Невеста для графа Линден Кэролайн

Глава 22

Хью жил словно в аду.

Его нотариус до сих пор не получил никаких писем от нотариусов Ливингстона. Граф не питал особых надежд, но все же… Умом понимал, что, оттягивая разговор с Эдит, он лишь продлевает агонию, но ничего не мог с собой поделать. А тут еще Элиза подсыпала соль на его раны, призывая к честности…

Эдвард Кросс – вот кто виновник всех его бед! Теперь Хью жалел, что Кросс не поделился с дочерью своими планами. Если бы отец рассказал Элизе, как заполучил графа в зятья, то он не чувствовал бы себя лживым негодяем и не терзался бы муками совести.

Эдит он застал в библиотеке, и она была там не одна, а с Генриеттой. Сестры украшали шляпки, болтали и смеялись, хвастаясь друг перед другом своими творениями. Они не сразу заметили его в дверях, и какое-то время Хью просто стоял и любовался сестрами – темноволосой проказницей Генриеттой и белокурой красавицей Эдит. И обе они выглядели сейчас необыкновенно счастливыми. Приятно было сознавать, что их радостному восприятию жизни не помешала ни смерть отца, ни переезд в Лондон, ни его, их брата, скоропалительный брак. И как больно делалось при мысли, что вот сейчас он сам все испортит…

Генриетта первая заметила брата и воскликнула:

– Хью, что ты тут делаешь? Шпионишь за нами?

– Хью в своем репертуаре! – рассмеялась Эдит. – Он, верно, надеется слиться с обоями, потому и надел этот жуткий жилет!

Хью похлопал себя по животу.

– Я просто подумал, что зеленый цвет нынче в моде.

– Плохо думал! – со смехом воскликнула Эдит и показала брату язык.

Он тоже рассмеялся и проговорил:

– Вот я смотрю на вас, Генриетта, и думаю: чем же вы таким занимаетесь, что так не хотите, чтобы за вами шпионили?

– Мы делаем новые шляпки. Смотри, какая нарядная! – Генриетта с гордостью продемонстрировала брату свое творение.

– Как еж в яблоках, – с готовностью согласился Хью.

– Какой ты противный! – надув губы, воскликнула Генриетта.

– Какой есть, – со вздохом ответил Хью. – Сестра, можно мы с Эдит чуть-чуть посекретничаем?

– Не смею вам мешать! – собирая свое рукоделие, с улыбкой сказала девушка. – Слава богу, неприятности не у меня.

Эдит насторожило замечание Генриетты. После ухода сестры она в тревоге посмотрела на Хью, который пошел закрывать за Генриеттой дверь. Когда же брат уселся напротив, Эдит робко спросила:

– Я ведь ничего плохого сейчас не услышу, да?

– А должна? – вопросом на вопрос ответил Хью.

Эдит вспыхнула.

– Поверь, я не стану грубить Элизе, как бы мне этого ни хотелось. Я очень стараюсь оставаться в рамках приличий.

Хью криво усмехнулся.

– Но удается тебе это далеко не всегда. Я правильно понимаю?

– Мне не нравится ее собака, – сквозь зубы процедила Эдит.

– И все?

Эдит нервно дергала ленту на лежавшей у нее на коленях шляпке.

– Регги говорит, что ее отец – негодяй.

Хью тяжело вздохнул.

– Кстати, насчет Регги… Боюсь, с ним не получается договориться.

– Договориться? – Эдит побледнела. – О чем ты?

Дальше разговор складывался по самому неприятному сценарию – то есть произошло именно то, чего Хью больше всего опасался. Вначале сестра отказывалась ему верить, затем обозвала скрягой, а когда Хью назвал затребованную Бенвиком сумму, в ужасе вскрикнула и зажала ладонью рот.

– Он сказал, что не возьмет меня в жены меньше чем за сорок тысяч фунтов? – переспросила она шепотом.

Хью утвердительно кивнул.

– Но… но… – Грудь Эдит бурно вздымалась и падала. – Но он любит меня! Он сам сказал! Он признался мне в любви прилюдно…

– Думаю, для него это были только слова, – со вздохом отозвался Хью.

Эдит молча покачивала головой. Снова и снова.

