Невеста для графа Линден Кэролайн
– Говоришь, ни слова? Это еще почему? Я прекрасно ее знаю. Знаю, можно сказать, всю ее жизнь. Так что буду говорить о ней сколько угодно, лорд Гастингс.
Хью замер с бокалом в руке и переспросил:
– Всю ее жизнь?
– Именно так, – кивнул Гринвил со злорадным блеском в глазах. – Очень милая была девочка. А потом стала приятной во всех отношениях девушкой. Чем не графиня! – Гринвил рассмеялся и добавил: – Ее отец всегда так говорил.
Хью молчал. Выходит, Гринвил с Кроссом были друзьями. Ну конечно!.. Что ж, тогда все складывалось… Ох, почему он раньше об этом не подумал? Кросс тогда ведь сказал, что никогда не садится играть с Гринвилом, а он решил, что Кроссу этот человек неприятен. Но все было совсем не так.
– Значит, вы знаете Элизу всю ее жизнь? – пробормотал Хью, делая вид, что его эта тема не очень-то интересует. – Я не знал, что вы были близким другом семьи.
Гринвил пристально взглянул на собеседника. И теперь он уже не казался беспечным весельчаком.
– Я им и остался, – ответил Гринвил. – Мы с Кроссом друзья с незапамятных времен.
– Хм… интересно… – пробормотал Хью с деланым удивлением. – Что ж, тогда… Может, сумеешь дать мне совет, а то у нас с ним как-то не заладилось.
– Совет? – переспросил Гринвил с легким презрением. – Извольте. Так вот Кросс всегда играет до победного конца. И ни за что не остановится, пока не получит желаемое. Так что лучше избавьте себя, милорд, от тщетных усилий и уступите ему.
Хью ничего на это не сказал, и по лицу его невозможно было определить, как он отнесся к услышанному. Он молча пододвинул стул ближе к столу и собрал в кучу фишки. Было совершенно ясно: ему пора забирать свои деньги и побыстрее уходить. А завтра он вернется и, держась от Гринвила подальше, снова сядет играть. Ему все больше нравилась мысль, как он швырнет Кроссу в лицо его проклятые деньги.
А тем временем игра становилась все более оживленной. Лорд Талбот, сидевший напротив Хью, громко выругался, отдав взятку Гринвилу, а тот в ответ засмеялся. Хью передернуло от этого смеха. Один из игроков велел принести вина – в точности как Джордж Алдертон в ту ночь, – и сказал официанту, чтобы налил всем, кто был за столом. Тощий неразговорчивый субъект по имени Саутбридж сделал неожиданно высокую ставку, что явно не понравилось нескольким игрокам.
Что-то тут было не так, но что именно, Хью пока не понимал. Он передумал уходить и решил немного понаблюдать за игрой. Талбот проиграл – и проиграл много. Он был зол и, не скрывая этого, снова выругался. Впрочем, ничего необычного в этом не было. Странности начались при следующей раздаче. Раздавал Саутбридж, и если бы Хью сидел чуть подальше от Гринвила, то ни за что бы не заметил, как Саутбридж сдал ему лишнюю карту, а тот спрятал ее в рукаве необычайно ловко и быстро. Следовательно, он ожидал от Саутбриджа этого «подарка».
Хью вскинул руку, подзывая официанта и тихо прошептал:
– Немедленно приведите Дэшвуда.
– Я тоже в игре, – сказал он Саутбриджу, когда тот закончил раздавать.
– Что, азарт вернулся? – с ухмылкой спросил Гринвил.
Хью утвердительно кивнул.
– Выходит, что вернулся. С такими игроками грех не сорвать куш.
Все рассмеялись. Саутбридж сдал графу карты, и игра началась. Вскоре Хью краем глаза заметил подошедшего к столу мистера Дэшвуда. Хозяин заведения молча – словно призрак – стал у графа за спиной. Дэшвуд никогда не мешал игре. Будет нужно, он и час простоит, терпеливо ожидая, когда клиент сможет с ним поговорить.
При каждой раздаче Хью намеренно цеплял Гринвила. Вообще-то у него не было привычки говорить колкости, но сегодня – случай особый. Гринвила не так-то просто вывести из себя, и тем приятнее было замечать его нервозность и раздражение. И вот наконец в последнем кону Гринвил допустил промах: перетасовав карты, потянулся за вином, – и в этот момент Хью заметил карту в его рукаве.
