Муссон Смит Уилбур

– Конечно нет, – ворчливо ответил Том.

– Ты обещаешь?

Одинокая слезинка скатилась наконец по щеке Дориана, блеснув в свете звезд.

– Ты не должен плакать! – выбранил его Том.

– Я и не плачу! Просто от ветра глаза стали слезиться. – И он смахнул слезинку. – Обещай мне, Том!

– Обещаю.

– Нет, не так. Дай мне какую-нибудь смертельную клятву! – настаивал Дориан.

С протяжным страдальческим вздохом Том достал из ножен на поясе свой кинжал. И поднял вверх узкий клинок:

– Пусть Бог, Эболи и Большой Дэниел станут моими свидетелями!

Он кольнул себя в кончик большого пальца острием кинжала, и все смотрели, как на коже выступила капля крови, черная как деготь в серебристом свете.

Убрав кинжал в ножны, Том притянул к себе Дориана. И, торжественно глядя в глаза ребенка, Том начертил окровавленным пальцем крест на лбу Дориана.

– Я клянусь страшной клятвой, что никогда не брошу тебя, Дориан! – медленно и мрачно произнес он. – А теперь перестань реветь.

Из-за дезертирства Гая вахтенное расписание изменилось так, что обязанности близнеца легли на Тома, добавившись к его собственным. И теперь Нед Тайлер и Большой Дэниел могли увеличить уроки навигации, орудийного дела и управления парусами, потому что у них осталось два ученика вместо трех. У Тома и прежде хватало дел, но теперь, казалось, им просто нет конца.

А вот обязанности Гая стали легкими и приятными.

После дневных уроков мастера Уэлша, когда Том и Дориан спешили на палубу, чтобы выполнять урочную работу, Гай проводил несколько часов с мистером Битти – писал для него письма и отчеты или изучал документы компании, включая «Инструкции по найму на службу в достопочтенную Британскую Ост-Индскую компанию», а потом мог читать вслух миссис Битти или играть в карты с ее дочерями. Все это совершенно не нравилось его близнецу; иногда Том, находясь на реях, видел, как Гай гуляет и смеется с дамами на шканцах, где разрешалось находиться только офицерам и пассажирам.

«Серафим» пересек экватор с соблюдением обычной веселой традиции – все те, кто оказывался на экваторе впервые, должны были получить посвящение и поклясться в верности Нептуну, богу всех морей. Эболи, нарядившись в невероятный костюм, сооруженный из всякого хлама, и прикрепив бороду из растрепанного каната, представлял собой весьма впечатляющего Нептуна.

Зона штилей осталась позади, уйдя на север, и два корабля постепенно освободились от ее хватки – они уже входили в южный торговый пояс. Характер океана вокруг них изменился: он сверкал, казался живым после унылых, ленивых вод зоны штилей. Воздух стал свежим и бодрящим, в небе появились длинные хвосты перистых облаков. И настроение команды тоже улучшилось, люди повеселели.

Хэл держал курс на юго-запад.

Каждые десять дней Том спускался в пороховой трюм вместе с Недом и артиллеристами. Это было частью его обязанностей: здесь он изучал артиллерийское искусство и учился понимать характер и капризную природу черного пороха. Том должен был познать его состав – сера, древесный уголь и селитра – и понимать, как именно следует безопасно смешивать и хранить эти ингредиенты, как предотвратить слипание от жары и влаги, потому что зерна пороха могли превратиться в комья или даже взорвать пушки.

При каждом таком посещении Нед всегда многократно предупреждал Тома об опасности открытого огня или искр в пороховом складе – весь корабль от этого мог взлететь на воздух.

Прежде чем начать бой, бочонки открывали, а порох тщательно взвешивали и пересыпали в шелковые мешки, в точном соответствии с тем, что требовалось для каждого из орудий. Эти мешки забивали в стволы, а кроме них, клали тряпичный ком и снаряд. Мешки выносили на орудийную палубу «пороховые обезьянки», молодые матросы. И даже когда корабль не собирался действовать активно, несколько таких шелковых мешков всегда хранились наполненными и лежали наготове, просто на всякий случай.

