Комната смерти Дивер Джеффри

Глава 53

Амелия Сакс ждала в тупике позади дома, целясь из «глока» туда, где темный каньон сворачивал вправо, выходя на поперечную улицу.

Пакет с китайской едой лежал на булыжниках, а она стояла в боевой позе для стрельбы: ступни расположены параллельно, носками в сторону противника, туловище слегка наклонено вперед, рука крепко сжимает рукоятку пистолета, другая для устойчивости обхватывает спусковую скобу. Ведущая рука напряжена — иначе отдача может не выбросить стреляную гильзу и не загнать в ствол новый патрон. Осечка может означать смерть. Ты и твое оружие должны быть единым целым.

«Ну давай же, — подумала Сакс о своем противнике. — Давай, появись!»

Естественно, им был Неизвестный пять дробь шестнадцать. Она знала, что это не может быть снайпер Барри Шейлс: за ним все еще вела наблюдение команда Лона Селитто.

Амелия уже несколько раз за сегодняшний день замечала светлый седан: сначала возле здания на Чемберс-стрит, где находился офис Генри Кросса, потом по пути сюда и еще раз пятнадцать минут назад. Она не слишком отчетливо разглядела автомобиль, но, похоже, это был тот же самый, который следовал за ней от дома Таша Фарады в Куинсе.

Заметив, как машина заехала на свободное место в конце квартала, она подумала, как ей поступить. Если бы она позвонила в центральную диспетчерскую или сама подошла бы к водителю, дело могло закончиться перестрелкой — не слишком удачная мысль в столь густонаселенном районе.

В итоге она решила встретить его в переулке. Она купила китайскую еду навынос, дав ему шанс ее заметить, а прежде чем уйти, украдкой сунула пистолет в пакет. Затем направилась через улицу, следя, чтобы не оказаться под прицелом, и в переулок, якобы сосредоточившись на содержимом пакета, а на самом деле пытаясь определить по окружающей обстановке, когда противник сделает свой ход.

Она поспешила к повороту тупика, слыша, как приближается, а затем останавливается машина. Повернувшись, бросила пакет и крепко сжала в руке оружие.

Сейчас она ждала, когда появится цель.

Проедет ли он дальше? Вряд ли. Слишком легко было застрять, если появится какой-нибудь фургон службы доставки или грузовик для перевозки вещей.

Не вышел ли он уже из машины? И не идет ли прямо сюда?

Ладони ее оставались сухими, глаза широко открытыми — никогда не щурься, когда стреляешь. И сосредоточься только на двух вещах — своей цели и мушке пистолета. Забудь о прорези на другом конце. Всего одновременно отчетливо не увидишь.

«Ну, давай же!»

Она выровняла дыхание.

Где он? Крадется вперед, собираясь выскочить из-за угла и тоже принять позу для стрельбы?

Или… что, если он предполагает, что она его ждет? Он может схватить какого-нибудь прохожего и толкнуть в тупик, чтобы отвлечь ее. Или использовать его в качестве живого щита, надеясь, что Сакс среагирует и застрелит невинного.

Вдох, выдох, вдох…

Не послышался ли ей чей-то голос? Сдавленный вскрик?

Что там? Сакс осторожно подобралась к другому ответвлению тупика и замерла, прижавшись к кирпичной стене.

Где же он? Не стоит ли с поднятым пистолетом, целясь точно в то место, где она появилась бы, сделав шаг вперед?

«Ладно, пора. Просто пригнись и приготовься стрелять. И следи за обстановкой. Раз… два… Вперед!»

Сакс прыгнула в основную часть тупика, подняв пистолет, и присела.

Именно тогда полностью отказало ее левое колено.

Прежде чем она успела увидеть то место, где мог ждать ее неизвестный, она рухнула на бок на булыжники, сумев убрать палец со спускового крючка до того, как вылетели одна или две случайные пули. Амелия Сакс перекатилась и безвольно замерла, превратившись в идеальную мишень.

Даже зрение ее подвело. Глаза застилали слезы.

Ей все же удалось преодолеть мучительную боль и вытянуться на земле, нацелив дуло пистолета в сторону тупика, откуда должен был появиться неизвестный, целясь в нее… и посылая пулю за пулей.

