Каждый час ранит, последний убивает Жибель Карин

104

Выстрел, оглушительный шум. Как в замедленной съемке, Габриэль рухнул на пол. Когда он упал, Тайри перестала дышать. Она поднесла руку ко рту, их взгляды встретились. И глаза Габриэля закрылись.

– Нет! – закричала она. – Нет…

В комнату ворвался мужчина, его рука, затянутая в перчатку, сжимала пистолет. Он остановился в дверном проеме, увидел, как его сообщник бьется в агонии, а рядом без движения лежит Габриэль, и прицелился в Тайри.

– Давай сюда, сука!

Он схватил девушку за руку, она вырвалась, ударила его ногой по голени и сумела вывернуться. Схватила лампу, швырнула ему прямо в лицо. Тип взревел и снова набросился на Тайри. Сильным ударом он повалил ее на кровать.

Габриэль слегка отклонился на бок и направил правую руку в сторону нападавшего. Прицелился получше, череп мужчины взорвался, и он рухнул на Тайри, которая истерично орала. Она оттолкнула труп и выпрыгнула из постели. Бросилась к Габриэлю, упала перед ним на колени. Пуля прошла через его левое плечо навылет. Тайри забрала у него пистолет и на дрожащих ногах обошла все комнаты дома. Потом впустила Софокла и заперла дверь.

Затем она вернулась в спальню; лежа без сознания, Габриэль истекал кровью. Пока пес скулил от тревоги, устроившись рядом с хозяином, Тайри порылась в карманах обоих убитых мужчин и наконец нашла ключ от машины и кошелек с несколькими купюрами.

Это был ее шанс.

Ее последний шанс.

Она надела одежду Ланы, которую ей дал Габриэль, и двинулась к выходу. На секунду остановилась рядом с Габриэлем.

– Прости, – прошептала она. – У меня нет выбора.

Она миновала столовую и сбежала по ступенькам. Прошла вдоль дома и очутилась на дороге. Как она и надеялась, в конце дороги, ведущей в деревню, был припаркован большой черный седан. Тайри разблокировала двери и села внутрь. Еле сдерживая дрожь, она пыталась понять, как завести эту машину. Нужно было просто нажать кнопку «Start».

Проще простого, как дважды два.

Габриэль открыл глаза и почувствовал, как со всей силы на него обрушилась боль. Он попытался доползти до кресла, чтобы ухватиться за него, но через несколько секунд сдался.

Нет сил, нет жизни.

Голос Тайри все еще звенел у него в голове.

Прости, у меня нет выбора.

Он снова закрыл глаза.

– Лана, – прошептал он. – Лана… Кажется, это все…

Его затянуло в алый вихрь, начало трепать яростным ветром. Этому круговороту не было конца.

Ему виделись его бледные, как смерть, молчаливые жертвы. Луиза, которая улыбалась, пытаясь ему что-то сказать. Безмолвные обещания.

Лана на столе в морге. Ее истерзанное тело, застывшее в ужасе лицо.

Затем он перестал вращаться и погрузился в темную ледяную воду.

Вкус крови на языке, в горле.

Когда его веки снова приоткрылись, Габриэль почувствовал себя как посреди густого облака. Все было размыто, все было спокойно.

Он ощутил, как его руку сжала чья-то рука.

– Лана? Это ты?

– Нет, это Тайри. Я здесь, Габриэль. Я здесь, все будет хорошо…

Влажная ткань на лбу рассеяла облако, и Габриэль наконец увидел лицо девушки.

– Тайри? Ты… не… ушла?

Она улыбалась ему, он видел, как по ее распухшей щеке течет слеза.

– Нет, Габриэль, не ушла. Я с тобой.

