Я спасу тебя от бури Мартин Чарльз

Глава 21

Мы с Сэм вернулись к дому, когда я увидел огни фар на дорожке. Она снова вздрогнула и напряглась, потом нервно оглянулась на дом, где спала Хоуп. Она даже приподнялась на носки, готовая побежать. Я прикоснулся к ее руке – впервые для утешения, а не по необходимости.

– Это мой командир. Я попросил его приехать.

Она с шумом выдохнула.

– Думаю, мне лучше поспать. Сегодня был долгий день. – Она повернулась и пошла прочь. Когда она говорила, то не смотрела на меня.

– К нему нужно относиться всерьез. Он гордится тем, что очень хорош в своем деле.

– Я рассчитываю на это. – Капитан Пэкер развернулся и начал заезжать на стоянку. – Увидимся завтра вечером.

Она по-прежнему не смотрела на меня.

– Обещаешь? – В ее голосе снова проснулся страх. Я обошел Сэм со спины, встал рядом и пальцем приподнял ей подбородок.

– Да.

Сэм ушла в дом, и я встретил капитана Пэкера на стоянке. Он окинул меня взглядом, пожевал сигару и перекатил ее в другой уголок рта. Тускло сиявший кончик отражал карту военных действий, которая была его лицом.

Капитан Джон Пэкер-младший поступил на службу вместе с моим отцом. Он провел там более сорока лет и был одним из самых старых рейнджеров, еще остававшихся в строю. Целая куча наград. Образец для подражания. Он пользовался уважением всех, кто служил рядом с ним или под его командованием. Если бы он предложил нам идти в бой, то каждый рейнджер из роты B пошел бы за ним.

В Техасе многое изменилось за время его службы. Он прикрепил отцовскую звезду мне на грудь, когда я стал рейнджером и принес клятву. Когда он это сделал, то сказал:

– Ковбой, я знал лишь одну грудь, достаточно большую, чтобы носить этот кусочек серебра. – Он улыбнулся. – Но могу надеяться, что ты станешь таким же.

Я кивнул и ощутил вес, оттягивавший мою рубашку.

Он подошел ко мне, и мы обменялись рукопожатием.

– Капитан.

– Сынок. Как твои дела?

– Отлично, сэр.

Он посмотрел на меня в лунном свете.

– Ты похудел.

Он выглядел постаревшим и усталым.

– Пожалуй, сбросил несколько фунтов.

– Как давно мы не встречались?

– Пожалуй, чуть больше года?

Мы оба знали.

– Да, немного больше.

Он улыбнулся и кивнул. Лед тронулся.

– Слыхал, ты поездил вокруг.

Я повернул шляпу в руках.

– Да, повидал кое-какие места.

– Дампс говорит, что ты жег покрышки, как…

– Просто чтобы было тепло.

Он втянул воздух сквозь зубы и выплюнул окурок сигары.

– Ты редкий зверь, Ковбой.

– Кажется, вы раньше уже это мне говорили, сэр.

Десять лет состарили его. Появились новые морщины, волосы совсем побелели. Но он был по-прежнему величественным, широким в плечах и выше большинства мужчин. От него веяло властностью. Он по-прежнему полировал сапоги до зеркального блеска и носил дважды накрахмаленные рубашки. Его «ранглеры» были отутюжены со складками до самого низа. Но теперь ему исполнилось шестьдесят два… или шестьдесят три? Никто точно не знал. То ли он стал мягче, то ли я? Время стесывает острые углы. Боль делает то же самое. Он вздернул подбородок.

– Как нога?

– Не чувствую ничего особенного.

Фальшивая ухмылка.

– Ты врешь.

Он плотно сжал губы, пока обшаривал меня взглядом, наполовину нахмурившись, наполовину усмехаясь. Он так поступал, когда не хотел, чтобы другие догадывались, о чем он думает. Единственная проблема заключалась в том, что мы могли читать его, как книгу. Он подошел к бамперу своего «форда», прислонился к автомобилю, снял шляпу и положил ее на капот. У него появился животик. По крайней мере, что-то выпирало над ремнем.

– Так почему бы тебе не рассказать, зачем ты вытащил меня сюда в такой поздний час?

– Мне нужно поймать одного человека, а для этого мне необходимо получить ваше разрешение.

– Это не все, что тебе нужно.

Я поковырял в пыли носком сапога.

– Да, сэр.

– Кто он?

Я сказал ему.

