Истории фейри. Железные земли Блэк Холли
Он мог бы схватить лису за морду, испугать и позволить еще сильнее пораниться о терновый куст. Мог отказаться от своей мысли и не помогать ей, стоило лисе в первый раз его укусить. Но нет. Он позволял лисе впиваться зубами в руку снова и снова, пока фейри не освободили ее от шипов.
– И в чем же смысл этой истории? – спросила Кайя. – Хотите сказать, что Ройбен страдает ради помощи другим? Или что он был добрым и милым, а теперь изменился?
Силариэль склонила голову, откидывая прядь волос.
– Мне кажется, что ты похожа на ту лису, Кайя.
– Что? – Кайя вскочила. – Нет, это не я делаю ему больно!
– Он готов был умереть за тебя в десятину. Отдать жизнь за пикси, с которой был знаком всего несколько дней. А затем отказался присоединиться ко мне, когда мы могли бы объединить дворы и создать истинный мир – прочный мир. Почему, как ты думаешь? Возможно, он был слишком занят, освобождая очередную лисицу из терновника?
– А возможно, он видит ситуацию иначе? – возмутилась Кайя, чувствуя, как краснеют щеки, а крылья нервно подрагивают. – Вы сами знаете, что мир еще возможен. Но только если вы прекратите кусать его за руку! Он не хочет сражаться с вами.
– Ох, сомневаюсь. – Силариэль улыбнулась и вонзила зубы в сливу. – Я знаю, ты видела гобелен с моим портретом, который он разрубил на куски. Ройбен не просто хочет сражаться со мной. Он жаждет уничтожить меня. – Слово «уничтожить» она произнесла с особым наслаждением. – Знаешь, что случилось с той лисой?
– Уверена, вы мне это сейчас поведаете, – фыркнула Кайя.
– Она убежала, остановившись, лишь чтобы слизать кровь с ран, но на следующее утро ее снова нашли в кустах. Погибла, и шипы глубоко вонзились в ее плоть. Боль, которую перенес Ройбен, была напрасна.
– Чего вы хотите от меня? – спросила Кайя. – Зачем пригласили сюда?
– Чтобы показать, что я не монстр. Конечно, Ройбен презирает меня. Ведь это я отправила его к Неблагому двору. Но у него есть шанс вернуться. Мой рыцарь слишком добр, чтобы вести за собой народ. Присоединись к нам. Присоединись к Светлому двору. Помоги убедить Ройбена. Как только он преодолеет свой гнев, то увидит: будет куда лучше передать власть над обоими дворами мне!
– Я не могу… – Кайя ненавидела себя за то, что позволяла искушению подбираться так близко.
– Нет, можешь. Убеди его. Ройбен доверяет тебе. Он доверил тебе свое имя.
Выражение лица Силариэль не изменилось, но что-то изменилось в ее глазах.
– Я не стану пользоваться его именем!
– Даже для его же блага? Даже ради мира между нашими дворами?
– Вы просто желаете, чтобы он сдался. Это не мир.
– Я хочу убедить Ройбена отказаться от бремени, сбросить со своих плеч тяжесть правления Неблагим двором, – сказала Силариэль. – Кайя, я не настолько тщеславна, чтобы не оценить, как однажды ты перехитрила меня, и не настолько глупа, чтобы не понять твоего желания сохранить собственную жизнь. Давай не будем больше ссориться.
Кайя с силой вонзила ногти себе в ладонь.
– Я не знаю… – пробормотала она. Предложение легко завершить войну было слишком соблазнительно.
– Подумай, что если он не будет повелителем Темного двора, твое задание потеряет силу. Не придется выполнять невыполнимое. Заявления делаются только перед королями и королевами.
Кайя хотела сказать, что ее это не волнует, но не смогла. Потому что ее это волновало. Плечи ее поникли.
– Пожелай ты помочь мне, я могла бы организовать для вас встречу, устроить тебе беседу с ним, несмотря на заявление. Ройбен уже на пути сюда.
Силариэль встала. Мягкий шелест ее платья был единственным звуком, слышимым под пологом ветвей, когда она подходила к Кайе.
– Есть и другие способы убедить тебя, но я не люблю быть жестокой.
