Магнус Чейз и боги Асгарда. Меч Лета Риордан Рик

Глава 25. Стильный имидж от похоронного бюро

БЫТЬ БЕЗДОМНЫМ НЕПЛОХО, в том смысле, что всегда знаешь, где раздобыть бесплатные шмотки. Чтобы мне не расхаживать по городу в пижаме, мы с Хэртом навестили благотворительный контейнер на Чарльзгейт. И вскоре я облачился в варёные джинсы, охотничью куртку и усеянную дырками футболку. Я как никогда был похож на Курта Кобейна. Хотя вряд ли Курт Кобейн носил футболку с надписью «УИГЛЛЗ ТУРНЕ ДЕТСАДОВСКИЙ РОК-Н-РОЛЛ»[60]. И ведь шьют же такие футболки моего размера, вот что пугает.

Я выставил свой меч гостиничного образца:

– Хэрт, а с этим что? Если копы меня сцапают, трехфутовый клинок им не понравится.

«Гламур, – показал Хэрт. – Повесь на пояс».

Я так и сделал. Оружие моментально сжалось и превратилось в цепочку у меня на ремне. В общем, вдобавок ко всему я обзавёлся сногсшибательно модным аксессуаром. Круче разве что футболка группы «Уигглз».

– Зашибись, – сказал я. – Осталось только со стыда сквозь землю провалиться.

«Это всё ещё меч, – жестами объяснил Хэрт. – Смертные плохо видят магические вещи. Между Льдом и Пламенем – Туман, Г-и-н-н-у-н-г-а-г-а-п. Смутные очертания. Трудно объяснить знаками».

– Ладно. – Я вспомнил, как Гунилла рассказывала мне о мирах, возникших между льдом и пламенем, и о Фрейре – представителе среднего климатического пояса. Жаль, что потомкам Фрейра не передаётся по наследству понимание всей этой чертовщины.

Я ещё раз перечитал свой некролог, чтобы узнать адрес похоронной конторы.

– Ну идём, проводим меня в последний путь.

Это была долгая и холодная прогулка. Меня-то холод не беспокоил, а вот Хэрт в своей кожаной курточке стучал зубами. Губы у него потрескались и начали шелушиться. Из носа текло. В книжках и фильмах фэнтези, которые я жадно поглощал в средней школе, эльфы были благородными созданиями неземной красоты. Хэртстоун больше смахивал на анемичного студентика, который не ел несколько недель.

Хотя… мало-помалу я начал подмечать в нём нечеловеческие черты. Зрачки у него странным образом отражали свет, словно у кошки. Вены под прозрачной кожей были не синие, а скорее зелёные. И при всей его внешней всклокоченности от него не несло как от обыкновенного бомжа – ни потом, ни алкоголем, ни въевшейся грязью. И как я раньше не обращал внимания?!

Я бы с удовольствием расспросил его об эльфах, но разговаривать жестами на ходу то ещё удовольствие. И по губам Хэрту на ходу читать неудобно. Но вообще это мне даже нравилось. Если ты беседуешь с Хэртом, то ты беседуешь с Хэртом. И ни на что не отвлекаешься. Диалог требует стопроцентной сосредоточенности. Если бы все разговоры были такими, мне кажется, люди несли бы куда меньше всякой мутной фигни.

Мы пересекали Копли-сквер, и тут Хэрт втянул меня в дверной проём какого-то бизнес-центра.

«Гомес, – просигналил он. – Ждём».

Гомес – это был патрульный полицейский, знающий нас в лицо. Моего имени он не знал, но вполне мог увидеть меня в новостях. И попадись мы ему, придётся попотеть, объясняя, почему я не в гробу. К тому же Гомес не особо дружелюбный парень.

Я постучал Хэрта пальцем по плечу, привлекая внимание:

– Как там… откуда ты родом?

У Хэрта сделалось насторожённое лицо:

«Альвхейм почти такой же. Только ярче. Нет ночи».

– Нет ночи… совсем?

«Нет ночи. Я впервые увидел закат и…» – Хэрт замялся, потом схватился за сердце, словно у него сердечный приступ. Это он так показывал «испугался».

Я попытался вообразить, каково это: жить в мире, где царит вечный день, а потом увидеть, как солнце исчезает в кроваво-красном зареве за горизонтом.

– Испугаешься тут, – согласился я. – Но у эльфов тоже есть то, чего боятся люди. Сейд альвов, например.

Глаза Хэрта вспыхнули: «Откуда об этом знаешь?»

