Напряжение на высоте Ильин Владимир

«Постарайся лечь и распределить нагрузку».

Некоторое время подождал развития ситуации, но потом все же с силой выдохнул и отложил сотовый в сторону. Неприятностей не случилось, а это одна из самых счастливых новостей.

Обернулся на другую сторону широкой кровати. Ники рядом не было.

Наверное, с этим Веней. Делает ему МРТ. Или УЗДГ.

Волна ревности поднялась из глубины души, подзуживая на агрессивные действия.

– Ты обещал рассказать, чем все закончится… – тихо произнесли голосом Ники из темного угла комнаты.

Эмоции мигом унялись, сменившись толикой вины и признательности. А привыкший к полумраку взгляд выхватил силуэт девушки, сидящей в кресле.

Я молча потянулся за одеждой.

– Конечно, мы можем и дальше жить в больнице. Сойдем за пациентов, – последовал на мое молчание горький смешок. – Но как долго нам скрываться?

Дома ее ждала полиция, равно как и меня. Мачеха и сестра находились под охраной, но всякий раз задаваясь вопросом – а достаточно ли та надежна, чтобы противостоять возможностям имперского клана, Ника не могла не загонять себя в ловушку бесконечных сомнений и переживаний. И даже если защиты достаточно, то сколько им с нею жить?

Раньше она задавала эти вопросы себе. Сегодня не выдержала и спросила меня.

Вопросы и рассуждения продолжались все то время, пока я одевался. Иногда она срывалась на обвинения, иногда сама выступала мне адвокатом, защищая, убеждая себя, что иначе быть не могло. Под конец винила во всем себя лично, запутавшись в причинах и следствиях. Все эмоции, до того скрывавшиеся в ней, сжатые самообладанием и волей до огромного напряжения, сейчас рванули вовне, обращенные в слова, тон голоса и тихий плач.

– Пойдем, – завершив одеваться, протянул я к ней открытую ладонь.

– Куда? – тихо и бесцветно спросила Ника.

Еще немного – и что-то определенно надломилось бы внутри нее.

– Завершать. – Я был доброжелателен и уверен.

И мне поверили и не сломались.

Суматоха, вызов машин, организация передвижения по городу, который в одночасье перестал быть дружелюбным и открытым, заняли около часа времени.

Но уже на исходе восьмого часа вечера мы стояли подле пустыря на Воскресенской улице – полкилометра в длину и полторы сотни метров в ширину ценнейшей земли в самом центре города, без единой постройки на ней.

За двадцать лет, прошедших со времен падения рода Борецких, пустырь успел разрастись кустарником, черные ветви которого выглядывали из-под снега. Более ничего не росло на мертвой земле.

Разве что рекламные баннеры вдоль дороги, сорняками возникающие на каждом незанятом пятачке столицы, пятнали своим присутствием усыпальницу и одно из последних напоминаний о великом роде Борецких, башня которых стояла тут – и была уничтожена, срыта до фундамента так, что ныне в ровном заснеженном рельефе не видно и напоминания о былом.

Рядом сжал ладони в кулаки Пашка – он тоже был тут. Нельзя неуважительно, не спросив хозяина, явиться на его территорию. Я это понимал, а вот владельцы рекламных конструкций и даже пара отчаянных людей, оставивших на чужой земле металлические гаражи, – нет.

Пашка резко дернул ладонью, и порыв вечернего ветра резко взвыл до штормовых высот и обрушился на никем не званный самострой. В рев ветра вплелись стон металла и тревожное гудение бетонированной арматуры, шелест сметаемого снега и скрежет срываемых с места гаражей. То, что было рассчитано на борьбу со своенравной стихией, не справилось с волей человека – и рухнуло, как гнилые деревья, было сметено прочь с родовой земли.

Отчаянно засигналили с дороги; кто-то пораженно вскрикнул с пешеходных тротуаров от зрелища многотонных конструкций, убранных в сторону хозяином своих земель.

– Спасибо, что показал мне это, – коротко кивнул мне Пашка, развернулся и злым шагом последовал к ожидавшим его машинам.