– Знаешь, Гринвил, – произнес он, – мне кажется, что у тебя в рукаве карта.
Гринвил замер на долю секунды, а затем воскликнул с возмущением:
– Как вы смеете? Вы хотите сказать, что я шулер?
– Я всего лишь сказал, что у вас в рукаве карта, – отозвался Хью. – Полагаю, это та самая, лишняя, что сдал вам Саутбридж.
Гринвил шумно выдохнул. Саутбридж мигал как сонная сова.
– Сэр, вы зашли слишком далеко! – закричал Гринвил.
Хью откинулся на спинку стула и, кивнув Дэшвуду, сказал:
– Загляните в его рукав, я вижу ее край.
– Вы выдвигаете очень серьезное обвинение, лорд Гастингс, – проговорил мистер Дэшвуд.
Бросив карты на стол, Хью заявил:
– Если я ошибаюсь, можете лишить меня членства. – Пристально посмотрев на владельца клуба, он добавил: – Но если я прав…
– Вы не могли бы вывернуть манжеты, сэр? – вежливо попросил мистер Дэшвуд.
Гринвил взглянул на него насмешливо.
– А если я откажусь?
– Тогда я лишу вас членства, – спокойно сказал хозяин заведения, но в голосе его послышались стальные нотки.
Гринвил встал и, одернув сюртук, достал из рукава карту. Лорд Талбот в очередной раз выругался, а Саутбридж втянул голову в плечи.
– Не утруждайте себя! – бросил Дэшвуду не растерявший апломба Гринвил и швырнул карту Хью. – Мне опостылел ваш клуб!
Гринвил покинул помещение, и Дэшвуд принялся за Саутбриджа.
– Вы сдали ему ту карту?
Саутбридж злобно взглянул на Хью.
– Не помню. Наверное, я, но это вышло случайно.
– Постарайтесь в следующий раз не допускать случайностей при сдаче.
Дэшвуд сказал это так, чтобы Саутбридж не питал иллюзий. Было ясно, что вторую такую «случайность» ему не простят.
Словно по команде все игроки, кроме Хью, встали со своих мест.
Саутбридж наклонился над столом и прошипел графу в лицо:
– Отличная работа, Гастингс.
– Вы так считаете? – спросил Хью, собирая свои фишки. – Что ж, спасибо, я очень рад.
– Идиот… – брызжа слюной, прошипел Саутбридж. – Если уж кому-то и стоило помолчать, так это тебе.
Хью вопросительно приподнял бровь, а Саутбридж, пригладив напомаженные волосы, проговорил:
– Держу пари, что вы не видели, как Гринвил проделал тот же трюк с вами. Но, проиграв в карты, вы получили куда больше, чем потеряли.
«Проклятье! Мог бы догадаться!» – мысленно воскликнул Хью.
– Как вы верно заметили, – проговорил он ровным голосом, – все сложилось в мою пользу. Полагаю, Кросс именно этого и добивался.
– Вы получили куда больше, чем заслуживаете. Кросс сильно сглупил, выбрав вас. – С этими словами Саутбридж собрал свои фишки и вышел из игорного зала.
Хью еще долго сидел не шевелясь – словно окаменел. Этот последний удар добил его окончательно. Значит, Кросс выбрал его для исполнения написанной для него роли… И прекрасно все рассчитал. Ему вдруг вспомнились слова, которые Кросс ему сказал тогда, после проигрыша: «Не всякому дано проигрывать с достоинством». Но на самом-то деле он не проиграл – его просто обманули…
Хью тяжело вздохнул. Грудь его сдавила смертельная тоска. Конечно же, Элиза была не в курсе. Он уже достаточно хорошо знал свою жену, поэтому никак не мог заподозрить ее в соучастии. Элиза не выносила ложь. Она не способна на обман.
Но как мог Кросс так поступить со своей дочерью? Хью невольно сжал кулаки, его прямо-таки распирало от гнева. Ему ли не знать, какая она? Какого мнения надо быть о дочери, чтобы полагать, что мужчина по собственной воле не проникнется к ней симпатией? С чего он взял, что оказывает дочке услугу, добывая ей мужа шантажом и угрозами? Любой нормальный мужчина влюбился бы в нее, если бы провел в ее обществе несколько дней. Кросс мог бы почаще приглашать в гости молодых людей, а если в Гринвиче женихов мало, то мог бы снять дом в Лондоне и дать Элизе возможность пожить в столице. Позволил бы ей, в конце концов, пожить у леди Джорджианы – и у нее бы от поклонников отбою не было. И среди этих поклонников наверняка нашлись бы такие, кто сумел бы оценить не только состояние папаши, но и доброту Элизы, сердечность и дружелюбие… и даже красоту – не броскую, но от этого не менее притягательную.