– Э-э… Вчера на поле боя мне сказали, что я это сделал. – И я рассказал ему, как запустил силовую волну и повышибал оружие из рук эйнхериев. Интересно, а когда я исцелил руку Блитцу или вошёл в огненную стену на мосту Лонгфелло… это был всё тот же вид магии?

Хэрт переваривал мои слова дольше обычного.

«Не уверен. – Его жесты были аккуратнее, точнее, чем всегда. – Сейд альвов бывает разный. Чаще мирная магия. Исцеление. Рост. Остановить кровопролитие. Ему нельзя научиться. Не как рунной магии. У тебя либо есть дар, либо нет. Ты сын Фрейра. Возможно, имеешь какие-то его способности».

– Фрейр – эльф?

Хэрт покачал головой: «Фрейр – владыка Альвхейма, наш бог-покровитель. Ваны близки к эльфам. Ваны были источником сейда альвов».

– Были? А теперь нет? Разве эльфы разучились говорить с деревьями и птицами и всё такое?

Хэрт что-то сердито проворчал. Он выглянул из дверного проёма, проверяя, не ушёл ли наш патрульный.

«Альвхейм изменился, – прожестикулировал он. – Много веков назад. Почти никто не рождается с сейдом альвов. Никто не занимается магией. Большинство эльфов думают, что Мидгард – это миф. Что люди живут в замках, носят латы и трико».

– Тысячу лет назад так и было.

Хэрт кивнул: «Тогда миры больше взаимодействовали. Оба мира изменились. Эльфы всё время торчат у экранов и смотрят чародей-передачи, вместо того чтобы заниматься делом».

Чародей-передачи? Не факт, что я правильно разобрал слово. Но в любом случае Альвхейм – такой же депрессивный, как Мидгард.

– Значит, ты знаешь о магии не больше моего, – сказал я.

«Я не знаю точно, какой она была в старину. Но я стараюсь учиться. Ради этого я отказался от всего».

– В смысле?

Хэрт снова выглянул из-за угла: «Гомес ушёл. Идём».

Непонятно: то ли он не увидел моего вопроса, то ли не захотел отвечать.

Ритуальное агентство располагалось между Вашингтон-стрит и Чарльз-стрит, втиснувшись между особняками старого района Бэй Вилладж, теряющегося среди современных небоскрёбов из стекла и бетона. Вывеска на двери гласила:

ТВАЙНИНГ И СЫНОВЬЯ

Ритуальные услуги

Перед дверью был вывешен список прощаний. Первым в списке шёл Магнус Чейз. Под именем стояла сегодняшняя дата и время: с 10.00. Дверь была заперта. Свет не горел.

– Рано припёрся на собственные похороны, – проворчал я. – Очень в моём стиле.

Руки у меня тряслись. На самом деле увидеть своё мёртвое тело – это пострашнее, чем умереть.

– Мы взломаем дверь?

«Я кое-что попробую», – ответил Хэрт и вытащил из кармана куртки кожаный кисетик. Внутри что-то знакомо постукивало.

– Рунные камни, – догадался я. – И ты умеешь ими пользоваться?

Хэрт пожал плечами: дескать, ну вот и проверим. Он взял одну рунную плашку и постучал ею по дверной ручке. Замок щёлкнул, и дверь распахнулась.

– Здорово! – восхитился я. – И это с любой дверью работает?

Хэрт убрал свой кисет. Лицо у него было какое-то непонятное – то ли грустное, то ли настороженное.

«Я учусь, – показал он. – Это я пробовал только один раз, когда встретил Блитца».

– А как вы с ним…

Но Хэрт перебил меня взмахом руки: «Блитц спас мне жизнь. Долгая история. Иди внутрь. Я посторожу тут. Мёртвые человеческие тела…» – Он весь передёрнулся и помотал головой.

Вот тебе и эльфийское прикрытие.

В похоронном бюро пахло гниющими цветами. Из-за вытертого красного ковра и тёмных деревянных панелей всё помещение смахивало на один большой гроб. Я прокрался по коридору и заглянул в первый ритуальный зал.

Он был обустроен как часовня: в задней стене три витражных окна, ряды складных стульев и на помосте – открытый гроб. Меня всего аж перекосило от отвращения. Я рос без всякой религии. И всегда считал, что я атеист.

Вот и досчитался. Это ж надо: родиться сыном скандинавского божества, угодить в викингский рай – да ещё это слащавое отпевание в часовне для всех религий. Если и существует Всемогущий Бог, большой босс всей Вселенной, то вот он, наверное, со смеху покатывается, на меня глядя.

