Дюна: Герцог Каладана Андерсон Кевин

– Лето, ты неверно меня понял. Моя верность тебе непоколебима. Я всем сердцем люблю тебя и Пола. Я не люблю Орден сестер, но я поклялась выполнять свои обязательства перед сестрами. Ты ведь должен понимать меня лучше всех в этом мире! – Она прерывисто вздохнула. – Из одного чувства чести я обязана повиноваться приказам Верховной Матери.

Лицо Лето оставалось совершенно бесстрастным, он подавил свой гнев, похоронил его внутри себя, и это еще больше испугало Джессику. Он сказал:

– Ты помнишь тот день, когда Преподобная Мать Мохайем впервые представила тебя мне? Я подозревал вас в нечестности уже тогда.

Джессика с трудом сглотнула.

– Ты приставил мне к горлу нож.

– Да, я это сделал. Я был уверен, что то была какая-то изменническая уловка Бинэ Гессерит. Тебя навязали мне, когда я уже жил с Кайлеей, когда у меня уже был сын от нее. – Он положил руки на стол. – Из-за тебя мои отношения с ней разрушились, а ее ядовитая ревность привела к тому, что случилось с Виктором. В этом заключалось ваше намерение? Это было частью инструкций твоего проклятого Ордена сестер?

Она едва не задохнулась от обиды.

– Нет, Лето, нет! Просто… так получилось!

– Правда? Пользуясь всеми ухищрениями и отточенными навыками, которым тебя научили ведьмы Бинэ Гессерит, ты проникла в мой дом, разрушила мои отношения, но все, что ты можешь сказать, – это «просто так получилось»? После гибели Виктора и после того, как Кайлея бросилась с башни, мне потребовались годы, что поверить тебе и полюбить тебя. – Он отвернулся и покачал головой. – Ты знаешь, что честь и верность – это фундамент, на котором стоит Дом Атрейдесов. Теперь я вижу: твоя верность предназначается кому-то другому. – Голос его едва заметно дрогнул. – Это все махинации Ордена сестер? Все?

– Нет! – Ей хотелось выкрикнуть этот ответ со всей страстью, на какую она была способна, но она слишком хорошо знала Лето: что бы она ни сказала сейчас, он не будет удовлетворен.

В отчаянии она отрешенно заглянула в себя и вдруг вспомнила один факт, о котором он не знал и о котором она никогда не упоминала. Он не должен был этого знать. Сейчас она могла использовать этот факт как доказательство своей любви как последний аргумент. Орден сестер приказал Джессике рожать Атрейдесу только дочерей, плясать под дудку Общины, носившейся со своей селекционной программой. Но после смерти Виктора, видя, как он опустошен, как отчаянно нуждается в душевном исцелении, она подарила ему сына. Пола. Это было ее первое ослушание, и Бинэ Гессерит никогда не забудут ей отступничества.

Никакое неподчинение теперь не будет принято. Орден сестер получит требуемое, иначе они уничтожат ее возлюбленного Лето и весь его благородный Дом.

Джессика вдруг поняла, что он до сих пор ждет ее ответа.

Но она не могла его дать.

Лицо Лето окаменело.

– Я вижу, что у тебя до сих пор остаются от меня секреты. Может быть, это единственная твоя сущность – секреты. Мы очень по-разному смотрим на вещи, ты и я. – Он вернулся к работе, перестав обращать на нее внимание.

Джессика вышла, отчаянно пытаясь сохранить достоинство с помощью техник Бинэ Гессерит, тщась подавить нахлынувшие эмоции. Однако она чувствовала, что сердце ее разбилось на миллион осколков.

Для сильной личности поражение – это лишь вопрос подхода. То, что одни считают неудачей, другие воспринимают как вдохновение. Так я «вдохновлялся» множество раз.

Якссон Ару. «Новый рассвет Содружества благородных»

В иллюминатор небольшого замаскированного корабля на орбите планеты Якссон Ару видел сине-зеленый простор океана и нетронутую зелень диких лесов Каладана. С нетерпением ожидая прибытия грузового челнока, он еще раз подумал о том, что эта планета должна быть свободной и независимой. Каждая планета Империи должна получить возможность самостоятельно определять свое политическое будущее, контролировать свою экономику и по своему усмотрению вступать в торговые союзы – и все это без удушающего гнета имперской власти.

Герцог Лето Атрейдес не понял или не оценил потенциала планеты, обладающей такими неисчерпаемыми ресурсами. Якссон возлагал столько надежд на этого человека, угадывая в нем родственную душу. Лето ему нравился. Он не казался политическим простофилей, но не был и провидцем, а жаль.

Лето защищал Каладан, как верный цепной пес, но не видел более широкой перспективы. Якссон просто кипел, вспоминая, что Лето не принял его предложения. Впрочем, игра еще не окончена, и все может измениться к лучшему. Надо выждать. В некоторых вещах революционер должен проявлять терпение.

Неужели Лето действительно был так слаб и запуган? Или он все же в состоянии разглядеть великие деяния, которые сможет совершить, если примет верное решение, решение, которое войдет в галактическую историю и поможет изменить всю цивилизацию?

Расхаживая по палубе своего фрегата, Якссон бросил взгляд на иксианский хронометр и нахмурился. Его фрегат был частным, сделанным на заказ судном, полученным им по каналам КАНИКТ; корабль был оснащен инертным внутренним корпусом, превращавшим его в бесплотную тень для наземных сканеров. Этот корабль-призрак мог незамеченным ускользать от любой слежки. Ару воспользовался связями матери для того, чтобы забронировать тайный перелет на борту лайнера Космической Гильдии.

