Возлюбленная герцога Маклейн Сара
– Обещал.
– Спрашивал о моих желаниях.
– Да… – начал было он, но она снова прижала палец к его губам.
– Вот чего я желаю. Это фантазия. Никаких имен.
Если бы он стал настаивать, возникли бы воспоминания. Прошлое. Грейс и Эван. Но сегодня ночью они могут быть просто Далией и герцогом, скрытные, таинственные, полные обещаний – только на эту ночь, а не на всю оставшуюся жизнь.
– Ты сам мне сказал, – продолжала она. – Эта ночь не для будущего.
Она внимательно смотрела на него, ожидая согласия, и казалось, время растянулось на целую вечность. И тут он приоткрыл рот, прихватил губами кончик ее пальца, нежно пососал его, и она вновь запылала. Она потеряла дар речи, пока смотрела на то, как его язык лизал чувствительную подушечку пальца. Она ахнула от наслаждения. Он выпустил палец, слегка царапнув его напоследок зубами, и все в ней заныло.
– Никаких имен, – мягко согласился он. – Маски тоже не снимаем, так?
Она согласно кивнула. Разумеется, маски не снимать. Это ее правило не помешало ему сдернуть свою маску и отшвырнуть ее подальше, в темноту, словно он не имел ни малейшего намерения возвращаться на свой бал, в свой дом или в свою жизнь. А если и имел, то не собирался больше скрываться.
Она просто упивалась им, не в силах сдержаться теперь, когда он наконец-то раскрылся перед ней, и больше всего на свете хотела иметь возможность как следует рассмотреть его в лунном свете. Чтобы дополнить ощущение, она потянулась к нему, провела пальцами по высоким аристократическим скулам, ощущая жар его кожи. Он взял ее руку в свою, прижал к щеке.
– Теперь я тебя вижу, – сказала она.
– Ты могла увидеть меня и раньше, следовало только пожелать.
Эти слова ее восхитили – такие свободные, такие беззаботные. Интересно, каково это – жить без необходимости скрываться? Грейс так искусно умела прятаться, играть роль, мириады ролей, что частенько забывала, кто она такая на самом деле.
Впрочем, она вряд ли могла сообщить об этом здесь.
Он провел рукой по волосам, темно-русым, с намеком на золото в лунном свете, и смерил ее взглядом.
– А так? Тебе нравится?
Очень.
– Сойдет, – небрежно ответила она, наслаждаясь минутой. – На эту ночь.
Он улыбнулся, криво и очень знакомо, с мальчишеской непосредственностью, и в груди у нее все сжалось от отголоска воспоминания. Этого мало, чтобы отпугнуть ее, и вполне достаточно, чтобы ей захотелось остаться навсегда.
Он посмотрел ей в глаза.
– Что еще, моя леди? Если я должен стать твоей фантазией, с чего начинать?
Ее сердце заколотилось, но она не дрогнула, а лишь вскинула подбородок.
– Поцелуй меня снова.
– Куда?
Везде.
– Куда хочешь.
Он негромко зарычал, затем:
– Я хочу всюду.
Она придвинулась к нему и прошептала в темноте:
– Значит, целуй всюду.
Они схлестнулись, как буря, врезались друг в друга, он приподнял ее подбородок высоко к крыше беседки, обнажив длинную шею, и прильнул к ней губами, скользя по коже языком. Грейс глубоко вздохнула от наслаждения, остро ощущая его руки на своем теле. Он прижал ее к низкой стенке беседки, ее руки утопали в его волосах – то ли она держится, то ли направляет его голову ниже, ниже, к обнаженной коже над глубоким декольте платья. Затем одна рука оказалась там, сжимая платье в кулак, натягивая ткань, разрывая ее, отбрасывая клочки в сторону, обнажая груди, подставляя их теплому летнему воздуху.
Это было безумно и неистово, и в любую секунду реальность могла вернуться, а вместе с ней правда о его поступках и ее гневе, об их непоправимом прошлом и невозможном будущем, но прямо сейчас, прямо там было это… безумное и неистовое.
Она резко втянула в себя воздух, и он, услышав это, отпрянул, разглядывая ее. Она опустила руки, предоставляя ему возможность видеть ее всю.
Он так долго смотрел на нее, что она решила, будто он больше не прикоснется к ней, но тут он выругался, грязно и грубо, и на мгновение соскользнул обратно в прошлое, в Гарден. От этой брани ее обдало жаром, пронзило желанием, а затем она увидела, что он услышал собственные слова – слова, которые герцоги не произносят в присутствии леди, и не важно, как далеко они успели зайти по кривой дорожке. И почти не поморщился.
