Храните вашу безмятежность Коростышевская Татьяна

— К вашей судьбе, серениссима. Вы нужны Аквадорате.

— Ей нужен дож. Не обязательно Чезаре, но человек, который будет договариваться, примирять и разгребать кучи мусора. Черпальщик, подброшенный наверх столкновением интересов, а не спустившийся на дощатом помосте, чтоб служить символом.

— Аквадорате нужен дож, а дожу нужна догаресса. — Экселленсе поставил меня на порог дома с саламандрами. — Останьтесь с нами, Филомена, не бегите от своей судьбы.

Я попросила его выражаться яснее.

— Синьор Маламоко сообщил мне, что вы решили вернуться на родину.

— Это он так решил.

— А вы, драгоценная?

Я посмотрела прямо в бледное спокойное лицо.

— Дознание о взрыве во дворце дожей закончилось?

— Прекратилось под давлением Совета десяти.

— Не дожа?

— Предполагаю, тишайший Муэрто что-то им пообещал.

— Куда он отправил Артуро?

— Синьор Копальди, по официальной версии, сопровождает тело синьоры Муэрто на остров Пикколо.

— Прекрасно, его серенити избавился от последнего абсолютно верного человека.

Я зябко поежилась, и движение это от собеседника не укрылось.

— Вам холодно, серениссима? Проводить вас домой?

— Ни в коем случае! Панеттоне примется укладывать меня в постель, а вас изгонит, чтоб не волновали. Лукрецио, у вас есть деньги?

— Простите?

— Пригласите даму на ужин, — кокетливо предложила я. — Дама ваша прожорлива и с удовольствием закусит жареной рыбой и кислым вином в любом портовом кабачке.

Экселленсе кашлянул, что заменяло ему смех, и мы опять запрыгали по крышам. В платежеспособности своего кавалера я уверена не была, возможно, он зачаровывал своим алым взглядом торговца пыльной платяной лавчонки, где мы разжились теплым плащом с меховой подкладкой и маской Аквадораты для меня и костюмом чумного доктора, в который облачился мой спутник.

Мы смешались с толпой портовой площади.

— Разве его серенити не объявил в городе траур? — спросила я, наблюдая представление обнаженного по пояс чернокожего шпагоглотателя.

— Он действует лишь в пределах дворца, — ответил князь, бросая монетку циркачу, значит, деньги у него все-таки были. — Аквадората не умеет грустить.

Названия таверны я не увидела, вывеска не освещалась. Лукрецио пропустил меня вперед, в душную, пахнущую чесноком жаркую полутьму, кивнул хозяину за стойкой, и мы проследовали к столику у стены. Он был занят группкой чумных докторов, которые при нашем появлении дружно поднялись со своих мест.

— Экселленсе, — донесся шепот, — какая прекрасная ночь… Ваша дама не пахнет… Это серениссима…

Голоса были столь одинаковы, что определить, из-под какой именно маски они доносятся, было затруднительно.

— Садитесь, Филомена, — кивнул князь.

Я присела, посмотрела на пустую столешницу.

— Кажется, мое появление помешало совещанию Ночных господ?

Мне возразили, что, напротив, счастливы видеть меня в здравии, и утратили ко мне интерес. Я сидела, вампиры продолжали стоять, переговариваясь над моей головой.

Ночные господа жаловались, им было скучно, патрулирование города перестало их развлекать, горожане не шалили и не давали ни малейшего повода призвать их к порядку. Когда гнездо Мадичи пожелало вернуть себе былое уважение в Аквадорате, вампиры и не подозревали, какой скукой это обернется. Теперь они обвиняли в этом Лукрецио. Где, спрашивали они, то, ради чего они пробудились? Покажите им эту страшную опасность.

Я испытала сочувствие к чудовищному князю. Положение, в котором он очутился, я назвала бы «кризис власти». Подчиненных нужно постоянно чем-то занимать, иначе они начинают задумываться, а это ни к чему хорошему не приводит. Возьмем, к примеру, мой тесный школьный кружок: я и фрейлины — Таккола с Панеттоне. Мы учились, цель получения дипломов стояла перед нами по умолчанию. Но кроме этого у нас были постоянные стычки с соперницами, маленькие победоносные войны, и мы шли к большой цели от победы к победе.

— Простите, что перебиваю. — Я запрокинула голову. — Но наша безмятежность действительно находится под угрозой.

— Дона догаресса, наверное, шутит?

— Нисколько, и буквально умоляет вас о помощи.

— Что, простите? — Одна из масок сдвинулась, открывая бледное тонкогубое лицо.