На входе в зал стояла моя фотография размером с постер, вместо рамки – венок из чёрной гофрированной бумаги. Они выбрали ту самую стрёмную фотку меня-пятиклассника из школьного альбома. А рядом с траурным портретом лежала раскрытая книга для посетителей.

Меня так и подмывало взять ручку и сделать первую запись: «Спасибо, что пришли на мои похороны! Магнус».

А кто, собственно, придёт-то? Дядя Рэндольф? Может, Фредерик с Аннабет, если они ещё в Бостоне. Мои школьные приятели двухлетней давности? Ну да, наверное. Если бы на похоронах раздавали закуски, то кто-нибудь из бездомных дружков мог бы заглянуть. Хотя настоящие друзья – это только Блитцен и Хэртстоун.

Что-то я завис, спохватился я. Торчу на пороге этой часовни уже неизвестно сколько. А ведь я сюда не поглазеть явился. И я заставил себя двинуться по проходу к помосту.

Когда я увидел своё лицо в гробу, меня чуть не стошнило.

Да нет, не потому что я такой уродский, а… Это примерно как слышать свой голос в записи – всегда же есть какая-то неловкость, правда? Или как смотреть на собственное неудачное фото. Ну а теперь представьте, что перед вами лежит ваше тело – вполне себе осязаемое. Вроде как вы – но в то же время не вы.

Волосы мне пригладили лаком к вискам. Лицо наштукатурили пудрой – видно, чтобы прикрыть царапины и синяки. Рот кривился в неестественной улыбке – сроду при жизни так не улыбался. А ещё меня одели в дешёвый синий костюм и повязали синий галстук. Всю жизнь терпеть не мог синего. И руки мне сложили на животе, спрятав дыру, которую проделал раскалённый кусок асфальта.

– О нет, нет… – Я вцепился в бортик гроба.

От неправильности всего этого в животе у меня снова заполыхало.

Я всегда знал, что будет с моим телом после смерти. Совсем не то, что я сейчас видел. У нас с мамой был на этот счёт договор – ага, звучит жутковато, но на самом деле ничего жуткого. Мама взяла с меня слово, что когда она умрёт, я её кремирую, а прах развею в лесу на Синих холмах. И она мне пообещала сделать то же самое со мной, если я умру первым. Ни маме, ни мне совершенно не улыбалось, чтобы наши тела пичкали химикатами для пущей сохранности, потом выставляли на всеобщее обозрение, а потом закапывали в ящике. Нам хотелось быть на солнце и на свежем воздухе. И чтобы нас развеяли по ветру.

Я не смог сдержать данного маме слова. И теперь меня ждали в точности те похороны, от которых меня воротило.

У меня слёзы навернулись на глаза:

– Прости меня, мам.

Я бы сейчас с удовольствием опрокинул этот гроб. И поджёг бы похоронную контору. Но я здесь по делу. Я ищу меч.

Если он и лежит в гробу, то не на виду. Я вдохнул поглубже и провёл рукой по внутренней обивке гроба, словно собирая выпавшую из кармана мелочь. Ничего.

Возможно, меч скрыт гламуром. Я распростёр ладонь над гробом, пытаясь ощутить присутствие меча, как тогда, на мосту Лонгфелло. Но ничего не ощутил: ни жара, ни гудения.

Оставалось только одно: перевернуть тело.

Я взглянул на Магнуса версии 1.0.

– Не обижайся, чувак.

При этом я твердил себе, что тело – это предмет неодушевлённый. Вроде пугала для ворон. Что это точно не я.

Я перекатил тело на бок. Оно оказалось тяжелее, чем я рассчитывал.

Но и снизу ничего не обнаружилось – разве что булавки, которыми для верности пришпилили костюм. Бирка на простыне сообщала: «50 % сатин, 50 % полиэстр. Сделано в Тайване».

Я вернул тело на место. Причёска у мёртвого Магнуса вся растрепалась. Одна щека расцвела пунцовым, как пион. Руки расцепились, и казалось, что я всем показываю пальцем неприличный жест.

– Гораздо лучше, – одобрил я. – Хотя бы похоже на меня.

За спиной раздался слабый голос:

– Магнус?

Я чуть не выпрыгнул из своей детсадовской футболки.

На пороге стояла моя кузина Аннабет.

Глава 26. Подумаешь, умер! Позвонить-то тебе что мешает?

Я БЫ УЗНАЛ ЕЁ, даже если бы не видел два дня назад в парке. Её волнистые светлые волосы с детства не изменились. Серые глаза смотрели с прежней решимостью – словно она увидела цель где-то вдалеке и приготовилась рвануть к ней и нанести удар. Одета она была лучше, чем я: оранжевая лыжная куртка «Норт Фэйс», чёрные джинсы, зимние ботинки со шнурками. Но если бы нас увидели рядом, наверняка сказали бы: родные брат и сестра.

Аннабет просверлила взглядом сначала меня. Потом гроб. Шок схлынул, теперь по её лицу было видно, что она лихорадочно соображает.

– Я так и знала, – серьёзно произнесла она. – Я знала, что ты не умер.

С этими словами она кинулась мне на шею. Я уже говорил, что не люблю, когда меня трогают, но после всего случившегося от обнимашек с Аннабет я расклеился.

– Ага… я… – Голос у меня задрожал. Я как можно аккуратнее высвободился из её объятий и незаметно смахнул слёзы. – Я так рад тебя видеть.

Аннабет сморщила нос, глядя на тело в гробу:

– Ну, объяснять-то собираешься? Все же думали, ты умер! Вот же свинтус!

Я невольно заулыбался. Она уже десять лет не звала меня свинтусом. Накопилось.

– Долго объяснять.

– Ясное дело. Это муляж? – Она кивнула на гроб. – Ты пытаешься всех убедить, что мёртв?

– Хм… не совсем. Хотя лучше пусть все считают, что я умер, – ответил я, а мысленно добавил: «Потому что я и вправду умер. А потом отправился в Вальгаллу и вернулся с гномом и эльфом!» Но как об этом скажешь вслух? Я покосился на дверь часовни: – Погоди-ка… А ты не проходила мимо эль… мимо парня у входа. Это мой друг, он остался посторожить.

– Нет. Я никого не встретила. И входная дверь была не заперта.

У меня перед глазами всё поехало:

– Надо проверить…

– Куда?! Сперва ответь мне на пару вопросов.

– Я… Честно, даже не знаю, с чего начать. Я типа в опасности. И не хочу тебя в это впутывать.

– Поздно. – Аннабет скрестила руки на груди. – Что я, опасностей не видела?

Я почему-то ей поверил. Вот он я, весь такой возрождённый супервоин из Вальгаллы, а Аннабет по-прежнему побаиваюсь. Её манера держаться, её железобетонная уверенность – стреляного воробья сразу видно. Как в ночлежке сразу выделяешь ребят, с которыми лучше не связываться. Просто так от Аннабет не отделаешься. Но и втягивать её в свои заморочки тоже не годится.

– Рэндольф с того моста еле ноги унёс, – сообщил я. – Не хочу, чтобы и с тобой такое случилось.

Она невесело рассмеялась:

– Рэндольф! Я бы его трость засунула ему в… Короче, ладно. Он так толком и не объяснил, зачем потащил тебя на мост. Всё талдычил, что тебе грозила опасность в день рождения. А он якобы пытался помочь. И что-то по поводу нашей семейной истории…

– Он рассказал о моём отце.

Глаза у Аннабет потемнели:

– Ты же никогда не знал, кто твой отец.

– Не знал. Но очевидно… – Я покачал головой. – Слушай, это прозвучит как бред. Просто… То происшествие на мосту, и то, что два года назад случилось с мамой, и то, кем был мой отец – это всё связано.

Аннабет изменилась в лице. Словно она распахнула окно, ожидая увидеть бассейн, а перед ней простёрся Тихий океан.

– Магнус… о боги.

«Боги, – мысленно отметил я. – Не бог, а боги».

Она зашагала взад-вперёд вдоль гроба, сложив руки, как в молитве:

– Как же я не догадалась! Рэндольф постоянно нудел, какая у нас семья особенная, как мы привлекаем к себе внимание. Но мне в голову не приходило, что ты… – Она встала как вкопанная и стиснула мне плечи. – Жаль, что до меня так поздно дошло. Я могла бы тебе помочь.

– Ну, я не думаю…

– Отец вылетает в Калифорнию сегодня вечером, после похорон, – продолжала она. – Я собиралась поехать в Нью-Йорк на поезде, но учёба подождёт. Теперь-то всё ясно! Я могу тебе помочь. Я знаю место, где ты будешь в безопасности.

И я отшатнулся.