Остановится ли он?
Наверняка нет. Только не сейчас.
«Не останавливайся».
– Это… – прошептал он голосом низким и чувственным. – Это то, чего я хотел. С момента твоего появления я хотел сорвать с тебя это платье. – Взгляд его прекрасных глаз, освещенных луной, поймал ее взгляд. – Скажи, что ты тоже этого хотела.
Она выпрямилась, отвела назад плечи, подставляя себя под его жаркий взгляд. Выставляя напоказ. А затем прошептала:
– Всюду.
– Как пожелает моя леди.
И он прильнул губами к местечку, где она особенно мучительно хотела его почувствовать, томительно ласкал языком, затем нежно втянул в рот и начал сосать, медленно и ритмично, и вот она уже задвигалась под ним, подаваясь всем телом навстречу этим чувственным ласкам, шепча ободряющие слова, а он словно воровал ее мысли.
И там, под звездами и крышей этой тайной беседки, Грейс полностью отдалась этой фантазии, и этому мужчине, и его восхитительным рту и рукам – рукам, скользившим у нее под юбкой, сначала по щиколоткам, затем вверх по ногам, выше и выше, тянувшим за собой ткань платья, и вот уже летний воздух целует ее бедра с тем же чувственным обещанием, какое он дарит ее грудям.
Когда он отпустил ее, она едва не закричала от досады, но тут он сильно дунул ей на затвердевший бугорок одной груди и снова взглянул на нее. Его пальцы играли на нежной коже ее бедра с внутренней стороны, рисовали фигуры, от которых она почти лишалась рассудка.
– Где еще я должен поцеловать тебя, моя леди?
Она с трудом сдержала ругательство, готовое вырваться в ответ на эти дразнящие слова, и чуть шире раздвинула ноги. Она была женщиной, работающей с наслаждениями, и знала, что хочет получить удовольствие сама. Знала, что на свете существует только один мужчина, от которого она хотела получить это удовольствие… даже если бы никогда в этом не призналась. Даже если бы он ничего об этом не узнал. Она посмотрела ему в глаза, радуясь тому, что на ней маска, точнее, две – одна из ткани, а вторая та, которую снять было очень непросто, и ответила ему, как Далия. Та никогда не поколебалась бы, а без тени сомнения взяла все, чего ей хочется.
– Разве не ты сказал – всюду?
Услышав это, он негромко выругался, наклонился, чтобы урвать еще один поцелуй, затем выпрямился и произнес:
– М-м-м… Я не отпущу тебя, пока не попробую на вкус каждый твой дюйм.
И без колебаний опустился перед ней на колени, окончательно лишив разума.
Он раздвинул ее бедра, и она закрыла глаза, желая его прикосновений больше, чем могла бы выразить. Ее пальцы крепче вцепились ему в волосы, его имя словно шелестело у нее в ушах. Эван. Имя, которым она никогда не сможет его назвать. Когда он прильнул губами к мягкой коже у нее под коленкой, слегка царапнув ее зубами, как обещание, она выдохнула – долго, прерывисто. Его дыхание было жарким совершенством, и он прошептал:
– Я чувствую себя Аполлоном в лесах.
Она открыла глаза, уставилась на звезды, нарисованные на крыше беседки – еще один полог, который она никогда не сможет видеть, не думая о нем.
– А… Аполлоном?
– М-м-м… – Он повернул голову и чувственно поцеловал бедро. – Аполлоном, бродившим в лесах до тех пор, пока не наткнулся на самую красивую женщину в мире.
Ее удивленный смех превратился во вздох наслаждения. Его губы скользили все выше и выше, все ближе и ближе к тому местечку, где она особенно его хотела. Она по-прежнему крепко удерживала его за волосы, придя в восторг от его стона, который он издал, хоть ей и не нравилось, что он не торопится, замерев достаточно близко, чтобы она ощущала его дыхание, но слишком далеко, чтобы она почувствовала что-то еще.
– И она была нагой в купальне?
Он что-то промычал, и она услышала, что звук этот весьма рассеянный, как если бы он слишком сосредоточился на чем-то другом. На ней. На местечке, где сосредоточилась и она.
– Я расскажу тебе позже.
Он прильнул губами к жаркой, напряженной ее сути, и она закричала, не в силах сдержаться, и посмотрела вниз, на него. Она была само желание. Высвобожденная потребность.
И Эван, державший все под контролем, как всегда.
Он лизал ее уверенно и долго, распаляя изо всех сил, затем поднял голову, слегка отодвинулся, задрал выше юбки и приподнял ее бедра, чтобы лучше видеть.