В одной из них ждала его некая Го Дейю – и, как мне показалось, прибыл Пашка вовсе не посмотреть на пустырь Борецких и разрешить мне тут поиски. Скорее он хотел кое-кого вернуть мне обратно, судя по страдальческой мине на его лице и толике скрытой обиды, словно у Артема, взявшего как-то на пару дней мою Брунгильду себе домой. И ведь каждый из них в общем-то не возражал поначалу – скорее наоборот… Но каждый узнал, что кое у кого есть весьма суровый и непростой характер, который они изволят проявлять, когда меня нет рядом…

Во всяком случае, Пашка был цел и не покусан.

– Куда сейчас? – по-прежнему ежилась в куртке от недавнего порыва ветра Ника, пряча ладони в рукава и глядя в темноту пустыря.

– Вниз, – обозначил я направление.

– То есть как вниз?

– Надо копать, – пожал я плечами.

– Опять копать! – ворохнулось в девушке неожиданное и крайне агрессивное неприятие.

А взгляд, обращенный на меня, был весьма недобр.

– Не хочешь копать – не надо, – примирительно улыбнулся я. – Тогда копать буду я.

Сделал знак своей машине, тут же подъехавшей ближе, чтобы обеспечить доступ к багажнику.

Лопата там действительно была – добротная, с заточенной кромкой и эргономичным черенком.

– Недели за три справлюсь, – оценил я ее по весу и оглядел фронт работ.

– Хватит паясничать, – буркнула Ника. – Что тебе от меня нужно?

– Да так, использую столичную фишку, – признался я. – Ничего не просить и ждать, пока мне сами захотят помочь.

– Я тут дольше живу, не выйдет. А еще холодно, – переминалась с ноги на ногу Ника.

– Хочешь, пальто свое дам? – потянулся я к пуговицам.

– Говорю же – дольше, – хмыкнула она, отмахнувшись и вроде как перестав мерзнуть. – Говори, и мы обсудим, сколько это тебе будет стоить.

– Там, под слоем почвы, песок. – Я сделал паузу, чтобы девушка догадалась сама, а потом уже продолжил: – Было бы здорово, если бы его там не оказалось.

– «Пожалуйста».

– Пожалуйста, – вздохнул я.

– «Буду должен».

– Десять рублей за куб. И тут много кубов! Может, даже штраф за сломанное метро оплатишь.

Хотя думал я вовсе не о торге. Равно, как полагаю, за легкой перебранкой прятала неуверенность в своем следующем шаге сама Ника.

Там, под землей, бывает много разного – забытого и того, что нужно было забыть. А когда речь заходит о месте, с падения которого начался обратный отсчет жизни целого клана…

Проблема в том, что у любой ценности есть хозяин. А все ценности Борецких принадлежали юноше в машине, что все еще стояла по другую сторону дороги.

– Там то, за что нам все простят? – Отвечая моим мыслям, Ника воровато оглянулась на кортеж с Борецким.

– Нет, – положил я лопату обратно, обернулся к девушке и добавил абсолютно честно: – Мы не станем оттуда ничего забирать. Кое-что оставлю я. Может, оставишь ты – тебе решать. И еще кое-что – для тех, кто приедет после того, как все начнется, – посмотрел я на часы.

Ника внимательно вгляделась в мое лицо, сделав какие-то выводы для себя, и коротко кивнула, принимая решение.

Обернулась через левое плечо к пустырю и замерла. Просто замерла – без напряжения и призыва силы воли, что отразились бы гримасой и суровым прищуром взгляда. Словно в самом деле на прогулке, подустав от долгого маршрута, отдыхала, глядя в сумеречную темноту пустыря, и прислушивалась к шорохам снега, основательно растревоженного Павлом. Будто еще пара секунд – и мы пойдем дальше, мимо мрачноватого пустыря, которому совсем не место в столице.

Но мы остались, уже вместе вслушиваясь в шорохи – будто в звуки волн, необоримо налетающих на берег, к нашим ногам, а потом и дальше, чтобы забрать до рассвета часть суши. В шорохи вплелся мягкий шелест – то снежинки закружились небольшим вихрем, поднимаясь и опадая вновь, создавая все шире и шире кольца из танцующего на ветру снега.

Покуда земля ощутимо не дрогнула и в новосозданный вихрь не вплелись целые ленты бледно-желтого песка, резко взметнувшиеся сразу на несколько метров ввысь.

Кажется, рядом взвыла полицейская сирена – художества Пашки не остались не замеченными стражами порядка. Может быть, прибыли сразу несколько солидного вида машин – у рекламных баннеров были владельцы.

