Добытчик Сахаров Василий

28

ВМБ «Гибралтар»

25.05.2073

Оказавшись наедине, мы молча посмотрели друг на друга. Зная своих сотоварищей, верных подельников в деле разграбления Бирмингема, я был уверен, что в этот момент у всех на уме одно и то же. Но никто не хотел первым озвучить эти мысли. И причина не в страхе, а в том, что у нас слова не расходятся с делом. Если что-то будет сказано, последуют действия, которые в корне изменят нашу судьбу, сломают привычный уклад и заставят пересмотреть все жизненные приоритеты. Вот потому мы и тупили.

– Саня, скажи, что думаешь, – не выдержал Буров.

– Да-да, – поддержал его Семёнов, – говори.

Я не стал отнекиваться и сразу заговорил о сути:

– Вы как хотите, а я никому ничего отдавать не собираюсь. Император наплевал на все наши договорённости. Почему? Как и вы, я этого не знаю и могу только догадываться. Но если он не держит своё слово, то и мне на его приказы начхать. Факт остаётся фактом: нас решили ограбить и, словно покорный скот, поставить в стойло, а я подобное отношение терпеть не стану. Жалобы, кляузы и прошения ничего не изменят. Так что пошли они через пошли, высокие столичные тузы вместе со своим Сбыховским и всеми представителями императорской фамилии. Вы со мной?

Кара не сомневался, ему не привыкать менять покровителей, и он ответил коротко:

– Да.

– А ты? – покосился я на Семёнова.

Он пожал плечами:

– Сам не знаю. В душе от несправедливых решений императора всё закипает. А разум говорит, что за мои поступки может пострадать клан.

– Решайся, прямо здесь и прямо сейчас, – поторопил я его.

– Но как же моя семья?

– Твой клан один из самых сильных в Черномории производитель вооружений и боеприпасов, а значит, ссориться с ним не станут. Твоих родственников, конечно, припугнут, не без этого. Однако и мы надавим на императора.

– Как? И вообще что ты предлагаешь?

Несколько часов назад я был верным слугой императора. Сам себе на уме, но о мятеже не думал, признаю это. А сейчас в голове сложился план отделиться от империи. Парадокс? Пожалуй, нет, и в этом нет ничего странного, ибо, как верно подмечено, бытие определяет сознание. Пока ко мне со всей душой, я был верен. И не я первым нарушил прежние договорённости, так что моя совесть чиста.

– Предлагаю захватить Сбыховского и молодого Симакова, разоружить морских пехотинцев и вернуть «Гибралтар» под твой контроль. А затем поторговаться с Метрополией. Если император захочет вернуть члена своей семьи, а главное, драгоценные корабли, он даст гарантии не подвергать репрессиям наших родственников и друзей, а заодно предоставит возможность отправиться в колонии тем, кто пожелает покинуть Черноморию.

Семёнов фыркнул:

– Бред.

Я поймал его взгляд и потребовал:

– Поясни, где здесь бред.

Он не выдержал моего взгляда и опустил голову:

– У Сбыховского здесь усиленный батальон, отборные гвардейцы из Метрополии, а также две роты морпехов, которые находились под моим командованием, и моряки. Это семьсот бойцов, контролирующих ключевые точки базы. А преданные нам люди в это самое время находятся в казармах или на кораблях. За ними наблюдают, и при малейшем подозрении на мятеж люди Сбыховского откроют огонь на поражение.

– Верно, – согласился я. – Но я не предлагаю захватывать базу прямо сейчас, среди бела дня.

– А когда?

– Дождёмся ночи.

– Всё равно не выйдет.

– А я уверен, всё получится. Мои разведчики снимут часовых в порту и возле арсенала. Захватываем штаб и арсенал, суда и казармы. У меня на борту кораблей, помимо моряков, шесть взводов.

– И у меня сотня профессионалов, – вклинился Буров.

Семёнов посмотрел на Кару:

– Значит, ты поддерживаешь этот план?

– Да, – кивнул однорукий наёмник.

– Тогда я с вами. – Семёнов опустил голову, положил на лоб левую ладонь и выдохнул: – Сука, до чего я докатился. Какой позор. Становлюсь предателем родины.