Несмотря на то что Малина Ару публично отреклась от своего сына в Ландсрааде, а его брат и сестра так же публично выразили свое возмущение его недопустимым поступком, Якссон знал, что на самом деле они понимали ценность того, что он делал, хотя и не могли открыто признать это. Не верил Якссон и в то, что мать окончательно подвергла его остракизму. Впрочем, будучи вне закона, он не контактировал с ней.

Пока.

Отсюда, с орбиты, Каладан казался совершенным миром, тихим и безмятежным, так не похожим на Тупайл с его буйной природой. Там, внизу, Якссон вдыхал свежий океанский воздух, слышал шум прибоя и крики чаек. Побывал он и в девственном лесу, впитывая мощь природы и бессмертие жизни. У Каладана были огромные перспективы, как и у многих других, стонавших под гнетом династии Коррино. Под покровительством нового Содружества благородных возникнут миллионы независимых экономик, миллионы процветающих торговых партнеров – вместо этой безликой массы, изнывающей под сапогом автократического и напыщенного деспота и задыхающейся под бременем тарифов и добавочных налогов.

Он смотрел сквозь плаз иллюминатора, и его нетерпение начало перерастать в гнев. Куда запропастился этот проклятый челнок?

Якссон жалел, что ему не довелось остаться на Каладане подольше, побродить по простоватой столице, по побережью, по густым лесам. Эта планета напоминала ему о времени, проведенном с отцом на Оторио, перед тем как Шаддам осквернил это место, разорил священную оливковую рощу Ару и построил на том месте…

Но настанет день, когда Якссон снова встретится с Лето Атрейдесом, еще раз предложит ему свою дружбу, и, возможно, тогда герцог сможет оценить все возможности и перспективы. Якссон прочитал нечто многообещающее в глазах Лето, почувствовал, что есть шанс склонить этого человека на свою сторону. Почему бы и нет? Отчего герцог не хочет видеть иной перспективы, кроме медленного загнивания под гнетом Империи? Якссон решил не терять надежды.

Наконец он увидел рыжий огонь дюз челнока, прочертивший яркую линию в атмосфере. Челнок исчез в густых облаках, но Якссон теперь знал, куда смотреть.

Раздался грубый голос пилота:

– Искомое судно причалит в течение пятнадцати минут, сэр. Они сообщают о нехватке людей и просят оказать помощь в погрузке.

– Мы сделаем все, о чем они просят, – сказал Якссон.

Четверо новых сподвижников были с ним на борту – охранники и одновременно наемные убийцы, посредники, соглядатаи. Эти люди были пригодны и для тяжелой физической работы.

– Мы сделаем все, что должны, – задумчиво произнес Якссон.

Когда корабль поравнялся с фрегатом, суда сблизились бортами. Второе судно тоже было тщательно замаскировано и располагало переходным шлюзом. Работа Содружества благородных была многогранной – это знала даже его мать. Она бы одобрила то, что он сделал на Каладане, так же, как и отец, будь он жив.

Шлюзы соединились и образовали герметично изолированный переход. Якссон сложил руки на груди, обтянутой синей рубашкой, купленной им на Каладане. Да и выглядел он как каладанский уроженец.

Соратники присоединились к нему у люка, готовые к переноске груза на частное судно Якссона. Дверь в стене корпуса открылась, и Якссон увидел низкорослого тлейлаксу в серой одежде. Выглядел Чен Марек неважно – волосы всклокочены, лицо покрыто синяками, глаза блуждают.

Якссон не смог скрыть удивления.

– Марек! Ты же никогда сам не прилетал для передачи груза. Не опасно ли покидать базу на Каладане?

– Моей базы больше нет, – ответил Марек, ступая на борт фрегата. – Нападение герцога Лето на наши плантации папоротника барра было более стремительным и разрушительным, чем я ожидал. Я предупреждал, чтобы он оставил нас в покое, но он не внял предостережениям. Не ты ли говорил мне, что герцог Лето выглядит как вполне разумный человек? – Во взгляде тлейлаксу Якссон прочитал немое обвинение.

Якссону не понравился такой тон. Он уже получил известия о стычке, но находил их преувеличенными. Теперь он только покачал головой.

– Я слышал его публичную речь. Ты сам спровоцировал его, заложив на улицах настоящие бомбы, убившие невинных людей и едва не ранившие его сына. Твои люди устроили лазерный взрыв, и как, ты думал, он после этого отреагирует?

– Имперские правила, – с горечью произнес тлейлаксу. – Как ты сам однажды заметил.

– Человеческие правила, – поправил его Якссон. – Это было лишнее. – Он понизил голос. – По крайней мере, я, чтобы угрожать Лето, пользовался только муляжами.

Тлейлаксу недоверчиво вскинул голову.

– И ты рассуждаешь о гражданских правах после того, как уничтожил целый музейный город на Оторио?

– Я ставил перед собой цель и не нарушил ни одного правила Великой Конвенции. – Якссон сверху вниз смотрел на низкорослого тлейлаксу. – Ты создаешь сложности.