К несчастью, тонкий шелк не предохранял порох от влаги и слипания, так что мешки приходилось регулярно проверять и заменять.

Когда Нед и Том работали в трюме, им всегда не хватало света. Один-единственный тщательно прикрытый фонарь едва светил, и в трюме царила кафедральная тишина. Когда Тому передавали шелковые мешки, он тщательно укладывал их на стеллажи. Мешки были плотными и гладкими. «Такой мешок – удобная лежанка», – подумал Том. И вдруг ему привиделась обнаженная Кэролайн, растянувшаяся на одном из мешков. Том тихо застонал.

– Что такое, мастер Том? – Нед насмешливо посмотрел на него.

– Ничего. Просто задумался.

– Оставь сны наяву своему близнецу, – коротко посоветовал Нед. – А сам занимайся делом. Ты с ним отлично справляешься.

Том продолжил паковать мешки, но теперь он думал совсем о другом.

Пороховой погреб являлся единственным местом на корабле, куда никто не заглядывал по десять дней подряд, где человек мог остаться один, не боясь, что ему помешают. Это было как раз то место, которое он изо всех сил старался найти, и оно находилось настолько на виду, что Том его не замечал.

Том оглянулся на ключи, что висели на поясе Неда. Их было с полдюжины в связке: от склада боеприпасов, от оружейного склада, от цепей вельботов, от склада с одеждой… и от порохового склада.

Когда они закончили работу, Том топтался рядом с Недом, пока тот запирал тяжелую дубовую дверь. Он отметил, какой именно из ключей повернулся в большом замке: этот ключ заметно отличался от других в связке, он имел пять выступов, напоминавших корону. Том старался придумать, как ему добраться до связки ключей хоть на пять минут, чтобы стащить с кольца тот, который ему нужен. Но он зря тратил усилия: многие поколения моряков до него мучились примерно той же проблемой, только им хотелось добраться до того места, где хранилось спиртное.

В ту ночь Том лежал на своем тюфяке без сна, когда его осенила новая идея, настолько неожиданная, что он резко сел на постели. На борту наверняка находился и второй комплект ключей! А если так, он знал, где они должны храниться: в каюте его отца. В морском сундуке под его койкой или в одном из ящиков письменного стола, решил Том.

Остаток ночи он почти не спал. Даже при его привилегированном положении в качестве старшего сына капитана он не имел права просто так заходить в каюту отца, а передвижения Хэла по кораблю всегда оставались непредсказуемыми. Да и сама каюта вряд ли оставалась пустой. Если там не было Хэла, то, скорее всего, стюард занимался уборкой, или постелью Хэла, или его одеждой. И мысль о попытке проникнуть туда, когда отец уже спал, Том тоже отверг. Он знал, что отец спит очень чутко, это он уже давно выяснил, причем не самым приятным для себя образом. В общем, одурачить его отца было весьма нелегко.

В течение следующей недели Том обдумал и отбросил еще несколько абсолютно неприемлемых планов вроде попытки вскарабкаться по внешней стороне корпуса корабля и проникнуть на склад через коридор на корме. Пожалуй, ему следовало просто ждать, когда отец отдаст приказ о полной смене парусов. Тогда обе вахты окажутся на палубе, и отец будет занят по горло. А Том сможет найти какой-нибудь предлог, чтобы оставить свой пост и быстро спуститься вниз.

Дни летели быстро, пассат ровно дул с юго-востока, и «Серафим» по-прежнему шел левым галсом. Смены парусов не требовалось, и Том никак не находил возможности осуществить свой план.

А потом эта возможность возникла так удачно, что вызвала почти суеверное беспокойство.

