Невеста для графа Линден Кэролайн
– Я не считаю, что Хью должен платить за мой подарок Эдит, – сказала Элиза. – Это мой пес испортил имущество вашей сестры, и возместить ущерб я намерена из своих личных денег – из тех, что мне дают «на булавки». Элиза почти ничего не тратила из того, что давал ей отец, и сумма у нее имелась весьма приличная.
Они заходили в одну лавку за другой, рассматривая перчатки, шляпки, носовые платки, ридикюли, даже зонтики от солнца, но так и не нашли ничего, что понравилось бы придирчивой Элизе. Она хотела что-то не просто милое – как те несколько шляпок и зонтик, что приглянулись Генриетте, – но что-нибудь совершенно особенное. И вот, наконец, в крохотной лавочке в конце улицы она увидела оригинальный веер, собранный из тонких пластин слоновой кости, обтянутых кружевом бледно-розового оттенка. По краям пластины были украшены крохотными блестками, а закрывался веер с помощью серебряной защелки с изящной гравировкой.
– Какой красивый! – с придыханием воскликнула Генриетта. – И словно создан для Эдит.
Элиза раскрыла веер, изучая работу, а затем спросила:
– Вы думаете, вашей сестре понравится?
Генриетта посмотрела на веер с тоской и завистью и пробормотала:
– Очень понравится.
– Вот и хорошо. – Элиза обмахнулась веером и с улыбкой спросила: – Тогда берем?
Генриетта тут же кивнула и Элиза попросила продавщицу завернуть покупку.
– На чей счет, мадам? – спросила продавщица.
– На счет графа Гастингса! – опередив Элизу, выпалила Генриетта. Она указала на свою спутницу. – Это моя сестра, графиня Гастингс.
Глаза продавщицы округлились.
– Да-да, конечно, миледи…
Элиза хотела поспорить с Генриеттой: ведь она только что сообщила золовке о своем желании расплатиться за подарок из собственных денег, – но еще больше ей хотелось обнять девушку и расцеловать – ведь та назвала ее сестрой, а это дорогого стоило.
– Пусть Хью оплатит счет, – шепнула ей на ухо Генриетта и с озорной улыбкой добавила: – К тому же, дорогая Элиза, никто наличными не платит.
Да, конечно, вспомнила Элиза. Ведь у аристократов так заведено: в каждой лондонской лавке они имеют по отдельному счету. В этот момент из подсобного помещения вышла продавщица с аккуратно завернутым веером.
– Спасибо вам за совет, Генриетта, – сказала Элиза, когда они вышли на улицу. – Я очень надеюсь, что Эдит понравится веер.
– Он как раз в ее вкусе! Она обожает изящные милые вещицы…
Генриетта внезапно умолкла, уставившись на молодого джентльмена, выходившего из соседней лавки. Он в этот момент надевал шляпу, и потому не заметил остановившихся неподалеку молодых дам.
– Мистер Бенвик!.. – удивилась Генриетта.
Услышав свое имя, джентльмен посмотрел в их сторону. Он был прекрасно одет и хорош собой – кареглазый, с темными волнистыми волосами. Узнав Генриетту, молодой человек помедлил в нерешительности: казалось, он хотел что-то сказать, но вдруг заметил Элизу – и словно лишился дара речи. При этом все трое замерли: Генриетта – в изумлении, Элиза – в растерянности, а что до мистера Бенвика, то его мимика была более чем красноречива. Чего стоили одни лишь его поджатые губы!
– Добрый день, мистер Бенвик, – сказала наконец Генриетта. – Позвольте представить вам мою невестку леди Гастингс. Элиза, позвольте представить мистера Реджинальда Бенвика.
Так вот он какой, жених Эдит! Элиза присела в реверансе и проговорила с улыбкой:
– Добрый день, сэр. Приятно познакомиться.
Бенвик взглянул на Генриетту, и снова показалось, что он хотел что-то сказать, но затем вдруг резко развернулся и ушел. Ушел, так ни слова и не сказав. Элиза вздрогнула от недоброго предчувствия. Генриетта же была на грани обморока – стояла, словно окаменев.
– Генриетта… – Элиза осторожно тронула золовку за плечо. – Генриетта, пойдемте. На нас уже оглядываются. – Девушка не реагировала, и Элиза обняла ее за плечи и повела к дому. – Не печальтесь, дорогая, все будет хорошо.
Переступив порог дома, Генриетта тотчас же побежала наверх, сославшись на головную боль. Элиза посмотрела на Мэри, и та в ответ лишь плечами пожала.