Кайя вздохнула. Ройбен жив. Теперь нужно сделать то, ради чего она пришла сюда.
– Мне нужна… человеческая девочка. Кайя, дочь Эллен. Настоящая дочь, место которой я заняла. Верните ее обратно, и я обещаю подумать над вашим предложением.
В любом случае это не означало, что Кайя соглашается на все. Не совсем.
– Согласна, – Силариэль, протянув руку, погладила Кайю по щеке. Ее пальцы были прохладны. – В конце концов, ты одна из нас. Нужно было всего лишь попросить. И конечно, пока размышляешь, можешь наслаждаться гостеприимством Благого двора.
– Да, конечно, – тихим эхом отозвалась Кайя.
Глава 8
Шарль Бодлер. «Одержимость»
- О, лес, боюсь тебя! И в сердце моем рана,
- И сквозь нее я слышу гвалт и вой,
- Что словно звук соборного органа
- Твердит, что проклят я. Проклят собой.
– Вы глупец, – заявил Эллебер. Он выглядел неуместно в городе, нарядившись в красный костюм в полоску и черный шелковый галстук цвета запекшейся крови.
– Потому что это ловушка? – поинтересовался Ройбен. Полы его длинного шерстяного пальто развевал дующий с реки ветер. Запах железа разъедал нос и горло.
– Весьма вероятно. – Эллебер повернулся к Ройбену, идя спиной вперед. Он не замечал людей, горячо жестикулируя, так что прохожие обходили его стороной. – Это предложение мира подозрительно, но если королева согласится на ваше абсурдное требование… у нее должен быть надежный способ убить вас.
– Да, – согласился Ройбен, хватая его за руку. – А у тебя когда-нибудь должен появиться способ ходить по тротуару, а не по дороге.
Эллебер остановился, отбрасывая с глаз прядь волос винного цвета. Тяжело вздохнул.
– Ее рыцарю под силу победить вас?
– Талатейну? – Ройбен задумался на мгновение. Трудно было представить Талатейна грозным врагом. Талатейна, с которым он боролся еще в детстве на поросших клевером лугах, который долгие годы тайно был влюблен в Этин, пока не нашел в себе смелости принести ей простой букет фиалок. Но воспоминания эти казались сейчас такими далекими, словно были чужими. Возможно, Талатейн тоже изменился.
– Думаю, я смогу победить.
– Тогда вспомните, есть ли у королевы Благого двора смертельное оружие? Или броня, которую нельзя пронзить? Хитрый способ, чтобы использовать на дуэли железо?
– Возможно. Я обдумываю эту ситуацию вновь и вновь, но ответов у меня не больше, чем у тебя.
Ройбен посмотрел на свою руку и перед внутренним взором встали кровавые картины. Глотки, которые он перерезал, пока служил Никневин, умоляющие глаза и дрожащие рты. Он подумал о милосердии, которое не мог даровать, чаще всего самому себе. Ройбен разжал пальцы, отпуская Эллебера.
– Я могу лишь надеяться, что стал лучшим убийцей, чем полагает Леди Светлого двора.
– Успокойте меня тем, что у вас, по крайней мере, есть какой-то план.
– Какой-то план есть, – сказал Ройбен, усмехнувшись. – Но я не представляю, какой шаг предпримет Силариэль, а потому не знаю, насколько он хорош.
– Не следовало приходить в Железные земли. В мире смертных вы уязвимы, – сердито произнес Эллебер. Они перешли дорогу вместе с тощей смертной женщиной, толкающей перед собой пустую коляску, и девчонкой, яростно стучащей по клавиатуре мобильного телефона. – Дулкамара могла бы сопровождать нас. Вы могли бы, рассказав свой план, отправить на дело нас. Вот как должен вести себя настоящий король Неблагого двора.
Ройбен свернул с тротуара, нырнув под разорванной сеткой забора, которая опалила его пальцы и разорвала ткань пальто. Эллебер вскарабкался наверх, а потом с шумом спрыгнул вниз.
– Я не уверен, что настоящий рыцарь должен говорить королю, как себя вести, – отозвался Ройбен. – Хорошо, позанудствуй еще немного. Как ты правильно заметил, я глупец и собираюсь совершить несколько очень глупых сделок.
