Скрытые чувства Эльденберт Марина

— Нет, — качнула она головой. — У меня есть свои каналы.

Но мы обе понимали, что это ложь.

— За Фелисой Берговиц бегают толпы папарацци. Рано или поздно он бы заметил мое послание. Ха, его даже по телевизору показали! А на этот показ сам Берговиц пришел.

— И привел с собой маленькую армию, — напомнила я.

Кари бросила на меня еще один пристальный взгляд, будто решала в уме важную задачу.

— Твой дар мог заблокироваться от пережитого стресса. От сильного испуга или испытанной боли. Оно записалось у тебя в голове, и теперь каждый раз, как ты пытаешься им воспользоваться, он инстинктивно выключается. Это единственное нормальное объяснение.

Ненормальные объяснения мне точно не нужны!

— Как это исправить? — с нажимом спросила я. — Я все-таки хочу вернуть свой дар.

— Перестать бояться? — предположила девушка.

— Но я не боюсь. По крайней мере сознательно.

— Значит, наоборот — испугаться снова.

Я скептически приподняла бровь.

— Нам на курсе психологии об этом рассказывали. Лучший способ справиться со страхом — посмотреть ему в лицо. Если боишься летать, сесть в «стрекозу». Если плавать — снова прыгнуть в воду. Если публичных выступлений — то выйти перед большой аудиторией… И так далее. Кажется, это как раз твой вариант. Подумай, что тебя пугает.

Действительно. Что меня пугает? Елена с ее ненавистью? Бездна, в которой я боюсь раствориться? Чужие чувства?

— Хорошо, — кивнула я, а Кари тихо выдохнула. — Теперь можешь идти.

Девушка тут же подобралась:

— Я не закончила.

— Закончила. Что бы ты там ни хотела сделать, этот показ ты не испортишь. Я не позволю.

Кари поднялась, по-прежнему держась за сумку, словно та была самой дорогой вещью.

— Сдашь меня. — Не вопрос, она была уверена в своих словах.

— Не сразу, — ответила я честно. — Я позволю тебе уйти сейчас. За то, что ты не бросила меня и помогла тогда. Но пообещать не рассказывать о тебе я не могу. Я дам тебе возможность выиграть время и спрятаться. Учитывая, что ни телохранители Фелисы, ни папарацци тебя ни разу не поймали, ты это умеешь.

Девушка побледнела и, не стесняясь, выругалась.

— Ты ничего не понимаешь! — прошипела она. — Они убьют меня.

— Не убьют, — уверенно заявила я. — Но вкатят штраф за хулиганство.

— Мне все равно платить нечем.

Я подавила малодушное желание сдаться, пообещать ей, что никому ничего не скажу. Но Лили Рокуш не лжет.

— Нужно было думать об этом раньше, прежде чем ввязываться в подобную авантюру. Кстати, зачем? Чего вы добиваетесь?

Мне правда было интересно, почему она и ее приятели рискуют. Ради чего?

— Ты словно с другой планеты, — разозлилась Кари. — Если кто-то и может отменить этот закон, то только Ладислав Берговиц! Не нужны будут эти лакшачьи визы. Кирон не только для киронцев, Кирон — для всех!

Она выпалила это с таким отчаянием, что даже я прониклась. Потому что меня оглушило осознанием, что эмпат абсолютно права. Если кто-то и может повлиять на закон о мигрантах, то это Ладислав. Вот только преследованием его дочери Кари и ее друзья добьются лишь собственного ареста, а не изменения закона. Или я чего-то не понимаю.

— Сколько? — неожиданно спросила девушка.

— Что?

— Сколько у меня времени?

Ах да.

— Сутки. Больше обещать не могу.

Она кивнула и резко толкнула меня. Я такого не ожидала и, чтобы удержать равновесие, инстинктивно ухватилась за то, что попалось под руку. То есть вцепилась в сумку попытавшейся прошмыгнуть мимо меня девушки. Дернула за нее, и сумка осталась у меня, а вот эмпат бросилась вниз, прыгая через ступеньки и рискуя сломать себе шею.

Сумасшедшая!

Я даже не собиралась бежать за ней. Я вообще сегодня больше не собиралась ни за кем бегать.