– Нет-нет, он не лгал мне, – пробормотала она наконец. – Он любит меня. – Потом Эдит вдруг замерла на мгновение, после чего выпалила: – Это все из-за нее?

Хью тотчас же покачал головой.

– Нет, из-за его отца. Ливингстон потребовал, чтобы сын отдал ему половину твоего приданого. Я сказал Бенвику, что ему пора стоять на своих собственных ногах и думать о тебе, а он ответил, что семья – то есть отец – для него всегда будет на первом месте. Вот как он любит тебя, Эдит.

– Но он ненавидит…

– Ни слова об Элизе, – с угрозой в голосе перебил Хью. – Она моя жена. Реджинальд Бенвик может ее ненавидеть сколько его душе угодно, но если из-за своего отношения к моей жене он расторгает помолвку с тобой, то он в любом случае тебя не достоин.

Эдит посмотрела на брата широко распахнутыми голубыми глазами, полными слез и пробормотала:

– Он меня бросил? Я – брошенная невеста, да?

– Полагаю, именно по этой причине он и не приходит, – тихо произнес Хью. – Ему не хватает порядочности и мужества даже на то, чтобы сказать тебе об этом лично.

– Он еще может передумать…

– Неужели после этого он все еще тебе нужен? – со вздохом спросил Хью.

Эдит не ответила. Вскочив на ноги, выбежала из библиотеки, и из-за двери послышались всхлипывания. А потом воцарилась тишина – Эдит отправилась выплакивать свое горе к себе в комнату. Хью взглянул на оставленную сестрой на стуле недоделанную шляпку. Бантики и ленты малинового цвета – воплощение невинности и детской доверчивости… Ему захотелось швырнуть проклятую шляпку в камин.

Покинув библиотеку, Хью отправился на поиски матери. Вдовствующая графиня руководила работой маляров в гостиной. Хью отозвал ее в сторону и рассказал о случившемся. Розмари пришла в ужас. Сказав, что должна немедленно поговорить с Эдит, выбежала из комнаты.

Какое-то время Хью смотрел, как рабочие готовили стены к покраске. Цвет выбирала Элиза, краску тоже приобретала она, и все работы оплачивались из ее кармана. И все это Элиза сделала ради того, чтобы угодить его матери. Хью впервые поймал себя на том, что злится на жену, но эта злость не имела никакого рационального объяснения. Вероятно, все дело в том, что Элиза была слишком хороша для них. Все они ни на что не годились. Он женился, чтобы дать сестре приданое, а ее бросили из-за его женитьбы. Мать боготворила отца, ни разу в жизни не усомнившись в том, что он все делает правильно, а отец, как оказалось, промотал все, что имел, оставив жене и детям лишь огромные долги. Эдит ополчилась на Элизу, чтобы угодить Бенвику, а тот все равно разбил ей сердце. Элиза же жила не для себя – для других. Она не жалела ни времени, ни сил, ни любви. Щедрость ее не знала границ – от выращенных собственными руками цветов для бедной невесты до сердца, отданного тому, кто ничем не заслужил ее любви.

Но где же она сейчас?

Через несколько минут дворецкий сказал ему, что Элиза отправилась погулять с собакой. Надев шляпу и плащ, Хью вышел из дома. Даже для того, чтобы получить удовольствие от общения с собакой, его жене приходилось куда-нибудь уходить… От этой мысли у Хью стало еще хуже на душе. Он перешел Пэлл-Мэлл и оказался в Сент-Джеймсском парке. Вскоре он увидел Элизу недалеко от канала. Вилли бегал вокруг нее, задрав хвост, а Ангус, парень, работавший на конюшне ее отца, гонялся за псом.

Хью остановился, наблюдая за троицей, и чем дольше смотрел, тем явственнее ощущал какое-то странное, дотоле незнакомое стеснение в груди. Вот жена наклонилась, чтобы поднять мячик, и юбка так соблазнительно обвилась вокруг ног и бедер… Вот выпрямилась, размахнулась, широким жестом откинув назад руку с мячом, и Хью невольно залюбовался изящной фигурой, красиво очерченной грудью. Сердце его сжалось от внезапно нахлынувшей нежности. И почти тотчас же ему с поразительной отчетливостью представились глаза Элизы в тот момент, когда страсть ее достигала пика.