– Я чудом остался жив, – раздраженно произнес Марек. – К счастью, у нас все было готово к вылету, а на борту был полный груз айлара, но с нашей деятельностью в этом месте покончено – там разрушено все. Это ужасный удар. – Взгляд его черных, близко посаженных глаз продолжал дико блуждать. – Ты, кажется, вовсе не расстроен?

Якссон был, конечно, обескуражен поражением, но смотрел на это дело шире.

– Если мы дадим герцогу полную свободу, словно дикому скакуну, то в конце концов он прибежит к нам.

– Мы едва ли выживем без ресурсов, оборудования и конечного продукта. Как ты будешь финансировать свой мятеж без айлара? Мы расширили рынок каладанского наркотика, снабжали им всю Империю, а императорский добавочный налог на специю дал нам множество заказчиков. Но если у нас больше не будет папоротника…

– У Содружества благородных имеются и другие источники финансирования, – сказал Якссон. – Груз, который ты доставил, поддержит нас. У меня есть целая сеть пристрастившихся к айлару потребителей. Я оповещу их о нашей неудаче и подниму цену, но не настолько, чтобы они отказались от нас и снова перешли на меланж. – Он озабоченно нахмурил брови. – Впрочем, я недоволен высокой смертностью среди потребителей айлара. Людей умирает гораздо больше, чем ты рассчитывал. Что не так с этим новым сортом? Наши клиенты боятся его употреблять.

– Ты сам велел мне использовать методы тлейлаксу для изменения свойств папоротника барра и увеличения силы айлара. Все получилось замечательно и превзошло возможные ожидания.

– Но многие умирают, потому что наркотик очень сильный.

Тлейлаксу насмешливо улыбнулся.

– Их просто плохо информировали, а мы не можем провести нормальный анализ. Концентрация наркотика в растении велика, но сильно варьируется. Несмотря на все ресурсы, какими ты меня снабдил, доставить сложное оборудование в эту глушь очень трудно. Каладан – это не Тлейлакс и не Икс.

Якссон все же продолжал сомневаться.

– Если слухи будут распространяться, то потребители будут бояться покупать айлар.

Марек покачал головой.

– Но зато эйфория очень приятна, а потому люди пойдут на риск. Конечно, новый сорт барра нуждается в генетической модификации, чтобы немного ослабить его действие. Слишком много партий с избыточной активностью айлара успело разойтись, прежде чем мы узнали о его смертоносных свойствах. Но это мы исправим. – Он улыбнулся. – Избыточная мощь нам даже на руку, потому что мы сможем производить больше айлара из меньшего количества сырого папоротника, если научимся правильно его обрабатывать.

Оба они посторонились, уступая дорогу людям, переносившим коробки айлара на фрегат. Якссон остановил одного из грузчиков, открыл коробку. Там лежали плотно упакованные сухие листья папоротника. От массы исходил пряный запах, отдававший торфом и дымом. Якссон ни разу не пробовал айлар – от одной мысли об этом его начинало тошнить, – но ему не надо было понимать чужие пороки для того, чтобы наживаться на них.

И, кроме того, он помнил, что доходы направлялись на финансирование заговора против Империи Коррино. Он самодовольно улыбнулся.

– Именно поэтому я и бросил пробный шар на Тлейлакс, чтобы найти там недовольных. Я понимал, что мы – идейные союзники.

Серый человечек недовольно поморщился.

– Если бы еще больше людей из нашего народа поняли, какие возможности открывает перед нами Содружество благородных… Сейчас, в этой коррумпированной, разложившейся Империи нас демонизируют, не дают нам прав и привилегий благородных Домов. Твое дело важнее для нас, чем для любой другой планеты Империи, и наши новообращенные будут поддерживать тебя даже ценой своей жизни. Ни один член Бинэ Тлейлаксу не заседает в Ландсрааде, ни один не является директором КАНИКТ. Ты обещал мне, что все это изменится.

– Это изменится, как только наше движение одержит победу. И я обещаю тебе, что мы не будем ждать сто или двести лет, как предпочла бы моя мать. – Якссон через иллюминатор посмотрел на покрытый сочной растительностью Каладан. Пока они говорили, фрегат перелетел океан и теперь находился над другим материком. – Нам нужны устойчивые поставки айлара. Тебе придется начать все с нуля, но герцог Лето отныне будет более бдительным. Перенеси операции на Восточный и Южный континенты. Увеличь производство в три раза.

– Условия там будут еще более примитивными, – сказал Марек. – Нам будет трудно найти надежных рабочих; возникнут трудности и с транспортировкой.

– Я предпочитаю в любом деле видеть преимущества, – самоуверенно возразил Якссон. – В этих примитивных условиях тебе удастся лучше скрывать свою деятельность. Ты сможешь увеличить производство при меньших издержках. Твоя ошибка в том, что ты допустил слишком большую утечку айлара в каладанское общество. Герцог Лето Атрейдес с большим трепетом относится к своему долгу защищать народ. Он и бровью не поведет, узнав о тысячах пристрастившихся к айлару аристократов, но смерть одного каладанского крестьянина может вызвать у него неукротимый гнев. Так что в следующий раз будь осторожен.

Марек погрузил свои серые пальцы в органическую массу, утрамбованную в коробку, и пошуршал засушенными листьями папоротника.

– Исходный каладанский папоротник барра – совершенно уникальный вид, но моя модификация сделала его более пригодным для наших целей. К сожалению, мы пока не можем выращивать растение за пределами Каладана.

