Королева Солнца: Аварийная планета Нортон Андрэ

– Руда. – Голос Лоссина. – Тогда она не наша. Мы нарушители.

Али поднял глаза, и Рип без всякой пси-связи понял, что тот думает: «Это если мы скажем».

Тут было искушение, отрицать нельзя. Без уже очищенной руды они смогут поднять торговцев с планеты, только бросив несколько тонн оборудования, что означало бы крах.

А надо всего лишь погрузить на корабль всю, что есть, руду и отбыть, а через пару месяцев срок лицензии все равно истечет. И кто их остановит?

Но Али ничего не сказал. Ребенок, выживший в Войне в кратерах, вырос и на собственной шкуре научился быть честным, прежде чем ждать честности от других. Это Рип знал из снов Али, которыми тот невольно делился. Это не обсуждалось и обсуждаться не будет, потому что было бы нарушение границ личности. Связь между ними четырьмя – всего лишь перемирие; общее у них лишь то, что касается их всех. Они не замечали – или хотя бы притворялись, будто не замечают, – того, что касается лично каждого.

– Мы торгуем! – свистнула Туе счастливым голосом. – Мы торговцы – мы будем торговать!

– С видом, который не пользуется словами и, быть может, не знает даже понятия торговли? – Иоганн Штоц почесал челюсть. – Я – за, если мы сумеем. Но вы, четверо, сможете общаться с парящими так, чтобы убедить чиновников из Федерации, что мы и в самом деле торгуем? Я что-то не слышал, чтобы Космическая полиция или дипкорпус Федерации обучали своих агентов пси-связи.

Дэйн поднял глаза от кружки:

– Я не считаю, что надо волноваться из-за того, как юристы будут читать наши записи. Но я думаю, Старик потребует от нас, чтобы мы обращались с местным населением по-честному. Даже если потом придется бесконечно разбираться с бюрократами.

– Что совсем не ново, – усмехнулся Крэйг Тау.

Во время разговора Лоссин и Туе переводили остальным. Теперь заговорила Тасцин, и в ее мягком и мелодичном голосе звучала определенность.

– Они хотят только честной торговли, – сказала Туе.

Рип переглянулся с тремя товарищами:

– Кажется, все решать нам?

Али скрестил руки на груди и откинулся назад:

– Нам – и парящим. И если каким-то чудом мы придем к соглашению, там, наверху, нас ждут наши друзья-пираты.

Он поднял глаза к разорванным облакам в небе.

– Камсин! Туе! Уходите!

Дэйн захромал вперед, чуть не хлопнулся лицом в грязь, но успел зацепиться за валун.

Джаспер Викс побежал вперед, размахивая руками, и парящие, спускавшиеся к высокой и маленькой фигурам, вновь поплыли вверх в клубах пара.

Туе и Камсин побежали обратно к пандусу «Королевы», а Рип с болезненной медлительностью двинулся к распростертому в грязи Али Камилу.

Дэйн сел спиной к скале, ловя ртом воздух. Он посмотрел на клубящийся серый туман, сквозь который пробивались лучи неспокойного солнца Геспериды. Прошло пять дней после общего собрания в лагере, два дня с тех пор, как спутники наблюдения сообщили об огромном газовом пузыре, вырвавшемся из солнечного пятна в сторону планеты. Эффект его столкновения с магнитосферой, до которого оставалось только два дня, был непредсказуем – компьютерные модели давали бессмысленные ответы.

Дэйн, вспомнив яркость северного сияния, которое было видно в краткий период прояснения, вздрогнул при мысли о том, что такая магнитная буря сделает с погодой. И со связью. Уже сейчас, даже если «Полярная звезда» прервет радиомолчание, они ее не услышат.

Он неуверенно поднялся на ноги. Это была третья попытка продолжить контакт. Два дня шторма прогнали туман и парящих; три сравнительно спокойных дня четверка выходила каждое утро. Их встречал густой туман и все растущее число странных созданий.

Дэйн поднял глаза. Туман ограничивал видимость, но созданий было не меньше сотни. Пока они висели в воздухе и не опускались.