Она стала его женой, но вовсе не потому, что он хотел на ней жениться. Он обольстил ее и соблазнил, но лишь потому, что его принудили. Он добился ее любви, изображая чувства, которых не испытывал, а теперь пришла пора поменяться с ней ролями: теперь она соблазняла его, причем не прилагая к этому никаких усилий, – хватало и того, что он смотрел, как она бросала псу мяч. Он терял от нее голову, и грех предательства был как камень у него на шее.

Хью медленно направился к ней, и Элиза заметила его лишь в тот момент, когда он подошел совсем близко. Она радостно улыбнулась и сказала:

– Не ожидала увидеть тебя здесь.

Сделав еще несколько шагов, он остановился и по-прежнему не сводил с жены глаз. Будь проклят Эдвард Кросс! Ему вполне хватило бы невесты с приданым из высшего общества, которая родила бы ему наследника, а после, имея на то все права, могла бы менять любовников как перчатки. И он не испытывал бы никакой ревности. Он мог бы жениться на той, которая не искушала бы его, не томила желанием и не заставляла так остро ощущать свое ничтожество.

Улыбка сползла с ее губ, и она с тревогой в голосе спросила:

– Что-то случилось?

Вилли подбежал к ней с мячом в зубах, но Элиза жестом дала Ангусу понять, что надо увести пса подальше.

– Хью, в чем дело? – повторила она вопрос.

– Я сказал Эдит.

Элиза посмотрела на мужа с сочувствием.

– Ох, бедняжка… Как она?

– Не слишком хорошо.

– О боже! – Элиза прикусила губу. – Но ты подумай, насколько тяжелее было бы Эдит услышать об этом от кого-то другого.

Хью уже думал об этом. И сейчас в его душе вновь закипал гнев. Тот самый, знакомый. Гнев, который не имел конкретного адресата. Элиза была права, когда надавила на него, заставив сказать Эдит то, что он давно должен был сказать. Хью прекрасно понимал, что он вел себя ничем не лучше отца, когда пытался защитить мать и сестер от всего, что могло бы их огорчить.

– Я надеюсь, что вопрос закрыт, – ответил наконец Хью.

– Моя подруга Джорджиана сказала бы, что Эдит сейчас следует почаще выходить в свет и флиртовать с молодыми джентльменами, – проговорила Элиза. – Ничто так не отвлекает девушку от печальных мыслей, как внимание нового поклонника.

Хью пристально посмотрел на жену. Что-то в ее улыбке подсказывало ему, что она пыталась поддержать его шуткой. Впрочем, она тут же добавила:

– Ах, прости. Я вовсе не собиралась иронизировать над…

– Нет-нет, тебе не за что извиняться, – перебил Хью.

Тут Вилли опять подбежал к хозяйке и обронил мяч у ее ног, абсолютно не обращая внимания на призывы Ангуса. Хью наклонился, поднял мяч и бросил как можно дальше. Мяч оказался в канале. Ангус с криком побежал следом за Вилли, а тот с ходу бросился в воду, разогнав испуганных уток.

– Теперь ему понадобится ванна! – со смехом заметил Хью.

А Элиза молчала. Причем смотрела на мужа как-то уж очень серьезно. И ее зеленые глаза, казалось, наполнились печалью.

– В чем дело? – спросил Хью.

– Скажи честно, я была не права? – тихо спросила она. – Ну… насчет Эдит.

Хью криво усмехнулся.

– Нет, ты была абсолютно права.

– Ты злишься на меня из-за того, что я уговорила тебя с ней поговорить?

Да, черт возьми! Он действительно злился.

– Нет. – Хью отрицательно покачал головой.

Но он прекрасно знал, что Элиза ему не поверила – слишком была проницательна. Черт возьми, и в этом она оказалась слишком хороша для него. И тут ему вдруг остро, до боли, захотелось начать с ней все с чистого листа. «Больше никаких недомолвок. Хватит вранья», – сказал он себе.