– Ну, значит, тебе придется делать это на Каладане. – Якссон следил, как его люди расставляют коробки в грузовом отсеке. – Когда ты наладишь производство на других континентах, наше движение будет осыпано золотым дождем соляриев. Содружество благородных сможет продолжить свою работу.

– И все получат свою выгоду, – согласился тлейлаксу. – Наши планеты наконец станут независимыми. Бинэ Тлейлаксу смогут делать свой выбор, заниматься наукой по своему усмотрению и добывать доход для себя. – Он понизил голос до свистящего шепота. – Мы перестанем быть козлами отпущения, которых винят за каждую неудачу!

– Это вы должны будете заслужить, Чен Марек, – предупредил его Якссон, – так же, как и уважение.

Когда люди Якссона закончили погрузку айлара, он вдруг понял, что это пока последняя полная партия на неопределенно долгий срок. В банке Гильдии у Якссона были деньги на секретном счете, но его союзникам придется стать более экономными.

Но так как они всегда говорили правду, которую хотели услышать правители угнетенных планет, заговор будет и дальше успешно распространяться.

В худшем случае Якссон всегда сможет вернуться к матери. Несмотря на ее отречение от сына, он был уверен, что Малина найдет возможность снабдить его необходимыми средствами для продолжения борьбы и достижения победы в деле, за которое они оба ратовали, хотя и расходились во взглядах на методы. Но он заставит ее посмотреть на мир его глазами.

Чен Марек, по всей видимости, не собирался покидать фрегат Якссона. Он хотел остаться с Ару, улететь с ним на Кайтэйн, в роскошную Серебряную Иглу или в какую-нибудь другую резиденцию КАНИКТ, но Якссон был неумолим.

Обиженный Марек вернулся на свой замаскированный грузовой корабль, а Якссон – в свою каюту. Фрегат вскоре займет место в секретном отсеке следующего рейсового лайнера Гильдии, отправляющегося на Плисс, частное владение сестры Якссона Джалмы. Она продолжала укреплять свою единоличную власть после того, как умело избавилась от старого слабоумного мужа.

Якссон улыбался. Уж сестру-то он сумеет обратить в свою веру.

Да, у них у всех впереди было много работы.

Смертельно опасные угрозы никогда не требуют мобилизации лишь только физических сил. Они также требуют мобилизации сил умственных, и чем страшнее вызов, тем больше ума требуется для того, чтобы преодолеть препятствия и выжить.

Герцог Лето Атрейдес

Мрачно рокочущее море выглядело мирным и безмятежным по сравнению с той напряженной, безмолвной враждебностью, что поселилась в Каладанском замке, с той холодностью, что разделяла теперь мать и отца. Пол не понимал, в чем дело, но видел, что отношения их были необратимо разрушены.

По утреннему холодку Пол забрался на скалы, возвышавшиеся над основанием утеса под наблюдательной башней замка, потом пролез под проволочной изгородью, поставленной для того, чтобы преградить особо отчаянным сорвиголовам путь на утес. Протиснувшись в узкое отверстие, он направился дальше вверх по скользким, покрытым мхом камням. Надо было направить энергию на что-то реальное, на препятствие, которое он смог бы преодолеть, чтобы отвлечься от мрачных мыслей.

Склон не был таким же неприступным, как скала Аронди на севере, но пропасть под утесом замка тоже внушала ужас слабым духом. Это нелегкое физическое упражнение поможет избавиться от ощущения беспомощности.

Он и раньше совершал восхождения на эти скалы во время отлива, но никогда еще не выбирал такой маршрут. Склон был неимоверно крут, а камни не служили надежной опорой. Внизу виднелось подножие кольцевой стены, окружавшей сторожевую башню, над которой реял флаг Дома Атрейдесов. Пол размял пальцы, запястья и приготовился к восхождению.

Однажды, еще до того, как была установлена эта проволочная изгородь, какой-то чужеземный искатель приключений забрался на скалу, преодолел половину пути, но сорвался и погиб. Пол хорошо запомнил тот день. Услышав приглушенный крик этого человека, мальчик бросился на балкон и увидел мертвое тело, распростертое в воде, оставшейся после отлива. Вскоре двое рыбаков, подогретые вином, полезли на скалу и тоже погибли. Тогда герцог Лето распорядился поставить здесь проволочную изгородь.

Несмотря на сумятицу, царившую в мыслях Пола, он отнесся к задуманному со всей серьезностью, решив непременно взять скалу. Подобный осознанный риск при полном контроле над собой позволит сфокусировать мышление, как лазерный луч.

Отец и мать постоянно отговаривали сына от попытки залезть на скалу, но Пол знал, что герцог Лето и сам часто рискует, и каждое из таких восхождений делало его лучше – и как правителя, и как человека. В это время родители рисковали своими отношениями, и Пол почти физически чувствовал, как между ними разверзается пропасть. Надо было как-то избавиться от тревоги и досаждавших ему тяжелых мыслей. Пол сжал рукоятку клина, взглянул вверх и наметил маршрут – по трещинам, выступам и бугоркам. Он начал подъем, вставил обутую в тяжелый сапог ногу в расщелину и, подтянувшись на руках, поднялся на следующий уступ. Так он и продвигался дальше, отталкиваясь по очереди ногами и подтягиваясь на руках.

