Убийство в стиле винтаж Марш Найо
– Давайте обойдем сцену сзади, – предложил Аллейн.
Они стали пробираться за полотном задника. Здесь пахло старой краской и засохшим клеем. Аллейн включил фонарик и подвел Уэйда к задней стене.
– Вот лестница на колосники. Думаю, ее и использовал преступник. Вы сняли отпечатки пальцев?
– Да. Отпечатков полно, но пока ничего интересного. Рабочие все время лазили тут взад и вперед.
– Естественно. Так, а теперь взгляните туда.
В задней стене, чуть левее лестницы, виднелась дверь.
– Мы видели ее на плане, – напомнил Аллейн, – и обсуждали, не мог ли через нее кто-нибудь войти – скажем, Мэйсон.
– Верно, сэр. Но эта версия не работает, по крайней мере, с Мэйсоном. Ему пришлось бы пройти через зрительный зал, обогнуть здание с улицы, войти в эту дверь, потом залезть наверх, сделать свое дело, спуститься вниз и бегом мчаться назад по улице.
– Что заняло бы не меньше десяти минут, не говоря о том, что любой прохожий принял бы его за сумасшедшего, – согласился Аллейн. – Нет, это исключено. А дверь я заметил вчера ночью, когда ваш сержант меня чуть не арестовал. У вас есть фонарик? Давайте получше ее рассмотрим.
Они стали разглядывать дверь при свете двух ручных фонарей.
– Американский замок, и ключ торчит внутри, – подытожил Аллейн
– Мои ребята ее проверили, мистер Аллейн, – заметил Уэйд. – Мы все тщательно осмотрели.
– Я в этом не сомневаюсь, друг мой. Что вы обнаружили?
– Дверь была заперта изнутри. Не похоже, чтобы в нее кто-то входил. А если учесть, что из гримерных сюда можно пройти только через сцену, никто не мог попасть к ней незамеченным.
– Никто из актеров.
– Вы намекаете на Мэйсона, сэр? С ним ничего не выйдет. Я и сам был бы рад, но факты не сходятся. Мы проверили все его действия поминутно, даже посекундно. В конце спектакля он сидел в кабинете, и люди видели его из кассы. Потом он подошел к служебному выходу и напомнил вахтеру – Синглтону, – чтобы тот не пускал гостей без приглашений. Синглтон видел, как Мэйсон вернулся в кабинет, а через пару минут пришел к нему сам. Потом в его кабинет заглянул доктор Те Покиха. А через пару минут вы видели, как Мэйсон шел вместе с доктором на сцену.
– Только не с доктором. Те Покиха уже был на сцене, когда мы с Мэйсоном пришли на вечеринку.
– Не важно. Мэйсон все равно ни при чем.
– Согласен. Вы сняли отпечатки пальцев с ключа?
– С ключа? Нет.
– Я понимаю, прошло совсем мало времени, – кивнул Аллейн, – а у вас было столько работы. Если не возражаете…
Он достал из кармана распылитель и пакетик с белым порошком и, попросив Уэйда посветить фонариком, проверил ключ на отпечатки пальцев.
– Ничего. Чист как стеклышко.
– Странно, – нехотя пробурчал Уэйд. – По идее, его должны были часто использовать.
– И пыли тоже нет. Ключ, скорее всего, вытерли.
Уэйд пробормотал что-то неразборчивое. Аллейн повернул ключ и открыл дверь. Снаружи был тусклый переулок с невысоким заборчиком и расшатанной калиткой.
– Я прибежал сюда, когда гнался за мистером Палмером, – сказал Аллейн, – и здесь встретился с вашим сержантом. Дверь, кстати, открывается очень легко.
Он посветил фонариком на петли.
– Отлично смазаны. Приятно, когда рабочий персонал так внимателен к деталям… Вы хотите что-то сказать?
– Мистер Аллейн, простите, но к чему вы клоните?