К счастью, Хью оказался дома – сидел у себя в кабинете, склонившись над гроссбухами. При появлении жены он поднял голову и улыбнулся.
– Заходи, дорогая.
Элиза вошла, плотно закрыла за собой дверь и сообщила:
– Мы с Генриеттой только что вернулись с прогулки по магазинам на Бонд-стрит.
Но Хью, уже что-то писавший, встретил ее слова негромким смешком, потом проговорил:
– Прогулки по магазинам – ее любимое занятие.
– Я хотела купить Эдит подарок – в качестве компенсации за растерзанный Вилли ридикюль, – сказала Элиза.
– Нашла что-нибудь? – Перевернув страницу, Хью снова принялся что-то писать.
– Да, веер из слоновой кости, – ответила Элиза и, нахмурившись, продолжила: – А потом случилось что-то очень странное… Разве Эдит не помолвлена с мистером Реджинальдом Бенвиком?
Граф внезапно нахмурился, а затем пристально взглянув на жену, проговорил:
– А почему ты спрашиваешь?
– Мы заметили его на улице. Генриетта назвала его по имени, и тогда он повернулся и посмотрел на нас… – Элиза прикусила губу – ведь это случилось не тогда, когда он посмотрел на Генриетту, а когда посмотрел на нее.
– И что же произошло? – Хью встал из-за стола и приблизился к жене. Лицо его исказилось от гнева. – Что он тебе сказал?
Элиза густо покраснела.
– Ничего. Ни единого слова. Просто он… развернулся и ушел, не удостоив нас даже кивком.
Граф сжал кулаки и, сорвавшись с места, прошелся по комнате. Когда же он повернулся к жене, на него было страшно смотреть. Элиза никогда еще не видела мужа таким. Впрочем, уже через мгновение он взял себя в руки и со вздохом пробормотал:
– Вот бесстыдник… – Как ни странно, Хью сказал это безо всякого гнева – разве что с некоторой досадой. – А еще кичится своим воспитанием.
– Между ним и Эдит что-то не ладится? – решилась спросить Элиза.
– Эдит тут ни при чем: это Бенвик… капризничает.
Элиза прикусила губу. Для нее было совершенно очевидно: Хью либо не осознавал серьезности проблемы, либо не хотел посвящать в это дело ее.
– И в чем именно заключаются его капризы?
Хью не ответил. «Но что же он скрывает?» – думала Элиза. По лицу его ничего нельзя было прочесть.
– Это не слишком приятная история, – проговорил он, наконец, опустившись в потертое кожаное кресло. – Во всем виноват отец Бенвика.
– Речь идет о брачном контракте?
После того как Хью сделал ей предложение, Элиза, готовясь к разговору с отцом, полагала, что ей придется уговаривать его не скупиться и не торговаться, поскольку она понимала, что после случившегося в беседке тянуть со свадьбой не стоило. Но упрашивать отца не пришлось – он был по-королевски щедр.
– В определенном смысле – да, – ответил Хью после минутного молчания.
Элиза подошла к нему и села рядом.
– Хью, что происходит? Я ведь вижу: что-то происходит с Эдит, с Генриеттой, а теперь и с мистером Бенвиком. Складывается впечатление, что… – Элиза нервно облизала губы. – При всем желании я не могу не замечать некоторых вещей. Стоит мне, например, войти в комнату, как воцаряется тишина…
Хью насупился и пробурчал:
– Но ты только что ходила по магазинам с Генриеттой. Разве она отказывалась разговаривать с тобой всю дорогу до Бонд-стрит?
– Генриетта – нет. Но Эдит отказывается. За все время, что я здесь живу, она мне и двух слов не сказала!
– Виноват пес, – напомнил Хью.
Элиза всплеснула руками.
– Дело не в одном только Вилли! Ведь мистеру Бенвику пес ничего плохого не сделал!
Хью какое-то время молчал, потом внимательно посмотрел на жену и сказал:
– Только Эдит ни слова, ладно?
– Конечно, я ничего ей не скажу, – пообещала Элиза.
– Бенвик хочет больше денег, – со вздохом проговорил Хью. – Гораздо больше, чем я готов дать за сестру. Видишь ли, я считаю, что было бы несправедливо одной сестре дать больше, чем другой, и потому выполнить требование Бенвика не представляется возможным.
– Но разве ваш отец не отложил своим дочерям деньги на приданое?
Хью отвел глаза.
– Не так много, как хочет Бенвик. Он… упрямится.
Элиза откинулась на спинку дивана. Так вот оно что… Тогда многое проясняется.
