Каждый час ранит, последний убивает Жибель Карин

Он подзывает официанта и заказывает еще кофе. Потом продолжает беседовать с Тамой и улыбаться.

Как будто она ему принадлежит.

Как будто он имеет на нее право.

Она кокетливо улыбается в ответ, смотрит на него взглядом львицы.

Отчего я сам превращаюсь в дикое животное.

– Мне пора, – говорю я.

Тристан платит за кофе, и мы возвращаемся в магазин. Кроме книг, которые я покупаю, Тристан протягивает мне еще одну.

– «Прекрасная история любви», – говорит он с грустной улыбкой.

Я его благодарю, пожимаю руку и обещаю заглянуть на следующей неделе.

На обратном пути я забегаю в магазин одежды и выбираю для Изри красивую рубашку. Как будто откупаюсь. На самом деле я не совершила никакого проступка. Не предала. Так почему так тяжело на сердце?

Я возвращаюсь домой и решаю приготовить для Изри что-нибудь вкусное.

Шесть сорок пять, Тристан скоро будет закрывать магазин. Я курю сигарету за сигаретой.

Наконец он опускает железные ставни. Я выхожу из машины и иду за ним, сохраняя дистанцию. Узнаю, что он живет за четыре улицы от магазина, в отдельном маленьком доме, в конце спокойной улицы.

Очень спокойной.

Я жду, пока улица совсем опустеет, надеваю балаклаву и стучу в дверь. Как только он отпирает, я резко распахиваю дверь плечом, он отлетает. Вхожу, закрываю за собой дверь. Он поднимается с пола и смотрит на меня вытаращенными глазами.

– Что вам надо? Вам… вам нужны деньги? – блеет он.

Я улыбаюсь, не сводя с него глаз. Вытаскиваю из кармана несколько купюр и бросаю ему в лицо. Потом бью в челюсть. Он снова падает, отползает.

– С женщиной моей развлекаешься?

– Что? Но…

Он пытается подняться на ноги, но я возвращаю его на место ударом ноги в голову. Пока он стонет и держится обеими руками за лицо, я вынимаю из кармана куртки кастет.

– Еще раз к ней подойдешь, пожалеешь…

– Черт! Да я не понимаю, о ком вы говорите! – стонет он изменившимся голосом.

– Конечно понимаешь, ублюдок!

Я хватаю его за рубашку и поднимаю его голову за подбородок. Продолжаю держать и наношу удары кулаком в живот. Потом отпускаю, он валится на пол. Ему не хватает воздуха, он даже не пробовал сопротивляться. Как она могла влюбиться в такого лузера?– Ну что, засранец, нравится тебе моя женщина?

Я и задаю вопросы, и сам же на них отвечаю, потому что он уже не может артикулировать.

– Нравится? – ору я.

Он бросает на меня умоляющий взгляд, но это меня только еще больше распаляет.

– Убью, сволочь…

Я выхожу из дома с ключами от книжного магазина. Тристан валяется в гостиной, в сознание он придет явно не скоро. У меня руки болят, так я его бил. Когда я уходил, у него на месте лица было сплошное кровавое месиво.

Я достаю из машины канистру с бензином и вхожу в книжный через черный вход. Поливаю бензином книги, этажерки, прилавок. Потом зажигаю сигарету и затягиваюсь.

Придется тебе искать новый книжный, крошка.

Уже девять вечера, а Изри еще не вернулся. Я красиво накрыла на стол, в доме вкусно пахнет таджином[9]. Я жду Изри и читаю книгу, которую мне подарил Тристан.

Наконец я слышу, как открывается входная дверь. Я откладываю книгу и бегу к Изри. Он странно на меня смотрит, я его целую и беру за руку.

– Добрый вечер, любимый… Я приготовила тебе таджин с оливками! И купила маленький подарок.

Я веду его в столовую: рядом с тарелкой на столе лежит пакет.

– А какой сегодня праздник? – интересуется он.

– Просто так!

Он по-прежнему пристально и странно смотрит на меня. Разрывает пакет, разворачивает рубашку. Я замечаю ссадины у него на руках, как будто он бился костяшками о бетонную стену.

– Нравится?

– Очень…

Он оставляет рубашку на спинке стула, обнимает меня и прижимает к стене. Залезает руками под юбку, задирает ее. Я понимаю, что ужин подождет.

Изри груб и страстен. Билет в один конец – до звезд, в космос. В бесконечность, в тьму, в смерть.

В любовь. В сумасшедшую любовь.

Сегодня пятница, идет дождь. Но, несмотря на это, я решаю прогуляться в магазинчик за продуктами. Надеваю пальто, набрасываю на голову капюшон и выхожу на улицу. В магазине покупаю кое-что и прихватываю три газеты, в том числе местную. Дождь закончился, и я неторопливо возвращаюсь домой. Я иду и думаю о вечере среды. Изри был не похож сам на себя. Был еще лучше, чем обычно. После ужина тоже. И почти всю ночь. Как будто его чем-то накачали, я даже подумала, не нюхал ли он кокаин.