Ножницами она разрезала на Габриэле куртку и рубашку. Опустившись на колени рядом с раненым, она приложила компресс к зияющей ране и слегка надавила рукой, чтобы остановить кровотечение. Затем она промыла рану водой и обработала дезинфицирующим средством. Глаза Габриэля были открыты, но казалось, что он где-то далеко. Иногда приступ боли искажал его лицо, и он снова почти терял сознание. Тайри хотела бы уложить его на кровать, но не могла ни поднять его, ни перетащить поближе к постели. Так что она взяла подушку, подсунула ее Габриэлю под голову и накрыла его одеялом. Потом Тайри все же удалось заставить его немного попить.

Ни больше, ни лучше она сделать просто не могла.

Она легла рядом с ним и взяла его руку в свою.

105

Межда улыбается мне, мои глаза наполняются невыразимым ужасом.

– Похоже, ты не рада меня видеть, куколка!

Мое тело теперь – сплошной клубок страха и больше не подчиняется мозгу. Я мочусь под себя, отчего улыбка Межды становится еще шире, а Грег начинает хохотать.

Еще одно унижение.

Но такова судьба рабов.

– Грязнуля, как всегда! – гавкает Межда. – Если бы твой отец видел тебя, как ему было бы стыдно…

Мой разум пытается восстановить контроль над словами и действиями.

– Мой отец мертв, – говорю я дрожащим голосом. – Вы больше не сможете причинить ему боль!..

Судя по всему, Межда этого не знала.

Судя по всему, ее удивило, что я окажусь в состоянии вообще что-то ответить.

– Быстро нам чай сделала! – велит она.

Грег садится за стол, я подчиняюсь приказу. Готовя им чай, я проклинаю себя за то, что потеряла над собой контроль и доставила своим мучителям это удовольствие. Так что я сосредотачиваюсь. Я не должна позволить страху снова возобладать надо мной. Изри бы это не понравилось. Ставлю чашки на стол, а рядом с ними кладу чайные пакетики и кубики сахара. Я не забыла, что эта дрянь любит чай с сахаром.

– Хорошим человеком был твой отец, – вздыхает Межда. – Жаль, что у него такая дочь, как ты.

Мне удается выдержать ее взгляд.

– Жаль, что у Изри такая мать, как вы.

Она вскакивает и дает мне пощечину. Но я снова впиваюсь в нее взглядом.

– Хотите знать, как он вас называет? «Моя чертова мать».

Межда сереет. Новая пощечина.

– Заткнись, – бросает мне Грег. – А не то…

– Если хочешь, чтобы я заткнулась, придется меня убить.

Изри ушел, Межда вернулась. Мне и правда нечего больше терять.

Осталось лишь страдание.

Тама опять не держится на ногах. Ее ударил не Грег. Он только держал ее, пока Межда отводила на ней душу. Ярость, которую она вкладывала в каждый свой удар, говорит о том, что она, должно быть, долго ждала этого момента.

Момента, когда Изри не будет рядом, чтобы защитить Таму.

Грег поднимает девушку с пола. Она думает, что он отведет ее обратно в шкаф, но он тащит ее на улицу и бросает в сарай. Она падает плашмя, ей становится еще больнее. Слышит, как закрывается дверь, перестает двигаться, давая боли проникнуть в каждую клетку своего тела.

К своему ужасу, она продолжает дышать.

Несколько минут спустя холод заставляет ее пошевелиться. Тогда предельно осторожно она переваливается на бок, не сдержав крика. Хватается руками за живот.

Ее живот, над которым Межда особенно потрудилась.

Может, потому, что от своего она так и не получила дочери.

Тама дрожит от холода, зубы стучат. Она подгибает ноги и закрывает глаза, по ее щекам катятся ледяные слезы.

И в этот момент происходит чудо. Кто-то садится рядом с ней и обнимает ее.

Прижимает к себе, убаюкивает.

– Все будет хорошо, – шепчет голос. – Я здесь, все будет хорошо…

Глаза Тамы уже не открываются, но на ее синих от холода губах проступает улыбка.

Это существо, это тепло, этот мягкий голос, поющий ей грустную, но прекрасную песню…

Без сомнения, это ее мать. Мать, которая пришла сопроводить ее в последний путь.