– Ты такая мокренькая, – прорычал он, вводя в нее палец.
Она вздохнула, качнулась ему навстречу, отчаянно желая большего – его прикосновений, слов, взглядов, всего, что он может дать. Позже она возненавидит себя за то, что так его хочет. Но сейчас отдавалась ему целиком.
– Ты здесь сияешь, как золото. Лунный свет тебя любит.
Она снова дернула его за волосы.
– В данный момент меня больше интересует, чтобы меня любил ты.
Пауза. Грейс прикусила язык. Он поймет, что она имела в виду…
– Как моя леди пожелает.
Он понял.
Ее пальцы запутались у него в волосах, она притянула его ближе, прижала к открытому, ноющему своему средоточию, пользуясь им, пока он пробовал ее снова и снова, потерявшись в ней. Он лизал, и сосал, и гладил языком и пальцами до тех пор, пока она не начала подаваться к нему, дыхание ее все учащалось и учащалось, бедра поймали ритм, который даст ей облегчение.
– Да, – прорычал он в нее, когда она стиснула кулак, сильно дернув его за волосы. – Покажи мне.
И она показала, получая удовольствие без капли стыда. Зная, что он свое тоже получил. Зная, что эта ночь будет всем, что они когда-нибудь друг от друга получат.
Зная, что это ошибка.
Его язык отыскал волшебное местечко, и она закричала. Он понял все, что требовалось. Теперь он трудился над этим местечком, обводил его грубыми, ритмичными кругами, все снова и снова, а она направляла его, подаваясь ему навстречу в стремлении обрести наслаждение.
Он отодвинулся, чтобы посмотреть на нее, устремил пылкий взгляд на ее грудь, едва прикрытую разорванным лифом. Она с досадой застонала, качнулась к нему бедрами, и он вознаградил это ее движение, медленно, восхитительно пососав там, где она этого хотела.
– Ты королева, – прошептал он.
Она закрыла глаза, услышав эти слова. Заключенное в них невозможное обещание.
И тут он добавил:
– Сегодня ночью я твой трон.
Это ее потрясло, желание вспыхнуло снова. Она распахнула глаза и наткнулась на его взгляд. Он спросил:
– Что тебе нужно?
Это, вот что ей нужно.
Он, вот что ей нужно.
Сегодня ночью.
Не навечно.
Только сегодня ночью.
Может быть, этого будет достаточно.
Она крепче стиснула его волосы и прижалась к нему, восхищаясь тем, как он закрывает глаза от удовольствия, наслаждаясь тем, как он ласкает ее там…
– Это, – шепнула она. – Мне нужно это. – Он что-то прорычал, и тело ее восхитительно затрепетало в ответ. – Это, – повторила она. – Мне нужен…
«Ты».
Каким-то чудом она удержалась и не произнесла этого вслух.
И все же ей показалось, что он это услышал.
Он застонал, язык его заработал еще решительнее, кругами, прижимаясь все плотнее и тверже, пока не добрался до местечка, где она отчаянно его хотела, и она приподнялась на цыпочки, сотрясаясь от наслаждения.
Она просто рассыпалась на части, вцепившись ему в волосы, шепча слова такие же безумные, как и звуки, что издавал он, греховные по самой своей сути. Он стоял на коленях, прижавшись к ней, нежный и жесткий, дожидаясь, когда она длинно выдохнет и отпустит его волосы.
Он подхватил ее, когда она пошатнулась, вскочил на ноги, устроился у нее между ног, одной рукой придерживая коленку, а другой погладил ее по щеке, притянул к себе и крепко, неторопливо поцеловал. Он подавался навстречу ее пульсирующему средоточию, его твердый пик восхитительно прижимался к ней, и она не могла сдержаться, двигалась ему навстречу.
Он прервал поцелуй, слегка отодвинулся, уперся лбом в ее лоб – их разделял шелк ее маски – и выдохнул:
– Назови мне свое имя.
«Грейс».
Она вовремя прикусила язык. Разоблачение.
Она покачала головой.
Он снова качнулся к ней, подарив еще одну вспышку наслаждения – пожалуй, уже почти чересчур.
– Скажи, – прорычал он ей в ухо.
Точно чересчур.
Она открыла глаза и обнаружила, что он на расстоянии волоска от нее.
И тут в его взгляде она увидела это.
Тоску.
Та исчезла, едва появившись, но Грейс ее увидела.
И узнала.
– Пожалуйста, – произнес он, протянул руку и откинул локон с ее щеки. От этого прикосновения, от его руки на ее маскировке, фантазия оборвалась.
«Знает ли он?» При этой мысли ее пронзил страх, она застыла и толкнула его.
Он мгновенно отступил.
– Погоди.
Она не ответила. Спрыгнула с парапета, отряхнула юбки и прикрыла шелковой накидкой разорванный лиф. Выпрямилась. Замерла.
Вернулась к реальности.
Он увидел перемены в ней и с досадой выругался во тьме.
Она подняла на него глаза, поймала его взгляд, восхищаясь и ненавидя то, как он на нее смотрит – словно в мире нет больше ничего, на что ему хотелось бы посмотреть.
– Позволь снова с тобой увидеться.
В голосе прозвучало безумие. Он сдерживал что-то, угрожающее сорваться с якорей.
«Никогда». Если они снова увидятся, если он снова к ней прикоснется – она рискнет всем.
Она больше никогда сюда не придет. Все кончено.
Грейс глубоко вздохнула, а Далия ответила:
– Нет.
Глава 11
Бергси-Хаус
Двадцать лет назад
– Что ты наделал?
Голос Грейс, как выстрел, донесся с другой стороны комнаты. С потрясенным взглядом, не веря в предательство, она склонилась над его братом. Тот лежал на полу, скорчившись, обхватив себя руками.
Эван сломал ему ребро. И не одно. Он чувствовал, как под его кулаками трещат кости. Конечно, сломал. Он был на несколько дюймов выше Уита и дрался куда лучше, чем тот, кого отец называл хилым недомерком.
Их отец. Чудовище.
Впрочем, рост не помог ему опередить Уита. Именно Уит кинулся драться с Эваном, раньше всех поняв, что задумал монстр. Раньше всех поняв, что в конечном счете оружием герцога будет Эван.
И Эван доказал, что он прав, повалив его на пол, переломанного, окровавленного, со слезами на лице. На его лице и на ее тоже, но Эван не мог смотреть на нее, зная – если глянет, то почувствует все то, чего не мог себе позволить чувствовать.
«Каждую секунду жизни этой девчонки ты находишься на волосок от виселицы».
Слова его отца, сказанные чуть раньше, в коридоре, когда он всунул в руку Эвана нож. Больше он не Эван. Роберт.
Роберт Мэтью Каррик, граф Самнер, наследник герцогства Марвик.
Но это не его имя. Ее.
«Она ничто. Она занимает твое место. Теперь его должен занять ты».
Он не ожидал этого – последнего испытания, находясь в шаге от будущего, обещанного ему отцом, когда тот сквозь грязь добрался до борделя на Тависток-роу, где Эван жил с матерью и еще дюжиной женщин вроде нее, и сделал ему предложение, от которого не смог бы отказаться ни один ребенок. Деньги, безопасность, новые возможности для матери и жизнь без вони, пота и уличной жестокости. Титул! Герцогство! Такое немыслимое будущее, что казалось, будто оно рядом, только руку протяни.
А потом оно и впрямь оказалось рядом, и он понял, каким был дураком, думая, будто сможет получить все, предложенное родителем, и сохранить остальное. Сохранить мать. Братьев.
Любовь.
Мог бы догадаться, что герцог предусмотрит все. Спланирует. Сделает невозможным. Зло редко идет рука об руку с тупостью.
«Она не может остаться в живых, – сказал его отец голосом, лишенным всяких чувств. – Никто из них не может».
Эван мысленно воспротивился намерению отца, немедленно задумав побег. Чтобы спасти их всех.
Но герцог его опередил. И жребий был брошен.
«Сейчас».
Но когда он запротестовал, старик сказал то единственное, что могло заставить его действовать. «Ты сделаешь это, парень. Ты это сделаешь, или сделаю я, и она будет страдать гораздо сильнее».
Эван ему поверил. Сколько раз их отец превращался в садиста? Сколько порок они пережили за неверный шаг в вальсе, за неправильно взятую во время обеда вилку? Ночные угрозы заморозить их насмерть. Темнота, грозившая лишить рассудка. Избиения.
Сласти, подарки, домашние любимцы… уничтоженные прямо у них на глазах.
А теперь эта, последняя угроза.
И Эван, и то единственное, что могло его остановить.
Уит был первым, один в комнате, как всегда предчувствующий угрозу. Эван повалил его, и хотя Уит пытался молчать, на его крики прибежали остальные, что, разумеется, и входило в садистские планы их отца.
Девон вломился в дверь, мгновенно увидел, что один брат повержен, а Эван стоит над ним с ножом в руке.
Не Эван. Роберт. Самнер. А когда-нибудь – сам Марвик.
Эти имена пронеслись у него в голове. Он их не хотел. Больше не хотел. Только не такой ценой.
Но у него уже не осталось выбора.