Он перевел взгляд на Рипа:

– Отключился?

Рип коротко кивнул:

– Опять.

Джаспер встал рядом с Рипом, и они вдвоем руками в перчатках взяли лежащего без сознания Али под мышки, подняли и втащили в корабль. Дэйн медленно последовал за ними.

Гипс с него сняли, и считалось, что он может сгибать колено, однако резкие движения были пыткой.

Люк грузового отсека за ними закрылся. Пока что парящие ни разу не пытались проникнуть в корабль. Очевидно, Туе и Камсин наблюдали за последней попыткой через видеокамеры и, когда увидели, что Али упал, а остальные застыли, выбежали помочь.

Хорошо, что Джаспер, Рип и Дэйн успели выйти из контакта и увидели их.

Дэйн посмотрел на этих двоих, стоящих у внутреннего люка. Гребень Туе опал, глаза смотрели виновато.

– Не выходите туда, – сказал Дэйн. – Знаю, вы хотели помочь. То, что мы выжили после контакта, еще не значит, что выживете вы.

– Но ведь они уже знают вас четверых, правда? – спросила Туе. – Вы говорите, они не хотят нас убивать…

Рип устало произнес:

– Туе, я не думаю, что они могут нас различать – как и мы их.

Что-то щелкнуло в мозгу у Дэйна: в словах Рипа был важный смысл. Почему? Он попытался их рассмотреть, сосредоточиться, но боль в голове пульсировала синхронно с болью в колене.

Тут он забыл и ту и другую боль, когда Али сел, потирая виски.

– Черт! – Он уронил руку и вздрогнул. – Опять я.

Все эти три раза именно Али разрывал контакт. Не по собственной воле, отчего ему было еще более досадно.

Рип сказал:

– Подведем итоги. Когда ты ощутил, что выпадаешь, Али?

Дэйн мог ему сказать, но не раскрыл рта. Вместо этого он вспомнил образованную ими связь, теперь всегда через ментальный образ их четверых, плывущих на плотах по спокойному морю. Парящие старались ограничить свои образы, но Дэйн подозревал, что для них это неестественно – как пытаться вести важный разговор на уровне запаса слов двухлетнего ребенка. Или с человеком, знающим лишь несколько слов иностранного языка.

– Я не могу удержать образ нас всех, когда поток их образов возрастает до определенной интенсивности, – сказал Али хриплым голосом. Он поскреб пальцами шевелюру, потом посмотрел вверх налитыми кровью глазами. – Послушайте, сколько мы еще будем пытаться? Все без толку.

– Мы должны знать почему, – сказал Рип отстраненно, переводя взгляд черных глаз на Дэйна. – Что ты успел заметить?

– То же, что говорит Камил. – Дэйн осторожно погладил колено. – Мы пытаемся делать две вещи сразу: держать нашу связь и сосредоточиться на том, что передают парящие. Это слишком трудно – как смотреть сразу на два экрана.

Рип повернулся к Джасперу:

– Викс?

Венерианин сплел пальцы и смотрел на них, будто пытался прочесть ответ. Затем поднял глаза и ответил:

– Точно так, как говорит Али.

– И? – спросил Рип.

Джаспер только пожал тощими плечами.

– И? – снова повторил Рип. – Джаспер, ты что-то знаешь. Я это чувствую. Если бы я мог прочесть, что это, я бы сказал сам.

Джаспер Викс встал очень медленно; казалось, не дышит. Дэйн ощущал его глубокое нежелание говорить и, чтобы разрядить напряжение, сказал:

– Шеннон! Что ты говорил Туе? Можешь повторить?

Рип слегка пожал плечами:

– Ничего особо ценного. Я думаю, что они нас не различают – как мы не различаем их.

Дэйн поднялся на ноги и включил интерком:

– Крэйг?

– У тебя за спиной. – Медик появился, неся поднос с дымящимися чашками. – Это вас подкрепит. Выпейте.

– Кофе, – сказал Али. – Хочу кофе. Крепкого и много. А не твои мерзкие лечебные отвары.