И вот, прекратив наконец борьбу, Тама идет к свободе.

106

Ночь продолжалась, надежда кончалась.

Габриэль все еще не приходил в себя, но дышал. Тайри не отпускала его руку.

Стараясь не смотреть на трупы, лежащие тут же, на полу в комнате, она наблюдала, как он страдает.

Софокл оставался рядом со своим хозяином. Тайри не сомневалась: если Габриэль не очнется, собака умрет подле него от голода.

Кто были эти люди? Хотя в ее голове многое уже начало проясняться, у нее все еще не появилось ответа на этот вопрос. Как, впрочем, и на многие другие.

Она оставила Габриэля на несколько минут, чтобы сходить в кухню. Часы показывали четыре часа утра. Она сварила кофе, выпила две чашки, прислонившись к стойке.

Почему она не сбежала? Почему вернулась в логово убийцы?

Зачем упускать шанс, которого, вероятно, у нее больше не будет?

Ответ прост. Очень прост.

Обрывки ее прошлого были страшны. «Внешний мир» страшен. На данный момент Габриэль – единственный знакомый ей человек.

И он рисковал своей жизнью, чтобы спасти ее. Ради нее он чуть не умер. Тайри не знала, делали ли ей когда-либо более ценные подарки.

Она налила себе третью чашку, потом вернулась к Габриэлю. Он лежал с открытыми глазами.

– Ты слышишь меня? – прошептала она.

– Да…

– Тебе лучше?

– Мне… больно, – признался он.

– Скажи, что я могу сделать.

Он перевалился вправо, на здоровое плечо, попытался встать.

– Помоги мне…

Тайри протянула руку, опираясь на которую Габриэлю удалось подняться на ноги. Колени подогнулись под ним, но он снова выпрямился, и Тайри, поддерживая его, довела Габриэля до кровати, на которую он тяжело рухнул. Девушка принесла с пола подушку и одеяло, устроила Габриэля поудобнее и сняла с него обувь. Заварила ему чаю, дала успокоительное, которое нашла в аптечке, и он снова заснул. Тайри осталась лежать рядом и вслед за ним погрузилась в объятия Морфея.

Габриэль вскрикнул, Тайри села на кровати и положила руку на лоб раненого. Он горел. Она добежала до ванной и вернулась с мокрым полотенцем.

По телу Габриэля прошла дрожь, он открыл глаза и посмотрел на девушку, ничего не понимая.

– Все будет хорошо, – произнесла она с тревожной улыбкой. – Не бросай меня…

– Пить…

Она ринулась в кухню, принесла ему большой стакан воды и еще две таблетки, чтобы сбить жар. Ей показалось, что Габриэлю стало хуже, и она молилась, чтобы он не умер до рассвета.

Наступило тихое утро. Мягкий свет проник в спальню, заставив Тайри почти забыть кошмар, который они пережили ночью.

Сейчас они как будто поменялись с Габриэлем ролями. Раньше мучилась она, а он за ней ухаживал. Теперь же все было наоборот.

Тайри позволила воспоминаниям захлестнуть ее с головой. Постепенно мозаика прошлого складывалась, но в ней все еще оставались огромные пробелы. А главное – Тайри никак не удавалось выстроить события в хронологическом порядке.

Семья, которая ей не принадлежала, дети, которые не были ей ни братьями, ни сестрами. Молодой человек, в которого она, кажется, была влюблена.

– Лана?

Погруженная в думы, Тайри вздрогнула.

– Это я, Тайри.

– А… Они ушли, да?

– Да, не волнуйся, они ушли.

Габриэль снова погрузился в пелену дурмана, а Тайри – в свое прошлое. Ей часто вспоминалось одно лицо. Лицо, но не имя. Мужчина старше ее. Его взгляд наводил на нее ужас. Мужчина, который хотел взять силой то, что она отказывалась ему давать.