Перевела дыхание, опустилась на лестницу и раскрыла сумку. Ни косметики, ни смартфона, ни других женских мелочей там не было, зато была свернутая в моток широченная лента. Мне хватило первого слова, чтобы понять, что это уже знакомый слоган.

Но лента? Как-то слишком мелко после граффити.

Что я упустила?

Нужно рассказать о сумке Ладиславу!

Из мыслей выдернул взрыв аплодисментов. Зал подо мной просто затрясся от эмоций, которые выплескивались одобрительными криками, топотом ног и хлопаньем ладоней. Сначала возникло чувство, что я снова нахожусь на боях без правил, но стоило спуститься вниз и выглянуть из-за штор, как губы непроизвольно растянулись в улыбке, а волнение отступило.

Потому что на подиум одна за другой выходили модели в наших с Фелисой костюмах. И каждый выход срывал бурные аплодисменты.

— Лили, у нас получилось! — воскликнула босс, подкравшись сзади. Чешуйки на ее щеках и лбу порозовели, а глаза блестели от счастья. Меня обняли крепко-крепко, но я совсем не возражала. — Им нравится! Я так рада!

— И я очень рада, Фели. Но мне нужно найти твоего отца…

— Что бы это ни было, оно подождет. Сейчас наш выход!

— Что?!

Меня подхватили под локоть и потащили в сторону подиума. В этот момент я в полной мере осознала слова Ладислава о силе ящеров: выдрать руку из цепких лапок Фелисы и затормозить у меня не получилось при всем желании.

— Пойдем со мной на сцену. Это и твой триумф тоже!

Я оказалась под сотнями взглядов, не успев даже охнуть. Тут уже впору было радоваться, что дар пока ко мне не вернулся: мои эмпатические щиты вряд ли бы выдержали под напором такого внимания. Музыку немного приглушили, и казалось, что всем слышен мой бешено бьющийся пульс, барабаном отдающий в уши.

Публичных выступлений я никогда не боялась, но как помощница предпочитала оставаться в тени. К тому же я по-прежнему не знала, что задумали Кари и ее приятели и какую роль в этом играет сумка со слоганом, доставшаяся мне.

— Вот и наша новая звезда! — объявил ведущий, подняв руку Фелисы, а она в свою очередь дернула вверх мою. — Автор поистине самой модной коллекции, самого интересного творческого прорыва, который видели эти стены!

— Я была не одна! — рассмеялась Фелиса. — Мне помогала моя помощница — Лилиан!

Зал вновь разразился аплодисментами, а предчувствие чего-то нехорошего сдавило горло, не позволяя насладиться моментом, которого я так ждала. Судя по отклику и словам ведущего, коллекция не просто понравилась, а произвела фурор. Фелисе пришлось отвечать на вопросы, но она, как я успела заметить, была невероятно счастлива. Для нее все самое ужасное осталось позади.

Чтобы унять новый приступ беспокойства, взглядом отыскала Ладислава. Он сидел в первом ряду и не сводил с меня глаз. Ободряюще улыбнулся — только мне, и от сердца отлегло. Ладислав здесь, сильный и надежный, как скала, а значит, все будет хорошо. И я улыбнулась в ответ — только ему.

Все хорошо.

Все просто замечательно.

Сейчас нас отпустят со сцены, и я сразу отправлюсь к Ладиславу.

Музыка резко смолкла, будто оборвалась, а в следующий миг погас верхний свет, и только одинокий левый прожектор изменил траекторию освещения, теперь указывая на окна. По стеклам с наружной стороны медленно стекала вязкая красная жижа.

— Это кровь? — озвучил, наверное, коллективную мысль кто-то из зала.

Жижа действительно напоминала кровь или что-то очень на нее похожее. Я отметила это как факт, как и то, что не могу пошевелиться: руки-ноги меня больше не слушались.

Кто-то вскрикнул, и зал разом загудел, взбудораженный произошедшим, ожил шумом голосов.

— Что за шутки?!

— Это часть показа?!

— С ума сойти!

Кто-то ругался, кто-то снимал это на видео, но служба безопасности уже спешила туда со всего зала, а прямо перед нами возник Ладислав, запрыгнувший на подиум одним большим прыжком. Приобняв Фелису с одной стороны, а меня с другой, нас так же быстро выпихнули за занавес.

Здесь тоже царила паника: видимо, народ рвался посмотреть, что там за крики, сбивая на пути всех и вся. Только Ладислав, как ледокол, тащил нас вперед, подальше от суматохи. Несколько долгих мгновений я позволяла ему это, но потом, видимо, что-то во мне хрустнуло и надломилось.

Меня затрясло. От всех впечатлений за сегодняшний день.

— Кошмар, — просипела я не своим голосом. — Они испортили показ.

Ладислав остановился. Так внезапно, что я едва не улетела вперед.

— Не испортили, — твердо заявил он. — Показ закончился.

Он говорит это, чтобы меня утешить? Во всем виновата эта Кари! Ведь наверняка она собиралась повернуть второй прожектор. Но хватило и первого. Все не о коллекции теперь думают, а о заляпанных стеклах.

— Фелиса, мне так жаль, — пробормотала я.

— Лили, что за чушь? — похлопала меня по плечу босс. — Куратор доволен, я получила зачет.

— Не нужно лгать. Это все моя вина!

Если бы я сразу рассказала про Кари, ничего бы не случилось. Если бы не тратила время на разговоры с ней, они бы не успели вылить эту краску. Очень надеюсь, что это всего лишь краска, потому что кровавые потеки по-прежнему стояли перед глазами. А я ведь всегда считала, что крови не боюсь!

— Лилиан! — Ладислав приподнял мой подбородок, заставив смотреть ему в глаза, будто пытался загипнотизировать. — Все в порядке. Вы в безопасности.

Я всхлипнула в ответ, и тогда меня прижали к груди. Крепко и нежно одновременно, защищая, согревая, унимая дрожь. Я уткнулась носом в его пиджак, вдыхая мужской запах с примесью соли и ларийских специй. Ставший уже чем-то привычным, родным.

— Это приступ какой-то? Может, ей нужно лекарство? Сейчас посмотрю в сумке…

Голос Фелисы доносился словно издалека, а вот мой мозг, одурманенный Ладиславом, соображал медленно. Поэтому на слово «сумка» отреагировал далеко не сразу.

— Лили, что это?

Только повисшее молчание и словно окаменевшие плечи ящера под моими пальцами заставили меня вскинуть голову. Чтобы увидеть потрясенный взгляд Фелисы, сжимающей в руках размотанную ленту с надписью «Кирон для всех!».

И холод в глазах моего мужчины.

Я хотела ответить.

Правда хотела. Открывала и закрывала рот, но не могла произнести такие важные и нужные слова. Потому что стоило представить, что подумали Фелиса и Ладислав, и мне стало по-настоящему дурно. Особенно когда ящер отстранился, лишая меня теплоты своих надежных объятий, и потянулся к проклятой сумке.

— Откуда у тебя эта лента, Лилиан? — Он спрашивал спокойно, но в одной только этой фразе я уже уловила собственный приговор.

Представила, как на меня надевают наручники и забирают в полицейский участок. Чтобы потом лишить работы, визы и свободы. Не знаю, что хуже, депортация из страны или тюрьма?

Но Лили, ты же не преступница! Это все ужасная ошибка. Скажи уже что-нибудь в свое оправдание! Тем более что Берговицы не спешили тыкать в меня пальцем и кричать: «Предательница!» Они просто выжидающе смотрели, и это ожидание нервировало даже больше.

— Я…

— Мы их упустили, — как назло, перебил меня появившейся будто из ниоткуда высоченный ящер в строгом костюме телохранителя. — По всему выходит, что это студенты «Браса». Они как сквозь землю провалились — готовились. И с ними явно был кто-то еще…

Ящер осекся, заметив размотанную ленту, и все снова дружно уставились на меня, что и стало последней каплей.

— Это не я! — выпалила. Внутри, помимо страха, вспыхнули гнев и обида. За то, что на меня вообще так смотрели, и за то, что просто допустили мысль, что я способна поступить таким образом. — Зачем мне подставлять Фелису?

— Действительно, зачем? — поинтересовался Ладислав.

— Незачем, — мотнула я головой. — Эту сумка досталась мне от другой девчонки. И я, увидев ее содержимое, хотела обо всем рассказать, но Фелиса потянула меня на сцену. А потом… Потом это все случилось! С краской.

Пусть мои объяснения звучали путано и странно, босс заметно расслабилась, а вот Берговиц продолжал сверлить меня жестким взглядом черных глаз.

— Где эта девчонка?

— Она была на лестнице возле второго софита. Но потом сбежала. Я не смогла ее задержать.

— Почему вы не позвали охрану?

Его холодное «вы» ударило сильнее пощечины, и я едва подавила желание отшатнуться.

Почему не позвала? Потому что хотела, чтобы Кари разблокировала мой дар. Но если я расскажу всю правду, то загоню себя в еще большую ловушку. Потому что заключила с Кари сделку. Потому что не рассказала о ней в первый раз.

Впору просить адвоката.

— Думала, что справлюсь сама.

— Лил, ну ты отчаянная! — присвистнула Фелиса.

— И как девушка выглядела? — поинтересовался телохранитель, и я обрадовалась возможности перевести свое внимание на него. Не смотреть в бездну глаз ящера, с которым мы парили над Западным мостом.

— Обычной. Незаметной. Небольшого роста, с темными волосами и родинкой слева, над верхней губой. Ее зовут Кари.

— Достаточно, — оборвал Берговиц, и мое сердце недобро екнуло. — Найдите всех остальных, кто причастен к этой акции. Фелиса, отправляйся домой. С охраной.

Боссу эта идея не понравилась.

— Но я собиралась отметить с ребятами успех в студенческом кафе…

— Отметишь его дома. Одна.

— Разве Лили не едет со мной?

— Нет, — отрезал Ладислав. — Работа лисс Рокуш на сегодня закончена. Идемте.

Ящер широким шагом направился к боковому выходу, а я оглянулась на расстроенную таким поворотом событий Фелису и последовала за ним на негнущихся ногах, хотя по-детски хотелось сбежать в другую сторону. Вот только в зале охраны столько, что далеко я не убегу. Даже в кедах.

— Ладислав, послушай меня… — начала я, когда мы оказались в просторном коридоре. — Это ошибка. Позволь все объяснить…

— Молчите, лисс Рокуш, — не дал продолжить он. — Вы сегодня уже достаточно сказали и сделали.

Ах так?! Да я тебе больше слова не скажу!

Пока мы шли коридорами академии, а потом по ее территории, я успела о многом подумать. В частности, о том, что Ладислав специально увел меня подальше от дочери. Чтобы она не видела моего позора и не пыталась помочь. Потому что Фелиса мне поверила, а вот ее отец — нет. Это было видно по напряженной спине, с которой я не сводила глаз, по коротким приказам и нежеланию даже слушать мои оправдания.

Хотя почему я вообще должна перед ним оправдываться? Это у ящера проблемы с доверием, не у меня. Если хочет верить какой-то надписи — пускай!

Я сморгнула злые слезы, сжала кулаки и решила, что он не дождется от меня ни слезинки. Ящер! Гад! Самый настоящий гад ползучий!

Как ни странно, меня привели ни к лиловой полицейской машине: мы остановились возле личного авто Ладислава.

— Что, на меня даже наручников не наденут? — съязвила я.

— А тебе этого хочется? — невозмутимо ответили мне и галантно открыли дверь со стороны пассажирского места.

— Мне вообще в полицию не хочется, знаешь ли, бесчувственный ты ящер!

— Лилиан, садись в машину, — процедил он.

— Да пожалуйста! — в сердцах бросила я и, игнорируя его жест, полезла на заднее сиденье. Преступники же должны сидеть сзади!

Ладислав захлопнул дверь с силой, от которой автомобиль тряхнуло. А потом занял водительское место, заблокировав выходы. От легкого щелчка я вздрогнула и обхватила себя руками. Неужели он считает, что я попытаюсь выпрыгнуть из машины во время движения? Это могло сработать, будь я киронкой, а так — чистейшей воды самоубийство.

Когда мы на скорости пронеслись мимо ближайшего участка, выкрашенного в ярко-лиловый, я встрепенулась:

— Мы же едем в полицию?

Ладислав посмотрел на меня через зеркало заднего вида.

— Нет, — ответил все так же спокойно. — Я похищаю тебя, Лилиан.

Вроде и удивляться дальше некуда, но брови сами по себе подскочили, а глаза, по ощущениям, едва не вылезли из орбит. Во всей этой ситуации более всего удивительно, что дара речи я не лишилась.

— Что значит «похищаешь»?

— Увожу тебя, не спросив.

— Для чего?

— Для свидания. — На лице ящера заиграла едва заметная улыбка, от которой я обалдела еще сильнее. — Вы с Фелисой закончили свой проект, но я знал, что ты придумаешь сотню отговорок, только чтобы отсрочить наше свидание на неопределенный срок.

— Половину свидания, — поправила я.

— Половину, — согласился он. — Поэтому я решил взять инициативу в свои руки.

Что?!

— А как же сумка?

— Ты сказала, что отобрала ее у какой-то девицы. Дала описание и назвала имя. Остальное пусть делает служба безопасности, в конце концов, я им за это плачу. Если она студентка, то тем более никуда не денется, они узнают, кто она, еще до конца дня. А с Фелисой все хорошо, значит, я могу быть спокоен.

— То есть ты мне поверил?

Во что поверить ну очень сложно!

На меня бросили еще один пристальный взгляд, который я поймала в отражении. Только сейчас осознала, что погорячилась, сев на заднее сиденье.

— А должно быть иначе?

— Но… Я нашла сумку и не позвала охрану… а еще я человек. Все указывало на то, что я заодно с этими революционерами. Может, я вообще нанялась помощницей Фелисы, чтобы подобраться к тебе, чтобы знать все планы!

— Это так?

— Конечно, нет! — оскорбилась я.

— Тогда о чем речь? Ты бросилась защищать Фелису в свой первый рабочий день, не спала ночами, чтобы помочь ей завершить проект, готовишь для нее вечеринку и терпишь Елену, даже пыталась остановить революционеров. Я не знаю человека или ящера, более преданного своей работе и более законопослушного, чем ты. Почему я не должен был тебе поверить?

Мои щеки вспыхнули.

— То есть ты мне поверил, — повторила я, наконец-то осознав до конца слова ящера, — но решил сразу об этом не говорить? Чтобы я волновалась и думала, что ты везешь меня в полицию?

— И фантазировала о том, как я надеваю на тебя наручники, — невозмутимо заявила эта рептилия.

Я со всей силы пнула кресло Берговица.

— Не дерись, — строго предупредил он.

— Ты же ящер! Все выдержись. И вообще, я бы с удовольствием тебя по голове треснула, если бы ты не вел машину!

— Даже сейчас правила соблюдаешь, — приподнял бровь Ладислав, а я сложила руки на груди и показала ему язык.

— Как будто ты другой!

— Рядом с тобой, Лилиан, мне все время хочется нарушать правила.

Он сказал это так проникновенно, с такой нежностью и теплом, что желание продолжать злиться испарилось, растаяло без следа. Как можно злиться, если тебя ради свидания крадет мужчина, о котором ты мечтаешь по ночам?

— Лили, — поправила я. — Так меня зовут близкие. А когда ты зовешь меня полным именем, я вспоминаю записку от Майи.

— Что в ней было? — рассмеялся Ладислав.

— Лучше тебе не знать.

— А если серьезно?

— О том, что я цветочек.

Это вызвало новый приступ хохота у ящера. Похоже, кто-то развлекался от души.

— Хорошо, Лили. Больше никаких цветов.

Мы снова переглянулись через зеркало, и тиски беспокойства разомкнулись. Осталось лишь предвкушение чего-то хорошего. Рядом с этим сильным, надежным, суровым и одновременно таким нежным мужчиной я чувствовала, что все действительно хорошо, а будет только лучше.

В ответ на мое предложение пересесть к нему вперед Ладислав сказал, что здесь недалеко. Мы выехали на шоссе и свернули на двухполосную дорогу, ведущую к заливу. Я даже спросить ничего не успела, как впереди замаячил дом на воде. Точнее, на воде он не был, его держали прямо над ней толстые сваи. По-видимому, особняк Берговицев и этот сравнительно небольшой коттедж проектировал один архитектор: в нем угадывались знакомые наклонные линии и глухие стеклянные стены. Разве что в коттедже над водой присутствовал только черный цвет — ни капли белого.

— Я бываю здесь, когда нужно подумать или хочется побыть одному, — пояснил Ладислав, когда мы вышли из машины и направились по деревянному мосту к дому.

— Одному?

— Да, ты первая девушка, которая побывает в этой мужской берлоге.

— А как же… — Я осеклась и прикусила язык. Холли Камрин — последняя тема, которую хотелось бы обсуждать на свидании, пусть даже на второй его половине.