Вот только его там не оказалось.

Сморгнув слезы, она яростно вытерла их рукавом.

Пусто. В тупике было пусто. Неизвестный пять дробь шестнадцать исчез.

С трудом поднявшись на ноги, Сакс убрала пистолет в кобуру и помассировала колено. Хромая, она вышла на улицу и расспросила прохожих на тротуаре. Но никто не обратил ни малейшего внимания на светлые автомобили, никто не видел коренастого мужчину с каштановыми волосами и военной выправкой, который странно себя вел, никто не заметил никакого оружия.

Уперев руки в бока, она посмотрела на запад, потом на восток. Все было мирно, все было как обычно. Типичный день в Верхнем Вест-Сайде.

Не переставая хромать, Амелия вернулась в тупик. Господи, до чего же больно! Подобрав китайскую еду, она бросила пакет в мусорный контейнер.

В переулках Нью-Йорка правило пяти секунд для оброненной еды не действовало.

Глава 54

— Вы были правы, капитан! — крикнул Михал Пуатье с веранды на втором этаже перед квартирой Аннет Боудел в Нассау. — Боковое окно вскрыто. Сюда вломился Барри Шейлс или ваш неизвестный либо до того, как убил ее, либо после.

Райм посмотрел вверх, щурясь от яркого солнца. Он не видел капрала — лишь очертания вяло машущей руки под крышей здания, где жила проститутка-студентка Аннет.

Это было то самое другое место преступления, о котором он упоминал. Он знал, что убийца Аннет наверняка побывал здесь в поисках любой информации, которая могла у нее быть о нем самом и о его визите в «Саут-Коув инн» на прошлой неделе. Пуатье и его люди уже были здесь раньше, после того как ее объявили пропавшей, но лишь затем, чтобы удостовериться, что девушки там нет — ни живой, ни мертвой. Дверной замок не пострадал, и полицейские не стали ничего больше выяснять.

— Вероятно, после! — крикнул в ответ Райм.

Часть вопросов во время пыток Аннет наверняка касалась записных книжек и компьютерных файлов, где мог упоминаться убийца. И естественно, дневников. Все это, скорее всего, исчезло, но он надеялся, что неизвестный все же оставил какие-то следы.

Неподалеку ошивалась небольшая группа местных с загорелыми и черными лицами. Райм предпочел бы общаться не столь открыто, но двадцать пять футов высоты, отделявших его от Пуатье, не оставляли ему выбора.

— Не заходите внутрь, капрал. Этим займется Рон. — Он повернулся. — Как у нас дела, новичок?

— Почти готово, Линкольн, — сказал Пуласки, облачаясь в комбинезон криминалиста Королевской полиции и собирая оборудование.

У Райма даже не возникало мыслей осмотреть место преступления самому, хотя раньше у него имелось такое искушение. Лифт в здании отсутствовал, а втащить тяжелую инвалидную коляску по узкой шаткой лестнице было практически невозможно. К тому же Пуласки был неплох сам по себе. Почти ничем не хуже Амелии Сакс.

Полицейский остановился перед Раймом, словно ожидая инструктажа. Но криминалист лишь сказал:

— Это твоя работа. Ты знаешь, что делать.

Молодой человек кивнул и взбежал вверх по лестнице.

Чтобы провести полный осмотр, ему потребовался час.

Когда Пуласки вышел из квартиры с полудюжиной пакетов с вещественными доказательствами, он спросил Райма и Пуатье, не хотят ли они прямо сейчас исследовать улики. После некоторого размышления Райм все же решил забрать все в Нью-Йорк и провести анализ там.

Отчасти потому, что ему нравилось работать с Мэлом Купером.

Отчасти потому, что ему недоставало Амелии Сакс, — о чем он не сказал бы никому другому… кроме нее самой.

— Что у нас с расписанием? — спросил он Тома.

Тот сверился с телефоном.

— Если сумеем добраться до аэропорта за полчаса, сможем улететь следующим рейсом.

Райм взглянул на капрала.

— Самое большее за двадцать минут, — сказал Пуатье.

