Твоя тень Дивер Джеффри

Агент Дэнс лежала лицом вниз на медицинской каталке. С одной стороны над ней возвышался Деннис Арутян, а с другой – врач, осматривавший поясницу.

– Пока что никаких зацепок, – докладывал Арутян.

Кэтрин повернула голову набок и загляделась на работу местных криминалистов, которые тщательно и планомерно прочесывали территорию – место происшествия, где они с Шери Таун едва не погибли под пулями.

«Вряд ли найдут что-нибудь», – думала она, окидывая взглядом пожарище. Огонь распространился в мгновение ока и обратил деревья и кусты, где прятался стрелок, в пепел.

– Вот так больно? – осведомился врач, нажимая на кость.

– Немного.

– Гм, – только и сказал медик.

– Ну что? Вы закончили осмотр? – не выдержав, спросила Дэнс через несколько минут.

«Надо было вопить что есть мочи: „Да-да, просто адски болит! Мясник!“ – может, тогда он возился бы поживее!» – подумала Дэнс, раздраженная медлительностью и молчанием доктора.

– Да, думаю, на этом все. – Она опустила рубашку. – Ничего страшного, всего лишь царапина. До свадьбы заживет.

Сперва Дэнс пребывала в полной уверенности, что ее подстрелили. Повалившись от удара в спину, она тут же вспомнила своего друга Линкольна Райма – талантливого эксперта-криминалиста, которому поставили неутешительный диагноз: квадриплегия.

«А вдруг и меня тоже полностью парализует? Как же я тогда буду детей воспитывать?» – раньше времени хоронила себя Кэтрин.

Однако выяснилось, что на самом деле ее сразила вовсе даже не пуля. Когда Кэтрин отбросила огнетушитель в горящую траву, тот раскалился и взорвался, а осколок полетел прямиком ей в спину. Оправившись через мгновение от «выстрела», Дэнс оглянулась и увидела на траве большую лужу пены или порошка. Сообразив, в чем дело, она доползла до «ниссана» и позвонила в службу спасения – на Мэдигана, похоже, рассчитывать не приходилось. Четверть часа спустя примчались полицейские, пожарные и медики.

Врач, так раздражавший Кэтрин, наконец-то оставил ее и отправился к Шери Таун, притулившейся подле мужа. Она дышала через кислородную подушку и непонимающим взглядом смотрела на перебинтованную руку. По странному совпадению наманикюренные ногти Шери были цвета алой крови.

– Полный бардак, – пожаловался Арутян. – Этот Эдвин накатал на нас жалобу в Министерство юстиции штата. Мол, мы его незаконно удерживали под стражей, да еще и в дом к нему без ордера вломились. Мэдигана и Лопеса арестовали, но скоро освободят. Правда, теперь они отстранены от ведения всех дел.

– Вот черт! – хрипло прошептала Дэнс. – И что, ничего нельзя поделать?

– Ничего, – грустно покачал головой полицейский. – Сначала этот хитрец выкрал пистолет Габриэля Фуэнтеса и тем самым вывел его из игры, а теперь вот дотянулся своими лапами до Мигеля и шефа! Теперь нас осталось всего ничего: ты, да я, да Кристал.

– Эдвин нашелся?

– Не-а, как сквозь землю провалился со своим вырви-глазным «бьюиком». Обед прошел чин чинарем, хотя Кейли, услыхав эти печальные вести, была сама не своя. Она спела несколько песен, отобедала с поклонником месяца и уехала. Даже гости заметили, что вид у нее какой-то отсутствующий.

– С Кейли лучше не ссориться, – кивнув на дымящийся «мерседес», сказала Кэтрин.

– Хоть убей, в толк не возьму, какой тут у преступника может быть мотив?

– У преследователей вообще извращенное мировосприятие. Нам их никогда не понять, – напомнила ему собеседница.

– Бедняжка чуть заживо не сгорела, – произнес Арутян, задумчиво глядя на Шери Таун, – но душа у нее болит о другом: Кейли не позвала ее на обед.

– Так что там за история-то с этим электронным письмом – приглашением на вечеринку? – спросила Дэнс.

– Почтовый ящик с адресом, очень похожим на адрес Кейли Таун, зарегистрировали сегодня утром, а письмо отправили из интернет-кафе в Тауэр-дистрикт. Один из помощников шерифа съездил туда с фотографией Эдвина и опросил сотрудников, но никто нашего друга не признал. Конечно же, все бариста в один голос заявили, что у них только за утро побывало человек двести, не меньше.

– Так, зацепок, стало быть, никаких.

Они немного помолчали.

– Здорово, Чарли, – кивнул Арутян кругленькому розовощекому мужчине в комбинезоне. – Ты знаком уже с Кэтрин Дэнс из КБР? Кэтрин, это наш главный криминалист – Чарли Шин.

Мужчина, кивнув, поприветствовал Дэнс, а затем нахмурился и спросил:

– Это правда? Пайка отстранили? И Мигеля тоже?

– Боюсь, что так.

– Дело рук этого преследователя?

– Пока непонятно.

– Бред собачий, да и только! – пробормотал Шин, а Дэнс про себя отметила, что Чарли как будто бы избегает по-настоящему крепкого словца.

– Твои ребята нашли что-нибудь? Может, Эдвин оставил визитку? Или обронил счет за телефон с домашним адресом? – решив разрядить обстановку, пошутил Деннис Арутян, как всегда, невозмутимым тоном.

– Кем бы ни был наш друг – или подруга, чем черт не шутит! – действует он очень осторожно. Нет ни отпечатков ног, ни протекторов шин – вообще ни единой зацепки, кроме того бесчисленного множества следов, что обычно можно встретить в лесу. Единственно, неподалеку отсюда мы нашли пепел от недавно выкуренной сигареты. Сказать ничего пока не могу, экспертиза займет какое-то время.

Дэнс вспомнила про курильщика, который накануне околачивался возле ее отеля.

– Может, конечно, это просто совпадение, но курил тут недавно один странный тип в парке напротив моей гостиницы: я видела из окна. Эдвин, кстати, тоже раньше баловался сигаретами. Может, и сейчас курит. Кто его знает?

– Стреляли из девятизарядного пистолета. Точно такой же украли у Габриэля. Но найденные в лесу гильзы сравнить не с чем. Мы на скорую руку проверили гильзы на отпечатки – ничего не обнаружили, – поведал им Шин.

– Да и стрелка я, к сожалению, в тени деревьев не разглядела, – задумчиво продолжала Дэнс свой рассказ. – Наш преследователь талантлив не только в перевоплощениях, он еще и на маскировке собаку съел! Без этих навыков никуда, иначе спугнешь жертву, и все – пиши пропало. А Шери видела что-нибудь?

– Я пока еще не говорил с ней. Дыма бедняга наглоталась – пускай немного очухается… – ответил Арутян и осекся: тишину вдруг разорвал рев двигателя.

Дэнс дернулась было, потянувшись за пистолетом, но пальцы схватили воздух: «глок» тихо-мирно лежал дома, в сейфе возле кровати. Увидев темно-зеленый джип с Дартуром за рулем, она с облегчением выдохнула, и пальцы разжались.

Не успел «шевроле-сабурбан» остановиться, как Кейли, распахнув дверцу и соскочив с подножки, уже бежала к Бишопу и Шери. Не удостоив отца даже взглядом, девушка наклонилась и обняла мачеху.

«Похоже, Дартур не в восторге от идеи приехать на место недавней перестрелки, – увидев озадаченную физиономию Моргена, подумала Кэтрин. – Вероятно, Кейли не такая уж и слабохарактерная, как мне показалось из их разговоров с отцом».

Поскольку Дэнс стояла поодаль, то слышать беседу не могла, но язык тела Кейли рассказал ей все, что она хотела знать. Подруга чувствовала себя виноватой и сейчас всеми правдами и неправдами пыталась извиниться и утешить мачеху.

Примирение шло полным ходом. Бишоп даже встал и обнял обеих.