Во время перерыва Том сидел на корточках на полубаке вместе с остальными из своей вахты, радуясь выпавшим минутам отдыха. И тут отец поднял голову от нактоуза и кивнул Тому, подзывая его.

Том вскочил и бегом бросился к отцу.

– Будь любезен, сбегай в мою каюту, – велел ему Хэл. – Загляни в верхний ящик стола. Там лежит моя черная записная книга. Принеси ее.

– Есть, сэр!

На мгновение у Тома даже закружилась голова, но он тут же помчался к каюте.

– Том, не так быстро!

Голос отца заставил его приостановиться. Сердце Тома бешено колотилось. Уж очень все оказалось легко…

– Если ее нет в верхнем ящике, посмотри в других.

– Да, отец!

Том ринулся вниз по трапу.

Черная книга лежала в верхнем ящике, именно там, где говорил отец. Том быстро подергал другие ящики, боясь, что они окажутся запертыми, однако они легко открывались, и он наскоро осматривал их.

Когда он открывал последний, он услышал, как внутри звякнуло что-то тяжелое, металлическое. И снова его сердце подпрыгнуло.

Второй комплект ключей прятался под экземпляром альманаха и навигационными таблицами. Том осторожно достал их и сразу узнал похожий на корону ключ от порохового склада. Оглянувшись на закрытую дверь каюты, он прислушался, не звучат ли снаружи шаги, прежде чем совершить преступление. Потом он расцепил кольцо, снял с него нужный ключ, сунул его в карман и снова замкнул крюки кольца, после чего положил похудевшую связку обратно в ящик и прикрыл альманахом.

Когда он бегом возвращался на палубу, ему казалось, что ключ оттягивает его карман, словно пушечное ядро. Нужно было где-то его спрятать. Он мог надеяться, что отец не обнаружит пропажу, если только не потеряются или не испортятся каким-то образом ключи с первой связки. А такое едва ли было возможно, но он понимал, что носить такую добычу при себе все равно слишком опасно.

В ту ночь он проснулся, как обычно, когда корабельный колокол возвестил о начале ночной вахты.

Он выждал еще час, потом тихонько встал.

Рядом с ним тут же сел на постели Гай.

– Куда это ты? – прошептал он.

У Тома упало сердце.

– В уборную, – шепнул он в ответ. – Спи.

В дальнейшем, решил Том, нужно будет поменяться с братом местами.

Гай снова опустился на соломенный тюфяк, а Том выскользнул наружу и направился в сторону носа, но как только очутился вне поля зрения Гая – быстро повернул и поспешил к нижней палубе.

При таком ветре и при таком курсе на корабле никогда не бывало тихо. Обшивка скрипела и стонала, паруса хлопали, вода шумно плескалась о корпус.

На нижней палубе свет не горел, но Том двигался уверенно и лишь раз наткнулся на одну из переборок. Но если он и издавал какой-то шум, его не было слышно в общем шуме корабля.

В конце прохода к корме висел единственный фонарь. Он бросал слабый свет на главный коридор. И еще тонкая полоска света пробивалась из-под двери каюты Хэла. Том прокрался мимо нее и ненадолго остановился перед крошечной каютой, где спали три девочки. Ничего не услышав, он пошел дальше.

Пороховой склад находился еще ниже, рядом с тем местом, где основание грот-мачты уходило в кильсон. Том присел рядом с дверью и вставил ключ в замок. Замок оказался тугим, и Тому пришлось приложить значительное усилие, прежде чем тот поддался, и дверь открылась, когда он ее толкнул.

Том замер в темном проеме и вдохнул резкий запах черного пороха. И хотя он ощутил некое удовлетворение, но знал, что перед ним стоит еще множество препятствий.