— Даже в знаменитых багамских пробках? — язвительно спросил Райм.

— У меня мигалка с сиреной.

Пуласки направился к микроавтобусу, все еще в комбинезоне, бахилах и шапочке.

— Переоденься, новичок. Распугаешь всех пассажиров.

— Да, верно.

Мигалка в самом деле помогла, и вскоре они были уже у терминала. Они вышли из микроавтобуса, и, пока Пуласки присматривал за багажом, а Том договаривался, чтобы забрали машину, Райм оставался рядом с Пуатье. Повсюду было полно туристов и местных, в воздухе висела пыль, стоял бесконечный строительный грохот и лязг. Преследовал вездесущий запах горящего мусора.

Райм вдруг обнаружил, что с трудом может подобрать подходящие слова.

— Простите меня, капрал, за то, что случилось возле снайперского укрытия, — наконец сказал он. — Заместитель комиссара был прав. Из-за меня вы едва не погибли.

— Ну, мы все-таки не дантисты и не библиотекари, капитан, — рассмеялся Пуатье. — Не все возвращаются вечером домой.

— И все же я повел себя недостаточно профессионально. — Райм почувствовал, как его обожгли собственные слова. — Мне следовало предвидеть, что на нас могут напасть.

— Я лишь недавно стал настоящим полицейским, капитан, но, думаю, не ошибусь, если скажу, что всего, что может случиться в нашей работе, предвидеть невозможно. На самом деле то, чем мы занимаемся, настоящее безумие. Маленькое жалованье, опасность, политика в верхах, хаос на улицах…

— Из вас получится неплохой детектив, капрал.

— Надеюсь. И уж точно здесь я чувствую себя куда больше на своем месте, чем в отделе надзора и лицензирования.

Райма отвлекли мигалка и звук сирены. В аэропорт, лавируя в потоке машин, на полной скорости ворвался полицейский автомобиль.

— Ага, вот и последнее вещественное доказательство, — сказал Пуатье. — Я уже боялся, что они не успеют.

«Что это может быть?» — подумал Райм.

Они получили все, что удалось найти на месте убийства Морено и в квартире Аннет Боудел. Ныряльщики прекратили поиски стреляных гильз Барри Шейлса.

Капрал помахал водителю машины.

За рулем сидел молодой констебль, который до этого встретил их в «Саут-Коув инн». Держа в руке пакет, он вышел и отдал честь обоим.

Райм с трудом удержался от дурацкого желания отсалютовать в ответ.

Пуатье взял пакет и поблагодарил констебля. Коснувшись пальцами лба, тот вернулся в машину и умчался прочь, вновь включив мигалку и сирену, хотя его миссия уже завершилась.

— Что там?

— А сами определить не можете? — спросил Пуатье. — Насколько я помню, в своей книге вы требуете от полицейских на месте преступления обязательно принюхаться.

Нахмурившись, Райм наклонился и втянул носом воздух.

Из пакета исходил аромат жареных моллюсков во фритюре.

Глава 55

Зисс, зисс…

Стоя в кухне, Джейкоб Свонн пригубил верментино, легкое приятное итальянское вино, на этот раз из Лигурии. Затем продолжил точить нож, тоже «кайсюн», но другой — модели «деба», длиной восемь с половиной дюймов, предназначенный для разделки больших кусков мяса.

Зисс, зисс, зисс…

Он двигал нож из стороны в сторону по арканзасскому точильному камню — именно так, как предпочитал, а не круговыми движениями.

Было около восьми вечера. Из проигрывателя доносились звуки джаза в исполнении гитариста Ларри Корьелла. Он превосходно играл стандартные вещи, собственные композиции и даже классику. Его интерпретация «Паваны на смерть инфанты» Равеля не могла сравниться ни с чем.

Джейкоб Свонн в фартуке стоял у разделочного стола. Недавно он получил сообщение из штаб-квартиры, в котором его хвалили за сегодняшнюю работу, а также подтверждали, что он принял верное решение, отложив покушение на Сакс. Шрив Мецгер предоставил дополнительную информацию, но в данный момент делать ничего не требовалось. Вечер можно было посвятить отдыху, чем Свонн и воспользовался.