– Значит, ты из-за этого ушел из дома и вернулся под утро, оставив меня одну в нашу первую брачную ночь? – тихо спросила она.
– Да, – кивнул Хью. – Эдит любит его. А он сказал мне, что любит ее. Я пытаюсь найти компромисс, но, должен признаться… Знаешь, я не уверен в том, что Эдит нужен такой муж. Он ее не заслуживает.
– Конечно, не заслуживает, – пробормотала Элиза. Сердце ее переполняла любовь к мужу. Хью так рвался жениться на ней, что ему и в голову не пришло торговаться с ее отцом, пытаясь урвать побольше. А теперь он старался устроить будущее своей сестры, хотя возмутительные требования ее нареченного явно шли вразрез с его признаниями в нежных к ней чувствах. – Ты замечательный брат, – добавила она, прикоснувшись к руке мужа.
Хью болезненно поморщился.
– Эдит с тобой не согласится, если Бенвик ее бросит.
– Нет, он не посмеет! – в ужасе воскликнула Элиза.
– Насчет этого не уверен, дорогая. Только, пожалуйста, никому ничего не говори, особенно Эдит. Если все мои усилия пойдут прахом, я сам ей все скажу.
– Я никому ничего не скажу, – повторила Элиза.
Хью грустно улыбнулся, и она крепко сжала его руку. Ей было приятно, что муж поделился с ней новостью, пусть и не самой приятной.
Но все же она не могла избавиться от ощущения, что он чего-то недоговаривал.
Хью знал, что ведет себя как трус. Трусость же его заключалась не только в том, что он никому ничего не сказал о требованиях Бенвика. После некоторых раздумий граф связался с поверенным Ливингстона, чтобы узнать, готов ли виконт продолжить обсуждение контракта, если сумма приданого Эдит вырастет до четырнадцати тысяч. Хью ясно дал понять, что больше не даст.
Вполне возможно, что Бенвик просто блефовал, запросив сорок тысяч. Он не мог не знать, что такие деньги давали за своих дочерей лишь самые неразборчивые в средствах торгаши, уверенные в том, что все в этом мире покупалось и продавалось, в том числе – и доступ в высший свет. Получить сорок тысяч Бенвик смог бы, женившись на девушке вроде Элизы, которую он столь откровенно презирал.
В конце концов Хью решил, что если по истечении недели Бенвик не одумается, то он сам все расскажет Эдит, стараясь быть с ней как можно более деликатным. Но Бенвик до сих пор не нашел в себе мужества встретиться с Эдит, и потому Хью решил, что пришла пора придумывать, что сказать сестре. Главное – ему следовало донести до Эдит, что он сделал для нее все, что было в его силах. Тогда, возможно, сестра перестанет чахнуть по бывшему жениху. При этом можно было лишь надеяться, что ему не придется раскрывать свою вторую тайну. К несчастью, Элиза уже заметила неприязнь со стороны Эдит, а безобразное поведение Бенвика на Бонд-стрит только усугубило ситуацию. И Хью не знал, что по этому поводу сказать жене. Допустим, поведение Бенвика он мог бы объяснить снобизмом и недостатками воспитания, но с Эдит все было гораздо сложнее. И если Элиза однажды обнаружит, что Бенвик бросил Эдит из-за нее… или, что еще хуже, когда-нибудь узнает, почему он, на ней женился…
Ох, об этом даже подумать было страшно.
Впрочем, одно Хью знал наверняка: ему следовало как можно раньше представить Элизу друзьям и знакомым – так сказать, вывести в свет, причем следовало сделать это раньше, чем у Бенвика появится шанс очернить ее имя.
Хью разбирал скопившуюся на столе стопку писем (секретаря отца он отправил на заслуженный отдых, а нового не нанял из-за отсутствия денег), и вот, наконец он нашел то, что искал: несколько приглашений. Он отнес их матери, велев ей принять все. Пока пусть это сделает мать, а в следующий раз роль хозяйки будет уже исполнять Элиза.
– Как много! – с удивлением воскликнула Розмари.
– Если ты не захочешь ехать с нами, я повезу ее один, – заявил Хью.
Розмари в задумчивости смотрела на россыпь конвертов.
– Нет, я должна поехать, – сказала она, взяв ближайший конверт. – Не хочу, чтобы кто-нибудь подумал, что я стыжусь своей невестки.
– Надеюсь, что тебе за нее не стыдно, – заметил Хью.