– Да, Элиза, я разозлился. Но вовсе не потому, что ты не права, а из-за того, что знал: ты абсолютно права. Я не хотел разбивать сердце своей сестре. Я до последнего надеялся, что Бенвик одумается и избавит меня от необходимости говорить Эдит правду. Я трусливо рассчитывал на него, на то, что он выполнит за меня грязную работу и сам ей скажет, что не хочет на ней жениться.

– Это все потому, что ты очень любишь сестру, – сказала Элиза, и в глазах ее было столько нежности, что у Хью перехватило дыхание. – Ясно, что ты не хотел причинять ей боль, – иначе и быть не могло.

– Я очень долго защищал ее так, как это делал бы мой отец, – с горькой усмешкой проговорил Хью. – Именно поэтому ей сейчас пришлось пережить такое потрясение.

– Нет! – воскликнула Элиза. – Виноват не ты, а мистер Бенвик. Это он сделал Эдит предложение, а потом передумал жениться. Ты вел себя порядочно и был с ним терпелив, но он разбил сердце Эдит. Он его разбил, а не ты.

– Элиза… – Хью сделал глубокий вдох и взял жену за руку. Она же как-то раз сказала, что простит ему все, если он будет с ней честен, не так ли? – Элиза, Бенвик передумал жениться на Эдит отчасти из-за тебя. Дело в том, что его отец ненавидит твоего отца. Насколько я понял, они были партнерами в одном плохо закончившемся коммерческом предприятии.

Элиза вздрогнула и, побледнев, пробормотала:

– Так вот почему Эдит меня ненавидит…

– Скорее всего, – согласился Хью. – Что говорит отнюдь не в ее пользу. Я думал, она поймет, что относилась к тебе предвзято. Поймет, когда лучше узнает тебя. Я думал, что чувства Бенвика к моей сестре пересилят предубеждения его отца. Я думал… – Хью умолк, прекрасно понимая, насколько неубедительно звучали его оправдания. – Я не хотел тебя обидеть, дорогая. – «Я и тебя хотел защитить», – добавил он про себя.

– Хью, как ты мог? Почему ты мне сразу не сказал? Я бы поговорила с ней…

– И что бы ты ей сказала? Пойми, Ливингстон не внемлет голосу рассудка, а Бенвик взял сторону отца. Для самой Эдит лучше, что она узнала об этом сейчас – до того, как стала женой лицемера. Ей надо радоваться, а не горевать!

– Как ей радоваться, когда сердце ее разбито? – воскликнула Элиза.

– Ее любовь пропала всуе, – вздохнув, резюмировал Хью, подумав о том, что и Элиза одаривала своей любовью того, кто совсем ее не достоин.

Она посмотрела на мужа с упреком, но спорить перестала.

– Бедная девочка, – тихо сказала она. – Как ей, должно быть, плохо сейчас.

Хью не переставал удивляться душевной щедрости Элизы. После того, что он ей только что сказал, после того, как вела себя с ней Эдит, она продолжала относиться к его сестре по-доброму, с симпатией и сочувствием. И снова им овладело ощущение своей никчемности и низости. Насколько же Элиза была лучше и чище его!

– Даже если бы он приполз ко мне на коленях, я бы теперь не позволил ему жениться на Эдит, – заявил Хью. – Моя сестра заслуживает лучшего, чем этот субъект, которого и джентльменом-то назвать нельзя. – «Точно так же, как и тебя», – сказал себе Хью. – Но довольно о Бенвике! У тебя есть подходящее платье для театра?

Элиза в недоумении заморгала и пробормотала:

– Да, есть, но как же Эдит?.. – пробормотала она.

– Эдит оправится. Ты сама мне так говорила, – напомнил жене Хью. – Сегодня я хочу сводить свою супругу в театр, если, конечно, она согласится.

Щеки Элизы тронул нежный румянец, и она проговорила:

– Конечно, я согласна.

Хью ослепил жену улыбкой и, повинуясь внезапному порыву, поднес к губам ее руку. Когда же он посмотрел ей в глаза, то снова почувствовал угрызения совести: во взгляде Элизы все те же любовь и нежность.

Проклятье! Он должен был все рассказать – и пасть к ее ногам. Пусть она осыплет его градом упреков – он был к этому готов, как готов был и к потокам слез, – потому что за этим последовало бы прощение (по крайней мере, Хью на это рассчитывал).

