в Севастополе стало меньше. Хорошо, что немецкие торпеды то ли не пошли, то ли утонули после выстрела, а может быть, их и не было на борту S-100. А после боя «голубой крейсер» и ТКА-2 сменили место, и вторая волна немецких катеров их не обнаружила. В любом случае коллективный прорыв в порт Севастополя был возможен, в отличие от одиночного рейда.

Но более ТКА-2 в Севастополь не направляли. Азовскую флотилию полностью перевели на операции в Азовском бассейне. Началась эвакуация Крымского фронта. В первую очередь снимали те части, которые оказались отрезанными от основных сил, затем, невзирая на потери, под непрерывным обстрелом с воздуха и с берега вывозили людей из Керчи и других портов, пляжей и бухт Керченского полуострова. Набивалось до 50–80 человек на борт, расстреляли полностью стволы на пулеметах, потеряли почти половину экипажа, и встали на ремонт в Новороссийске только 22 мая. В корпусе более 350 пробоин, задраны цилиндры на центральном двигателе. Духом мой «герой» окончательно упал. Отстранился от всего, практически не разговаривал ни с кем. Я его не дергал и не старался приободрить. Пусть разбирается сам со своими нервами. Война из одних побед не состоит. Бывают и поражения. Хуже того: катастрофы. И он – непосредственный участник такой катастрофы. Он устал, так же, как и очень многие. Одних это злило, а у других – начиналась апатия.

Глава 35

Резерв Ставки ВГК,

Лиски – Ямполь – Славянск,

15–18 мая 1942 года

В ночь на 16 мая разведка 1-го танкового полка зафиксировала активную работу немецких радиостанций в районе Шпичкино, Краматорская, Дружковка и Славянск. Первый танковый и второй мотострелковый полки начали погрузку на пяти станциях. А Василий отдал бодограмму об этом в Москву и попросил разрешения переместить два полка к месту возможного удара немцев во фланг атакующей группировки. Ответа не последовало: Сталин в этот момент «разносил» Шапошникова, так как Крымский фронт потерпел очередное поражение: сдана Керчь. Вклиниться в плотный график на участке пути, без приказа Ставки, невозможно. А она молчит! Начинаю бешено сожалеть о том, что сделал! Надо было соглашаться на Миллерово.

«Стоп, себе думаю! А не дурак ли я?»

Прыгаем в БТР и полным ходом летим в Бутурлиновку. Там штаб ВВС фронта. И там есть ВЧ.

Позывные у Василия есть. Предъявляем документы, дежурный покочевряжился, но предоставил трубочку. Перед звонком Василий нашел позывной Поскребышева и выдал телефонограмму ему, с пометкой «Воздух». Объяснил, что отвечать нужно не сюда, а на место дислокации. Попрощался и выехал в сторону «дома». В 01.12 пришел ответ из Генштаба, ответил зам Шапошникова, Василевский. Он – осторожничает, и дает станцией выгрузки Старобельск, в 90 километрах восточнее места будущего прорыва. Трогаемся, уже ничего не сделать по-другому. «Эх, Никитка-Никитка! Никогда не думал, что стану тебе помогать, мразь!» Места я эти знаю. Доводилось отдыхать в 14-м году. Начнут они у Закотного и Драновки, больше переправляться там негде, только здесь – у Ямполя. А там лесок есть, так что от люфтваффе спрячемся. Выгрузку произвели, а мосты через Айдар хлипкие, благо что два шлюза есть, и можно довести глубину брода до приемлемой. Выступать было поздновато, светает, выдадим себя. Пока отдельно от полка действуют только два танка: один выгрузился в Валуйках, второй – в Алексеевке. Их задача – обеспечить связь со штабом дивизии. Рассовали танки между хатами. Огородам, понятное дело, хана. Но деваться некуда: здесь степь кругом, технику спрятать некуда. Заказали на ночь полеты ТБ-3, особенно в конце марша. Там они должны были ударить по вокзалу в Славянске. Как только стемнело, двинулись в путь. Вначале на Мостки, потом проселком до краснореченского брода. Дорог здесь – одна, между Старобельском и Сватово. В Сватово мостов нет. В Краснореченске река разливается на 75 метров, там машины прошли. «Тратить» время и наводить переправу – просто некогда. Идем впритык. Вошли в Макеевку, это село, а не город, там нормальный мост через реку Жеребец, и, наконец, проселок на Ямполь.

Авиация шумом прикрыла. Одно плохо: их берег – высокий, а наш – низкий. Поэтому высылаю сразу корректировщиков на тот берег. Там такие наблюдательные пункты в свое время были организованы, закачаешься. Объяснил, как незаметно подойти со стороны реки.

– Командир, а откуда знаешь?

– Рыбачил тут, тут такие сазаны водятся!

А время самое сонное, два часа, бомбежка кончилась, немцы изредка пускают ракеты. Чуть правее моста у Закотного есть небольшой островок, растительность которого не позволяет просмотреть с меловых холмов противоположный берег. Там есть шанс переправиться и снять посты на той стороне. Туда пошла разведка, для которой мы с Василием сделали дыхательные трубки, испытали и научили пользоваться ими еще на Дону, в Лисках. Самодельные ласты позволяли разведке проныривать и пересекать такие небольшие речушки незаметно. Северский Донец в этом месте всего 30 метров шириной. Еще один сожженный мост в Кривой Луке. У остальных бывших мостов танкам мешают пройти заливные луга, которые еще не просохли. В крайнем случае туда мы всегда успеем. Плацдарм перед Ямполем позволяет немцам накопиться, вдали от «глаз» армии. В 3.30 17 мая 1942 года немцы начали наводить два моста.

Оказывается, 9-я армия не спит! Удивительно! Ни одного из их представителей до этого мы не видели. А тут целый генерал! От колхоза имени Кирова по лесной дороге к Ямполю шла одинокая «эмка». На повороте перед переездом ее остановили, в машине оказался командующий 9-й армии. Он приехал из-под Маяков, там удобное место для переправы, и задачей армии стояло овладеть ими. Армия здесь находится давно, с 18 января. Их о том, что сюда переброшена маневренная группа из Резерва Ставки, никто не уведомил. Попытался побузить, но не долго. Оказывается, в Ямполе находятся его войска. Мы сами в Ямполь не заходили, прошли свободно, затем рассосались по лесам, благо они разбиты на квадратики и никем не охранялись. Там, где люди встречались, видя, что свои, пытались стрельнуть покурить или пожевать. Наблюдение за рекой организовано, генерал готовит артналет на немецких саперов. По времени он уже не успевает. От противоположного берега отошли многочисленные резиновые лодки. Ожили посты на берегу реки и заговорили пулеметы из сплошной траншеи, тянувшейся вдоль Церковных прудов по их восточному берегу. Но с той стороны начали массированную артподготовку, прикрывая высадку.