— Присядьте, — велела я. — Возьмите еще один табурет из-за соседнего столика. И, кстати, хозяин уже довольно долго поглядывает в нашу сторону, видимо ожидая, пока мы сделаем заказ.

— Но мы не хотим есть.

— А я хочу.

Экселленсе, до этого молчавший, кашлянул:

— Командуйте, дорогая, эти господа в вашем полном распоряжении. Я же, исполнив роль вашего мужчины и добытчика, отправлюсь добывать вам пропитание.

Он отошел к стойке и погрузился в переговоры с хозяином. Его провожал недовольный шепот.

Я сняла маску.

— Откройте лица, синьоры, и давайте познакомимся.

Август, Комодий, Юлий, Иуст, Пупий. Лица их были столь похожи, что запоминать, кому именно принадлежит какое имя, получилось с трудом. Август выглядел старше прочих, от его римского носа к губам спускались морщинки, правый клык Пупия был немного сколот, подбородок Юлия украшала ямочка, Комодий слегка косил, Иуст был самый говорливый, именно ему принадлежала львиная доля недовольных шепотков.

Я разрешила звать себя просто Филомена. Меня немедленно попросили объясниться.

— Вы сказали, что просите нас о помощи.

— Именно. — Я сложила руки в молитвенном жесте. — Догаресса безмятежной Аквадораты дона Филомена Муэрто взывает к древней клятве, данной вашим гнездом нашему государству.

Прозвучало довольно торжественно, мне понравилось. Правда, что говорить дальше, я не представляла. Экселленсе любовался моей растерянностью издали. Маску он тоже снял, и его губы сейчас украшала ободряющая улыбка. Я держала многозначительную паузу, лихорадочно размышляя.

— Символом нашего благоденствия, — начала я осторожно, и в этот миг меня озарило: — является дож, тишайший Муэрто. И именно он сейчас в опасности.

Меня попросили уточнить, но это уже было плевое дело.

— Вот уже несколько недель дож находится в своем дворце буквально в осадном положении.

— Что подтолкнуло вас к этим выводам? — спросил Иуст.

— Последовательность событий. Сначала его серенити пытались отравить на балу командора да Риальто…

— Отравление власть предержащих — ваша национальная аквадоратская забава! — оскалился вампир.

— Не перебивайте! — оскалилась я в ответ. — Каждый развлекается в меру своих сил и воспитания. Но забава перестала быть невинной, когда погибла дона Муэрто, моя тишайшая свекровь. Это второе событие тревожной цепочки. Третье — мое изгнание из дворца. Я просила не перебивать! Вы скажете, что Чезаре попросту охладел к своей супруге и отослал ее от себя. Наверное, со стороны это так и выглядит, но дож не тот человек, что поставил бы семейную размолвку выше политических резонов. И, наконец, четвертое: отбытие синьора Копальди, правой руки его серенити. В результате тишайший Муэрто остался один, подле него нет ни единого верного ему человека.

— Похоже на осаду, — согласился Август.

— А еще похоже, — прошептал Юлий, — что дож уводит из-под ожидаемого удара всех, кто ему дорог.

— Он самый хитрый из теперешних аквадоратских политиков, — сообщил Комодий, — по крайней мере, экселленсе считает именно так. Не знаю, чего хотите от нас вы, Филомена, вы еще этого нам не поведали, но, боюсь, вступи мы в игру, планы вашего супруга могут пострадать.

— С каких пор нас заботят планы дожа? — равнодушно «возмутился» Иуст.

— Ну, он же символ нашей безмятежности?

— Дона Филомена сильна в риторике, именно это она тебе и попыталась внушить. На самом деле этот дож, или другой… главное, чтоб эти людишки продолжали испытывать благоговение перед вампирами.

— Это скучно. Ты сам предлагал погрузиться в вековой сон, не дожидаясь разрешения экселленсе.

— Между прочим, — медово процедила я, — в лихую годину «эти людишки» вполне могут захотеть разыскать ваши «вековые спальни», и отнюдь не для исполнения хором колыбельных песен. Уверена, кроме справедливой мести гадким кровососам ими будет руководить желание овладеть сокровищницей клана Мадичи. Она ведь существует?

— Нет! — ответил мне стройный хор лжецов.

— Для того чтобы привлекать, достанет слухов.

Я их убедила.

— Итак, синьоры, — мой взгляд остановился на каждом собеседнике по очереди, — перед нами стоит великая и тайная миссия: помочь его серенити в реализации его плана.

— О котором мы не знаем.

— О котором, — с нажимом проговорила я, — вам, синьоры, предстоит узнать. Вы, к счастью, вампиры, и ваши способности во много раз превосходят человеческие. Направьте их во благо Аквадораты.

— У доны Филомены есть план?

— Для начала вам предстоит выяснить, куда именно направился синьор Копальди. Допросите, тайно и не оставляя воспоминаний, дворцовых слуг.

— Во дворец дожей может войти лишь экселленсе.

— Неужели? — Я широко улыбнулась. — Приглашаю вас, Комодий, Юлий, Август, Пупий, Иуст, посетить свои апартаменты во дворце. И учтите: если после вашего посещения хотя бы кто-нибудь из работников начнет кутаться в шарф, сославшись на инфлюэнцу, я сожгу всех пятерых птенцов гнезда Мадичи на площади Льва.

— Это нас не убьет.

— И развею прах над лагуной.

— Это…

— Хватит, Иуст, — прошептал Юлий, — прекрати спорить. Достаточно заверить Филомену, что мы не будем пить ее слуг.

— И служанок, — уточнила я. — И, разумеется, шея его серенити тоже под запретом.

Мне пообещали не шалить. В дополнение к заданию я попросила присматривать до рассвета за спальней Чезаре.

— Дону Филомену интересует, с кем тишайший проводит ночи?

— Да, — тяжело вздохнула я. — Даже если он проводит их с другой женщиной, я хочу знать ее имя и все подробности, которые вам удастся выяснить.

Ночные господа зашелестели плащами, их маски скрыли лица, и вампиры покинули таверну.

— Однако! — Лукрецио с видом официанта поставил передо мной на стол огромное блюдо с жареной рыбой. — Браво, дорогая, моим подчиненным недоставало крепкой руки.

Вооружившись столовыми приборами, я приступила к позднему ужину.

— Вы все слышали?

— И изнемогал от невозможности выразить восхищение немедленно. Руководить вампирским гнездом — дело непростое, и вы с ним справились.

— Только не вздумайте предлагать мне эту должность на постоянной основе, — рассмеялась я. — Меня вообще, чисто теоретически, можно обратить?

— Нет, серениссима, вампиром вам не стать. Впрочем, — Лукрецио сделал вид, что озирается, не подслушивают ли нас, — большинству ваших соплеменников тоже. Способность вампиров превращать людей в себе подобных — ничем не подкрепленная сказочка.

— Неужели? — Я тоже посмотрела на соседние столики, абсолютно пустые. Одинокий хозяин полировал стойку, больше в таверне никого не было. — А как вы тогда появляетесь?

— Размножением.

— В смысле? Вы точно так же занимаетесь любовью?

— Да.

— С другими вампирами?

— Не обязательно. Но, честно говоря, от межвидовых браков чаще появляются отнюдь не люди, а мать… Она умирает.

— Какой кошмар! То есть не то, что вы размножаетесь, а то, что кто-то от этого гибнет.

— Это происходит нечасто, — успокоил меня князь. — Природа мудра, Филомена, и, подарив нам бессмертие, позаботилась о том, чтоб желание размножаться посещало нас как можно реже.

— Совсем-совсем бессмертны? Мне говорили, что даже горстка праха вампира способна превратиться в целого от капельки человеческой крови.

— Так говорят, — пожал плечами экселленсе. — Лично я не встречал вампиров, возродившихся из праха. И ни одного безголового, и… Как вы там предпочитаете нас умерщвлять?

— Саламандрами, — напомнила я и посмотрела на его щеку, на которой не осталось и следа ожога. — Или купанием в святой воде.

— Все прекрасно подействует. Иногда, знаете, вечная жизнь провоцирует странные фантазии: мы сами ищем смерти. Мой батюшка, к примеру, закончил свои ночи в пасти огнедышащего дракона. Саламандры тогда не были распространены. Впрочем, и дракон был последним.

Я выразила соболезнование, на которое князь закашлялся.

— Это была красивая смерть, Филомена. Сгинуть в пасти чудовища, для которого эта трапеза тоже стала последней.

— У вас, наверное, наследственная страсть к красивым самоубийствам, — предположила я. — Ничем иным я ваше дружелюбие по отношению ко мне пояснить не берусь.

— Дружелюбие? Да я же люблю вас, серениссима.

— Нет, Лукрецио. — Отставив опустевшую тарелку, я оперлась локтями на стол. — Женщины чувствуют любовь примерно так же, как вы, экселленсе, запахи, нас не проведешь. В моих глазах вы ловите свое отражение. Вы любуетесь собой, своей смелостью, своей красотой, которая только подле меня не бессмертна.

Он встретил мой взгляд.