Здание за забором ничем не отличалось от соседних заколоченных зданий, за исключением разбитого на его крыше сада, побеги которого свисали по кирпичным стенам. На втором этаже окна полностью отсутствовали.
Ройбен остановился.
– Хотелось бы верить, что время, проведенное в Неблагом дворе, изменило мою природу. Долгое время мне было удобно так думать. Всякий раз, встречаясь с сестрой, я вспоминал, как был похож на нее, прежде чем меня развратили.
– Господин… – Эллебер смутился.
– Теперь я сомневаюсь, что это так. Может быть, я просто нашел свою истинную природу, ту, что раньше была скрыта от меня?
– Так какова она?
– Сейчас узнаем.
Ройбен поднялся по потрескавшимся ступеням и постучал по дереву, покрывающему металлическую дверь.
– Может, вы хотя бы скажете мне, что мы здесь делаем? – осведомился Эллебер. – Пришли в гости к изгнанникам?
Ройбен приложил палец к губам. Одна из досок на ближайшем окне отодвинулась. Из проема выглянул огр, рога его загибались назад, как у барана, а длинная коричневая борода на конце зеленела.
– Уж не вы ли это, ваше темное величество? – произнес он. – Полагаю, услышали о моем складе подменышей. Лучше ассортимента не найти! Не просто вырезанные из бревен или палок чурбаны, а с любовью изготовленные манекены – некоторые с настоящими стеклянными глазами. Даже смертные с крохами истинного зрения в них не видят подмену. Сама королева Светлого двора покупает их у меня… впрочем, держу пари, это вам известно. Проходите. У меня есть что предложить вам!
– Нет, это у меня есть что предложить вам, – покачал головой Ройбен. – Как насчет сделки? Скажите, как долго вы были в изгнании?
Кайя лежала рядом с Корни и Луисом на пледе из плюща, мягкая земля и сладкий ветерок усыпляли ее. Ночные цветы благоухали, наполняя темноту созвездиями белых лепестков.
– Как странно, – она откинулась на траву. – Сейчас темно, но когда мы приехали, стояла ночь, а было светло. Я думала, тут будет вечный день или что-то в этом роде.
– Да, странно, – подтвердил Корни.
Луис открыл второй протеиновый батончик и, поморщившись, вгрызся в него.
– Не знаю, почему она заставляет меня оставаться тут. Что за дерьмо? Я сделал все, как мне велели, а Дэйв… – он осекся.
– Что Дэйв? – спросил Корни.
– Склонен попадать в неприятности, – закончил Луис, глядя на обертку в руках. – Когда меня нет рядом, чтобы остановить его.
Кайя смотрела, как падают лепестки. Настоящая дочка, вероятно, уже вернулась к Эллен, заняв место Кайи в привычном с детства мире. С одним исполненным обещанием и невыполнимым заданием она не знала, что будет дальше. Кайя сомневалась, что королева просто позволит ей уйти. То, что Луиса заставили остаться при дворе, и обнадеживало, и приводило в уныние. Обнадеживало, потому что это означало, что Силариэль еще может попросить его проводить их куда-нибудь; а приводило в уныние, потому что Светлый двор казался липкой паутиной, окутывающей и удерживающей их.
Хотя… не сказать, что ей было куда идти.
Молчаливый хоб принес поднос с каменными кувшинами, полными прозрачной жидкости, и поставил их рядом с блюдами маленьких пирожных. Кайя уже съела три. Взяв четвертое, она предложила попробовать Корни.
– Не ешь, – сказал Луис, когда Корни потянулся.
– Почему? – удивился Корни.
– Не ешь и не пей ничего, что они дают. Это небезопасно.
Где-то вдалеке зазвучала музыка, и Кайя услышала, как высокий голос начинает петь сказку о соловье, который на самом деле был принцессой, и о принцессе, которая на самом деле была колодой карт.
Корни взял пирожное.
Она хотела предостеречь его, положив ладонь ему на руку, но в движениях Корни была какая-то безграничная хрупкость, которая заставила ее сдержаться. Глаза Корни сверкали.
Он засмеялся и положил пирожное в рот.