Но наше внимание, и всех людей вокруг, занимал лишь стремительно растущий смерч, в котором от снега остались только редкие белые полоски – и шорох с шелестом, поглотившие все звуки вокруг.

Сложно сказать, через какое время последняя песчинка, лежавшая над уцелевшими катакомбами Борецких, поднялась над землей. Но в огромном столбе над нами отчего-то виделся силуэт необоримой клановой башни, сегодня напомнившей о себе всей Москве.

Песок рассыпался над городом где-то на высоте в несколько сотен метров, безопасно разлетевшись над значительной площадью. Хотя если представить, что власть над песком можно получить обратно, а в тот миг он был буквально на всем в многокилометровом радиусе, то на вопросы безопасности стоит взглянуть совсем иначе…

Отряхнув ворот от налипшего песка, я расстегнул пальто и выудил пустой прямоугольник бумаги. Как-то не подобрал еще правильных слов…

Подошел к молчаливо стоящим возле патрульной машины представителям закона. Вежливо попросил ручку. А получив искомое, задумался вновь. Огляделся вокруг, отметив неуверенно перетаптывающихся господ – представителей владельцев сломанных щитов, у которых наверняка были солидный блат и крыша в префектуре. Обернулся на Нику, что вновь дрожала в своей курточке – то ли все-таки от холода, то ли от вида черного провала в земле, что наверняка напомнил ей место собственного плена. Бросил взгляд на машину с Пашкой, род которого разорили и растоптали, скинув на него собственную вину и обратив в рабов.

Черкнул одну строчку и сложил листок два раза, закрепив клипом ручки.

– Скоро приедут те, кто уполномочен с этим разбираться. Передадите им, – оставил я его полиции.

После чего вернулся к невесте, аккуратно обнял и держал так, пока в ней не утихла дрожь.

– Нам идти туда? – глухо уточнила Ника.

– Они оставили лестницу, – указал я на ближний к нам край провала, – до того, как все засыпать. Надежную, каменную. Не беспокойся, я хорошо подготовился.

И подтверждая это, вернулся к багажнику и выудил плотно набитый туристический рюкзак, из горловины которого выглядывал скатанный в валик теплый плед.

– Вот, на случай, если похолодает, – продемонстрировал я и с деловым видом накинул лямку на плечо.

Содержимое рюкзака предательски звякнуло стеклом о стекло.

– Та-ак… – протянула Ника тем тоном, который обычно бывал у нашего учителя химии при похожем рюкзаке, принесенном на его урок, и аналогичном звуке.

– Емкости, – попытался отмахнуться я и пройти мимо.

– Что там у тебя? – заступила она дорогу.

– Припасы. Вон смотри, там Пашка вышел с бизнесменами пообщаться.

У Пашки действительно было много вопросов, а те отчего-то напрасно не боялись юношу и не спешили убегать – даже несмотря на произошедшее рядом. Ведь щиты сломали до действий Ники, а еще рядом была полиция – стандартный набор заблуждений.

– Открывай.

– Спустимся – откроем. Там и фонарик есть.

Затем оценил степень упрямства и аккуратно положил рюкзак на землю, ослабив завязки.

Ника мигом присела рядом и заглянула внутрь.

– Две бутылки вина, – констатировала она и мрачно посмотрела на меня.

– Для обеззараживания проточной и талой воды. Вдруг мы там застрянем… – постарался я быть убедительным.

– Сыр, нарезанный, – быстро перебирала она содержимое.

– Еда с долгим сроком хранения.

– Шоколад.

– Высококалорийный продукт.

– Свечи.

– Это для определения угарного газа в тоннелях и шахтах. Потухнет свеча – дышать нельзя, – бодро отвечал я.

– Канделябр.

– Оружие ближнего боя.

– Спальный мешок. Один.

– Первый спит, второй – дежурит.

– Так, мы туда зачем вообще идем, а? – смотрела на меня невеста с подозрением.

– Мне просто надо сказать тебе очень и очень важные слова, – смутившись, отвел я взгляд, – вот я и подготовился.

Ника тоже смутилась.

– Ладно, послушаем твои слова. – Встав, она отвернулась от рюкзака и пошла к границе темного провала.

Я же накинул рюкзак на плечи и бодро проследовал за ней.

Надеюсь, она не убьет меня сразу и продуктов будет достаточно, пока меня не откопают.