Но тут снова подбежал Вилли и положил мячик прямо на юбку хозяйки. Элиза принялась отряхивать платье от грязи, отчитывая пса. Потом подбежал Ангус, и Элиза отдала ему мяч, а он забросил мяч подальше и помчался следом за Вилли, бросившимся на поиски игрушки.

Хью тяжело вздохнул. Увы, момент был упущен, но граф пообещал себе, что все расскажет Элизе, когда станет лучше, когда будет достоин ее. И когда окончательно разберется в своих чувствах к ней. А пока пусть все останется по-старому.

Глава 23

Элиза нашла – или придумала – множество оправданий для мужа. Ведь нельзя было сказать, что Хью ее обманул: лишь кое-что утаил, чтобы не причинять ей боли. И если Бенвик невзлюбил ее, то исключительно из-за ее отца, то что она могла с этим поделать?

Конечно, можно было понять Эдит: та взяла сторону мужчины, за которого намеревалась выйти замуж, но – Элизе-то, как ни крути, было больно сознавать, что Эдит приняла сторону Бенвика ничтоже сумняшеся, решительно и без тени сомнений в правильности своего выбора. При этом Эдит обожала Хью, а Хью обожал сестру. Джорджиана упрекнула Эдит в снобизме, и, кажется, была права.

Элиза старалась проявлять понимание и доброту к своей золовке, и, как бы сильно ни обижало ее отношение Эдит, платить ей той же монетой Элиза считала подлостью. Но ничто не мешало ей прислушаться к совету Джорджианы и стараться держаться с достоинством. Джорджиана была права: не следовало показывать свою слабость, – и поэтому она, Элиза, будет вести себя так, словно никого и ничего не боится, в том числе – и показывать свою силу окружающим. В конце концов, она теперь графиня, жена Хью – иногда ей все еще не верилось в это чудесное превращение, – и обязана соответствовать своему новому статусу.

Однако кое-что она могла сделать, не прилагая к тому никаких усилий.

– Папа, ты вел какие-нибудь дела с лордом Ливингстоном? – спросила Элиза во время очередной встречи с отцом, навещавшим ее каждую неделю. Она не решилась бы затронуть столь щекотливую тему, но по удачному стечению обстоятельств в доме никого, кроме них, не было.

– Почему ты спрашиваешь? – не скрывая удивления, спросил мистер Кросс.

– Выходит, ты вел с ним дела, – заключила Элиза.

– Что-то случилось? – Отец насторожился. – Я никогда не говорил с тобой о Ливингстоне. С чего ты решила, что я с ним знаком?

– Папа, я слишком хорошо тебя знаю. Так что ты такого сделал?

Эдвард Кросс нахмурился и проворчал:

– Это тебе Гастингс что-то наплел?..

– Нет. А что, должен был? – И тут Элиза кое о чем догадалась. – Так он тоже спрашивал тебя о Ливингстоне?

Хью не был бы собой, если бы не перепробовал все средства ради счастья сестры.

– Да, спрашивал. Всего раз, – небрежно взмахнув рукой, ответил отец. – Я сказал ему, что никаких важных дел у нас не было, и Гастингс на этом успокоился.

– Сын лорда Ливингстона был помолвлен с леди Эдит, – сказала Элиза, пристально глядя отцу в глаза.

– Я знаю, – кивнул тот.

– И лорд Ливингстон очень зол на тебя, – продолжила Элиза.

– Вот болван!

– Ох, папа!..

– А что еще я мог бы о нем сказать? – Кросс поморщился и поставил на стол чашку с кофе. – Ливингстон приобрел акции одной оловянной рудной компании. Очередная затея Гринвила. Помнишь, я тебе о ней говорил?

Элиза неодобрительно посмотрела на отца.

– Шахту пришлось закрыть через год. Ливингстон, вероятно, потерял свою долю. – Кросс вздохнул. – Ты это хотела услышать?

– Я хочу услышать правду, папа. Он купил твои акции, да?

– Я его не заставлял их покупать. Он сам ко мне пришел. И проявил немалую настойчивость, упрашивая меня их продать. И еще предложил мне премию. Я должен был отказаться?