Большой дом, множество комнат, квартира в старом здании. Лестница, стенной шкаф, сарай, весь в пыли и паутине…

Все эти места знакомы ей, в них она ходила, что-то делала. Но что?

– Пуля… прошла насквозь?

– Да, – сказала Тайри. – Ну, я так думаю. Потому что есть дыра сзади и еще одна спереди.

Губы Габриэля скривились в грустной улыбке.

– Ты… очень догадливая! Почему ты… не сбежала?

– Сбежала, – призналась она. – Я взяла ключ от машины у одного из типов. Но… Я не захотела бросать тебя одного.

Он снова закрыл глаза, улыбка оставалась на его губах.

– Знаешь, чего… они хотели? – спросил Габриэль.

– По всей видимости, они приехали за мной.

– Зачем?

– Не знаю! Как ни ломала себе голову, не могу вспомнить.

– Жаль…

Какое-то время они молчали. Габриэль то забывался, то снова приходил в себя.

– Лана очень рано потеряла мать, – внезапно сказал он. – Луиза заболела вскоре после ее рождения… Есть вода?

Тайри взяла бутылку и помогла Габриэлю отпить половину.

– Рак… Она умерла, когда Лане было четыре года… Девочку вырастил я.

Тайри с трудом могла представить этого человека заботливым отцом. Но она отдавала себе отчет, что того Габриэля, о котором он рассказывает, давно уже не существует.

– Это было непросто, знаешь…

– Еще бы, – прошептала Тайри.

– Но мы с ней справились.

Боль вернулась, и он на мгновение замолчал.

– И очень даже неплохо справились… Я тогда много работал… Я был полицейским. Но у меня получалось проводить с ней время. Я ушел из полиции и стал инструктором. Чтобы освободиться от ночных и суточных дежурств. Чтобы всегда быть с ней рядом. Лана росла хорошенькой девочкой, потом стала чудесной девушкой…

Он поднес правую руку к раненому плечу.

– К счастью, этот козел – тот еще стрелок! – произнес он, скривившись.

– Он чуть не убил тебя!

– Любители, – проворчал Габриэль. – Шпана…

– Она училась?

– Лана? Да, она окончила среднюю школу, а потом поступила в Университет Монпелье на медицинский…

Он на секунду смежил веки.

– Мы тогда жили в Марселе. Она могла бы учиться в университете там, но выбрала Монпелье. Сказала, так лучше… Думаю, скорее всего, потому, что встретила парня! Она, кстати, большую часть времени и ночевала у него. Говорила мне, что делит комнату с подругой, но я знал, что все дело в этом парне.

Он снова задумчиво улыбнулся, уставившись в потолок. Быть может, он видел, как на нем проступает лицо его дочери.

– Однажды вечером она села на электричку до Марселя. Была пятница, ей хотелось провести со мной выходные…

Улыбка Габриэля испарилась, в его чертах появилась характерная жесткость.

– Два ублюдка напали на нее в дороге. Они убили ее… Изнасиловали и убили. Утром того проклятого дня она мне звонила, просила, чтобы я забрал ее на машине… Она боялась ехать этим поездом вечером… Я отказался, сказал ей, что она зря так нервничает… Если бы ты знала, как я себя ненавижу!

На этот раз глаза закрыла Тайри.

– Каждый день я вижу ее лежащее на столе в морге тело, когда меня вызвали на опознание. Клянусь тебе, каждый день! Каждый день вот уже восемь лет… Эти отморозки убили ее.

– Их нашли? – спросила Тайри.

Он долго не отвечал. Прошло несколько минут.

– Да. Им дали по двадцать лет. И я жду, когда они выйдут из тюрьмы…

– Чтобы убить их?

Он повернул к ней голову, ответ угадывался в его темных глазах. Он не собирался их убивать, нет. Скорее, пытать дни напролет.