Тихо закрыв дверь, Том запер ее. Пошарив по перемычке над ней, он нашел щель, в которую спрятал ключ и коробку с трутом и фитилем, которую принес с собой. Потом вернулся той же дорогой обратно к своему тюфяку на оружейной палубе и лег. Гай рядом с ним беспокойно пошевелился. Он все еще не спал, но помалкивал, и вскоре они оба опять заснули.

Пока что все складывалось успешно для Тома. Настолько, что на следующий день он даже испытал тошнотворное подозрение, что удача может ему изменить. Кэролайн по-прежнему не подавала никаких знаков к тому, что его планы могут зайти дальше того, к чему они привели. Храбрость Тома улетучивалась. Он размышлял о том, какому риску подвергался, и о том, что еще может его ждать. Не раз и не два он принимал решение вернуть ключ в отцовский стол и забыть об этой своей отчаянной идее, но потом опять бросал осторожный взгляд на Кэролайн во время урока. И нежная линия ее щеки, розовые губы, слегка надувшиеся от сосредоточения, мягкие руки под пышными рукавами платья, уже слегка позолоченные тропическим солнцем и кое-где украшенные милыми пушистыми волосками, как персик, – все это снова и снова ошеломляло Тома.

«Я должен остаться с ней наедине, хотя бы на минуту, – решил он. – Это стоит любого риска».

Но он все еще колебался, не в силах набраться храбрости для действия. Он качался на грани, пока Кэролайн не толкнула его, и он свалился.

В конце дневных уроков девушка выскочила из каюты раньше Тома. Но как только она шагнула в коридор, ее окликнул мастер Уэлш:

– О, мистрис Кэролайн, вы сможете сегодня вечером заняться музыкой?

Кэролайн обернулась, чтобы ответить ему. И ее движение оказалось настолько неожиданным, что Том невольно на нее налетел. От столкновения она чуть не потеряла равновесие, но схватилась за руку Тома, а он подхватил ее за талию. И в это мгновение они оказались вне поля зрения и Уэлша, и двоих мальчиков в каюте.

Кэролайн не сделала попытки отодвинуться от Тома.

Вместо того она качнулась к нему и прижалась нижней частью тела, и это было намеренное вращательное движение, и она при этом смотрела в лицо Тому лукаво и понимающе. И в этот миг весь мир изменился для Тома. Соприкосновение было мимолетным, но…

Кэролайн тут же шагнула мимо Тома и заговорила с мастером Уэлшем, не входя в каюту.

– Да, конечно! Погода такая хорошая, что мы можем и на палубе встретиться, как вы думаете?

– Блестящая идея! – с готовностью согласился Уэлш. – Тогда, скажем, в шесть часов?

Он по-прежнему пользовался сухопутным счислением времени.

Рядом с Томом у штурвала стоял Нед Тайлер.

Том пытался держать «Серафим» курсом на юго-юго-запад в его неколебимом движении через океан.

– Внимательнее, – проворчал Нед, когда Том позволил кораблю слегка отклониться.

Когда были подняты все паруса, а ветер дул со скоростью двадцать пять узлов, удерживать корабль было то же самое, что удерживать взбесившегося жеребца.

– Посмотри на кильватерную струю, – сурово велел Нед.

Том послушно оглянулся через корму.

– Ну? Как пара змей в медовый месяц! – сказал Нед.

Впрочем, он преувеличивал, и они оба это знали: на длину кабельтова за ними тянулась отчетливо видимая дорожка кремовой пены, изогнувшаяся лишь слегка, но наставник Тома не позволял ему даже такого отклонения.

В следующие десять минут «Серафим» резал синие волны ровно, как летящая стрела.

– Отлично, мастер Томас, – кивнул Нед. – А теперь перечисли паруса, начиная с верха грот-мачты, будь любезен.

– Бом-брамсель, брам-бакштаг…

Том называл паруса без колебаний и без ошибок и при этом не позволял кораблю рыскать.

А потом на палубу вышло трио музыкантов. Гай нес сборник песен Кэролайн и свою лиру. Уэлш, из заднего кармана которого торчала флейта, нес в одной руке стул для девушки, а другой придерживал свой парик.

Компания заняла свое обычное место у поручней с подветренной стороны, укрываясь от главной силы ветра.

Том пытался сосредоточиться на управлении кораблем, чувствуя инквизиторский взгляд Неда и выжидая момент, когда Кэролайн откроет ноты и найдет записку, которую он вложил между страницами.

– Теперь оснастка бизань-мачты, сверху, – сказал Нед.

Том открыл было рот, но замялся.

Кэролайн собиралась петь, и Уэлш передал ей ноты.

– Ну же!

– Топсель, стаксель…

Он снова замолчал.

Кэролайн открыла ноты и нахмурилась.

Она читала что-то между страницами. Тому показалось, что она слегка побледнела, но тут она непроизвольно подняла голову и посмотрела прямо на Тома через всю открытую палубу.

– Нижний прямой парус… – пробормотал Том, отвечая девушке взглядом.

А она снова приняла тот лукавый, загадочный вид и тряхнула головой так, что ее локоны заплясали на ветру. Кэролайн выхватила из нотной тетради листок рисовой бумаги, на котором Том старательно написал свое послание, скатала его в шарик между пальцами и с отвращением бросила в сторону.

Ветер мгновенно подхватил его и унес, а потом швырнул в воду, где листок исчез между белыми барашками волн.

Это был такой откровенный новый отказ, что Тому показалось, будто весь мир пошатнулся.

– Держи бейдевинд! – рявкнул Нед, и Том со стыдом увидел, что позволил «Серафиму» повернуть к подветренной стороне.

Хотя Том и понимал, что это бессмысленно, всю долгую первую вахту он лежал без сна на своем тюфяке, ожидая полуночного часа и споря сам с собой, пытаясь решить, стоит ли рисковать и самому отправляться на назначенное им свидание. Отказ Кэролайн выглядел категоричным, и все же Том не сомневался, что она наслаждалась тем моментом интимности в каюте его отца ничуть не меньше, чем он сам. А мимолетное столкновение перед каютой Уэлша окончательно убедило Тома, что Кэролайн не против и дальнейших приключений.

– Она совсем не такая строгая и благородная леди, как старается выглядеть, – сердито сказал себе Том. – При всех ее модных нарядах ей это нравится точно так же, как Мэри и другим деревенским девчонкам. Готов поспорить на золотую гинею против горсти конского навоза – она знает, как играть в такие игры.

Он заранее передвинул свой тюфяк в нишу за одной из пушек, чтобы рядом не оказалось никого, ни Гая, ни Дориана, и они не смогли бы следить за ним и узнать, когда он уходит или возвращается ночью.

Часы вахты казались бесконечными. Раз или два Том задремал, но тут же резко просыпался, то дрожа от предвкушения, то снедаемый тревожными сомнениями.

Когда на палубе наверху прозвучали семь ударов первой вахты, Том не мог больше ждать и выполз из-под одеяла, чтобы тихонько пробраться по коридору, сдерживая дыхание на случай, если один из братьев вдруг проснется.

И снова Том помедлил у маленькой каюты, в которой спали три девочки, и даже прижал ухо к двери. Он опять ничего не услышал, и его охватило искушение постучать в дверь и понять, лежит ли Кэролайн без сна, как лежал он сам.

Однако здравый смысл взял верх: отойдя от двери, Том осторожно продолжил путь дальше, на нижнюю палубу.

К его облегчению, ключ от склада лежал там же, где он его оставил, как и коробка с огнивом и трутом. Том отпер дверь и, проскользнув вовнутрь, встал на небольшую скамейку, чтобы дотянуться до висевшего на стене фонаря. Сняв фонарь с креплений, он вышел с ним в коридор и тщательно закрыл дверь, чтобы искра от огнива не попала на рассыпанный по полу склада порох.