Элиза пристально взглянула на отца.

– Значит, получается, что мистер Гринвил уговорил тебя войти с ним в долю, и тут лорд Ливингстон предложил тебе куда более легкий способ получить прибыль, так?

– Это бизнес, дочка, – пожал плечами Кросс.

Элиза нахмурилась. Причина неудовольствия Ливингстона была понятна, но из сказанного отцом вовсе не вытекало, что он обманул отца Бенвика. Возможно, Ливингстон просто его оклеветал?

– А что именно случилось с рудником?

Кросс долго молча барабанил пальцами по подлокотнику кресла, а затем проворчал:

– Не понимаю, зачем ты забиваешь себе голову подобной чепухой. Время от времени вложенные деньги пропадают зря. Здесь как в картах – можно сорвать куш, а можно и проиграть. Тот, кто не разбирается в этой кухне, идет в банк и кладет деньги на счет под четыре процента. И, предупреждая твои обвинения, – повысив голос, продолжил отец и погрозил Элизе пальцем, – я, чтобы ты знала, сразу сказал ему, что дело это рискованное. Гринвил решил, что изобрел новый способ добычи руды из заброшенных шахт, но сможет ли его изобретение себя окупить – большой вопрос. Да, так я и сказал, но Ливингстон меня даже слушать не стал. Он захотел получить баснословные проценты, и я решил не мешать ему. Вот и все.

Немного поколебавшись, Элиза сказала:

– Ливингстон из-за этой истории заставил сына расторгнуть помолвку…

– Так уж и заставил? – перебил Кросс. – Не очень-то, видно, что тот хотел этого брака.

– Наверное, ты прав, – пробормотала Элиза.

– Насколько я понимаю, у знатных господ все не совсем так, как у нас. У них сыновья и пикнуть не смеют против воли отца. Но расторгать выгодный брак из-за неприязни к родственникам невесты – несусветная глупость.

– В конечном итоге он сказал, что женится, – сообщила Элиза, – но при условии, что за Эдит дадут сумму, в несколько раз превышающую ранее оговоренную.

Отец презрительно хмыкнул.

– Так не делается. О цене договариваются до того, как делают девушке предложение.

– А сейчас сердце бедной Эдит разбито, – тихо сказала Элиза. – Она его любит.

– Тогда мне ее очень жаль, – не без сочувствия ответил отец. – Но мужчина должен держать слово. Если же ее жених из тех, кто слова не держит, то без него ей будет лучше, чем с ним.

Элиза была согласна с отцом, но все же не понимала, почему лорд Ливингстон возненавидел ее отца настолько, что не позволил сыну вступить в брак с достойной во всех отношениях юной леди.

– Папа, я не могу найти разумное объяснение его поступку…

– Дочка, вот по этой самой причине я не считал и не считаю нужным задумываться о логике поступков лорда Ливингстона, – проворчал мистер Кросс.

Элиза подлила ему кофе в чашку, а он с ухмылкой спросил:

– Так когда я уже смогу покачать на коленях внуков?

– Папа!.. – густо покраснев, воскликнула Элиза.

– Я никогда не мог похвастать терпением, – подмигнув, сказал отец. Помолчав, уже совсем другим тоном спросил: – Ты счастлива, Лилибет? Гастингс хороший муж?

– Да, – улыбнувшись, ответила Элиза. – Очень счастлива. Если бы только не случилось этой беды с леди Эдит… Она винит меня в расторжении помолвки.

На лицо Эдварда Кросса набежала тень.

– Незаслуженное обвинение, – заявил он. – А леди Генриетта и ее мать хорошо к тебе относятся?

– Да, пожалуй… – протянула Элиза. – Похоже, с ними дела идут на лад.

– Идут на лад? То есть изначально все обстояло совсем не так радужно? – Кросс был мрачнее тучи.

– Мне кажется, графиня Розмари присмотрела для Хью другую невесту, – призналась Элиза. – Но она всегда была со мной любезна, и мне кажется, я ей все больше нравлюсь. Мы вместе переделываем гостиную. А Генриетта… всегда идет на поводу у сестры, но она милая и добрая. И очень привязалась к Вилли.

– А Гастингс? Он хорошо к тебе относится?