Аквамарин Эшбах Андреас
На обед у нас индийский рис с чечевицей, луком и овощами. Обычно я его люблю, но сегодня у меня нет аппетита. У меня такое чувство, что я в тупике, из которого нет выхода.
Впервые я всерьез задумываюсь о том, что, возможно, и правда лучше всего было бы уйти из школы и уехать куда-нибудь, в Карпентарию например. Просто чтобы быть где-то еще, не здесь. Проблема только в том, что, куда бы ты ни поехала, тебе всегда придется взять с собой саму себя.
Утром в пятницу на перемене Пигрит находит меня в моем углу. Он хочет знать, что со мной происходит.
– Ничего, – говорю я, но его этот ответ не устраивает.
– Ты больше не ходишь в столовую, на уроках сидишь с отсутствующим взглядом, не отвечаешь на почту, – перечисляет он. – И вид у тебя такой, как будто кто-то умер. Короче, в чем дело?
Я беспомощно смотрю на него. Его участие очень трогает меня, но что я могу ему сказать? Что не хожу в столовую, потому что там разрисованные стены и прозрачный потолок напоминают мне подводный мир, в который мне больше никогда не суждено вернуться? Что у меня не появится энергии ни на что до тех пор, пока я не узнаю своего происхождения?
– Есть причина, – признаюсь я, – только рассказать тебе не могу.
– Почему? – Он ужасно возмущен. – Я думал, мы друзья?
Да, мы друзья, осознаю я к собственному удивлению. Именно поэтому без особых раздумий и позвонила ему, чтобы попросить разузнать про Морица Лемана.
Я перехожу на шепот.
– Это тайна, которой я не могу обременять тебя, – медленно произношу я. – Если об этом кто-нибудь узнает, меня депортируют из Сихэвэна.
Его глаза округляются.
– Ничего себе! Честно?
– Да, – говорю я. – Я должна сама с этим разобраться.
Я чувствую себя очень взрослой и серьезной, когда говорю это. И ужасно одинокой.
Пигрит задумывается, морщит лоб, видно, как он усиленно соображает. Наконец он выдает:
– Есть одна проблема: ты сама не справляешься. Это видно по тебе.
Это один из тех моментов, когда мне хотелось бы, чтобы он не был столь беспощадно честен.
– И что же мне делать, по-твоему?
Он кусает нижнюю губу.
– У меня есть идея, – выдает он наконец. – Лучше даже сказать, предложение. Мы устроим обмен секретами.
– Что мы устроим?
– У меня тоже есть тайна, – объясняет он с серьезным лицом. – Если о ней узнают, я буду полностью обесчещен и буду вынужден бежать из Сихэвэна. Ну, или покончить с собой.
– И?.. – спрашиваю я. У меня нет ни малейшей идеи, что бы это могла быть за тайна. Но он меня заинтриговал.
– Ну вот, – продолжает он. – Если ты согласишься, я открою тебе свою тайну. Тогда я окажусь полностью в твоих руках и ты сможешь открыть мне свою тайну, не опасаясь, что я ее разболтаю. И тогда мы сможем поговорить об этом.
– Хм-м, – в задумчивости произношу я.
– Причем я первым расскажу тебе. Чтобы ты видела, что я не блефую.
Я внимательно смотрю на него, на этого худенького, темнокожего мальчишку, который ниже меня на ладонь и который до такой степени честен, что иногда это причиняет боль. И он мой друг. Я знаю, что могу ему доверять. Я даже не представляю, с кем еще в принципе могла бы поговорить о своей проблеме.
И всё же я колеблюсь. Это как прыжок в холодную воду. Если я на это решусь, пути назад не будет.
С другой стороны, сейчас нет пути вперед, ну, или я его не вижу.
– Ну хорошо, – говорю я. – Но только не здесь.
– Нет, конечно нет, – растерянно соглашается он. – Нужно придумать такое место, где нас точно никто не подслушает.
– Может, опять у тебя дома?
Он качает головой.
– Плохая идея. Папа считает, что наша прислуга иногда подслушивает под дверью.
– Тогда пойдем ко мне, – предлагаю я. – Моя тетя глухонемая, она ничего не слышит. А прислуги у нас нет.
Пигрит неуверенно кивает.
– Хорошо, а когда?
– Сегодня вечером? После танцевального кружка?
Внезапно мне хочется, чтобы это случилось как можно скорее.
– К тому же по вечерам тетя работает. То есть дома вообще не будет никого, кто мог бы нам помешать.
Звенит звонок на урок.
– Я ведь не знаю, где ты живешь, – вспоминает Пигрит, достает планшет и открывает на нем карту Сихэвэна. Я показываю, он ставит точку. – А во сколько?
– Скажем, в половине шестого?
Он смотрит на меня, наверно, переводит время в юниты. Потом говорит:
– Хорошо. Я приду.
Именно сегодня тетя Милдред ужасно медленно собирается и оказывается еще дома, когда Пигрит ровно в половине шестого звонит в дверь.
– Это еще кто? – спрашивает она, прежде чем открыть.
– Мой одноклассник, – торопливо объясняю я. – Пигрит Боннер. Мы вместе пишем рефераты по ОЗИ. – После чего протискиваюсь мимо нее и открываю дверь.
– Привет, – говорит Пигрит. Заметив тетю Милдред, он отвешивает вежливый поклон: – Добрый вечер, миссис Лидс.
– Она тебя не слышит, – говорю я.
– Это понятно, – отвечает Пигрит. – Но, несмотря на это, она наверняка поняла меня.
Тетя Милдред тоже делает некое подобие поклона и натянуто улыбается, а потом спрашивает меня едва заметными движениями руки:
– Что у тебя с ним? Он же меньше тебя!
– Он мой друг, а не бойфренд, – раздраженно отвечаю я. – У нас с ним не любовь, понимаешь? Да даже если бы и любовь, это мое личное дело.
Пигриту я говорю:
– Проходи, мы пойдем ко мне в комнату.
Тетя Милдред обескураженно смотрит, как мы поднимаемся по лестнице.
– Именно сейчас, когда меня нет дома? – бросает она мне вслед.
– Не переживай, – отвечаю ей я и подталкиваю Пигрита в сторону своей комнаты.
– Твоей тете не нравится, что я пришел, да? – замечает Пигрит, с любопытством оглядываясь по сторонам. По сравнению с его комнатой моя должна казаться ему обитаемым комодом.
– Она вечно думает, что меня нужно опекать, – пытаюсь я объяснить ему.
– Потрясающе, как вы общаетесь руками, – говорит он. – Я бы тоже так хотел.
– Я с этим выросла, – говорю я. У меня чувство, будто я должна как-то оправдываться, хотя Пигрит тут совершенно ни при чем. По сути, он прав: это бывает очень удобно, если нужно поговорить друг с другом на расстоянии в пару сотен метров.
Внизу хлопает дверь, громче обычного.
Наверняка сегодня тетя Милдред будет убираться быстрее, чем когда бы то ни было.
Стул у меня только один, поэтому я предлагаю его Пигриту, а сама сажусь на кровать.
– Ну вот, – говорю я. – Теперь нас никто не слышит.
– Да, – соглашается Пигрит. Он втягивает голову в плечи, сутулит спину, вытягивает руки и засовывает ладони между коленями. – Мне надо еще чуток времени.
– Без проблем, – отвечаю я.
Он слегка покачивается на стуле и смотрит в окно. Из моего окна много не увидишь, только дом напротив и сломанную машину, в которой каждый вечер копается живущий в нем мужчина. Он пытается из трех сломанных электромоторов собрать один, который бы работал, но пока у него не получается. Поэтому дом напротив выглядит как гора мусора.
Мне как-то стыдно, что Пигрит всё это видит. За мою комнату тоже стыдно. За то, что мой письменный стол состоит из одной дешевой деревянной панели, криво отрезанной и отшлифованной наждачкой по краям. Что рама моего крошечного окна, выкрашенная голубой краской, вся в трещинах и подтеках. Что обои на стенах остались еще от прошлых жильцов и совсем пожелтели.
– Открыть тайну непросто, нужно преодолеть себя, – произносит Пигрит через какое-то время. – Сегодня утром я об этом не подозревал.
Я не знаю, что ему на это ответить. Подтягиваю колени к груди, обнимаю их руками и жду. Мне всё более любопытно, что же это у Пигрита за страшная тайна.
– Лучше всего просто взять и сказать, да?
– Конечно, – отвечаю я.
– Но ты не будешь смеяться?
– Нет. – Смеяться? Как ему это вообще пришло в голову?
– Пообещай мне.
– Я обещаю.
– Хорошо.
Он откашливается, старается не смотреть на меня. Можно подумать, что свалка через дорогу его чрезвычайно занимает.
– Я, помнишь, тебе говорил, что влюблен в одну девочку?
– Ну да, – говорю я.
– Эта девочка – Карилья Тоути.
У меня отвисает челюсть от удивления. Приходится приложить немалые усилия, чтобы сдержать обещание и не прыснуть со смеху.
– Карилья? – повторяю я, всё еще не веря.
Он отмахивается.
– Да, я знаю. Это совершенно безнадежно. Курам на смех. Но это так.
Я не сразу решаюсь что-либо сказать.
– Пигрит, – шепчу наконец, – я сильно сомневаюсь, что она вообще в курсе твоего существования.
Он кивает, стиснув зубы.
– Это мне понятно. Она на меня в жизни не посмотрит. Даже если не принимать в расчет, что у нее уже есть парень. Парень, который, между прочим, самый крутой чувак во всей Австралии.
Прежде чем что-то сказать, я нервно сглатываю.
– Если честно, я не совсем уверена, что для тебя было бы хорошо, если бы Карилья…
– Да, конечно. Она монстр. Я это знаю, – быстро соглашается он. – И, наверно, это был бы сущий ад, если бы мы с ней встречались. Но что же мне делать? Стоит ей оказаться где-то рядом, как мое сердце начинает биться как сумасшедшее. Я мог бы смотреть на нее вечно, не отрываясь. Я всё время придумываю всякие ухищрения, чтобы незаметно наблюдать за ней. Я часто хожу на пляж, чтобы увидеть ее. Чаще всего ее там нет, но если вдруг она оказывается там… когда я ее вижу… ну, в общем, я потом всю ночь не сплю.
Он выпрямляет спину и расправляет плечи, и смотрит на меня глазами, полными боли.
– Ну вот. Теперь ты об этом знаешь. И если ты кому-нибудь меня выдашь, мне придется прыгнуть с крыши школы.
Я совершенно раздавлена самой мыслью, что этот милый, умный парень выбрал себе самую подлую и одновременно самую недоступную девочку на свете. Только ведь когда влюбляешься, не выбираешь в кого, так ведь? Как-то так это и происходит. Или не происходит.
– От меня никто ничего не узнает, – заверяю я.
Я с трудом проглатываю комок, образовавшийся у меня в горле.
– И у тебя так только с ней? Ну, в смысле, сердцебиение и всё такое?
– Только с ней. Раньше со мной ничего подобного не случалось, – объясняет он. Пигрит снова немного сжимается и погружается в себя. – Не знаю, что мне делать.
Я вздыхаю:
– Боюсь, я совсем не тот человек, который мог бы тебе тут что-то подсказать.
– Ну да, – соглашается он и снова выпрямляется. – По крайней мере, ты теперь знаешь мою тайну.
Он смотрит на меня, и между нами возникает странный момент тишины. Ах да, точно. Я вспоминаю, в чем дело. Теперь же моя очередь. Я выпускаю колени из рук, сажусь по-турецки, упираюсь ладонями в колени и замечаю, что веду себя примерно так же, как Пигрит пару минут назад. Это действительно не так-то просто.
– Ну хорошо, – решительно говорю я. – Ты вот не так давно удивлялся, как мне удалось выжить, когда я так долго пробыла на дне бассейна, помнишь?
Пигрит кивает.
– Ага. Ты там пробыла дольше юнита.
– Моя тайна состоит в том, – смело заявляю я, – что я могу дышать под водой.
11
На этот раз челюсть отвисает у Пигрита. Он пытливо смотрит на меня, как будто ждет, что я признаюсь: это была всего лишь шутка.
– Ты это серьезно? – спрашивает он наконец.
Я киваю.
– И как же это? – спрашивает он.
– У меня жабры. – Я поворачиваюсь к нему правым боком, залезаю под футболку, вытаскиваю нижнюю майку из штанов, в которые она заправлена, и приподнимаю ее вместе с футболкой так, чтобы он мог увидеть часть нижних жабр.
– У тебя. Жабры, – повторяет он ошеломленно и слегка наклоняется вперед. Протягивает вперед руку, но останавливается. – Можно мне потрогать?
Я внутренне сжимаюсь. Мне это кажется чем-то интимным, но отказать ему сейчас в этом я не могу, поэтому киваю.
– Только осторожно.