– Это не позор, – сплюнул Буров, – а целесообразность. Если менжуешься, так и скажи, мы тебя поймём и осуждать не станем. Только попросим, чтобы не сдавал нас сразу. А насчёт родины, дружище, поведаю прописную истину. Потерявший чувство реальности правитель и родная земля, которая тебя вскормила и взрастила, понятия совершенно разные.

– Ну да, наверное, правильно говоришь, Кара. – Семёнов поднял голову, посмотрел на меня и потребовал: – Необходимо избежать лишних жертв. Ты обещаешь, что не станешь понапрасну проливать кровь?

– Само собой, тёзка, – отозвался я.

– Нет, ты пообещай.

– Обещаю.

– Я тебе верю и пойду до конца. Смогу поднять три с половиной сотни бойцов. Это те, на кого могу положиться, вольные колонисты и колониальная пехота. В конце концов, это я их нанимал, а не империя.

Основное было сказано, и в течение следующих десяти минут мы обговаривали детали. А потом появился дежурный радист, который сообщил, что Краснодар вышел на связь и с нами готов пообщаться генерал Ерёменко.

Честно говоря, мы не ожидали от этого разговора ничего хорошего. Потребовали связь с куратором, теперь уже бывшим, только чтобы потянуть время и перевести дух. Хотя где-то в глубине души я надеялся, что Ерёменко, этот стальной человечище, с которым мы прошли через войну, опровергнет столичный указ и всё уладит. Как говорится, надежда умирает последней. И разговор с генералом её окончательно добил, поскольку он и не сказал ничего хорошего. Да – указ подлинный. Да – таково решение императора. Да – отныне Сбыховский генерал-губернатор и всю британскую добычу мы обязаны отдать в пользу государства. Да – воины передаются под его командование. Да, ещё раз да и снова да…

Помочь нам Ерёменко ничем не мог. Несмотря на тот факт, что через супругу он в родстве с императорской фамилией, Иваныч сам оказался в немилости. Что ждёт его дальше, он не знал и как бы между прочим обронил, что подумывает убраться куда подальше от столицы, например, к нам в колонии. Что давала информация о его возможном переезде? Пожалуй, ничего полезного или ободряющего. Может, Ерёменко и хотел бы сказать больше, но наверняка в столичном узле связи он не один. Потому-то генерал мог говорить лишь общими фразами или односложно отвечать на вопросы.

Сеанс связи подошёл к концу, и мы вернулись в штаб. Генерал-губернатор, а мы уже признали его власть, потребовал полного отчёта о трофеях, войсках, запасах и состоянии кораблей, а затем начал отдавать приказы. Болван. Ведь он совсем не понимал, как и чем живут колонии, а уже стал распоряжаться. И я с трудом сдержался, чтобы не сорваться. Даже мелькнула мысль, что, если захватить его и молодого Симакова в заложники, можно отдать приказ морпехам и без пролития крови вернуть контроль над базой. Но я понимал, что командиры морпехов, комбаты и ротные, которых мы до сих пор не видели, на шантаж не поведутся. Я точно не повёлся бы, а у них подготовка такая же, гвардейская. Поэтому, как и мои подельники, я соглашался с генерал-губернатором по любому вопросу и не спорил – как тот Герасим, на всё согласен. А Сбыховский посчитал, что сломал нас и, конечно, приписывал эту заслугу себе – вот он какой, твёрдый, сильный, принципиальный и волевой, а мы всего лишь банда анархистов. Ну-ну, пусть так и думает.

Генерал-губернатор отдавал распоряжения до позднего вечера, после чего он нас отпустил, и, когда мы собрались покинуть кабинет, Сбыховский меня окликнул:

– Мечников?

– Да? – обернулся я.

– Задержитесь.

Буров, Семёнов, а за ними Миронов и молодой Симаков, который по-прежнему не проявлял никаких эмоций, вышли, и мы остались один на один.

– А я ведь помню тебя, Мечников. – Покряхтывая, Сбыховский выбрался из-за стола. – В Краснодаре о тебе столько разговоров было, мол, герой, крутой воин и пример для подражания. Многие на тебя равнялись и считали непотопляемым, а оно вишь, как вышло, раньше ты на меня мог свысока смотреть, а теперь всё наоборот.