– Для меня все в этом мире небезопасно. У меня нет истинного зрения. Я не могу сопротивляться чарам фейри, и, честно говоря, сейчас даже не понимаю, зачем нужно сопротивляться.
– Потому что глупо просто смириться, – сказал Луис.
– Может, и глупо, зато как вкусно! – Корни облизал пальцы.
К ним подошла женщина-фейри, ее босые ноги бесшумно ступали по мягкой земле.
– Это вам, – сказала она, положив на траву три свертка с одеждой.
Кайя протянула руку, касаясь ближайшего. Зеленая ткань оттенком напоминала сельдерей, а на ощупь была шелковистой.
– Дай угадаю, – обратился Корни к Луису. – Мы не должны носить то, что фейри дают нам? Может, тогда ты предпочитаешь ходить голышом?
Луис нахмурился, но Кайя заметила, что он смутился.
– Хватит быть таким мудаком, – возмутилась она, бросая Корни его пакет с одеждой. Тот ухмыльнулся, словно ему сделали комплимент.
Зайдя за куст, Кайя стянула футболку и надела платье через голову. С самого отъезда из Джерси она носила камуфляжные штаны и футболки и с нетерпением ждала, когда удастся избавиться от них. Волшебная ткань казалась легкой, как паутина, и приятно скользила по коже, когда Кайя натягивала платье. Это напомнило ей о том единственном волшебном платье, которое ей когда-то пришлось надеть – в котором ее едва не принесли в жертву. То платье развалилось, когда Кайя отстирывала его в раковине, пытаясь избавиться от крови. Воспоминания о десятине смазывались, превращаясь в смесь крови и страха, а дыхание Ройбена щекотало ей шею, когда он шептал: «Что принадлежит тебе, однако другие используют это чаще, чем ты?»
Его имя. Имя, которое она добыла обманом, не зная его ценности. Имя, которое использовала, чтобы командовать им, и могла продолжать делать это. Кайю не удивляло, что его двору она не понравилась, ведь она могла заставить их короля исполнить любой свой приказ.
– Я выгляжу нелепо? – хмыкнул Корни, выходя из-за куста.
Кайя застыла, взглянув на него: Корни был одет в черную с алым тунику из парчи и черные штаны, ноги оставались босыми. Он нахмурился.
– Хотя моя старая одежда промокла… А это хотя бы сухое!
– Ты выглядишь как настоящий аристократ. – Кайя покружилась, позволяя тонкой юбке разлететься. – А мне нравится это платье.
– Симпатично. Все это обилие зеленого прекрасно оттеняет розовый цвет твоих… век.
– Заткнись. – Подняв с земли ветку, Кайя попыталась немного завить волосы, как делала в школе, накручивая пряди на карандаш. – Где Луис?
Корни мотнул головой. Кайя обернулась. Луис стоял, прислонившись к дереву, и дожевывал, вероятно, последний протеиновый батончик. Парень сердито посмотрел на нее и сунул руки глубже в карманы длинного коричневого камзола, застегивающегося тремя пряжками на поясе. С ветки дерева рядом с ним свисало влажное фиолетовое пальто Кайи.
– Полагаю, в этом нам предлагается пойти на вечеринку? – сказала Кайя.
– Фейри называют это пиром. – Луис все-таки приблизился к ним.
– Идем. – Корни закатил глаза.
Кайя пошла на звуки музыки, пробегая пальцами по зеленым листьям. Она сорвала белый цветок с одной из веток и стала обрывать один лепесток за другим.
– Любит, – усмехнулся Корни. – Не любит…
– Это не то, что я делаю! – нахмурилась Кайя, остановившись.
Призрачные тени скользили по деревьям. Казалось, смех и музыка звучат где-то вдали, но в следующее мгновение Кайя уже оказалась среди толпы фейри. Они танцевали, водили большие хаотичные хороводы, играли в кости или просто смеялись, точно сам ветер нашептывал им на ухо шутки. Одна женщина-фейри сидела возле пруда, пристально глядя на свое отражение и разговаривая с ним; другая гладила кору дерева, точно это была шерсть домашнего животного.