Он очень осторожно дотрагивается до меня, пожалуй, даже чересчур, мне становится щекотно. Я наблюдаю, как его палец скользит по нижней жабре и как он вдруг отдергивает его, когда я внезапно вдыхаю и ее отверстие слегка расширяется.
– Это… это… но как? Как так вышло? Это правда жабры? – Вид у него совершенно обалдевший.
Я опускаю футболку и рассказываю ему обо всём. О том, как меня уверяли, что отверстия – это раны, полученные мной в детстве. Что я всегда накладывала на них аэрозольные пластыри и не могла из-за этого заниматься никаким водным спортом. О том, как на прошлой неделе узнала правду, по крайней мере, что касается строения моего тела. Когда я заканчиваю рассказ, он потрясенно качает головой.
– Иными словами, ты напрасно мучила себя танцевальным кружком, – произносит он.
Я смеюсь. Я как-то не рассматривала это в таком ключе.
– Тебе надо было в секцию ныряния, у тебя были бы суперуспехи.
– Да, только меня бы уже давно депортировали из Сихэвэна, – возражаю я. – Ты же знаешь Принципы неотрадиционализма: «Где проходит грань, за которой техника больше не служит нам?»
Он мрачнеет.
– Да, верно. Тебе пришлось бы куда-нибудь уехать. Зато, – вдруг приходит ему в голову, – ты запросто могла бы стать чемпионкой мира по автономному нырянию!
Это было бы мошенничество. Суть автономного ныряния в том, чтобы как можно дольше задерживать дыхание. А я дышу под водой.
– Вот оно как. – Он задумчиво смотрит на меня. – А как это вообще работает? Ты втягиваешь через жабры воздух из воды или как?
Я вспоминаю, как ныряла в море.
– Нет, я дышу самой водой. Не знаю как, как-то. Она вливается через рот и нос, а через жабры выливается, с каждым вдохом. – Я поднимаю руки. – Как именно это происходит, и сама не знаю.
– Но когда ты упала в бассейн для рыбы, – говорит Пигрит, – ты точно была совершенно без сознания.
– Тогда у меня были заклеены жабры. Пластырь отклеился только в одном месте. Этого было достаточно, чтобы не задохнуться, но недостаточно, чтобы остаться в сознании.
– Ясно, – отзывается Пигрит, и это звучит, как будто бы он ученый, только что открывший удивительный новый феномен. – А… откуда у тебя жабры? В смысле, понятно, что это генетическая манипуляция, но кто-то же должен был это сделать. И этот кто-то должен был по-настоящему хорошо в этом деле разбираться.
Я киваю.
– Это я и пытаюсь выяснить. Моя тетя ни о чем и не подозревает, но недавно она упомянула одно имя, Морица Лемана. Она сказала, что это был ученый, с которым вместе моя мама тогда сбежала из Перта.
– Ее бойфренд? – спрашивает Пигрит.
– Ну, что-то в этом духе. Я подумала, может, он был биохакер? Может, он какие-нибудь эксперименты проводил и потом это получилось? – Я прижимаю руки к груди. – Ну, в смысле, получилась я.
Пигрит в задумчивости покусывает нижнюю губу.
– Биохакер. Может быть, поэтому о нем не удалось ничего найти. Дело в том, что обычно информацию об ученых найти просто через научную сеть.
– Ты хочешь сказать, что его застукали и выгнали?
– Ну да. Но добраться до документов по таким случаям очень, очень сложно.
– Хм… – Я размышляю о том, не может ли это всё-таки быть зацепкой. Если бы можно было спросить кого-то, кто занимается случаями биохакинга…
Пигрит смотрит на меня странным взглядом.
– Слушай, Саха. Мне бы очень хотелось посмотреть. Ну, как ты это делаешь, дышишь под водой.
Я резко отодвигаюсь от него, к самой стенке.
– Что? Нет! Даже не обсуждается.
– Завтра будет ярмарка в честь Дня основания. Наверняка все будут в городе, а на пляжах не будет никого…
– Просто забудь. Я не буду этого делать.
– Мы могли бы пойти на Малый пляж.
– Не пойду же я на Малый пляж с тобой!
– Там нам наверняка никто не помешает.
– Туда ходят только парочки, если ты не в курсе, – огрызаюсь я.
Пигрит пожимает плечами.
– Ну и что? Может, мы и есть парочка. И никого не касается, что мы делаем на самом деле.