– А те, другие? – продолжила Тайри. – Те, о ком ты рассказывал…

– В вагоне ехало одиннадцать пассажиров. Ни один не сдвинулся с места. Никто не попытался помочь Лане. Моя дочь погибла из-за их трусости…

Тайри ахнула:

– Ты… Ты хочешь сказать, что убиваешь всех, кто был в вагоне?

107

Габриэль сидел на табурете в ванной, стиснув зубы. Тайри закончила обрабатывать рану и принялась перевязывать ему плечо.

У нее довольно хорошо получалось.

– Нападавшие наверняка были вооружены, – вдруг сказала она. – Так что пассажиры испугались… Остальные, те, кто ехал в поезде… Вот почему они…

– Нет! – вскричал Габриэль.

Тайри вздрогнула, когда он повысил голос.

– Нет! Они могли ее спасти! – взревел Габриэль.

Он сжал руку в кулак, его дыхание участилось.

– Но… они же ничего не сделали Лане! – запротестовала Тайри.

– В этом они и виновны!..

Девушка слегка отшатнулась от него.

– Они невиновны, – прошептала она. – Они не убивали твою дочь!

– Это Лана ни в чем не виновата. А они виноваты, как и те двое! – настаивал Габриэль. – Семерых я уже убил, осталось четверо. Они все заплатят, все до последнего… Ну а ублюдкам, которые ее убили, я им сердца повырываю, как только они выйдут из тюрьмы.

Тайри промолчала и убрала компрессы, дезинфицирующее средство, ножницы. Она вдруг засомневалась, правильно ли поступила, что вернулась к этому убийце.

Габриэль натянул чистую рубашку, морщась от боли.

– Вам следует лечь обратно в постель, – сказала Тайри.

Их взгляды встретились в зеркале.

– Почему ты опять со мной на «вы»?

Она опустила глаза.

– Думаешь, что я ублюдок, да?

Девушка хотела выйти из комнаты, он схватил ее за запястье и резко дернул к себе.

– Посмотри на меня, – приказал он. – Думаешь, я ублюдок?

– Я уже не знаю, что думать, – неуверенно призналась она.

– Ты меня боишься?

– Я вас всегда боялась.

– Я только что спас тебе жизнь, – напомнил он ей.

– Но вы убиваете невинных людей.

– Невинных не существует, – оборвал ее Габриэль. – Нет таких. Ты, я, все люди в чем-нибудь да виноваты. Те, кто был в тот вечер в вагоне, не вмешались, моя дочь пострадала и умерла из-за них.

– У них не было выбора…

– Выбор есть всегда. Они могли бы рискнуть своей жизнью ради нее, как я ради тебя вчера вечером. Они думали только о себе, о своей жизни. Они рабы своего страха.

При слове «рабы» Тайри затряслась, Габриэль это заметил.

– Может быть, они каждую ночь мучаются от раскаяния! – предположила она.

Габриэль ответил ей, цинично улыбаясь:

– Может быть. Но не волнуйся, в этом случае я облегчу их страдания…

Она открыла рот, чтобы ответить, но увидела взгляд Габриэля и передумала идти по этому опасному пути.

– Нужно избавиться от тел твоих «друзей», – сказал он. – И раз у меня осталась только одна рука, ты мне поможешь.

Все утро ушло на то, чтобы завернуть тела в непрозрачную полиэтиленовую пленку, вытащить их на улицу, а затем погрузить в багажник черной машины. Погода была им на руку; густой туман не давал разглядеть что-либо на расстоянии больше двух метров. Чтобы не оставлять следов, они надели шапки, перчатки и наглухо застегнутые куртки.

Тайри натрудила себе спину и плечи, пока помогала Габриэлю в этом жутком деле. Сидя на ступеньках дома, она переводила дыхание.

– Не подумал бы, что в тебе столько силы! – сказал, закуривая, Габриэль.

– Я тоже, – вздохнула девушка. – Что делаем дальше?

– Приберемся в доме, – сказал Габриэль.

– А с ними что?