Но ящер все прекрасно понял:

— Я купил дом полтора года назад.

Внутри было уютно, гораздо уютнее, чем в особняке. А из-за стеклянной стены, выходящей на залив, и обилия деревянной мебели — очень светло. Первый этаж спроектировали по типу студии: холл плавно перетекал в гостиную и в отделенную широким столом зону кухни. Узкая лестница уводила на второй уровень, в спальню — отсюда просматривался уголок кровати.

— Если голодна, то можем начать с ужина и вместе его приготовить, — предложил Ладислав, когда я осмотрелась.

— У нас уже был ужин, — напомнила я, — в первой части свидания.

Ящер мигом подобрался, пиджак обтянул широкие плечи, на лбу запульсировала жилка, выдавая напряжение.

— И что ты предлагаешь? — спросил хозяин обители, коснувшись моей щеки и слегка приподнимая мой подбородок.

Я прикусила нижнюю губу, чтобы спрятать собственное волнение, а потом выдала:

— Приступить ко второй части.

Других намеков ему не потребовалось. Не то со стоном, не то с хриплым выдохом Ладислав притянул меня к себе и впился поцелуем, далеким от нежности. И я рванулась ему навстречу, отвечая.

Это было похоже на шторм, на помешательство, но мы просто набросились друг на друга, жадно впитывая поцелуи и объятия, даря новые, еще больше разжигающие это пламя. Удивительно, как вообще сдерживались до этого момента? Ящер подхватил меня под бедра, легко приподнимая, будто я ничего не весила, а я обхватила руками его шею и скрестила ноги за его спиной, чтобы быть еще ближе. Но одежда все равно мешала ощутить его целиком: ладонями, пальцами, губами.

— А-а-ах, — выдохнула я, когда Ладислав, оторвавшись от губ, обвел языком ухо, прикусил мочку.

— Хорошенько подумай, — поддразнил меня этот невыносимый ящер, — потому что поедим мы совсем не скоро.

— Издеваешься? — простонала я. — Ты привез меня в уединенный домик, где нам точно никто не сможет помешать, для того чтобы накормить? Хотя… Может, это ты голоден?

— Не то слово голоден! — прорычал Ладислав, легонько прикусывая кожу на шее и поднимаясь по ступенькам. — И ты — мое главное блюдо, Лили.

Путь на второй этаж я запоминаю смутно, плавясь от новых поцелуев, а вот когда ящер усаживает меня на постель, разлуку с ним чувствую остро. Потому что мое основное блюдо — точно он.

Распахиваю глаза, прикрытые от блаженства, откидываясь на локти и рассматривая, как Ладислав стягивает сначала галстук, потом пиджак и отбрасывает их в сторону. Я же сглатываю, облизываю разом пересохшие губы, потому что самое обычное движение кажется мне невообразимо сексуальным. А от осознания того, что этот мужчина хочет меня не меньше, вообще сносит крышу. Внутри все скручивает от желания, и невозможно сдержать дрожь в пальцах. Особенно когда к пиджаку присоединяется рубашка.

Ох! И он еще будет утверждать, что его любимый спорт — игра в дротики?

— О чем думаешь? — глаза в глаза.

— Честно?

— Такой уговор, — напоминает он про нашу игру.

— Что могла бы смотреть вечность на то, как ты расстегиваешь пуговицы…

— Но?

— С первой встречи хотела увидеть тебя без рубашки!

Он смеется и мгновенно оказывается рядом. Пальцы зарываются в мои волосы, пока Ладислав покрывает мое лицо короткими поцелуями.

— А о чем думаешь ты? — спрашиваю, чтобы хоть немного отвлечься от пламени, в котором еще немножечко — и я просто сгорю. Ну или наброшусь на ящера, чтобы изнасиловать!

Миг — и меня лишают кед, а Ладислав уже скользит пальцами по щиколоткам, поглаживает колени, чтобы развести их.

— О том, что мне нравится такой дресс-код. — В его голосе читается улыбка, а мне приходится делать над собой усилие, чтобы не потерять нить разговора. Особенно когда ладонь ящера поднимается выше, поглаживая донельзя чувствительную кожу внутренней стороны бедра. Сначала одного, затем второго. И выше, до кромки белья. — Удобно.

— Разве ты не оценил его, еще когда спасал меня от яда шэм? — спрашиваю хрипло.