– Мы уже на «ты»? – В очередной раз я заставил себя сохранять спокойствие.

– Я начальник, а ты подчинённый, – ухмыльнулся генерал и подошёл, – могу позволить себе такое обращение.

– Не можете, – возразил я.

– Да ладно тебе, Мечников. Понимаю, что ты затаил против меня зло. Чувствую это. Вы все тут не рады меня видеть. Привыкли к вольнице под прикрытием Ерёменко и возомнили о себе невесть что. Вот император и решил вас одёрнуть, показать, что может спустить новую аристократию с небес на грешную землю. Однако… – Он сделал паузу. Наверное, хотел услышать от меня уточняющий вопрос, но я хранил молчание, и Сбыховский продолжил: – Однако император не забыл о тех многочисленных заслугах, которые ты ему оказал. В столице всё помнят, и, если я дам хороший отзыв, государь может вернуть тебе командование кораблями и войсками. Ну и золота, конечно, отсыплет, чтобы штаны не спадали. Запомни это, Мечников. Милость императора может вернуться. Но ты должен мне помочь.

– Какой именно помощи вы ожидаете?

– Скажу прямо: я не доверяю Бурову. Есть информация, что он поддерживает связь с кубанскими олигархами.

– Это не секрет. Никто не скрывает, что он торгует с влиятельными кланами Кубани.

– Так и есть. Только ГБ уверена, что против императора плетётся заговор и Буров в нём замешан. Пока никто не подставился и зацепок нет, но это пока.

– Хотите, чтобы я добыл компрометирующую информацию и сдал Кару?

– Именно этого я и хочу, Мечников.

– И что его при таком раскладе ожидает?

– Смерть.

– Он мой родственник.

– И что? Разве раньше это мешало вам воевать? Знаю я о вашем родстве, сколько вы друг другу крови попили, прежде чем отношения наладились. Так что родство – мелочь, и ради достижения своей цели, ради собственного благополучия, ради своих детей ты через Бурова переступишь. Я прав?

Изобразив, что размышляю, я потянул время и согласился:

– Да.

– Отлично, Мечников.

– А насчёт Семёнова ничего не хотите узнать?

– Если на него что-то есть, выкладывай.

– Не сейчас. Мне нужно время, чтобы собраться с мыслями.

– Конечно. Уверен, что мы найдём общий язык. Пока ступай. Отдохни. День был тяжёлый, а завтра будет ещё один такой же. Начнёшь сдавать корабли и трофеи. А может, и не будешь сдавать командование, если мы найдём общий язык. И не вздумай натворить глупостей, мои ребята начеку, а на твоём фрегате будет пост. Поэтому проинструктируй своих головорезов. Не дай бог, хоть один начнёт права качать, пострадают все, и правые, и виноватые. Ты меня понял, граф?

Кивнув Сбыховскому, я отправился в порт и по дороге думал, что подобное предложение, сдать товарищей, наверняка получили все. Разделяй и властвуй – истина простая, и генерал-губернатор пытался нас разделить. Ха! Чёрта с два. Слишком многое наша троица пережила вместе, чтобы попасть в такую простую ловушку.

29

ВМБ «Гибралтар»

26.05.2073

Конечно, свежеиспечённый генерал-губернатор подстраховался. Ночные караулы на базе были усилены, ключевые точки по-прежнему находились под контролем Сбыховского, а на борт кораблей, которые принадлежали колонистам, поднялись имперские морпехи. Мы этому не препятствовали, и я приказал держаться по отношению к имперским солдатам нейтрально. Всему своё время, и, вместо того чтобы показывать свой гонор, я собрал на борту «Ветрогона» преданных лично мне командиров дружины, разъяснил им обстановку и отдал им чёткие приказы. Какие? Да самые очевидные. «Добрый» император слушает «плохих» советников, которые решили нас извести и подорвать силу государства. Допустить этого нельзя. Поэтому начинаем мятеж и захватываем ВМБ. Операция начнётся в полночь с проникновения на базу диверсантов и взятия под стражу всех, кому мы не можем доверять. А в час ночи продолжится нейтрализацией морпехов на наших кораблях. После чего на берег сойдут штурмовые группы. Действовать необходимо быстро. Приоритетные цели: арсенал, артиллерийские батареи, штаб, узел связи и суда имперского каравана. Казармы морпехов блокируются. Казармы колониальной пехоты и наёмников Семёнова, наоборот, деблокируются. Огонь открывать при малейшем намёке на сопротивление. Лишние жертвы не нужны, но жизни наших воинов следует беречь, и переговоры с морскими пехотинцами будут вестись на наших условиях, когда всё закончится.