Жизнь без риска – это не жизнь. Пол хотел познать в жизни все – и радости, и опасности. Он не желал сидеть в тепле и уюте и слушать дразнящие рассказы других о пережитых ими приключениях, но не искать их самому. Если Пола предостерегали от опасности, он мог либо избежать ее, либо найти лучший способ ее преодоления, укрепляя себя ментально и физически, становясь сильнее в ходе этого преодоления.

Лицом он ощущал холодок морского бриза. Подняв голову и окинув взглядом крутой склон, он увидел стену замка, а на ней – маленький балкон его спальни, сравнительно безопасное место.

Если родители заметят его сейчас, то не миновать ему трепки за такую бесшабашность.

Ухватившись за следующий камень, Пол подтянулся и нащупал ногами опору. Он всем своим существом чувствовал, что для продвижения вверх ему придется рисковать. Он забирался все выше и выше, не теряя веры в свои способности – духовные и физические.

Дункан учил его владению мечом, умению пользоваться щитом, учил драться, рискуя умереть или получить тяжелую рану, а также добиваться превосходства в схватке. Вероятно, лучше, чем все остальные наставники Пола, Дункан понимал необходимость постоянно подталкивать себя, но эта отвесная и скользкая стена не была тренировочной площадкой с гарантированной безопасностью. Это было нечто совсем другое.

Дункан бы не понял внутреннего смятения Пола из-за размолвки родителей. Айдахо редко вспоминал о своих родителях, которых убил жестокий Раббан, когда сам Дункан был еще ребенком. Эмоциональное смятение Пола было раной совсем иного рода, и все же ссора отца и матери причинила ему боль.

Проведя почти всю жизнь на Каладане со своим народом, Лето отправлялся на Кайтэйн, чтобы вмешаться в имперские политические игры во благо Дома Атрейдесов. Герцог утверждал, что делает это ради своего сына, но ведь он никогда не интересовался, чего хочет сам Пол.

В то же время мать Пола, призванная Верховной Матерью Бинэ Гессерит, собиралась лететь на Уаллах IX. Вернется ли она? Пол не понимал, что вызвало взаимное отчуждение родителей, но понимал, что между ними вдруг пролегла непреодолимая пропасть.

И вот теперь Пол был здесь один, на крутом склоне скалы. Он продолжал взбираться вверх, сосредоточенно выбирая надежные точки опоры.

Откуда-то сверху, как будто из другого мира, прозвучал приглушенный голос, окликнувший его.

– Пол!

Он поднял голову и увидел Дункана, стоявшего на площадке на вершине скалы. Он бросил вниз веревку с завязанными по всей длине узлами.

– Ухватись за веревку!

Пол продолжал карабкаться вверх параллельно спасительному канату, но не притрагивался к нему, продолжая выискивать взглядом трещины и выступы.

Черный камень дрогнул и зашатался, как гнилой зуб. Пол слишком сильно надавил на него. Потеряв равновесие, он скользнул на несколько дюймов вниз, но, нащупав ногой выступ, уперся в него и остановился, стараясь отдышаться.

Дункан встревоженно продолжал что-то кричать, но Пол не отвечал, чтобы не отвлекаться от главного. Он переместился в сторону от веревки, продвигаясь по дюйму за один раз, пробуя каждую опору на прочность, прижимая ноги к выступам, чтобы определить, насколько они надежны Поднявшись чуть выше, он шагнул еще в сторону, переступил через расщелину, нащупал крошечную площадку и снова подтянулся вверх.

Дункан переместил веревку ближе к Полу.

– Пол, хватайся за канат! Не упрямься!

Мальчик перевел дух и прокричал в ответ:

– Это всего лишь еще один урок. Ты же сам говорил, что в реальной жизни риск не поддается контролю, но этот риск я выбрал сам. Таково мое решение. Я испытываю себя на прочность.

Он продолжал медленно и осторожно подниматься по скале. Спустя несколько мгновений рядом с ним оказалась вторая веревка, но Дункан не стал требовать, чтобы Пол за нее ухватился, он сам соскользнул вниз, оказавшись рядом с мальчиком.

– Я поплачусь головой, если твой отец узнает, что ты творишь!

– Мой отец улетает на Кайтэйн, а мать собирается на Уаллах IX. Я остаюсь здесь наедине со своими трудностями. Но я знаю, как я с ними справлюсь. Самостоятельно.

Дункан сделал вид, что все понял.

– Я знаю об их ссоре.

– Думаю, что это что-то большее, чем ссора. Думаю, между ними произошло нечто непоправимое. Что, если эта пропасть навсегда? – Он крякнул, подтянувшись еще немного вверх. Он чувствовал, что руки и ноги его начали дрожать. Пальцы болели и кровоточили. – Восхождение помогает мне сосредоточиться. Мне недосуг беспокоиться за будущее. Все происходит только здесь и сейчас.

– Я понимаю, что тебе нужен риск, чтобы проверить, на что ты способен, но хотя бы для страховки возьмись за веревку. Это глупо – рисковать сильнее, чем необходимо.

Пол упрямо мотнул головой, взглянув на Дункана, стоявшего на выступе рядом с ним.

– Чему я научусь, если буду знать, что нахожусь в безопасности?

Голос мастера фехтования стал суровым.

– В прошлом году здесь погибли три человека. – Балансируя на выступе, он отпустил свою веревку и встал ближе к Полу. – Если вы упадете, молодой господин, мне придется броситься вслед за вами. Моя жизнь и честь погибнут, если я дам вам умереть, особенно так глупо.