«Спроси своего отца», – сказал он ей. Господи, куда же он ее отправил? К кому? Хью ужаснулся, осознав свою ошибку. Правду Кросс ей все равно не скажет. Все, что она может от у него получить, – это новая порция боли. И ведь этот человек заявил, что ни перед чем не остановится, если он окажется плохим мужем. Проклятье! Он отправил ее к тому самому человеку, который разрушит их брак и навсегда восстановит против него жену.
Хью вышел в вестибюль. За окнами уже брезжил рассвет. Форбс, управляющий клубом, подошел к нему с извинениями. Граф отмахнулся от него и, вручив ему свои фишки, попросил записать выигрыш на его счет.
– Мне надо немедленно ехать в Гринвич, – добавил он уже на выходе.
Глава 29
Элиза приехала в Гринвич с твердым убеждением, что справится с эмоциями и будет говорить с отцом совершенно спокойно, лишь задавая вопросы и воздерживаясь от оценок.
И дело вовсе не в том, что она не поверила мужу. Зачем ему лгать? Более того, она нисколько не сомневалась в том, что Хью ее полюбил. Но как же больно было услышать из его уст правду о начале их отношений… Нестерпимо больно! Она должна понять, почему с ней так поступили и каковы были истинные намерения отца, задумавшего все это…
О, папа… Элиза всхлипнула. Как мог он так с ней поступить?
Дворецкий, увидев Элизу, в изумлении раскрыл рот.
– Мисс Кросс? Прошу прощения, леди Гастингс… – смутился Робертс и низко поклонился дочери хозяина.
– Пустяки, Робертс. Какая разница, кто я? – сказала Элиза, передавая ему плащ. – Отец дома?
– Еще нет, мэм, но скоро будет.
– Я его подожду, – сказала Элиза.
Дворецкий бросился провожать ее в утреннюю комнату. Там было темно, и Робертс зажег все лампы, потом пробормотал:
– Я скажу ему, что вы здесь, сразу же как только приедет, сию же минуту.
– Спасибо, Робертс, – с улыбкой кивнула Элиза. Дворецкий, добрая душа, служил у них еще с тех времен, когда Элиза была маленькой девочкой.
– Может, хотите чаю? – спросил дворецкий.
Элиза знала, что и кухарка, и ее помощницы уже давно спали.
– Нет, не надо никого будить. Мне и без чая хорошо.
– Как скажете, мэм. – Робертс поклонился и вышел.
Элиза с удивлением осмотрелась. Она чувствовала себя… как-то очень уж странно в том месте, которое еще совсем недавно считала своим домом. Всего лишь за несколько недель ее представление о доме изменилось, и теперь не этот роскошный особняк, просторный и нарядный, а скромный и запущенный домик на площади Сент-Джеймс стал ей родным.
«Какой у меня был выбор? – звучал в ее ушах голос Хью. – Либо в тюрьму – либо жениться». Да, выбор ужасный… Но как замечательно он ухаживал за ней… Она прекрасно помнила его проникновенный взгляд, когда он сказал, что хочет ее поцеловать. И он не шел напролом, не торопил события. Он ждал от нее ответной реакции и действовал лишь при ее поощрении. Интересно, как бы он повел себя, если бы она сказала ему «нет», отвергла его, отказалась принимать его ухаживания?
По щеке Элизы скатилась слезинка. Она была уверена: Хью принял бы ее отказ и оставил в покое. Он просто не мог поступить по-другому. Она это точно знала, потому что видела, с каким отчаянным упорством он стремился уберечь свою сестру от горестного разочарования. И не только сестру. Он и ее старался уберечь изо всех сил, скрывая правду. У него были все основания ненавидеть ее отца. Будь Хью другим – мелочным и расчетливым, – он бы на следующий день после свадьбы все ей рассказал, и тогда бы она возненавидела их обоих: отца и мужа. Но Хью… был чуткий и добрый, порядочный и страстный, и он действительно ее полюбил.