Он задумчиво почесал подбородок. Это означало, что он собирается дать разрешение, но будет беспокоиться до тех пор, пока я не вернусь обратно.

– Я позвоню его боссу и дам ему знать, что должно случиться.

– Если вы будете ждать до полудня, то я пойму, будет ли это легко или…

– Или?..

Я рассмеялся.

– Или нет.

Он сунул руку в карман рубашки.

– Какое-то время назад ты вошел в мой кабинет и положил это мне на стол. Сказал что-то насчет другой груди, куда следует это прикрепить. – Он подул на звезду и протер ее рукавом. – Я хранил ее до тех пор… пока тебе не захотелось получить ее обратно.

– Она нужна мне только сейчас.

– Ты уверен?

– Да, сэр.

– Как насчет следующего раза?

– Следующего раза не будет. – Я оглянулся на дом, посмотрел на комнату Броди.

Он ткнул пальцем мне в грудь.

– Никакого героизма. Ты заходишь, собираешь улики и уходишь. Пусть они сделают остальное.

– Таков мой план.

Мне предстояла долгая поездка, и если ехать прямо сейчас, то я полагал, что мне понадобится не менее двух часов сна, прежде чем я окажусь на месте и буду готов действовать.

Он достал зубочистку из нагрудного кармана и снял пластиковую обертку.

– Ты должен кое-что знать. Ходят разговоры о том, что твой дружок Жозе Хуан Хуарес вскоре будет освобожден по формальным основаниям.

– Я тоже слышал об этом.

– Похоже, он нанял очень ловких адвокатов. Заплатил им кучу денег. Думал, тебе захочется узнать.

Я кивнул. Он огляделся по сторонам.

– У тебя тут довольно уединенное место. Если он начнет раздавать приказы, тебе может понадобиться помощь.

Я постучал по мобильному телефону.

– Не беспокойтесь. Связь по-прежнему в одно касание.

Он качнул головой.

– К тому времени, когда я доберусь сюда, будет слишком поздно. Даже дым рассеется.

– Сомневаюсь. Если он появится, то дыма будет предостаточно.

Капитан улыбнулся и кивнул. Покатал зубочистку во рту.

– У меня есть вопрос, который я давно собирался задать тебе. – Он провел пальцами по седым волосам, не торопясь приступить к делу. Ветер шелестел в листве. – Ты винишь себя?

– Прошу прощения, сэр?

– Ты винишь себя в том, что с тобой случилось?

Он выразительно посмотрел на дом.

– В ту ночь, когда убили моего отца, мы целый день провели вместе, – тихо проговорил я. – Мы мечтали и строили планы. Он сказал, что на следующей неделе собирается выйти в отставку. Хотел вместе со мной разводить скот. Он понял, что отдал свою жизнь Техасу, а не маме и мне. Сказал, что не хочет до конца дней раскаиваться в этом. – Я посмотрел на капитана. – Я шел по тому же пути и мог бы стать точно таким же, как он. Мне понадобилось время, чтобы осознать это. Поэтому да, сэр, я виню себя. – Я немного помолчал. – Каждый день.

Мы стояли в темноте и слушали звуки позднего вечера в Техасе. Капитан поковырял землю носком сапога.

– Сынок?

– Сэр?

Его темные глаза мягко сияли.

– Хочешь, я поеду с тобой?

– Сэр, если все пойдет так, как задумано, я даже не увижу этого парня до тех пор, пока не соберу улики и не передам их его командиру. У меня есть ее домашний ключ. Я собираюсь проникнуть в дом, найти все необходимое и уйти оттуда. У меня нет желания связываться с этим подонком. Я ношу «S» на груди, потому что это радует моего сына, а не потому, что считаю себя суперменом.

Он рассмеялся.

– Ладно, не бери в голову. И будь осторожен.

Прошло уже три года с тех пор, как я перестал носить отцовскую звезду. Мне не хватало этого ощущения. Я завел двигатель и посмотрел на указатель уровня бензина; стрелка застыла в положении «F» и указывала на фотографию улыбавшегося Броди на приборной панели. В отделении для перчаток лежал большой конверт из плотной бумаги, где находились документы, подтверждавшие мои полномочия.

Я почесал голову. События развивались слишком быстро.

Я ехал в Сан-Антонио, чтобы помочь женщине, с которой познакомился меньше трех дней назад, и одновременно рвал связи с женщиной, которую знал тринадцать лет. С женщиной, подарившей мне сына. Которая привыкла дожидаться меня после заданий. С женщиной, чьи помидорные грядки за домом теперь заросли сорняками. Я знал количество веснушек на ее спине, длину стремени, которую она предпочитала, как ей нравится массировать усталые ноги и как она дышит во сне.