Достав из тайника коробку, Том присел на палубе на корточки, прикидывая, насколько рискованно будет ударить кремнем в полной темноте. Но Тома беспокоила не столько опасность взрыва, сколько то, что свет может привлечь к себе чье-то внимание.

Каюта его отца находилась в конце главного коридора, а рядом с ней располагались мистер Битти и его жена. Они могли не спать, или кто-то из них мог выйти из каюты по естественным нуждам. Да и вахтенные офицеры вполне могли заглянуть вглубь корабля, обходя судно, и, конечно, они бы заинтересовались необычной иллюминацией.

Но Том при этом знал с полной уверенностью, что Кэролайн либо не хватит храбрости искать дорогу в полной темноте, либо она просто не сможет ее найти. И он, по крайней мере, мог немного ободрить ее.

Том присел на корточки, закрывая коробку и фонарь своим телом, и ударил стальным кресалом по кремню. Брызнули голубые искры, едва не ослепив его. Сердце Тома колотилось как сумасшедшее, когда он приподнял экран фонаря, зажег фитиль и подождал, прикрывая его ладонями, пока тот не разгорелся как следует. Потом опустил экран, сразу приглушивший свет и защитивший огонек; ни одна искра не могла теперь попасть на случайно просыпанный порох.

Спрятав обратно в тайник ключ и коробку, Том занес фонарь в пороховой склад и снова повесил в крепления на стене.

Выйдя наружу, он прикрыл дверь, оставив лишь небольшую щель, через которую пробивался неяркий свет – слишком скудный, чтобы привлечь ненужное внимание, но достаточный для поощрения робкой девушки, чтобы та без помех спустилась по трапу на нижнюю палубу.

После этого Том сел у двери на корточки, готовый захлопнуть ее при первом намеке на опасность.

Он находился у самого днища корабля и отсюда не мог слышать корабельный колокол, а потому потерял счет времени.

– Да не придет она, – начал твердить он себе после того, как прошло, казалось, несколько часов.

Том уже собрался встать… но не смог заставить себя уйти.

– Еще немножко подожду, – решил он.

И снова прислонился спиной к деревянной переборке.

Наверное, он задремал, потому что сначала ощутил ее аромат, мягкий запах девичьего тела, и лишь потом услышал тихие шаги босых ног по палубе, совсем рядом.

Том вскочил, а она вскрикнула от испуга, когда он появился перед ней из темноты. Том в нервном порыве обхватил ее:

– Это я! Это я! Не бойся!

Она обняла его с неожиданной силой:

– Ты меня напугал…

Кэролайн отчаянно дрожала, и Том прижал ее к груди и стал гладить ее распущенные волосы. Их густые волны, падавшие до середины спины, пружинили под его пальцами.

– Все в порядке. Тут никого нет. Я о тебе позабочусь…

В тусклом свете Том видел, что на Кэролайн надета лишь ночная сорочка из светлого хлопка. У горла она была завязана лентой и спускалась до лодыжек.

– Не следовало мне приходить, – прошептала Кэролайн, прижимаясь лицом к груди Тома.

– Ох, нет… следовало! – выдохнул Том. – Я так долго ждал! Я так хотел, чтобы ты пришла!

Том изумлялся тому, какой маленькой оказалась Кэролайн в его руках и каким теплым было ее тело.

Он крепче обнял девушку:

– Все в порядке, Кэролайн. Нас тут никто не увидит.

И он провел ладонью по ее спине.

Под ее тонкой и гладкой сорочкой ничего не было.

Хэл ощутил каждую линию, выпуклость и впадинку ее тела.

– Но что, если мой отец…

Кэролайн задохнулась и не смогла договорить от страха.

– Нет, нет! Идем со мной.

Он быстро увел ее в пороховой склад и закрыл за ними дверь.

– Здесь нас никто не найдет!