Снаружи донесся скрежет колес о гравий. Элиза вытерла глаза – не надо, чтобы отец увидел ее заплаканной. Не успела она привести себя в порядок, как дверь широко распахнулась и в комнату стремительно вошел мистер Кросс – все еще в плаще и шляпе. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
– Рассказывай, что случилось. Почему ты приехала?
Элиза отступила на шаг, не позволив отцу взять ее за плечи и проговорила:
– Я приехала, потому что узнала о том, что ты сделал.
– Что?.. – Ей показалось, отец ее не услышал. С беспокойством глядя ей в лицо, он пробормотал: – Ты очень бледная…
– Я приехала, потому что узнала о том, что ты сделал, – повторила Элиза.
На этот раз до него дошел смысл ее слов, и лицо его словно окаменело. Элиза впервые видела отца таким.
– Что именно Гастингс тебе рассказал? – зловещим шепотом спросил отец.
– Правда ли, что ты скупил все долги Хью, не оставив ему выбора, вынудив жениться на мне? – спросила она.
– Вздор! – отмахнулся отец. – Кто сказал тебе такую чушь?
– Я нашла долговые расписки. Я знаю, что это сделал ты.
Отец был невозмутим. Но ответил не сразу.
– Да, я выкупил кое-какие долги Гастингса. Для перепродажи.
– Когда? – спросила Элиза.
Отец снова помедлил с ответом.
– Когда ты их выкупил, папа? До того, как он впервые пришел к нам домой? Если ты мне не ответишь, я сама обойду всех его кредиторов и узнаю правду.
Эдвард Кросс тихо вздохнул и пробурчал:
– До того.
– Зачем?
– Я воспользовался шансом, Лилибет. Гастингс показался мне хорошим парнем, и я подумал, что если граф узнает тебя, а ты его, то тебе он может понравиться.
– А у него ты спросил? Он этого хотел? – в отчаянии прокричала Элизабет.
– У него был выбор, – в раздражении проворчал отец. – Я не говорил ему, что он обязан на тебе жениться. Никогда не говорил. Мы… вели переговоры. Обсуждали условия. Если бы ты его отвергла – значит, так тому и быть. Он, между прочим, потребовал неустойку в том случае, если его ухаживания не будут приняты. Так что Гастингса едва ли можно назвать невинной жертвой.
– И сколько он запросил? – Сердце Элизы болезненно сжалось.
– Десять тысяч фунтов. Неплохие деньги за несколько визитов, тебе не кажется?
У Элизы перехватило дыхание, но она вдруг поняла, почему Хью потребовал именно такую компенсацию. Для Эдит! Мистер Бенвик ухаживал за ней, а Хью надо было собрать для нее приданое, причем сделать это следовало как можно быстрее. Ее муж старался не ради себя, а ради своих близких. И ради них он был готов на все.
– Ты на его месте поступил бы точно так же, – веско заметила Элиза.
– Ну да. Иного я и не ждал. И он даже вырос в моих глазах, – признался отец. – Но не позволяй ему говорить, что он все делал по принуждению.
Элиза сокрушенно покачала головой.
– Ох, папа, ты же сам все понимаешь… Ты скупил его долги, грозился натравить на него судебных приставов, и тебя совершенно не интересовало, что он при этом чувствовал и чего хотел. А что, если бы он в то время уже начал ухаживать за другой леди?
– Я все проверил. Он ни за кем не ухаживал.
– Ах, папа!.. – Элиза снова покачала головой.
Отец же нахмурился. Он всегда раздражался, когда кто-то отказывался признавать его правоту или понимать его логику.
– Я хотел только одного – чтобы ты присмотрелась к кому-нибудь… к какому-нибудь джентльмену. И чтобы он был приличный и из благородных и присмотрелся к тебе. Я знал, что Гастингс оценит тебя по достоинству, и был почти уверен, что и тебе он придется по вкусу. Ты всех отвергла во время того сезона, но…
– Отвергла, потому что им нужны были только твои деньги! – перебила Элиза. – Никто из них даже имени моего с первого раза запомнить не мог!
Кросс усмехнулся и проговорил:
– Зато Гастингс запомнил. Ты сама мне сказала всего несколько дней назад, что счастлива с ним, очень счастлива. Пусть тебе не нравятся мои методы, но признай очевидное – я был прав. – Кросс пожал плечами и добавил: – Так что моя комбинация оказалась удачной. Вложения окупились с лихвой.
Элиза вздохнула. Что же делать? Отец не хотел ее понимать.
– Ты приказал ему ухаживать за мной, – прошептала она. – Ухаживать так, чтобы я точно влюбилось в него. И взял с него слово, что он не скажет мне, что ты его заставил…
Отец поморщился, однако промолчал.
– А мне ты оставил выбор? Мне? – Элиза стукнула себя кулаком в грудь. – О моих чувствах ты подумал?
– Но ты же любишь его…
– Да, верно. Но в то время, когда я влюбилась в него, он всего лишь играл роль, которую навязал ему ты. – Элиза вскинула руку. – Нет-нет, не говори ничего! Это был брак по расчету – обычное дело, но только я об этом не знала. Как ты мог так со мной поступить?
– Лилибет, я хотел, чтобы ты была счастлива. Если бы я не вмешался, ты бы всю свою жизнь провела в этом доме, хлопоча в саду и привечая бездомных собак. Тебе давно пришла пора завести свою семью, но ты приросла к этому дому и мне пришлось вмешаться.
«А может, отец прав?» – подумала Элиза. Еще один сезон она бы не пережила. Но если она была почти готова простить отца за то, что он подстроил ее знакомство с Хью, то простить его за то, как он поступил с графом, было куда труднее. Даже обремененный огромными долгами, Хью оставался желанным женихом для многих благородных леди – ослепительно красивый мужчина в самом расцвете лет, к тому же обходительный, приятный в общении, порядочный, да еще и обладатель графского титула!
– Папа, очень возможно, – тщательно подбирая слова, заговорила Элиза, – ты прав насчет меня. Я не знала, как сильно ты расстраивался из-за того, что я так долго не выходила замуж. Я воспринимала все твои подтрунивания на сей счет… как подтрунивания, не более того. Но ты не имел права так поступать с Хью.
– В итоге и он не остался внакладе, – пробормотал Кросс.
Элиза зажала уши ладонями и закричала:
– Я больше не желаю слышать ни одного слова! Ты лгал мне, папа, ты обвел меня вокруг пальца! Ты видел, что я влюбилась в мужчину, который ухаживал за мной лишь потому, что ты его заставил! Представь хоть на мгновение, какой дурой я себя чувствую! Представь, что я почувствовала, когда Ричард Несбит, которого я впервые видела, сообщил мне, что ты купил мне мужа!
– Несбит? – с перекошенным от гнева лицом воскликнул Кросс.
– Он сказал, что продал тебе долги покойного графа, – с дрожью в голосе проговорила Элиза.
– Болтливый негодяй. Я сведу с ним счеты, – процедил Кросс сквозь зубы.
Элиза снова вздохнула. Она, наконец, сдалась, окончательно убедившись в том, что отец не понимал, в чем его вина, и никогда не поймет. Она влюбилась в Хью, а потом и Хью полюбил ее. И это, по мнению отца, было главное. Цель достигнута, а цель оправдывает средства. Но даже если бы они не любили друг друга, она, Элиза, все равно была бы замужней женщиной, к тому же графиней. Так что и в этом случае отец скорее всего был бы удовлетворен. Возможно, большего ему и не требовалось.
– До свидания, папа, – сказала Элиза.
Она прошла мимо отца в сторону двери.
– Лилибет! – окликнул ее отец. – Дочка, подожди! Слушай, что тебе отец говорит!
– Я выслушала тебя. – Она, наконец, остановилась и повернулась к отцу. – И мне было очень больно, папа.
– Но я не хотел ничего плохого. Я всего лишь хотел быть хорошим отцом. Твоя покойная мать не простила бы меня, если бы я ничего не предпринял. Что еще я мог сделать?
Элиза покачала головой и, надев плащ, вышла за дверь. Наемный экипаж, в котором она приехала, дожидался возле дома. Отец вышел следом, догнал ее, прижал ладонью дверцу кеба и сказал:
– Ты не сядешь в эту рухлядь. О чем думал Гастингс, позволив тебе выезжать… таким образом?
– На чем захотела, на том и приехала, – задыхаясь от возмущения, проговорила Элиза.
– Уильям отвезет тебя утром домой, – заявил Кросс тоном, не терпящим возражений, и, бросив кучеру гинею, велел уезжать.