Свет был приглушен, жалюзи опущены, занавески задернуты.

В квартире в каком-то смысле царила романтическая атмосфера. Свонн взглянул на сидевшую рядом женщину. Волосы ее были распущены, одежду составляли его черная футболка и широкие трусы в клетку, тоже его. Ему казалось, будто он ощущает цветочный запах с пряным оттенком. Запах и вкус находятся в неразрывной связи. Свонн никогда не готовил ничего существенного, будучи простуженным или с заложенным носом. К чему зря тратить силы, когда еда воспринимается просто как топливо?

Грех.

Женщина, которую звали Кэрол Фиори — странная фамилия для британки, — оглянулась. Она тихо плакала.

Время от времени она издавала звуки «хнн, хнн, хнн» — как и тогда. Кэрол была той самой бегуньей, которая подошла к нему в переулке, обратив в прах его шанс вывести из строя Амелию Сакс. Удар в горло — и она отправилась в багажник. Он быстро уехал, вернувшись домой. До женщины-детектива он решил добраться позже.

Вновь оказавшись в Бруклине, он затащил Кэрол в дом. Хотя сначала она говорила, будто путешествует с друзьями, на самом деле в течение месяца странствовала по Штатам одна, намереваясь написать статью о своих приключениях.

Одна…

Он размышлял, что ему делать с добычей.

Теперь он знал что.

Да или нет?

Да.

Она уже больше не смотрела на него умоляющим взглядом, что-то шепча. Ее полные слез глаза были устремлены на нож «деба», который он точил: зисс, зисс. Иногда голова ее вздрагивала. Свонн привязал ее запястья и ноги к очень красивому и удобному креслу в миссионерском стиле, так же как до этого Лидию Фостер.

— Пожалуйста, — прошептала она, не сводя взгляда с лезвия.

У нее как будто еще остались силы умолять о пощаде.

Он осмотрел нож, осторожно попробовав лезвие большим пальцем. Сопротивление оказалось именно тем, что надо, — идеальная острота. Сделав еще глоток вина, он начал доставать из холодильника ингредиенты.

Когда Джейкоб Свонн был еще мальчишкой, задолго до колледжа, задолго до армии, задолго до его карьеры после армии, он начал ценить хорошую еду. Лишь за приготовлением ужина и самим ужином он мог рассчитывать, что сможет провести время с отцом и матерью.

Дородный Эндрю Свонн вовсе не был суровым или жестоким отцом. Он был постоянно погружен в размышления над своими планами, обязательствами и заботами, в основном связанными с его работой в мире игорного бизнеса Атлантик-Сити. Юный Джейкоб так и не узнал, чем именно занимался его отец. Эндрю вполне мог быть среди тех, кто силой решал возникающие конфликты. С учетом собственной нынешней карьеры сына подобное занятие могло быть в своем роде обусловлено генетически. Джейкоб и его мать знали одно: Эндрю любил поесть и именно с помощью еды можно было добиться его внимания.

Марианна не была прирожденной кухаркой, — вероятно, она даже терпеть этого не могла. Она начала набираться опыта лишь после того, как они с Эндрю стали встречаться. Джейкоб подслушал, как она рассказывала подруге об одном из первых приготовленных ею блюд.

«Что это?» — требовательно спросил Эндрю.

«Гамбургер, перуанская фасоль и…»

«Ты говорила, будто умеешь готовить».

«Ну да», — махнула она рукой в сторону сковородки.

Эндрю швырнул на пол салфетку и, выйдя из-за стола, отправился в казино.

На следующий день она купила поваренную книгу Бетти Крокер и взялась за дело.

Вечерами в их типовом доме юный Джейкоб наблюдал, как она лихорадочно готовит фрикасе из курицы или жарит треску. Ей приходилось в буквальном смысле сражаться с едой. Вместо того чтобы предварительно изучить необходимые принципы и правила (в конце концов, все основано на химии и физике), она атаковала каждый рецепт так, будто никогда не видела стейка, куска камбалы или кучки охлажденной муки. Соусы у нее получались с комками, странно приправленные и всегда пересоленные, — хотя Эндрю так не считал.