Он крепче прижал ее к себе и поцеловал в макушку.

Волосы Кэролайн испускали легкий аромат. Она уже меньше дрожала и наконец подняла голову, чтобы посмотреть на Тома. Огромные глаза девушки сияли в тусклом свете фонаря.

– Не будь груб со мной! – тихо попросила она. – Не делай мне плохого.

Одна лишь такая мысль ужаснула Тома.

– Ох, милая… я никогда ничего такого не сделаю!

Слова заверения совершенно естественно слетели с его языка.

– Я люблю тебя, я тебя полюбил в тот самый момент, когда впервые увидел твое прекрасное лицо!

Том до сих пор и не подозревал, что наделен даром красноречия, как не знал и того, насколько хорошо послужит ему этот дар в будущем.

– Я продолжал тебя любить, хотя ты так холодно ко мне относилась…

Талия Кэролайн была такой тонкой, что Том почти мог обхватить ее ладонями. Он крепче прижал к себе девушку, ощутив животом ее живот.

– Я совсем не хотела быть недоброй к тебе, – жалобно произнесла Кэролайн. – Я хотела быть с тобой, но я просто не могла с собой справиться.

– Тебе не нужно ничего объяснять, – остановил ее Том. – Я все знаю.

Он стал целовать ее лицо, осыпая короткими поцелуями лоб и глаза, и наконец добрался до губ. Сначала они были крепко сжаты, но постепенно открылись ему навстречу, как свежие лепестки какого-нибудь экзотического цветка, влажного и горячего, наполненного нектаром, от которого у Тома голова пошла кругом. Ему хотелось впитать самую суть Кэролайн через эти губы…

– Здесь мы в безопасности, – еще раз заверил он ее. – Никто сюда никогда не спускается.

Он продолжал шептать и шептать, чтобы отвлечь Кэролайн, и постепенно вел ее к штабелям шелковых мешков с порохом.

– Ты такая чудесная…

Он слегка наклонил ее назад:

– Я постоянно думаю о тебе, каждое мгновение…

Кэролайн расслабилась и позволила уложить себя на матрас из шелка и пороха.

А он начал целовать ее в шею.

Одновременно Том осторожно развязывал ленту у горла ночной сорочки. Инстинкт предостерегал его, заставляя действовать как можно медленнее, чтобы она могла сделать вид, будто ничего не замечает.

Том шептал:

– У тебя такие шелковистые волосы и пахнут, как роза…

Но его пальцы двигались легко и ловко.

Одна из круглых грудей выскользнула из-под рубашки, и тут же Кэролайн напряглась всем телом и задохнулась:

– Мы не должны этого делать! Остановись… пожалуйста!

Грудь Кэролайн оказалась очень белой и намного крупнее, чем ожидал Том. Он не попытался притронуться к ней, хотя она легко касалась его щеки. Он просто крепко обнимал Кэролайн и бормотал разные льстивые слова, пока наконец напряжение не оставило ее, а одна рука не опустилась на его затылок. Кэролайн стиснула его связанные в хвост волосы и тянула все крепче. Вскоре глаза Тома наполнились слезами. Но он ничего не имел против такой боли.

А Кэролайн, словно не осознавая, что делает, повернула его голову. И теплая мягкая грудь прижалась к его лицу так, что Том одно мгновение даже не мог дышать. А потом он приоткрыл рот и сжал губами сосок. Он был крепким и слегка шершавым. Мэри нравилось, когда он посасывал ее грудь, и называла это «кормлением младенца».

Кэролайн испустила тихий гудящий звук из глубины горла и начала тихо покачивать Хэла, словно он и вправду был младенцем. Ее глаза были крепко закрыты, на губах блуждала полуулыбка…

– Погладь меня, – пробормотала она так тихо, что Том не сразу ее понял. – Погладь меня… – повторила она. – Так же, как ты уже делал…

Ночная сорочка Кэролайн задралась почти до верха бедер, и теперь девушка раздвинула ноги. Том потянулся вниз, и она вздохнула:

– Да, вот так…

Она принялась двигать бедрами, как будто сидела на скачущем пони. Не прошло и нескольких минут, как ее спина выгнулась, и Том почувствовал, как напряглись все мышцы ее маленького тела.