– К тому, что нам надо заняться этой дверью, Уэйд. А потом мы еще раз посмотрим на план театра, который висит в офисе, и я расскажу вам свою невероятную теорию.
Он присел на корточки и стал разглядывать порог.
– Нет, это бесполезно. Тут нам ничего не светит. Надо попытаться выяснить, кто смазал петли. Займетесь этим? И еще этот вахтер – Синглтон, кажется? Как вы думаете, кто-нибудь из гостей мог войти дважды? Не Мэйсон, а кто-то другой?
– Войти дважды, сэр?
– Да. Через служебный вход. То есть сначала выйти в эту дверь, а потом еще раз вернуться через служебный вход. Само собой, это только предположение.
– Все равно ни у кого из гостей не было мотива, – со вздохом ответил Уэйд.
– Да, насколько нам известно. Хотя могут быть самые фантастические версии. Например, юный Палмер обезумел от любви. Мало ли что.
– Ну, если так…
– Есть еще Гаскойн. Он не уходил в гримерную, а стоял на сцене. Вы проверили Гаскойна, Уэйд?
– Досконально. Не могу сказать, что у него железное алиби, сэр, потому он все время носился туда-сюда. Но рабочие говорят, что со сцены он никуда не уходил, а позже многие видели, как он стоял здесь и встречал гостей.
– И, стало быть, не мог воспользоваться этой дверью.
– Вот вы говорите, сэр: вошел, вышел, снова вошел. По-вашему, такое могло быть. Это вообще возможно, мистер Аллейн?
– Давайте подумаем. Возьмем одного из гостей – скажем, Палмера или доктора Те Покиха.
– Хорошо.
– Допустим, молодой Палмер приезжает на вечеринку, подходит к Синглтону, называет свое имя, но вместо того, чтобы присоединиться к гостям на сцене, проскальзывает сюда и поднимается по лестнице. Снимает противовес, потом спускается, выходит в эту дверь, возвращается ко входу, проходит еще раз через служебный вход и присоединяется к остальным.
– Я уверен, Синглтон его бы не прозевал, мистер Аллейн. Мэйсон требовал не пропускать чужих. Поэтому вахтер был начеку. Он сверял гостей со списком и отмечал каждого.
– Это серьезный аргумент, – согласился Аллейн. – Но все-таки я его спрошу.
– Само собой, мы его спросим. Другой момент – покойный был здесь чужаком, вряд ли кому-то из гостей понадобилось его убивать. А что насчет Мэйсона, сэр? Он мог выйти в эту дверь, после того как вы пришли на сцену?
– К сожалению, нет, – ответил Аллейн. – Он все время стоял рядом, пока не отправился за мисс Дэйкрес.
– Да и потом – мужчине в его возрасте носиться по улице на глазах у прохожих? Это выглядело бы просто дико.
– Я не думаю, что он носился по улице, Уэйд.
– Нет? Почему?
– Потому что он мог воспользоваться маршрутом Палмера и пройти через двор.
– Ах да! Впрочем, для этого ему надо было знать про этот путь, верно? Палмер о нем, положим, знал, судя по тому, как он сиганул туда перед допросом. По-вашему, в его поступке есть какой-то смысл?
– По-моему, никакого.
– Вот черт, – с отвращением выругался Уэйд. – Что за дурацкое дело! Все ведут себя как ненормальные. Взять хотя бы эту историю с мисс Дэйкрес! Вы когда-нибудь слышали что-нибудь подобное? Пытаться спасти человека, который, как теперь выясняется, вообще был ни при чем!
– В любом случае благодаря ей нам удалось сузить круг подозреваемых.
– Честно говоря, положение у нее неважное, – заметил Уэйд. – Заниматься подтасовкой на месте преступления! И кому – мисс Каролин Дэйкрес, вдове покойного! Боюсь, ей не поздоровится.
– Надеюсь, что нет, – возразил Аллейн. – Кто знает, может, я попытаюсь спасти ее от новозеландских сил правопорядка.
Уэйд удивленно посмотрел на него, потом решил, что он шутит, и разразился смехом.
– Держите груз, мистер Аллейн! – воскликнул он.
– Простите?
– Не слышали такое выражение, сэр? Это из жаргона наших пехотинцев. Примерно то же самое, что сказать: «Да ладно вам!» Как говорится, наследие Первой мировой.
– Вы про Галлиполи?[40] Участвовали в операции?
– Да. От начала до конца.
– Кажется, это было сто лет назад. Впрочем, так оно и есть.
Они прошли мимо сержанта Пакера, который дежурил на сцене, и направились обратно к офису, рассуждая о судьбе вернувшихся солдат.
– Как вы считаете, мистер Аллейн, если начнется новая война – бросится наша молодежь на фронт очертя голову, как мы в свое время? Чтобы потом получить ту же встряску? Как по-вашему?
– Боюсь даже думать, – ответил Аллейн.
– Я тоже. Но знаете, мне иногда кажется, что, несмотря на кровь и прочее, на войне было не так уж плохо. Ну, то есть если не особо задумываться. Потому что у ребят там было такое чувство… ну, вы сами знаете.
– Да, знаю. И эту сторону всегда надо учитывать. Пацифисты никогда не победят, если не поймут, в чем тут дело. Можно сколько угодно говорить о глупости и омерзительности войны, но надо помнить, что там присутствует и нечто – как бы это сказать – нечто вроде моральной компенсации: боевое братство, что ли, хотя это выражение слишком затерли.
– Порой я думаю, не чувствуют ли то же самое преступники?
– Любопытная мысль.
– Вы понимаете, о чем я? – продолжал ободренный Уэйд. – То есть они как бы забывают про то, что они бандиты и убийцы, и чувствуют удовольствие от того, что вместе играют в одну и ту же старую игру.
– Да, определенное сходство есть. Хотя в целом бандиты – довольно неприглядная компания. Не помню, чтобы я часто встречал среди них людей с чувством чести. Вы согласны? Вот почему всегда так трудно расследовать убийства, Уэйд. Нам приходится иметь дело с людьми другого сорта, с людьми, которых мы плохо понимаем.
– Вы правы. Взять хотя бы это дело.
– Да, хотя бы это чертово дело. Но мы заболтались, Уэйд. Пора браться за дела. Пойдемте в кабинет и посмотрим на план здания. Хотите сигарету?
– Спасибо, не откажусь, – ответил Уэйд.
Они вошли в офис. Большая комната, наполненная предзакатным солнцем, выглядела одинокой и заброшенной; на старом столе Альфреда Мейера лежал толстый слой пыли, а в камине темнела вчерашняя зола. Уэйд включил лампу, и Аллейн подошел к схеме, висевшей на стене.
– Хотите освежить память, мистер Аллейн?
– Да. Я уже говорил, что у меня есть одна теория, – рассеянно ответил Аллейн. – Если вы не против, я хотел бы ею с вами поделиться. Она возникла после того, как все остальные подозреваемые удивительным образом исчезли. Вероятно, вы найдете в ней дыру размером с готический собор. И не скажу, что меня это особенно расстроит.
– Ладно, давайте обсудим.
– Давайте. Точка отсчета – за пять минут до конца спектакля.
Уэйд посмотрел на Аллейна, который продолжал задумчиво стоять перед схемой, сунув руки в карманы.
– Отвлекитесь от нее хотя бы на минуту, сэр, – посоветовал Уэйд. – Боюсь, теперь она будет преследовать вас во сне.
– Вы правы. Дело в том, что вся моя версия основана на этом плане. Подойдите сюда, и я объясню вам почему.
Уэйд встал и подошел к стене. Аллейн начал объяснять.
