Дюна: Герцог Каладана Андерсон Кевин

Дочь Диново они, помнится, обсуждали в рыбацкой хижине старого герцога. Как ее зовут? Какое-то красивое имя, историческое, из времен Титанов. Геката! Да, именно так. Геката Диново.

Граф Диново выглядел приличным человеком, лишенным надменности герцога Фаусто Вердена. Надо бы присмотреться к его дочери. Однако, пролистав список, Лето не обнаружил имени Гекаты. Он снова проверил список, но девушки в нем определенно не было. Интересно, почему Хават вычеркнул ее?

В обсуждениях всплывали и другие имена, которые они весьма серьезно рассматривали: Нория Боннер, Майя Джиния, Грета Нарибо. Он поискал записи об этих кандидатурах, так как они понравились им в ходе предыдущих обсуждений. Лето нашел Грету Нарибо, но имен двух других девушек не было. Герцог нахмурился.

Он надеялся, что примет окончательное решение сам, но, кажется, ментат Атрейдесов уже вычеркнул подходящих кандидаток без всяких обсуждений. Решив выслушать Сафира Хавата, Лето послал за ним. Ветеран тотчас явился.

– Когда я отправлю следующее письмо с предложением, я хочу сделать более удачный выбор для Пола, – сказал Лето, постучав пальцами по папке.

– Учитывая грубый ответ герцога Вердена, это будет не так уж трудно сделать, милорд.

Лето поднял со стола досье.

– Я хотел почитать о Гекате Диново, но заметил, что ты вычеркнул ее имя. Почему ты счел ее неприемлемой?

Хават озабоченно насупился.

– Геката Диново? Она действительно была мною отобрана в качестве подходящей кандидатки, сир. Я ее не вычеркивал.

– Ее нет в списке, – сказал Лето. – Да, и что случилось с Норией Боннер и Майей Джинией? Нас ведь тоже заинтересовали их кандидатуры.

Старый ментат недоуменно покачал головой.

– Нет, сир. Уверяю вас, я включил их в список вместе с моими рекомендациями. – Он взял свой доклад, перелистал его, помолчал и снова принялся листать, присматриваясь к деталям. – Милорд, записи изменены. Некоторые примечания выполнены не моей рукой. Это умелая подделка!

Лето ощутил невыносимый холод в груди. Кто приложил руку к докладу Хавата прямо здесь, в его личном кабинете? Это кто-то из своих. Нет ли среди них шпиона, манипулирующего выбором будущей супруги для наследника герцога?

Он обернулся и увидел на пороге улыбающуюся Джессику. Ее волосы рассыпались по плечам; одета она была в зеленое домашнее платье с матово поблескивающей брошью из камня су на левом плече.

– Настало время выбрать следующую кандидатку? Вместе мы найдем лучшую невесту для Пола. У меня есть предложения.

Лето поднял глаза на Джессику – его взгляд был исполнен недоверия и гнева.

– Кто-то подменил доклад, подготовленный моим ментатом! Это случилось, когда я участвовал в военной операции на севере. – Ноздри его раздулись от ярости. – И это произошло здесь, в моем доме!

Джессика побледнела, и Лето сразу отметил странную перемену в выражении ее лица. Она явно насторожилась, однако быстро взяла себя в руки, успокоилась и решила, как вести себя дальше. Совершенно спокойным тоном она сказала:

– Я сама просмотрела список, мой господин. В нем были кандидатки, которых я сочла неприемлемыми, помня наши прежние обсуждения. Я решила избежать ненужных споров, особенно в такое трудное для тебя время.

Лето задышал чаще. Внутри у него возникло отвратительное, тошнотворное ощущение – как будто под ногами разверзлась пропасть.

– Не посоветовавшись со мной?

Джессика не отвела взгляда.

– У меня не было никаких оснований считать, что ты не примешь моих советов. Я думала только об интересах Пола. – Лето видел, что она намеренно говорит таким спокойным, почти безмятежным тоном. Теперь Джессика отвела зеленые глаза. – Мои извинения, милорд. Я переступила дозволенные границы, но ты же знаешь, что я не сделаю ничего во вред Дому Атрейдесов.

В первый момент Лето просто потерял дар речи. Он пытался совладать с бурей эмоций, чувствуя себя как человек, на которого с дерева неожиданно прыгнул сильный хищник.

Старый ментат внимательно слушал, стараясь не пропустить ни одного слова, ни малейшего изменения в интонации. Лето решил, что спросит Хавата о его впечатлениях позже, но сейчас ему надо было справиться со своими собственными чувствами, со своим безмерным недоумением. Он всегда безоговорочно доверял Джессике и даже в мыслях не мог допустить нечто подобное.