– Я могу сам о себе позаботиться.

– Твой отец считает иначе, и ты прекрасно это знаешь.

Найдя равновесие, Пол внимательно посмотрел на друга. Ветер свистел, обдувая их, а внизу дразнила бездонная пустота.

– Значит, выходит, что я держу твою жизнь в руках так же, как свою собственную?

– Да, и этот факт невозможно отрицать, мой юный друг. – Дункан поймал конец первой веревки и протянул ее Полу. – В один прекрасный день ты станешь герцогом, и твой отец делает все, что в его силах, чтобы как можно лучше тебя к этому подготовить. Какой был самый важный урок? Что герцог Лето Справедливый считает своей главной обязанностью?

Пол задумался, с необычайной отчетливостью вспомнив эти слова.

– Первая обязанность герцога – безопасность его народа.

– И ты знаешь, что я должен спуститься сюда, чтобы защитить тебя, неважно, насколько опасна эта скала и насколько глупо это твое восхождение. – Дункан продолжал протягивать веревку Полу. – Здесь у меня нет выбора. Моя жизнь в твоих руках.

Пол понял, что имел в виду мастер фехтования.

– Я подвергаю твою жизнь ненужному риску.

– Знаешь, мне не доставляет никакого удовольствия болтаться здесь между небом и землей; поверь, есть масса вещей, которыми я предпочел бы сейчас заняться. – Дункан сунул ногу глубже в расщелину и прижался к скале всем телом, чтобы сохранить равновесие. – Подготовка к встрече с риском – это одно, молодой мастер. Безрассудство – совсем другое. Когда ты столкнешься с политикой и интригами в Империи, тебе не придется искать опасность, она сама тебя отыщет.

Зацепившись за узкий выступ, Пол задумался. Он забрался сюда, чтобы освободиться от растерянности, от эмоционального смятения, но не подумал, как его поступок отразится на друзьях, семье, наставниках. Если он сорвется и упадет, как те бесстрашные восходители, которые ни минуты не сомневались в успехе, считая себя удачливыми и сильными, то его смерть причинит ужасное горе герцогу Лето… так же, как смерть юного Виктора. Дункан будет опозорен и обесчещен навсегда, поскольку не смог уберечь своего подопечного. Если же Пол упадет и получит травму, то Дункану придется рисковать жизнью, чтобы спасти его.

Первая обязанность герцога – безопасность его народа.

А Дункан – часть этого народа. Пол уже сейчас должен мыслить как герцог Каладана.

Он вспомнил недавний мысленный эксперимент, проделанный им вместе с Сафиром Хаватом. В результате эксперимента на совести Пола осталось множество смертей.

– Я не допущу твоего падения, Дункан.

Он протянул руку и схватил веревку. Было видно, какое громадное облегчение испытал мастер фехтования. Он опоясал веревкой Пола и последовал за ним, взбираясь вверх. Вместе они выбрали путь вдоль прочного выступа, который тянулся до самой вершины утеса.

Пол услышал где-то рядом пронзительный птичий писк, свист и чириканье, и вдруг прямо у него над головой взмахнула большими белыми крыльями птица, снявшаяся с выступа прямо над мальчиком. Птица отчаянно верещала, словно стараясь прогнать прочь двух незваных пришельцев. Одним крылом птица задела Пола по лицу, но он прижался грудью к камню и удержался. Пол узнал этого самца. Это была одна из птиц, что гнездились в скалах.

Птица с криком отлетела в сторону, сделала круг и снова вернулась, крича еще громче. Она летела прямо на Пола, как пушечное ядро, и он напрягся, приготовившись к столкновению. Дункан, сумев каким-то непостижимым образом сохранить равновесие, швырнул в птицу камень. Птица увернулась, испустив пронзительный крик, набрала высоту и скрылась за козырьком скалы.

Пол, тяжело дыша, пытался рассмотреть, куда улетела птица.

– Мама говорит, что там, наверху, ее гнездо.

Крепче прижавшись к камням, Пол попытался заглянуть за угол скалы. Он увидел две большие птичьи головы, высунувшиеся из огромной расщелины, – одна голова была белая, другая серая. Да, это гнездо. Он решил выбрать другой путь, чтобы не наткнуться на гнездо, но птицы продолжали внимательно наблюдать за незваными гостями, готовые в любой момент напасть.

Дункан, глядя на Пола, сказал:

– Помнишь, мы однажды говорили об Империи, Ландсрааде и политике? Ты сказал тогда, что все эти вещи тебя ошеломляют. Да, они похожи на восхождение: вбиваешь клин, потом другой. Находишь точку опоры, останавливаешься… – Он помолчал. – И продолжаешь восхождение.

Пол встал на довольно широкий выступ, чтобы отдышаться, и Дункан устроился рядом с ним. У мастера фехтования не осталось больше слов, но Полу было что сказать.

– Бывают моменты, когда самым главным во всей Вселенной тебе кажется то, что находится у тебя перед глазами. – Он наклонился, протянул Дункану руку и помог ему подняться выше. – То, что прямо под рукой.

Теперь они были уже недалеко от вершины, но Пол решил немного передохнуть. Здесь риск, да и вся его жизнь, оставались под контролем. Он был рад, что Дункан стоит рядом с ним. Сегодня они оба доказали, что живут не зря.