– Отойди от него к чертям собачьим, братишка, – прорычал Девон, надвигаясь на него в том жарком бешенстве, что вело его по жизни. Кулаки и ярость. Он отшвырнул Эвана прочь через всю комнату, и Эван принял это. Он это заслужил.
Они опрокинули маленький столик и перевернули стул, и только после этого Эван повалил Девона на пол, выиграв немного времени, чтобы сосредоточиться на главной цели.
– Что ты наделал?
Голос Грейс. Тихий. Полный страха.
Она была самым прекрасным существом на свете, какое он когда-либо увидит.
Лучшим человеком, с каким когда-либо познакомится.
Единственной женщиной, которую будет любить.
И у него нет выбора.
Роберт Мэтью Каррик, граф Самнер, крепче сжал нож. Стальная рукоятка сильно вдавилась в ладонь. Он знал, что у него есть только одна попытка сделать все правильно. Знал, что должен сделать.
Она выпрямилась, предчувствуя непоправимое.
– Эван, нет!
Девон, лежавший у его ног, шевельнулся, перекатился на колени.
«Спаси ее», – подумал Роберт, желая, чтобы брат поднялся на ноги.
Они же спасут, верно?
– Эван, какого черта…
Это Уит, со своего места на полу, пытаясь не обращать внимания на боль в ребрах. Слезы оставляли у него на щеках соленые дорожки.
– Эван…
Грейс. Ее волосы, как огненное облако вокруг лица, карие глаза огромны, полны смятения… смятения и кое-чего похуже… Она поняла, что это предательство!
– Не делай этого! – проорал у него за спиной Девон. – Черт тебя дери, брат!
Эти парни заслуживают того, что их ждет. Если не он, это сделает его отец.
«Я никогда не позволю уйти вам всем», – сказал его отец.
«Сделай это, и я привезу сюда твою мать». Эван знал, что это вранье. Но еще он знал, что это единственный шанс не позволить чудовищу уничтожить всех, кого он любит.
Жертвоприношение. Отец требует это в обмен за титул.
Жертвоприношение. И к черту титул.
Он крепче сжал нож, молясь, чтобы его братья оказались именно такими, какими он их знал. Надеясь, что они окажутся лучше, чем когда-нибудь станет он. Через всю комнату посмотрел ей в глаза. Он мог читать ее мысли – всегда читал. Она не верила, что он это сделает.
Конечно, не верила.
«Она знала, что он ее любит».
Она мотнула головой, едва заметно, но он увидел.
Увидел и услышал слова, которые они шептали друг другу ночь за ночью: «Мы убежим. Мы все».
Но она не знала остального. Не знала, что его отец никогда не даст им уйти вместе. Не знала, что их единственный шанс на выживание – вот этот. Эван, который остается.
Он заслуживает того, чтобы остаться. Он не такой, как они… Он всегда хотел завоевать этот титул, что, вероятно, делало его таким же гадким, как их отец.
Но они заслуживают жизнь.
«Прости меня».
У него за спиной Девон поднялся на ноги.
«Спаси ее».
Он кинулся на нее, не в силах отвести взгляда от ее глаз – глаз, о которых мечтал каждую ночь. Глаз, которые любил едва ли не с первой секунды их встречи. Эти глаза будут преследовать его всегда. Вечно.
Они потрясенно, широко распахнулись. Затем в них возникло понимание. Затем страх.
Она пронзительно закричала, и лезвие вонзилось в плоть.
Резкий стук в дверь вырвал Эвана из воспоминаний, и, возвращаясь в настоящее, он едва не уронил бокал с виски, который небрежно держал в руке.
Эван стоял у окна, глядя вниз, на тихий сад, который всего неделю назад кишмя кишел гостями. Ночное небо было ясным, осенняя луна – почти полной, освещая крышу беседки за дальней тайной стеной. Место, где он в последний раз видел Грейс. Место, где она его оставила.
– Войдите, – отозвался он.
Дверь отворилась прежде, чем Эван успел договорить. Он обернулся и увидел О’Клэра, непогрешимого дворецкого, доставшегося ему вместе с лондонским домом. Казалось, тот не нуждается в полноценном сне, еде или личном времени.
– Ваша светлость, – очень отчетливо произнес О’Клэр, входя в комнату. – Там, внизу… джентльмены.
Судя по его выразительному тону, визитеры, кем бы они ни были, не прошли проверку дворецкого, и на данный момент Эвану этого вполне хватило. Посетители его не интересовали.
– Сейчас глухая ночь. Не знаю, кто они там, но пусть приходят в более подходящее время.
Читать бесплатно другие книги:
