Госэкзамен Панфилов Василий

Все остальные – в районе Кимберли и Блумфонтейна, и тоже в основном – резервисты! Здесь, в Дурбане, остались только те пилоты резерва, от которых повседневная жизнь города зависит – напрямую!

Они и без того ночуют на аэродроме, да и вообще – проводят большую часть времени здесь, а не в уюте городских домов. А в город они летают…

… на работу! И на войну тоже – как на работу.

Бритты, наученные горьким опытом, не подходят близко к береговым укреплениям, издали перемалывая портовые строения и городские кварталы тяжёлыми многопудовыми снарядами. Безумное расточительство!

Тяжёлая артиллерия во все времена была дорогим удовольствием, и дело даже не в стоимости снарядов, тоже далеко не копеечных. Каждый выстрел прибавляет какие-то доли процента к износу канала ствола, а в тяжёлой морской артиллерии таких выстрелов не может быть много!

Один снаряд, вылетевший из десятидюймовой пушки – четыреста двадцать пять рубликов[137], а сама пушка – пятьдесят четыре тысячи рублей – ни много, ни мало! А перевезти её? Установить? Тоже ведь не бесплатно! И очень… очень непросто!

Но сейчас – стреляют, не жалея снарядов! Не до экономии. Британская армия отступает от Кимберли и Блумфонтейна, но пехота в Британии всегда играла вспомогательную роль! Ничего ещё не кончено, даже и на суше. Так, по крайней мере, считают англичане.

Захват Дурбана не равен для британцев Победе, но важнейший, а по сути – единственный порт ЮАС, оказавшийся в руках Британского Флота – сильнейший козырь. Это, как минимум – блокада! Качественная, полноценная…

… и плацдарм для высадки пехоты, артиллерии, боеприпасов и всего того, что нужно для боевых действий. Но уже – с учётом совершённых ошибок!

Союзники? А что союзники? Какую-то помощь ЮАС они окажут, но сколько там они смогут перевезти по суше, да и много ли на складах в Колониях современного вооружения и техники? Смех!

Флот? Так у Британии недаром двухдержавный стандарт![138] Франция и Германия вместе взятые будут уже изрядно посильней, но…

… есть ещё Япония – тоже, как выяснилось, не самая слабая морская держава. Есть Российская и Османская Империи, флоты которых скорее внутренние, но и не учитывать их нельзя!

А у Франции, Германии и иже с ними, есть свои интересы в Азии и Африке. Да и в Европе накал боевых действий потихонечку возрастает.

Так что помощь ЮАС, наверное, союзники всё ж таки окажут… но по остаточному принципу! Не в ущерб себе, и скорее всего – в долг, с большими политическими процентами. И не флотом… никак не флотом! Самим внатяг!

Поэтому стреляют тяжёлые орудия британских линкоров и крейсеров, и каждое попадание такого снаряда обходится им ой как дорого! Впрочем, Дурбану они обходятся тоже недёшево…

По данным разведки (а также из британских газет, от пленных и целой кучи прочих источников), в Британской Индии уже собирают огромный конвой с плавмастерскими и транспортными судами, вычищают со складов все артиллерийские боеприпасы. Война с ЮАС уже обошлась Британии много больше, чем рассчитывали пессимисты в Британском Парламенте, а то ли ещё будет!

Никто из Лордов Адмиралтейства не мог предвидеть захвата большей части привезённого с такими трудностями армейского имущества, гибели линкора и двух эсминцев первого класса от Гиперболоида, чудовищного расхода боеприпасов и расстрела стволов корабельных орудий. А потому…

… бегом-бегом-бегом! Британское командование не жалеет наград за хорошую работу, и оно же – ничуть не стесняется увольнять без пенсий своих оплошавших служащих и расстреливать за саботаж индийских кули, посмевших не то что заикнуться об условиях труда и достойной оплате за переработку, но и просто поднять голову, разговаривая с сахибами!

Недовольство, и даже сам намёк на него подавляются с неимоверной жестокостью. По законам военного времени! Всё настолько жёстко и жестоко, что порой от этих несообразных мер оторопь берёт даже патриотичных британцев, что уж там говорить о всяких…

… туземцах!

В британской прессе по этому повсюду развернулись дискуссии, но впрочем – очень патриотичные, осторожные и ни в коем случае не… чрезмерные. В любом смысле. Англичане, мня себя старейшей демократией, тем не менее прекрасно понимают, в чьих руках находится власть, и как эта власть может карать, защищая самое себя.

Бритты выстроились неправильной, искривлённой дугой напротив порта: с учётом здешних рифов, отмелей и артиллерийских батарей, прикрывающих Дурбан.

Впереди, редкой цепью с большими проплешинами, линкоры и крейсера первого класса, чудовищные орудия которых изрыгают тяжёлые снаряды. Одно попадание такого может снести многоквартирный дом, а на улицах оно оставляет воронки столь больших размеров, что дроблёного камня для их засыпки нужна не одна повозка!

Позади броненосных тяжеловесов, подобно рыцарскому копью[139] за тяжеловооружённым рыцарем, выстроилась всякая мелочь на подхвате, готовая в любой момент начать плеваться в аэропланы из всех корабельных орудий, задранных в самое небо. Орудия эти, переделанные под зенитные нужды чорт знает из чего и как, клинит порой в самый неподходящий момент, но их количество внушает уважение. Да и стрелять британские комендоры умеют неплохо! Даже если это не орудие, а чорт знает что.

Впрочем, пенять британским инженерам на несообразности не стоит. При острой нехватки времени и непонимания самой сути противовоздушной обороны у генералитета, они сделали всё, что могли И немножечко больше…

Но кто мог догадываться, что технический прогресс рванёт внезапно как пришпоренная лошадь, да ещё и в области аэронавтики!? Поэтому всё наспех, всё наскоро… Временные решения, налепленные на имеющуюся, часто давно уже устарелую технику, переделывать которую, тем более вот так вот – быстро, нет ну никакой возможности!

Больших успехов авиация Дурбана за эти дни не добилась, не считая потопленной разной мелочи, разменянной на аэропланы едва ли не один к одному, но какие-то повреждения от бомбардировки имелись практически на всех судах. Казалось бы, мелочь… вот только ближайшие ремонтные верфи ой как не близко!

Поэтому и берегутся британцы авиации ЮАС, плохо понимая способы противодействия ВВС. Берегутся, но не жалеют боеприпасов. Не тот случай. Ставки слишком высоки! «У Короля много» внезапно перестало работать…

Это не привычная колониальная война, и не загребание жара чужими руками. Но англосаксы хороши не только в дипломатии! Воевать они умеют, равно как и держать удар, и сейчас, выдержав ответный удар, они бьют…

… наотмашь! Неистово, с яростью берсерка… слепой яростью. Когда видишь только силуэт противника, а сам не чувствуешь ни боли, ни страха, ни сострадания. Есть только хрипы в натруженных лёгких, и Цель. А там либо ты, либо тебя…

Поговаривают, за каждый сбитый аэроплан ВВС Кантонов на экипаж корабля сыплется прямо-таки ливень из наград, вплоть до распоследнего палубного матроса. Основное же противодействие бомбёжке у бриттов самое нехитрое, но покамест вполне действенное – рассредоточится.

Это не морское сражение, где надо выстраиваться в боевой ордер, а обстрел порта. Притом в ситуации, когда у противника нет хоть сколько-нибудь значимых военно-морских сил. Ну не считать же таковые действующие на торговых путях вспомогательные крейсера, да крутящуюся вдали всяческую мелочь, опасную разве что по ночам, да и то – в свете минных постановок или в качестве брандеров?[140]

Дурбан хоть и не назовёшь полностью беззащитным, но всё ж таки перевес у британцев, и очень заметный. Авиация же хоть и козырь…

… но явно не старший! По крайней мере, в морских баталиях. Да и применять её нужно – с умом… ЮАС же, в том числе и Кантоны, несмотря на громкую славу первооткрывателей, сами толком не знают возможностей ВВС, и учатся на ходу, вот прямо сейчас – кровью своей выписывая буковки в инструкциях для будущих поколений.

Артиллерийские батареи огрызаются всё реже, чудовищная установка Лучей Смерти, взорвавшая несколько кораблей, уничтожена диверсантами, а остатки её разобраны техниками. Одни, узнав об этом известии, ликовали и не скрывали радости. Другие – сцепили зубы…

… но не сдались, и огрызаются сейчас авианалётами, сбрасывая на суда бомбы – от двухсот пятидесяти килограммовых малышек, до толстух весом в тонну, которые «Фениксы» поднимают на пределе своих возможностей.

Покачав крылами, Гиляровский повёл аэропланы в атаку, обходя британский флот по широкой дуге. Не сразу, но бритты поняли задумку градоначальника, и корабли расцвели сигнальными флажками.

Крейсер «Mowhawk», отчаянно чадя, начал движение, пытаясь уйти с крайней позиции в построении, внезапно ставшей такой уязвимой… А фехт-генерал Гиляровский, опасно снизившись и не обращая внимания на вспышки выстрелов, бивших, казалось, прямо в лицо, оскалившись страшно, нажал на рычаг.

… и три малютки понеслись к борту крейсера, издавая в полёте совершенно инфернальные звуки! А следом, с крохотным отставанием, сваливались в пикирование всё новые и новые «Фениксы». Все семь…

Столбы поднятой взрывами воды окутали британский крейсер, и… неизвестно, чьё уж там попадание оказалось счастливым, но «Mowhawk», ощутимо накренился, а на его борту начали суетиться люди, спуская шлюпки на воду. А от Дурбана уже летели новые аэропланы, теперь со звёздами Давида на крыльях.

Иудеи отбомбились не так удачно, но всё же! Затоплен один транспортник с сикхами, а на двух эсминцах второго класса тушат пожары, и пока решительно непонятно, насколько же сильные повреждения смогли нанести британцам ВВС Иудеи.

Вот только трое пилотов ЮАС в итоге не вышло из боя… Два иудея и русский с татарскими корнями.

Одного, в миру русского журналиста, нагловатого и пронырливого, разорвали снаряды – так, что британцы даже не предприняли попытки подобрать хоть что-то с поверхности воды. Другой, неплохой музыкант и музыкальный критик, отринувший навязанное родителям крещение и прошедший гиюр, упав в воду, успел активировать пиропатрон и отплыть… вот только судьба его до сих пор неизвестна.

Попал в плен? Утонул? Убит британцами, разгневанными уничтожением «Феникса», за которого Его Величество пообещал Крест Виктории? Кто знает…

Из троих сбитых пилотов, в живых остался только Иосиф Бляйшман, ухитрившийся посадить свой разваливающийся на части «Феникс» на воду у самых пирсов. Морская пехота Дурбана вытащила его из воды – окровавленного, с торчащим из левого глаза куском металла, и всё рвущегося воевать. Он всё ещё был там… в небе.