Лучшие правители собирают информацию и принимают меры, обеспечивающие политическую стабильность. Худшие – скрывают информацию и порождают хаос.

«Урок имперской истории»

Оставив леди Марго в роскошных гостевых покоях императорского дворца, граф Хасимир Фенринг, нарядившись в приличествующий его сану отороченный мехом плащ, отправился на аудиенцию к Падишах-Императору. Граф был готов доложить о своих успехах в борьбе с пиратами Арракиса. Шаддам будет доволен, а Фенринг сможет не спеша продолжить расследование.

Марго уже ушла навестить Преподобную Мать Мохайем и других важных придворных сестер Ордена Бинэ Гессерит, что тоже было на руку Фенрингу. У жены имелись свои интриги, у графа – свои, но супруги никогда не действовали друг против друга. Замысел состоял в том, чтобы отвлечь Вещающую Истину и исключить ее присутствие на аудиенции, когда Фенринг будет лгать о том, что он обнаружил виновницу – Руллу Туек.

Граф уже успел отправить Императору записку с сообщением о том, что доставил ему важные сведения, и надеялся, что старый друг как можно скорее примет его. Фенринг как лицо, облеченное чрезвычайными полномочиями, много лет пользовался своим правом видеть Императора в любое время.

Адъютант Императора проводил Фенринга в строго, но красиво убранную приемную, и Фенринг понял, что был не один. На стуле, выпрямив спину, сидел полковник-баши Джопати Колона. Фуражка лежала на коленях, а в руках сардаукар держал папку бумаг и тонкую катушку шигафибра. Офицер встал и приветствовал Фенринга коротким полупоклоном и энергичным рукопожатием. Фенринг был неприятно удивлен тем, что Колона пойдет первым.

Колона, словно прочитав его мысли, сказал:

– Похоже, мы оба прибыли с важными известиями для Императора, сэр.

– Да, похоже на то, хм-м, – пробурчал Фенринг и сел на другой резной стул, с любопытством поглядывая на бумаги и катушки, которые держал полковник-баши. Даже если это сверхсекретная информация, Шаддам непременно ознакомит с нею Фенринга. Свою небольшую коробку граф положил на откидной столик, нисколько не заботясь о том, что полковник видит его сообщение Императору. В приемной воцарилась неловкая тишина.

Через минуту вышла миловидная женщина-секретарь и предложила Фенрингу чай. На откидном столике полковника уже стояла чашка чая, к которому Колона даже не притронулся. Граф принял чай, но тоже оставил его нетронутым. Офицер был хорошо вышколен и умел хранить бесстрастное выражение лица, но было видно, что происходящее ему не понравилось, а потому он даже не пытался завязать непринужденную светскую беседу. Колона был явно недоволен.

– Хм-м, – протянул Фенринг, однако говорить тоже не стал.

Наконец в приемной появился канцлер Ридондо. Он был бледнее, чем обычно, а на его высоком лбу блестели капли пота. Из этого Фенринг заключил, что Император пребывает не в лучшем настроении.

Несмотря на то что его рапорт о Рулле Туек был ловко состряпанной фальшивкой, Фенринг ни минуты не сомневался в том, что новость порадует и взбодрит старого друга. Интересно, что привез ему сардаукар?

Канцлер удивленно посмотрел на Фенринга, словно не ожидал увидеть его здесь.

– Прошу прощения, граф Фенринг. Император поручил мне пригласить полковника-баши Колона. Наверное, он не ждал вашего прибытия? Я сообщу ему, что вы здесь.

– И что я жду, – добавил Фенринг.

– Да, и что вы ждете.

Сардаукар поднялся, выпрямившись, словно готовая к запуску ракета, сунул под мышку папку и сжал в руке катушку. Прежде чем Колона успел последовать за высоким строгим канцлером, раздались приближавшиеся быстрые шаги.

В приемной собственной персоной появился Император Шаддам.

– Я хочу выслушать рапорт об ударе по планете Дросс. Полковник-баши Колона?

Фенринг вскочил. Сардаукар, не медля, по-военному приветствовал своего Императора.

Шаддам наконец заметил Фенринга.

– О, Хасимир! – произнес он, но голос его тут же стал более суровым. – Надеюсь, вы привезли мне хорошие новости о пиратах Арракиса?

Фенринг улыбнулся.

– Ах-х, сир, именно так. Вы будете довольны.

Канцлер Ридондо топтался в приемной в сильном смущении.

– Я пытался соблюсти протокол и решить, кого вы примете первым.

Однако Шаддам не обратил на канцлера никакого внимания. Он выжидающе посмотрел на офицера.

– А ваш рапорт? Вы принесли мне хорошие новости об операции? Дом Верденов уничтожен, как вам и было приказано?

Фенринг весь обратился в слух.

– Так точно, сир. Я принес вам весть, которую вы с нетерпением ожидали. – Колона кивнул. – Операция завершилась полным успехом. Семья уничтожена… так же, как в прошлом был уничтожен еще один благородный Дом.

Фенринг обратил внимание на напряжение в поведении офицера. Вид у Колона был отнюдь не победоносным. Но Император ничего не заметил.

– О, значит, меня ожидает день, полный хороших новостей! Я приму вас обоих одновременно. – Шаддам повернулся. – Следуйте за мной. Канцлер, распорядитесь, чтобы в мой личный кабинет доставили легкие закуски. Чай и выпечку, которая мне нравится, и, кроме того, тикальское шампанское, чтобы мы смогли отпраздновать наши успехи. – Император сделал паузу. – Все это вы принесете нам сами, я не хочу посвящать в это дело слуг. Оно весьма конфиденциальное.