– Будешь пить отвар, и я надеюсь, что он не мерзкий. Фрэнк добавил это в крепкий бульон, который варил весь день. Или то, что здесь считается за день. Пей.

Разговаривая, он обходил их всех с подносом. Дэйн взял себе кружку и отпил. По вкусу это была овощная смесь – преобладал свежий помидор из гидропонической оранжереи, – как следует сдобренная специями. Он одним глотком прикончил кружку и почти сразу ощутил, как расходится по жилам энергия.

Крэйг усмехнулся:

– Сейчас ты уже не так похож на труп месячной давности.

– А больше похож на недельной давности мусор, да? Так я сейчас себя чувствую.

Тау не обратил внимания.

– Дэйн, у тебя был вопрос?

– Ты ведь гонял тесты на этих парящих? Инфракрасный, ультразвуковой, все, что есть, – ты заметил у них какие-нибудь различия?

– Ни одного, – ответил Тау. – Я даже не могу сказать, те же самые выходят с вами на контакт или новые.

Дэйн снова ощутил, что это важно, но как только попытался задуматься, импульс прошел. Дэйн посмотрел на Джаспера и ощутил его снова – и с таким оттенком неотложности, что это заставило его сказать:

– Викс, ты что-то знаешь. Что?

Рип наклонился к технику:

– Джаспер, мы должны решить эту задачу, ты знаешь. Ты работал вместе с нами – так же усердно, как все мы…

– Нет, – тихо сказал Джаспер. – Неправда.

То, что Джаспер перебил говорившего, было так непривычно, что все замолчали.

– Прошу прощения, – спохватился Джаспер.

– Нет. Говори. – Рип не отставал от Джаспера. – Ты не работал усердно?

– Работал, – медленно сказал Джаспер и поднял глаза на Али, который ответил ему взглядом. – Но это не та работа, что надо. Я знаю.

Али Камил хлопнул по переборке ладонью.

– Идентичность! – крикнул он. – Черт побери! Идентичность, да?

Джаспер снова опустил глаза:

– Да. Я так думаю. Мы теряли контакт, поскольку изо всех сил старались сохранить свою идентичность.

Дэйн набрал в грудь воздуха, от внезапного понимания у него поплыло в глазах.

– Вот оно. В этом и дело! У парящих нет идентичности. И они ее ни в каком смысле не воспринимают. И это нас отбрасывает.

Рип встал, потер подбородок:

– Идентичность. Но ведь это самая основа… – Он остановился, нахмурился. – По крайней мере, пока мы в сознании. Мы уже знаем, что перетекание в чужие сны происходит, когда мы без сознания. Кажется, тогда падают барьеры идентичности.

– Так что же нам, идти на контакт, когда мы спим? – спросил Али, закатывая глаза к потолку. – Чудесно. Все лучше и лучше.

– Я не думаю, что это возможно, – сказал Дэйн, стараясь не злиться на сарказм Али. – Слишком много требуется усилий, чтобы сохранить контакт. В наших снах мы сразу всюду – и в прошлом, и в настоящем, в странной их смеси.

– Джаспер? – спросил Рип.

Викс поднял голову.

– Образ, – промямлил он. – Если… если мы сменим образ. Не мы. На плоту.

Он облизал губы, и Дэйна захлестнула волна жалости. Разговор явно заходил за какой-то личный барьер, и это глубоко задевало венерианина.

– Понял! – вскричал Рип с энтузиазмом. – Ты, значит, думаешь, что образ каждого из нас на своем плоту символически ставит барьеры идентичности?

Джаспер кивнул, не разжимая губ. И вновь Дэйн ощутил прилив жалости. Венерианин был заметно огорчен – редкий случай, который должен был бы насторожить Али. Джаспер никогда не проявлял чувств. Дэйн подозревал, что Джаспер предпочел бы торговать среди поклонников культа Небеснорожденных на Сарраби II, где всякая одежда объявлена вне закона, чем обнажить свою внутреннюю сущность даже перед товарищами по команде.