Семья зиждется не только на любви и привязанности: немалую роль в укреплении уз играют также и всевозможные неурядицы. И стремление поддерживать друг друга, совместно бороться с проблемами, при некой доле удачи, окупается сторицей: невзгоды отступают на задний план, а расстояния уже не кажутся помехой. Увидев счастливое воссоединение Таунов, Дэнс невольно призадумалась и о дальнейшей судьбе своей собственной семьи.

«Что будет со мной и детьми, если мать не ошиблась и Джон Боулинг действительно собирается в Сан-Диего?» – задалась она вопросом, и в голове зазвучали строчки песни, чуть не погубившие Шери:

«Неужели та жизнь с Джоном Боулингом и детьми, на которую я втайне надеялась, на поверку оказалась миражом? – с горечью думала Кэтрин. – Где же, где тот, кто станет моей тенью, присмотрит за мной и поможет советом в трудную минуту?»

Очередной сентябрьский вечер во Фресно выдался хоть и жарким, но приятным.

В Тауэр-дистрикт, славившемся своим старинным кинотеатром в стиле ар-деко на углу Оулив-авеню и Уишон-стрит, в это время царили тишина и покой. Здание выделялось среди других построек не только своим необычным видом, но и башней, возвышавшейся над всем районом. Многие думали, что район назвали именно в честь нее, однако на самом деле это было не так – виновницей была башня, видневшаяся в отдалении.

Этим безмятежным вечером двери мексиканских такерий, модных кофеен, картинных галерей, тату-салонов, дисконт-центров и местных пекарен то и дело пели, поскрипывая петлями, и выпускали на улицы Фресно толпы довольных людей. Дальше их путь лежал если не в городской театр, то либо в кино, либо в местный камеди-клаб. Фресно не мог похвастать таким разнообразием культурной жизни, как, например, Сан-Франциско, знаменитый своими художественными галереями, концертными залами и огромными библиотеками. Но аборигены многого и не требовали: вполне довольствовались тем, что есть. Да и, признаться, им было совсем не до развлечений: они учились, работали и воспитывали детей.

Этим безмятежным вечером молодые парни приезжали в Тауэр-дистрикт на своих навороченных «субару» и «сатурнах» и курсировали по улочкам, наслаждаясь последними деньками перед занятиями.

Этим безмятежным вечером девчата собирались в Тауэр-дистрикт посплетничать, выкурить тайком сигаретку, пофлиртовать, попить газировки и обсудить моду – делали все, лишь бы не вспоминать про учебу, которая была не за горами.

Этим безмятежным вечером в Тауэр-дистрикт приехала Кейли Таун. Чтобы убить человека. Она задумала отомстить Эдвину Шарпу за похищение – хотя полиция и не была согласна с подобной формулировкой – маленькой Мэри-Гордон Санчес.

«Черт, как же я зла на него!» – накручивала себя девушка.

Кейли всегда мечтала о большой семье, но отец уговорил ее повременить, поскольку считал, что музыкальная карьера и материнство несовместимы.

«Боже мой, Кей-Ти, ты ведь еще сама ребенок! Куда торопиться? Ну обожди несколько лет, а там видно будет. К чему гнать лошадей?»

Будучи послушной дочерью, Кейли уступила отцу, но женщина внутри нее на компромиссы идти не собиралась и день ото дня становилась все настойчивее.

Эта же самая женщина внутри Кейли требовала жестоко расправиться с Шарпом, который посмел подвергнуть опасности ее любимую малышку, и с жаром нашептывала: «Пока Эдвин жив, Мэри-Гордон остается под ударом! Этот тип зашел слишком далеко, а шериф бездействует! Придется делать все самой!»

Выбираясь из «шевроле», Кейли невольно повторяла про себя слова песни, написанной много лет тому назад:

Дартур припарковал машину на Оулив-авеню, прямо перед театром «Паркер-Холл». Это здание в викторианском стиле построили еще в девятнадцатом веке. Сейчас сцену театра делили труппы артистов, ораторы и музыканты. В глаза девушке бросилась медная табличка:

«Здесь Кейли Таун, гордость и знаменитость нашего городка, дала свой первый концерт».