Элиза всхлипнула. Слезы бессильного гнева жгли глаза. Хью по крайней мере не оспаривал каждое ее слово. Он слушал, что она говорила, уважал и ее мнение, и ее чувства. А еще муж, в отличие от отца, честно отвечал на все ее вопросы.
– Возвращайся в дом, – сказал мистер Кросс. – Переночуешь в своей комнате. А утром, если захочешь, сможешь еще на меня накричать, как сделала бы твоя мать. Обещаю, что молча выслушаю все твои упреки.
Элиза не хотела оставаться в отцовском доме, но ей было о чем подумать в одиночестве. Ни слова не говоря, она вернулась в дом. Отец, видимо, понял, что разговаривать с ней не стоит, и оставил ее в покое.
Оставшись в своей бывшей спальне, Элиза села на кровать и осмотрелась, но тут же встала и принялась расхаживать по комнате. Ей всегда лучше думалось в движении. Так к кому же обратиться за советом? А совет ей был очень нужен, потому что она не имела ни малейшего представления, как жить дальше. Но даже если бы ее подруги находились рядом, то чем могли бы ей помочь? Сейчас, как никогда, не хватало материнского участия.
Элиза снова присела на кровать. Со стены, из рамки, на нее смотрели строчки из Библии. Элизе было десять лет, когда она с присущей ей старательностью мелкими стежками выводила гладью: «Кто честен перед собой, тот честен перед миром». Она вспомнила добрые и мудрые глаза классной дамы, которой показала выбранную цитату, и ответ на мучивший ее вопрос: к кому обратиться за советом? – сразу же нашелся.
Элиза встала на рассвете. Ей удалось выскользнуть из дома незаметно. Кричать на отца не хотелось. И разговаривать с ним – тоже. Элиза нашла Уильяма на конюшне и попросила запрячь коляску. Полчаса спустя они уже отъезжали от спавшего дома.
Глава 30
Хью добрался до Гринвича в одиннадцатом часу утра. Накануне он обнаружил, что жены не было в доме на площади Сент-Джеймс. Ее горничная Мэри спала на стуле у камина, в смежной со спальней Элизы гостиной. Когда Хью ее разбудил, она, заикаясь, сообщила, что хозяйка куда-то уехала среди ночи, а куда – не сказала. Но Хью выяснил, что Элиза отправила Томаса за наемным экипажем, в котором и укатила в неизвестном направлении. Мэри же, дожидаясь возвращения хозяйки, уснула в ее гостиной.
Хью сразу догадался, куда поехала Элиза. Он ведь сам отправил ее к отцу. Внушало беспокойство лишь то, что она до сих пор не вернулась. Выпив залпом чашку кофе, Хью верхом отправился в Гринвич.
Он ехал вдоль реки, думая только о том, что скажет Элизе. Ее отец лгал им обоим, но это – в прошлом, и пусть прошлое в прошлом и останется, пусть не бросает тень ни на настоящее, ни на будущее. Вспомнив заплаканное, искаженное болью лицо Элизы, он вдруг понял всю нелепость и бессмысленность своих оправданий. Кросс взял с него слово хранить все в тайне, но Хью понимал, что правда откроется – рано или поздно. Так что же он предпринял в свете того, что знал? Ничего. И, что еще хуже, он пытался во что бы то ни стало сохранить их с Кроссом гнусный секрет.
И не важно, кто Элизе об этом рассказал. Не все ли равно? Ведь он мог все рассказать ей сам, сделав это предельно деликатно и тактично. Но он вел себя как последний трус. И теперь получил то, что заслужил.
Приехав к Кроссу, Хью обнаружил, что Элизы там нет, уже нет.
– Она уехала ранним утром, – сообщил Кросс.
– Куда уехала? – Хью не спрашивал, а требовал ответа.
Кросс тяжело вздохнул.
– Я не знаю… – Он пожал плечами и, сделав над собой усилие, посмотрел на Хью. – Проклятый Несбит рассказал ей о долгах вашего отца и о нашей с вами сделке.
Хью до боли в челюсти стиснул зубы. Так вот что так порадовало Ливингстона вчера на балу… Он натравил Несбита на Элизу в отместку за то, что она сделала корыстолюбие Бенвика достоянием гласности.
– Мне плевать, кто ей сказал, – процедил Хью. – Мне важно лишь найти ее и собственными глазами увидеть, что с ней все в порядке.