Непонятно, что именно Аннабет знает, а что ей кажется, будто она знает. Может, она тоже как-то связана с Девятью мирами. А может, она имеет в виду что-то совсем другое. Но выложить ей всю правду… При мысли об этом каждый нерв в моём теле зазвенел, подавая сигнал тревоги.

Я очень ценю её желание помочь. И не сомневаюсь в её искренности. Но эта фраза… «Я знаю место, где ты будешь в безопасности». На языке беспризорника это означает «спасайся, кто может!». Не успеете вы договорить, а его уже и след простыл.

Я мучительно размышлял, как бы ей всё объяснить, и тут в дверь, спотыкаясь, проковылял Хэртстоун. Левый глаз у него заплыл. Он так неистово жестикулировал, что я едва мог разобрать знаки «БЕЖИМ. ОПАСНО».

Аннабет повернулась вслед за моим взглядом:

– А это ещё…

– Мой друг, – поспешно объяснил я. – Мне правда пора. Слушай, Аннабет… – Я взял её за руки. – Я должен сам с этим справиться. Это как бы… как бы моя личная…

– …разборка?

– Я хотел сказать «заноза в…», но да, «разборка» тоже сойдёт. Если ты хочешь мне помочь – пожалуйста, притворись, что не видела меня. А потом, когда всё уляжется, я тебя найду и всё объясню, честно. Но прямо сейчас мне надо бежать.

Она прерывисто вдохнула:

– Магнус, вероятно, я могла бы помочь. Но… – Она порылась в кармане куртки и вытащила сложенную бумажку. – Недавно я на горьком опыте усвоила: когда у человека личные разборки, надо отойти и не мешать, даже если человек тебе дорог. Но возьми хотя бы это.

Я развернул бумажку. Это был один из флаеров «ПРОПАЛ ЧЕЛОВЕК», которые раздавал дядя Фредерик.

– Второй телефонный номер – это мой. Позвони мне. Дай знать, когда всё уладится, или если передумаешь, или…

– Я позвоню. – Я чмокнул её в щёку. – Ты лучшая.

– А ты свинтус, – вздохнула она.

– Я знаю. Пока.

Я подбежал к Хэртстоуну, который подскакивал на месте от нетерпения.

– Что случилось? – спросил я. – Где ты был?

Но он уже припустил со всех ног. Я помчался следом – прочь из похоронного бюро, на север, к Арлингтону. Даже на своих модернизированных ногах эйнхерия я едва поспевал за Хэртом. Оказывается, эльфы очень быстро бегают, если захотят.

Мы как раз подбежали к лестнице, ведущей на станцию, и тут показался Блитцен. Я узнал широкополую шляпу и шинель с моста Лонгфелло. К этому образу он прибавил солнечные очки побольше, лыжную маску, кожаные перчатки и шарф. В одной руке он нёс большой брезентовый баул. ЧЕЛОВЕК-НЕВИДИМКА-ИДЕТ-ИГРАТЬ-В-БОУЛИНГ – примерно так это выглядело.

– Стоп-стоп-стоп! – Блитц вовремя схватил Хэрта, иначе тот сослепу ломанулся бы на проезжую часть. – Что у тебя с глазом? Вы хоть меч-то нашли?

– Меча нет, – пропыхтел я. – А глаз… Я не знаю… Что-то насчёт опасности.

Хэрт хлопнул в ладоши, привлекая наше внимание.

«Нокаут, – изобразил он. – Девушка спрыгнула со второго этажа похоронного бюро. Прямо на меня. Очнулся в проулке».

– Девушка в похоронном бюро? – нахмурился я. – Это Аннабет? Моя кузина?

Хэрт затряс головой: «Нет. Другая девушка. Она…» Руки Хэрта застыли в воздухе – он увидел баул в руках у Блитца и отшатнулся, ошалело качая головой: «Ты принёс его?» Он показал «Е-Г-О» по буквам, так что ошибки тут быть не могло.

Блитц взвесил баул в руке. Лица его было не разглядеть за всей его солнцезащитной экипировкой, но голос звучал сурово:

– Да. Приказ Капо. Но сначала главное. Магнус, твоя кузина была в похоронном бюро?

– Это ничего. – Я боролся с искушением расспросить, кто же такой этот «он» в бауле для боулинга. – Аннабет не проболтается.

– Но… там была ещё одна девушка?

– Я её не видел. Скорее всего, она видела, как я вошёл, и поднялась наверх.

Гном повернулся к Хэрту:

– А потом она спрыгнула со второго этажа, сбила тебя с ног и убежала?