Офицеры слушали меня молча, и я ожидал, что некоторые откажутся выполнять приказы, что начнутся споры и будет много вопросов, однако мне никто не возразил и вопросы были исключительно по делу. Отчего так? А всё просто. Мы давно уже сами по себе, в отрыве от Метрополии. Наши семьи здесь. Наше будущее связано с Передовым. Наш дом в Испании, где мы, несмотря на многочисленные опасности, чувствовали себя вполне комфортно. Но самое главное – люди мне верили и шли за своим вождём без сомнений.

Командиры дружины разошлись по кубрикам ставить задачу личному составу. Наступила ночь, и я задремал.

Проснулся в половине первого ночи, покинул каюту и вместе с Лихим, который тоже знал, что ему и его детям необходимо делать, прошёлся по кораблю. Воины были готовы. Диверсанты, как и запланировано, покинули фрегат в назначенное время, с морского борта опустились в воду и по сливным трубам вдоль причалов проникли на базу. Полный порядок.

«Только бы Кара и Семёнов не подвели», – подумал я, выходя на палубу, и нос к носу столкнулся с лейтенантом морской пехоты, широкоплечим крепышом в чёрном берете и с автоматом на плече.

– Караулишь? – с усмешкой, спросил я его.

– Да, – улыбнулся он в ответ и спросил: – Закурить не будет?

– Найдётся.

Я поделился с ним папиросами, мы прикурили от одной спички, которую он поджёг, и лейтенант сказал:

– А мы ведь с тобой уже пересекались, граф.

– Где это? – заинтересовался я.

– Шестнадцать лет назад, пятьдесят седьмой год, высадка в Крыму.

– Понятно. Ты кем тогда был?

– Рядовой гвардии. Желторотик из новобранцев. Просто Коля Юрченко из Пашковской, босяк и проныра.

– Я тоже тогда недавно в гвардию попал, вторая серьёзная драка после похода на Дон. Только всё равно тебя не припоминаю.

– Да и я тебя не сразу вспомнил. Наши стрелковые ячейки рядом были. Слышал твой позывной и пару раз лицо видел, а потом о тебе много в газетах писали, и меня «пробило», что это же «тот самый Мечников».

– Хорошее время было.

– Отличное, – согласился лейтенант. – Сколько лет прошло, сколько всего случилось! Ты теперь граф и колонист, а я лейтенант гвардии.

– Ага. И теперь за мной присматриваешь.

– Таков приказ. – На его лице появилась виноватая улыбка, и он добавил: – Ты не переживай, граф. У нас инструкции чёткие: никого не прессовать. Надо вас на место поставить, а то вы зарвались. Мозги вам вправят, а потом всё вернётся на круги своя. Прежней вольницы, конечно, не будет, но не пропадёте. Это ничего, что я с тобой так откровенно говорю?

– Нормально, – махнул я рукой.

И в этот момент на верхней палубе раздался шум, словно что-то упало. Юрченко посмотрел наверх и позвал:

– Павлов, ты чего там, в порядке?

«Хороший ты мужик, лейтенант, – подумал я, глядя на морпеха. – Жаль только, что сейчас не на моей стороне».

– Павлов! – снова позвал Юрченко. – Юсупов!

Из корабельного коридора показался Тарантул, один из моих телохранителей. Он кивнул: операция началась.

– Что за… – Лейтенант потянулся к УКВ-радиостанции, которая висела на ремне, но не успел.

Я ударил его кулаком в открытое горло, и Юрченко захрипел. Бил я не в полную силу, чтобы не покалечить, и сразу же подсечкой свалил его с ног. Я кивнул на морпеха Тарантулу:

– Связать и в карцер.

– Есть! – отозвался тот.