Я выехал с дорожки и едва не столкнулся с Сэм. Уже во второй раз. В свете фар ее фигура сияла белизной. Она была босой. Я опустил окошко; она сунула руки в карманы и подошла ближе.

– Ты не обязан это делать.

– У тебя есть идея получше?

Она неуверенно пожала плечами.

– Что, если мы затаимся? Исчезнем и начнем все сначала. Сейчас мы далеко оттуда, и он не найдет нас. Ты сам так говорил.

Я хмыкнул.

– Если ты в это веришь, то почему не можешь заснуть?

Она кивнула и поводила ногой по песку.

– И все равно, ты не обязан это делать.

– Знаю.

– Тогда почему?

– Потому что плохие парни, которым есть что терять, бывают довольно целеустремленными.

– Но… – на этот раз она посмотрела прямо на меня, – …мы даже не знакомы по-настоящему.

– В моей профессии это почти не имеет отношения к тому, что я делаю или чего не делаю.

– Но что, если?.. – Она покачала головой. – Хорошо. Я уверена, что так и будет.

– Послушай, в моей жизни есть некоторые вещи, достойные сожаления, но это… – я постучал по нагрудному знаку, – …это то, чем я занимаюсь. Советовать мне никуда не ехать – все равно что советовать Броди не ездить на мистере Б. Он не знает ничего другого. Жизнь для него – это жизнь с мистером Б.

Она усмехнулась и медленно повторила, выделяя каждое слово:

– Он не знает ничего другого.

– Ты меня поняла, не так ли?

Сэм старалась не улыбаться.

– Да. – Она положила руку на бортик двери. Ее ногти были обкусаны. Выражение ее лица изменилось, когда она протянула руку в открытое окно и положила мне на запястье. Она снова смотрела на меня. Это была невысказанная мольба. Потом она взглянула в сторону пастбища, кивнула и ушла повесив голову.

Я поднял окошко и перевел рычаг на нейтральную передачу. В зеркале заднего вида я видел, как она стояла у крыльца со скрещенными на груди руками. Когда я приблизился к началу грунтовки, появился Дампс, который положил руку ей на плечо и увел в дом.

Судя по моему опыту, мы больше всего хотим услышать слова, которые вертятся на кончике языка. Они – это ключ, недостающий фрагмент головоломки. Но ты не можешь вытянуть их клещами. Они должны быть предложены добровольно. И они не будут предложены, пока их хозяин не доверится тебе. Это значит, что им приходится прорываться сквозь мир боли и страданий ради того, чтобы открыть рот и произнести несколько слов.

Я мельком глянул на свое отражение в зеркале и обнаружил, что качаю головой. Если бы я был матерью, которая находится в бегах и пытается защитить свою дочь, то я бы не доверял никому. И не важно, какую звезду он носит на груди.

Глава 22

Дорогой Бог,

это очень просторное место. Сегодня днем мы с Броди ехали целый час, и он сказал, что мы еще почти ничего не видели. Он сказал, что завтра отведет меня к реке. Может быть, мы поплаваем, если мама мне разрешит. Она сказала, что разрешит, если вода не слишком холодная.

Да, и здесь есть коровы. Их очень много. Броди называет их черными короткошерстными, но есть и другие. Есть один бык, это самец коровы. Его зовут Брама, и он вдвое крупнее коров, а между ног у него болтается сам-знаешь-что. Это выглядит забавно. Мама говорит, что я не должна говорить о таких вещах, но как удержаться? Я хочу сказать, это хозяйство свисает ему до колен. Разве ему не больно, когда он ходит? Думаю, ты знаешь. Ты специально сделал его таким? Может быть, первый Брама сделал что-то такое, отчего ты рассердился на него? У него большой горб на спине, как у верблюда, но Броди говорит, что там нет воды.

Подожди-ка…

Люди о чем-то разговаривают снаружи. Это Ковбой и мама; они пошли гулять. Думаю, маме нравится Ковбой. Я слышу это в ее голосе, когда она разговаривает с ним. Она как свечка. Он зажег ее, и теперь верхняя часть начала таять.

Мама сейчас в ванной. Ковбой ходит взад-вперед в прихожей. Я спросила маму, что он делает, но она не ответила.

Ковбой только что уехал. Я видела, как его стоп-сигналы удаляются по дорожке, как два красных глаза. Мама не говорит, куда он уехал, но, думаю, я знаю. Когда он вышел из дома, то взял ружье, какое носят солдаты. Оно было черным и выглядело как в кино. Думаю, он собирается навестить Билли.

Надеюсь, что он получит что хочет. Еще я надеюсь, что он застрелит Билли. Разве грешно так говорить? Даже если грешно, я все равно надеюсь, что он это сделает. Надеюсь, он выстрелит ему в сам-знаешь-что.

Дорогой Бог,

сейчас утро. Броди учится в школе. Мистер Дампс работает в амбаре. Мама сидит на крыльце, подтянув колени к груди, пьет кофе и смотрит на дорогу. А я пошла в ванную и сижу на такой штуке, которая называется «биде». Это вроде унитаза, только туда не какают. Если покакаешь, придется проталкивать в дырочки палкой или чем-нибудь еще, а то не смоется. Я увидела его вчера вечером, а утром спросила маму, для чего оно, и она сказала, что это устройство для девочек, чтобы мыть попу. И спереди тоже. Женщины иногда пользуются биде, когда не хотят принимать душ. Я спросила, можно ли мне попользоваться, и сперва она покачала головой. Потом она пожевала ноготь, как обычно делает, когда думает, и сказала, что изменила свое мнение. Необычно, но мне понравилось. Мама сказала, что, наверное, его здесь не было, когда построили дом, но потом Ковбой поставил его здесь для своей жены. По ее словам, его жена была настоящей леди, потому что настоящие леди пользуются такими вещами. Я решила посидеть здесь и немного подумать.

Сейчас Ковбой уже должен приехать в Сан-Антонио. Бог, ты присматриваешь за ним? Ты должен это делать. Не то что я объясняю тебе, как должен поступать Бог, но все-таки ты должен. И ты должен убедиться, что Ковбой знает о системе безопасности. Той, которая не шумит, но предупреждает Билли и его дружков по мобильному телефону. И все насчет оружия. И насчет того, что Билли очень хорошо умеет стрелять. Ковбою нужно знать об этом, потому что он настоящий ковбой.

Ладно. Пора слезать с этой штуки, а то мне стало неудобно. Не знаю, почему женщины просто не пользуются душем, потому что зад все равно мокрый, и нужно вытереть его полотенцем. Я не буду досаждать тебе до конца дня, чтобы ты мог помочь Ковбою, хорошо?

Если ты согласен, то нужно сказать вслух… но я буду считать твое молчание знаком согласия.

Дорогой Бог,

я оставила тебя в покое почти на целый день и не сказала ни слова, но мы уже поужинали, а Ковбой так и не приехал, и от него ничего не слышно. Мама почти все время молчит. Думаю, она уже натерла мозоли на ладонях, потому что то и дело трет их. Она выпила так много кофе, что пятнадцать раз ходила писать. Она то и дело выходит на крыльцо, берется за перила и смотрит на дорожку, потом садится на качели и начинает грызть ногти. А потом все начинается по новой.

Сегодня мы с мамой были любопытными; мы порылись в кладовой и нашли в углу коробку для обуви. Там мы обнаружили целую кучу статей о Ковбое. О том, как он застрелил человека, который взял ребенка в заложники на мосту. Тот плохой человек держал ребенка над водой, чтобы полицейские не могли схватить его. Он сказал, что бросит ребенка в воду, если они попытаются. Начальник Ковбоя знал, что тот очень хорошо стреляет на большое расстояние, потому что раньше Ковбой попадал в консервные банки с расстояния шестьсот ярдов. Поэтому начальник велел ему залечь на другом мосту, примерно в восьмистах ярдах, и застрелить того человека. Тот человек умер, а девочка осталась жива, потому что Ковбой попал ему в голову, и он упал назад уже мертвый, а девочка упала ему на грудь и даже не пострадала от падения на бетон. На фотографии был Ковбой, стоявший рядом с губернатором, который вручил ему почетную медаль. Мы нашли в коробке много других статей – например, старую статью о его папе. Бумага пожелтела и стала хрупкой. Там было написано, что его застрелили в городе, когда грабители засели в банке. Он спас жизнь какой-то девушке. Думаю, что Ковбой и его папа только и занимались тем, что спасали женщин от плохих людей. Потому что он сделал то же самое для нас.