Дэйн припомнил, как его поддразнивал один из обитателей Ксехо, считавший, что глупо делить на ячейки «Королеву», которая и без того ни по каким меркам не была просторной. Но Дэйн ему объяснил, что людям нужно личное пространство или хотя бы его иллюзия. Насколько же более глубоким изменением будет падение ментальных барьеров?

– Слушайте, – произнес Рип, – время на исходе. Либо мы решим эту проблему, либо взлетаем.

Никто ничего не сказал, но Дэйн заметил, что остальные двое слушают.

Рип добавил:

– Мы уже доказали, что не можем поодиночке сделать что-нибудь существенное. Только вместе. Если мы воспользуемся этим образом и дадим парящим вести наши мысли, то минимизируем… нарушение границ личности.

Дэйн сказал, переводя взгляд с Али на Джаспера:

– У нас больше нет времени. Действовать надо быстро – сейчас.

Али снова ударил в переборку и сжал пальцы:

– Что ж, господа пилигримы, не пойти ли нам на встречу с ожидающими нас друзьями?

Рип выдал свое облегчение лишь тем, что чуть расслабил плечи. Голос остался спокоен, как всегда.

– Итак, теперь наш образ – просто океан. Мы больше не создаем образов самих себя на плотах. Мы будем в океане – не как рыбы или дельфины, а как сама вода.

Джаспер резко кивнул и нажал кнопку открытия люка.

Туман был теперь так густ, что Дэйн не видел конца пандуса. Он посмотрел вверх, и нервы его болезненно зазвенели. Несмотря на туман, парящие были видны – во всяком случае, видны настолько, чтобы понять: число их невероятно.

Все четверо сели на платформу, которую положили раньше, и взяли друг друга за плечи. Дэйн закрыл глаза, пытаясь не думать о прикосновении парящих. Пока что они его избегали, а другие не испытывали боли от контакта. Значит, парящие понимают, что причинили ему вред, и действуют мягче, но тело помнит боль, и мышцы сводит мучительное напряжение.

Дэйн заставил себя глубоко дышать и вызвал ментальный образ океана. Или попытался вызвать. Трудно было вообразить себя просто в океане, и он сначала нарисовал знакомый плот, затем вообразил, как ныряет в воду. Глубокая синяя вода, прохладная и приятная, с колышущимися водорослями…

Он посмотрел вперед, стараясь не видеть других. Он знал, что они там, но это было как чувство, что кто-то стоит у тебя за плечом. Не образ! – крикнул его разум, и он заполнил мысленный взор ровной голубизной.

И внезапным приливом страшной энергии его разум нырнул не только в сумрачные глубины собственного воображения, но в видение столь реальное, что оно гипнотизировало. Какая-то частичка его следила за процессом – как будто выполняла взлет на ручном управлении, включая систему за системой, пока автопилот не возьмет управление на себя и не включит в рубке огни, одновременно запуская корабль.

Сейчас ничем не управлял, но это было правильно. Он выключил последнюю частицу своей идентичности и…

И стал океаном.

Связь между четырьмя сделалась тусклой свечкой по сравнению с солнцем осознания всего мира. Ибо его частью стал теперь Дэйн. Он это видел, ощущал, жил этим. Он был парящими и дрейфовал между островами коротким летом, вбирал из воздуха древесную пыльцу, серебряными струями извергал метаболиты в синее море далеко внизу, питая обширные плантации водорослей, которые растили другие разумные существа – членистоногие обитатели дна.

И видел микроскопические семена огромных деревьев в остальные годы, когда их стручки лопаются в долгие перерывы между штормами. Потому что с этими семенами выходил лишайник, проникавший в кожу каждого парящего, окрашивая ее красновато-зеленым. Таким образом они получают от пылающего солнца Геспериды энергию, позволявшую им парить в ночи, словно естественным аэростатам. От самых злых бурь они уходили, распластываясь на гладких скалах купольных островов, где торговцы их никогда бы не увидели.

Восторг постепенно стихал, сменяясь ощущением вторгшейся в мир опасности. Не от людей – люди произвели на сознание этого мира не большее впечатление, чем безвредный микроб произвел бы на терран.

Опасность была в море и в воздухе над ним. Парящие не знали, почему изменились течения, медленно сокращая пояс туманов, в котором они жили. Обычно было иначе, но теперь и впрямь близился конец света.

Ведомый мировым сознанием, Дэйн видел ярость стихий, растущую вместе с выходом солнечной активности на пик, глядел, как землетрясения и воющие ветры валят огромные деревья полосами, отшатывался от молний во все небо, поджигающих острова пылающим адским жаром, который был единственным механизмом, запускающим рост семян.

Лес возрождался в огне, а парящие ждали в море под защитой тумана.

Но не в этот раз. Парящие не знали точных данных, и трудно было понять, каково у них чувство времени. Но люди-то знали, и влияние этого знания на миг разорвало объединившую их связь.

На секунду мозг Дэйна вернулся в личность.

«Через два дня наступит страшный суд. И для нас тоже, если мы не договоримся».

Он ощутил стыд. Торговцам грозил только финансовый крах, парящим предстояла гибель. Усилием воли он вновь погрузился в море, соединился с водой, со своими друзьями, с парящими.

Чужие разумы восприняли знание времени своей смерти без эмоций – по крайней мере, таких, которые Дэйн мог бы определить, – но как факт. Умрет весь разум этого мира. Без парящих и метаболитов пыльцы умрут водоросли и живущие в них, включая тех, кого парящие называли поющие-в-воде, и членистоногие начнут голодать.

«Поющие-в-воде? Еще одна разумная раса?» – подумал Дэйн и ощутил, как вопрос отозвался эхом в трех других.

Трагедия Геспериды IV заключалась в том, что разумная жизнь есть лишь на архипелаге, богатом целанитом, и в основе экологии деревьев лежат пьезоэлектрические излучения.

Теперь он ощущал чувства и знал, что это вполне человеческие реакции его друзей.

И сразу нащупал их самих. Снова изменился образ мира, на сей раз показав причудливую смесь времен, когда на остров садились «Королева» и «Ариадна». Но в образе не было людей или гуманоидов – будто их не существовало. Главным были корабли – точнее, пар из выхлопных отверстий.

«Ну и ну, – донеслась мысль Али, едкая, красноватая с оттенком ржавчины. – Мы для них важны не больше, чем для нас трава, по которой мы ходим…»

И врезалась мысль Джаспера: «Пар! Им нужен пар».

И Дэйн ощутил, как его собственные чувства брызнули из него солнечными лучами. Он мог бы рассмеяться вслух, потому что вдруг понял, что здесь нужно.

Ян Ван Райк часто говорил Дэйну, что хороший вольный торговец продает все, что есть под рукой, даже если, как один раз было, желательный предмет находится не в грузовом трюме, а выращивается в гидропонической оранжерее как лакомство для корабельного кота.

Теперь перед ним стояла, быть может, величайшая для торговца задача – работать с существами, которые не говорят, которым, может быть, неизвестно понятие собственности, или владения, но у которых есть потребность.

Он послал собственные образы, сильные и уверенные, и ощутил, как остальные восприняли, к чему он ведет, и поддержали его – и дальше все было молниеносно, как электрический ток. Может, ему помогла интенсивность связи – он увидел ясно, как на видеоэкране, шахтных улиток, ползущих вдоль жил целанита, небесно-синего на темном фоне. Дэйн смотрел, как улитки извергают рудные яйца, как команды двух кораблей их собирают, как смывает их прилив. Он попытался передать, что им нужно, не зная, достаточно ли ясны его эмоции.

Потом он показал, как люди загружают руду в корабль, – и, наконец, как корабли делают пар, который остается в воздухе.

И электрический ток хлестнул по связи.

Дэйн ощутил его как физический удар, вспомнил травму своего первого контакта и дал сознанию раствориться.

Но, лишаясь чувств, он ощутил триумф остальных трех и внутренний голос Рипа, зеленый и ясный:

– Они поняли!

Дэйн уносился в сон.

Он плыл в исхлестанном бурей море, но вода была теплой, и лучи солнца достигали воды. Он хотел нырнуть и исследовать дальше, но знал, что должен вернуться на поверхность. За воздухом? Нет, воздух у него был… у него были жабры… он посмотрел вниз, готовясь нырнуть…

И вдруг пришло ощущение, что он не один. Али!

Где рация?

Дэйн огляделся, уверенный, что Али его звал, но никого другого в воде видно не было. Какой-то вес держал его на месте, почему-то удобный и надежный.

Снова зов, и он посмотрел вверх, увидел яркий солнечный свет…

И проснулся. На груди сидел, свернувшись, Синдбад, прищурив глаза и мягко вибрируя всем телом от мурлыканья.

– Давай, друг! – с сердечным нетерпением сказал Али. – Вставай. Тебе до работы еще многое предстоит увидеть.

Дэйн пошевелил губами; рот его походил на внутренность сапога после пятикилометровой прогулки.

– Мм! – промычал он.

Али приподнял бровь:

– Совершенно неоспоримое высказывание! Или это был вопрос? В таком случае отвечаю: когда ты очнулся от обморока, Крэйг дал тебе снотворное. На вопрос, что происходит, отвечаю: выполняется заключенное тобой торговое соглашение. Где: по всему побережью. Когда: сейчас. Как ты туда попадешь: на своих двоих или на флиттере, но лучше побыстрее, поскольку карта погоды показывает приближение шторма, похожего на конец света, и движется он быстро.

Дэйн поднялся, сердце его стучало.

– Это оно?

В мозгу заклубились спутанные апокалиптические образы.

Али театрально пожал плечами:

– Так считают парящие. Газовое облако должно было задеть магнитосферу несколько часов назад. Сейсмографы показывают кучу землетрясений в один-два балла. Электромагнитное излучение бешеное, полярное сияние похоже на ядерный взрыв. Мы взлетаем, как только завершим торговлю, но успеем ли покинуть атмосферу к началу спектакля – это пятьдесят на пятьдесят при такой скорости шторма.

– Взлетаем…

– Уходим. Стартуем. Через шесть часов. – Али ткнул рукой в небо. – У тебя три минуты. Я начинаю отсчет. Если не будешь готов, пойдешь в чем есть. – Он сделал короткий шаг к двери, обернулся и улыбнулся. – Кофе у тебя на консоли.

Дэйн понял, что именно этот запах он и ощущал, и перестал в душе проклинать бессердечного механика. Вместо этого он осторожно опустил кота на пол и поднялся. Угроза приближающейся катастрофы странно смешивалась с радостным возбуждением от сделки – и от отлета с Геспериды, и это наполняло его энергией.

Когда он вышел из каюты, застегивая чистую гимнастерку одной рукой и держа в другой кружку, Али отлепился от стенки, к которой прислонялся:

– Две с половиной минуты – неплохо.

Дэйн рассмеялся. Воздух холодил мокрые волосы, и в животе урчало. Но он не обратил на это внимания и спросил:

– Значит, Штоц что-то придумал?

– Штоц, Тасцин и ваш покорный слуга. – Али изобразил изящный поклон. – А также Джаспер, и Вросин, и Шошу, и вообще кто был под рукой. У татхов не хватало времени вырастить все целиком, так что Штоц нашел в медицинском хозяйстве Крэйга трубки и придумал, как соединить их с водоведущими лианами из лагеря. То, что мы сделали, мой друг, – это пульверизаторы.

– Пульверизаторы? – Дэйн чуть не поперхнулся кофе.

– Ага. – Али провел его через грузовой трюм к внешнему люку, но, к удивлению Дэйна, обогнул стоящий флиттер, у которого винты уже гудели на холостом ходу, а крылья были сложены вдоль тела. – Вот твоя куртка. – Али показал рукой, сам влезая в комбинезон. – Солнце взойдет примерно через час. А парящие ждут. – Он ткнул пальцем в сторону внешнего шлюза. – Одевайся.

Когда Дэйн оделся, Али подозвал его и открыл люк. Дэйн остановился в проеме и выглянул, ничего не понимая. Вокруг корабля возвышались огромные деревья, их ветви качались в порывах ветра, но в воздухе никого не было.

– Посмотри на землю.

А там, как зеленовато-красные бородавки, на траве и на грязной земле, наскоро застеленной плетеными матами, лежали парящие с выпущенным воздухом и выглядели беспомощно, как медузы на песке. Сморщенные, они казались куда меньше, чем по оценкам Дэйна.

– Им теперь даже не нужно солнце для взлета, – сказал Али. – Хватает электромагнитного излучения.

– Кажется, сейчас никому не надо волноваться насчет пси-контакта.

– Сейчас – нет. Но когда ты отключился, мы с Джаспером и Рипом изо всех сил постарались показать им, что делает с нами их прикосновение. Долго мы эту связь удержать не могли, но они, кажется, уловили. В общем, у них хотя бы есть глаза, и они видят. Они поняли, что следует касаться только тех, кто поднимает руки в воздух.

Дэйн прислонился к переборке и с облегчением вздохнул:

– Не знаю, выдержал ли бы я еще эту самую пси-связь.

– А не придется, – сказал Али со странной усмешкой. – Мы отсюда улетаем.

Дэйн смерил механика взглядом:

– И что? Вряд ли ты злорадствуешь.

Али выразительно поднял бровь, отвернулся от люка и пошел вразвалочку к флиттеру.

– Вчера, пытаясь открыть дверь, я научился ее закрывать, – сказал он, когда они пристегивались.

– Что еще за дверь… – начал Дэйн и вдруг понял: Али научился отключать свою ментальную связь с другими. А Дэйн тоже это сможет? Он понял, что не хочет пробовать. Физически он чувствовал себя неплохо, но ментально был вымотан. И экспериментировать с пси-явлениями не хотел, по крайней мере сейчас.

А в каком-то смысле это вообще не имело значения. Если остальные могут отключать его от себя, то незачем беспокоиться, не мешают ли им его мысли. Для Али неприкосновенность личной жизни крайне важна, и сейчас он ее получил. Может быть, он захочет и дальше работать над этой связью.

Когда-нибудь.

Если они выберутся с Геспериды IV.

И ускользнут от пиратов.

Флиттер вылетел из корабля и круто взмыл в небо. Дэйн ахнул, когда деревья ушли вниз, открыв небо в его неохватности. К востоку над темной линией леса поднималось солнце, и даже невооруженным взглядом на нем были видны пятна, темные на пылающем диске. Над головой гряды мелких облаков тянулись на запад, над и между ними мелькало небо, переливчатое, как отражение молнии в перламутре.

– Полярное сияние? – сказал Дэйн, не сумев скрыть недоверчивого удивления. – Днем?

– Верно, – подтвердил Али. – И лучше не спрашивай, что показывают приборы насчет накопленной в ионосфере энергии. Все электрическое поле планеты начинает звенеть колоколом.

– Лучше и не говори, – согласился Дэйн, и ощущение опасности побежало по его нервам. – Мы в одном из узлов?

Али мрачно кивнул:

– Рип говорит, если амплитуда будет расти по теперешнему графику, это место станет центром короткого замыкания, какого нам даже не вообразить.

– Деревья, – вспомнил Дэйн. – Они сгорают…

– И сеют свои семена, – закончил Али, нажимая кнопки управления. – Фрэнк Мура их называет «деревья-фениксы» – это какие-то драконы из мифологии его предков.

Разговаривая, он повел флиттер вниз и пролетел над утесами, и машина пошла вдоль берега под порывами ветра. Оглядывая далекий горизонт, Дэйн решил, что видит неясные вспышки света на темном фоне – предупреждение о сильных грозах, скрытых кривизной планеты.

Али мотнул головой направо:

– Посмотри на это.

Дэйн отвернулся от наступающей бури – и забыл о ней.

Длинный скалистый пляж лежал плоский и мокрый, обнаженный отливом. Внимание Дэйна привлекло кишение тысяч странных шипастых созданий, похожих на крабов. Они выныривали из воды, держа в клешнях что-то, что тут же бросали на песок.