Канцлер торопливо вышел, а граф и полковник последовали за Шаддамом в его личный кабинет. Заняв предложенные им места, Фенринг и полковник-баши одновременно извлекли содержимое своих пакетов. Колона достал отпечатанные документы и аппарат для показа изображений; граф – катушку шигафибра. Они словно соревновались друг с другом.

Пока Шаддам ждал, полковник и граф подготовились к демонстрации. Император сложил руки на украшенном золотым шитьем парадном кителе.

– Выберем ли мы по жребию, кто будет говорить первым? Или мне приказать вам драться за это право?

Фенринг окинул сардаукара оценивающим взглядом. Колона был выше и явно сильнее. Они испытующе посмотрели друг на друга, а затем немного отодвинулись в стороны. Фенринг не верил в серьезность императорской шутки, но Шаддам был непредсказуем. Тем не менее оба не желали даром терять время.

Граф снова взглянул на расстроенного сардаукара и активировал голографический проектор. Мгновение поколебавшись, Колона вставил принесенные изображения в свой аппарат и тоже активировал его. Сообщения воспроизвелись одновременно. Кабинет Императора наполнился звуками взрывов, огнем воздушной и наземной атаки сардаукаров; промелькнула сцена с девушкой, падающей со стены в огонь, сцена с молодой женщиной, распятой на песке и пытающейся освободиться, в то время как гигантский червь, со всей его первобытной мощью, вырастает из песка и пожирает ее.

Император Шаддам был удовлетворен обоими сообщениями. Очевидно, он уже ознакомился с некоторыми деталями миссии Колона и потому в первую очередь обратился к графу:

– Кто эта женщина в пустыне? Надеюсь, она была в чем-то виновна?

– Это казненная преступница, сир. Вы поручили мне узнать, каким образом специя исчезает с Арракиса, выследить пиратов, которые умудрялись вывозить специю под носом наших наблюдателей. Казненная женщина, Рулла Туек, руководила всеми нелегальными операциями. Она держала их в тайне даже от собственного мужа, возглавляющего нашу… э-э, группу, которой позволена санкционированная контрабанда специей и с которой я работаю.

Сардаукар ознакомился со сценой в пустыне, но избегал смотреть на сцены убийств и разрушений из своего собственного рапорта. Фенринг, наблюдая за офицером, никак не мог понять, чем он так расстроен, несмотря на успех миссии.

Шаддам подался вперед, смакуя момент появления огромного червя.

– Но как мне понять, что эта несчастная женщина не выступила в роли жертвенного агнца? Кто-то ведь мог подставить ее, чтобы мы прекратили поиск истинных виновников? – Он задумчиво потер переносицу. – О, так она к тому же еще и беременна!

– Да, сир. Это жена Эсмара Туека, влиятельного вожака контрабандистов, и она действительно была беременна. – Он тяжело вздохнул, давая понять, что может представить Императору самые убедительные доказательства на этот счет. На самом деле он был просто счастлив, что при разговоре не присутствует Вещающая Истину Мохайем. – Туек выдал собственную жену, чтобы доказать свою преданность. Он отдал в жертву и ребенка. – Фенринг не стал вдаваться в лишние подробности. – Она не просто подставная жертва, которую использовали для того, чтобы отвлечь наше внимание, сир. Туек, несомненно, искренен в своем раскаянии, а кроме того, этот человек нужен мне для продолжения работы на Арракисе. Он смог принять столь болезненное для себя решение, пожертвовать дорогим человеком, и это говорит о том, что это не обман.

Видя, что Шаддам продолжает сверлить его недоверчивым взглядом, Фенринг добавил:

– Я сам лично, э-э-хм-м, наблюдал сцену казни. Туек был неподдельно потрясен этим зрелищем. Отныне он будет целиком и полностью в наших руках.

В действительности Фенринг до сих пор не знал, существует ли вообще какая-то связь между меланжевыми контрабандистами на Арракисе и второй группой пиратов, действовавших на черном рынке. Но со временем, наверное, Гриксу Дардику удастся это выяснить… после того как Фенринг вернется на Арракис и во всем разберется без надоедливого понукания со стороны Императора.

Шаддам некоторое время внимательно просматривал записи, переводя взгляд с одного голографического экрана на другой, со сцены атаки червя на зрелище нападения сардаукаров на планету герцога Вердена. Глаза Императора горели восторгом.

– Завтра, Хасимир, мы вместе позавтракаем, чтобы обсудить все в подробностях. Не забудьте захватить с собой свою очаровательную жену.

– Я с радостью присоединюсь к вам, – сказала Императрица Ариката, входя в кабинет. Она прошла к Шаддаму и тоже стала наблюдать ужасающие сцены. Император не возражал, и они вместе посмотрели записи еще раз. Сначала Ариката выглядела смущенной, но затем зрелища захватили Императрицу. Глаза ее заблестели.

Император поднялся, давая понять, что аудиенция окончена.

– Граф Фенринг и полковник-баши Колона, вы оба прекрасно справились со своими заданиями, но я и не ожидал меньшего.

Оба коротко поклонились. Глядя на офицера сардаукаров, Император нахмурился.