Телохранитель занялся пленником, а я направился на ходовой мостик и заметил, как по трапу скользят тени. Это Лихой и три его потомка, опережая штурмовиков, спускались на берег. На мостике меня встретил Скоков, доложив:

– Наши диверсанты и разведчики Бурова взяли под контроль арсенал. С минуты на минуту подойдут к казармам. Посты морпехов на причалах нейтрализованы. Штурмовики ждут команду.

– Штурмовикам выдвигаться! – отдал я приказ.

Скоков кивнул и прижал к губам радиостанцию:

– Это ГКП! Всем «пятёрка»! Работаем! Повторяю: всем «пятёрка»!

Командиры групп подтвердили получение приказа, и на берег хлынули штурмовики, которые разделились на два отряда. Первый двинулся в гору, на помощь диверсантам. Второй направился к имперским судам.

Я наблюдал за всем происходящим с ходового мостика. Доклады от групп поступали редко, и сначала операция шла словно по маслу. Штурмовики без стрельбы и шума при помощи разумных псов взяли под контроль причалы, а диверсанты деблокировали казармы колониальной пехоты, которая получила оружие и направилась к штабу и казарменному расположению имперских морпехов. Однако не бывает так, чтобы всё прошло гладко. Поэтому я ждал, что вот-вот начнётся стрельба, и дождался.

Над базой, рассекая тёмное небо световыми иглами, прошлась очередь из трассеров. Судя по всему, стреляли с борта «Аделаиды», имперского грузопассажирского судна, которое некогда доставило меня и первых колонистов Передового в Испанию. Дальше уже таиться смысла не было. «Аделаида» подняла тревогу и всполошила морпехов. Начинался полноценный бой, в котором мне захотелось принять непосредственное участие, пусть даже во второй линии, и я, оставив координатором Скокова, вооружился и в сопровождении телохранителей тоже сошёл на берег.

Оказавшись на причале, я решил не торопиться и сам себе улыбнулся. Ночь. Над базой скользят трассеры. Рядом верные воины и неподалёку Лихой. В руках надёжный АКМС, разгрузка набита боеприпасами. Всё как в старые добрые времена, когда я был молод и горяч. Сейчас я тоже задора не утратил, но пламя в груди поутихло. Не мальчик уже, тридцать четыре года. Жизнь идёт, молодость в прошлом. Но в этот миг груз прожитых лет, пусть даже на время, рассеялся.

Впрочем, состояние внутреннего душевного подъёма было недолгим, пришлось вернуться в реальность. Противник оказал сопротивление, и на базе образовались три очага обороны: штаб, «Аделаида» и артиллерийские батареи на горе. Воины требовали новых приказов, и я их отдал через Скокова. «Аделаиду» оставить в покое, сосредоточиться на конт роле за другими судами. Штурмовикам оттянуться в развалины складов вдоль причалов, а нашим корабельным орудиям взять на прицел транспорт. Артбатареи обстреливать исключительно стрелковым вооружением, дабы не повредить орудия. Все свободные силы бросить на штаб. Если возьмём Сбыховского, победа в кармане. Она и так уже наша, но необходимо обойтись малой кровью.

Героизм не для нас, и желающих бросаться под тяжёлые пулемёты «Аделаиды» не было. Поэтому штурмовики оставили транспорт в покое и затаились. Диверсанты в это время стали обходить позиции береговых батарей, а остальные воины, как мои, так и Бурова с Семёновым, занялись штабом. Если я где-то и нужен, то именно там.

Ко мне подкатил штабной автомобиль, кстати, тот самый, который встречал меня вчера. Телохранители обнаружили его невдалеке, на стоянке рядом с причалами, и там же спеленали уже знакомого мне капитана Сурова. Он хотел сбежать, но не успел. Связанный пленник находился в машине, но кляп в рот ему не вставляли. Заглянув в салон, я разглядел его и спросил:

– Как дела, Суров?

– Мечников? – Он был удивлён.

– Он самый.

– Это ваши бойцы меня захватили?

– Конечно, мои.

– Вы что творите? Зачем?

– Да вот решил не отдавать императору своё золото, корабли и власть.

– Мятежник!

– Не буду спорить, что есть, то есть. Каюсь и винюсь: поднял мятеж.

– Издеваетесь?

– Есть немного.