– Вчера она была в ярости, – сказал Кросс, поднимаясь на ноги. – Называла меня лжецом и предателем и обвиняла в том, что я заставил вас ее полюбить. – Смерив зятя недобрым взглядом, он добавил: – Но это не так. Ухаживать – да, заставил. Жениться – да, заставил. Но не любить. И не смейте возражать!
– Я этого не говорил. – Хью покачал головой. – Да, я полюбил Элизу, но по собственной воле. Полюбил не за ваши деньги, а за ее душевные качества. Только поэтому я ей ничего не сказал. В противном случае я бы уже давно ей все рассказал. Рассказал бы сразу же после свадьбы, а там – будь что будет.
Кросс хмыкнул и пробормотал:
– Но она этого и хотела… Когда Элиза была маленькой, не раз говорила мне, что хочет, чтобы ее любили. Но сезон в Лондоне закончился, а ей так никто и не приглянулся. Как она заявила, там не оказалось ни одного джентльмена, который был бы способен любить кого-либо, кроме себя самого. По большому счету она оказалась права. Все эти господа если и были чем-то всерьез увлечены, то лишь картами, скачками или выпивкой. Высшее общество по большей части состоит из никчемных бездельников. Вот мне и пришлось самому взяться за поиски неженатого джентльмена, который был бы приличным человеком, а не отъявленным эгоистом.
– И был бы по уши в долгах, – не удержавшись, добавил Хью.
Кросс небрежно отмахнулся.
– Долги – средство влияния, не более того. А добивался я всего лишь одного – чтобы вы пригляделись к ней, потому что невозможно не заметить, какая она чудесная, моя девочка, – добавил Кросс, пожав плечами.
Было ясно, что он не видел в своих действиях ничего дурного.
– А вам никогда не приходило в голову, что если бы круг ваших знакомых был несколько иным или если бы Элиза приглашала в гости молодых людей, разделяющих ее интересы…
– Нет! – перебил Кросс и резко взмахнул рукой, как бы отметая возражения. – Для нее я хотел настоящего джентльмена. Она говорила, что все молодые люди, которые приходят к нам, охотятся лишь за ее приданым. «Так почему бы мне этим не воспользоваться?» – подумал я.
– Я не охотился за ее приданым, – сквозь зубы процедил Хью.
– Я знаю – именно по этой причине и выбрал вас. – Кросс отвел глаза и, глядя в окно, в задумчивости пробормотал: – Такова жизнь, Гастингс. Те, у кого денег нет, хотят денег, а те, у кого они есть, хотят получить за них что-нибудь ценное.
– Этим принципом вы и руководствовались, когда приказали Роберту Гринвилу смошенничать, чтобы я проиграл?
Кросс резко развернулся лицом к зятю.
– Что?.. Да как вы смеете! Да чтобы я…
– Сэр Дэвид Саутбридж прошедшей ночью во всем признался, – перебил тестя Хью, когда его поймали при попытке помочь Гринвилу провернуть тот же трюк, что и со мной.
Кросс, казалось, не ожидал такого поворота и, сжав кулаки, произнес:
– Этот мелкий пакостник… Полагаю, они оба на такое способны, но я его никогда ни о чем подобном не просил. И не приказывал. Я деловой человек, предприниматель, но не мошенник.
Хью решил, что с него довольно, и ушел, не попрощавшись. Впрочем, ближе к Лондону он поймал себя на том, что вовсе не злится на Кросса. Этот человек вообще перестал для него существовать. Но Элиза… Где же она? Не придумав ничего лучшего, Хью отправился к леди Джорджиане, но ее дома не оказалось, а домочадцы пребывали в смятении и тревоге. Оказалось, после завтрака леди Джорджиана незаметно выскользнула из дома, никому ни слова не сказав. Ее компаньонка, графиня Сидлоу, выглядела так, словно ее вот-вот хватит удар.
– Глупая упрямая девчонка… – твердила леди Сидлоу, не находя себе места. – Я думала, она поехала к какой-нибудь из подруг, а мне об этом специально не сказала, чтобы позлить. Но слуги, которых я отправила по знакомым адресам, вернулись ни с чем. Эта девчонка меня до могилы доведет! Ох, не знаю, что делать… Сколько раз я говорила Уэйкфилду, что он должен что-нибудь предпринять, пока она не стала совершенно неуправляемой. И вот что я получила! Что теперь будет с моей репутацией? И ведь лорд Стерлинг не станет вечно мириться с ее выходками и, не приведи господь, расторгнет помолвку! Что она тогда будет делать? О, как же я сглупила, согласившись на условия Уэйкфилда!