– Злой жид, – восхитился веснушчатый морпех, слушая ругательства на пяти языках, и не вкладывая в свои слова ни малейшего негатива. Скорее даже – одобрительно…

– Бляйшман, – вроде как констатируя факт, пожал плечами сержант с характерными чертами лица и свежим, едва поджившим сабельным шрамом, придающим его в общем-то мирной физиономии потомственного портного и чуть-чуть (по ситуации!) контрабандиста донельзя залихватский и брутальный вид. И это действительно всё объясняло. Ну а действительно… Бляйшман! Чего ещё говорить-то?

Третья волна «Фениксов», самая многочисленная, отмбомбилась вовсе уж неудачно, но и не понесла никаких потерь. Британцы к тому времени сгруппировались, а комендоры пристрелялись, так что резервисты, вывалив бомбы с большой высоты, едва ли добились значимых результатов.

Позже, на аэродроме при анализе боя, Калинин снова поругался с Ивановым Вторым, обвинив того в неудачном руководстве…

… так что мирить спорщикам пришлось Владимиру Алексеевичу. Снова.

Прикрывающих город пилотов никак нельзя обвинить в трусости, но в остальном… Понятно, что после войны систему резерва придётся реформировать.

Хотя бы потому, что политики Кантонов лично храбры, порой до полной потери самосохранения. Но вот их вечные попытки привнесть личное и партийное политическое влияние в ВВС, используя его для… чего бы то ни было, изрядно раздражает.

Впрочем, в армии всё тоже самое. Наследие африканерской системы, будь она неладна!

Всё это кумовство и местничество походит на скверную, едва ли не карикатурную копию, сделанную с реалий Руси, притом времён этак Алексея Михайловича.

Ну а по мнению поляков – шляхта, как есть шляхтичи времён расцвета Речи Посполитой! Покупающие боевого коня, оружие и доспехи за свой счёт, и служащие отнюдь не ради жалования, они и отношения требовали особого.

Несмотря на отменную личную выучку и отвагу – не всегда удобные. Местные пентакосиомедимны и гиппеи, в отличие от потомков сарматов[141], не взяли ещё за привычку орать чуть что «Не позволям»…[142]

… хотя постойте! Взяли, с самого начала взяли! И хватаются не за сабли, а за ножи и пистолеты, но…

… хотя всё-таки нет. К абсолютной свободе слова политики Кантонов привыкли, но вот голос одного человека – это просто голос! Его слышат, принимают во внимание, но вот парализовать работу Фольксраада один человек всё ж таки не в состоянии.

– Стреляться… – гадюкой прошипел Калинин, немигающе глядя на оппонента злыми глазами, так что будто сами зрачки стали вертикальными, – сразу после войны – стреляться!

– Неужели? – не менее ядовито отозвался Иванов Второй, столь же яростно пялясь на главу «Социалистической Африки», – А я, грешный, всегда думал, что именно я имею право выбирать оружие! Неужели вы, Михаил Иванович, решили переписать дуэльный кодекс?

– Трусите? – выплюнул Калинин и напрягся, как перед дракой.

– Я?! – сухо рассмеялся один из лидеров правых центристов, – Я струсил? А не вы ли, часом, заходя сегодня на бомбёжку…

Скрестив руки на груди, Михаил Иванович спокойно слушал не самые приятные обвинения в трусости и нарушении воинской дисциплины, и лишь изредка позволял себе вздёргивать бровь, когда пассажи оппонента заходили вовсе уж далеко.

Кто в это ситуации прав, сказать невозможно! Гиляровский, при всех своих талантах организатора, недурственных навыках пилота и несомненной личной храбрости, роль командира авиаотряда всё ж таки не вытягивает. Насколько хорош он как пластун, как один из создателей осназа и егерей, настолько…

… хотя нет! Всё ж таки не плох, а… не лучшая кандидатура, скажем так. Тот самый случай, когда политическая необходимость оказалась важнее всего. Бывает… не так уж редко, к слову.

Сказать по совести, ошибки в бою сделали все! Никто из британцев не понимает толком, как противодействовать авиации…

… но верно и обратное! Авиация совершает ныне едва ли не все мыслимые ошибки, платя за них – кровью!

Если противодействие авиации и сухопутных войск было хоть как-то обкатано в прошлой войне, то флот… Для Панкратова он Терра Инкогнита, а прочие…

… и вовсе не вытягивают.

Может быть, потом… Да что там может быть! По итогам войны генералитет, штабные офицеры и инженеры-конструкторы создадут какие-то шаткие инструкции, и как водится, они будут очень хороши для войны минувшей…

А здесь – новый род войск, резервисты… да ещё и двоё из трёх – политики! Вот и получается – всякое…

– Н-да… – послышалось внезапно, – а казалось бы – взрослые, разумные люди, привыкшие к переговорам и дебатам!

– Э-э… – оглянулся Михаил Иванович, – Егор Кузьмич?! Что вы… и как вы часовых прошли?!

– Самое главное, – я обвожу взглядом собравшихся вокруг меня пилотов, – это соблюдение тайны! Прошу понять… дело не в недоверии к вам, но ситуация стоит очень остро, и я предпочитаю перестраховаться.

– Верно, Егор Кузьмич, – солидно кивнул Калинин, – в жизни всякое бывает…

Сказав это, он кинул взгляд на Иванова Второго, так что я с трудом удержался от закатывавания глаз. Взрослые, солидные люди…

Хотя чего это я? Буквально пару лет назад эти взрослые и солидные парламентарии, общественные деятели, адвокаты и журналисты были оппозиционерами, подпольщиками, а то и террористами, взрывающими градоначальников и отстреливающими «цепных псов самодержавия»! А уж побегать с винтовкой, притом не в рядовых чинах, успели почти все – за очень, очень редким исключением. Не в Африке, так в Российской Империи, а парочка так и вовсе – в Америке Латинской! Идейные, понимаешь ли, революционеры. Перманентные[143].

Дуэль с политическим противником или недоброжелателем? Заверните! На пистолетах, на ножах, на винтовках… встречается порой очень интересная экзотика, но основа-основ – пуля и нож! И это не французские дуэли, оканчивающиеся царапинами, вот уж нет… Парламентарии в Кантонах и Иудее кровожадные, и если кто-то не готов, озверев от бесконечных перебиваний оппонента, заткнуть тому глотку сталью, то какой он, к чёрту, политик?! Так, галочка в партийном списке… Без шансов на переизбрание и хоть какую-нибудь политическую карьеру. Может быть, лет через двадцать-тридцать, когда уйдёт поколение людей, захватывающих Власть с оружием в руках, ситуация и изменится… а пока – так!

Реалии ЮАС – это налёты на штаб-квартиры противников, массовые драки членов разных партий – порой с применением подручных предметов и прочее… веселье[144].

… но зато – идейные! Убить оппонента в этих кругах – дело житейское и едва ли не само собой разумеющееся, а вот коррупция – грех смертный! Буквально. Свои же и убьют, чтобы репутацию партии не поганил.

– Тайна, – ещё раз повторяю я. Хотелось бы приказать и…

… чорт побери, я имею право приказывать! Вот только последствия… а они будут, непременно будут. Поэтому и приходится – так, как полковнику польской гусарии в Речи Посполитой. Не приказывать высокородным панам, а просить! Паны и сами понимают, что такое военная дисциплина, они готовы идти на смерть, но…

… об этом надо попросить. Вежливо. Потому что они – ясновельможные паны, ну или в реалиях Кантонов – серьёзные политики, промышленники, известные юристы, издатели и журналисты, а чаще – всё сразу. Равные среди равных, которые снарядили боевого коня на собственные средства и служат, не требуя жалования.

– В вашем умении молчать, – продолжаю я, – равно как и в том, что все вы – патриоты нашей страны, сомневаться невозможно. Но и у стен есть уши, а какой-нибудь наблюдательный, но излишне болтливый техник может обратить внимание на ваше приподнятое настроение, а там…

Пожимаю плечами и приваливаюсь к толстому стволу жакаранды, вызвав ненароком дождь из опадающих лепестков, покрывших наши головы и плечи.

– … не мне вас учить подпольной и оперативной работе. Вы и сами знаете, из каких мелочей складываются порой догадки, а то и неопровержимые факты.

– Мы понимаем, – сказал за всех Иванов Первый, лидер социал-дарвинистов, – по крайней мере…

Он, усмехнувшись, ожёг мимолётным взглядом Калинина.

– … большинство из нас.

Михаил Иванович катнул желваками, но смолчал. Выставлять себя скандалистом сейчас – значит, сильно подорвать свою репутацию, притом даже не политическую, а человеческую. По меньшей мере – человека разумного.

– Замечательно, – киваю, улыбаясь отработанно – как человек, зверски вымотавшийся и потому не замечающий нюансов. Нельзя их сейчас замечать… По крайней мере – мне.

– В таком случае, граждане, – продолжаю разговор, на миг прикрывая глаза и показывая усталость несколько большую, чем есть на самом деле, – приступим! Базовая часть операции, её скелет, разработана в штабе ВВС Кантонов, а вот обрасти ей мясом предстоит прямо сейчас! Итак…

… на город падали тяжёлые снаряды. Нечасто, да и не каждое попадание наносило значимый урон. Но если уж попадание было…

… рушились многоквартирные дома, рассыпаясь осколками кирпича и щепой. Лопалась мостовая, а куски асфальта и брусчатки выбивали окна в близлежащих домах, пятнали стены… а если не повезло – людей. Горели склады и промышленные здания, частные и муниципальные домовладения, вонью от сгоревшей взрывчатки надолго пропитывалось всё вокруг.

Пожарные из добровольческих пожарных дружин, не дожидаясь окончания обстрела, раскатывали рукава, сцепляя их с пожарными гидрантами, растаскивали завалы, и очень часто – гибли. Но ещё чаще – спасали людей.

А люди – с надеждой смотрели в небо, вслушивались и – ждали авиацию, с приходом которой весь этот ужас очень быстро завершался. Авиация же запаздывала…

… гул моторов в небе послышался много позднее, чем обычно, и в этот раз он звучал намного солидней. Фехт-генерал Гиляровский решил ударить по Британской эскадре наотмашь, всеми имеющими силами, будь то собственные резервисты, изрядно истаявшие за предыдущие дни, или пилоты Иудеи.

В этот раз британцы не совершили ошибки, чрезмерно растянув свои ряды и оставляя корабли на периферии боевого построения по сути без прикрытия. Выстроились они довольно таки причудливой геометрической фигурой, и так, чтобы у каждого линкора и броненосного крейсера оказалась своя свита, рассредоточившаяся вокруг и задравшая орудийные и пулемётные стволы к небу.

Построение британцев, благодаря данным от наблюдателей с дирижаблей, не являлось для пилотов тайной, так что меры противодействия были наспех доработаны ещё на аэродроме. Пилотам раздали разработанные в штабе ВВС инструкции на всякие разные случаи – буквально по два-три абзаца, и отдельно – листок именно на такой вариант.

Гиляровский повёл воздушную эскадру по широкой дуге, заставляя британцев нервничать. Стволы пушек и пулемётов выплёвывали свинец с необыкновенной щедростью, едва не плавясь от перегрева. А градоначальник, будто издеваясь, набрал высоту и пошёл на другой заход…

… не опускаясь, впрочем, излишне низко. Потом был третий заход, четвёртый… и лишь на пятый раз воздушная эскадра, снизившись «все вдруг», высыпала на левый фланг британского построения все бомбы разом.

Два «Феникса», изрядно запятнанные вражеским огнём, с трудом дотянули до берега, но Решетников, кувыркнувшись в воздухе, упал в районе доков. Светлая память…

Иванов Второй с трудом посадил разваливающийся аэроплан на улице Дурбана, и выбравшись с помощью пожарных из развалившегося летательного аппарата, нервно закурил, не обращая внимания на просьбы пройти в бомбоубежище.

– Как жив остался, не понимаю… – хмыкнул он, и затушив окурок в карманной пепельнице, широким шагом проследовал наконец за молоденьким пожарным, оказавшимся…

… или вернее, оказавшейся – девицей.

А Михаила Ивановича Калинина, посадившего на улицах Дурбана совершенно целый «Феникс», из кабины аэроплана вытаскивали уже мёртвого. Позже врачи будут говорить, что с такими ранами умираю мгновенно, но факты – вот они… сами за себя говорят.

Едва ли бомбёжку можно было назвать в полной мере удачной. Да, какая-то незначительная мелочь потоплена, на нескольких кораблях тушатся пожары и подводятся пластыри к бортам, но… на этом всё.

У короля много! А хуже всего то, что британские моряки нащупали способы противодействия воздушным атакам. Пока сырые, но с каждой бомбёжкой Британия нарабатывала способы отражения атаки.

А у ЮАС мало… До войны «Фениксы» начали было выпускать по две-три штуки в неделю, но затем был договор с Францией и завод в Ле-Бурже, на который привлекли специалистов из мастерских. Соглашение было вполне взаимовыгодным, и ручеёк поставок из Франции был весьма ощутимым, и уж точно много больше того, чем наработали бы в Кантонах!

Вот только сейчас, в разгар сражений, всех технических мощностей ЮАС хватает на то, чтобы в лучшем случае ремонтировать повреждённые самолёты, притом даже не все. Аэропланы ловят пули, ломаются при взлётах и посадках, сбиваются и просто вырабатывают ресурс двигателей. А поставки из Франции решительно невозможны!

Так что британцы имели все основания смотреть на противостояние Британского Флота и ВВС ЮАС с осторожным оптимизмом. Да, боевые корабли много дороже любого аэроплана!

Но рядом… относительно рядом – Индия, Австралия и азиатские владения Британии. А это не только плавмастерские и возможность отогнать корабли на ремонт, но и огромное, просто неимоверное количество плавающего железа и вооружения. Пусть даже изрядно устаревшего к концу правления Виктории.

Но если на это судно поставить пушку или пулемёт, и задрать из вверх… и если таких судов будет много, Британия перемелет ЮАС. Пусть даже и количеством! Но ведь и ставка в этой игре какова…

Береговые батареи Дурбана огрызаются всё реже и реже, и недалёк тот день, когда реальную опасность Британскому Флоту будут представлять только ВВС Кантонов. Это серьёзно… вот только без артиллерийских батарей к берегу двинутся десятки кораблей, и на город начнут падать не опасные, но редкие многопудовые снаряды, а стальной град!

Сперва падёт защита порта, а потом, под прикрытием Флота, высадится десант. А авиация, не утратив эффект новизны, уже перестала быть жупелом! Британские полководцы умеют думать и уже поняли, что в условиях городской застройки эффект от применения авиации снижается на порядок.

Авиация же ЮАС сточилась за время боёв более чем в два раза…

… и многие из аэропланов, формально оставшиеся в строю, летали на моторах с выработанным по сути ресурсом. Этого в общем-то хватит, чтобы дожать пехоту, но не сказать, чтобы с лихвой. А вот на флот… на флот может и не хватить.

По крайней мере, если применять авиацию способом, который с некоторой натяжкой можно назвать традиционным.

Эскадра Гиляровского несколько потрепала британцев, но в этот раз они не спешили отходить от берега. Лишь отдельные подранки, пачкая чистый воздух углём из Кардиффа, удалились прочь. В паре десятков миль от берега – там, куда не дотягиваются «Фениксы» с нормальной бомбовой нагрузкой, они встанут на якорь и начнут ремонтные работы. А потом, оклемавшись и восстановив силы и боекомплекты, снова придут к порту Дурбана…

Именно так планировали адмиралы Британского Флота. И сейчас, отразив де-факто сути атаку с воздуха, они выиграли раунд в этом бою, переломили ситуацию в свою пользу. Пока – только психологически!

… но я считал иначе, и вторая волна аэропланов, собранная из всякой рухляди, которая только могла подняться в воздух, и которую можно было отозвать с фронта без всяких опасок, поднялась в воздух. Самое сложное было – не заставить их лететь, хоть бы и в последний полёт, а переправить к Дурбану тайно. Так, чтобы даже моё формальное, размазанно-коллегиальное начальство из штаба ВВС ЮАС, не знало об этом.

Почти пятьдесят аэропланов, добрая треть из которых ещё недавно были британскими. Грозная сила!

… если не знать, что с десяток аэропланов не несут бомбовой нагрузки. Вообще! Потому, что в воздух они могут подняться разве что с пилотом.

Но – внушает. Сила! И британцы внушились. Собирая свои расстроенные после недавнего налёта корабли в боевой порядок, они начали отходить, огрызаясь изо всех орудий.

Корнелиус качнул крылами и повёл воздушную армаду на британскую эскадру. Бомбы вывалили без особых изысков, но «Все вдруг», в самый центр боевого построения врагов, и оно ожидаемо рассыпалось.

Сказать по совести, отбомбились они куда как хуже эскадры Гиляровского. Но британцы, почитав налёт Владимира Алексеевича единственным, изрядно скомкали свои боевые порядки, помогая другим кораблям со спасательными работами.

Да и налёт тот, пусть и не слишком удачный, всё ж таки несколько потрепал их. Где-то разошлись бронеплиты, где-то – возник пожар в моторном отсеке, где-то… Причин было много, и все уважительные. Британцы решили отойти. На время, разумеется – на время!

Морские сражения длятся порой даже не днями, а неделями, и капитаны привыкли думать наперёд. Важно не только выполнить приказ, но и сберечь корабль. А сейчас явно не тот случай, когда боевую задачу нужно выполнить любой ценой.

В конце концов, скоро придёт подкрепление из Индии и Австралии, и Флот Его Величества медленно, но верно перемелет бунтовщиков! А для этого флот нужно сохранить.

Британцы отходили, огрызаясь из всех стволов и сохраняя подобие боевого порядка. Но воздушная армада ЮАС, хоть и потерявшая несколько аэропланов, оставалась грозной силой.

Вернувшиеся на аэродром, «Фениксы» и разномастные трофейные летательные аппараты, ещё недавно принадлежащие Британии, наспех латались, загружались авиабомбами и поднимались в воздух. Грозовой фронт снова надвинулся на Британский Флот, и сигнальные мачты расцвели флагами.

Вице-адмирала Сеймура, отличившегося во время Боксёрского восстания и руководившего Морской бригадой, которая в составе Союзных сил штурмовала Пекин, нельзя обвинить ни в трусости, ни в некомпетентности, и он принял решение, которое показалось ему единственное верным…

… отдав приказ отходить самостоятельно. Корабли, надсадно чадя и насилуя двигатели, начали расходиться от гавани Дурбана, подобно дроби, вылетевший из ствола ружья. Они расходились всё шире и шире, дабы собраться потом в условленном месте.

Решение в принципе верное, изрядно затруднившее Воздушной Армаде бомбёжку, так что корабли отходили всё дальше, а аэропланы, разделившись на эскадрильи, приняли гоняться за отдельными судами, выбирая преимущественно транспортные и грузовые, как наименее защищённые. Впрочем, хватило и упрямцев, нарушивших прямой приказ командование и посчитавших должным устроить рыцарские поединки с эсминцами и линкорами…

… и спасательные судёнышки, ринувшиеся из порта на всех парах, подобрали с поверхности океана тех пилотов, кто остался в живых после этих атак. Уцелели немногие.

В океане, на пределе видимости, маячили быстроходные судёнышки ЮАС, не представляющие особой опасности в дневное время, и разве что по ночам досаждающие морякам Британии, вынуждая выставлять противолодочные и противоторпедные сети, и выстраиваться особым порядком, тратя время и силы. Да и сейчас они опасны разве что для тихоходных транспортных и грузовых судов, плохо вооружённых и взятых Сеймуром исключительно за вместительность и сносные мореходные качества.

Но авангард отходящего Британского Флота представлен самыми современными, самыми передовыми кораблями – с неизношенными двигателями, правильными обводами корпуса и отменно выученным экипажем. Поэтому…

… чего им бояться?

– Отпускай! – ору во всю глотку, и знаю, что сейчас все двадцать два пилота Морской Авиации орут то же самое, и в наших голосах звучат отчётливые нотки стали, крови… и боевого безумия. Всё или ничего!

Набирая скорость, «Альбатрос» понёсся по волнам и взлетел, но не высоко, а едва приподнявшись над волнами. Маскировочная раскраска носовой части аэроплана, составленная из сине-белых пятен, а позже покрытая лаком, должна бликовать, сливаться с пенными верхушками волн и быть невидимой для невзыскательного наблюдателя так долго, как это вообще возможно. По идее…

Под брюхом и крылами у меня три торпеды из мастерских Кошчельного, отчего аэроплан идёт тяжело, надсадно. Ловлю себя на мысли, что вообще не мигаю, глядя через лётные очки на приближающийся броненосец «Alexandra», который легко опознать по характерному силуэту, заученному раз и навсегда – так же, как и остальные силуэты хоть сколько-нибудь значимых кораблей, осаждающих Дурбан.

Меня то ли не видят, то ли наблюдатели и комендоры не успевают переключиться на новую для себя опасность…

… где-то впереди справа раздался взрыв, и я, оскалив зубы, сбросил торпеду. Рано… Аэроплан, потеряв в весе, подпрыгнул вверх, на долю мгновения потеряв управляемость.

Почти тут же я сделал разворот через левое крыло и сбрасывая вторую торпеду в крупнотоннажное грузовое судно, так и оставшееся для меня неизвестным. Как это много раз было на тренировках, облегчение веса с одной стороны дало крен на противоположный бок, и я, подправив траекторию штурвалом, сбросил торпеду в борт транспорта «Himalaya», подставившийся так удачно для меня. Полувековая рухлядь уже имела пробоины, но… лишним не будет!

В это время первая моя торпеда дошла до броненосца и…

… выполнив разворот назад, и вновь снизившись над волнами так, что едва не черпая солёную воду, я увидел, как «Alexandra», накренившись носом, зарывается в морские волны, снижая ход. Это не «лаки панч», но качественный нокдаун!

Слышу позади взрывы, суматошную стрельбу… и инстинктивно вжимаю голову в плечи, когда пространство над моей головой пронзает смертоносная сталь, вырывая кусок фюзеляжа. Впрочем…

Я кидаю быстрый взгляд на повреждение.

… ничего серьёзного!

Приводняюсь у самого борта сине-белой «Каллипсо», и техники, не медля ни секунды, подводят под меня тали.

– Как мы их!? – восторженно орёт оператор крана, опустив меня на палубу.

– Мы – Смерть! – всей душой всё ещё пребывая в бою, ору я в ответ, не разделяя сейчас пилотов и последних палубных матросов. Это всё – Мы!

Короткий миг единения – даже не со всем экипажем, взорвавшимся восторгом, а кажется – со всеми Кантонами разом, и снова на палубе деловитая суета.

– Цел, коммандер? – не дожидаясь ответа, врач весьма бесцеремонно разглядывает меня, вертя по сторонам, как куклу и заглядывая в глаза. Процедура эта не шибко приятная, но… надо! Горячка боя, она такая, особенно если это бой скоротечный, когда действия занимают считанные минуты, а уровень яростного азарта выше даже, чем в рукопашной схватке.

Убедившись, что я цел, медик с некоторой неохотой опускает меня, и мягко, но настойчиво толкает в раскладное кресло, выставленное на палубе. Тотчас же в моих руках оказывается кружка не слишком горячего, но очень крепкого и сладкого кофе, и шоколадка, предусмотрительно разломанная на дольки.

Пару минут спустя на борт поднимают Юру Леона, человека сложной судьбы и самого возрастного пилота в нашей группе. Пыхая восторгом, он мотыляется в руках медика и с некоторым сомнением признаётся годным, после чего всё повторяется – раскладное кресло, кружка кофе, шоколад.

Не знаю, сколько энергии я потерял за эти минуты, но обмундирование под кожаной пилотской курткой мокрое буквально насквозь. Благо…

… вестовой оказался догадливым, и уже протягивает большое полотенце, держа в руках чистую рубаху и китель.

– Благодарю, Томаш, – сбрасывая с себя пропотевшую одежду, киваю мелкому, засиявшему ответной щербатой улыбкой. Он один из детей-сирот, отобранных «По заслугам отцов» в некое подобие кадетского училища, которое ещё только предстоит организовать.

Сотни полторы их в настоящее время в войсках, но разумеется – не на передовых позициях. Подвергать их реальной опасности и показывать ужасы войны неокрепшим умам у нас нет никакого желания, но обкатать их хотя бы и вдали от боевых действий очень важно. Детвора…

«Ха! – проснулся неожиданно Второй-Я, – сам-то далеко ушёл?!»

… отобрана не просто «По заслугам отцов». Таких много… много больше, чем хотелось бы. Все эти дети в одежде цвета хаки прошли тестирование у Адольфа Ивановича, и обладают нешуточными интеллектуальными и лидерскими качествами.

Сильно не факт, что они станут в будущем элитой Кантонов, но шанс мы им дали! А ещё – правильный пример как всем мальчишкам и девчонкам, так и взрослым. Русские своих не бросают!

Пока я переодеваюсь и пью кофе, работа не останавливается – ни на судне, ни…

– Дирижабль поднимают! – истошно заорал глазастый сигнальщик, и вскоре, буквально парой минут позже, он начал репетовать[145] сигналы наблюдателей с лёгкого дирижабля.

– Броненосец «Temeraire» остановился! – читает он сигналы, но к сожалению…

… не всегда радостные. Сигнальные мачты на судах-матках расцветают флагами, и порой – траурными! Из первой атаки не вышло трое, и хотя отчаянно хочется надеяться на чудо, но… шансов найти их живыми почти нет.

– … построение британцев – Ромб А, – диктует сигнальщик, репетуя наблюдателя с дирижабля, а я, ползая на палубе вокруг расстеленной карты и сверяясь с памятками по условным знакам, пытаюсь просчитать Сеймура.

– Эскадрильям Адамуся и Тома перекрыть левый фланг! – командую, пытаясь показать уверенность, которой нет и в помине, – Ва-банк не идти, осторожничать! Задача – остановить ход!

Последнее обговорено ещё на совещании, но напомнить ещё раз лишним не считаю. Нам нет никакой необходимости красиво и эффектно топить британские корабли, достаточно максимально замедлить ход! Если скорость будет сброшена до трёх-пяти узлов, они – наши!

Пусть не сразу, но… Британцы не успели ещё удалиться от Дурбана, и на таких скоростях наши резервисты смогут вывалить на них груз бомб ещё раз, а потом ещё, и ещё, и ещё… Пусть с высоты и едва ли не наугад, чорт с ним!

Даже в таком разе это будет насколько потопленных или хотя бы повреждённых кораблей Флота Его Величества, прикомандированных транспортников и грузовых судов. Они если не все, то почти все потрёпаны предыдущими налётами. Разошлись броневые плиты, есть пробоины в бортах, потрачены боекомплекты на отражение воздушных атак… Нам всякое лыко в строку.

Корабль, плетущийся на такой скорости – лёгкая добыча! Огрызаться он может… если успел получить боекомплект с плавбаз. А дальше… а собственно – всё! Не имея возможности ни прибавить скорость, ни маневрировать должным образом, он становится лёгкой добычей не только для морской авиации, но и для любого судёнышка с торпедными аппаратами.

Если оное будет иметь абсолютное превосходство в скорости, то такая кроха может совершать столько попыток торпедирования, сколько ей будет удобно! И что немаловажно – когда.

Механики тем временем завершили ремонт «Альбатроса» и подошли с вопросом.

– Торпеды? Хм… вешать! – решительно киваю я, ещё раз поглядев на диспозицию британцев на карте, представленную воткнутыми булавками с флажками-названиями. Бой ещё не завершён!

По всем военно-морским канонам, мы можем записать эту победу себе, но нам нужна не просто победа, а полный разгром эскадры, физическое её уничтожение. Так, чтобы конвою из Индии, составленному преимущественно из транспортников, грузовых судов и плавмастерских, пребывающему сейчас на полпути в Африку, не с кем было объединяться!

Объединившись, они смогут сделать нашу победу уже не столь безоговорочной. А это – снова кровь… и ладно бы – только британская!

– Володя! – кричу сигнальщику, – Слезай! Со мной полетишь!

Сверху полыхнуло шумной радостью, и парень буквально ссыпался на палубу, спеша войти в Историю. Сжимая сигнальные флажки, он смотрел на меня отчаянными глазами и явно боялся, что я вдруг передумаю.

Океанские волны стали ощутимо больше, так что взлетал я некоторой опаской. Поднявшись в высоту, сделал круг, привлекая внимание к аэроплану командующего. Рассмотрев с высоты диспозицию своими глазами, я начал отрывисто командовать сигнальщику.

Володя, надёжно привязанный, вылез из кабинки стрелка на фюзеляж, и начал размахивать флажками, репетуя мои приказы ещё и вслух.

– … всем! – надсадно кричал он, пересиливая шум ветра, рокот двигателя и звуки боя, – Внимание!

Убедившись, что сигнальные мачты на судах расцвели должным сочетанием флагов, я приказал Володе вернуться в кабинку стрелка и пошёл на снижение. К британцам я подошёл, дав изрядного кругаля и барражируя над самой поверхностью океана.

Флот Его Величества наконец-то сообразил, куда стрелять, и сейчас отчаянно жёг остатки боекомплекта, выстреливая куда-то в горизонт. Рисковать зряшно, приближаясь на дистанцию уверенного поражения, не стал, и пройдясь вдоль сгрудившихся в отару транспортников, сбросил издали три торпеды, посчитав их за достойную цель.

Где-то очень глубоко мелькнула мысль, что если я сейчас попаду, то вычеркну из жизни не менее полка, но никаких рефлексий это не вызвало. «Альбатрос», полегчав более чем вдвое, подпрыгнул на миг, но я уверенной рукой ухватил его под уздцы, и ушел на бреющем, пользуясь горящими транспортниками, как прикрытием от артиллерийского обстрела.

– Один – на части! – восторженно орал сигнальщик, перегнувшись через перегородку и вертя головой то вперёд, то назад, – Две торпеды разом! Бах, и пополам!

Описывал он излишне эмоционально, но очень чётко, так что уводя аэроплан, я в общем-то представлял картину происходящего за моей спиной. Две торпеды потрачено на один транспортник, одна ушла куда-то, и решительно непонятно – сгинула ли бесполезно в океанских просторах, или же зацепила какое-никакое судёнышко.

Атаку мы провели более-менее одновременно, а это почти два десятка аэропланов, каждый из которых нёс по две, а то и три торпеды. И ведь можем повторить…

Да! Как выяснилось, ещё один британский транспортник втюхался таки в тот, разбитый двумя торпедами, и погружающийся сейчас в морские глубины. Считать ли это своей победой? А чорт его знает… но всё-таки, наверное нет! Или да? А… неважно!

Снова поднявшись в высоту, я увидел догорающий флагман и…

… Победу! Хоть сколько-нибудь значимые суда горели, стояли на месте, пытаясь завести под пробоины пластырь, или уползали за горизонт со скоростью улиток. Несколько мелких судёнышек, каким-то чудом оставшихся относительно целыми в этом сражении, на всех парах спешили покинуть место боя.

– Володя! – обернулся я назад, – Давай снова туда… да постой! Дослушай сперва! Приказ – догнать все убегающие суда. Любые!

– Чтоб не предупредили? – мгновенно сообразил он. Ну да… недаром в гимназии экстернат проходит, голова светлая!

– Да! Всё, сигналь!

Володя снова вылез на фюзеляж и замах флажками. Я делаю круг, дабы убедиться, что на всех сигнальных мачтах вывешены должные сигналы, и остаюсь в воздухе, наблюдая за происходящим.

Бой… а точнее избиение, длилось ещё около часа. Беглецов догнали, и кого торпедировали, а кого – взяли на абордаж! Впрочем, большая часть поспешила сдаться в плен… если такая возможность предоставлялась.