Это были прекрасные вечер и ночь. Я никогда еще не видела, чтобы Изри охватывало такое желание, чтобы он так распалялся. Чтобы так желал меня. Каждую клеточку тела.

Когда я прихожу домой, то ставлю пакеты на стол в кухне и решаю позвонить Василе. Полдень, она, скорее всего, дома. Васила отвечает после третьего звонка. Мы долго разговариваем, и я обещаю ей, что мы скоро снова приедем. Конечно, это не мне решать, но я поговорю с Изри.

Потом я раскладываю продукты и начинаю читать газеты. Начинаю с «La Dpche du Midi», и на третьей страницы сердце чуть не выскакивает у меня из груди.

Тристана избили до полусмерти у него дома – один или несколько неизвестных. Его отвезли в больницу в тяжелом состоянии. Из газеты я узнаю, что у него сломаны нос и челюсть, пробита голова и открылось внутреннее кровотечение. Тем же вечером подожгли его книжный магазин.

Я начинаю плакать и вспоминаю о ссадинах на костяшках Изри. Мне тяжело дышать, не хватает воздуха. Я кидаюсь в сад, сажусь на верхнюю ступеньку лестницы и продолжаю рыдать.

Из… ты же не мог этого сделать, правда?

Во второй половине дня снова зарядил дождь. Я по-прежнему сижу на ступеньках террасы, когда слышу голос Изри:

– Что ты торчишь под дождем?

Может быть, прошел час. Не знаю.

Я не отвечаю; он хватает меня за руки и рывком заставляет подняться. Потом отводит домой и закрывает дверь на террасу. Я промокла до нитки и дрожу всем телом.

– Что случилось? Душ решила принять? Так у нас есть ванная!.. Ты что, плачешь? Тама, что такое?

Вдруг он видит лежащую на столе газету. Он переводит взгляд на меня:

– Ты из-за него ревешь?

Я поднимаю голову и смотрю прямо ему в глаза:

– Это ты?

Изри закуривает, не сводя с меня взгляда.

– А ты как думаешь?

Я чуть качаю головой:

– Этого не может быть, Изри… Неужели ты на это способен…

Он хватает меня за плечи:

– Думаешь, я не знаю, что ты с ним заигрывала? Ты меня за идиота держишь, Тама?

Я отстраняюсь, делаю несколько шагов назад.

– Мы ничего плохого не делали! – кричу я. – Ничего!

– Как же, – ухмыляется Изри. – Хватит врать… Я вас видел тогда, в среду.

У меня перестает биться сердце, я чувствую, что бледнею.

– Как кофе, хороший был? – добавляет Изри с дьявольской усмешкой.

– Я… Он просто пригласил меня выпить кофе и…

Изри хватает меня за руку и сжимает так сильно, что она немеет.

– Заткнись. Просто заткнись… Если он тебе никто, чего тогда реветь, а?

– Я… мне…

– Что? – взрывается Изри.

– Мне он симпатичен, вот и все!

– «Вот и все»? Ты хотела с ним переспать! Признавайся!

– Да нет же! – говорю я, всхлипывая. – Клянусь, Из, нет!

Он хватает газету и швыряет мне в лицо:

– Я от него мокрого места не оставил. А если он еще раз к тебе подойдет, ему конец, ясно?

Он выходит из дому и хлопает дверью, а я падаю на колени на ковер.

Я в спальне, лежу с открытыми глазами. Прошло несколько часов, я смотрю в потолок и думаю о Тристане.

Тристан изуродован, магазина больше нет. Тристан в больнице и, скорее всего, ужасно страдает.

Все это из-за меня. Потому что я заболталась с ним, потеряла бдительность.

Изри возвращается под утро. Ложится рядом, ни слова не говорит и отворачивается к стенке. От него несет алкоголем, и спустя минуту он уже крепко спит.

Мне невыносимо оставаться с ним, и я выхожу из спальни, иду в кухню. Завариваю себе чай и еще раз перечитываю статью. Потом вырезаю, чтобы вклеить в свой блокнот. Я знаю, что это риск, но выбросить статью не решаюсь.

Потом принимаю душ, одеваюсь и иду в гостиную к своим книгам. К моим верным товарищам.

Когда Изри выходит из своей алкогольной комы, уже почти полдень. Он принял душ, пришел в гостиную и развалился в одном из кресел. Мне кажется, вид моих книг ему неприятен.

Ну и ладно.

– Сделай мне кофе, – приказывает он.

– Сам сделай, – отвечаю я, не поднимая головы от книги.

– Что ты сказала?

Я смотрю на него:

– Я сказала, что ты уже большой и можешь сам приготовить себе кофе.

Он сжимает подлокотники кресла и бросает на меня убийственный взгляд:

– Не заговаривайся, Тама…

– А то что? Ты от меня тоже «не оставишь мокрого места»?

Он неожиданно кидается на меня, хватает за шею и сдергивает с кресла:

– Сбавь тон… Не нервируй меня, черт возьми…

Я смотрю ему прямо в глаза. Почему-то я его не боюсь. Стою и молчу. Тогда он меня отпускает и уходит в кухню. Я слышу, как шумит кофемашина, и зло улыбаюсь. Он выпил кофе, хлопнул входной дверью и исчез.

Как только он ушел, я надеваю пальто и беру сумочку. Дождь перестал, но тучи как будто вот-вот раздавят землю.

Навсегда раздавят.

Я прошла две улицы, села на остановке и стала ждать. Я еще никогда не ездила на автобусе, но выбора нет, потому что больница находится на другом конце города.

На обратном пути я сижу в автобусе и вытираю слезы. Мне удалось на несколько минут увидеть Тристана, вот и все. У него сотрясение мозга, сломаны челюсть и нос, голова полностью забинтована. Думаю, не все зубы на месте, но поскольку он не может открыть рот, точно я не знаю. Еще у него перелом правого запястья и, скорее всего, половины ребер. Медсестра сказала, что от одного из ударов у Тристана лопнула селезенка и он чуть не умер от внутреннего кровотечения.

Когда я его увидела, от ужаса у меня перехватило дыхание.

А у него в глазах появился животный страх.

Значит, он знает. Знает – то, что с ним произошло, случилось из-за меня.

Я села около кровати и погладила его по здоровой руке. Я попросила прощения, и он моргнул, сжав мою ладонь в своей.

– Вы были моим единтвенным другом, – добавила я. – Больше я не смогу приходить к вам, чтобы не подвергать вас опасности.

Я поцеловала ему руку и направилась к выходу.

– Я буду скучать по вам, Тристан.

Когда я приезжаю, Изри уже дома. Он сидит на диване с пивом в руке и смотрит телевизор. Я думала, что вернусь значительно раньше него, и от его присутствия мне не по себе.

– Где была? – спрашивает он.

Я снимаю пальто и вешаю в шкаф при входе.

Он берет пульт и выключает телевизор. Я хочу пройти в спальню, но он хватает меня за руку:

– Я задал тебе вопрос, Тама…

– Хотела подышать воздухом, – отвечаю я.

– Где ты была?

– В городе.

– Не ври мне…

Больница находится в городе, поэтому это не совсем ложь. Но если я ему скажу, где была, он может убить Тристана.

– Я не вру, – говорю я с вызовом.

Он так сильно бьет меня по лицу, что у меня сразу начинает ныть шея.

– Я к больнице своего человека приставил!

Я закрываю глаза и молча себя проклинаю.

– Значит, ходила к этой скотине… Утешила его, Тама, да?

Я думаю о несчастном Тристане. Как бы мне хотелось ответить ударом на удар. Сильно. Храбро.

Новая пощечина, и я отлетаю к стене. И у меня больше нет возможности ни слова сказать, ни сделать вдох.

На меня сыпятся удар за ударом.

Изри кидается на меня, орет, он совершенно потерял голову от ненависти. Я стараюсь защищаться, закрываюсь руками, но у него столько силы и злобы, что я против него бессильна.

Наконец удары стихают, и я остаюсь лежать на полу. Я вижу, как он уходит, слышу, как закрывается за ним дверь. Я долго лежу без движения, боясь, что он вернется. Спустя еще несколько минут, я пытаюсь встать, но не могу пошевелиться от боли и остаюсь на залитом кровью полу. Из носа и рта у меня течет кровь.

Он уже не в первый раз так сильно меня избивает. Но он – тот, кто изуродовал Тристана, – мужчина, которого я люблю больше жизни.

Я ползу по коридору до ванной комнаты. Там, держась за табуретку, я встаю на ноги. Кровь капает на белоснежную раковину. Я умываюсь, затыкаю ноздри ватой, вытираю рот. Потом еле бреду в спальню и ложусь под одеяло.

Я дрожу как осиновый лист. При каждом вздохе мне под ребра как будто колят ножом. У меня нет сил плакать, на сердце тяжело.

Изри, любимый, ты чуть меня не убил.

Я все еще лежу в кровати, когда возвращается Изри. Уже ночь. Я слышу в коридоре его шаги, и у меня стучит в висках. Успокоился ли он? Или снова будет меня бить?

Я инстинктивно прячусь под одеяло.

Дверь открывается, зажигается свет. Изри садится рядом со мной и чуть отодвигает одеяло. Но я отвернулась к стене, я не могу его видеть.

Не хочу его видеть.

Он касается моей щеки, и я морщусь. Потом он силой поворачивает меня к себе, и я стону от боли. Когда наши взгляды встречаются, я догадываюсь, до какой степени я изуродована. Наверное, до неузнаваемости.

– Зачем ты так со мной, Тама?

Я не отвечаю и не смотрю на него. Он обходит кровать, ложится рядом и гладит меня по плечу.

– Почему ты заставляешь меня быть, как мой отец?

Я стараюсь отстраниться, и тогда он меня обнимает и сжимает изо всех сил.

– Обещай, что больше никогда так не сделаешь, – шепчет он. – Обещай, Тама…