Хью молча покачал головой. Графине следовало бы тревожиться о своей подопечной, а не о собственной репутации, но ей эта мысль почему-то не приходила в голову. Хью был почти уверен, что Джорджиана и Элиза либо находились сейчас в одном и том же месте, либо ехали на встречу. Пробормотав приличествующие случаю слова о том, что все образуется, граф поспешил удалиться.
Приехав домой, он еще раз расспросил горничную жены и выяснил, что Элиза перед отъездом написала какое-то письмо. Уилкинс подтвердил, что отправил письмо рано утром, как ему было велено. Письмо же было адресовано леди Джорджиане Лукас. Таким образом, подозрения Хью отчасти подтвердились. Разумеется, он по-прежнему не знал, куда они уехали, но успокаивало уже то, что Элиза была не одна, а с подругой и даже, с двумя. Более того, Хью готов был биться об заклад, что и герцогиня Вэр с ними. Но куда же они поехали?
Хью со вздохом опустился в кресло. После бессонной ночи и поездок верхом в Гринвич и обратно, сил совсем не осталось – ни физических, ни душевных. А ведь он, наверное, должен был что-то предпринять? Или нет? Если жена решила его бросить, следовало ли мчаться за ней в погоню? Или лучше отпустить? После вчерашней ссоры она, возможно, вообще не захочет его видеть.
– Хью…
Граф открыл глаза и поднял голову. На пороге кабинета стояла мать – явно встревоженная, – а из-за ее спины выглядывали сестры.
– Можно мы зайдем, милый?
Хью молча кивнул. Вдовствующая графиня, переступив порог, хотела закрыть за собой дверь, но сестры, особенно Генриетта, стали громко возмущаться, пытаясь протиснуться следом. Хью вздохнул и тихо произнес:
– Мама, пусть заходят. Он больше не станет лгать. Никому.
– Элиза здорова? – спросила мать.
– Где она? – чуть не плача, воскликнула Эдит. – Зачем я только позволила ей вчера уехать! Я так виновата…
– Я не знаю, где она. – Хью потупился. – И не знаю, вернется ли.
Розмари тихо вскрикнула, а Генриетта в изумлении уставилась на брата.
– Хью, как тебя понимать? Что ты имеешь в виду?
Хью с трудом заставил себя поднять глаза. Мать и сестры были крайне встревожены исчезновением Элизы. И эти же самые женщины поначалу терпеть ее не могли. Откуда же такая перемена?.. Ответ очевиден: все дело в душевных качествах Элизы, в ее терпении и добросердечии. Мать и сестры полюбили ее – точно так же, как и он.
Твердо решив, что не станет больше лгать, Хью проговорил:
– Когда я начал ухаживать за Элизой, вы все недоумевали: мол, зачем она мне? Ведь она совсем не та девушка, которую вы представляли рядом со мной. И если уж начистоту, то, признаюсь, я и сам выбрал бы себе другую невесту. Но выбора у меня не было, потому что я стал почти банкротом, а Элиза – невеста с богатым приданым и наследница огромного состояния.
Мать в изумлении пробормотала:
– Что?.. Не может быть. Ведь твой отец…
– Отец оставил мне одни долги – закладные и неоплаченные ссуды. Он промотал все, что у него было. Он согнал со своих земель почти всех фермеров-арендаторов, а плодородные угодья превратил в парки и сады. – Хью взглянул на мать, потом на сестер. – Да-да, именно так. Отец проиграл и растратил все – в том числе и деньги, отложенные на приданое Эдит и Генриетты.
Эдит зажала рот ладонью, а леди Розмари схватилась за горло и воскликнула:
– Я не понимаю! Он всегда обещал мне, что позаботится о нас, говорил, что мы ни в чем не будем нуждаться: ни девочки, ни ты. Говорил, что мы всегда будем жить…
– Отец лгал. – Хью пожал плечами. – Он всем нам лгал. Мне следовало бы расспросить его подробно обо всем, но я не представлял, что все может быть так плохо.
Читать бесплатно другие книги:
