Танцующая для дракона Эльденберт Марина

Мне нужно было как можно скорее выбраться из Ильерры и увезти оттуда брата.

– Ну, рассказывай свою идею, – развалившись на стуле, произнес Наррз.

В глазах его читалось недоверие к тому, что я могу предложить что-то дельное, но я не собиралась говорить ему обо всем сразу.

– Мне нужны гарантии, что я буду у вас выступать.

– Шустрая какая…

– В том шоу, идея которого вам будет изложена мной. Первый год я готова работать за еду и жилье.

– А если мне не понравится?

– Вам понравится, – уверенно сказала я.

Уверенность и идея – это все, что на тот момент у меня оставалось.

И Наррз согласился (видимо, хватка дельца подсказала ему, что из меня выйдет толк). Он пригласил Эргана, который был постановщиком акробатического шоу, и при нем дал слово, что, если моя идея будет одобрена, я буду исполнять трюки в предложенном мной номере и получу вместе с братом жилье и пищу.

С тех пор в огненном шоу мы раз в год меняли расположение каскада обручей, полосу препятствий и порядок испытаний (например, однажды канаты были натянуты по диагонали, и по ним мы спускались вниз), но суть оставалась прежней.

Пламя. Высота. Танец.

– Куда это ты собралась, Теарин? – Наррз приблизился, ощупывая меня взглядом.

– Прогуляться, – ответила как можно беспечнее.

– Неужели?

– Да, хочу посмотреть город. За несколько дней, что мы здесь, так и не получилось выбраться.

– Одна? – Допрос продолжался.

– У меня свидание с Эрганом, – спокойно встретила яростный взгляд. – Это теперь запрещено?

Если Наррз сейчас отправит проверить шатер Эргана, его он не найдет.

– Нет. – Он скривился. – Не запрещено.

– Вот и чудесно, – собралась уже было идти дальше, но распорядитель шагнул ближе.

– Что под накидкой?

– Я не обязана тебе докладывать, Наррз.

Развернулась, чтобы уйти, довольно резко. Вещмешок качнулся (тяжелый!), плотнее перехватила его, и в этот момент из него донеслось:

– Вррр!

Я замерла, но вряд ли Наррз это услышал. Потому что прошипел мне в спину:

– Брата с собой на свидание тоже возьмешь?

Что?

Похолодев, медленно обернулась, вопрос застыл на губах. За спиной распорядителя возникли четверо хаальварнов, прямо перед ними стоял бледный как полотно Сарр.

Мир перед глазами покачнулся, чтобы снова выровняться.

Расправив плечи, я смотрела на воинов Даармархского, пока один из них не выступил вперед:

– Следуйте за нами.

«Нет, – мелькнула в голове мысль. – Нет. Не может быть».

Я расправила плечи, дернув плечом, когда один из воинов попытался ко мне прикоснуться.

– Не трогайте.

– Ваши вещи, – жестко произнес мужчина.

Он был выше меня на полголовы, но, конечно, не столь высок, как Даармархский. При мысли о том, что снова придется смотреть ему в глаза после неудавшегося побега, все внутри перевернулось. Тем не менее я ничем не показала своего страха, протянув стоявшему рядом мешок. Дири тревожно завозился внутри и заверещал.

– Что это?! – взвыл Наррз. – Ты меня еще и обокрала?!

Бросился было к нам, но хаальварн преградил ему путь мечом.

– Там моя собственность…

– На этих землях все собственность Витхара Даармархского, человек. Не забывайся!

Наррз побледнел (в свете по-летнему удаленных лун это было видно еще лучше) и отшатнулся:

– Прошу прощения, местр.

Хаальварн не удостоил его ни ответом, ни взглядом, только кивнул мне в сторону лагеря.

– Позвольте, я заберу виаренка, – попросила я.

Он покачал головой, вытряхнул Дири из мешка и, успокоив приказом, подхватил на руки.

– Прости, – еле слышно пробормотал Сарр, когда я подошла. – Я… попался.

Веснушки на его лице сейчас выделялись особенно ярко, и от этого сжалось сердце. Какой же он еще мальчишка.

– Ничего страшного, – улыбнулась. – Мы сделали все, что могли.

Как же мне сейчас хотелось притянуть его к себе или хотя бы взять за руку, но… нельзя. В нашем мире он уже мужчина, для него это унизительно, если женщина посмеет коснуться его первой на глазах у хаальварнов, и тем более оскорбительно, если начнет утешать.

Успела заметить удовлетворенную улыбку на лице Наррза и отвернулась. Чем ближе мы подходили к лагерю, тем напряженнее становилась царящая в нем тишина. Разом стихли все звуки, сборы прекратились – это было заметно даже издалека. Тишину нарушало лишь наше дыхание, вмиг ставшее очень громким, сильный шаг хаальварнов и звон кольчужных рубах, которые воины не снимали даже в мирных походах. Черное с бронзой, цвета Даармарха.

Я старалась смотреть прямо перед собой и не думать о том, что нам предстоит. Тем более что думать все равно особо не получалось: мысли разбегались еще до того, как я увидела фигуру Даармархского у центрального костра лагеря. Сопровождающие правителя хаальварны (их было не менее десятка) расположились за его спиной полукругом. Актеры столпились чуть поодаль, по другую сторону, непонимающе переглядываясь.

Только когда заметили меня и Сарра, по рядам пронесся едва различимый вздох.

Взгляд Даармархского вонзился в меня, и я сжала пальцы так, что ногти впились в ладони. Только не опустить голову, только не сжаться, пусть даже очень хочется. Нельзя показывать свои чувства. Нельзя…

Нельзя.

Мы приблизились вплотную, теперь нас разделял только костер. Пламя плясало на песке, взмывая в воздух и придавая лицу иртхана странную, пугающую привлекательность. Этот взгляд: темный, как сама ночь, словно огненной удавкой обернулся на шее. Я почувствовала, что мне нечем дышать и что таэрран разгорается еще ярче, хотя давно привыкла не обращать внимания на ее жар. Всей кожей ощущала волнение за спиной, чувствовала, как рядом, едва сдерживаясь, замер брат.

«Молчи, – подумала я, – заклинаю тебя. Молчи, Сарр».

Одного взгляда на него хватило, чтобы он понял: пальцы, сжатые в кулаки, дрогнули и расслабились. Только ноздри едва уловимо раздувались, выдавая ярость и напряжение.

– Ты ослушалась моего приказа, девочка.

Голос Даармархского, сильный и яростный, прокатился над всеми, вжимая в землю.

– Я всего лишь желала сохранить свободу, – произнесла я.

– Твоя свобода отныне принадлежит мне. И не тебе ею распоряжаться. – Он перевел взгляд на брата. – Подойди.

Я почувствовала, как позвоночник охватывает огненный вихрь. Несмотря на запертый огонь, несмотря на то, что пламя внутри себя я чувствовать не могла, сейчас словно окунулась в костер. Дыхание перехватило.

– Нет! – вырвалось у меня. – Это я предложила побег, я хотела увести его из лагеря, я…

– Ты действительно совершила ошибку. – Иртхан даже на меня не взглянул. – И за нее ответишь сполна.

Как во сне я смотрела на побледневшего еще сильнее Сарра. Он решительно направился к Даармархскому и остановился в двух шагах от него.

– Ты готов ответить за поступок своей сестры? – Удивительно холодный голос для мужчины, в котором живет сокрушительное пламя.

– Готов, – спокойно ответил Сарр. Только плотно сжатые губы выдавали его напряжение.

– Преклони колени.

Нет. Нет. Нет-нет-нет, пожалуйста, нет.

Даармархский определенно знал, что делает, когда говорил, что за свою ошибку я отвечу сполна. Сердце колотилось как сумасшедшее, когда я бросилась к нему, закрывая Сарра собой.

– Пожалуйста, – прошептала, с трудом сдерживая охватившие меня чувства, глядя ему в глаза. – Пожалуйста, я приму любое наказание…

– Ты еще не поняла? – произнес Даармархский. – Это твое наказание, девочка. Будешь препираться – сделаешь только хуже. Отойди.

– Отойди, Теа, – глухим эхом отозвался из-за спины Сарр. – Пожалуйста. Отойди.

Именно это и отрезвило.

Медленно, чувствуя странную дрожь во всем теле, я отступила. Сарр оглянулся на меня, а потом опустился на колени, и у меня потемнело перед глазами. Ноги стали слабыми, тело тяжелым, особенно когда с пальцев Даармархского сорвался огонь, впиваясь в шею моего брата пламенной вязью таэрран. На миг в памяти вспыхнула совсем другая картина: помост на площади, где мы частенько прогуливались с мамой перед сном. Залитые ослепительным дневным светом камни и многоликая толпа в противовес закатному солнцу и уютной тишине. Я поднималась по ступенькам, где на переносном троне меня уже дожидался Горрхат.

Несколько шагов, резкий тычок в спину – и я падаю к его ногам. Падаю на колени, потому что руки связаны за спиной, вывернуты до боли, и это большее, на что меня хватает. Ненавистное лицо оказывается близко, толпа ревет, а с губ Горрхата срывается шипение:

– Не захотела стать женой – будешь моей подстилкой, Теарин. Пока не надоешь…

Пламя предателя впивается в кожу, плавит дыхание, запирая бушующий внутри огонь. Я чувствую, как в груди затихают отголоски родной силы, ставшей моей сутью пять лет назад. Таэрран уже охватил шею, но с губ все равно срывается рычание, я бросаюсь вперед и впиваюсь в волосатую ладонь зубами. Кожа рвется, во рту солоно, вопль Горрхата оглашает площадь, а следом за ним – чей-то крик из толпы:

– На плаху этого урода!

За спиной поднимается шум. Пощечина обжигает щеку и выбивает искры из глаз, я падаю на спину, выплевываю кусок мяса и кожи. Кровь течет по его руке, заливая белые с золотом одежды правителя Ильерры, которые ему не принадлежат.

– Ты сгниешь заживо, дрянь! – шипит Горрхат, прижимая пострадавшую руку к груди.

Хаальварны, некогда присягавшие на верность моему отцу, утихомиривают взбесившуюся толпу, а я смотрю в бескрайнее, раскинувшееся надо мной небо.

«Когда-нибудь я вернусь, – думаю я. – Когда-нибудь ты ответишь за все, что сделал».

Это проносится перед глазами так ярко, так быстро и так остро, что, глядя на застывшего у ног Даармархского брата, я первые несколько секунд пытаюсь понять, что случилось. Пламенеющий на шее Сарра узор впивается в мое сердце, оборачиваясь вокруг него огненными лентами.

Снять таэрран может только тот, кто ее нанес. Мою – Горрхат. Сарра – дракон, что сейчас возвышается над притихшим лагерем. Я смотрю на него, и дыхание понемногу возвращается. Пусть рывками, глоточками едва остывшего от жары воздуха, плавящегося от взгляда Даармархского, но все-таки возвращается. Меня трясет, и лишь одна мысль заставляет оставаться на месте.

Сарр.

Если я сейчас что-нибудь сделаю, Сарр останется в таэрран на всю жизнь. Его огонь никогда не проснется.

Нет, я не могу этого допустить.

Поэтому, когда Даармархский смотрит на меня, покорно опускаю взгляд.

Можно запереть огонь, но погасить пламя нельзя. Пока есть воздух, пока я дышу, я буду гореть. А значит…

Ты ответишь за все, что сделал.

Бескрайняя Даармархская пустошь раскинулась на все четыре стороны Огненных земель. Разбитая только ньязирсами[8] между городами, некогда разобщенными и принадлежащими разным государствам (небольшим, как Ильерра), ныне объединенными под властью Даармархского.

Ильерра сохранила независимость из-за удаленности от основных транспортных путей (она лежит за Восточной горной грядой) и потому, что никакими особыми ресурсами не располагает. Казна государства держится на торговле тканями и зерновыми, поля которых расположены в долинах. Точнее, так было при моем отце, сейчас Горрхат поставляет на рынки украшения из драконьих клыков, кости и закаленную чешую. Ильерру сотрясают налеты, но она держится, потому что Горрхат силен. Как ни жутко это признавать, его сила действительно велика из-за крови драконов, которую он вливает себе постоянно. По огню с ним может сравниться разве что Даармархский.

Ненавижу.