Кайя открыла рот, собираясь что-то сказать Корни, но забыла обо всем, когда заметила белые волосы и серебристые глаза. Кто-то, одетый в плащ с капюшоном, пробирался сквозь толпу.
Кайя знала лишь одного фейри с подобными глазами.
– Скоро вернусь, – выпалила она, скользнув между девушкой в мокром платье из речной травы и хобом на грубых мшистых ходулях.
– Ройбен? – прошептала она, касаясь его плеча. Кайя чувствовала, как сильно бьется ее сердце, и ненавидела это. Ненавидела все, что чувствовала в тот момент, но была настолько благодарна случаю. – Ты… ты такой ублюдок! Ты мог бы попросить о чем угодно. Дать задание принести яблоко с банкетного стола. Заплести косу, в конце концов.
Фигура откинула капюшон, и Кайя вдруг вспомнила: есть еще кто-то с такими же глазами… Этин, сестра Ройбена.
– Кайя, – улыбнулась она. – Я надеялась, что когда-нибудь тебя встречу.
Онемев, Кайя попятилась. Не верилось, что она так просто произнесла слова, которые даже и не предполагала говорить Ройбену.
– У меня есть всего минутка, – продолжала Этин. – Нужно передать сообщение королеве. Но я хотела бы спросить кое-что… о своем брате.
– Сомневаюсь, что смогу помочь, – пожала плечами Кайя.
– В детстве он никогда не был жесток. Теперь же он стал суров, холоден и ужасен. Ройбен готов пойти на нас войной. На тех, кого когда-то любил…
Кайя с удивлением отметила, что никогда даже не представляла Ройбена ребенком.
– Вы выросли в Фейриленде?
– У меня нет времени…
– Так найди его… Мне нужно знать!
Этин долго смотрела на Кайю, а затем вздохнула.
– Мы с Ройбеном воспитывались у фейри, но смертной. Повивальной, которую похитили из родного мира, от собственных детей. И она называла нас их именами: Мэри и Роберт. Я это ненавидела, но женщина она была очень добрая.
– А ваши родители? Ты знала их? Любила?
– Прошу, ответь теперь на мой вопрос, – перебила ее Этин. – Моя госпожа желает, чтобы Ройбен не вел в бой Неблагой двор, а сам сражался на дуэли. Это освободит нас от открытой войны, в которой Неблагому двору все равно не победить, они слишком слабы сейчас и истощены, но… тогда Ройбен умрет.
– Твоя госпожа просто стерва! – не подумав, выпалила Кайя.
Этин скрестила руки.
– Нет. Она готова принять его обратно. Ему стоит только попросить, я знаю это. Но почему Ройбен отказывается?
– Не представляю, – ответила Кайя.
– Но ты лучше всех должна его понимать. Вы ведь… близки с ним.
Кайя хотела поспорить, но Этин ее прервала:
– Я слышала те слова, когда ты думала, что обращаешься к нему. Так разговаривают только с друзьями.
Кайя хотела сказать, что ее слова совсем не были дружескими.
– Знаешь, я сделала заявление, получила задание. Он почти открыто попросил меня оставить его. Если тебе кажется, что я могу что-то знать о нем, что-то рассказать… не уверена, что смогу помочь.
– Я видела, как ты делала заявление, хотя не слышала слов. Той ночью я тоже была под холмом, – Этин улыбнулась, но на ее лбу проступила морщинка, точно фейри размышляла над смыслом человеческих выражений Кайи. – Но полагаю, он точно не приказал тебе принести яблоко со стола или заплести ему косу.
Кайя вспыхнула.
– Неужели ты думала, что король Неблагого двора даст тебе простое задание? Это ведь невозможно.
– Почему бы и нет? Он говорил, что я…
Кайя замолчала, понимая, что не должна произносить это. «Ты единственная, кто мне действительно нужен». Что бы ни случилось, рискованно рассказывать о таком Этин.
– Признание монарху в чувствах – очень серьезное заявление.
– Но… я думала, оно необходимо, чтобы все знали, что мы вместе.
– О нет, заявление гораздо сложней и нерушимей. У монарха за всю жизнь может быть только один супруг или супруга, но чаще всего их вовсе нет. Эта клятва связывает не только с ним, но и с самим двором. Мой брат однажды и сам делал заявление.
– Силариэль, – догадалась Кайя, хоть и не знала этого раньше. Сомневалась или боялась признать. Она вспомнила, как Силариэль стояла в саду и говорила Ройбену, что довольна им, что он доказал свою любовь. И как она разозлилась, когда он отвернулся от нее.
– Он выполнил свое задание, да?
– Да, – ответила Этин. – Он должен был до конца перемирия оставаться слугой леди Никневин. Смерть госпожи освободила его. Теперь Ройбен может стать супругом королевы, если пожелает того, если вернется к нам. Заявление подобно сделке, и он выполнил свою часть.
Кайя оглянулась на веселящуюся толпу, ощущая себя ужасно маленькой и глупой.
– Ты считаешь, что они должны быть вместе? И гадаешь, что же Ройбен увидел во мне – какой-то грязной пикси с плохими манерами.
– Ты умна. – Этин старалась не смотреть Кайе в глаза. – Полагаю, именно ум и стал причиной.
Кайя опустила взгляд на свои потертые ботинки. В конце концов, оказалось, не так уж она и умна.
Этин задумалась.
– Глубоко в душе я верю, что он до сих пор любит Силариэль. Он винит ее за свою боль, но моя госпожа… она не желала, чтобы ее рыцарь так страдал…
– Он в это не верит. Ройбен считает, что ей, по меньшей мере, было плевать на него. Но думаю, он очень хотел, чтобы все было иначе.
– Какое задание он тебе дал?
Кайя нахмурилась, стараясь держать себя в руках и говорить ровным голосом:
– Он велел привести фейри, способного лгать.
Было больно повторять его слова. Слова, которые открыто указывали на ее глупость и наивную веру в то, что Ройбен любит ее настолько сильно, что сможет поставить чувства выше обязательств.
– Невыполнимое задание, – сказала Этин, все еще хмурясь.
– Как видишь, – сказала Кайя, – я не тот, кто сможет дать ответы на твои вопросы. Я бы очень хотела, чтобы мы с ним были близки, чтобы я была важна Ройбену. Но это не так.
– Если ему не важны ни ты, ни я, ни даже королева, – ответила Этин, – должно быть, он вовсе не думает ни о ком, кроме себя.
К ним приблизился светловолосый рыцарь, его зеленая броня почти сливалась с листвой.
– Мне действительно пора, – проговорила Этин, отворачиваясь.
– Неправда! Он думает обо всех, кроме себя, – крикнула ей вслед Кайя. – Мне кажется, он уже давно не думает о себе…
Корни прогуливался по лесу, пытаясь не обращать внимания на бешено колотящееся в груди сердце. Он заставлял себя не смотреть фейри в глаза, но их кошачьи лица с тонкими носами и яркими глазами неумолимо притягивали его. Что бы ни встретилось им на пути, Луис неизменно хмурился. Даже вид реки, в которой купались чарующие пикси, не взволновал его, хотя Корни так смутился, что не знал, куда смотреть.
– Что ты видишь? – наконец спросил он, когда молчание слишком затянулось и шансы, что Луис заговорит первым, таяли на глазах. – Они прекрасны? Или это иллюзия?
– Они не настолько красивы, как кажется, но все равно великолепны, – хмыкнул Луис. – Как же все дерьмово, если задуматься. У них впереди целая вечность, а что они делают? Тратят эту вечность на чревоугодие, секс и поиск изощренных способов убить друг друга.
Корни пожал плечами.
– Возможно, если б я был бессмертным, то поступил так же. Так и вижу, как сижу с очередной пачкой «Читос», тоннами скачиваю из сети порно, и неделями подряд мочу мобов в Avenging Souls[12].
Луис смерил Корни долгим взглядом.
– Чушь собачья, – сказал он.
– Попробуй переубедить меня, – фыркнул Корни.
– Помнишь пирожные, которые вы сегодня ели? – спросил Луис. – Я видел вместо них старые сморщенные грибы.
На мгновение Корни решил, что это шутка.
– Но и Кайя тоже одно съела, – возмутился он.
– Бери выше, целых три! – в голосе Луиса звучало такое неприкрытое ликование, что Корни не удержался от смеха. А мгновение спустя они оба смеялись, так легко и глупо, точно были давними друзьями.