– Дурак! Какой же вы дурак! Вы ничего не понимаете! Вас просто хотели припугнуть!

– У вас это получилось. Мы испугались и отреагировали.

– Но так нельзя!

– Заткнись уже. – Я рывком вытащил Сурова из машины и посмотрел на телохранителей: – Этого в карцер. Держать отдельно от остальных. Двое со мной. Остальным оставаться здесь.

Сурова утащили на фрегат, а я направился к штабу, и успел вовремя. Увидел невдалеке Семёнова, прятавшегося за стеной полуразрушенного здания, и подошёл к нему.

– Чего стоим? – обратился я к нему. – Кого ждём?

– Гранатомётчиков, – отозвался он и пояснил: – Штаб хорошо укреплён, и в нём полсотни стрелков. Мои бойцы, как только получили оружие, попытались захватить его с ходу. Не вышло. За пять минут потеряли полтора взвода. Мои бойцы стали разбегаться, не привыкли к такому отпору. Хорошо, твои воины подошли, а затем вояки Бурова. А то бы не сдюжили. Сам понимаешь, против нас гвардия.

– Понимаю.

– Я предложил им сдаться, но они меня послали. Ну и ладно, сейчас по штабу из гранатомётов отстреляемся, и снова на штурм. Задавим сопротивление и возьмёмся за артиллерию, если твои диверсанты не справятся.

– Они справятся.

– Посмотрим. Кстати, где наш друг Кара?

– На своём корабле. Он старый, ему стрелять уже не интересно.

Прерывая нашу беседу, Семёнову поступил доклад от гранатомётчиков:

– «Файер» для «Старшего»: мы на позициях.

– «Старший» даёт добро открыть огонь. Действуйте!

Вот с чем у Семёнова никогда не было проблем, так это с вооружением. Батя – главный оружейный магнат Черномории и для сына ничего не жалел, снабжал его лучше регулярной имперской армии. Не бесплатно, конечно, но и три шкуры не драл, всё по-родственному. Так что гранатомётов на ВМБ «Гибралтар» хватало, и боеприпасов для РПГ-7 Семёнов не жалел.

Гранатомётчики отстрелялись довольно дружно, и три десятка выстрелов одним залпом по дверям, бойницам и немногочисленным окнам дали необходимый эффект. Крепкое трёхэтажное здание содрогнулось. Из проёмов выплеснулись языки пламени, а затем повалил густой дым. Кто попал под гранату, погиб или получил серьёзную контузию. Самое время атаковать, пока морпехи не очухались, и колониальная пехота, испанские и сицилийские наёмники, рванулись к штабному зданию.

В этот раз по ним уже не стреляли. Пехотинцы ворвались в штаб и начали зачистку помещений, а мы последовали за ними и без помех, переступая через тела убитых гвардейцев, добрались до бункера в подвале. Сбыховский, офицеры его штаба и молодой Симаков, разумеется, были здесь. Связь с бункером имелась, и Семёнов вызвал генерал-губернатора на разговор. Он ответил, деваться ему некуда, и после того, как мы пригрозили похоронить его под развалинами штаба, принял здравое решение сдаться.

Когда Сбыховского и всех, кто вместе с ним прятался в убежище, выводили наружу, поступил доклад от моих диверсантов, которые практически без потерь захватили артиллерийские позиции. Ну а дальше всё просто. Сбыховский отдал приказ экипажу «Аделаиды» сдаться, а Семёнов добавил, что в случае неподчинения транспорт расстреляют из гаубиц. Моряки сдались, и на рассвете ВМБ «Гибралтар» снова перешла под полный контроль своего прежнего хозяина.

Вот ведь как бывает: ещё вчера ты верный слуга императора, а сегодня уже сепаратист. Что тут сказать? Наверное, это судьба. Одно событие потянуло за собой череду других, а мы под них подстраиваемся и стараемся изменить. В результате чего складывается реальность, которая кардинально отличается от запланированной. Хорошо это или плохо? Время покажет.

30

ВМБ «Гибралтар»

26.05.2073

Мы вернули своё. А что дальше?

Всё очевидно. Необходимо связаться с Метрополией, сообщить о том, что произошло на «Гибралтаре», и выдвинуть свои условия. Но перед этим предстояло подсчитать потери и убытки, а заодно ещё раз пообщаться с пленным генерал-губернатором и ознакомиться с его секретными инструкциями от императора.