Глава 22
Четвертое появление тики
Вернувшись в отель, Аллейн обнаружил, что его ждет доктор Те Покиха.
– Вы не забыли, что обещали со мной поужинать, мистер Аллейн?
– Дорогой доктор, я ничего не забыл, просто не думал, что уже так поздно. Простите, пожалуйста. Надеюсь, вы ждали меня не слишком долго?
– Я только что приехал. Не беспокойтесь, у нас полно времени.
– Тогда я, может быть, сбегаю наверх и переоденусь?
– Как хотите. Только никаких смокингов, пожалуйста. Мы будем одни.
– Хорошо. Буду через пять минут.
Аллейн вернулся точно в указанное время. Они выпили по коктейлю и отправились к машине Те Покиха.
– Мы поедем на северо-восток к горе Раупеху, – объяснил доктор. – Наверное, вам уже надоело слушать про наши горы и термальные источники. Боюсь, новозеландцы слишком настойчиво расхваливают их иностранцам и все время ждут в ответ восторгов.
– Я с удовольствием послушаю, как о них рассказывают маори.
– Вы имеете в виду – настоящие маори? Не маори-пакеха?
– Да.
– Возможно, вы не знаете, но мы на этой земле тоже чужаки. Маори прибыли сюда всего тридцать поколений назад. Мы принесли с собой свою культуру и приложили ее к тому, что нашли здесь. Это также относится к нашей религии и науке, если, конечно, ее можно называть наукой.
Аллейн посмотрел на его красивую голову. Те Покиха был светлым маори с прямым носом и не слишком толстыми губами. Он вполне мог сойти за грека или египтянина. В нем чувствовалась тонкая аристократическая жилка: полное отсутствие грубости и вульгарности как в голосе, так и в жестах. Этому впечатлению соответствовала и его речь – четкая, ясная, прекрасно артикулированная и лишенная какой бы то ни было манерности.
– Откуда вы прибыли? – спросил Аллейн.
– Из Полинезии, а еще раньше – с Восточных островов. Или, может быть, из Юго-Восточной Азии. Тохунга и рангатира считают, что мы происходим из Ассирии, но ученые пакеха, кажется, с этим не согласны. Наши знания даются не всем. Только представители благородных и просвещенных классов хранят память о прошлом расы. Знания передаются из уст в уста, а также с помощью иероглифов и рисунков. Мой отец был посвященным рангатира, и я многое узнал от него. Он был членом одного древнего ордена, который больше не существует.
– Вы сожалеете о его утрате?
– В определенном смысле – да. У меня есть родовая гордость – или лучше сказать – племенная гордость? Пакеха все здесь изменили. Под напором их цивилизации мы не могли оставаться прежними. Пытаясь следовать их примеру, мы забыли множество своих обычаев и постарались благоразумно усвоить большинство их достижений. Например, гигиену и евгенику. В результате мы физически и ментально заплыли жиром. Это моя личная точка зрения. Большинство наших людей вполне довольны, но я не могу не испытывать ностальгии, глядя, как исчезает наше прошлое. Пакеха дают своим детям имена маори, потому что им нравится, как они звучат. Они называют по-маорийски свои дома и корабли. Возможно, кто-то сочтет это за комплимент, но мне такое положение дел кажется немного странным. Мы стали просто второстепенным развлечением туристов: наши танцы, наше искусство – все.
– Включая маленького тики? Я понимаю, о чем вы говорите.
– А… Тики.
Доктор посмотрел на Аллейна так, словно хотел что-то сказать на эту тему, но потом передумал. Начинало темнеть. Голова Те Покиха стала силуэтом на фоне зеленых холмов и темных густо-синих гор.
– К северу – вершины Руапеху и Нгаурухоэ, – объяснил доктор. – Мой отец мог бы рассказать вам, что огонь вулкана Нгаурухоэ был сотворен для младшего сына Матери-Земли, которая лежит там, глубоко внутри, прижимая дитя к своей груди. Это пламя извергает Рокахоре, божество горы.