Но стоило Корни поймать себя на мысли, что ему и правда этого хотелось бы, он резко умолк.
– Почему ты ненавидишь волшебный народ?
Луис развернулся. Теперь к Корни был обращен лишь его невидящий глаз, и из-за этого трудно было понять выражение его лица.
– У меня с детства истинное зрение. У отца тоже, так что, думаю, от него это передалось и мне. Отца истинное зрение сводило с ума; они сводили с ума.
Луис устало покачал головой, словно эта история забирала из него силы.
– Когда фейри знают, что ты их видишь, они все равно находят способы обмануть тебя. По крайней мере, у отца началась паранойя, он был уверен, что мы все в постоянной опасности. А потом застрелил мать и целился в моего брата. Наверное, так он пытался защитить их. Если бы я тогда был там, он бы застрелил и меня. Брат едва выжил. Чтобы спасти его, мне пришлось служить фейри. Можешь представить, каким бы был этот мир без фейри? Я – да. Нормальным!
– Хочу сказать тебе… мою сестру убил фейри. Келпи, – признался Корни. – Утопил ее в океане около двух месяцев назад. А потом был Нефамаэль, который измывался надо мной, делал со мной все что было ему угодно, а я все равно хотел…
Корни резко затих, осознавая вдруг, что, наверное, не стоит рассказывать Луису такое о связи с мужчиной.
– Хотел чего?
На поляне Корни заметил группу фейри, они бросали в большую миску игральные кости. Фейри были одновременно прекрасны и отвратительны. А один фейри с длинными светлыми волосами казался странно знакомым. Адаир.
– Идем скорей, – прошептал Корни. – Пока он нас не заметил.
Луис быстро оглянулся. Они ускорили шаг.
– Кто «он»? Что он сделал?
– Проклял меня, – сказал Корни, когда они нырнули под ветви плакучей ивы.
Силариэль не обещала, что обеспечит неприкосновенность и спутникам Кайи. И Луис, как полагал Корни, относился к обещанию королевы с таким же подозрением, как и сам он.
Под деревом собралась компания разношерстных фейри: черный пушистый пука сидел, прислонившись к двум зеленокожим пикси с коричневатыми крыльями; рядом с сонным фейри, смотрящим затуманенными глазами, лежал эльф. Корни в удивлении остановился. Кто-то из фейри декламировал поэму о змеях.
– Извините, – выдавил Корни, поворачивая обратно. – Мы не хотели вас беспокоить.
– Чепуха, – отмахнулась пикси. – Иди сюда, сядь с нами. Расскажешь какую-нибудь историю.
– Но мы действительно не… – начал Корни, но козлоногая фейри вдруг, смеясь, потянула его вниз. Грязь оказалась такой мягкой и влажной. Воздух был тяжелым, насыщенным густым ароматом почвы и листьев.
– И взмыл в небеса дракон-исполин, – продекламировала фейри. – И пламя его коснулось глубин!
Вероятно, поэма была все-таки о змиях? Крылатых.
– Смертные так интересно устроены, – сказал эльф, проводя пальцами по гладким, не заостренным ушам Корни.
– Нел! – позвал Луис.
Пука зачарованно протянул лапу, стремясь коснуться щеки Корни. Еще один фейри лизнул руку Корни. Парень вздрогнул, он чувствовал себя марионеткой в чужих руках.
Волшебные существа дергали за ниточки, а он танцевал.
– Нел, – повторил Луис. Голос его звучал словно издалека и казался совсем не важным. – Приди в себя!
Корни поддался ласке, прижавшись щекой к лапе пуки. Его кожа стала горячей и чувствительной. Он застонал.
Длинные пальцы потянулись к его перчатке.
– Не стоит, – предупредил Корни, но в глубине души жаждал этого. Хотел, чтобы эти существа ласкали его тело, и ненавидел себя за это желание. Он подумал о сестре, о том, как она прыгнула в воду следом за келпи, но даже это не смогло заглушить желание.
– Ну же, ну же, – воскликнула высокая фейри с голубыми, как перья птицы, волосами. Корни моргнул.