— Как вы не правы…

— Вам скучно, — не отводить глаз стоило мне усилий. — Невероятно скучно, вы старательно делаете вид, что аквадоратские интриги поглотили вас, может, пытаетесь что-то почувствовать, но внутри вас пустота и грусть.

Он моргнул. Я опустила руку на его локоть.

— Простите, дружише.

— Дружище… — Лукрецио смотрел на мои бледные, по контрасту с его рукавом, пальцы. — Дона догаресса хитроумна, только что она очертила разделяющую нас границу. Браво.

— Закажем вина? — предложила я весело и громко. — Любезный хозяин, мы желаем выпить за дружбу.

Князь вернул меня на порог дома с саламандрами за час до рассвета.

— Велите Такколо во время сиесты прийти ко мне в палаццо Мадичи, я передам с ним все, о чем разузнали Ночные господа.

— Велите им и следующую ночь провести во дворце дожей, Чезаре нужна охрана.

— Ах, ваш Чезаре…

— Наш Чезаре, — согласилась я. — Мой, ваш, всей Аквадораты.

Дверь распахнулась, в проеме стояла Маура, угрожающе потряхивающая зажженной лампой. Испугаться я не успела, Лукрецио молниеносно поцеловал меня в нос и подпрыгнул, исчезая. Черепица наверху загрохотала, нам с Маурой на головы посыпалась какая-то труха.

— Филомена! Ты в своем уме? Мы с Карло…

— Я все объясню, — пообещала я, увлекая подругу внутрь дома, — все по порядку.

Тишайший Муэрто был безмятежен. Как обычно. Пустая бутылка полетела в камин, портные вздрогнули от резкого звука, но продолжили работу.

Чезаре с отвращением посмотрел на горничную Ангелу, стоящую на табурете.

— Наденьте на нее маску.

Придержав за руки, девушку спустили на пол, ее алое с черным платье зашелестело. Маска Аквадораты тоже была золотой, отделанной сверху рыжими страусовыми перьями, каскадом спускающимися на ее рыжие же волосы.

— Ваша серенити, — сказала сладко Паола, — мне кажется…

— Перекреститесь, — предложил дож, — это старинный рыбацкий обычай. Если кому-то что-то кажется, нужно креститься.

Синьорина Раффаэле поморщилась.

— Уже довольно поздно, а его серенити ждет с утра заседание Совета.

— Какое точное замечание. — Чезаре повертел в руках опечатанную бутыль и резким жестом выбил пробку. — А фрейлину доны догарессы — уроки.

Паола вздохнула:

— Позволите отпустить слуг и проводить вас ко сну?

Дож кивнул портным:

— Ступайте, вы хорошо поработали, завтра получите у казначея по пятьдесят базантов.

Те поклонились и пробормотали благодарности. Паола направилась к горничной, но тишайший ее остановил:

— Вы, дона Раффаэле, тоже ступайте. Милая Ангела в состоянии взбить мои подушки без вашего руководства.

Голубка закусила губу и приготовилась заплакать. Горничная затравленно смотрела на нее сквозь прорези маски.

Грохотнуло. В камин влетела только что распечатанная и еще полная бутыль, в беснующихся клубах пламени парила саламандра.

— Пошли. — Дож взял Ангелу под руку. — Его серенити пора баиньки.

Дверной проем на несколько мгновений превратился в раму чудесной картины: дож в парчовом кафтане и подле него — рыжеволосая изящная догаресса.

Глава 8

Львица на арене

Маура кормила «супруга» завтраком. Карло был в женском платье, ему предстояло отправляться на уроки, после бессонной ночи он поминутно зевал и потирал глаза. Филомена спала в своей комнате.

— Разбужу ее после полудня, — пообещала Панеттоне.

Карло вернулся в дом с саламандрами часом позже хозяйки и поговорить с ней не успел. Маура передала ему извинения догарессы и постаралась смягчить его раздражение. Из-за последнего поспать им так и не удалось.

— А еще она просит тебя заскочить между уроками к князю Мадичи, — вспомнила девушка. — Экселленсе должен рассказать нам о том, что узнали его вампиры.

— Филомена озадачила Ночных господ?

— С благословения князя.

— Ну разумеется. Жаль, что мне не пришло это в голову раньше, когда Мадичи жаловался на невозможность уединения с его серенити.

— Филомена считает, что в основе характера чудовищного князя — чудовищное равнодушие, что-де он и сам мог бы проявить инициативу, но ему было скучно и лень.

Карло, закончивший завтрак, кивнул:

— С заводным ключиком в руке нашей догарессы ему приходится шевелиться.

— А еще она боится, что своими действиями может помешать Чезаре.