Они ехали молча, пока очертания не превратились в черные пятна на фоне гаснущего неба.
– Мой дом недалеко отсюда, – негромко обронил Те Покиха.
Минуты через две под колесами прогремела решетка, закрывавшая ямы для скота, и они въехали в длинный темный туннель, где фары автомобиля выхватывали из мрака стволы гигантских папоротников.
– Я люблю запах леса, – заметил Аллейн.
– Да? А я однажды сделал очень глупую вещь. В Оксфорде – это был мой первый год в Англии, – меня охватила такая тоска по родине, что я сообщил об этом в письме. Я написал, что скучаю по запаху смолистых дров в камине, и попросил прислать мне ветки, срубленные в новозеландском лесу. В результате отец отправил мне целое бревно. Думаю, вы понимаете, это было недешево, но я с удовольствием сжег его в своей комнате, после чего весь Оксфорд пропитался ароматным дымом Те-Ика-а-Мауи, весело стлавшимся над знаменитыми Дремлющими Шпилями! – Он рассмеялся. – Забавно, правда?
– А медицинскую степень вы получили дома?
– Да, в больнице Святого Фомы. К тому времени я был уже чистым пакеха – ну, почти. Вот и приехали.
Они остановились на открытой площадке перед длинным одноэтажным домом. В центре выступал портик с двускатной крышей. Аллейн разглядел на нем резьбу маори.
– Разница в архитектурных стилях на моей совести, – произнес доктор. – Я знаю, что сочетание старинного портика с современным бунгало может показаться довольно безвкусным. Но резьба, по крайней мере, подлинная.
– Мне нравится.
– Ее лучше смотреть при дневном свете. Заходите.
Они неторопливо поужинали в просторной комнате, где им прислуживала толстая пожилая маорийка, которая заходилась от смеха каждый раз, когда Аллейн произносил что-то похожее на шутку. После еды они перешли в уютную гостиную с большим камином, где полыхали ароматные дрова, напомнившие Аллейну об оксфордской истории. Комната была обставлена как старомодная курительная в тяжеловесном английском стиле. Стену украшали эстамп с изображением Крайст-Черч, несколько студенческих снимков и великолепная туземная накидка из перьев.
После рюмки превосходного бренди они закурили трубки, и Аллейн спросил Те Покиха, является ли он врачом широкого профиля.
– Да. В первое время по возращении я подумывал о гинекологии, но потом понял, что в этой области медицины мое происхождение будет работать против меня. А потом, немного осмотревшись, я увидел, какой опустошительный урон нанесло вторжение цивилизации моему народу. Тиф, сифилис, туберкулез – ничего этого не знали в первобытные времена, когда практиковались целебные ритуалы и укреплявшие здоровье танцы. Поэтому я решил спуститься с небес на землю и стать врачом для своих.
– Наверное, вы не сожалеете об этом выборе?
– Нет. Хотя бывает тяжело смотреть на то, как быстро вырождается наша раса. У меня много работы, как в городе, так и в деревне. Кроме того, я начинаю лучше понимать жизнь соплеменников.
Те Покиха рассказал ему несколько историй о своих пациентах – искренно и без всякой позы. В приятной беседе время летело незаметно.
Наконец Аллейн сунул руку в карман и достал фигурку тики. Он поставил ее на подлокотник докторского кресла.
– Вы не против, если мы поговорим о тики?
Те Покиха с удивлением уставился на божка:
– Неужели мисс Дэйкрес не приняла ваш подарок? Она вернула его?
– Нет. Но, надеюсь, она его все-таки примет. Если, конечно, ей захочется. В данный момент он является уликой.
– Уликой? Что вы имеете в виду?
– Его обнаружили в галерее над сценой, на том самом месте, где стоял убийца.
В глазах Те Покиха мелькнуло что-то, похожее на страх.