Ненавижу обоих.

Запрокинув голову, привалилась к борту повозки, глядя на усыпанное звездами небо. Мы выехали той же ночью, что, по сути, разумно. Для тех, кто путешествует под землей, время не имеет значения, для тех, кто на поверхности (только иртхан с силой Даармархского способен на такое решиться), ночь – единственная возможность передвигаться в этих краях. Днем раскаленная под солнцем земля сотворит то же, что и разъяренный дракон: медленно поджарит.

– Теа. – Сарр едва касается моей руки. – Если бы я знал, чем все закончится, поступил бы так же.

Мне не хочется, но я улыбаюсь:

– Знаю.

– Если бы не Наррз… – Брат сжимает кулаки. – Чтоб его наблы сожрали!

Сарра действительно перехватил распорядитель и поднял шум, привлекая внимание хаальварнов, которых Даармархский отправил за мной.

– У них будет несварение, – говорю я.

Говорю и думаю об Эргане. Что будет, когда завтра на центральной площади он нас не дождется? Увидимся ли мы еще? Не знаю. Сейчас я просто рада, что отправила его самым первым и что его не было в лагере, когда все случилось.

Дири возится у меня на коленях, но потом снова затихает: я все-таки выкупила его у Наррза. Швырнула ему деньги в лицо и забрала звереныша, который так отчаянно стремился ко мне, что даже залез в мешок. Я тоже не хочу с ним расставаться, потому что сейчас, когда запускаю пальцы в пушистую шерстку, становится немного легче. А когда он зевает во всю виарячью пасть, обнажая мелкие клычки, которые еще будут меняться, улыбаться мне и правда хочется. Уже по-настоящему.

– Эй, – говорит брат, подается ближе и сжимает мою ладонь, – мы обязательно что-нибудь придумаем, слышишь? Я найду способ тебя освободить.

Глаза его сверкают яростью не мальчика, а мужчины. Этого я и боюсь: однажды кто-то из нас не выдержит и сорвется, и что тогда сделает Даармархский, даже подумать страшно. Таэрран на шее брата в ночи выделяется особенно ярко, и она – напоминание о моем своеволии. Чем дальше, тем больше я убеждаюсь в том, что лучшего наказания Даармархский придумать не мог. Это ошейник, который привязал меня к нему, и я пойду за ним туда, куда он позовет. Потому что в жизни Сарра обязательно будет и пламя, и свобода.

Я найду способ избавить брата от таэрран.

Пока мы вместе, все будет хорошо.

Пока мы вместе, мы стоим друг за друга, и так было всегда.

Эта странная мысль посещает меня все чаще, с каждой минутой я словно оживаю. Не могу унять волнение, нарастающее все быстрее по мере того, как мы углубляемся в пустоши. Когда я была маленькой, отец брал меня с собой несколько раз, чтобы показать мне драконов. Я влюблена в хищную мощь этих зверей, в их внутреннее пламя, которое даже в спокойном состоянии бурлит так, что передается тебе.

– Думаешь о драконах? – Сарр улыбается.

Он сидит напротив меня, и в глазах его мерцают веселые искорки.

– Да. Хочу снова их увидеть.

Справа и слева раскинулись пустоши, испещренные наростами скал. В этих краях высоких гор нет, но даже тех, что есть, – достаточно. Они узорами подрезают небо, и, несмотря на то что пока лишь скрежещут колеса и хрустит пыль под когтями виаров, я знаю, что это спокойствие обманчиво. В любую минуту свет от двух лун закроет огромная тень, а над землей прокатится рычание. Звериная суть незамедлительно рванется на этот зов, зов драконов, благодаря которым и появились первые иртханы.

Я никогда не видела отца обернувшимся, зато видела Горрхата – в день, когда он совершил оборот, чтобы подтвердить право на власть. Это была огромная черная тварь (никогда раньше ни об одном драконе я не думала так), золотое пламя которой бушевало с такой силой, что воздух раскалился в считаные секунды.

Интересно, каков Даармархский?

Сейчас он восседает на иссиня-черном дрангхатри. Выносливый зверь под ним идет ровно: два метра в холке, покрытый шерстью, напрочь лишенный чешуи, с крохотными зачатками крыльев, которые начинают трепетать, когда дрангхатри раздражен или в ярости. Выживают они исключительно за счет силы ног, острых когтей и умения цепляться даже за отвесные скалы. Их родина – высокогорье, где они обитают в не занятых драконами пещерах. Этого зверя, в отличие от виара, невозможно приручить. Попытки были, но все они заканчивались неудачно. Даже потомство удерживаемых в неволе пар отказывалось становиться домашним. Это единственные существа в мире (не считая подводных северных драконов), которых невозможно удержать приказом.

Только их желанием.

Если дрангхатри вышел к иртхану по своей воле, значит, к своим он уже не вернется, на всю жизнь останется с ним.

Поймала себя на мысли, что невольно любуюсь этим хищным зверем с сильными длинными лапами, вытянутой мордой и удивительно умными глазами, прикрытыми тонкими заслонками прозрачных век. Это еще одно их отличие от остальных и преимущество во время драки: у дрангхатри неуязвимы глаза, даже во сне они кажутся открытыми именно из-за этой необычной особенности. Глаза невероятного бирюзового цвета.

– Красивый, – кивнул Сарр.

Красивый, это правда. Но подходить к нему может только владелец, поэтому за своим дрангхатри иртханы ухаживают сами, ни прислугу, ни даже хаальварна он не примет.

– Очень, – подтвердила я.

Почувствовала пристальный взгляд Даармархского и спокойно встретила его.

– Ближайшее ущелье через четыре часа пути, – произнес он. – Там мы остановимся на день.

Значит, уже после восхода. На юге светает рано, но солнце еще не успеет раскалить землю.

В тот момент, когда я об этом подумала, по скале скользнула тень. Одна, другая, третья. Оглушительные раскаты рычания прокатились по земле, драконы взмыли ввысь, чтобы развернуться, а потом устремились к нам.

Дири рванулся и оглушительно заверещал, от прокатившейся над землей мощи перехватило дыхание. Виары забили крыльями, порываясь взлететь, но приказы хаальварнов тут же их успокоили. Повозки остановились, Даармархский спешился и быстро направился навстречу пикирующим драконам.

Дрангхатри остался на месте, только шерсть на холке встала дыбом. И я его понимала: мне многое доводилось видеть в своей жизни (однажды отец даже общался с драконом при мне), но никогда раньше я не чувствовала такой силы, собранной в одном месте. Одуряющей, властной, вызывающей желание рвануться навстречу. Слиться, стать ее частью, единым целым.

Зов зверя.

Вокруг Даармархского раскалялся воздух, хаальварны стеной выстроились за ним. Я видела, как вспыхивает огонь в их глазах, Сарр вцепился в борт повозки, напряженно вглядываясь в происходящее. Я с трудом удерживала Дири, но сама не могла отвести глаз от зрелища, представшего перед нами. Под лапами драконов задрожала земля, раскаляясь, пошла трещинами. Клубы пыли взметнулись ввысь, на мгновение отрезая от нас Даармархского.

Рычание – возбужденное, яростное – прокатилось над пустошью, огненно-красный дракон (тот, за которым шли остальные) выдохнул струю пламени. Этот вихрь разорвал ночь, окрасив ее всеми цветами огня, ударил в землю у ног иртхана, выжигая ее до угольной черноты. Тонкие струйки дымились, ввысь взлетали горящие язычки, но Даармархский шагнул вперед, и огонь расступился, уступая движению его рук. Мгновение – и ночь снова стала ночью, только осыпающиеся во тьме искры напоминали о том, что случилось.

Дракон пригнулся к земле, раздраженно взбивая хвостом пыль. Треск крошащейся земли и камня, скрежет когтей. Двое других, готовые напасть в любую минуту, понемногу расходились в стороны. Хаальварны стояли неподвижно, словно в землю вросли, Даармархский же замер напротив дракона.

– Назад, – произнес он.

Приказ, лишенный всяких эмоций, но полный ментальной силы, данной нам от рождения, прокатился над пустошью эхом. Мощь его голоса отозвалась во мне, я не отпрянула лишь потому, что сама замерла. Сознание на миг отключилось, делая меня спокойной, свободной и готовой слиться с его волей. На моих глазах дракон послушно шагнул назад, подчиняясь приказу.

– Ты свободен.

Яростно сверкнули оранжевые глаза, тем не менее дракон остался на месте. Только кончик хвоста неуловимо подергивался.

– Мы не причиним вам вреда. Мы просто хотим пройти.

Даармархский протянул руку, и зверь, по-прежнему раздувая ноздри, осторожно наклонил голову. Прекрасный в своей мощи: огромный, с шипастым гребнем и сверкающей сталью пластин чешуей. Не восхищаться им было невозможно, но даже он сейчас признавал власть стоявшего перед ним. Какое-то время они смотрели друг другу в глаза, после чего дракон оттолкнулся от земли, рычанием поднимая за собой остальных. Хлопанье крыльев слилось с оглушительным гортанным зовов, бьющимся о скалы и рвущимся в небо.

Я смотрела на уходящих за скалы зверей, не в силах сдержать дрожь во всем теле. Первобытную, отзывающуюся на каждый огненный вздох. Хаальварны рассредоточились, расступаясь и пропуская Даармархского. Дири уже не бился в моих руках, только моргал и вирчал. Даже лизнул мне руку, когда я попыталась его погладить, оставив от разгоряченного шершавого языка красный след на запястье.

– Ты видела? – возбужденно прошептал Сарр, глядя вслед уходящим драконам. – Видела?!

Глаза брата сверкали, казалось, он уже забыл о том, что с нами случилось.

Разумеется, я видела. Слышала. Чувствовала.

Мощь иртхана до сих пор билась во мне звериным зовом. Это была сила чужого мужчины, которого я ненавидела и на которую откликалась так яростно, как никогда и ни на кого. Осознание этого отозвалось в сжатых до боли пальцах огненно-остро, пламенной волной прокатилось по телу.

Даармархский скользнул по мне пристальным взглядом, быстро взлетел в седло, и дрангхатри устремился вперед. Мы двигались между вырастающих в пустошах наростов скал и соединенных между собой зубцов гор, напоминающих обкромсанные городские башни. Я чувствовала присутствие драконов, больше чувствовала, чем замечала, – то и дело по пустоши прокатывались волны огня. За нами следили, но больше не приближались. Не пытались напасть. Виары волновались, отмечая близость сильных и опасных сородичей фырканьем и хлопаньем крыльев. Дири не спал, постоянно озирался по сторонам и пытался вылезти из повозки. Только дрангхатри оставался невозмутим: так же, как и его владелец.

До ущелья мы добрались ко времени, когда обе луны уже откатились нам за спину, а солнце только-только начало окрашивать небо в нежные краски рассвета. Сарр все-таки задремал на пару с виаренком, а вот я не спала, не получалось. Зато насладилась открывшейся мне красотой природы: нетронутыми огнем деревьями, жмущимися к защитницам-скалам, крошкой выбеленного, а не выжженного камня и свежестью, от которой кружилась голова.

– Саолондарское ущелье, – сказал Даармархский. – Чуть дальше расширяется и переходит в долину. Увидишь одну из полноводных рек Огненных земель Царру.

В долине мне бывать еще не доводилось, что же касается рек, с ними в Огненных землях все сложно. Непересыхающие можно перечесть по пальцам руки, и одна из них как раз течет в Ильерре. Но с Царрой, величавой рекой, о которой слагают легенды, нашей Ранхее не сравниться.

Восхищение, всколыхнувшееся было при мысли о том, что мне предстоит увидеть, перекрыл огненный взгляд иртхана, вплавляющийся в меня, заставляющий все внутри откликаться на его пламя. Я обхватила себя руками и отвернулась.

– Тебе придется разговаривать со мной, девочка, – произнес Даармархский в ответ на мое молчание. – О своеволии, которое я тебе позволяю здесь, в Даармарх-Аринте придется забыть.

Иртхан направил дрангхатри вперед: пройти сквозь узенькую ленту ущелья рядом с повозкой не представлялось возможным. Я же положила руки на бортик и устроилась поудобнее, глядя на уходящий ввысь камень, не пускающий сюда солнце. И драконов, благодаря чему в ущелье росли деревья, раскрашивая серость скал в зеленый. Зеленый – цвет жизни. Чуть дальше каменные стены расходились вширь, там и решено было разбить шатры для отдыха.

Проснувшийся от голосов Сарр растерянно заозирался, а потом ткнул меня локтем в бок.

– Эй! Ты чего меня не разбудила?

– Ты так сладко спал, что просто рука не поднялась.

Брат нахмурился: терпеть не может, когда я его дразню.

– А еще на тебе спит Дири.

– Что?!

Сарр покосился на свою руку, которую виаренок использовал в качестве подушки, и бесцеремонно выдернул ее из-под головы звереныша. Тот обиженно взвиркнул и перевернулся кверху пузом, предлагая его почесать. Как раз в эту минуту к нам приблизился один из хаальварнов: тот самый, что разговаривал со мной в лагере и сопровождал к Даармархскому. При свете дня было видно, что он очень молод: возможно, из-за непривычного для Огненных земель светлого цвета волос и льдисто-голубых глаз. Такая внешность свойственна северянам, а они у нас появляются крайне редко. Хотя бы потому, что для этого нужно пересечь океан.

Океан, полный водных драконов.

– Пока ставятся шатры, можете привести себя в порядок. Если пройти чуть дальше, – мужчина указал в сторону продолжавшего расширяться ущелья, – есть река и немного деревьев. Если пожелаете, могу вас сопровождать.

– Нет, спасибо.

Привести себя в порядок я смогу и без провожатых, а сама постановка вопроса – пока ставятся шатры – почему-то меня несказанно разозлила. То ли дело было в бессонной ночи, то ли в обращении Даармархского (словно ничего и не случилось), но мне захотелось швырнуть в иртхана чем-нибудь тяжелым. Например, походным котелком, который уже устанавливали на распорки над костром. Желательно со всем содержимым.

– Кто первый? – спросила у Сарра, который возился с Дири и зевал.

– Давай ты. – Он всегда мне уступал.

– Я быстро. – Подхватила мешок, который лежал рядом, и выпрыгнула из повозки.

Хаальварн уже распрягал виаров, топающих и поводящих носами на запахи еды, я же быстро зашагала в указанном направлении.

Для себя я уже решила, что отдыхать буду в повозке и что ноги моей не будет в шатре Даармархского. До его дворца, располагающегося в Аринте, столице Даармарха, еще добираться и добираться. А значит, буду использовать любую возможность побыть от него подальше. Конечно, когда мы остановимся в пустошах, в шатре будет прохладнее, чем под тентом в повозке, ну да ничего. Переживу как-нибудь.

Оставив за спиной лагерь, я направилась дальше. Чем ближе к деревьям, образующим небольшую рощицу, тем свежее становился воздух. Услышав шум реки, невольно ускорила шаг: окунуться в воду хотелось неимоверно. Смыть с себя пыль, усталость, а заодно и случившееся ночью. Как бы я ни старалась убедить себя в том, что ничего не могла поделать, таэрран Сарра жгла меня раскаленным клеймом.

Конечно, могла.

Могла не пытаться сбежать.

Могла принять волю сильнейшего и покориться сразу. Любая на моем месте поступила бы так. Любая была бы счастлива, но… у отца не было наложниц. У деда тоже и у прадеда. Они были счастливы с женами, они не приглашали в постель других женщин, потому что любили тех, кого выбрали пламенем однажды и навсегда. Отец часто говорил, что я тоже смогу выбирать сама – того, с кем захочу связать свою жизнь.

Но мне не пришлось.

Шагнула в тень деревьев, на ходу распуская волосы. Если сейчас не вымыть из них всю пыль, потом будет просто невозможно расчесать. Реку уже было видно: прозрачная, она поблескивала прохладой воды, еще не прогретой солнцем. Невольно ускорила шаг, выбежала на берег (низкий, пологий) и остановилась как вкопанная.

Чуть поодаль по пояс в воде стоял Даармархский.

К счастью, спиной ко мне.

Капельки стекали по смуглой коже, под которой перекатывались литые пластины мышц. Широкие плечи и сильные руки, тяжелые от воды волосы, ставшие еще темнее. Искры солнца в них казались предвестниками пламени, запертого в его теле. Пламени, истинную мощь которого я чувствовала сегодня ночью. Да что там, Даармархский сам был пламенем: мощным, неукротимым и яростным, способным спалить дотла в считаные секунды. В каждом его движении клубилась сила, даже когда он стоял обманчиво спокойный, расслабленный… нет, назвать расслабленным его было нельзя. Звериная суть сейчас ощущалась в нем особенно остро, именно она влекла мою сделать шаг.

Ближе.

Еще и еще, чтобы коснуться кончиками пальцев контура мышц, стирая капельки и чувствуя горячую кожу. Прижаться всем телом, вдохнуть его запах…

Осознание этого ударило с такой силой, что на миг потемнело перед глазами.

Мне нельзя здесь находиться. Нельзя к нему приближаться.

Нельзя.

Медленно, не оборачиваясь, отступила. Тихо. Еле слышно, почти не дыша.

– Ты всерьез считаешь, что я тебя не чувствую, девочка?

Сильный голос ударил в сознание так же яростно, как и зов зверя. Даармархский обернулся – стремительно, движением хищника. Мощная грудь, расчерченная оплавленной кожей, как молнией, и стальной пресс. Резкий, по-мужски грубый подбородок, уже тронутый легкой щетиной, вертикальный зрачок дракона в человеческом облике. Иртхан шагнул на берег, разрезая течение и открывая моему взгляду темную поросль волос, уходящую ниже. Туда, где стремительно набирало силу мужское желание.

Даармархский был большим.

Везде.

Мысль об этом заставила все внутри содрогнуться. От желания, что бежало по венам: иррационального, животного, дикого.

Такого же, как моя суть.

Даармархский в два шага преодолел разделяющее нас расстояние, рывком притянул к себе. Уперлась ладонями ему в грудь, и тело пронзило от удовольствия: прохладная от воды кожа под пальцами, сводящий с ума мужской запах и ответное желание зверя. Вжимающееся мне в бедро, бьющее силой в собственническом захвате, дымящееся в каждом выдохе и в алом пламени глаз.

– Ты так сладко пахнешь. – Низкий голос-рычание, от которого низ живота свело невыносимо острым предвкушением.

На кончиках пальцев, скользящих по моей щеке в обжигающей ласке, сверкнули искры. Это и отрезвило: огонь, текущий сквозь них, перед глазами снова собирался в таэрран на шее моего брата.

– Нет! – выдохнула я, с силой отталкивая его и отступая на несколько шагов.

Меня вело от разрозненности чувств человека и зверя. Драконица рычала, раздирая изнутри когтями неудовлетворенного желания и стремления покориться, я же отчаянно, всеми силами старалась этого избежать. Мой дикий взгляд – всецело дикий, пусть даже лишенный огня, – отразился в его глазах. В вихрях алого цвета, раскаливших темную радужку, мой выдох слился с его хриплым:

– Она выбрала меня, девочка. И ты знаешь это не хуже меня.

– Она – не я! – прорычала ему в лицо. – Я вашей не стану! И уж тем более вы никогда не станете для меня первым.

Глаза Даармархского полыхнули так, что в лицо мне плеснуло жаром. Одно движение – и я снова оказалась прижата к сильной груди, мои волосы сгребли в горсть, заставляя запрокинуть голову.

– Теперь, – этот взгляд, скользящий по моим губам и щекам, втекающий в меня, заставляющий дрожать от желания и содрогаться от ненависти, – ты только моя, девочка. Лучше тебе запомнить это сразу.

Дыхание коснулось моих губ, иртхан почти ласково ослабил пряди, позволяя поднять голову. От прикосновения пальцев к затылку словно молнией ударило, из груди выбило воздух. Резкий поцелуй ожег губы, и рычание вырвалось приглушенным. Попыталась оттолкнуть – тщетно, Даармархский просто развернул меня спиной к себе. Жесткие пальцы дернули поясок туники, ладонь скользнула под нее, накрывая грудь и сжимая сосок. Болезненно остро, чтобы потом погладить чувствительную вершинку.

– Ненавижу! – хрипло выдохнула я, когда ладонь скользнула под шаровары.