— У нее не будет на это времени, — уверенно сообщил Маламоко, закалывая волосы у настенного зеркальца. Локон спустился у щеки, придавая молодому человеку девичий вид. — Если продолжить метафору с заводной игрушкой, пружина тишайшего Муэрто будет отпущена уже завтра.

— На экзамене?

— Большое событие, масса сановных гостей, любопытные горожане. Идеальные декорации для спектакля.

— А как он распорядится наследием Теодориха?

— Ума не приложу. Может, взорвет к чертям?

— Ты шутишь?!

— Разумеется, шучу, моя встревоженная булочка. — Карло поцеловал супругу. — Он сначала дождется первого ребенка в третьем поколении Саламандер-Арденте, а потом будет действовать по обстоятельствам.

— Думаешь, Бьянка уже…

— Не пытайся удержать меня интересной беседой. — Улыбнувшись, Маламоко толкнул дверь и закончил, уже обернувшись на пороге: — Сестра Аннунциата позволяет мне сбегать при условии, что в школу возвращаюсь я до синьорины Раффаэле.

Маура, машущая на прощание, в очередной раз обрадовалась, что на этот канал не выходит ни единого соседского окна и что придумывать очередную сестру ей не придется.

* * *

Панеттоне да Риальто — сатрап и мучительница. Об этом я сообщила ей лично, отбиваясь ногами, а руками вцепившись в изголовье кровати. На что мне предложили не капризничать, а, напротив, испытать вину перед несчастным Карло, после бессонной ночи корпящим над конспектами.

— Да кто ему мешал спать? Вы сами придумали всполошиться и искать меня по городу.

— Ты не предупредила, что собираешься любезничать с вампиром до утра.

— Вот до утра бы и сохраняли спокойствие. А после пришлось бы тревожиться лишь за Лукрецио, не переносящего солнца.

В споре я, положим, победила, но Панеттоне достигла своей цели. Я встала с постели.

Быстро перекусив, мы сели за конспекты, а потом я опять стала тренироваться в спусках и подъемах.

— И этот стронцо, — рассказывала я, пыхтя, — обозвал меня Теодорихой.

— Какой кошмар. Теперь вниз.

— И даже не захотел говорить…

— Чудовищно. Поживее!

— Послушай, — я замерла на ступеньках, подняв ногу, — а не лучше ли будет поплавать?

— Что?

— Это даст мышцам больше сил. И гораздо интереснее топтания на одном месте.

Маура подумала.

— Обещай не заплывать за пределы нашей улицы.

— Обещаю не выныривать на поверхность за ее пределами.

— И каждые четверть часа изволь показываться мне на глаза. Филомена, я не шучу. Не увижу твоей макушки хоть на пару минут дольше, сигану в воду сама. А ты знаешь, что тогда произойдет.

— Обещаю, — хихикнула я. — А также обещаю научить тебя плавать при первой возможности. Кстати, она появилась. Раздевайся.

— И не подумаю.

— При Карло ты так не ломаешься, — я уже распускала шнуровку ее платья. — Давай, Панеттоне, не робей.

Спрыгнула первой. Я оттолкнулась ногами от илистого дна и, вынырнув, помахала подруге:

— Иди сюда.

Она осталась в сорочке. Поправив подол, села на край парапета, свесив ножки.

— Холодная и грязная?

— И то и другое, — подтвердила я и сдернула Мауру за щиколотку. — Не трепыхайся. Первое правило — расслабление рук и ног, голову тоже расслабь. Да, вода немного зальет уши, но вглубь не попадет. Не бойся, ну.

Придержав подругу за поясницу, я заставила ее распластаться на поверхности, раскинув в стороны руки и ноги.

— Сейчас, — предупредила я, — отпущу, попытайся сохранить эту позу. Как только пойдешь на дно, я успею тебя подхватить, не бойся.

Она послушно лежала, сначала зажмурившись. А потом распахнула глаза и посмотрела в голубое небо.

— Это похоже на полет.

— Птицы не летают спиной вниз. Продолжим?

Панеттоне была послушной ученицей, она не боялась, абсолютно мне доверяя, и довольно скоро смогла сама держаться на поверхности и преодолела первые самостоятельные футы до порогового бортика.

— Забирайся наверх, — предложила я ей. — На первый раз тебе хватит.

— Подогрею воду для ванны, от этой грязи придется отмываться.

Маура подтянулась на руках, перебросила колено, но мне пришлось ее подтолкнуть, чтоб подъем завершился.

— Четверть часа, Филомена.

Я прикинула расстояние.

Страницы: «« « ... 1213141516171819 » »»