– Нет, – повторяю я.
– Ну совсем чуть-чуть!
– Просто. Забудь.
– Ну слушай!
Я скрещиваю руки на груди.
– Ты уже забыл? Это тайна. И должно остаться тайной, иначе будет беда.
Пигрит горестно вздыхает, проводит рукой по волосам.
– Саха, ты обладаешь невероятной способностью. Сверхспособностью, как в старых комиксах! Ты не можешь позволить ей пропасть только потому, что живешь в таком узколобом обществе. Дышать под водой – да это же подарок судьбы!
Я настораживаюсь.
– Комиксы? Что еще за комиксы?
Он машет рукой.
– Да это такая старая форма искусства, литература в картинках. Я могу тебе показать, когда в следующий раз придешь ко мне. – Он смотрит на меня сурово, почти зло. – Неважно, я вот что хочу сказать: такой талант достается человеку не для того, чтобы потом никак его не использовать!
– И что же я, по-твоему, должна с ним делать? – реагирую я с таким напором, что удивляюсь сама.
– Не знаю, да мало ли что!
Он бурно жестикулирует.
– Возьми хоть метановые компании. Сколько им нужно снаряжения, техники, усилий, чтобы искать под водой полезные ископаемые. Как думаешь, сколько они заплатили бы тому, кто может просто так прогуливаться по морскому дну?
– Метановые компании? – повторяю я. – В смысле, что-то вроде «Тоути Индастрис»?
– Ну например.
Я энергично качаю головой.
– Пигрит, я генетически модифицирована! А Джеймс Тоути – ярый неотрадиционалист. Он полностью поддержал мэра, когда встал вопрос о депортации родителей ребенка с генами гепарда.
Тут я осознаю, что Пигрит тогда еще не жил в Сихэвэне.
– Не знаю, слышал ли ты об этой истории.
Он кивает.
– Да, это тогда бурно обсуждали в Мельбурне. Неотрадиционалисты и их узколобое мировоззрение.
– Ну вот. А по сравнению с тем мальчиком я просто генетический монстр!
– Что за чушь. – Пигрит потирает подбородок. – К тому же я в это не верю. Если Джеймсу Тоути придется выбирать между личной выгодой и Принципами неотрадиционализма, он наверняка выберет выгоду. Готов спорить на что угодно.
Я пожимаю плечами.
– Пусть так, но это был бы спор, который я в любом случае проиграю.
– Ну это я так.
– И вообще, я не имею ни малейшего желания работать на Джеймса Тоути.
– Вообще-то это был просто пример. – Пигрит нетерпеливо ерзает на стуле. – Как бы то ни было, я считаю, что это твой долг перед самой собой. У тебя есть этот талант, этот особый дар – ты просто обязана исследовать его! Тренироваться! Не для других, так для самой себя. Для этого и даются людям таланты. Чтобы делать из них что-то большее.
Я обхватываю колени руками.
– Да, может быть. Но как же мне быть? Моя тетя счастлива здесь, в Сихэвэне, так, как никогда в жизни нигде не была. Депортация разбила бы ее сердце. Я никак не могу так с ней поступить.
– Хм… – Он растерянно смотрит на меня. – Я всё сижу и думаю, что же могу тебе предложить… Как сделать так, чтобы ты показала мне, как дышишь под водой. Но ничего не приходит в голову.
– Мне тоже, – отвечаю я, и мне становится тоскливо. Говорить об этом бесполезно. Я всё в том же тупике, из него нет выхода, потому что это тупик. И ни один разговор в мире не сможет это изменить.
Пигрит внимательно смотрит на меня.
– А как происходит переход обратно из воды на воздух? Тебе приходится выплевывать всю воду?
Я качаю головой.
– Нет, она сама выливается через жабры.
Я вспоминаю тот момент, когда вытащила себя из воды на берег. Какое это было странное ощущение – хватать ртом пустоту, как рыба на суше! И как потом начала дышать воздухом снова.
– Это довольно странное ощущение.
– А когда ты под водой, – продолжает расспрашивать Пигрит, – ты хорошо видишь?
– Да. – Меня буквально захлестывает воспоминаниями. Потрясающие виды, цвета, пестрые рыбы… Стеклянные миры, теряющиеся в густой синеве где-то там вдали… – Не хуже, чем на суше. Как минимум.
Читать бесплатно другие книги:
