Королева Солнца: Аварийная планета Нортон Андрэ

Примерно через две недели Рип Шеннон возвращался на «Королеву» из лагеря торговцев.

Он был в отлучке, по его расчету, около сорока восьми часов – хотя правильнее было бы считать тридцать девять, двое суток по местному времени. Его застиг внезапный и исключительно свирепый шторм, который бушевал без передышки почти все это время.

Они с Джаспером отправились к торговцам, чтобы проследить за процессом очистки, который требовал частой настройки, поскольку состав рудных яиц сильно колебался. Рип не собирался проводить там ночь – хотя он единственный еще не ночевал в лагере. Штурман считал, что долг требует от него хотя бы часть суток проводить на «Королеве», чтобы ничего не случилось в его отсутствие.

Остальные медленно, но уверенно начинали свободно перемещаться туда и обратно. В последние дней шесть-семь в каждый спальный период кто-нибудь из торговцев оставался в крохотной пассажирской каюте «Королевы» и хотя бы один член ее экипажа застревал в лагере на деревьях.

Рип был доволен, что задержался здесь. Наблюдая и слушая, он мог узнать гораздо больше, чем из чтния файлов или даже прямого расспрашивания. Слишком много случалось такого, о чем даже в голову не придет спросить.

Например, он пытался составить список официальных функций торговцев. Со временем он все яснее понимал, что они меняют названия своих должностей в зависимости от того, с кем говорят.

– Ты инженер? – спросила Туе у Камсин по просьбе Штоца.

– Да, – ответила Камсин.

Тасцин согласилась, что она – связистка, а Лоссин – штурман, но не прошло и пяти дней, как Штоц вернулся после долгой и явно плодотворной работы по созданию нового сборщика яиц и случайно упомянул, что Тасцин – отличный биохимик.

– Я думал, она – связист, – недоуменно сказал Рип.

Иоганн пожал плечами: это не его дело, а значит, он об этом не думает.

– Обучили на биомеханика, – сказал он. – Читала переводы докторской диссертации Дзай’йи с Риеза о квантовых эффектах на межклеточном уровне, как и я. Но подошла к ним с другой стороны.

Он покачал головой.

– Все равно мне это не нравится… не знаю почему. Но она модифицировала шламовую плесень, которая теперь откладывает полупроводниковую сетку внутри биоскафандров для защиты нас от электромагнитных излучений, как мех татхов.

И Штоц, которого не волновал вопрос определения должностей, ушел в машинное отделении за нужными инструментами.

То же самое случилось, когда Али поговорил с Паркку, которая, до конца поправившись, обнаружила умение общаться по-террански.

Паркку тоже утверждала, что она обученный связист (по крайней мере, так она говорила Камилу), и ее помощь в создании электромагнитных детекторов рудных яиц, над которыми он работал, была, по словам Али, неоценима.

В конце концов Рип понял, что каждый торговец обучен выполнять любую работу, которая может понадобиться. Некоторые испытывали склонность к работам определенного рода или обладали талантами к выполнению конкретных заданий. Но в отличие от терран, которые удобнее всего чувствовали себя в своей профессиональной нише и понимали иерархию должностей, у торговцев было все наоборот.

Тасцин пришлось занять положение верховного арбитра из-за ее возраста. На борту «Ариадны» единственными постоянными должностями были капитан и кок-стюард. Все остальные выполняли работы по очереди.

За время пребывания в лагере Рип узнал, что Паркку и другой берранин, Иррба, – семейная пара. Были и другие родственные отношения: Тасцин приходилась матерью Камсин, а Вросин потерял кого-то вроде двоюродного брата – тот был на «Ариадне» и погиб от рук пиратов.

Вросин понес самую большую потерю, но горевал не он один. Для татхов родство было очень важно, и они все были так или иначе друг с другом связаны. Двоюродный брат Вросина должен был остаться, но его манили огни и увеселительные заведения Биржи – а поскольку кораблю требовались рабочие руки, родственная группа разделилась.

Перед сном татхи выполняли ритуал в память о погибших. Рип, засыпая на соседней платформе, слушал жужжание взлетающих и падающих голосов, похожих на какие-то древние терранские духовые инструменты, и голоса эти сливались с постоянным воем ветра в деревьях и ровным шелестом дождя по листьям. Странное ощущение, вспоминал он сейчас, сгибаясь навстречу ледяному ветру. Такое чужое и в то же время странно и неожиданно знакомое. Оно пробудило старые воспоминания, грустные голоса, оплакивающие его деда, убитого в стычке, когда Рип еще был очень мал.

«Королева» стояла впереди, озаряемая случайными вспышками молний. С течением дней солнечная активность росла, и теперь разряды длились дольше; грозы во время шторма продолжались часами, меняя только частоту и громкость, как барабаны в бессмысленной симфонии. Рип нажал кнопку на рации шлема, и люк открылся. Борясь с ветром, штурман взобрался по пандусу и с облегчением привалился к стенке, оставив дождь и ветер снаружи, за закрывшимся люком. Потом так зевнул, что в ушах хрустнуло. Тау говорил, что усталость может быть вызвана импульсами энергии, пронизывающими тела и исходящими из скал, напрягаемых приливами и раздвигаемых корнями деревьев.

В люке наверху появился Джаспер Викс.

– Есть что доложить? – спросил Рип, стягивая перчатки и разминая задубевшие руки.

– Связи не было, – ответил Джаспер. – Доктор Сиер в лаборатории вместе с Крэйгом. Туе с тобой не вернулась?

– Она там осталась. Играет с Камсин в какую-то компьютерную игру. Они примерно одного возраста и обожают голографические игры.

Джаспер улыбнулся. Рип заметил у него в руках граверный нож и обрадовался. Крэйг напоминал им о том, что отдых необходим не меньше, чем еда и сон. Очевидно, Джаспер решил заняться гравировкой.

– Я сейчас поем, посмотрю какой-нибудь идиотский трехмерный боевик и лягу спать – в таком порядке, – сообщил Рип Джасперу, залезая за ним на камбуз. – Что-нибудь еще?

– В серии штормов предвидится затишье. Не очень долгое, но такое, что можно будет попробовать слетать на шахту. В этот раз мы постараемся нагрузить лодку получше: спутники наблюдения показывают, что затишья хватит на загрузку лодки примерно до половины полезной вместимости. А дополнительный экипаж перевезем флиттерами – и тогда-то сможем по-настоящему все подчистить!

Рип почувствовал, как его хорошее настроение улетучивается.

– Думаешь, выйдет?

Джаспер состроил легкую гримасу:

– Более медленное возвращение, и чем больше нагрузка, тем больше неустойчивость. Если что-то не пойдет, придется, быть может, сбрасывать груз. Но они не хуже нас чувствуют, что время поджимает. У нас пока руды мало. И надо добыть больше, пока штормы не станут беспрестанными.

– А они станут? – спросил Рип.

– Компьютерное моделирование показывает, что да, но сколько все продлится – никто не знает. – Джаспер пожал плечами. – В сущности, это дело случая.

Рип кивнул:

– Кто пойдет в эту экспедицию?

– Самый большой экипаж, какой мы сможем собрать. Глиф переслал сообщение о погоде, и мы, пока ты возвращался из лагеря, сформировали группу. От нас – Дэйн, Али, Штоц, я. Больше у нас нет модифицированных скафандров. Оба врача пойдут, но останутся в лодке и во флиттере. Туе будет следить за связью в лагере, а Фрэнк отсюда – а если ты возьмешь это на себя, тогда Фрэнк поможет в лагере. С их стороны – все татхи, потому что они сильнее других, и Шошу. Берране и Глиф будут следить за работой очистителей. И Фрэнк с ними, если ты здесь возьмешь на себя связь.

– Легко, – согласился Рип, вспомнив Шошу, приземистого старика из пустынного мира Аэльсавена. Он напоминал Рипу Карла Кости, большого медведя-механика, болтающегося сейчас на орбите вокруг планеты на «Полярной звезде».

Глиф был высоким, тощим полукровкой со старой терранской колонии на планете Станислава. Кожа у него была даже темнее, чем у Рипа, – его народ жил под звездой куда резче терранского Солнца, и погода там не баловала. Электромагнитные импульсы его абсолютно не трогали. Он был даже спокойнее Джаспера, но умел потрясающе играть на странном музыкальном инструменте из своего мира. Если на этом инструменте играть правильно, он звучал как хор духовых.

Рип, удовлетворенный планами, полез вверх выполнять то, о чем говорил. Теперь он был уверен, что они в конце концов добьются успеха.

Раэль Коуфорт глубоко вздохнула и тут же почувствовала себя виноватой. Она глядела на пар от своего дыхания, расходящийся вокруг кустов помидоров, чьи воздушные корни свисали перед ней. Впрочем, здесь, в гидропонической оранжерее, ее углекислый газ, по крайней мере, быстро утилизируется, и растения преобразуют его в кислород. Проблема в том, что в других местах корабля это происходит гораздо дольше. Аварийные вентиляторы не справляются – торговцы «Ариадны» явно были привычны к более высокому уровню двуокиси углерода.

Они также были привычны и к более низкой температуре: на таком расстоянии от солнца и при отключенных машинах «Полярная звезда» неуклонно остывала. Кости соорудил кое-какие нагревательные элементы, но использовать их можно было лишь в самых удаленных точках орбиты.

И потому Раэль и вся остальная команда почти все время жили теперь в гидропонической оранжерее, делая только вылазки для работы, с которых высокий уровень углекислого газа и холод загоняли их обратно в гидропонический отсек.

Она поправила портативный терминал у себя на коленях, ощутив при этом движении легкую головную боль. Так всегда бывало здесь, в джунглях в центре корабля. В остальных местах по мере нарастания уровня углекислого газа росла и головная боль, сопровождающаяся забытьем и учащением дыхания. Раэль предупредила всех, чего следует ждать при отключении энергии, и, хотя никто не жаловался, она знала, что остальные страдают от тех же симптомов.

Помогала работа. Раэль смотрела данные планетарных наблюдений. Джелико и Тан Я ей помогали. Ее терминал был подключен к корабельному компьютеру через дистанционную низкоэнергетическую инфракрасную связь. Компьютеры, как и оранжерея, находились глубоко внутри корабля и потребляли очень мало энергии, поэтому не давали возможности их обнаружить. Медицинское образование Раэль ставило перед ней вопрос: как сильнейшие электромагнитные поля Геспериды IV действуют на экипаж «Королевы Солнца»? А это навело на мысль смоделировать систему бурь.

Работа шла медленно, и она часто перепроверяла данные, поскольку получаемые результаты казались невероятными. Но перепроверки показывали то же самое: экипаж «Королевы» в серьезной опасности. Раэль, отвлекаясь от собственного дискомфорта, думала, как там, на планете, экипаж «Королевы». И как с выжившими с «Ариадны»? Вообще, пираты они – или нет? Но больше всего она тревожилась из-за воздействия на людей электромагнитного поля планеты. Они там уже больше двух недель.

От ряда спальных гамаков по периметру оранжереи донесся приглушенный зевок. Раэль обернулась и увидела, что Стин Вилкокс сел и протирает глаза. Куртка его сбилась и вспучилась; Раэль улыбнулась, увидев, как Стин ее расстегнул и оттуда выскочила черно-белая кошка.

Кошка привычным движением оттолкнулась от переборки, пола и потолка, потом нырнула в люк, вильнув хвостом, и направилась по своим делам.

– Вот тебе и согрев, – буркнул Вилкокс.

Раэль молча достала «грушу» джакека и бросила ему. Штурман ее поймал, благодарно кивнул, щелкнул кнопкой нагрева и вскрыл «грушу». Отпил и зажмурился.

Из прежних подробных отчетов Джелико Раэль знала, как холодно в рубке. В оранжерее с ее самым высоким уровнем влажности и в присутствии людей и кошек было относительно неплохо.

Раэль усилием воли заставила себя вернуться к работе, когда у люка снова возникло движение – капитан возвратился из рубки после очередной проверки. Поскольку корабль летел вслепую, если не считать редких быстрых выглядываний в безопасных точках орбиты, постоянные вахты не требовались. А если пираты их обнаружат, команда все равно не успеет разогреть двигатели достаточно быстро, чтобы уйти.

Но пока что пираты их не нашли, и они, отскакивая, как бильярдный шар, то от высокой орбиты, то от низкой, мотались вокруг планеты и лун.

Раэль уже не могла дождаться следующего подхода к планете, когда можно будет снова обновить воздух, отрегулировать хоть ненадолго температуру и сделать еще кое-какие необходимые вещи.

Она внимательно посмотрела в лицо Джелико и не нашла ничего тревожного.

Это были очень долгие две недели – иногда во сне ей казалось, что они мечутся в этой системе вечно и никогда из нее не выйдут. Но при последней проверке Джелико остался в целом доволен сложным курсом, который они со Стином выработали и который пока потребовал лишь одной коррекции. Ее, конечно, тоже выполнили рядом с планетой, чтобы скрыть свое присутствие в электромагнитной буре.

Джелико залез в гамак рядом с Раэль – она увидела, как оттопыривается его куртка, и засмеялась, на этот раз вслух, когда он расстегнул куртку и оттуда высунулась вторая кошка.

Глаза Джелико засветились юмором.

– Теперь это приказ. Никто не выходит дежурить в рубку, не взяв с собой кошку. С кошкой можно выдержать холод куда дольше – на самом деле меня углекислый газ загнал обратно, а не холод.

Альфа (или Омега? они выглядели совершенно одинаково) спрыгнула с койки, громко замяукала и исчезла в люке.

– Как твоя работа? – спросил Джелико.

Не формулируемая никем вслух потребность общаться была вызвана необходимостью чем-то занять бесконечное время. Раэль могла ответить двумя-тремя словами, но вместо этого стала рассказывать:

– Тан мне помог. Он соорудил для меня несколько изящных матриц, чтобы компенсировать низкое напряжение. В модели, которую я строю, учитывается солнечная энергия, циклы солнечной активности, вулканическая деятельность, океанические течения и все остальное.

– По данным от спутников наблюдения? – спросил капитан.

– Во время последнего включения питания Тан прочел свежие данные, – кивнула она. – Захватывающая картина, если не пугающая. Полагаю, эти данные очень заинтересуют научную общественность.

– Что должно принести нам значительную прибыль, – сказал Джелико. – Что ж, мы ее заработали.

«Если доживем до того, чтобы ее потратить». Этого Раэль вслух не сказала, но по сузившимся глазам капитана поняла, что он подумал о том же.

– Надо бы вылезти и посмотреть, не нужна ли Кости помощь в машинном отделении, – сказал Стин.

Раэль ценила старания команды время от времени оставлять капитана наедине с женой. Они жили в тесноте этого узкого пространства, и каждый слишком ощущал присутствие других. Она, со своей стороны, также старалась иногда оставлять мужчин одних, чтобы они могли хоть переодеться спокойно – или поговорить по-мужски, без вежливых слов, которых требовало присутствие жены капитана.

Вежливость, которая исчезала, когда ей приходилось выполнять функции врача. Тогда Раэль превращалась в безличного и бесполого медицинского работника – изменение, порожденное уважением к ее медицинскому образованию. Еще одна искорка человечности, которую она тоже ценила.

Джелико прищурился на терминал у нее на коленях.

Раэль с трудом собрала мысли, чтобы вернуться к прерванной работе.

– Эти данные верны? – спросил он.

– Конечно, – ответила она.

Лицо Джелико посуровело, и Раэль поняла, что его мысли обратились от научных данных к восьмерым членам экипажа, застрявшим на планете, где собиралась ионная буря.

– Они не будут стартовать еще примерно… – Он снова прищурился на данные.

– Похоже, еще дней десять. Если бы я была там, внизу, я бы для страховки сказала «восемь», – сказала Раэль, и внутри у нее все сжалось, когда она вводила информацию с клавиатуры. – Да, десять дней.

Джелико медленно вдохнул и потер виски. Глаза его открылись, и их синий взгляд застыл.

– Рип будет ждать до последней минуты, чтобы взять как можно больше руды.

Раэль посмотрела на цифры и покачала головой. Крэйг Тау тоже на «Королеве», у него есть те же данные, что и у нее, и он прожужжит Рипу все уши. Но с какими еще проблемами Рип вынужден иметь дело?

Майсил в это время думал о стратегии.

– …Потому что есть только один способ синхронизировать корабли, не имея связи, – это очевидное время рандеву.

Его лицо прояснилось, и он стукнул себя кулаком по ладони:

– Вот оно! Так он и сделает. А значит, нам нужно придумать разумный план.

Он выпрыгнул из гамака и исчез с быстротой и грацией, напомнившей Раэль кошек.

– Первый вопрос, который мне приходит на ум, – сказал Ван Райк чуть позже, – додумались ли пираты до тех же выводов?

Они все собрались в оранжерее.

Кости хмыкнул:

– Для этого у них должна быть хорошая аппаратура поиска. И они должны знать о спутниках наблюдения.

– Верно, – сказала Раэль. – Но они могут не знать, как интерпретировать данные со спутников, – даже если их читают. Пираты вкладывают деньги в оружие, а не в ученых на борту.

Тан Я кивнул:

– Они должны были видеть это световое представление там, внизу. Даже идиот сообразит, что оно к чему-то ведет. Но я согласен с Раэль: у них не может быть данных, чтобы рассчитать срок.

– Если так, то преимущество у нас, – сказал Стин Вилкокс, обхватив руками «грушу» джакека.

– Знают они или нет, мы должны делать самое разумное, – заявил Джелико. – Я почти уверен, что Рип там, внизу, сейчас смотрит на такую же модель и постарается уложиться в крайний срок. Кроме того, ионная буря даст ему некоторую защиту.

Стин заметил:

– Мы можем понаблюдать за орбитой пиратов, когда подойдет время. По ней мы поймем, додумались ли они до той же мысли.

– Ну и какой вывод? – спросил Карл Кости.

Джелико ткнул пальцем в сторону планеты:

– Ждать там, где они в последний раз должны были нас искать, – точно над «Королевой» под прикрытием электромагнитной бури. Может быть, мы сможем их чуть потрепать, когда «Королева» взлетит.

Карл нахмурился, потом выражение его грубоватого лица изменилось.

– Клянусь тенью Тереона! Отличная мысль.

– Отличная – но чертовски опасная, – возразил Стин. – Если у шверов есть коллоидные бластеры, у нас абсолютно не будет защиты. А если мы зависнем точно над «Королевой», нам даже не придется рисовать мишень с яблочком на борту корабля.

Кости мотнул подбородком в сторону терминала Раэль, который был поставлен так, чтобы все могли видеть.

– Солнечная буря искажает электромагнитные поля вокруг Геспериды, так что у бластеров будет ошибка наведения. А заряженные частицы сбивают настройку плазменных двигателей.

Раэль, поняв, кивнула.

Стин и Майсил вместе с Кости побывали в двигательном отсеке, помогли ему настроить сопла для условий чудовищной магнитной бури, свирепствующей вокруг Геспериды IV. Кости говорил, что такой мерзкой погоды он в космосе в жизни не видел. Очень трудно будет нацелить бластеры в магнитопаузе Геспериды или ее лун – на краю их магнитных полей, где потоки солнечного ветра беспорядочны и непредсказуемы.

– И это позволит нам драться, – сказал Джелико, беря терминал в руки. – Мы знаем, где они должны быть, чтобы иметь шанс по нам ударить.

Они со Стином и Ван Райком углубились в серьезное обсуждение трехмерной тактики. Раэль, глядя Джелико через плечо, смотрела, как меняются графики, когда они прогоняли имитацию возможных действий пиратов. В этой области у нее были только отрывочные знания, и она смотрела, как внимательно наблюдает за ними Тан Я, очевидно с теми же мыслями. Компьютеры и аппаратуру связи он знал так, что даже страшно подумать. Неопределенность человеческих действий была вне его понимания.

Люди – ее область изучения. Но не люди на войне – она знала, как латать их потом и как справляться со страшными эмоциональными последствиями, если латание не помогало. Она ненавидела войну. В ее глазах не существовало цели, оправдывающей такое средство. Хотя в детстве Раэль по всем предметам получала на тестах самые высокие оценки, она без малейших колебаний отказалась идти в военное учебное заведение.

Дискуссия резко оборвалась, и она поняла, что не слышала результата – отвлеклась. Не то чтобы это было важно. Решения, которые надо было принять, приняты; Джелико со своей характерной быстротой переключил терминал на программу Раэль и вылетел из оранжереи.

– Изменение курса? – спросила Раэль, глядя на Яна Ван Райка.

– Конечно, доктор, – с довольным видом ответил суперкарго. – Он собирается скорректировать курс на ближайшие несколько дней, чтобы вывести нас на синхронную орбиту без особой затраты энергии, которая нас бы выдала.

На худом и угрюмом лице Стина играла непонятная улыбка, когда он подтянулся на руках в свой гамак.

– Как же он быстро соображает! – тихо сказал Стин. – В навигационной школе я был первым по тактике, для меня это было вроде игры – но он забивает меня начисто каждый раз. Интересно, почему он не пошел в военные.

– Наш капитан воспитан в семье военных, – ответил Ван Райк, и Раэль кивнула; Майсил Джелико редко говорил о своем прошлом, но иногда по его замечаниям или наблюдениям внимательный слушатель мог составить вполне связную картину.

– И у него долгая память, – добавил Тан Я. – Еще одна, наверное, фамильная черта, кроме ума и честности. Один идиотский приказ какого-то продажного или глупого чинуши – и вот результат.

– Капитан вольных торговцев сам себе хозяин, – сказал Стин.

– У него дар командования, – тихо произнесла Раэль.

– И такой дар может открыть в себе Рип, – вполголоса промолвил Ян, доставая «грушу» джакека.

Все как-то вдруг затихли, и Раэль, особо чувствительная к атмосфере и настроению, подумала, не сомневаются ли они в этом молодом штурмане. Не в его способностях, а в том, что кто-то с таким недолгим опытом командования справится с обстоятельствами, которые даже для опытного капитана стали бы испытанием. Он сделает так, как надо, или Майсил просто проецирует себя на место Рипа и надеется?

Этого они не узнают до последней минуты.

Борясь с головной болью, которая норовила вернуться в любой момент, Раэль решила, что не стоит об этом думать. Надо впрячься в работу и надеяться, что так ожидание пройдет быстрее.

Али в своей каюте бросил снаряжение на койку и полез в ящик стола за лекарством.

«Это может снизить скорость мысли, – предупреждал его Крэйг. – Не говоря уже о быстроте реакций. Если ты чувствуешь, что это лекарство тебе необходимо, принимай хотя бы самые малые дозы».

Али не хотел ставить под удар других. С другой стороны, можно браться лишь за те работы, где рискуешь только собой.

Сейчас ему предстояло много часов пробыть в тесном помещении с Дэйном и Джаспером, причем все они будут под страшным напряжением.

Он решительно наклонился, взял полную дозу лекарства и проглотил. Потом влез в зимнее снаряжение, кривясь от горького вкуса таблеток, но со злостью радуясь тому, что разум окутывает невидимое ватное одеяло. По крайней мере, частично, чтобы весь разум не изливался в чужие.

Это тормозило мышление, но он знал свои мыслительные процессы, а реакции у него и так были быстрее, чем у большинства людей.

Докучала только мысль, что пусть другие не так быстры, они все же не глупы. Товарищи видели его замедленность – Али замечал это по случайным взглядам, поджатым губам. Никто с ним этого не обсуждал, чего он, собственно, и хотел. Они также, насколько он мог судить (а он пытался это определить), не обсуждали это между собой. Они вообще об этом не говорили.

Отлично. Не говорить, скрывать эффект – и все уйдет. Засохнет и умрет, как трава без воды, или атрофируется, как неиспользуемая мышца. Вполне имеет смысл.

Отличный способ бороться с тем, что вообще смысла не имеет.

Али вытолкнул эти мысли из головы, недовольный, что допустил их в свой разум даже на секунду.

Он поспешил в кают-компанию, где уже собрались остальные.

– Изменения в планах? – спросил он.

– Давайте двигаться, – произнес Дэйн Торсон, вкладывая ему в руки горячую кружку.

Али отпил полкружки обжигающего джакека. Он радовался горячему теплу изнутри. Дольше можно будет вытерпеть холод.

Он допил остаток, заморгал от жжения в глазах, поставил кружку и пошел за Дэйном в грузовой ангар. В зимней одежде викинг походил на татха, только не был мохнатым и мокрой псиной не пах.

Али влез во флиттер. Ни одного татха с ними еще не было, но запах в машине держался с их прежних посещений. Али приходилось дышать ртом. Других это, кажется, не беспокоило – даже Синдбад, корабельный кот, вроде бы татхам симпатизировал, а ведь можно было подумать, что кота их запах отпугнет.

Но лекарство, кажется, помогало и в этом, как заметил Али. Оно вообще приглушало чувства. Али закрыл глаза, пытаясь привыкнуть к запаху. Ему нравились татхи как личности, и в лагере, где все время дул ветер, их было легче выносить. Конечно, он не мог попросить их вымыть мех – тогда бы смылись естественные жиры, которые защищают организм татха от перепадов температуры и влажности.

Когда Штоц выводил флиттер из люка грузового отсека, Али снова открыл глаза. Он сильно подозревал, что кое-кто еще испытывает отвращение к запаху татхов, и это – утонченный котообразный врач. Конечно, Сиер ничего не говорил, но Али замечал, как встает дыбом серебристая шерсть на изящной холке медика, когда в закрытое помещение, сопровождаемый неизбежным запахом, внезапно заходит татх.

Когда они подлетали к точке встречи, Али сел прямо и заставил себя прислушаться к тому, что говорят другие. Еще одним минусом лекарства было то, что после его приема разум начинал блуждать долгими путями. Али внутренне вздрогнул. Какая потеря времени – мысленно бичевать татхов за то, что они никак не могут изменить.

– …Таким образом, приливное размывание сведено к минимуму, – говорил Штоц. – Там должно быть много яиц, хотя, предупреждаю снова, приготовьтесь лезть вверх. Вот это, – он поднял маленький желтовато-зеленый конус, – очередное биологическое устройство татхов. Вы вставляете его в почву там, где найдете рудные яйца. Это для Лоссина, Тасцин и Вросина с их сборщиками яиц. Прибор настроен на частоту искателей яиц, которые сконструировал Али. Вспышки очень яркие.

– Понял, – ответил Дэйн, и голос его, как всегда, звучал невозмутимо, словно ледяное поле.

Джаспер молча кивнул.

Али подумал, не принимает ли Викс то же лекарство. Не то чтобы у Джаспера были какие-то признаки замедления или ухудшения качества работы. Просто он стал спокойнее обычного, если только это возможно. Может, тоже блуждает мыслями из-за оглушающего эффекта лекарства?

Али мысленно пожал плечами. Спрашивать он не будет – это значило бы нарушить обещание и хуже того – снова допустить это в свои мысли.

Он попытался успокоиться, пристально глядя в иллюминатор рядом со своим креслом. Сверху нависал слоистый потолок серых облаков, но далеко на западе манил зеленоватый ободок чистого неба, исчезающий по мере того, как терминатор несся перед ними, принося ночь и защиту от парящих. Случайные молнии беззвучно вспыхивали высоко вверху, затмевая огни лодки почти на километр ниже.

Али выгнул шею, но источник высоких молний – очень редких, если судить по банкам данных, – разглядеть не смог. Они появились абсолютно внезапно и усиливались с каждым днем. А спутники наблюдения сообщали, что полярное сияние охватывает все большие и большие области планеты, потому что буря частиц от беспокойного солнца хлещет все сильнее и сильнее.

Его внимание привлек мигающий огонек: запрос связи из лагеря торговцев. Али порадовался поводу отвлечься и нагнулся вперед включить связь.

– Говорит Глиф, – раздался мелодичный голос с акцентом. – Информирую всех: развивается шквал, возможны смерчи. Мы предупреждаем вас. Следите за картой погоды.

Он отключился, потому что по-террански не говорил – наверное, спросил у Туе нужные слова – и потому не понял бы подтверждения.

– Смерчи ночью? – обернулся к ним Штоц.

Джаспер поднял глаза от карманного компьютера:

– Глиф понимает в погоде. Он это предсказывал, только не мог назвать срок. К востоку от нас обширная система разломов, много тепловой энергии накачивается в море и там поглощается. – Он справился в своем компьютере. – Я только что прогнал данные по показаниям барометра и направлениям ветра, которые он нам дал на экране. Если увеличится скорость с южного направления или вот здесь, – он щелкнул по экрану, – давление упадет. Тогда нам лучше уходить.

Штоц кивнул:

– Вызову Лоссина по рации, узнаю, что они думают.

Через секунду в кабине флиттера зарокотал голос татха:

– Такую картину мы уже видели. На родной планете Глифа нормально. Здесь нормально только зимой. Плохое изменение для нас.

– Но мы идем вперед? – спросил Штоц.

– Да. Мы так думаем. Должны взять руду. Но если меняется давление, меняется ветер, мы возвращаемся.

Штоц посмотрел на товарищей. Али увидел, как кивнул Дэйн, и кивнул сам. И Викс тоже.

– Мы с вами, – сказал Штоц.

Уже совсем стемнело, и лодка-раковина казалась крохотным рисунком цветных огней внизу. Ни одна звезда не могла бы пробить толстое одеяло облаков, но Али вроде бы различал по крайней мере два неясных световых пятна, одно куда больше другого. То были две луны Геспериды IV из трех. Он набрал команду на вмонтированной в подлокотник мини-консоли, и экран услужливо показал простой график приливной линзы, движущейся в их сторону. Даже будь шторм помедленнее, приливная волна их в конце концов прогонит. Али снова глянул вверх, думая, нет ли среди скрытых там звезд знакомых, чьи лучи омывали его на поверхности планет.

Рип это знал бы, конечно. Али откинулся на спинку сиденья, четко понимая, что этот час покоя – единственный отдых перед очень долгой непрерывной работой.

– Сигналы точно помнишь? – вдруг спросил Иоганн.

– Хочешь повторить? – ответил Али.

И они с Дэйном и Джаспером повторили аварийные сигналы, придуманные ими на случай, если из-за сильного ветра не будет работать рация или просто голосов будет не слышно.

Потом Иоганн с Джаспером обсудили планы действий лодки в разных ситуациях. Али почувствовал, как его внимание снова рассеивается, но на этот раз ему было все равно. Джаспер, как самый легкий, должен был остаться на лодке, держать связь и работать на управлении.

Али понял, что время пробежало быстрее, чем он думал. Штоц сказал:

– Прибыли. Собирайте барахло. Каждая секунда на счету. Татхи это время зря терять не будут.

Али внимательно всматривался, пока флиттер опускался на песок. Он видел, как лодка пробирается сквозь прибой. Смотрел, захваченный зрелищем, как биомашина вылезает на песок – сквозь обшивку слышался скрипящий хруст подвижных чешуек на ее брюхе.

Когда флиттер сел, Дэйн и Штоц выскочили и стали выгружать сборщики яиц. У Али за те несколько секунд, что флиттер был открыт, замерзли уши. Кончив свою работу, Дэйн и Штоц махнули Али и Виксу выходить.

Али послушно натянул шлем, проверил, что все работает, и надел перчатки. То же самое сделал Викс, и они снова оттолкнули люк и выпрыгнули.

Сразу же страшный ветер изо всех сил ударил Али в лицо. Холод забирался под одежду, заныли руки и ноги. Али, не обращая на это внимания, последовал за Дэйном, уже начавшим работу.

Это, наверное, были самые страшные четыре часа его жизни.

Сосредоточиться было трудно, и он жалел, что не поел. Частые молнии на востоке тоже не облегчали работу. Их вспышки усиливали ощущение чего-то если не опасного, то неправильного.

Али отогнал эти мысли, сказав себе, что просто его тело так реагирует на атмосферное электричество. И все равно ветер бил с жестокой силой, а дальний гром не смолкал ни на секунду, напоминая, что даже находиться здесь опасно.

После двух часов тяжелой работы, соскальзываний и утомительных подъемов Али поднял голову и заметил долгие и безмолвные вспышки света, прорезающие облака, подобно метеорам. Никто ничего не сказал, так что Али тоже промолчал и вернулся к своему занятию.

Радовало одно: сенсоры в форме пистолета, разработанные им для поиска рудных яиц, работали как следует, но эту радость портил их визг при включении – взрывной и похожий на отрыжку. Рудные яйца, как и рудные залежи, реагировали на звуковые удары световыми импульсами, которые мог обнаружить чувствительный детектор. К сожалению, звуки нужны были высоких тонов, и Али казалось, будто ему в уши втыкают ножи.

Пока поиски не развели членов группы за пределы видимости, он заметил, что шерсть Сиера встала дыбом вдоль позвоночника и на щеках, а уши прижались. Ушные затычки мало кому из них помогли, кроме невозмутимых татхов, которые не проявляли признаков дискомфорта.

Но усилия, требующиеся, чтобы выдержать этот звук, чтобы месить грязь, которая засасывала ботинки, словно тройная гравитация, выматывали последние силы. Еще хуже было карабкаться по скользким камням, мокрым от дождевой воды, скопившейся на изрытом куполе. Иногда под ногой скользил отслоившийся камень. Несколько раз Али довольно чувствительно падал.

Вставая после очередного падения, он понял, что спотыкается все чаще. Ветер крепчает или это физическое напряжение? Он продолжал работать автономно – интерференция от солнечных пятен была так сильна, что никто не разговаривал, только на общем канале шел обмен краткими сообщениями о найденных залежах яиц.

Ему даже не нужно проходить длинный маршрут, сообразил Али, выпрямляясь и вглядываясь в темноту. Он щелкнул оптическим усилителем на шлеме и увидел движущуюся в отдалении неясную тень. Татхи взяли на себя внешний периметр, оставив внутреннюю область более легким землянам.

Загвоздка была в том, что на внутренней области практически не было рудных яиц.

На краю поля зрения возникла тень; Али повернулся и увидел Иоганна Штоца. Того было почти не видно из-под зимней одежды, перчатки блестели от густой грязи.

Рация Али заработала на его частоте, и голос Штоца сказал:

– Ветер усиливается.

– Яйца находить все труднее, – ответил Али, – хотя я уверен, что они здесь еще есть. Импульсы близки к уровню шума, и сложно взять направление. Надо отходить дальше…

Их перебил голос Джаспера:

– У нас проблема.

И он подал сигнал всем освободить эфир. Али переключился на общий с татхами канал.

Джаспер сказал:

– Давление падает, ветер заходит к югу. Судя по карте погоды, в часе от нас к востоку образуется группа воронок. Тебе слово, Лоссин.

Донесся голос Лоссина, повторяющего все это для своих коллег. После быстрого обмена мнениями Лоссин спросил:

– Сколько руды в трюме?

– Примерно шестьдесят процентов от намеченного количества.

Еще разговоры. Али огляделся. На пройденной им дороге отзывались исчезающие импульсы, но он не стал ими заниматься. А несколько яиц там еще могут найтись. Он сказал об этом, и Штоц согласился.

– Работаем еще полчаса, потом уходим, – предложил инженер.