В отличие от сына, Марианна сильно переживала до и во время приготовления каждого блюда, и ей неизменно требовался далеко не один бокал вина. А также немного виски или того, что имелось в шкафу.

Тем не менее итогом ее тяжких трудов становились блюда, способные удержать Эндрю рядом с ней хотя бы около часа. Однако, последний раз звякнув десертной вилкой по фарфору и сделав последний глоток кофе, Эндрю вставал из-за стола и исчезал — в подвал, чтобы поработать над своими тайными проектами, в местный бар, назад в казино. «Или оттрахать соседку», — думал Джейкоб, после того как узнал, что такое «трах».

После школы или по выходным, когда Джейкоб не валил на маты соперников в состязаниях по борьбе или не участвовал в школьных соревнованиях по стрельбе, он обычно болтался в кухне, листая поваренные книги или сидя возле матери, которая устраивала страшный беспорядок из брызг молока и томатного соуса, рассыпанного мака, трав, муки и крахмала, остатков потрохов. И крови тоже.

Иногда, устав, она просила его помочь — срезать хрящи, отделить мясо от костей, нарезать эскалопы. Марианна считала, что мальчику интереснее пользоваться ножом, чем взбивалкой для яиц.

«Прекрасно, дорогой. Отличная работа. Ты мой маленький мясник!»

Он обнаружил, что берет на себя все больше и больше, инстинктивно подправляя жаркое, нарезая мясо более тонко, убавляя огонь в нужный момент перед грозящим катастрофой закипанием. Мать гладила его по щеке и наливала себе еще вина.

И теперь Свонн смотрел на привязанную к креслу женщину.

Он продолжал злиться на нее за то, что она сорвала его планы.

Она продолжала плакать.

Свонн вернулся к приготовлению ужина из трех блюд. Закуской должна была стать спаржа на пару из воды с вермутом, с добавкой свежего лаврового листа и щепотки шалфея, уложенная на листья салата и окропленная домашним голландским соусом, — ключевое слово «окропленная», поскольку каждый раз, когда желток встречается с маслом, есть риск перестараться. Главный секрет в готовке спаржи, естественно, точно рассчитанное время. У римлян была поговорка: «Успеть, пока готовится спаржа» — то есть быстро.

Свонн пригубил вина и подготовил смесь для пароварки, затем срезал травы из ящика на окне.

Когда мать покинула их — вино плюс восемьдесят две мили в час, не пристегнувшись, — готовку взял на себя шестнадцатилетний Джейкоб.

Они остались вдвоем — отец и сын.

Подросток занимался тем же, чем и его мать, удерживая Эндрю дома едой. Единственная разница заключалась в том, что мальчику нравилось готовить и получалось это у него намного лучше, чем у матери. Он начал подавать несколько смен блюд — нечто вроде дегустационного меню от шеф-повара, — чтобы растянуть время, которое они с отцом могли провести вместе. Вскоре появилось и еще одно отличие: он обнаружил, что готовить ему нравится больше, чем проводить около часа за едой, и что на самом деле отец не слишком ему симпатичен. Эндрю не любил говорить на темы, которые интересовали Джейкоба, — видеоигры, кикбоксинг, борьба, охота, оружие и бои без правил. Отцу вообще не хотелось говорить почти ни о чем, кроме как о себе самом.

Однажды, когда Джейкобу было восемнадцать, отец вернулся домой с прекрасной — воистину прекрасной — блондинкой. Он рассказал ей, какой хороший повар «его парень», будто хвастаясь дешевым кольцом на мизинце.

«Приготовь Синди что-нибудь симпатичное. Порадуй красавицу».

Джейкоб к тому времени уже хорошо знал, что такое кишечная палочка. Но как бы ему ни хотелось, чтобы двадцатичетырехлетняя Синди скончалась в судорогах или хотя бы проблевалась, у него не поднялась рука преднамеренно испортить блюдо. Женщина восторженно отозвалась о его кордон-блю, для которого он не стал отбивать куриную грудку, но нарезал мясо тонкими листами, завернув в них сыр грюйер и — по собственному рецепту — пармскую ветчину прошутто.