Она молчала, уверенная в себе и прекрасная, слегка приподняв подбородок и показывая грациозную шею. Она подсознательно демонстрировала Лето свою покорность?

– Хават, оставь нас! – резко, по-военному приказал Лето.

Мастер-ассасин, не говоря ни слова, вышел.

Лето встал и подошел к Джессике, которая, потупив взор, продолжала стоять на месте.

– Хават говорит, что ты подделала его почерк в примечаниях.

Джессика ничего не ответила на эти слова.

– Ты молчишь, ничего не хочешь сказать? Полагаю, в действительности молчание лучше, чем ложь. Скажи мне, что такого неприемлемого в Гекате Диново? Или в Нории Боннер? В Майе Джинии? Ты могла бы сказать мне об этом. – Прежде чем она смогла ответить, Лето добавил: – Мой ментат проверит все, что ты скажешь, а я прикажу ему заново составить список, чтобы я мог увидеть каждое вычеркнутое тобой имя.

Джессика была бледна, как полотно, но голос ее остался ровным и спокойным.

– У меня были причины, которые я сочла достаточными. Мне очень жаль, что я не могу ничего объяснить.

Лето был разочарован, осознав, что лучшего ответа у нее для него не нашлось. Даже если бы она начала извиняться, он бы вряд ли принял ее извинения. Герцог не мог понять, какие могли быть причины у Джессики.

Потом проснулись затаенные подозрения; они жгли его изнутри, заставили кровь броситься в лицо. Она так легко это сделала, ни минуты не сомневаясь в своей правоте! Сколько еще раз Джессика поступала подобным образом, принимала за него решения и просто не была поймана за руку, проделывая все это за его спиной и без его ведома?

Она так хорошо его знала…

Неужели он действительно столь наивен, что не замечал этого раньше?

Именно тогда он заподозрил, что ее манипуляции были частью каких-то козней Ордена сестер, и это еще сильнее его расстроило. Он вспомнил, что именно Бинэ Гессерит, как опытный кукловод, поставляли наложниц, поручая им дергать за ниточки и управлять аристократами, словно марионетками, для достижения каких-то неведомых целей Общины. Воспоминания душили его.

Он должен был все время держать в голове, что ее красота и проницательный ум имеют цену: конфликт лояльностей. Те же люди, которые воспитывали и обучали Джессику, претендовали теперь на ее верность.

– Ты слишком многому научилась в чертовой школе Ордена сестер, – прорычал он тихо, отведя от нее взгляд. – Но я тоже кое-чему научился.

Лицо Джессики обмякло, она выглядела теперь потерянной, опустошенной и… побежденной. Лето не думал, что она притворяется, но уже не знал, чему можно верить, а чему нет.

– Лето, я…

– Тебе надо уйти. Сейчас я не могу ручаться за себя. Иди и запри за собой дверь, чтобы мне не пришлось принять необратимое решение, о котором я потом буду жалеть.

Личность, кажущаяся абсолютно безумной, в особенности Преподобная Мать с океаном Других Памятей, бушующим в ее голове, может быть чем-то большим, чем представляется стороннему наблюдателю. Более того, она может обладать очень здравым умом, потому что видит то, что недоступно другим.

Лариба Пайл, Верховная Мать Воительница темных веков после Батлерианского джихада

Очередной упадок жизненных сил Лезии начался несколько дней назад, но эмоциональная нестабильность старухи и ее склонность к насилию сделали этот промежуток времени бесконечно долгим для Харишки. Верховная Мать с отвращением входила в охраняемую медицинскую палату, где опасность буквально витала в воздухе. Харишка предпочитала наблюдать за старухой на экране в своем кабинете.

Перед отбытием на Кайтэйн Преподобная Мать Мохайем помогла Харишке составить письмо на Каладан, леди Джессике. Судя по хрипло выкрикиваемым требованиям Лезии и ее злобным предостережениям Джессика была единственной, кто мог вскрыть разум старой Матери Квизаца. Ей зачем-то надо было, чтобы Джессика немедленно явилась к ней. Разлучите ее с мальчиком! Горе Ордену сестер!

Если бы только Лезия дожила…

Надо отзывать Джессику с Каладана, и отзывать, вероятно, навсегда. Иного выхода не было.

Верховная Мать видела на экране безобидную старую женщину, лежавшую на кровати. Встревоженные медицинские сестры ухаживали за больной, а она вырывалась и извивалась, пытаясь подняться, выказывая при этом недюжинную силу и способность к сопротивлению: четыре послушницы и Преподобная Мать по имени Венедикто с трудом удерживали Лезию на месте.

Одна послушница подошла к старухе с инъектором, но Венедикто запретила вводить мощные транквилизаторы и антипсихотические средства.

– Пока не надо. Это может повредить ее предзнанию, а нам нужно узнать, что она скажет.