Он подумал, что это похоже на натянутый лук, когда на него накладывают стрелу, готовясь выстрелить.

А Кэролайн вдруг содрогнулась всем телом и вскрикнула, напугав Тома, а потом безвольно расслабилась в его руках, как неживая. Том встревожился. Он заглянул ей в лицо и увидел, что оно пылает, но глаза все так же закрыты, а над верхней губой поблескивают капельки пота.

И тут она открыла глаза и посмотрела на Тома пустым взглядом. Потом внезапно отпрянула и изо всех сил ударила его ладонью по щеке.

– Ненавижу тебя! – яростно прошептала она. – Зачем ты заставил меня прийти сюда? Ты не должен был вообще прикасаться ко мне вот так! Это ты во всем виноват!

И она разрыдалась.

Том в изумлении отодвинулся, но, прежде чем он опомнился, Кэролайн вскочила. Шурша рубашкой и босыми ногами по деревянному полу, она рывком открыла дверь порохового склада и выскочила в коридор.

Тому понадобилось некоторое время, чтобы в достаточной мере оправиться от потрясения. Все еще смущенный и растерянный, он загасил фонарь, потом вышел из склада и тщательно запер дверь. Ему теперь следовало найти возможность вернуть ключ в отцовский стол, но это было не к спеху. Пока что не наблюдалось никаких признаков того, что отсутствие ключа обнаружено. И все же держать его при себе представляло слишком большую опасность, так что Том вернул его в тайник над дверью.

Тихо проходя мимо двери каюты Кэролайн, он обнаружил, что дрожит с головы до ног от негодования и гнева. Его охватило почти непреодолимое желание вытащить Кэролайн из постели и выплеснуть ей все свои чувства. Но он сумел сдержаться и отправиться дальше, к своему тюфяку на оружейной палубе.

Гай ждал его как некая безмолвная тень, съежившаяся за орудийным лафетом.

– Где ты был? – спросил он шепотом, но требовательно.

– Нигде.

Брат застал Тома врасплох, и обычный ответ вырвался у него сам собой:

– Ходил по нужде.

– Тебя не было с момента семи ударов первой вахты, почти два часа! – мрачно заявил Гай. – Ты, наверное, ту бочку доверху наполнил. От тебя самого, пожалуй, ничего и не осталось.

– Да уймись ты… – начал было Том, но умолк.

Потом, после паузы, добавил:

– Как бы то ни было, я не обязан тебе докладывать. Ты мне не сторож.

Он упал на тюфяк, свернулся в клубок и натянул одеяло на голову.

«Глупая мелкая самка, – с гневной горечью думал он. – Я и пальцем не шевельну, если она вдруг свалится за борт и ее сожрут акулы».

«Серафим» ровно шел на юго-запад, не убавляя паруса все звездные ночи. В полдень каждого дня Том стоял на юте вместе с другими офицерами и с помощью собственных инструментов, подарка отца, наблюдал за солнцем, вычисляя широту, на которой находился корабль. Его отец и Нед Тайлер тоже замеряли положение солнца, а потом все трое сравнивали результаты. В один незабываемый день Том, закончив сложные вычисления, оторвался от грифельной доски и посмотрел на отца.

– Ну, сэр? – спросил отец со слегка снисходительной улыбкой.

– Двадцать два градуса шестнадцать минут тридцать восемь секунд южной широты, – неуверенно ответил Том. – По моим расчетам, нам осталось всего несколько лиг до тропика Козерога.

Хэл театрально нахмурился и посмотрел на Неда.