– Почему не открываете огонь? – злобно проорал генерал-майор Харитонов, взрывы не давали возможности говорить спокойно.

Василий написал карандашом на бумаге:

«Их танки еще не подошли. Накрывайте пехоту артиллерией».

– Связь там! – генерал рукой показал на то, что несколько минут назад было довольно большим селом, под сотню домов.

– Радиосвязь у вас есть, возле танка стоите.

Но адъютант, у которого был блокнот с записями, ушел в деревню, и жив ли он – было никому не известно. А генерал частот не знал. Артиллерия 9-й начала отвечать, но без корректировки, это была игра в одни ворота.

Генерал сдвинул на затылок фуражку и смотрел, как накапливается вражеская пехота на левом берегу у Закитного. На правом фланге начался рукопашный бой. И, наконец, от берега отвалил понтонный мост. Артобстрел еще продолжался. Генерал смотрел только направо, где шел жестокий бой. Пока его армия держалась. Первая атака отбита. Хорошо действовала какая-то батарея. Танки, как и ожидалось, вначале появились слева, от Драновки.

– По машинам! К бою! Тащ генерал, в гости пригласить не могу, вот шлемофон, вот разъем, подключайтесь. 101-й – Чапаю.

– На приеме.

– Цель видишь? Работаешь взводом, огонь!

Танки Иванова, его первый взвод, открыли огонь по колонне немецких танков и самоходок, подставивших им борта на дистанциях от полутора до тысячи пятидесяти метров. Среди «тэшек» много самоходок с длинным стволом. В прошлом году таких не было! Новинка сезона! Только у нас! «Брюки превращаются… брюки превращаются… превращаются брюки… В элегантные костры!»

– Триста первый – Чапаю. Танки справа! С места, взводом, огонь. Триста двадцатый, помоги пехоте.

В шлемофоне голос генерала:

– Разбейте их мосты!

– А вам в Славянск не надо? Снять я их не дам, а снаряды на них тратить не стоит. Всем, Чапай: отбой, дым, сменить позиции.

Клейст действовал по стандарту: оба моста целы, и он повторил артобстрел и вызвал пикировщиков. От нас пока работало семь танков, по одному на километр фронта. У него, правда, на поле осталось двадцать семь машин. Одно плохо: попробовали шрапнельной гранатой, работает только в борт. Итак, против его двухсот-трехсот танков стоит одна русская тяжелая рота. Он еще раз вызвал пикировщиков, накопил в два раза больше танков, навел еще одну переправу, высадил танки у рощи Круглой. Атаку опять отбивали семь танков: три по центру и по два на флангах. Отойти возможности немцам не дали. Дошло! Третьей попытки Клейст предпринимать не стал. Но примерно четверть или треть его армии осталась на левом берегу реки. Пока танкисты разбирались между собой, генерал Харитонов восстановил связь со своим штабом, прибыли вначале артиллерийские разведчики, затем подошла пехота. Танковый бой, в принципе, был закончен, требовалась разведка, тут и выяснилось, что у девятой армии есть авиация! И на разведку летал сам старший лейтенант Покрышкин (!), сбросивший со своего «яка» цилиндр с ленточкой, где было записано, что танки отошли в Яму (теперешний Сиверск). Дальше 9-й армии показали «кино». Наши разведчики сидели на меловых горах, с которых западная часть Закотного видна как на ладони! Они передали нам цели, их передали и в артполки армии, и все хором нанесли удар по нему. Первая рота использовала дымовые снаряды, которые скрыли на несколько минут переправу от наблюдения противником. И там первыми оказались мотострелки первого полка. Батальон Азарцева на БТР захватил переправу и создал плацдарм, куда ринулась пехота Харитонова. Через пару часов они полностью контролировали меловые горы, а мы наводили переправу для себя: немецкая нам не подходила по грузоподъемности, «тигров» и «фердинандов» еще не было, и их переправы держали только 50 тонн.

Ночью, при поддержке двух рот третьего батальона, части 9-й армии вошли в Славянск. Первый полк же остался добивать танки Клейста, которые откатывались на юг к Миус-фронту.

Все складывалось хорошо: переправы удержали, главенствующие высоты у нас, армия переходит на правый берег Северского Донца, но там, кроме степей и терриконов, ничего нет, чтобы прикрыться с воздуха. А тут, в самом конце дня, ко всему добавилась еще одна сложность: вызывают в Миллерово. Это не так далеко, 170 километров по прямой. Правда, дорог нет и ехать совсем не хочется. Будут пинать на тот берег, но без авиации там делать нечего. Запросил Москву, в ответ получил скользкую, как угорь, фразу, дескать, не возражаем против установления более тесного взаимодействия с командованием направления. Пришлось напоминать, что дорог здесь нет, никаких, кроме железных, Резерв Ставки свою задачу выполнил: не допустил прорыва фронта в северо-западном направлении, обеспечил переправу на правый берег Северского Донца и может отходить на исходные. На путешествие в Миллерово будет затрачено два-три дня, с потерей связи со всеми подразделениями дивизии, что недопустимо в этой обстановке. Ставка замолчала. Затем подъехал еще раз Харитонов.

– Василий Иванович, я вылетаю в Миллерово, мне приказано тебя ознакомить вот с этой шифровкой и обеспечить связь с твоими подразделениями через армейский узел связи. Расшифровки нет, отдай своим связистам. Мой начальник связи армии: подполковник Толстиков. Знакомьтесь.

– Майор Челышев, командир тяжелой танковой дивизии Резерва Ставки. Старихин! Расшифруй.

Предложил Харитонову и Толстикову чаю, ухи и жареных глушеных сазанчиков. Ребята наловили. На переправах всегда много рыбы гибнет. Они не отказались, потом шифровальщик принес «Воздух» на мое имя, отвечать на который мы должны были два часа назад, но его только доставили. Пробежав глазами расшифровку, понял, что избежать второго «пришествия» не удастся. Предстояло лететь с Харитоновым в Миллерово.

– Приказывают вместе с вами, тащ генерал, лететь в Миллерово, и с вами же возвращаться, если не будет других указаний. У вас ВЧ есть?

– Есть. А у тебя нет релейной роты?

– Здесь нет, и на месте базирования пока тоже нет, мы только прибыли на место формирования, чуть больше недели назад.

– Свеженькие! А мы от Прута сюда отходили.

Это высказывание скребануло по душе Василия.

Рядом с ним сидел командарм бывшей 9-й отдельной армии, в состав которой входил 2-й мехкорпус, начальником штаба одной из его дивизий был его отец.

– Свеженькие, свеженькие. Такого богатого опыта я не имею. Отходил я только один раз: от Великой до Луги, 155 километров по прямой. А если по спидометру, то 236 километров отмотали, потому что командир 41-го корпуса решил, что не сможет удержать Псков. И оставил нас без пехотного прикрытия.

Правда, снабдил приказом на отход к городу Луге. К Луге нам отойти не дали. Оттеснили в леса и болота под Гдовом и две недели там гоняли авиацией. Основу дивизии составляют танкисты 1-й дважды Краснознаменной танковой, которая за всю войну никуда и никогда не отступала.

– А что, были такие дивизии? – съехидничал начсвязь.

– Северный фронт, район Кандалакши. Финны перешли границу после того, как дивизию переместили под Ленинград. А мы в то время оставались в расположении, в Черехе, под Псковом, чинили оставшиеся в парках танки, сформировали из них сводную роту и, так же как сегодня, потрепали немцев на двух переправах.

– А почему не стали преследовать отходящие танки?

– А в чистом поле они сильнее, Клейст сейчас роль маленького шкета на танцплощадке исполняет: задирается и предлагает выйти поговорить, а там у него амбал стоит, в виде генерала авиации Роберта Риттера фон Грейма. А мы за весь день видели три самолета со звездами на борту.

Уже в самолете генерал-майор сказал:

– Снимут тебя сегодня. Как пить дать, снимут.

– Да меня это как-то совершенно не волнует. Армии Тимошенко сегодня же были бы в кольце. Сил и средств остановить первую танковую армию немцев ни у вас, ни у Тимошенко не было. Я свою задачу – выполнил. Плохо, что связь идет через одно место, но сводку за сегодня я в Ставку передал. Никаких указаний на преследование противника я не получал. Контролировать обстановку на левом крыле выступа.

Глава 36

Резерв Ставки, штаб Юго-Западного фронта,

18 мая 1942 года

В Миллерово навалились сильнее, чем Клейст на переправе. Больше всех – Хрущев. Но я его подленькую натуру знал слишком хорошо, поэтому полностью блокировал попытки более эмоционального Василия что-либо сказать, кроме:

– Я – Резерв Ставки, и выполняю приказы Ставки. Вы пропустили передислокацию 1-й танковой армии, а мои разведчики определили место будущего прорыва. Есть записка старшего лейтенанта Покрышкина, который определил количество оставшихся танков и самоходок в Яме: около двухсот штук. Вся армия здесь. Прорыв ликвидирован, восемьдесят три единицы подбитой техники, большая часть которых – новые «арт-штурмы» с длинноствольной 75-мм пушкой и дополнительной броней 30 мм в лобовой части корпуса. Суммарно – 80 мм лоб. Одну из подбитых машин обстреляли из 45-мм противотанкового орудия, без какого-либо результата, и из танковой пушки ф-34 удалось пробить самоходку на дистанции 300 метров снарядом БР-350А. Танк Т-34, трофейный, обстреляли из новой немецкой пушки. Она его в лоб берет на дистанции до 1500 метров. Так что сегодня к вечеру части 6-й и 57-й армий были бы окружены или отрезаны от баз снабжения.

– Ты понимаешь, что ты говоришь, сопляк?

– Отлично понимаю, товарищ маршал. Пример Крымского фронта просто стоит перед глазами.

– Арестовать!

– За что, товарищ маршал? За то, что твою задницу прикрыл? – Это, конечно, не по уставу, но делать было нечего. Требуется обоснование, в чем мы нарушили устав или приказание.

– За отказ преследовать противника майора Челышева – арестовать!

– Имею приказ Ставки контролировать район переправы, а бросать полк в наступление против армии – это интересно, в какой академии вас такому учили, товарищ маршал?

С Василия уже сняли портупею, когда прозвучал звоночек, звук которого заставил Хрущева стать белее простыни. Но нас подталкивали в спину и в плечо, не давая возможности услышать происходящее. Из приемной вывести не успели, потребовали вернуться в кабинет командующего. Протягивают ВЧ.

– Здесь Черехинский, слушаю.

Суховатый голос Сталина:

– Что предпринимает противник?

– Весь день активно использовал авиацию, действовать приходилось только стрелковыми подразделениями. За весь день видели три советских самолета. Возможности преследовать противника не имею. С наступлением сумерек переправил на плацдарм две роты третьего батальона поддержать атаку 9-й армии на Славянск, товарищ Иванов.

– Славянск взят, молодцы. Куда пойдет Клейст?

– Скорее всего, ночью отойдет к Макеевке, там погрузится или совершит марш влево, в Красноармейский, оттуда на линию Лозовая – Барвенково. Но разведка не ведется, это – предположение. Если убедимся, что противник ушел, то понадобится переместиться за Изюм, к Протопоповке. Но требуется новый командир дивизии, я – арестован.

– Я – в курсе, трубочку передайте тому, кто арестовал.

– Вас! – И я дал возможность Василию улыбнуться самым ехидным образом.

Что и какими словами говорил Сталин – не знаю, Тимошенко резистор подвернул, чтобы никто ничего не слышал. Но с первых же секунд замахал свободной рукой, требуя, чтобы «комендачи» удалились, без нас. Василий показал рукой на свою портупею, ему ее вернули. Подпоясался, оправил комбинезон. Тут Тимошенко передал ему второй наушник и после этого сказал Сталину, что Черехинский на связи.

– Приказываю организовать воздушную и наземную разведку на участке фронта, задействовать имеющуюся агентурную сеть. Полковнику Челышеву предусмотреть возможность переброски сюда всей дивизии.

Василий тут же попросил трубку, довольно громко, чтобы Сталин услышал.

– Что хочет сказать Черехинский? – Тимошенко вынужден был передать трубку, а сам взял наушник.

– Допрос пленного показал, что основной удар готовится не отсюда. Его должна наносить ударная группа Вейхса, шесть танковых и 17 пехотных дивизий севернее Харькова, на стыке Брянского и Юго-Западного фронтов.

– Насколько достоверна эта информация?

– Не знаю, но здесь немецких танков только двести. Где-то рядом должны быть еще. У меня до сих пор нет ВЧ, из-за этого задерживается доставка сообщений вам. Их приходится передавать четырежды.

– Что предлагаете на этом участке?

– Я начал переброску сюда своих зенитчиков, пока этого достаточно. Активизирую работу своей разведки на правом фланге.

– Действуйте. Вам будет передана разведывательная и связная эскадрилья. Связь наладить к утру. Что касается подчинения, Семен, дивизия подчиняется лично мне. И Никите, и Гурову скажи об этом. Продолжайте наступать на Харьков. Предупредите Рябышева, пусть направо посматривает. Двадцатую в ваш адрес направили. Пока придержи. Действовать – аккуратно!

– Есть, – ответил за обоих Василий, и пока передавал трубку Тимошенко, на другой стороне ее повесили.

Немая сцена, только Харитонов слегка улыбается. К нему сразу же пристали:

– Че ты лыбишься, Федор Михалыч? Веселиться нечему! Прислали сосунка контролировать, и тронуть его не смей.

– Да не сосунок он. Говорит, что отступал один-единственный раз, когда его пехота бросила. К нему претензий нет. Бой у переправы он выиграл, вчистую. У самого Клейста.

– Нет у меня авиации! Вся под Харьковом!

– Я знаю, что нету, но требуется. Наступать будут уже не в моем секторе.

– Твой, не твой, какая разница? Чем обеспечить воздушную разведку?

– А я что, сказал, что у меня что-то есть? У меня два полка по 10–12 самолетов, 40-й и 170-й ИАПы. Сегодня побираться пришлось: с переформировки у Белюханова звено разведчиков выпрашивать.

– У кого?

– Да здесь, в Миллерово, 20-я САД переформировывается, у Иванова, из 16-го гвардейского, Покрышкина выпросил на новых «яках». Они в 216-ю переходят.

– Это уже ближе к теме! Ну-ка, соедините меня с Шевченко!.. Илларионыч! И тебе не хворать! Твои сегодня летали у Ямы?.. Вот и повесь на них: найти армию Клейста. Пол?.. Ну и что, что на переучке, не …! Живо организуй! На контроле Ставки! Точку сброса донесений я укажу. Нет, сюда возить не надо, там Резерв из Москвы действует, вот пусть и отдувается. Для него сведения. Бывай!

Он повесил трубку, отдышался, придерживая рукой область сердца.

– Так ведь до разрыва сердца доведут, стервецы! – проговорил командарм и сделал какой-то жест рукой, который понял только его адъютант, быстро принесший стакан прозрачной жидкости, накрытый бутербродом с салом.

Назад летели тем же бортом в Новоселовку. Шли на высоте метров пятьдесят или чуточку ниже, так же, как и туда летели. Самолетик, С-2, санитар, переделанный в штабной, вооружения не имел, а немцы в этот период активно использовали ночные истребители на этом участке фронта, стремясь сорвать перегруппировку войск и проведение разведки в ночное время. В Новосёловке командарм спросил Василия:

– У меня перед войной в 11-й танковой был комдив Челышев, начштаба, часом не родственник?

– Прямой.

– Понял. Где он?

– Вот тут. – Василий перевернул планшет и показал место, где был похоронен отец.

– Тоже понял. Хорошо дрался, даже завидно! Но Клейст сегодня против меня дрался, твой КП не разбит, а мой – опять вдребезги.

– Располагайте узел связи дальше от штаба и в нескольких местах. На вас выходят по нему. Радиопеленгация. Я его тоже по радиопеленгатору взял.

– Слов понапридумывали, спасу нет, маяковские! Учту. Не-е, молодец, я, честно говоря, думал, что хана тебе будет, когда «комендачи» появились. Особенно когда ты хамить вздумал Константинычу. Зря ты так, он вообще-то мужик дельный.

– Возможно, не до сантиментов было, а помирать – так с музыкой.

– Тряси свою эскадрилью! Иначе замылят, эт-точно. Я своих только в феврале отдал, но у них самолетов не осталось, пришлось всю армейскую авиацию отдать. Оставили два полка, которых и эскадрильями назвать сложно. Так что с неба я голый, как и ты. Бывай! Заеду еще. С машиной помочь? Или сам?

– Желательно. Моя в Торском.

– Доставишь комдива в Торское, и будь в Ям-поле. – сказал командарм водителю старенькой «эмки», пожилому, видавшему виды, «баллону». Который приглашающе открыл дверь «майору». Гнал он здорово, потом еще и пристроился к танку и БТР, чтобы попасть в Ямполь. Очень толковый водитель попался, прекрасно ориентировался без карты. Осуществлял нашу связь с 9-й армией в течение полумесяца. Тоже Василий, но Петрович. Его больше Петровичем звали.

За Василием прилетел «собственный» Ли-2, он теперь крутой, как несваренное яйцо, можно сказать: «новый русский» в «сталинской упаковке», с серпом и молотом. Но не «коси и забивай», а «яйца отрежем, коли что не так, и в землю вколотим, по самую маковку». Мера ответственности другая. У немцев пауза, охреневают от неудачи, пытаются найти штаб новой русской танковой армии. Первый полк обозвали танковым корпусом. И вообще, очень много треплются по радио, считая, что их никто не понимает. Здесь и вправду население говорит только по-русски, с южнорусским выговором или акцентом. Иностранные языки не в моде. Наши тоже много треплются по радио. Якобы кодируют, но настолько примитивно, что диву даешься. Конечно, им бы «цифру» с шифрованием сигнала, да вот только процессоры еще не изобретены. И ретрансляторами практически никто не пользуется, ну, кроме нас. Мы-то заранее свою «цепочку» станций выставили. Связь с дивизией у нас есть, нет ВЧ, потому как релейная рота положена только армии и корпусу. А так как большинство корпусов осталось на западной границе лежать, то с техникой и кадрами для релейщиков сейчас туго. Надежды, что сюда, под Ямполь протянут ВЧ – никакой, поэтому летим в Залужное, под Лисками, и займемся делом. Надо полки сплачивать, а не самому геройствовать на переправах. Тут Иванов с Никитиным сами управятся. А нам самим надо бы укрепить позиции, так как стоим на самом острие будущего наступления немцев. Мы им немного планы скорректировали, но отказываться от последнего шанса они не станут. Они сейчас уповают на то, что нашли панацею против русских танков. КВ их впечатлили, конечно, но к ним руки попали старые машины, которые быстро выходили из строя: ни фильтров, ни коробок, ни толковых натяжителей у них не было. Немцев больше впечатлил Т-34: намного легче, маневренный, имеющий одинаковую с КВ-1 пушку.

В составе 1-й танковой они у немцев были. И именно их Клейст выставил впереди на переправе. Баранов хоть и терял танки, но все они остались на нашей территории, и в руки немцев не попали, поэтому они пока «терра инкогнита». Что-то они, конечно, знают, но только что-то. Поэтому плотно занялись маскировкой и выбором места для расположения узлов связи. Благо что здесь монахи кучу пещер вырыли в меловых горах. Городим макеты танков, пришлось в тыл отправить большую часть платформ, так как по ним тоже могли нас вычислить.

6-я армия Паулюса атаковала 57-ю армию под Харьковом, но особых успехов не добилась. Правда, наступление с юга резко замедлилось. Задействовав агентурную разведку, маршал Тимошенко «нашел» 1-ю танковую армию, там, где мы и предполагали: между Лозовой и Барвенково. А куда она денется! Совершив ночной 96-километровый марш, 1-й танковый и 2-й мотострелковый полки переместились в леса западнее Изюма. Немцы ударили грамотно: от Верхней Самары вдоль дороги на Сергеевку, в расчете перерезать железную дорогу между Лозовой и Барвенково у недавно освобожденной станции Близнецы. Там – ровнейшая степь, ни кустика. Спрятать полк негде. Они как шилом пробили оборону 57-й и 9-й армий, ударив точно в стык. Не там, где подрезали «в той» войне, левее. Там было бы проще, там несколько лесных массивов, где черта можно спрятать. Здесь явно звучал вызов: сунься, со своими танчиками, и мы сотрем тебя в порошок. Вновь пришлось заказывать «шумовое сопровождение» и выдвигаться вперед, в надежде на то, что шести дивизионов зенитных батарей полнокровного зенитного полка со станцией орудийной наводки СОН-2 (английской Gun Laying Mark II), плюс кучи крупнокалиберных «браунингов» и ДШК, хватит, чтобы отразить атаки фон Грейма. Приказ Ставки звучал жестко: не допустить взятия Близнецов, разгромить противника на подходах. Вечером 21 мая бои шли в шести километрах от станции у последней водной преграды перед ней. Форсировав ночью железную дорогу, полки вытянулись в линию между станцией и селом Рудаево, скрывшись за небольшими холмами. Не дожидаясь рассвета, Василий подал команду:

– К бою! Вперед!

Положение немцев ночью было снято несколько раз, и фотографии у него были. Цели – распределены, лесопосадки, обычные для этой местности, обрамляли поля. Они же служили укрытием для немецкой артиллерии. Но взять башню и лоб КВ-3 было не под силу немецким орудиям, тяжелой артиллерии в головной группе Клейста практически не было. Немцев было численно больше: 230 единиц против 96 КВ-3 первого полка. Но между двумя лесополосами было 1300 метров минимум! Поэтому танки остановились у последней полосы и принялись выбивать танки и самоходки противника, подсвечивая их осветительными гранатами из 85-мм пушек зенитного полка. Били и по вспышкам выстрелов. Пошли в атаку только тогда, когда немцы попытались выйти из боя и начали отходить к Сергиевой балке. Бой выиграли не по очкам, чисто! Противокумулятивные экраны держали выстрелы из 75-мм пушки «арт-штурма». Нескольким машинам разбили ленивцы, и три машины немцы сожгли, обстреляв их в нижнюю часть борта уже в Сергиевой балке. Наличие в боевом отделении топлива весьма плачевно отражалось и на машинах, и на экипажах. Бой был закончен еще до рассвета, и, оставив пехоту разбираться с трофеями и добивать поврежденные танки противника, танковый полк ушел в Лозовую, оставив вместо себя макеты, зенитчиков и два батальона на БТР на прикрытие зенитного полка в Сергиевой Балке. Зубки у 17-й немецкой армии мы выдрали: танковой группы Клейста просто не существует. Но пора делать ноги отсюда. На большее мы не договаривались. Платформы были заранее поданы в Лозовую, и через Славянск и Купянск танки были выведены в район сосредоточения дивизии. Василий получил устный выговор от Верховного за самоуправство, несмотря на наличие в РДО слов о том, что задача выполнена, угроза с юга ликвидирована, следуем к месту сосредоточения. Сталин посчитал, что речь идет о лесах под Изюмом, и не запретил. А на него навалились со всех сторон, начали доказывать, что двигать Резерв надо на Днепропетровск. Харьков взять не могут, а туда же!

Глава 37

Резерв Ставки ВГК, Изюм – Близнецы – Лозовая,

18–25 мая 1942 года

Но ночью двадцать третьего мая пришлось выслушивать неудовольствие Сталина произошедшим.

– Товарищ Сталин, 4-я танковая армия в данный момент находится под Курском. С этой армией мы воюем с июля прошлого года. Почерк ее флаг-радиста я и мои радисты знаем слишком хорошо, чтобы перепутать. Косвенное подтверждение слов пленного имеется. Первый полк нужен здесь, чтобы успеть подготовить к ночным боям остальные полки, часть экипажей которых в ночных боях участия не принимала.

Сталин повесил трубку и через Поскребышева вызвал генерал-лейтенанта Баранова. Смириться с тем, что какой-то мальчишка срывает наступление на Днепропетровск, он не мог. Через час он принял Баранова и приказал ему заменить Челышева или подсказать: кем его можно заменить.

– Я не совсем понимаю, товарищ Сталин, еще вчера в сводках вновь звучала его фамилия: маневренная группа полковника Челышева в ночном бою уничтожила 1-ю танковую армию генерала Клейста под городом Лозовая. Объявлена благодарность Верховного Главнокомандующего.

– Он передал мне шифрограмму, которую я понял, как то, что он отводит маневренную группу на исходные перед атакой, в леса под Изюмом. Он же отвел ее в тыл, причем заранее подал в Лозовую необходимые для этого платформы, не предупредив меня об этом. На совещании в Ставке мы приняли решение о продвижении в сторону Днепропетровска, а танковой группы там не оказалось. Он ее отвел в Лиски, откуда начинал эту операцию.

– Насчет прорыва к Днепру… Харьков-то не взят, Мерефа у них в руках, Красноград – тоже. Противник – в 10–15 километрах от единственной железной дороги. Южный фронт в наступление не пошел. Я бы даже с армией не решился. Вообще-то, товарищ Сталин, водится за ним такая черта: он противника спинным мозгом чует. Мне такое не дано. Осторожности и предусмотрительности он меня учил, не наоборот. Чего-то он сильно опасается, вот и действует уколами по чувствительным местам.

– Пленные сообщили ему, что главный удар будет наноситься севернее, из района Курска.

– И он перебазировался туда?

– Туда, товарищ Баранов. Три часа назад сообщил дополнительно, что радист 4-й танковой армии работает из района Курска. По его сведениям, там находится шесть танковых дивизий. Но прямых доказательств этому нет. Косвенных – достаточно много.

– А какую задачу вы перед ним ставили, когда направляли туда?

– Быть в резерве Ставки на случай обострения обстановки.

– В этом случае повода для его снятия просто нет, товарищ Сталин. Обстановка на юге обострилась, он появился там, снял головную боль в виде 1-й танковой и отскочил обратно. Скорее всего, он еще и плохо прикрыт с воздуха.

– У него только разведывательная эскадрилья. То есть вы считаете, что он действует верно, а мы немного торопимся, я вас правильно понимаю?

– Не вы, товарищ Сталин, а те, кто предложил идти на Днепр, имея несколько угроз по флангам и неприкрытое воздушное пространство.

Сталин снисходительно улыбнулся. Действительно, ему все уши прожужжали из Миллерова, что существует уникальная возможность одним ударом решить все проблемы. А форсировать Миус у них опять не получилось. И вокруг Харькова топчутся уже двадцать суток.

Перед расставанием генерал спросил Сталина:

– Тут мне письмо пришло из Анапы, там в госпитале находятся мать и сестра Челышева, но я не могу ему об этом сообщить, так как в справочнике он не фигурирует.

– Запросите товарища Черёхинского по ВЧ и сообщите ему об этом.

В общем, снимать нас не стали, так как Верховный понял, что наш уход оттуда был вынужденным. После «визита» в Миллерово было понятно, что в штабе фронта правят бал словоблуды и «политики», для которых громкое слово в газетах важнее реальных дел и положения на фронте. Штаб 8-й воздушной области люфтваффе вполне успешно «переваривал» авиацию трех фронтов, постепенно захватывая пошатнувшееся было господство в воздухе. Сталин еще не отошел от случившегося, поэтому никаких ценных указаний из Москвы не поступало.

25 мая на станцию 161-й километр прибыл курьерский поезд из трех вагонов с двумя платформами перед паровозом и в конце эшелона. В дивизии шли батальонные учения: третий танковый полк учился форсировать Дон по понтонному мосту, второй вел ночные стрельбы, а мотострелки и первый полк форсировали болото в пойменной части Дона. Василию из штаба сообщили, что у них «гости». Он со вторым полком проводил стрельбы. Его танк остановился, сошел с директрисы, вернулся на исходную, и Василий пересел в БТР. Чтобы не будить жителей, танки в села не заходили, шумели в стороне от них, хотя стрельба была и там слышна, если ветер дул с «полигона». Визит серьезный: прибыл командующий направлением и Юго-Западным фронтом Тимошенко, комЮжфронта Малиновский, командарм «девятки», незнакомые генерал-лейтенант и генерал-майор. «Политики» почему-то отсутствовали. Привезли приказ: ознакомить с результатами разведки. Начальник разведки дивизии принес журналы перехвата, протоколы допросов пленных, несколько карт, в том числе и с отметками противника на других участках фронта. Куча писем и других документов. В общем, все, что у нас имелось на тот момент времени в штабе и на узле связи. Так как дивизия ни направлению, ни фронтам придана не была, то мы копии всех этих бумаг отправляли в Ставку. Генерал-майор оказался начальником разведки направления Бекетовым, подхватив нашего Юрьича, он удалился делать копии для своего начальства. А Семен Константинович вначале полистал журнал боевой подготовки, затем боевых действий, заглянул и в другую документацию. Он молчал, остальные – тоже. Василий, для которого этот визит свалился, как снег на голову, уже подумал о том, что приехал его снимать все-таки, а этого генерал-лейтенанта ставить на его место. Поэтому был немного ошарашен вопросом Тимошенко:

– На учения-то пригласишь или как, комдив?

Василий показал рукой на дверь, приглашая всех пройти к БТР. «Сейчас накатают такое в журналах, что и расстрелять будет маловато!» – подумал я и стал внимательно присматриваться: не появится ли милая знакомая мордашка моей визави. Но ее не было.

Дольше всего задержались у наведенного моста и у паромов. У них таких ТМП еще не было. Вернулись в штаб под утро. Незнакомый генерал-лейтенант оказался Максом Андреевичем Рейтерсом или Рейтером. Командующим 20-й армией, которую только что передали фронту, с приказом «придержать». Это резерв Тимошенко. А приехали они потому, что Южный фронт в очередной раз сорвал переход в наступление: немцы выбили его с плацдарма на реке Миус. Командарм-9 на совещании в Миллерово подал идею: задействовать дивизию Челышева, как опытного командира, умеющего наступать в условиях переправ. Внешне грубоватый и очень любящий контролировать все и вся Тимошенко сам предложил «договариваться без участия Ставки». Они ж не знали, что «нам» это сейчас противопоказано. Второго «самовольства» нам точно не простят. Но послушаем, что предлагают. Просят помочь на переправе через Миус, и не где-нибудь, а напротив Матвеева кургана.

– А чем вам Ново-Павловка не подходит? Там броды сплошные и переправляться не требуется.

– Там моя 395-я стоит, это не его полоса, – заметил Харитонов.

– У меня приказ активизировать наступление трех армий, которые топчутся на месте.

– Так ведь не обязательно наступать там, где стоите в обороне. Надо прорываться там, где слабое место удается обнаружить. Не пускают вас через Миус, так обойдите его. Введите на участке под Ново-Павловкой все части, допустим, 37-й армии, и наращивайте давление на противника, вводя 18-ю в прорыв. Там сейчас одна дивизия держит оборону. Ну и плюс ополчение. Несколько тэмээрок я вам дам, абсолютно не вопрос. И обходите этот чертов курган, на хрена на него в лоб тащиться? Шашкой махать не надо, а использовать мощь артиллерии и танков, которых у противника пока нет. Пробиться через инженерные сооружения сможете с помощью ТМР. У вас их, по-моему, еще нет.

– Нет, даже не видели. И еще вопрос: у нас есть три роты КВ-3, но они не могут быть переправлены через реки, их Н2П не держит.

– Вообще-то держит, только дополнительно крепить надо двумя тросами 36 мм диаметром. По ширине реки есть ограничение: 50 метров. С этим вопросом с нашими понтонерами поговорите. КВ-3 на том участке спокойно форсирует Миус, только противокумулятивные экраны повесьте на башню и лоб корпуса, как у меня сделано. А вообще, не ломитесь напрямую, его пушка значительно мощнее, чем его гусеницы. А когда идете в атаку, внутренний танк в боевом отделении оставляйте пустым, по возможности. В крайнем бою у меня такой возможности не было, атаковали с хода после марша и требовалось без дозаправки уйти в Лозовую, так три танка безвозвратно потерял. Разведчиков можете прямо сегодня взять, а ТМР пришлю к началу наступления.

Еще немного обговорили рабочие моменты, и гости засобирались в обратный путь.

– Ну, бывай, комдив! Когда не ерепенишься, так совсем другой человек! Прорвемся – «Ленина» получишь, за всё. А то я смотрю, тебя только благодарностями отмечают. Так и ходишь майором, имея больше корпуса под началом? – крепко пожал руку Тимошенко.

– Приказа пока нет. Я тут не так доложился, и меня не поняли.

– Ты про Днепропетровск? Никите скажи спасибо, всех пытался подбить на авантюру.

– Так он – авантюрист и есть. На лице написано.

– При нем этого не ляпни! Бывай!

– Я ж говорил, что путний мужик, – прощаясь, заметил Харитонов.

Генерал Рейтер, по уставу, отдал честь и обошелся без рукопожатий. Он-то прекрасно понимал, что его армия будет брать Ново-Павловку и Снежное, а этот… будет сидеть в тылу и раздавать ценные указания. Он-то рассчитывал разжиться здесь маневренной группой, когда соглашался ехать в такую даль.

27-го начали наступление на южном крыле, и довольно успешно: в бой введены две армии: 20-я пошла на Сталино, а 18-я, под командованием Колпакчи, окружать группировку на Миус-фронте. Наконец появились РДО от Сталина: интересуется готовностью дивизии и спрашивает мнение: почему немцы не начинают у Курска. Чтобы снять полностью всякие сомнения, в первую очередь для себя самого, сняли трубочку ВЧ и запросили «самого». Если трубку возьмет – значит, опала кончилась, ну, а если нет, то подбирает замену.

Ожидать ответа пришлось довольно долго, но трубочку на той стороне не бросали.

– Слушаю вас, товарищ Черехинский.

Доложив о готовности дивизии, в нескольких словах увязали достаточно большие потери в авиации под Харьковом, с занятостью 8-го корпуса под Севастополем и нашим внезапным отходом от Лозовой. Подали идею, как проверить.

– Хорошо, попробуем так сделать, вылетайте.

Пять часов на тряском Ли-2, и мы в Пскове. Отдуваться пришлось Иосифу Борисовичу, а «руководить боем» Василию. Первая дважды Краснознаменная пробила фронт под Подборовьем и взяла Остров, добавив двум своим полкам наименование «Островские». Мы в действия Шпиллера не вмешивались, только служили передаточной цепочкой от имени Чапая. Результат мы узнали еще в воздухе: немцы перешли в наступление против находящихся на плацдарме частей 40-й армии у Шабановки, севернее города Тим, в 20 километрах южнее железной дороги между Курском и Воронежем. Кстати, на месяц раньше, чем в «той» войне. Угроза для 16-й армии Буша была слишком велика. Стремительное взятие Острова создавало огромную угрозу как для него, так и для группировки армий «Центр». Немцам понадобилось хоть чем-то отвлечь русских от той операции. Нервы у Гитлера не выдержали. Так что рассчитали мы все точно.

Но удар немецкой армии был силен: немцы ввели в бой сразу три танковые дивизии на участке шириной всего 40 километров. Наша оборона затрещала, хоть и готовились к этому удару заранее. Южнее, у города Волчанск, через два дня пришла в движение 6-я армия Паулюса, которая одним ударом разорвала тонкую линию заграждения 28-й армии, наступавшей на Харьков, форсировала с ходу Северский Донец и двинулась к реке Оскол, вдоль которой проходила рокадная железная дорога, через которую мы еще недавно отходили к местам сосредоточения. Немцам понадобилось всего четыре дня, чтобы группировка у города Старый Оскол оказалась в полукольце. В полном кольце находилась 21-я армия генерал-майора Гордова.

В этот момент в Копанищах и Хренищах садятся три полка 287 ИАД. Все из московского округа ПВО, два на «харрикейнах», один на «мигах». Непосредственно в Залужном садится восемь самолетов: на одном прилетел командир дивизии полковник Данилов, с ним командиры полков: подполковник Серенко и два майора: Иванов и Максимов. Их подвезли прямо в ЗКП, расположенный в довольно глубокой меловой пещере. Огляделись, до фронта еще довольно далеко, а тут все как кроты забились в ямку. Они все боялись испачкаться и старательно держались подальше от стен.

– Действовать начнем сегодня ночью, Ставка поставила задачу ликвидировать прорыв 6-й армии на южном фланге. Там будет действовать третья маневренная группа: гвардейские 3-й танковый и третий мотострелковый полки. Ваша задача: прикрыть место выгрузки: станции Палатовка, Расстрижено и Мандрово. Пока только шумом. Ночники есть? Желательно на МиГ-3.

– Ну, есть, а смысл?

– У нас нагнетатель стоит такой же, как у вас. Вот эти вот лесочки видите? В семнадцати километрах от них две станции: Волоконовка и Пятницкое. Это – рубеж ночной атаки на эти станции. Там немцы. Нам требуется до утра форсировать реку Оскол и не допустить захвата станции Валуйки. А там посмотрим, что делать дальше. Вторая маневренная группа выдвинется маршем от Алексеевки к Новому Осколу. Станции выгрузки: Алексеевка, Путейская, 71-й километр. Первая мангруппа будет действовать в районе Старого Оскола. Всего на фронте дивизии: 117 километров. Каналы связи – здесь. Позывные там указаны. С каждой мангруппой направить авианаводчиков. Вопросы есть? Вопросов нет. Ваш КП, товарищ полковник, разместить в Залужном. В ваши полки мы направим своих представителей из разведывательного отдела дивизии. Вылеты на облет района сегодня запрещаю. Начало нашей погрузки в 20.45. У меня пока всё.

С несколько недовольным выражением лиц авиаторы удалились. Их дела начнутся завтра, сегодня пусть обживаются. Изучать район им сегодня не позволили. Уйдут танки, тогда пусть летают. До подхода немцев к Новому Осколу еще двенадцать-шестнадцать часов. Должны успеть.

Вторая и третья мангруппы приняли бой почти одновременно с разницей всего полчаса. Через час после выгрузки второй мангруппы ей пришлось сворачивать с шоссе в степь и наступать в направлении Николаевки, в которую входила большая немецкая колонна. Тем неожиданней для немцев стал удар на Волоконовку и Пятницкое, которые они считали уже своим тылом. Паулюс отошел от немецких канонов в тактике и наступал двумя почти параллельными клиньями. Он-то знал, что 4-я танковая повернет ему навстречу. К сожалению, этого не знало наше командование. Оно направило 5-ю армию Лизюкова бить с севера, от Ельца. На направлении главного удара немцев действовала только наша дивизия, без номера. С севера наступали венгерские дивизии, с юга подходил Паулюс. Плохо было, что Касторную никто не держал, кроме пехоты. Как только вошли в соприкосновение, так передали всю информацию в Ставку.

Ударов двух маневренных групп хватило, чтобы ликвидировать прорыв у Волоконовки и рассеять части сотой легкопехотной дивизии, на захваченном ими плацдарме. Уничтожено 42 единицы техники, но первый полк дойти до Старого Оскола не успел. У Шаталовки пришлось вступить во встречный бой с венгерской танковой дивизией, а затем наступать в сторону сел Мокрец и Болото, это уже днем, время от времени подвергаясь налетам авиации противника. Заменить наши 2-ю и 3-ю мангруппы на другие части никакой возможности не было. Управление 40-й армией практически отсутствовало, в общем, бардак – полнейший. Брать Старый Оскол немцы бросили семь пехотных дивизий: 3-ю, 7-ю, 57-ю, 75-ю, 168-ю, 197-ю и 267-ю пехотные дивизии, не считая венгров, которые были в первом эшелоне. Там еще пять дивизий, которые летают пониже и срут пожиже. Но нам от этого не легче! Связи с КП-40 нет, похоже, что они «передислоцируются», проще говоря: бегут. Сообщили в Ставку. В результате командующим 40-й стал генерал-лейтенант Голиков, он же командовал Брянским фронтом. Нам сбросили по БОДО, чтобы мы удерживали позиции и ожидали прибытия 63-й армии, направленной в адрес Юго-Западного фронта, под командованием Василия Ивановича Кузнецова. Она выгружается в Лисках. Почему в Лисках? Путь на юг еще свободен, и оттуда ближе. На правом берегу Дона никакой армии не появилось. Выслали на левый берег «парламентеров», действительно, выгружаются, но имеют совершенно другой приказ: занять оборону на левом берегу. Пришлось бросить все и на станционной дрезине буквально пробиваться туда. Встретились с командующим армией генерал-лейтенантом Кузнецовым. Он еще новых указаний не получал. Тем не менее выгрузку 14-й гвардейской он задержал и отправил ее в Пятницкое, через Валуйки-Сортировочную. Оставив по роте танков и мотопехоты с одной батареей зенитчиков на участках, обе мангруппы по рокадному шоссе двинулись в Старый Оскол, до которого не дошел первый полк. Второй полк прибыл туда первым. Советские органы уже покинули город. Некогда мощная оборонительная линия практически пуста. Бой идет в районе Атаманского леса. Обеспечили артиллерийскую поддержку и дали возможность пехоте, подразделениям 45-й, 62-й, 160-й, 124-й стрелковых дивизий переправиться на левый берег. Как и в Пскове, приняв решение на отход из города, местный штаб обороны подорвал все мосты и отрезал четыре дивизии от складов и горючего, причем на второй день начала наступления немцев. Шел четвертый. И затопили все переправочные средства. В общем, «денег нет, но вы держитесь»! Причем приказа на отход дивизии не получили. Поручив пока единственному комдиву полковнику Навроцкому переформирование частей в сводные отряды, передали 3-й маневренной группе приказ форсировать Оскол у платформы 626-й километр по единственному одноколейному мосту, который сохранился в районе города. Оказать помощь группе войск в районе Атаманского леса и удерживать плацдарм на правом берегу. В наш адрес направлены 115-я и 116-я танковые бригады, это, конечно, слезы, но если дойдут, а возможность пока сохраняется, то восстановить оборону на правом берегу будет возможно. Командиром 115-й был полковник Мельников, хорошо знакомый по ЛенАБТУ. Бригада боевая, с Ленфронта. Они уже в Репьевке, в сорока километрах от города.

Командир первой мангруппы майор Иванов сумел форсировать Ублю и завязал бои в районе Горшечной. Причем захватил неплохой запас ГСМ на станции и оседлал шоссе Курск – Воронеж, выйдя в тыл 4-й танковой армии. Но между ним и Старым Осколом, как заноза, сидит 2-я венгерская армия, которая захватила Старое Роговое и перерезала ветку ж/д на 591-й километре. Набокинский лес – пока наш, а дальше – мадьяры. А тут еще за руку держит дурацкий мостик через Оскол. Пришлось дать цэу приданному 287-му ИАП, и сопроводить 115-ю бригаду к городу. 116-я будет прорываться ночью. К 16.00 второй батальон 2-го танкового взял Роговое, и смогли перебросить в Горшечное боеприпасы для Иванова.

Эпилог

Южный фронт,

Мариуполь – Вавунья – Лениград,

Рокадную «железку» из Валуйков на Старый Оскол немцы взяли под обстрел, но Кузнецов быстро сориентировался и вводил свою армию вместе с артполками РГК на этот участок. На третий день нас «окружили»: 24-я «бронекопытная» дивизия армии Гота, уткнувшись в оборонительные позиции на реке Дон, повернула направо, вдоль реки, и перерезала дорогу из Лисок в Старый Оскол в Горках. Пришлось и самим садиться в танк и, с двумя батальонами резерва, подрезать прорыв. 24-я была прежде 1-й кирасирской дивизией Рейхсхеера. Они носили окантовку кавалеристов на петлицах, основной танк: Т-III и PZ-IV. «Лошадникам» досталось по самое не балуйся. Но, оставив в лесопосадках последний резерв, мы удалились обратно в Лиски. Задница назревала полная: манёвренные группы связаны боем, резервов нет, имеем потери от авиации и тяжелой артиллерии. В рабочем состоянии одна-единственная железная дорога, и та под обстрелом. Но дефицита в боеприпасах и топливе не испытываем. Атака со стороны Ельца практически не принесла облегчения, хотя, говорят, что разменяли один танковый корпус на одну танковую дивизию немцев. На пятые сутки звонок по ВЧ:

– Доложите обстановку.

Доложил.

– Вот теперь я вижу, что наличие здесь полной дивизии было оправданно, да и ее не хватает. Принимайте подкрепление.

От Воронежа до Лисок начали прибывать армии Баранова, части 6-й и 60-й армии, в составе двух обще войсковых армий было 17 дивизий. Армия Баранова укомплектована по штатам нашей дивизии, чуть урезанным, две таких же дивизии, но в мотострелковых полках меньше БТР, и они не американские, а их копии, собранные из деталей и узлов, поставленных из Америки. Дивизии переформированы из трех танковых корпусов, которые были в армии до этого. Комплектация не завершена, армию бросили в бой в том виде, в каком была. Нам последовала поставка техники, взамен уничтоженной и поврежденной: сорок – КВ-3, двадцать КВ-4, 160 БРТ, на которые пришелся пик повреждений и подбитий.

Как только начал заполняться вакуум между Лисками и Старым Осколом и подошла техника, Василий перелетел в Новый Оскол, где сохранились два моста, и шестьюдесятью новыми танками протаранил 51-й армейский корпус, стоявший на внутреннем кольце, взяв Корочу и деблокировав 21-ю армию. Для ликвидации прорыва немцы бросили в бой свой резерв: недоукомплектованный 24-й танковый корпус в составе двух дивизий: 9-й танковой и 3-й моторизованной пехотной. Но в Панском и Городищенском борах еще достаточно много частично боеспособных наших частей, им требовались только боеприпасы и топливо. Патронный и снарядный голод им слегка утолили. Часть людей отправляли на отдых и переформировку, так как измотаны люди были сильно, плюс страх, который закрался в сердца и мозги многих, кто побывал в этой мясорубке. Таких сразу в тыл, делать им в прорыве нечего, пусть фланги держат.