С подсчётом потерь и убытков разобрались быстро. Я потерял шестерых воинов, Буров – восемь, а Семёнов почти пятьдесят. Разрушено штабное здание. Не слабо повоевали, с учётом того, что бились против гвардейцев и мы захватили четыре судна и товары из Метрополии, а во время ночного боя уничтожили семь десятков морпехов и захватили несколько сот пленных.

В общем, не всё так плохо, как могло быть. Воины для того и рождаются, чтобы сражаться и умирать, такова их доля, а за что и почему, как говорили в старину, господин полковник знает. В данном случае вместо полковника – господин граф. Одни бойцы погибли, им на смену придут другие. А наёмников не жаль, новых найти не так уж сложно. Да и штаб Семёнов отстроит, у него для этого имеется всё необходимое. Главное – мы добились своей цели.

Ближе к полудню, после того, как мы подкрепились, отмыли ночную грязь и отправили нашим людям в Метрополии зашифрованный экстренный приказ затаиться до особого распоряжения, наша мятежная троица собралась на ЗКП военно-морской базы и приступила к допросу пленников. Сначала занялись Сбыховским, затем говорили с комбатом морпехов подполковником Ясным, а потом уже с Суровым и отпрыском императорской фамилии Володей Симаковым.

Управились за три часа. Пленные вернулись обратно в тюремные камеры, и Буров, почесав единственной рукой лысеющий затылок, сказал:

– Какая-то хрень получается.

Что есть, то есть, самая настоящая хрень. Имеются показания четырёх пленников и захваченные имперские документы. По логике, они должны были говорить об одном и том же, дополняя и подтверждая полученную ранее информацию. Но в их показаниях имелись весьма существенные противоречия.

Сбыховский говорил, что нас должны были прижать, чтобы мы стали подвывать от натуги и жаловаться в Метрополию. И когда стало бы совсем невтерпёж, с подачи своего родственника император проявил бы милость и вернул бы нам часть золота, некоторые привилегии и солдат. После чего Сбыховский, через год или два, вместе с батальоном морпехов вернулся бы в Метрополию, а его генерал-губернаторское кресло осталось бы за молодым Симаковым. То есть стандартная игра в «доброго» и «плохого» губернатора. Мы ненавидим Сбыховского и уважаем молодого Симакова, который снял с нас тяжкое налоговое бремя и заступился перед столицей.

Капитан Суров, штатный офицер Госбезопасности, слова имперского генерал-губернатора не опровергал. Однако уверял, что Сбыховский должен был остаться в наших краях на постоянной основе и ждать новых переселенцев, которые в дальнейшем потеснят нас в колониях и оттяпают часть восстановленной инфраструктуры. Кому предстояло стать поселенцами, он не знал.

Подполковник Ясный вообще заявил, что готовился к оккупации наших колоний, и ждал прямого дополнительного приказа из Генерального штаба на наш арест с последующей отправкой в Метрополию на суд.

Володя Симаков, между прочим, нормальный адекватный парень, тихий и спокойный, был уверен, что его прислали сюда на убой, дабы император избавился от возможного претендента на престол. И он сказал, что это не догадки или предположения, а истинный замысел государя Черномории, о котором ему сообщили преданные сторонники его покойного отца. Вот потому мальчишка всё время и молчал. Он просто ждал свою смерть.

Ну а документы были набором инструкций на все случаи жизни и включали в себя рекомендации по действиям Сбыховского относительно лидеров колоний. Давить и давить, пресекать вольности и не допускать даже намёка на сепаратизм. Кстати, среди них были обнаружены подробные характеристики ГБ на каждого из нас. Любопытно было почитать. Кому как, а я узнал о себе много нового. Но об этом потом.

– Я говорю, что это хрень, – повторился Буров.

– А по-моему, всё нормально, – отозвался Семёнов и пояснил: – Император планирует одно. Госбезопасность – другое. Генштаб – третье. А ближайшие советники императорской фамилии, которые ориентируются не на государя, а на его отца, строят свои планы.

– То есть правая рука не знает, что делает левая? – уточнил Кара.

– Да.