«Мясник…»

Вскоре после этого страну атаковали террористы. Когда Джейкоб записывался в армию, его спросили о склонностях и интересах, но он не стал говорить, что умеет готовить, боясь ближайшие четыре года провести на кухне. Он прекрасно понимал, что нет никакого удовольствия в том, чтобы готовить однообразную еду для тысячи солдат одновременно. Больше же всего ему хотелось убивать людей. Или мучить их, заставляя кричать. Или и то и другое. Он не видел особой разницы между людьми и скотиной. Собственно, если подумать, коровы и овцы полностью невинны, но мы режем их, не раздумывая. Люди же, с другой стороны, все виновны в тех или иных проступках, но почему-то мы крайне неохотно всаживаем в них пулю или нож.

По крайней мере, большинство из нас.

Свонн снова взглянул на Кэрол — она была мускулистой, но очень бледной. Возможно, тренировалась в основном в спортзалах или пользовалась солнцезащитным кремом. Он предложил ей вина, но она покачала головой. Тогда он дал ей воды, и она выпила полбутылки из его рук.

Вторым блюдом на сегодняшний вечер должна была стать вариация на тему картофеля «Анна» — очищенные и нарезанные клубни, уложенные по спирали, а затем обжаренные в сливочном и оливковом масле, с большим количеством морской соли и перца. Внутрь он собирался положить немного свежих взбитых сливок, добавив в них чуть-чуть кленового сиропа. И в завершение — нарезанные на полоски черные трюфели. Это блюдо он готовил на маленькой чугунной сковородке. Сначала на плите, а потом, чтобы получить хрустящую корочку, — в духовом шкафу «Миеле».

Картофель, кленовый сироп и трюфели. Кто бы мог подумать?

Он уже, кажется, проголодался.

Когда Джейкобу было двадцать с небольшим, отец умер, можно сказать, от проблем с животом, хотя не от язвы или опухоли, а от всаженных в брюхо четырех девятимиллиметровых пуль.

Молодой солдат поклялся отомстить, но из этого ничего не вышло. Эндрю могли убить многие — как оказалось, тот занимался всевозможными видами обмана и мошенничества, хотя ему следовало знать, что в Атлантик-Сити подобное не поощряется. На поиски убийц могла потребоваться вечность. И если честно, смерть отца не слишком огорчила Джейкоба. Собственно, когда он устраивал поминки, убийца вполне мог присутствовать среди коллег отца. Однако небольшая утонченная месть все же состоялась. Главным угощением на поминках было пенне алла путтанеска — острое томатное блюдо, название которого по-итальянски означает «в стиле шлюхи». Джейкоб приготовил его в честь присутствовавшей подруги отца — уже не Синди, хотя та вполне могла бы быть на ее месте.

Третье, главное блюдо сегодняшнего ужина должно было стать особым. Связанное с Морено задание было непростым, и Свонну хотелось себя побаловать.

Он намеревался приготовить кушанье в стиле «вероника», с нарезанным кружочками виноградом и луком-шалотом, в соусе берблан, слегка убавив в нем содержание вина (уксус он никогда не использовал) из-за присутствия винограда. Потом нарезать мясо на почти прозрачные овалы, посыпать их французской пекарской мукой, затем быстро обжарить в смеси оливкового и сливочного масла (естественно, всегда только так — одно лишь сливочное масло сгорает быстрее, чем опрокинувшийся танкер).

Он предложил Кэрол еще воды, но та отказалась.

— Расслабься, — прошептал он.

В пароварке кипела жидкость для спаржи, в духовом шкафу приятно подрумянивался картофель, сливочное и оливковое масло медленно нагревалось, испуская чудесный аромат.

Свонн вытер доску, на которой собирался нарезать мясо для главного блюда.

Но прежде чем взяться за дело — вино. Открыв бутылку, он налил новозеландского «Клауди-Бей» из винограда сорта совиньон-блан, одного из лучших на планете. У него была мысль насчет прекрасного игристого «Пелоруса» из тех же виноградников, но вряд ли он смог бы в одиночку допить всю бутылку, а пузырьки, естественно, долго не сохранятся.