– Это… поразительно. Вам известно, как он туда попал?
– Да. Мне это известно.
– Понимаю.
В голосе доктора послышалось облегчение и еще что-то не совсем понятное – может быть, разочарование? Неожиданно он подался вперед.
– Но я не могу в это поверить – столь прекрасное создание! Нет, это какая-то ошибка. Не думаю, что она на такое способна.
– Мисс Дэйкрес? Почему вы заподозрили именно ее?
– Потому что я видел… Нет, я ее не заподозрил.
– Потому что вы видели, как она спрятала тики в платье?
– Да. Все очень странно, – пробормотал Те Покиха, не спуская глаз с нефритовой фигурки. – Можно задать один вопрос, мистер Аллейн? Вы подозреваете мисс Дэйкрес в убийстве?
– Нет. Я считаю, что она невиновна.
– Тогда как там оказался тики?
– Позже я вам все расскажу, – пообещал Аллейн. – Но это действительно странно, не правда ли? Можно подумать, что тики сам приложил к этому руку. Вам так не кажется?
– Вы задаете наводящие вопросы, – улыбнулся Те Покиха. Очевидно, он уже полностью пришел в себя. – Не забывайте, что я доктор и материалист.
– Однако вы еще и рангатира, – возразил Аллейн. – Что бы сказал об этом ваш дед?
Те Покиха протянул вперед свою смуглую руку, словно собираясь взять тики. Но в последний момент ее отдернул.
– Полубог Тики считается прародителем человечества. Эти маленькие фигурки названы в его честь. Они не являются его воплощением – скорее это человеческие эмбрионы, символизирующие силы плодородия. Орнамент и резьба имеют чисто фаллический характер. Что касается этого тики, я знаю его историю. Он был тапу. Вам известно, что это означает?
– Священный? Неприкасаемый?
– Да. Много лет назад он упал с груди женщины в очень «тапуированном» месте – доме свиданий – и долгое время лежал там незамеченным. Поэтому он сам стал тапу. Дом свиданий сгорел дотла, и некий пакеха нашел его на пепелище и взял себе, а позже рассказал. Мой дед сказал тогда, что одно это само по себе уже являлось профанацией и кощунством. Вскоре этот пакеха утонул, пытаясь переплыть реку. Тики нашли в его кармане и передали отцу того человека, у которого вы его купили. Владелец амулета одно время был преуспевающим бизнесменом, но во время кризиса почти все потерял. Вот почему он решил продать тики.
– Мисс Гэйнс говорила, что он приносит неудачу, – сухо заметил Аллейн. – Похоже, она была права. А что бы ваш дед сказал о том приеме, который устроили этому тики вчера вечером? Боюсь, бедняга Мейер повел себя легкомысленно, обратившись к нему с шутливыми молитвами.
– Не только легкомысленно, но и невежливо, – спокойно ответил Те Покиха.
– Мне немного стыдно за своих соотечественников, доктор, и я уже говорил, что сожалею о своем подарке.
– Вам не о чем сожалеть. Тики был отомщен.
– Пожалуй. Я лучше попрошу мисс Дэйкрес мне его вернуть.
Те Покиха посмотрел на него с сомнением и добавил:
– Уверен, ей нечего бояться.
– Простите, если мой вопрос покажется неуместным, – продолжал Аллейн, – но вы сами не испытываете… Скажем так, могли бы испытывать то же, что и ваши предки по поводу этого совпадения?
Наступило долгое молчание.
– Вполне естественно, – ответил наконец доктор, – что я не могу смотреть на тики так же, как обычный европеец. Как там говорят ваши цыгане? «Хочешь закопать отца, копай яму поглубже».
– Да, – пробормотал Аллейн, – понимаю.
– Я слышал, вы лично занимаетесь делом, – продолжал Те Покиха после новой паузы. – Вы уверены, что сможете поймать убийцу?
– Уверен.