Кейли тогда только-только исполнилось тринадцать, и, вообще-то, концерт этот был далеко не первым в ее жизни: она пела в хоре и выступала на спортивных мероприятиях с десяти, если не с девяти лет. Но если говорить о выступлении на профессиональной сцене, то все правильно: табличка не лгала. Это действительно был самый первый концерт Кейли. Правда, не сольный: в нем участвовали еще несколько детей из хора школы имени Джорджа Вашингтона.

– Буду через полчаса.

– Жду здесь, – отозвался Дартур и тут же принялся всматриваться в темную улицу: не затаился ли где Эдвин Шарп?

Кейли выудила из кармана ключ от дверей театра и проскользнула внутрь. В ноздри ударил затхлый запах. Днем она созвонилась с организацией, присматривавшей за этим архитектурным памятником, и попросила ключ: «Подумываю дать здесь еще один концерт!» Сотрудники этой конторы так обрадовались звонку звезды, что она еле-еле отбилась от их любезного предложения устроить экскурсию.

«Времени у меня в обрез, сами понимаете. Даже не знаю, во сколько освобожусь. Лучше я одна, хорошо?» – вежливо увещевала их певица.

Зал выглядел мрачно и жил собственной жизнью: то и дело раздававшиеся загадочные поскрипывания и пощелкивания походили на какой-то причудливый язык. Атмосфера в этом театре теней царила жутковатая, но Кейли это не волновало: она знала, что сами по себе тени безобидны – опасность представляет только тот, кто в них таится.

«Но сегодня Эдвину нет нужды прятаться».

Кейли, не медля ни минуты, прошла за кулисы и открыла дверь, ведущую на погрузочную площадку. Через несколько минут на улице, параллельной Оулив-авеню, показался красный «бьюик», за рулем которого сидел человек, убивший Бобби. Человек, осмелившийся поднять руку на ее мачеху. Человек, похитивший Сью и Мэри-Гордон! Эдвин проехал мимо нее прямо к светофору на перекрестке. На хвосте у него сидел один из помощников шерифа.

«Черт! А вот этого я не учла!» – воскликнула про себя Кейли.

Убивать Эдвина на глазах стража правопорядка в ее планы не входило.

«Что же делать? Отступиться?» – от этой мысли она разозлилась еще пуще.

«Бьюик», дождавшись зеленого сигнала светофора, моргнул левым поворотником. Помощник шерифа, стараясь не мозолить Эдвину глаза, не доезжая до театра, повернул налево. Судя по всему, помощник надеялся перехватить «бьюик» на другой улице, но не тут-то было! Кейли, увидев, как Эдвин поддал газу и скрылся от помощника шерифа в соседнем с Тауэр-дистрикт районе, чуть не расхохоталась – эта игра в кошки-мышки почему-то ее развеселила.

Кейли вернулась в здание, открыла сумочку, натянула кожаные перчатки, достала большой, с восьмидюймовым лезвием нож для разделки мяса, открепила его от картонной подложки, завернула в платок и убрала во внутренний карман джинсовой куртки.

А затем она дважды – нет, даже трижды – проверила, на месте ли еще одна вещь.

«„Помнишь, пару лет тому назад я тебе кое-что подарил?“ – „Пап, ну конечно помню. Я храню все твои подарки“».

Кейли невольно пришли на ум слова песни «Я не ковбойша», которую Эдвин включал на музыкальном автомате в «Ковбойском салуне».

Во второй строке Кейли слукавила: кольт для самозащиты отец подарил ей давным-давно. В те годы младшая дочь Бишопа Тауна была предоставлена сама себе. Мать умерла, Бишоп, работая на износ, гастролировал по всей стране, пытаясь удержать свою карьеру на плаву, а Сью училась в колледже.

Из револьвера Кейли стреляла всего несколько раз: ей ужасно не нравились отдача и грохот – не спасали даже специальные наушники для стрельбы. И смех и грех!

Сама идея отобрать человеческую жизнь претила естеству Кейли.

Однако пару лет назад в ее прекрасный сад забрел бешеный койот: он весь дергался, шипел, скалил желтые зубы – зрелище не для слабонервных!

Без всякого сожаления она тогда выстрелила хищнику в голову, и тварь буквально разнесло в клочья.

Назвать Эдвина Шарпа человеком язык не поворачивался. Он был бешеным койотом.

Разорвав картонную подложку от ножа на мелкие кусочки, Кейли отыскала уборную и смыла их в унитаз.

Хотя девушка и была преисполнена решимости, нервы тем не менее пошаливали.

«Ну где же этот говнюк? – гадала Кейли. – Неужели не придет? Да конечно же придет! – отвечала она сама себе. – Я же для него центр вселенной!»

С полчаса назад Кейли позвонила Эдвину из автомата больницы, куда госпитализировали Шери. Ей даже не пришлось выдумывать предлог для встречи: на плюшевом мамонтовом деревце, которое Эдвин подарил Мэри-Гордон в музее, болталась записка с номером телефона и двумя словами «Позвони мне». Вчера девушка едва не выкинула сгоряча это его послание, но в последнее мгновение передумала – в голове зародился план мести. Убедившись, что с Шери все в порядке – ее отпустили домой, – Кейли отправилась на встречу с Эдвином.

Она подошла к закопченному окну, из которого открывался вид на погрузочную площадку, вытерла вспотевшие ладони о джинсы и стала поджидать Шарпа, вглядываясь в темноту улицы. Эдвин долго ждать себя не заставил. Не узнать его ходульную походку было невозможно. Шел он до неприличия развязно, словно и не было у него за душой ни убийства, ни похищения, ни нападения!

Эдвин повернул и направился напрямик к театру. А потом вдруг остановился и несколько раз щелкнул фотоаппаратом.

«Если я попала в кадр, – думала певица, – от камеры надо будет обязательно избавиться. Нельзя забывать об этом».

Кейли глубоко вздохнула. Сталь ножа и револьвера холодили живот. Нож она чувствовала даже через плотную джинсовую ткань.

Из окна Кейли увидела еще одну вспышку фотоаппарата. Шарп сделал очередной снимок театра.

«А ведь для Эдвина приезд в мой родной Фресно сродни паломничеству! – вдруг осознала девушка, без конца отирая со лба и ладоней пот и пытаясь успокоить выпрыгивающее из груди сердце, колотившееся в темпе виваче[6]. – Спокойней, девочка, спокойней. У тебя все получится. Подумай, сколько жизней ты спасешь!»

Из головы у нее не шли Мэри-Гордон и Шери.

«Эдвин – бешеный койот. А бешеного койота может успокоить только пуля!

Нет, не делай этого! Беги отсюда, пока не поздно! – разубеждала себя певица. – Или ты хочешь одним поступком перечеркнуть всю свою жизнь?»

Но какая-то часть Кейли Таун продолжала упрямиться:

«Ты должна это сделать. Просто обязана. Ради сестры, ради Мэри-Гордон, ради всех тех, кто еще может пострадать!

Ради самой себя.

Я стану твоей тенью…»

Кейли вышла на погрузочную площадку и взглянула на Эдвина. Он скривил лицо в этой своей странной жутковатой улыбке. Кейли настороженно кивнула в ответ, опустила взгляд и принялась рассматривать сорняки, которые пробивались через растрескавшийся асфальт. Затем она снова подняла глаза и скромно кивнула, словно застенчивая девочка – сама невинность!

– Какие люди! – сказал Эдвин и огляделся. – И без охраны! А где же Дартур Морген? Неужели ты здесь одна?

– Да, одна.

– Где все-таки прячется Дартур?

– Он остался в машине, которую припарковал выше по улице. Я сбежала.

– Ну ты даешь! Классно! – восхитился Шарп и окинул взглядом театр. – А знаешь, я бы все на свете отдал, чтобы заиметь запись твоего первого концерта… Подумать только! Целый зал разинув рот смотрел во все глаза на тринадцатилетнюю девчушку. Остальных певичек даже не заметили. Кейли, ты всех затмила!

«О том концерте в газетах напечатали небольшую статью. Вероятно, Эдвин разыскал этот номер и как следует его изучил – иначе откуда бы ему знать?»

Кейли прошла внутрь театра, Эдвин – следом.

– Мы, кстати, подумываем записать здесь концерт, что думаешь?

– О, это просто грандиозно! Когда?

– Пока еще не решили…

– Хотите воссоздать тот первый концерт? Было бы прикольно! Начнешь выступление с «Прогулки после полуночи», прямо как тогда!

«Боже мой, где он это вычитал?» – поразилась Кейли.

– Ух ты! Выглядишь просто отпадно! – оценивающе оглядел ее с головы до ног Эдвин. – Твои волосы… Просто нет слов! Такие красивые! Это вторая по счету – сразу после голоса, конечно же, – особенность, которую я обожаю в тебе!

«Господи боже мой…» – подумала девушка. После этих слов держать себя в руках оказалось непросто. От той просьбы Эдвина прислать ему локон – желательно с подушки – ее до сих пор бросало в дрожь.

– Слушай, Эдвин, времени у нас совсем нет.

– Да знаю я, знаю. Они неусыпно следят за тобой.

«Они?»

Шарп подбоченился и понимающе улыбнулся.

«Джинсы узкие. Чересчур», – подумала Кейли и тут же вспомнила, как застала его «постукивающим в такт музыке» неподалеку от своего дома.

Эдвин между тем продолжал с нескрываемым обожанием пожирать Кейли взглядом из-под черных кустистых бровей.

Бедняжку чуть не вырвало.

– Ты не представляешь, как я обрадовался, когда услышал твой голос! Сегодня самый счастливый день в моей жизни! Я ужинал в кафе «У Эрла и Мардж» и грустил, а затем – бог ты мой! – на экране моего телефона вдруг высветилось твое имя! После всех этих месяцев томительного ожидания!

– Хорошая забегаловка, кстати.

– Выпечка у них на славу. Вишневый пирог – объедение! Особенно если с молоком! Правда, мне пришлось завязать со всеми этими вкусняшками, – сказал Эдвин и похлопал себя по животу. – Хочу быть стройным и подтянутым. И все благодаря твоей песне «Мистер Завтра»! Ну что за песня! Мне кажется, она станет гимном для всех женщин на этой планете. Ты права, женщин кругом притесняют и обижают. Нельзя довольствоваться малым! Понимаешь меня?

Конечно, Кейли его понимала. В конце концов, она ведь сама написала эту песню. Странно ей было только одно: почему Эдвин уловил истинный смысл этой незатейливой песенки, а большинство поклонников – нет.

– О, смотри! Кофейный перколятор! – кивнул Шарп на старинный кофейник. – Таким еще моя мама пользовалась!

Кейли посмотрела на реквизит и сказала:

– Слушай, Эдвин, я хотела с тобой переговорить кое о чем важном. Ты меня не на шутку рассердил, когда самовольно увез мою сестру и племянницу из аэропорта. – Голос девушки стал строже. Она подумала, что не стоит с ним чересчур цацкаться – иначе заподозрит подвох. Кейли строго посмотрела на молодого человека.

– Ах, это! Извини, но у меня не было выхода – я переживал, как бы чего не случилось.

– В смысле?

– Я имею в виду Ричи.

– Кого?

– Ричи Хэмптона. Твой отец попросил этого парня забрать Сью и Мэри-Гордон из аэропорта. Прямо скажем, не лучший выбор.

– Почему?

– Ну как же, худая слава, как говорится, бежит впереди него.

– Худая слава? – изумилась Кейли. – Никогда не слышала про Ричи ничего плохого. Как тебе вообще пришло в голову поехать в аэропорт?

– Ну, это вышло совершенно случайно… Я сидел в кафе, и тут вдруг заходят твой отец и Шери.

– Совершенно случайно? – недоверчиво переспросила собеседница.

– Ладно-ладно, от тебя ничего не скроешь! – сказал Эдвин, и его странная улыбка стала шире. – Признаюсь, я следил за ними в надежде, что ты тоже присоединишься к завтраку. Караулить тебя у дома стало совершенно невозможно: помощники шерифа кружат вокруг меня, как падальщики!

«Ну конечно! Он еще на свою горькую долю будет мне жаловаться! А ведь парень, похоже, искренне не понимает, почему ему мешают шпионить!» – подумала Кэтрин, но смолчала и сочувственно кивнула в ответ.

Эдвин в задумчивом молчании подошел к кофейнику, поднял стеклянную крышку, поправил ее и продолжил:

– Я слышал, как Бишоп позвонил этому Ричи и попросил его забрать Сью и Мэри-Гордон из аэропорта. Меня только одно удивляет: почему дедушка не пожелал встретить внучку сам? Неужели не соскучился? Ладно, пускай Бишоп уже не водит, но ведь есть Шери! Она запросто отвезла бы его!

Кейли, к своему удивлению, в очередной раз мысленно согласилась с Шарпом.

«Но с другой стороны, Бишоп развлекал конгрессмена Дэвиса – не до того ему было», – попыталась она оправдать отца.

– Тем не менее он поручил это Ричи, – продолжал Эдвин. – Ричи, у которого три штрафа за превышение скорости и один – за лихачество на дороге. Парня, между прочим, дважды лишали водительских прав – правда, временно. Твой отец наверняка этого не знает, но однажды Ричи попался пьяным за рулем, хотя и в тот раз ему все сошло с рук.

Кейли воззрилась на Эдвина с немым вопросом: «Откуда, черт возьми, ты все это знаешь?»

– Так что твой отец собирался доверить жизни дочери и прелестной маленькой внучки бесшабашному водителю! Извини, но у меня не было выбора. Почему я не сказал тебе или Бишопу? Так вы бы меня даже слушать не стали и сразу бы вызвали копов. Разве не так? Нет-нет, я не мог допустить, чтобы пострадали самые важные для тебя люди на свете! Я подстраховался и назвал твоим сестре и племяннице только второе имя, на случай если Бишоп или юристы накачали Сью, что, дескать, следует остерегаться человека по имени Эдвин.

«Юристы? Отец? Неужели он думает, что я не предупредила бы свою сестру, если бы знала о его замыслах? – подумала Кейли. – Нет, он точно больной!»

– А тебе не кажется, что ты перегнул палку?

– Да, увлекся немного, – улыбнувшись, отозвался Шарп.

«Черт его разберет! То ли он и в самом деле смутился, то ли хитрит!» – И Кейли, несмотря на жару, поежилась.

– Мы обязательно подружимся, стоит тебе только узнать меня поближе, – прибавил Эдвин и снова посмотрел на ее волосы. – Когда ты одна, ты мне больше нравишься!

– В смысле?

– В том смысле, что ты сама не своя, когда рядом ошиваются все эти люди. Помнишь нашу встречу в «Ковбойском салуне»? А сейчас ты такая естественная, понимаешь?

Кейли не понимала, но молчать было опасно.

– Ну, что тут скажешь… – неуверенно начала девушка и заметила, как Эдвин вдруг помрачнел.

– Соболезную твоей утрате. Бедняга Бобби! Насколько я знаю, вы были близки и даже какое-то время встречались.

«Ну артист! Да по тебе театральные подмостки плачут! Сожалеет он! Убийца! – воскликнула про себя Кейли, да так и застыла от внезапной мысли. – Стоп-стоп-стоп! Так этот проныра и про отношения с Бобби пронюхал?»

– Спасибо… Он был замечательным другом. И прекрасным человеком.

– Я в этом даже не сомневаюсь.

– До сих пор не верится, что его больше нет.

– Еще бы! Понимаю твои чувства, – с участливым вздохом поддакнул Шарп.

«Агентам ритуальных услуг есть чему поучиться у Эдвина!» – подумала Кейли. И, стараясь скрыть зревшее в душе раздражение, прибавила:

– Все родные и друзья Бобби просто в трансе!

– Могу себе представить! Полиция уже напала на след преступника?

«Вот урод! – возмутилась девушка и едва подавила в себе желание достать кольт, вышибить Шарпу мозги и вложить ему в руку нож. – Не сейчас, подруга. Будь умней».

– Не думаю. Вроде как ничего не нашли.

– Может, выпьем по стаканчику твоего любимого чая со льдом?

– Слушай, я сейчас не могу. Мне пора.

– Кейли, я люблю тебя, – произнес Эдвин будничным голосом. Таким тоном он мог рассказывать ей о том, что Земля круглая, а валютой в США является доллар.

– Даже не знаю, что и ответить…

– Ничего не говори. Я знаю, в каком дурацком положении ты находишься. Удивляюсь, как они еще отпустили тебя?! Одну!

– Да кто они-то?

– Кейли, со мной можешь не притворяться! Ты даже написала песню про тех, кто хочет отнять частичку твоей души, – сказал Эдвин с тяжелым вздохом и покачал головой. – Как же я за тебя волнуюсь!

«Боже, да он просто невменяемый! Больной человек – даже жалко его! – подумала Кейли и вдруг решилась. – Надо стрелять прямо сейчас, иначе будет поздно!»

– Послушай, у меня тут для тебя кое-что есть.

– Да ну? Серьезно? – изумился Эдвин.

Улыбнувшись, девушка шагнула к нему. Кейли ожидала, что в ноздри ударит отвратительный запах, но уловила лишь слабый аромат дезодоранта или лосьона для бритья. Кажется, точно так же пахло и от ее отца.

«Ну что за жуткий тип!»

Она вытащила обернутый платком нож, быстро вложила Эдвину в руку – его пальцы невольно сжали рукоятку – и отпрянула назад.

– Что это? Авторучка? – спросил Шарп, решив, что Кейли таким образом выражает признательность за все его письма. А затем опустил взгляд, и улыбка его погасла. Снова взглянув на девушку своей мечты, он обнаружил, что она целится ему прямо в грудь из огромного револьвера. Кейли взвела курок. Раздался громкий щелчок.

Эдвин весь разом сник, пальцы разжались – нож того и гляди сейчас выпадет.

– Кейли… нет.

– Не двигайся.

– Кейли, – грустно улыбнулся Шарп. – Ну зачем тебе крупные неприятности?

Револьвер в руках девушки даже не дрогнул.

– Это будет настоящая катастрофа. Ты разрушишь себе жизнь. Не делай этого, пожалуйста. Подумай о поклонниках, о семье. – Эдвин говорил так убедительно, что Кейли почти поверила его речам: будто бы он переживал не за себя, а за нее. – Первым делом копы примутся прорабатывать версию с подставой. Они до последнего будут верить в твою безнаказанность, но все улики окажутся против тебя. Помощников шерифа не проведешь. Случай в их практике более чем распространенный: преступления на семейно-бытовой почве, преследование мужьями жен после развода – они сталкиваются с такими подставами каждый день.

– Ты убил Бобби!

Густые брови Шарпа сдвинулись еще сильней, и вид у него стал совсем уж зловещий.

– Нет, я не делал этого. Слышал, на Шери тоже напали. Уверен, они тебе сказали, будто бы за всем этим стою я, но это не так. В жизни не обижу близкого тебе человека. Они все лгут.

«Стреляй!» – приказала себе Кейли, но палец на спусковом крючке застыл в нерешительности. Так они стояли с минуту, а затем кольт дрогнул.

– Ты! – ткнув стволом в сторону Эдвина, выкрикнула Кейли. – Ты похитил мою сестру и племянницу!

– Скорее уж, спас их. Ричи – абсолютно безответственный водитель, я ведь объяснил тебе.

Железной хваткой сжимая рукоятку револьвера, певица быстро огляделась.

– Кейли, ты же умная девочка, ну?

Она вспомнила, как совсем недавно отец назвал ее «умной девочкой».

– Ну подумай сама. Предположим, ты позвонила мне из автомата, но как насчет алиби? Есть ли кто-то, кто поручится за тебя? А история входящих вызовов на мой телефон? Копам не составит большого труда поднять ее, – произнес Эдвин и глянул на нож в руке. – Предположим, что и нож ты без перчаток или бумажного полотенца не трогала. Но ведь где-то же ты его купила! Даже если на кассе самообслуживания, полицейские все равно тебя вычислят. Кейли, это их хлеб – тебе не провести копов!