Иные люди редко понимают просто слова. Многие готовы принимать всерьез только те из них, что написаны на бланках с гербовой печатью. Другие – только из уст высоких чинов с большими погонами. Хотя в общем-то большинству достаточно тембра голоса и серьезности вида собеседника.

У Борецкого Павла пока был только тембр, хмурый взгляд и ранняя седина в волосах, чего не совсем хватало для беседы с людьми многажды старше. Еще за его плечами находился кортеж из трех машин с охраной, но последним делом стоило указывать на него – он говорил не от лица денег и той структуры, что выделила ему транспорт с охраной. Он говорил от себя лично, и стоило приучать иных господ прислушиваться к спокойному голосу, не перебивать и даже не помышлять ему перечить.

Если бы его этому учили с детства, вряд ли бы возникли сложности. Но быть просто счастливым ребенком до четырнадцати лет, а после – в услужении легкомысленного принца Черниговских – это не лучшая школа управления и власти.

Кое-что удалось подглядеть у княжны Борецкой. Кое-что, к своему удивлению, Павел смог перенять у гостившей у него неполные сутки Го Дейю.

Девушка, умеющая добиваться подчинения, вводить в ступор, вызывать опаску, страх и еще десяток эмоций у слуг особняка всего лишь улыбками, коих у китаянки было побольше, чем наберется смыслов в словах «да» и «нет», была достойна того, чтобы у нее поучиться. Хотя он бы предпочел, чтобы улыбки вызывали теплоту и радость – хотя бы у него самого…

Но гостья была раздражена, скрывая за явно защитной эмоцией оторопь и смятение. К ней ехали родственники – и Паша успел выяснить, что ничего хорошего ждать от этого ей не приходилось. Там, где хоронят людей при жизни, скорее постараются сделать так, чтобы родовые книги соответствовали реальности, чем будут воскрешать одну из многих в богатом, но слишком многочисленном роду Го.

Он осторожно предлагал ей остаться – просто вспоминая себя прежнего, от которого отвернулись все. Но та шипела дикой кошкой и уходила сидеть на другой диван.

В конце концов Пашка отчаялся и всерьез задумал вернуть ее к Максиму. Не отказываясь от нее, вовсе нет – пусть вспомнит, что такое настоящее зло, и поймет, что у Борецких ей будет лучше. Во всяком случае, он был бы рад поучиться у нее новым улыбкам – например, как та, что заставила уняться амбиции этих деловых, отчего-то с ходу решивших навешивать на него долги и проценты за порушенное и уничтоженное. Люди, посмевшие тронуть землю его рода, довольно быстро сообразили, что их сейчас будут немного калечить, а возможно – слегка убивать. Оттого ушли на своих ногах, целыми и невредимыми – ожидать с утра стряпчих клана, которые примут откупные и уточнят у них, кто позволил самоуправство с теми баннерами. Не княжичу же этим заниматься…

В общем, в машину Павел вернулся самую малость повеселевшим. После чего тут же погрустнел, отметив равнодушно смотрящую в окно китаянку.

– Максим ушел вниз, – отчего-то произнес он то, что Го Дейю и сама наверняка видела.

Та слегка дернула плечиком.

– Не интересно, что там внутри? – попытался княжич расшевелить гостью.

– Ничего. Там ничего нет, – вызвав у него невероятное удивление, правильно предположила она.

Или знала наверняка?

– Но откуда?.. – все же вырвалось у Пашки.

– Вино в рюкзаке. Сыр, шоколад, свечи… – произнесла та подслушанное по губам.

– Свидание? – заинтересовался Борецкий. – Неожиданное место.

– Признание, – покачала она головой.

– В любви? – радуясь самому факту беседы с вечно молчаливой китаянкой, задавал все новые вопросы юноша.

– Нет, – огорошила та.

А в миг, когда Пашка, не дождавшись продолжения, уже хотел рискнуть задать новый уточняющий вопрос, ситуация изменилась.

Вернее, для начала изменения пришли в тишину и спокойствие пространства над разрытым пустырем.

– Вот козлина! Вот урод, а! – разъяренным рыком, в котором без труда угадывался голос Ники, доносилось из провала. – Подлец! Мерзавец! Негодяй!

А затем показалась и сама девушка, не прекращающая бранный поток – в том его размере, что приличен для девушки из высшего света.

Замерев на мгновение, она резко дернула обеими руками, и в воздухе раздался злой и резкий шелест – то песок, рассыпанный по близлежащим кварталам, несся на призыв хозяйки.