После той фотографии Ковбоя с губернатором я задумалась. Думаю, что Ковбой и Билли очень похожие, но и очень разные. У обоих есть фотографии, где они стоят рядом со знаменитыми людьми и получают награды за добрые дела, но Билли повесил свою фотографию на стену, где все могут ее видеть, хотя на самом деле он вовсе не такой хороший. А Ковбой спрятал свою фотографию в кладовой и положил ее в пыльную коробку из-под обуви, да еще замотал клейкой лентой. Туда, где никто не сможет увидеть ее, кроме таких любопытных, как мы, которым вообще не полагалось туда заглядывать. Почему так? Может быть, потому, что иногда люди прячут хорошее в себе и о себе, поэтому другим так трудно найти его?

Мама прочитала статью о взрыве, когда в Ковбоя бросили бутылку с горючей смесью, а потом несколько раз выстрелили в него из собственного пистолета. Мама говорит, что тогда у Ковбоя остался ожог на шее, который идет вниз и прячется под рубашкой. Типы, которые это сделали, работали на какого-то наркобарона из Мексики. Потом Ковбой поймал этого человека и посадил его в тюрьму. Это был один из самых громких арестов за долгое время. В статье было сказано, что после этого Ковбой вышел в отставку «по личным причинам». Это звучало так, как будто Техас много потерял, потому что Ковбой был рожден стать рейнджером, но ушел в зените своей карьеры. Секретарь его командира сказал, что он вошел в офис начальника, положил свой значок на стол и сказал: «Капитан, я больше не могу это носить». Когда капитан спросил почему, Ковбой покачал головой и ответил: «Потому что это убивает меня». Еще секретарь сказал, что Ковбой плакал, когда произносил эти слова. Но тут что-то неправильно, потому что когда он вышел из дома вчера вечером, то носил свою звезду. Я видела, как она сияет в лунном свете. Значит ли это, что он больше не на пенсии? Я понимаю, что задаю тебе массу вопросов, но вокруг много всего происходит, и я полагаю, что ты со всем справляешься. Верно? Молчание – знак согласия. Может быть, ты сказал «да», но я не услышала. В таком случае тебе все-таки лучше говорить вслух.

В конце статьи было сказано, что теперь Ковбой живет на маленькой ферме под названием Бэрс, принадлежавшей его отцу. Это там, где мы сейчас. Это здесь, где я пишу. Он живет здесь со своей женой, своим сыном Броди и старым сапожником по имени Дампс. Ковбой разводит коров и дает уроки в частной стрелковой школе для людей, которые хотят научиться защищать себя. Мама говорит, что он учит нормальных людей. Я сказала, что она должна попросить его научить ее стрелять, и она начала жевать губу. Значит, она тоже об этом думала.

Я надеялась, что если буду разговаривать с тобой достаточно долго, то ты позволишь Ковбою вернуться домой целым и невредимым. Еще мне хотелось скоротать время. Но он так и не вернулся. Что ты предпринимаешь по этому поводу?

Не хочу показаться невежливой, но… ты что-нибудь делаешь для него?

Да, и еще одно. Сегодня Броди отвел меня к реке и сказал, что это одна из твоих рук. Я ответила, что сомневаюсь в этом. Когда он спросил почему, я сказала, что ты сильнее какой-то маленькой мелкой речушки.

Дорогой Бог,

уже полночь, а Ковбой так и не вернулся. Мама очень встревожена. Я спросила Броди, звонил ли ему отец, и он ответил, что нет. Я спросила, боится ли он, и он сказал «нет», но думаю, он врет. Мистер Дампс сказал, что нам не о чем беспокоиться и что Ковбой не дурак, но Билли тоже не дурак. И Билли подлый и хитрый, а Ковбой нет. Иногда мне кажется, что подлость и хитрость побеждают. Просто так бывает.

Стоит только посмотреть на все плохие вещи, которые происходят с хорошими людьми. Если бы добро побеждало зло, то всех этих плохих вещей просто бы не было. Я хочу сказать, если ты такой, как все говорят, и можешь сделать все, что угодно, то почему так происходит? Мама постоянно говорит, что я задаю слишком много вопросов и что любопытство погубило кошку. Не знаю, как любопытство может погубить кошку, но я действительно задаю много вопросов. Но чего ты от меня хочешь? Все эти мысли кружатся у меня в голове, и я ничего не могу с этим поделать. Некоторые вопросы требуют ответов. Они чешутся, как эти чесоточные прыщики у меня на коже. Но ты для меня такой же крем, какой доктор прописал мне от чесотки, а Ковбой купил для меня. Может быть, так ты побеждаешь плохих людей. Может быть, ты используешь таких людей, как доктор и Ковбой, чтобы мазать кремом детей, у которых чешется кожа и болит внизу, потому что какой-то мужчина сунул туда то, что нельзя было туда совать.

Я ничего не хочу скрывать… Я надеюсь, что Ковбой застрелит Билли.

Дорогой Бог,

мама только что разбудила меня. Фары на дорожке…

Дорогой Бог,

спасибо тебе.

Глава 23

Когда я въехал на дорожку, дом был освещен, как взлетно-посадочная полоса. Я почти слышал, как жужжит электрический счетчик. Дампс и Сэм стояли на крыльце. Сэм была босой и скрестила руки на груди. Она встретила меня у автомобиля; ее глаза были погружены в густую тень и задавали безмолвный вопрос. Я вышел наружу, потер затекшее бедро и ответил ей.

– Когда я приехал туда, его не было. Я проник в дом и обнаружил там кое-какой беспорядок. Диван был сдвинут с места, а вентиляционная решетка вырвана из пола. Флешки нигде не было. Немного запекшейся крови на полу, но больше ничего. – Она стояла с каменным лицом. – Моя догадка состоит в том, что одеяло Хоуп оставило слабый кровавый след на полу. Он пошел по следу и увидел флешку в вентиляционной решетке.

Эта информация не удовлетворила ее.

– И что теперь?

Я пожал плечами.

– Ты уверена, что она застряла там?

– Да, я могла ее видеть. И Хоуп тоже.

– Тогда он получил то, что искал. Дело закрыто. Ему больше не о чем беспокоиться. – Я снова пожал плечами, пытаясь смягчить удар. – У меня… у тебя недостаточно оснований для обвинения. Твое слово против его слова, его заслуг и его наград.

Она кивнула.

– Да, у меня нет особых заслуг.

– Я имел в виду другое.

– Знаю. Прости, пожалуйста. Так что нам делать?

– Сначала нам нужно поспать. Всем нам. Потом мы обсудим дела за кофе и горячим завтраком. Наверное, тебе понадобится какое-то время, чтобы обдумать, чем ты могла бы заняться в Рок-Бэзин. В таком случае я помогу тебе. Если ты захочешь переехать в другое место, я помогу это сделать.

Она кивнула и улыбнулась, но улыбка не стерла ложбинку на лбу между ее глазами.

Хоуп встретила меня на крыльце, подняла голову и сонно уставилась на меня.

– Привет, Хоуп.

Она прищурилась от солнечного света.

– Ты действительно застрелил человека с восьмисот ярдов?

Сэм закрыла ей рот ладонью.

– Ш-шш!

Я рассмеялся.

– А вы любопытные особы.

– Извини… – пробормотала Сэм.

Я опустился на колени перед Хоуп.

– Да, я это сделал.

– И они вручили тебе почетную медаль? За то, что ты убил плохого человека?

Я покачал головой.

– Нет, они вручили медаль за то, что маленькая девочка получила шанс вырасти. Сейчас она учится в школе Броди. Ее зовут Челси.

– Твой папа погиб, когда грабили банк?

– Думаю, когда отец приехал туда, они уже ограбили все, что могли.

– Тогда почему он умер?

– Потому что грабители делали плохие вещи с женщиной, которую они захватили.

Она протянула руку и впервые прикоснулась ко мне. Провела пальцами по шраму от старого ожога.

– Броди собирается стать таким же, как ты и твой папа?

Я покачал головой.

– Нет. Он будет лучше, чем мы.

– Он собирается стать рейнджером?

– Это ему решать. Но у него достаточно времени, чтобы все обдумать.

Я встал и пошел в комнату Броди. Она заговорила у меня за спиной, поэтому я обернулся.

– Вчера Броди сказал мне, что люди, которые открыли эту реку, назвали ее «Рукой Господа». Это правда?

– Да.

– Это она и есть?

– Если нет, тогда я не знаю, что еще.

Я толкнул дверь Броди и увидел его, разметавшегося на кровати, как его мать. На каждом квадратном дюйме матраса. Спать рядом с ним было все равно что обниматься с осьминогом.

– Привет, здоровяк.

Он перекатился ко мне.

– Привет, папа.

Я опустился на колено рядом с кроватью.

– Ты в порядке?

– Да, сэр.