– Замечательно, – удовлетворенно кивнул доктор.
– Для этого надо просто исключить ложные версии. И, кстати, вы можете нам помочь.
– Я? Каким образом?
– Мы пытаемся установить алиби для всех подозреваемых. Проследить действия мистера Мэйсона труднее, чем других членов труппы, поскольку все время перед праздником он просидел в офисе. Уэйд говорит, что вы его там видели.
– Да, видел. После спектакля я вышел из театра на улицу и заметил, что дверь в офис приоткрыта. Я решил заглянуть к нему до того, как пойду за кулисы. И тут он как раз подошел к кабинету.
– Со стороны двора?
– Да. Он сказал, что ходил поговорить с вахтером.
– Это совпадает с нашей информацией. Как долго вы были в кабинете? Надеюсь, вы не против, что я говорю о деле?
– Нисколько. Наоборот, я сам хотел затронуть эту тему. Попробую вспомнить. Мы сидели там минут десять, может быть, чуть больше. Мистер Мэйсон сказал, что сцену должны привести в порядок, а мы пока можем пропустить по стаканчику. После этого мы сняли пальто и сели у камина. Я отказался от угощения, но Мэйсон выпил рюмку бренди, и мы закурили. В какой-то момент к нам заглянули люди из кассы, и он заговорил с ними о делах. Потом приходил человек обналичить счет из банка. Был, кажется, еще вахтер – да, точно был, я помню. Ах да, Акройд, актер-комик, – он тоже к нам заходил.
– Правда? Зачем?
– Если не ошибаюсь, он сообщил о прибытии гостей. Мне показалось, что он напрашивается на выпивку, но Мэйсон его сразу выпроводил.
– Вы видели, как он уходил?
– Кто, Акройд? Да, я видел, что он вышел во двор. Потом к нам заглянул кто-то еще. Люди все время приходили и уходили.
– Понятно.
– Думаю, это был ключевой момент, – добавил Те Покиха. – Вчера я слышал, как Гаскойн и Мэйсон говорили о противовесе. Оба считают, что это было сделано специально. Разумеется, они правы. Такие вещи не случаются сами собой.
– Да, это очень маловероятно. Момент действительно очень важный. Когда вы ушли, Мэйсон остался в кабинете?
– Да. И когда я вернулся, он по-прежнему был там: сидел в том же кресле у камина.
– Вы вернулись в кабинет? Зачем?
– Разве я вам не говорил? Как глупо. У служебного входа я обнаружил, что надел пальто Мэйсона… Когда мы их сняли, то повесили рядом. Я взял свое пальто, перекинулся с ним парой слов и ушел, оставив его в кабинете запирать ящики и столы. Не успел я дойти до сцены, как там появились вы и Мэйсон.
– Все верно. Я встретил его у двери офиса, когда шел через двор.
– Что ж, похоже, я обеспечил мистеру Мэйсону алиби, – улыбнулся Те Покиха. – Надеюсь, и себе тоже, если в этом есть необходимость.
– О, алиби никогда не помешает.
– Согласен. Хотя в моем случае нет никакого мотива, не так ли?
– Вы правы, – пробормотал Аллейн, – мотив тоже нужен.
Он взял тики, убрал его в карман и взглянул на часы.
– Господи, уже одиннадцать, а я еще не вызвал такси.
– В этом нет необходимости. Я отвезу вас обратно и переночую в гостинице. Я часто так делаю – у меня зарезервирован свой номер. Хотите выпить на дорожку?
– Нет-нет, спасибо. Я обещал позвонить Уэйду в половине двенадцатого, так что если вы не против…
– Вы можете позвонить от меня.
– Это будет долгий разговор, и я лучше отложу его до Миддлтона.
– Хорошо, тогда едем, – вежливо согласился Те Покиха. – Не стану вас задерживать.
– Это был прекрасный вечер.
– Надеюсь, не последний.