Причем гораздо быстрее, чем был поднят и раскидан до этого. И стоило ему оказаться подле Еремеевой – он резко срывался в провал, вновь заполняя его до самого верха.

– Это что с ней?.. – пораженно спросил Пашка.

– Это Максим признался, что ее с самого начала должны были похитить, – спокойно произнесла Го Дейю.

– То есть как это так? Она же его невеста…

– Ну он же ее спас, – поудобнее расположилась китаянка. – Как и было запланировано.

– Если решите откопать, скажите ему, что между нами все кончено! – бросив дело на полпути, всплеснула руками Ника и широкими шагами ринулась от пустыря по улице.

– Понятно, почему она в бешенстве.

– Ясное дело почему, – вроде как поддакнула Го Дейю. – Столько ждать первого поцелуя, а Максим все испортил.

– То есть как первого поцелуя? Разве…

– Они максимум за руку держались, – отмахнулась та. – Представляешь, какая она злая? Столько морально готовиться, а тут этот – с планами… – раздраженно завершила Го. – У него на все планы.

– Но сейчас он жестко промахнулся, – не согласился Пашка, глядя в спину уходящей Еремеевой.

– Сейчас она вспомнит, что выкуп придется вернуть, – отрицательно помотала головой Дейю.

– Пфф…

– Ты хоть знаешь, сколько там копать? – вскинулась возмущенно китаянка и невольно взглянула на ладошки, на которых еще проступали мозоли.

Нет, понятное дело, что девушки любят ругаться, а еще сильнее – мириться. Но если всякий раз для этого надо будет выкапывать, а потом снова закапывать шесть КамАЗов денег…

– В общем, я бы сразу мирилась.

А Еремеева резко остановилась, развернулась и зашагала обратно.

– Постойте, я не договорила! – рявкнула она.

И с новым жестом руки вся груда песка рванула лентой из провала.

Девушка же вновь зашагала вниз по лестнице.

– Вот, – констатировала Го Дейю, – у него все просчитано.

– Не такой уж он идеальный, – недовольно поерзал на своем месте Пашка. – А злая невеста – еще то наказание…

– Невесты умеют прощать, – скептически произнесла китаянка.

– Ты еще и все вино выпил?! – громовым ревом донеслось из провала. – За что мне это?!

А Пашка с довольным видом скрестил руки на груди.

Впрочем, был он в таком состоянии до того момента, как из темноты на верх лестницы выбралась Ника, устало выволакивающая на себе нестойкое тело явно нетрезвого Максима, рука которого была закинута ей за шею для удобства и устойчивости.

– Я же тебя люблю! – искренне лепетал тот. – Я же переживал!

– Алкашня! – бухтела Ника, смущенно озираясь по сторонам.

– Вот, – вновь повторила Дейю.

И эта вера начала тихонечко раздражать Пашку. Хотя бы потому, что верили не в него. Максима, понятно, он и сам уважал безмерно, но показное равнодушие к себе царапало душу.

– Обрати внимание – он абсолютно трезв, – подсказала китаянка.

– Да ну? – мрачно прокомментировал шаткую походку друга Пашка.

– Вино вылил, немного плеснул на ворот пальто и рубашки, для запаха. А глаза трезвые, я же вижу. Все спланировал. – А затем помолчала и добавила с сочным акцентом: – Подлец.

Вновь возвращаясь к прежнему мрачному ожиданию родни.

– Нельзя спланировать все, – болезненно отреагировал Борецкий на изменение характера спутницы и постарался ее переубедить. – Один твой комментарий, и Ника все про него поймет.

– Ты в самом деле станешь вредить Максиму?

– Нет, но…

– Значит, тебя тоже просчитали.

– Хорошо. Я сейчас выйду и приглашу их в гости. Просто приглашу, но это уже изменит их планы на вечер.

– Попробуй, – отмахнулась та.

Паша пожал плечами и вышел из машины.

– Ваше сиятельство, – мигом обратились к нему от машины с полицией, а навстречу уже бежал ранее примеченный городовой, – вы не могли бы уточнить личности этих господ? – указали ему на Нику с Максимом.

– Подойдите и спросите у них сами.

Полицейский вновь глянул в сторону молодой пары, садящейся в машину, затем на провал в земле, затем с сомнением на молодую пару – и вновь с надеждой обратился к княжичу:

– Ваше сиятельство, окажите милость. Будьте так добры, вы же их знаете?

Паша набрал воздуха в легкие, отметил, что машина Максима из-за заминки уже уехала, вздохнул и кивнул городовому. Он действительно их знал. Возможно, одного из них – не так хорошо, как думал раньше.

Потратив несколько минут, княжич сел в машину и резко захлопнул дверь.

Рядом с пониманием и снисходительной иронией хмыкнул мелодичный голос.

– А я ему в детстве в нос дал… – отчего-то ворчливо произнес Пашка.

– Кому? – недоверчиво уточнила Го Дейю.

– Максиму.

– Да? – с удивлением спросила девушка.

– Да. Но мне тоже, конечно, досталось, – добавил он для справедливости.

– А как это было? – Она подалась поближе, пересев на пару сантиметров, и с волнением заглянула Пашке в глаза.

– До крови, аж костяшки сбил.

Го Дейю, казалось, даже задышала глубже и быстрее, а в глазах, что ныне смотрели снизу вверх, сияли почтение и неподдельный интерес.

– А если в деталях? Нет-нет, подожди, – остановила она его жестом. – Дома! Я приготовлю вкусную еду, мы откроем вино, и ты мне все-все расскажешь.

Пашка с важным видом кивнул и приказал водителю возвращаться в поместье. Разумеется, он не требовал сделать это как можно быстрее, срочно.

Наоборот – подойдет самая неспешная дорога.

Потому что предстояло придумать, как развернуть минутный боевой контакт в эпохальную битву. А проигрыш – в достойное легенд примирение.

Э нет, торопиться не надо…

Глава 7

В своем желании заполучить самую красивую и умную подругу жизни рано или поздно приходит понимание, что второй параметр можно бы и поумерить. Мне для этого хватило неполной недели.

– Что там находится, внизу? – обняла Ника мою руку своей, вроде как прижимаясь, а вроде как и не давая убежать.

Меня уговорили на пешую прогулку по вечерней столице – под снегом, сквозь наметаемые сугробы и пронизывающий ветер, набегающий с Москвы-реки. А еще мы были в розыске, и наша служба охраны весьма настойчиво уговаривала не отклоняться от маршрута. Но Ника упросила на пять минут отойти от графика – просто чтобы не чувствовать себя преступниками, запертыми в четырех стенах.

Не самая великая прихоть, если вспомнить мое недавнее признание. Однако все обернулось беседой, которой хотелось бы избежать, а формат прогулки был предлогом, чтобы избежать лишних ушей.

– Темнота и холод заброшенных коридоров, – ответил я честно, неловко запнувшись и простуженно шмыгнув. – Может, поедем?

– Ты трезв и здоров, не притворяйся, – аккуратно тряхнули меня за руку. – И у тебя было несколько минут внизу, пока я не вернулась. Что ты там делал?

– Ходил по темным коридорам и мерз, – проворчал я недовольно, пряча лицо от ветра в поднятом вороте пальто. – Что еще делать, когда замуровывают живьем?..

– Ну, можно плакать и выкрикивать твое имя, – пожала Ника плечом.

Я дернулся и не дал девушке от меня отпрянуть.

– Извини. – Я был искренен.

Равно как честен в том, что хотел отменить настроенный на ее участие замысел с похищением, но у меня ничего не получилось.

– Так, – остановилась Ника и строго посмотрела на меня. – Садись.

– Куда? – обернулся я по сторонам, глядя на почти безлюдную из-за непогоды набережную.

– На корточки, – надавила она рукой вниз.

А стоило опуститься, уверенно села мне на плечи.

– Все. Я тебе доверяю, помнишь? Сижу на твоих плечах, как ты и хотел. Чтобы мир вокруг меня вращался и все такое. Теперь рассказывай.

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Ниро Вулф, страстный коллекционер орхидей, большой гурман, любитель пива и великий сыщик, практическ...
Представьте мир, в котором не существует преступности и бедности, мир, где людям платят деньги за их...
В последнее время все больше молодых людей начинают подходить к планированию семьи вдумчиво. Это неу...
Известный врач-психотерапевт Г. В. Старшенбаум долгое время изучает вопросы, связанные с психосомати...
Никола Тесла – изобретатель, инженер и ученый – одна из самых великих и загадочных личностей XX века...
Ниро Вулф, страстный коллекционер орхидей, большой гурман, любитель пива и великий сыщик, практическ...