– Если, конечно, она действительно скажет что-нибудь стоящее, – проворчала Харишка, глядя на экран. – Нам всегда надо было это знать, но старуха не желает говорить с нами.

Вдруг Лезия начала хрипло выкрикивать короткие фразы:

– Это неправильно! Я все вижу своим внутренним взором, и это неправильно! Джессика… Я должна видеть Джессику с Каладана. Сейчас! Она и мальчик! Эта картина неверна!

Медицинские сестры смогли удержать Лезию в кровати. Преподобная Мать Венедикто склонилась над старухой и принялась увещевать ее спокойным голосом; слова ее были хорошо слышны в кабинете Харишки.

– Лезия, послушай меня. Джессику вызвали. Послание уже отправлено.

– Скоро она будет здесь, – прошептала Харишка. – Она подчинится приказу.

Венедикто произнесла что-то еще успокаивающим тоном и нагнулась над старухой.

– Прошу тебя, утиши свои мысли, чтобы они не захлестнули тебя. Подыши по способу прана-бинду и обрети внутренний покой. Все будет хорошо, когда внутри тебя воцарится мир.

Лезия бросилась на Венедикто, стараясь своими скрюченными пальцами вырвать той глаза. Послушницы вовремя успели схватить ведьму за руки.

– Мир внутри меня? Я что, выгляжу мирной и безмятежной? У меня нет никаких причин для покоя!

Казалось, от головы Лезии исходят невидимые, но бурные волны, а белоснежные седые волосы извиваются, подхваченные потоками психической энергии, излучаемой ее мощным сознанием.

Венедикто все же пыталась урезонить бушующую старуху, даже когда медицинские сестры в страхе разбежались.

– Успокойтесь! Вы не должны ее бояться! Страх убивает разум. Страх – это…

Лезия взвилась на подушках с неожиданной силой.

– Ты ничего не понимаешь! Вся картина рассыпается в прах! Один неудачный Квизац Хадерач за другим! Образуются тупиковые генетические линии, матери отказываются выполнять приказы и не считаются с последствиями своих действий. Джессика не должна оставаться на Каладане! Еще немного – и будет поздно!

Голос ее прерывался от хрипов, дыхание стало свистящим.

– Некоторые сестры позволяют себе любовь! Что с этим поделать? Предать их всех смерти? – Лезия едко и звонко рассмеялась. Психические волны кругами расходились от ее головы, свидетельствуя о царящей в сознании старухи внутренней сумятице. – Это селекционный хаос, он вышел из-под контроля!

Харишка продолжала наблюдать; напряжение ее росло по мере того, как Венедикто задавала новые вопросы.

– Какая картина рассыпается? Мать Квизаца, скажи, о чем ты говоришь?

Откинувшись на подушку, старуха, давясь, разразилась смехом, больше похожим на кудахтанье. Но очень скоро этот смех перешел в мучительный стон.

– Ты даже отдаленно не поймешь, что я скажу, не поймешь, что я вижу, эти картины сплетают воедино прошлое и будущее. – Лезия снова попыталась соскочить с кровати. – Выпустите меня отсюда. Я сама поеду к Джессике.

Странная энергия продолжала бушевать, свертываясь в прихотливые завихрения, исходившие откуда-то из недр ее агонирующего сознания. Похрустывающие электричеством, вставшие дыбом волосы Лезии придавали ей зверский, безумный вид. Такое проявление ее сверхъестественной ментальной способности встревожило Харишку. Она вспомнила ужасных, давно исчезнувших Россакских ведьм времен Батлерианского джихада. Но, видимо, гены этих ведьм сохранились в человеческой популяции. Наверное, Лезия была их прямым потомком.

Мощный разум старухи перемещался в космосе, как пылающий маяк, стремящийся к одной-единственной цели.

Решившись, Харишка включила громкую связь.

– Лезия, я сейчас приду к тебе. Мне надо поговорить с тобой.

Смертельн больная старуха в недоумении огляделась, отчаянно пытаясь понять, откуда раздались обращенные к ней слова.

Выйдя из кабинета, Верховная Мать бегом помчалась в медицинский отсек. Через несколько минут она уже была в палате Лезии. Венедикто встретила ее в дверях и знаком попросила поспешить.

– Ваш голос что-то переключил в ее мозгу. Ей резко стало хуже. – Четыре послушницы с трудом удерживали взбесившуюся старуху в кровати.

Однако злобные выкрики прекратились. Теперь Лезия бормотала что-то абсолютно бессвязное. Волосы все еще трещали от излучаемой энергии, и невидимые волны витали над больничной койкой.

– Вы не вводили ей никакие лекарства? – спросила Харишка. – Ничего, что могло бы изменить ее сознание?

– Ничего, Верховная Мать. Она помутилась рассудком… сама. Ей нужно психотерапевтическое лечение.

– Мне не нужен никакой психотерапевт! – взвизгнула Лезия. – Мне нужна Джессика. Привезите ее мне с Каладана! Есть вещи, которые я должна сказать ей, она должна все понять! У нас осталось мало времени, чтобы обуздать ее! Уберите ее оттуда!

Харишка подошла к больной и накрыла ладонью ее руку.

– Она придет. Наш вызов скоро доставят ей.

Древняя Мать Квизаца купалась в поту от усилий приподняться, но слова Харишки наконец успокоили ее. Она расслабила плечи и посмотрела на Верховную Мать тусклыми, налитыми кровью глазами.

– Это правда? Она будет здесь?

– Я лично отправила ей вызов. Она должна подчиниться.

Лезия вздрогнула всем телом и вздохнула.

– Тогда, может быть, все опять сложится в правильную картину. Уберите ее с Каладана. Вы не поймете. Только Мать Квизаца может уразуметь это. – Она закрыла глаза и как будто погрузилась в глубокий сон. Бурная энергия истощилась, волосы перестали топорщиться и трещать.

Мучаясь от невозможности задать все свои вопросы, Харишка склонилась над больной. Много десятилетий селекционная программа Ордена сестер была главной и единственной заботой Лезии, эта женщина держала в своих руках все нити и управляла ими так, как не мог никто другой; она умела распутывать даже самые сложные узлы. Лезия провидела бесчисленные пути, которые со временем должны были привести к конечной цели существования Бинэ Гессерит – к рождению Квизац Хадерача, мужчины-сверхчеловека, способного соединить пространство и время.

Джессика, дочь Мохайем и наложница герцога Лето, каким-то образом играла в этом ключевую роль. Но когда она наконец прибудет на Уаллах IX, Верховной Матери Харишке придется защитить ее. Лезия уже доказала, насколько опасна.

Некоторые человеческие инстинкты позволяют нам чувствовать, чт* * * происходит с людьми вокруг нас. Существует некий фундаментальный, необходимый для выживания навык, помогающий интуитивно ощущать исходящую от другого опасность. Таким навыком обладают и правители, которые нередко осознают, что им, возможно, придется убить миллионы людей.

Учение Бинэ Гессерит

Перед арракинской резиденцией графа Фенринга росли двадцать высоких и стройных финиковых пальм. На других планетах эти растения считались бы вполне заурядными, но здесь, на Арракисе, они казались победными знаменами. Эти пальмы были высажены в дерзновенном порыве как свидетельство способности человека покорить столь негостеприимный мир; как доказательство того, что грубая сила и расточительная трата ресурсов позволяют сильным мира сего заставлять расти здесь даже деревья.

Сегодня граф Фенринг напоит пальмы кровью.

Одетые в легкие светлые одежды, он и леди Марго наблюдали за работой слуг – снисходительно, но внимательно. Марго любовалась пальмами, восхищаясь их широкими листьями и радуясь крошечным гроздьям незрелых плодов.

Угрюмые работники выступили вперед с покорно склоненными головами и открыли запечатанные емкости. Подойдя к подножиям пальм, они принялись лить в песок густую красную жидкость, которая, просачиваясь сквозь рыхлую почву, должна была достигнуть корней. Собравшаяся толпа мрачно наблюдала за действом.

Напевая себе под нос, Фенринг взглянул на барона Харконнена, который тоже присутствовал на этом спектакле. Громадный человек был нарядно одет. Одежда, отороченная китовым мехом, явно спорила со зноем пустыни. Барон сильно потел, и по лицу его было видно, что он весьма смущен. Харконнен не понимал, зачем его позвали сюда.

Фенринг хмыкнул, и горячий воздух обжег ему ноздри.

– Ах, барон, говорят, что фримены пустыни дистиллируют кровь своих жертв и пьют полученную таким способом воду. – Он повернул голову в сторону рабочих, которые, переходя от одного дерева к другому, поливали красной жидкостью корни. – Но я подумал, что можно напоить дерево чистой кровью, чтобы сэкономить на дистилляции, как вам такая идея, хм-м?

– Я уверен, что в человеческой крови есть питательные вещества, полезные для пальм, – ответил барон. Его толстые губы непроизвольно скривились в усмешке; он мучительно соображал, чем этот спектакль может для него обернуться. – Но меня больше интересует не сельское хозяйство, мне хотелось бы знать, чья это кровь.

Фенринг постарался если не успокоить барона, то по крайней мере отвлечь.

– Нет никаких причин переживать, барон, хм-м… хотя это дело касается и вас. Вы же в курсе, что мой личный ментат Грикс Дардик…

– Испорченный ментат, – перебил Фенринга барон. Когда Фенринг метнул в него угрожающий взгляд, толстяк поспешил добавить: – Не буду оспаривать его компетенцию, продолжайте, прошу вас.

– Дардик совместно с бухгалтерами-ментатами Императора раскрыл странные недостачи в добыче специи, неточности в поставках и отчетах о денежных поступлениях. Все вместе мы проанализировали доступные нам документы КАНИКТ, отчеты о продажах, налогах и выплатах, а также размер платежей в счет нового добавочного налога на специю.

– Я очень хорошо осведомлен об этом злосчастном добавочном налоге. – Барон буквально выплюнул эти слова, словно застрявший в зубах кусок непрожеванного жилистого мяса.

– Сам я провел тщательный анализ того, что происходит здесь, на Арракисе, и нашел эти мои усилия, э-э, весьма плодотворными.

Марго взяла его под руку.

– Мой муж – имперский наблюдатель, барон. Он очень внимательно следит за делами, связанными со специей.

Фенринг продолжил:

– Я бросил своих агентов и наблюдателей на решение этой задачи, в частности, мобилизовал моих людей в среде контрабандистов. Я преисполнен решимости выяснить, что здесь на самом деле происходит, а затем обо всем проинформировать Императора.

Теперь барон уже не скрывал охватившей его тревоги. Фенринг успел уловить это изменение в мимике и поведении барона, хотя тот и попытался быстро скрыть эмоции под маской деланого возмущения.

– Если вы озабочены незаконными операциями со специей, граф Фенринг, то вам следует арестовать всех контрабандистов. Я уже поручил Раббану охоту за контрабандистами, чтобы мы могли скорее покончить с их незаконной деятельностью.

– Да, но это, хм-м, теперь излишне. Я уже позаботился о главной проблеме. – Он с улыбкой наблюдал, как сухой песок жадно впитывает кровь.

Барон прищурил близко посаженные глаза.

– Вы их всех казнили?

– Я нашел нескольких пиратов, которые отказывались работать по правилам, но другие получили от меня молчаливый карт-бланш. Император Шаддам уже давно знает о здешних контрабандистах, и некоторые из них верно нам служат. Поэтому оставьте их в покое.

– Вы хотите, чтобы я… просто игнорировал их?

– Это мои контрабандисты. Они служат нам и платят то, что с них причитается. Император удовлетворен их службой. – Фенринг помолчал, а потом заговорил жестким, не допускающим возражений тоном: – Но он недоволен теми, кто обходит известную нам сеть.

Рабочие продолжали лить кровь между деревьями, двигаясь вдоль цепочки пальм, и уже опорожнили две большие емкости. Притихшая толпа не двигалась.

– Я смог обнаружить целую банду пиратов, орудующих в песках, – сказал граф Фенринг. – Они проводили параллельные операции, крали специю из пустыни и продавали ее инопланетным заказчикам. Их деятельность была вне нашего контроля и никак не документировалась. Большое количество меланжа было продано на черном рынке в обход добавочного императорского налога и всех обычных платежей или, хм-м-эх, необходимых взяток.

Барон выпрямился, опираясь на гравипояс, изо всех сил стараясь скрыть дрожь.

– Действительно!

Он буквально пылал негодованием.

– Мы задержали главаря этих пиратов, Руллу Туек, жену главного контрабандиста. Она вела свою игру, обманывая Императора и собственного мужа. – Он умолк, втянул ноздрями горячий воздух и продолжил: – Она получила свое.

Фенринг отметил, что растерянность на лице барона сменилась выражением злорадства. Интересно, ведь граф ожидал совсем иной реакции…

Барон Харконнен с трудом сохранял самообладание, слушая откровения графа Фенринга. От своих шпионов он каким-то образом сумел узнать, что Император и его чрезмерно умные бухгалтеры-ментаты обнаружили в отчетах спорные места. Они заподозрили существование независимого потока специи с Арракиса, а это означало, что барону придется более тщательно скрывать свой секретный бизнес, организованный с КАНИКТ и Малиной Ару. Если у Шаддама есть подозрения, Фенринг становится чертовски опасен.

Но пока его собственные пираты продолжали свою деятельность безнаказанно, пользуясь новыми тайными каналами. Во всяком случае, они только что доставили новую большую партию специи с Оргизской фабрики, и эту специю тихо и без шума передали КАНИКТ – за очень неплохую мзду.

Но не сказал ли сам Фенринг, что ему удалось поймать главаря нелегальных контрабандистов? Этот мерзкий тип думал, что докопался до истины, казнив главаря, и уже, наверное, доложил о своей победе Шаддаму.

Но он взял не того человека!

Барон с восторгом смотрел теперь на кровь, которую рабочие продолжали лить, стараясь не оставить в емкости ни единой капли.

– И это кровь Руллы Туек, преступницы?

– Ах-х, хм-м, это кровь двух ее соплеменников, – ответил Фенринг. – Я наблюдал за казнью и забрал тела казненных для этого экстравагантного зрелища.

– Что же вы сделали с женщиной? Я говорю о Рулле.

Фенринг сунул руку в карман и извлек катушку шигафибра.

– Здесь видеозапись: ее выволокли в пустыню, распяли на песке и вызвали червя, который пожрал ее. У меня есть все необходимые доказательства. Моя милая жена и я, – он взял Марго за руку, а она ответила ему обожающим взглядом, – возвращаемся к императорскому двору. Я хочу лично показать запись моему другу Императору. Он испытает большое облегчение.

Так ли было необходимо Фенрингу подчеркивать, что с Императором его связывает личная дружба? Специально ли он похвастал своими силой и влиянием перед бароном? Конечно же, да!

Барон принял из рук Фенринга катушку, и граф продолжил:

– Это копия для вас. Думаю, вам доставит удовольствие посмотреть запись на досуге, и, быть может, не один раз.

– Я непременно это сделаю, граф. – Харконнен едва сдерживал радость. Фенринг пошел по ложному следу! Теперь собственная деятельность барона вне опасности, если, конечно, он сумеет сохранить ее в тайне.

После обнаружения признаков независимых пиратских операций со специей Шаддам слал барону гневные письма, требуя от него ответа как от правителя Арракиса. Барон опасался, что Император решит покарать его. В худшем случае Дом Харконненов может быть отстранен от управления Арракисом.

Теперь же фальшивые «пираты» Фенринга понесли ответственность и были наказаны имперским судом. Шаддаму предоставили козлов отпущения, и теперь его ярость будет направлена в иное русло. Можно считать, что пока барон и его тайные операции находятся в безопасности.

– Я со всем вниманием просмотрю эти записи. – Барон положил катушку в карман. – Думаю, они понравятся и моему племяннику.

– И еще кое-что, барон. Я должен особо подчеркнуть, что Эсмар Туек и его сын Стабан находятся под моим покровительством. За их деятельностью тщательно наблюдают. Вам не следует вмешиваться в их дела, а потому прикажите Раббану прекратить их преследование. У вас есть свои обязанности, обязанности сиридар-правителя.

В этот момент барон был счастлив согласиться со всем, что бы ни сказал ему Фенринг.

– Я сделаю это.

Они проводили взглядами рабочих, опорожнивших емкости с кровью. Пальмы, напоенные жидкостью, остались стоять на беспощадном солнцепеке. Барон считал, что это превосходный жест, зловещий сигнал устрашения, посланный народу Арракиса.

В Карфаге, в резиденции барона, недавно поймали экономку, которая промышляла мелкими кражами и похищала также и воду. Ее арестовали, и скоро она будет казнена. Барону пришла в голову очень удачная идея. Он решил извлечь из казненной женщины всю кровь и послать несколько емкостей в Арракин в качестве дара графу Фенрингу.

В конце концов, пальмам ведь всегда нужна жидкость.

Проступки такого рода необратимы, их невозможно исправить. Я могу надеяться лишь на прощение.

Леди Джессика. Донесение Преподобной Матери Гайе Елене Мохайем

Подобно другим выученицам школы на Уаллахе IX, Джессика была воспитана в убеждении, что любые чувства – особенно любовь – это слабость, которой, следовательно, надо избегать. Несмотря на все предостережения, Джессика оступилась, потому что ее чувства к Лето вышли далеко за пределы того, чему учили ее наставницы.

Верховная Мать Харишка поручила Джессике вычеркнуть из списка потенциальных жен Пола ряд имен. Конечно же, Бинэ Гессерит не видели за этими именами «жен», они видели лишь пешки в своей селекционной программе, шахматные фигуры, которые следовало расставить в определенном порядке. Все это было игрой, которую Орден сестер планировал на много ходов вперед.

Джессика была обязана следовать распоряжениям Верховной Матери. Наложница герцога не знала, какими изъянами или недостатками страдали эти молодые женщины, потому что не была посвящена в детали селекционной программы. Неохотно Джессика выполнила поручение, уведя обсуждение в нужное русло и обратив внимание Лето на Джуну Верден. Та оказалась подходящей кандидаткой.

Во второй раз, однако, Джессике пришлось действовать быстро, и она была поймана за руку. Даже Пол знал, что она сделала, но то, что об этом узнал Лето, было стократ хуже. Она ничего не могла ответить герцогу, и никаких оправданий у нее не было.

Ей был отвратителен сам факт того, что Бинэ Гессерит заставили ее обмануть Лето. Даже сейчас, когда она прожила с Лето так много лет, они все равно могли дергать ее за ниточки, словно марионетку.

Джессика мобилизовала все свои силы, чтобы окружить себя непроницаемым эмоциональным щитом, но все равно ощущала собственную уязвимость.

Ее связывали с Лето очень близкие отношения, и она все же надеялась, что он в конце концов простит ее. Она действительно нанесла ему обиду, вышла за пределы своей роли – сыграла в его жизни роль еще одного предателя, углубив его всегдашнее недоверие к Ордену сестер и его уловкам. Это был далеко не пустяк, и Джессика опасалась, что их отношения необратимо разрушены. Он отгородился от нее, а она жаждала восстановить их узы, неважно, сколько времени потребуется.

Глубоко в душе она осталась той юной девочкой, не знавшей своих родителей; с самого детства она воспитывалась среди сестер Бинэ Гессерит. Их цели были ее целями, воспитание сделало ее идеальной наложницей для Лето. Орден внедрял своих женщин в благородные Дома, поставлял их директорам КАНИКТ и другим влиятельным политикам и лидерам делового мира. То, что она была направлена к Лето, было чистой случайностью; с той же вероятностью ее могли направить и в другое благородное семейство, предложить любому из аристократов Ландсраада.

Джессика всегда считала свою роль особенной. Она по-настоящему полюбила Лето, и на сердце у нее было тяжело от пробежавшей между ними трещины. Уже в течение многих дней он проявлял по отношению к ней невыносимую холодность. Джессика несколько раз пыталась поговорить с ним, но безуспешно.

Надо подождать, пока поблекнет пламя его гнева, и попытаться разешить этот конфликт.

Вероятно, для того чтобы отвлечься от мрачных мыслей, Лето отдался своему новому решению – теперь он был поглощен мыслью об укреплении авторитета и репутации Дома Атрейдесов. Он подготовился к поездке на Кайтэйн, желая покинуть Каладан – и ее, Джессику. Лайнер Гильдии должен был прибыть на следующий день. Лето отправится в имперскую столицу один, и, наверное, сейчас ему действительно надо было какое-то время побыть вдали от возлюбленной. Как герцог Каладана, как высокородный аристократ, как кузен самого Императора он имел полное право претендовать на большее политическое влияние и рассчитывать на получение новых владений. Джессика надеялась, что, когда он вернется, они смогут наладить отношения – хотя бы ради Пола.

Она как раз раздумывала об этом, когда курьер доставил ей почтовый цилиндр с Уаллаха IX. Вскрыть его могла только Джессика, приложив к печати большой палец. Ею овладели мрачные предчувствия, когда она, открыв цилиндр, извлекла из него письмо. Прочитанное ужаснуло Джессику.

Она, помертвев, села на стул с высокой спинкой в своем кабинете. Отложив цилиндр в сторону, она перечитала письмо, словно от этого могло измениться его содержание.

Сестра Джессика, тебе надлежит немедленно прибыть на Уаллах IX. Школа Матерей нуждается в твоем безотлагательном присутствии. Это не просьба, это напоминание о твоем долге. Это приказ Верховной Матери.

Письмо было подписано самой Харишкой.

Содержание послания, печать и подпись породили в душе Джессики тяжелое чувство. Ее жизнь, ее ум, ее сердце были насквозь пропитаны учением Бинэ Гессерит, и каждая клетка ее тела была запрограммирована служить неотъемлемой частью этой хитроумной и сложной машины. Орден сестер раскинул свою невидимую сеть по всей Империи, но сеть эта, несмотря на невидимость, была прочна, как шигафибр. Чем отчаяннее пытаешься освободиться, тем теснее сжимаются удушающие путы.

Хуже всего было то, что в письме содержалось и второе, зашифрованное послание.

Это скрытое письмо написала учительница и наставница Джессики, знавшая ее даже лучше, чем Лето. От слов этого письма по спине Джессики побежали ледяные мурашки ужаса. Подавив страх, она прошлась пальцами по точкам кода и начала читать.

Ты принадлежишь Ордену Бинэ Гессерит, Джессика. Мы предназначили тебя герцогу Каладана, но, если понадобится, изменим твое назначение. Ты можешь считать себя свободной, но ты наша подчиненная. Немедленно приезжай на Уаллах IX, иначе тебе будет не к чему возвращаться на Каладан.

Мне известен твой упрямый характер. Если ты не подчинишься, мы уничтожим не только тебя, но и Лето со всем его окружением. Как императорская Вещающая Истину я смогу позаботиться об этом – герцог и весь Дом Атрейдесов впадут в немилость и будут раздавлены. И ты все равно останешься нашей. Приезжай немедленно!

Тяжело дыша, Джессика откинулась на спинку стула, раздумывая о последствиях, на которые недвусмысленно намекало письмо. Перед глазами ее плясали черные точки, комната начала вращаться. Джессике пришлось прибегнуть к самой изощренной технике, чтобы успокоиться и овладеть собой.

Лето никогда этого не поймет, но она не может проигнорировать вызов. Несмотря на то что Джессика была законной наложницей герцога, душа ее принадлежала Ордену сестер.

Но какой же неблагоприятный момент! Она не может ехать прямо сейчас. Все в замке отчетливо ощущали возникший между ними ледяной барьер. Лето улетает на Кайтэйн, и если уедет и она…

Зачем она понадобилась Верховной Матери? Надолго ли ей придется уехать на Уаллах IX? Джессика была поставлена перед невозможным выбором, но понимала, что взывать к великодушию Ордена бесполезно. Бинэ Гессерит органически не способны к сочувствию.

Она пошла к Лето, чтобы сообщить ему о том, что вынуждена покинуть Каладан, повторяя на ходу литанию против страха. Я не должна бояться. Страх убивает разум. Страх – это малая смерть, грозящая полной гибелью. Я встречу свой страх лицом к лицу. Я дам ему дорогу – надо мной и во мне. А когда он пройдет, внутренним оком я разгляжу его след. Где прошел страх, ничего не будет. Останусь только я. Это ее немного успокоило.

Она остановилась в дверях кабинета Лето и стала дожидаться, когда он поднимет голову и увидит ее. Сегодня его лицо было абсолютно непроницаемым, даже для нее. Лето мог быть резким, когда его отвлекали от важных дел, но сейчас все было по-другому. Теперь она стала чужой; он исключил ее из своего мира, где она столько лет занимала главное место.

Он снова погрузился в чтение бумаг.

– Я просил не беспокоить меня.

Джессика перевела дух, чтобы успокоить бешено стучавшее сердце.

– Простите, милорд, но я получила вызов. Орден сестер Бинэ Гессерит призывает меня на Уаллах IX. – Она с трудом сглотнула. – Я должна ехать немедленно.

Он поднял на нее свои серые глаза и пристально посмотрел Джессике в лицо, словно желая пробуравить ее взглядом.

– Нет, я не могу позволить тебе уехать сейчас. Я улетаю на Кайтэйн, и ты должна остаться здесь, чтобы вести дела в замке и присматривать за Полом. Неважно, что произошло между нами, но ты пока еще леди, и я завишу от тебя. Мы не можем покинуть Каладан одновременно. – Он снова склонился к бумагам, давая понять, что разговор окончен.

– Я получила распоряжение от Верховной Матери Харишки, – сказала Джессика. – У меня нет выбора.

Лето вспыхнул.

– Человек, утверждающий, что у него нет выбора, просто лишен воображения. Придумай какой-нибудь выход.

– Я не могу, Лето. Я принадлежу Ордену. Они воспитывали и обучали меня. Они же направили меня сюда.

– И ты приняла эти условия. Ты, кроме всего прочего, моя законная наложница, мать моего сына. Мне все равно, чего хотят дергающие тебя за ниточки ведьмы. У тебя есть обязательства перед Каладаном, у тебя обязательства передо мной.

Джессика опустила голову. Она не могла открыть Лето угрозу Преподобной Матери Мохайем, потому что от этого стало бы еще хуже.

– Если бы я только могла отказаться. Когда я была беременна Полом, леди Анирул вызвала меня на Кайтэйн, чтобы Бинэ Гессерит могли наблюдать роды, помнишь? Так вот, это то же самое!

Ее слова не убедили Лето.

– Я все знаю про обучение в Ордене Бинэ Гессерит. Я всегда это знал и мирился с этим и тем не менее открыл тебе сердце. Все эти годы я верил, что ты всегда будешь на моей стороне, всегда будешь мне верным другом, но недавно я убедился в противоположном.

Его слова резали больно, как кинжал.

– Я верна тебе, Лето. Как ты можешь в этом сомневаться?

– Я никогда не думал, что мне придется сомневаться, но теперь я понимаю, что здесь происходили многие вещи, которых я, как последний глупец, не замечал. Я уеду на Кайтэйн, а ты останешься здесь.

– Но я не свободна в своих действиях. Ты должен понять, что это не мой выбор.

Она видела, что Лето изо всех сил старается подавить закипавший в нем гнев.

– Значит, ты выбираешь своих сестер, предпочитая их своей семье. Ты прямо заявляешь, что махинации Бинэ Гессерит для тебя важнее, чем я. Если это так, то уезжай. Ты чужая в Доме Атрейдесов. Мне стыдно, что мною манипулировали – и столько лет.

Джессика непроизвольно всплеснула руками, но заставила себя успокоиться.