Тихо вздохнув, мать проговорила:
– Твой брак стал для меня большим сюрпризом, и я продолжаю считать, что у тебя были какие-то тайные мотивы, о которых ты предпочитаешь не распространяться. Но это не мое дело, и я не собираюсь допытываться. Ты вправе сам выбирать себе жену.
Хью услышал в этой речи главное: мать одобрила его выбор. Но как же холодно прозвучало это одобрение!
– Спасибо, мама, – кивнул он.
– Нет, ты меня не так понял. – Розмари покачала головой. – Она славная девушка. Не красавица, но чуткая, внимательная и добрая. Когда ты сообщил о своих планах в отношении Элизы, я расстроилась. Не из-за самой Элизы, поскольку я ее не знала, но из-за того, что она не нашего круга. А ведь общество не всегда благосклонно относится к чужакам…
– Что же заставило тебя изменить свое мнение? – спросил Хью.
Мать какое-то время молчала.
– Ну, видишь ли, я не могу назвать что-то конкретное. Но она… В общем, она оказалась не такой, как я ожидала.
«Я мог бы подписаться под твоими словами, мама», – с облегчением подумал Хью. И действительно, Элиза превзошла его самые смелые ожидания. Она оказалась намного лучше, чем он мог бы мечтать. Его супруга обладала редкой чуткостью и тактом. К тому же она была необычайно искренней. И рассудительной. Кроме того, она оказалась гораздо более соблазнительной, чем ему показалось при их первой встрече.
Размышляя о том, на которой из девиц или даже вдов своего круга он мог бы жениться, не вмешайся в его планы Эдвард Кросс, Хью ни одну из этих женщин не мог бы даже сравнить с Элизой. Ни к одной из них его не тянуло так, как к ней. Кэтрин Тейн, которую ему прочила в жены мать, была хоть и красавицей, но болтливой пустышкой, ничем, кроме себя самой, не интересовавшейся. Хью не мог представить, чтобы Кэтрин, дабы загладить свою вину перед сестрой мужа, бросилась покупать для нее веер. Хью знал Кэтрин с детства, потому что ее брат был его добрым другом, и она всегда отличалась надменностью, свойственной избалованным красивым девочкам.
Но Элиза… Казалось, каждый день приносил ему новые открытия о ней. И то, что он узнавал, неизменно его радовало. Казалось, ноги сами несли его домой, потому что там его ждала Элиза. Он хотел ее каждую ночь, и она отвечала ему взаимностью. Если даже она краснела и смущалась, поддаваясь на его уговоры и делая то, что он просил, то страсти и желания ей было не занимать. Ему нравилось и просто с ней разговаривать, что стало для него полной, но очень приятной неожиданностью. Она умела слушать внимательно и вдумчиво и нередко удивляла его неожиданно свежими идеями. И шутила она к месту и ненавязчиво, то есть с чувством юмора у нее было все в порядке.
А он, увы, лгал жене, вернее – не говорил всей правды. Временами ему ужасно хотелось все ей рассказать о ее отце, об Эдит и даже о Бенвике. И это было бы… все равно что вскрыть нарыв. Да, было бы больно, но ведь если гнойник не вскрыть, то станет еще хуже, не так ли? Но он отказывался от целительной «операции», стоило ему подумать, как больно будет Элизе узнать о том, что любимый папочка – коварный интриган. Да и про Бенвика ей было бы не очень-то приятно услышать.
А уж если копнуть еще глубже, то правда о том, как поступил с ней он станет для Элизы самой болезненной. И вскрытие такого нарыва не всегда заканчивается выздоровлением – пациент может и умереть.
Хью не хотел причинять боль жене, и, конечно же, не хотел ее потерять. Но, увы, было ясно: уж если он вступил в сделку с дьяволом, то расторгнуть договор так просто не удастся. Поэтому в этом сговоре появился еще один пункт: хранить от Элизы тайну, чего бы это ему ни стоило. Хранить ради нее и ради себя.
Если удача и дальше будет ему сопутствовать, то Элиза своей добротой и искренностью растопит лед в сердце Эдит. Что же до Бенвика, то здесь шансов было гораздо меньше, но все же не исключалась возможность, что он либо одумается, либо останется джентльменом и будет держать язык за зубами.
Глава 21
Элиза начала надеяться на потепление в отношениях со своей новой семьей.
Что же касается Эдит, то та приняла подарок – веер – без шумных изъявлений благодарности, но Элизе было приятно уже то, что ее дар не отвергли. Более того, она успела заметить озадаченный взгляд Эдит, адресованный матери, и ответный одобрительный кивок графини Розмари. Когда же Элиза принесла альбом с зарисовками будущего интерьера гостиной, свекровь пригласила ее в свои покои, и там они вдвоем беседовали за чаем. Впрочем, то была скорее не беседа, а допрос с пристрастием, замаскированный под светский разговор. Вдовствующая графиня расспрашивала Элизу (весьма тактично и вежливо) о том, где та училась и кто занимался ее воспитанием. Услышав об академии миссис Эптон, свекровь, судя по ее улыбке, была приятно удивлена. Оказалось, она наслышана об этом учебном заведении, все отзывы о котором были только самыми лестными. Розмари сама предложила Элизе вместе посетить магазин, чтобы взглянуть на тот самый лиловый с аметистовым отливом материал для портьер. И тогда же она впервые назвала Элизу по имени. А ведь как холодно ее здесь приняли изначально…
Из рассказов Джорджианы Элиза знала, как много времени светские дамы тратили на рассуждения о том, кто на ком должен жениться, словно решение в этом деликатном вопросе должны были принимать именно они, а не будущие супруги. В конечном итоге Элиза пришла к выводу, что графиня видела своего сына женатым на другой девушке – на Миллисент Харлоу или, возможно, на Кэтрин Тейн, встреченных ими на Оксфорд-стрит, когда Элиза со свекровью делала заказ на перетяжку мебели. И Миллисент, и Кэтрин были красавицами, причем обе выросли в семьях, с которыми Гастингсы были дружны. Изящные, со вкусом одетые, они прекрасно знали людей, о которых Элиза не имела ни малейшего представления. Общих тем у них с вдовствующей графиней было куда больше, и Элиза могла понять, почему мать Хью мечтала иметь невесткой одну из них, а не чужую для нее девушку из совсем иного мира.
Прогресс наблюдался и в отношениях с Генриеттой, хотя заметен он был лишь в отсутствие Эдит. Генриетта заходила к Элизе, чтобы поиграть с Вилли, и даже как-то составила ей компанию, когда она отправилась с псом на прогулку в Сент-Джеймсский парк. В парке Генриетта бросала ему палку и радостно смеялась, когда тот приносил ей добычу. И как-то раз даже захлопала в ладоши, наблюдая за Вилли, решившим поохотиться на голубей. Кроме того, они с Генриеттой подолгу болтали на разные темы. И еще Генриетта много рассказывала о Хью, за что Элиза была ей очень благодарна.
Но стоило Элизе заикнуться об Эдит или о том, что так или иначе было с ней связано, как Генриетта спешила сменить тему или притворялась глухой.
– Не могу понять, за что Эдит так меня не любит, – как-то раз сказала Элиза Джорджиане во время прогулки по парку – с некоторых пор такие прогулки стали регулярными.
– Мне не хочется говорить гадости о твоей золовке, – ответила Джорджиана и со вздохом добавила: – но снобизма у нее больше, чем ума. Боюсь, что тут не обошлось без влияния Ливингстона.
– Вот как?.. – нахмурившись, пробормотала Элиза, так и не получив внятного объяснения вопиющей грубости Бенвика при встрече на Бонд-стрит. – Они что, из очень древнего рода?
Джорджиана презрительно усмехнулась.
– Если бы! Род их никак не древнее Гастингсов, и к тому же, лорд Ливингстон всего лишь виконт, так что стоит в табели о рангах куда ниже твоего мужа.
– Тогда, наверное, их оскорбляет мое происхождение… – в задумчивости протянула Элиза.
Ее отец начал свой трудовой путь на строительстве канала, но, получив небольшое наследство от дяди, попробовал себя в роли биржевого маклера и значительно приумножил свой капитал. А мать была дочерью баронета, но поскольку других детей у баронета не было, со смертью родителей матери титул перешел какому-то к дальнему родственнику, которого Элиза ни разу в жизни не видела.
– Твоя родословная их точно не впечатляет, – сказала Джорджиана. – Я думаю, мистер Бенвик приехал в Лондон в поисках невесты из знатного рода. И чем выше титул ее родителей, тем лучше. Завоевать сердце Эдит Деверо не каждому по силам, и Ливингстон, наверное, был очень доволен тем, что его сыну это удалось.
Немного помолчав, Элиза спросила:
– А что говорят в обществе об этом мистере Бенвике?
– Говорят, что он очень хорош собой и изумительно танцует. – Пренебрежительно взмахнув рукой, Джорджиана добавила: – Но Стерлинг, конечно, даст ему фору. – Стерлинг был женихом Джорджианы. – Остроумным его не назовешь, но в целом Бенвик довольно приятный молодой человек, обходительный и любезный. К нему неплохо относятся в городе, и некоторые юные леди очень расстроились, когда он сделал предложение леди Эдит. А ты что о нем думаешь?
Элиза медлила с ответом. Джорджиана даже остановилась и пристально посмотрела на подругу.
– Элиза, только не говори мне, что ты не встречалась с ним. Говорят, через несколько месяцев он станет мужем твоей золовки!
– Правда? Так скоро? Я не знала, что они уже назначили дату… – Вспомнив, что говорил Хью о проблемах с контрактом, Элиза испугалась, что сказала лишнее.
– Когда Эдит ответила ему согласием, Бенвик всем раструбил, что они поженятся перед концом сезона, – сказала Джорджиана и с прищуром взглянула на подругу. – Но ты так и не ответила на мой вопрос.
Теперь у Элизы пропало желание рассказывать о той злосчастной встрече на Бонд-стрит. Да и о чем, собственно, рассказывать? Возможно, Бенвик просто был не в настроении. А может, только что поссорился с кем-то или… плохо себя чувствовал.
– Вообще-то я видела его всего один раз. Случайно. На Бонд-стрит.
Джорджиана вопросительно приподняла брови.
– И что же?
– Собственно, это все.
– Но он вел себя грубо? – с озадаченным видом не унималась Джорджиана. – Что-то пошло не так?
– Ах, неважно! – покраснев, отмахнулась Элиза.
– Дорогая, не темни, – строго сказала подруга. – Так что же произошло?
– Он повернулся к нам спиной и пошел прочь, не проронив ни слова, – ответила Элиза. – Генриетта была в шоке, но ничего не стала мне объяснять – ни тогда, ни позже. Мне кажется, что и она ничего не понимала.
– Какой грубиян! – возмутилась Джорджиана, и леди Сидлоу, нахмурившись, выглянула из окна катившей рядом кареты. – Как он посмел? Я этого так не оставлю! Клянусь, я узнаю, в чем дело.
– Не надо! – воскликнула Элиза, вцепившись в руку подруги. – Пожалуйста, ничего никому об этом не рассказывай.
– Я не стану упоминать твое имя, – пообещала Джорджиана, – но и сидеть сложа руки тоже не буду. – Покрепче подхватив Элизу под руку, она ускорила шаг. – Ты не понимаешь! Ведь если ничего не говорить и не делать, будет только хуже. Надо держать голову высоко, иначе тебя заклюют. Высшее общество беспощадно к слабым. Ты должна показать им всем, что не позволишь себя унижать!
Элиза остановилась, запыхавшись. Лицо ее раскраснелось от быстрой ходьбы.
– Теперь я понимаю, почему мой сезон закончился полным провалом, – сказала она. – Я чувствовала себя совершенно бессильной перед их интригами. Все эти шепотки за спиной, эти косые взгляды…
– Теперь ты графиня Гастингс! – перебила Элизу подруга. – Твой муж женился на тебе, потому что он тебя обожает, а не в поисках политической, финансовой или иной выгоды, как это часто бывает в высшем обществе. Десятки женщин в Лондоне мечтали бы оказаться на твоем месте.
– Но как мне следует поступить? – в растерянности пробормотала Элиза. Зависть не лучшая основа для дружбы, и она предпочла бы приобрести побольше друзей, а не обзаводиться целой армией завистников.
– Пока ты все делаешь правильно, – с улыбкой ответила Джорджиана. – Одевайся красиво – пусть Гастингс любуется тобой. И еще… будь милосердна к несчастным и снисходительна к обойденным вниманием девицам.
– Разве этим можно завоевать внимание общества? – удивилась Элиза. – Общество любит отчаянных и бесшабашных, тех, у кого острый ум, и в особенности тех, кто, не щадя никого, разит этим острым умом направо и налево. А у меня нет ни смелости, ни остроумия.
– Да, все так, – согласилась Джорджиана. – Но общество готово восхищаться элегантными женщинами с характером, которые умеют владеть собой. Взять, к примеру, герцогиню Эксетер!
Элиза пожала плечами. Если бы не Софи, она бы никогда в жизни не оказалась рядом с герцогиней. Во время своего недоброй памяти сезона она всегда оказывалась… где-то с краю. На герцогинь и графинь она могла вдоволь смотреть, но не общаться с ними. У нее до сих пор не укладывалось в голове, что теперь и она стала графиней.
– Я буду осторожна, – пообещала Джорджиана, правильно расценив сомнение во взгляде подруги. – Но я бы на твоем месте рассказала об этом случае мужу. Он бы за тебя вступился.
– Превосходная мысль, – вымучив улыбку, ответила Элиза.
Она вернулась домой в еще более расстроенных чувствах, чем до прогулки. Ей очень хотелось рассказать обо всем Хью, но, увы, она не знала, о чем именно рассказывать. Когда она впервые обратилась к мужу с этим делом, тот вместо прямого ответа на заданный вопрос рассказал ей о Бенвике, но этот рассказ так и не пролил свет на поведение Эдит, невзлюбившей ее еще до того, как Вилли набросился на сумочку…
Элиза знала, что Хью очень любил свою мать и сестер, и она не раз видела, как непринужденно все четверо общались между собой. И Хью частенько заставлял Эдит смеяться, тогда как для нее, Элизы, у Эдит не находилось ни одного доброго слова.
Когда же она сказала мужу, что любит его, он в ответ ничего не сказал о любви. Да, он говорил ей много приятных слов, но Элиза не могла припомнить, чтобы хоть раз Хью сказал о своих нежных чувствах. Он называл ее «моя дорогая» и говорил, что хочет ее, но хотеть и любить не одно и то же.
Элиза поднималась по лестнице, на ходу стягивая перчатки. Рабочие прибыли в дом еще до того, как она ушла на встречу с Джорджианой, и сейчас она решила заглянуть в гостиную и посмотреть, как продвигалась работа.
– Не делай этого! – громко крикнула графиня Розмари.
Элиза замерла на пороге, не сразу сообразив, что окрик относился не к ней. Осмотревшись, она заметила свекровь, стоявшую у дальней стены и отдававшую распоряжения слугам:
– Аккуратнее с тем зеркалом! Не уроните!
Элиза не спешила заходить и украдкой наблюдала за происходящим. А работа тем временем кипела. Портьеры уже успели снять, а содержимое шкафов аккуратно складывали в ящики. Элиза уже собралась уходить, когда вдруг услышала еще один знакомый голос.
– Но почему он не пришел, мама?
Элиза снова замерла. В этом вопросе было недоумение… и еще больше боли. И было не трудно догадаться, о ком шла речь.
– Я не знаю, моя дорогая, – ласково ответила Розмари дочери. – Возможно, семейные дела отнимают все его время.
– Возможно. – По тону Эдит было понятно, что она считала причину надуманной, но спорить не хотела. – Но он ведь мог сам мне об этом сказать. Его записка такая… скупая на слова. И тон! Словно он пишет какой-то едва знакомой, а не своей нареченной!
Графиня вздохнула и тихо сказала:
– Видишь ли, дорогая, мужчины – странные создания. Скачки в Ричмонде… Боксерский матч… Очень многое может настолько увлечь джентльмена, что он забывает обо всем на свете.
– Регги не такой! Уже неделя прошла! Мама, ты… ты ведь не думаешь, что это из-за?.. Ну, ты меня поняла.
– Да нет же! – со смехом отозвалась Розмари. – Просто он мужчина, вот и все. Как бы ни был мужчина влюблен, его все равно тянет к тому, чем они все так любят заниматься. Разве ты забыла, как месяц назад Бенвик уехал на неделю в Брайтон с друзьями? Он тебе об этом ни словом не обмолвился и даже записки не прислал, и тогда ты решила, что он больше тебя не любит. Но он вернулся, и оказалось, что по-прежнему в тебя влюблен.
– Да, это правда… – в задумчивости протянула Эдит.
Элиза же чувствовала себя ужасно. Ей хотелось предупредить свекровь, что на этот раз все может закончиться совсем не так, как тогда. И еще хотелось рассказать графине, какие требования выдвигал мужчина, так «преданно» любивший ее дочь. Элиза очень жалела Эдит, и не понимала, как мистер Бенвик, даже если он охладел к своей невесте, мог поступать так трусливо и подло. Будь он настоящим мужчиной, нашел бы возможность встретиться с Эдит и как можно деликатнее сообщить ей обо всем.
Но она обещала Хью молчать. Элиза зажмурилась и зажала уши ладонями. Теперь она была даже рада той встрече на Бонд-стрит, потому что могла с чистой совестью ненавидеть мистера Бенвика.
– Что ты торчишь тут, в коридоре? – прошептал Хью над самым ее ухом.
Элиза вздрогнула от неожиданности и возмутилась:
– Ты меня ужасно напугал!
– А я-то надеялся устроить тебе приятный сюрприз. – Хью подмигнул жене, и взявшись за ручку двери, спросил: – Рабочие уже все вынесли?
– Подожди, – прошептала Элиза, но было поздно… муж распахнул дверь.
Мать и дочь стояли обнявшись, но при появлении Хью отпрянули друг от друга. Эдит отвернулась и украдкой смахнула слезу, и сердце Элизы при виде этого болезненно сжалось.
– Как продвигается работа? – бодрым тоном спросил Хью, окинув взглядом ободранные стены.
– Прекрасно, милый, – ответила вдовствующая графиня.
– Работа довольно грязная… – заметил Хью. – Не знаю, как мы теперь будем принимать тут гостей.
Эдит с удивлением посмотрела на брата, а тот с улыбкой добавил:
– Вывод напрашивается сам собой. Теперь нам придется почаще бывать в гостях. У тебя есть платье для бала, Эдит?
– Да, – ответила она и даже улыбнулась.
– Я уже принял несколько приглашений, – словно невзначай заметил Хью. – Надеюсь, ты составишь мне компанию. Впрочем, если тебе больше нравится дышать пылью…
– Конечно, Хью, я поеду с тобой! – радостно воскликнула девушка и, подбежав к брату, обняла за шею. – А куда мы поедем?
Хью рассмеялся и чмокнул сестру в висок.
– Сначала к леди Горенсон, на музыкальное представление, а потом – к леди Монтгомери на бал!
– Чудесно! – Вдовствующая графиня смотрела на своих детей с обожанием.
– Скажи, дорогой, – Эдит крутила пальцами пуговицу на жилете брата, – от Регги ничего нет?
Элиза увидела, как переменился в лице Хью. Впрочем, посторонний едва ли заметил бы эти изменения.
– Пока что ничего, – как ни в чем не бывало ответил Хью. – Я велел своему нотариусу написать Ливингстону, а ты ведь знаешь, что эти крючкотворы ничего быстро не делают. – Граф посмотрел на жену, по-прежнему стоявшую у двери. – Пойдем, дорогая, расскажешь мне о своих планах на эту комнату, раз уж ремонт неотвратим.
Элиза шагнула в комнату, и Эдит, тотчас побледнев, уставилась в пол.
– Тут должны быть зеленые стены… – сказала Элиза, вновь почувствовав себя незваной гостьей на чужом празднике. – А также темно-лиловые портьеры…
– Изумительное сочетание! – поспешила поддержать невестку вдовствующая графиня. – Я мечтала привести в порядок эту комнату с того самого дня, как мы переехали в Лондон.
– Думаю, эта гостиная будет самой нарядной в городе, – со смешком вторил матери Хью. – Возможно, мы даже устроим тут званый вечер.
Эдит вскинула голову и с изумлением уставилась на брата. Мать же была более сдержанной в проявлении своих чувств, но Элиза могла бы поклясться, что и та очень удивилась.
– Как скажешь, Хью, – сказала Розмари. – Ты знаешь, что мы всегда готовы поддержать любые твои начинания. Эдит, нам надо поторопиться, если ты не хочешь опоздать на примерку.
– Да, мама, – сказала Эдит, и не поднимая головы, вышла из комнаты следом за матерью.
– Моя мать на седьмом небе! – бодро объявил Хью и закружил жену в вальсе. – Она и впрямь давно мечтала все здесь переделать.
– Тогда почему ты не позволял матери поменять обстановку? – спросила Элиза. – У нее ведь отличный вкус.
Хью небрежно взмахнул рукой.
– Ей и без того дел хватало. Перед первым сезоном Эдит надо было напомнить обществу о себе, нанести кое-кому визиты, обновить гардероб…
– Это же из-за денег, верно? – Элиза долго не хотела замечать очевидного, но больше подыгрывать мужу, притворяясь наивной дурочкой, не хотела.
Элиза имела все основания думать, что на преобразование гостиной она тратила деньги из собственного приданого, что ее не очень-то волновало. Гораздо больше тревожило то, что вдовствующая графиня скорее всего не знала о том, что иных средств у семьи попросту не было. Элиза с детских лет вела домашнее хозяйство, и, конечно она была не только в курсе всех расходов на дом, еду, слуг и прочее, но и точно знала, как расходы соотносились с доходами. Она всегда знала, что могла себе позволить, а что ей не по карману. Впрочем, если верить Джорджиане, многие дамы из высшего общества полагали, что считать деньги – низко и пошло, поэтому без зазрения совести влезали в долги.
Читать бесплатно другие книги:
