Дань псам. Том 1 Эриксон Стивен
Гэз был несчастен. Он сам говорил, что лучше бы сдох.
По правде сказать, Торди думала точно так же.
Увы, кроме любви и преданности он не мог ей дать ничего. Она давно бы вышвырнула его на улицу, и он это знал, отчего в последнее время их совместная жизнь была для него пыткой. Он говорил ей, что дерется только со слабаками и кретинами. Убеждал, что так тренирует руки, укрепляет мослы и видит в этом (ха, отлично придумал!) смысл своей жизни. Мужчине нужно занятие – не важно какое, хорошее или плохое. Однако на самом деле Гэз выбирал в противники наиболее крупных и опасных ублюдков. Доказывал себе, что может их одолеть, что его культи годятся для убийства.
Для убийства, да. Четверых он точно забил до смерти.
Гэз понимал, что рано или поздно монета упадет другой стороной и уже его хладный труп найдут в какой-нибудь грязной подворотне. И поделом. Когда раз за разом тратиться больше, чем можешь себе позволить, кто-нибудь обязательно придет взыскать долг.
Торди плакать по нему не станет. Влюбленный всегда видит, когда объект обожания не отвечает на его чувства. Гэз не винил жену и продолжал любить ее по-прежнему… просто стал чаще вымещать злость на других.
Таверна «Синий шар» располагалась на углу огромной полуразвалившейся жилой застройки, где постоянно пахло гнилью и мочой. По ночам тут и так творился беспредел, а в разгар праздника он достиг небывалых высот, и Гэз не единственный искал неприятностей в темных переулках.
Возможно, он не столь уникален, как ему когда-то казалось. В Даруджистане проживают тысячи подобных никчемных головорезов, презирающих себя и нарывающихся на драки, словно бродячие псы. Знавшие Гэза предпочли уступать ему дорогу, видя, что тот идет на свои бойцовые угодья за «Синим шаром». Он, впрочем, если и обратил внимание на их укрытые тенью лица, то тут же забыл, почуяв запах крови, разливающийся в знойном и душном воздухе.
Кто-то успел первым и, наверное, уже ушел с другой стороны. Ничего, может, еще сделает круг, вернется – и тогда Гэз даст ему вкусить его же снадобья. Вот оно, тело, валяется недвижной кучей. Гэз подошел и ткнул ее ногой. Раздался булькающий хрип. Тогда Гэз с силой опустил каблук на грудную клетку, отчего смачно хрустнули кости. Из горла несчастного вырвался кровавый кашель, стон, и с последним свистом жизнь улетучилась.
Вот и всё. Проще простого.
– Ты доволен, Гэз? – послышался тихий, утробный голос.
Гэз развернулся и поднял руки для защиты, хотя знал – не поможет. Однако удара не последовало. Выругавшись, Гэз попятился, пока не уперся в стену, и с нарастающим страхом уставился на высокую фигуру, закутанную в лохмотья.
– Я тебя не боюсь, – воинственно процедил он.
– Раскрой свою душу, Гэз. – От незнакомца исходили волны удовольствия. – Поприветствуй своего бога.
Гэз почувствовал на зубах дуновение ветерка; губы его сами собой расползлись, из трещин засочилась кровь. Сердце отчаянно забилось о ребра.
– У меня нет бога. У меня нет молитв, одни проклятия. И тебя я не знаю.
– Конечно же, ты меня знаешь, Гэз. Ты уже шесть раз принес мне жертву, и это не конец.
Лица под капюшоном было не видно, но воздух в переулке вдруг наполнился густой, липкой вонью, как от вязких кровяных потоков, вытекающих из бойни. Гэзу послышалось, будто жужжат мухи, но звук исходил из его собственной головы.
– Я убиваю не ради тебя, – дрогнувшим голосом проговорил он.
– А я этого и не требую. Нет… нужды. Вы, смертные, способны любую землю обратить в мой алтарь – даже этот переулок. Достаточно прервать на ней чью-то жизнь – и всё. Никаких молитв и заклинаний. Я и без того являюсь на зов.
– Чего тебе от меня надо?
– Всего лишь чтобы ты продолжал пожинать души. Когда потребуется нечто большее, ты узришь свое предназначение.
– А если я не хочу…
– Твои желания, гадробиец Гэз, роли не играют.
Кошмарное жужжание не прекращалось. Гэз зажмурился и потряс головой. Когда он открыл глаза, бога уже не было.
Это мухи. Мухи у меня в голове. Боги, оставьте меня в покое!
В переулок зашел какой-то пьянчуга. Он шатался, что-то невнятно бормотал и держал руку перед собой, нащупывая препятствия.
Да, я знаю, как заставить их замолчать! Он вдруг понял, что проклятое жужжание сразу стихнет, когда он кого-нибудь убьет. Развернувшись, он воздел руки и быстрым шагом направился к пьяному неудачнику.
Последнее, что тот увидел, были ужасные кулаки-обрубки.
Подойдя к дому, в котором квартирует, Круйт Тальентский замедлил шаг. В тени дверного проема кто-то стоял.
– Мастерская работа, – сказал Круйт, останавливаясь. – Почти всю дорогу держался за спиной, на виду, усыпил бдительность. И вот ты уже здесь.
– Здравствуй, Круйт.
Вздрогнув, Круйт сделал шаг вперед, вглядываясь в темноту. Он мог разобрать только силуэт, но силуэт был положительно знакомым.
– Нижние боги, я и не думал, что ты вернешься. Ты хоть знаешь, сколько всего случилось со времени твоего исчезновения?
– Нет. Может, расскажешь?
Круйт осклабился.
– Расскажу, только не здесь.
– Раньше ты жил в более приличном районе.
Раллик Ном вышел из тени, и Круйт улыбнулся шире.
– А ты совсем не изменился. Да, я знавал и лучшие времена… Как ни жаль, Раллик, но это все из-за тебя.
Долговязый худощавый убийца оглядел доходный дом.
– Я виноват в том, что ты здесь живешь?
– Давай зайдем внутрь, а? Верхний этаж, разумеется, в углу. Окна в проулок, легкий доступ на крышу, темно, как у Худа под мышкой. Ты оценишь.
Вскоре они сидели за щербатым столом в той комнате, что побольше. На столе стоял огарок свечи с чадящим фитилем, глиняный кувшин с прокисшим элем и две треснутые оловянные кружки.
Все это время Круйт молчал, однако, разлив эль, весело присвистнул.
– Я тут подумал: ты, живой и здоровый, сумел заткнуть за пояс Крафара. Знаешь, Раллик, в память о тебе возник целый культ. Крафар запретил его, а затем начал зачищать тех гильдейцев, кто тебе поклонялся. Нам пришлось спрятаться глубже. Ну, всем, кроме меня. Я под подозрением и буквально изолирован, поэтому все равно что мертвец. Старые знакомые… будто смотрят сквозь меня. Тяжко приходится, Раллик.
– Что за Крафар?
– Сэба, Талово отродье. Когда пошла заварушка по поводу того, кто займет место Воркан, уцелел только он – точнее, только он выжил. Гильдия обезглавлена, Раллик. Все перессорились, лучшие убийцы развернулись и ушли. Большинство отправились в Элингарт, кое-кто – в Черный Коралл, как ни странно. Ходят слухи, что некоторые подались в Крепь к малазанцам, вступили в ряды Когтей.
Раллик поднял красную руку.
– Погоди, не части. Какой кретин выдумал этот культ?
Круйт пожал плечами.
– Да он как-то сам собой возник. Вообще «культ» не очень подходящее слово. Это скорее… философия убийства. Во-первых, никакой магии. Во-вторых, яды, много и разные. В-третьих, если получится, то раздобыть отатараловой пыли. Но Сэба Крафар хочет – причем после того, как ты однозначно показал, что твой способ лучше и вернее, – чтобы все вернулись к магии. Уперся как баран. Это, похоже, у них в крови. – Круйт хлопнул ладонью по столу. От удара свеча опрокинулась, но он быстро ее поднял, чтобы не потухла. – Жду не дождусь увидеть лицо Крафара, когда ты…
– Придется еще подождать, – вставил Раллик. – Пока никому ни слова, понял?
Круйт многозначительно кивнул.
– Ты планируешь подстеречь его, да? А потом перешагнешь через его труп и возглавишь Гильдию? Тебе пригодится советник. Я сгожусь, я знаю, кто на твоей стороне, кто тебя поддержит…
– Помолчи. Мне нужно тебе кое-что сказать.
– Что?
– Помнишь ночь моего исчезновения?
– Конечно.
– Тогда пропал не только я.
Круйт удивленно наклонил голову.
– Да, не только…
– Но теперь я вернулся.
– Вернулся.
Раллик отпил из кружки. И еще раз.
Круйт непонимающе смотрел на него, потом выругался.
– Она тоже?
– Да.
Круйт залпом осушил кружку, наполнил снова и откинулся на спинку стула.
– Нижние боги… Бедняга Крафар. И что, Раллик, вы теперь с ней заодно?
– Нет.
– Ясно. Не то чтобы она нуждалась в помощи…
– Я не знаю, где она, Круйт. Не знаю, что она задумала – и задумала ли. Не знаю и даже не догадываюсь. А ты тем более.
– Что же нам делать?
– Тебе – ничего, продолжай жить, как жил.
Круйт хмыкнул.
– Вот так? Медленно подыхая с голоду?
– У меня есть деньги, нам обоим хватит. Разбросаны по разным тайникам. – Раллик поднялся. – Нынче, полагаю, на крышах тихо?
– Только воров развелось, как мышей. Сов на них нет. Гильдия все никак не оправится.
– Хорошо. Я вернусь перед рассветом. Пока ничего не предпринимай.
– Меня устраивает.
Поморщившись, Раллик молча повернулся к окну и раскрыл ставни.
Круйт свои указания получил. В безделье он знал толк. А вот Раллик Ном был не таков. Он совсем не мог сидеть без дела. Да уж, дальше определенно будет весело…
Он шел по переулку, преследуемый утробным ворчанием стаи клыкастых, языкастых и крылатых созданий. Их маленькие глаза сверкали в полумраке. Оглядываясь через плечо на своих последователей, Искарал Прыщ, маг и Верховный жрец Тени, бог бхок'аралов, строил им рожи. Щебетал проклятия. Показывал язык. Скалил зубы и пучил глаза.
Испугались ли обезьянки? Нет, конечно! Даже наоборот, если такое безумие вообще можно представить. Они подбирались всё ближе, прижимая к груди то, что наворовали у непутевых жертв на рынках. Лица у них были напряжены, как от запора или чего-то не менее отвратительного. Фу, мерзость!
– Всё, забыть, забыть, забыть о них. Меня ждут дела, деяния и поручения великой важности. Работы много.
И он прибавил шагу, распихивая ногами мусор, а бхок'аралы за спиной шумно пинали тот же самый мусор. Останавливаясь у каждого перекрестка, Искарал Прыщ бегло оглядывался по сторонам и быстро прошмыгивал в следующий переулок. Бхок'аралы набивались грудой на выходе из переулка, смотрели сначала налево, потом направо, затем срывались с места вслед за своим богом.
Какое-то время спустя он резко остановился; сзади послышался скрежет бессчетных коготков по брусчатке. Схватившись за волосы, Искарал Прыщ развернулся. Обезьянки прижали крохотные кулачки к макушке.
– Отстаньте от меня! – прошипел жрец.
Обезьянки зашипели в ответ.
Искарал сплюнул – и тут же был забрызган вонючей слюной.
Он ударил себя по голове – бхок'аралы стали колотить по голове себя фруктами и ворованными драгоценностями.
Искарал Прыщ сощурился (свита тоже) и медленно поднял ногу. Бхок'аралы хором стали балансировать на одной лапе.
– Нижние боги, они все спятили, – пробормотал жрец.
Развернувшись снова, он уставился на приземистый восьмиугольный храм в пятидесяти шагах вниз по улице. Стены представляли собой безумную мешанину углов и впадин – настоящее царство теней.
– Мое новое жилище. – Искарал Прыщ вздохнул. – Скромная обитель, но моим нуждам отвечает… Конечно, я приведу ее в порядок, когда будет время. О, вам нравятся золотые подставки и шелковые салфетки? Просто первое, что пришло в голову, но звучит, по-моему, неплохо… Пауки? Нет-нет-нет, никаких пауков. Даже на порог не пускать. Мерзкие, отвратительные твари. Никогда не моются, вы что, не знали? Мерзость.
Бхок'аралы бессловесно поддакивали ему за спиной.
– Впрочем, пусть их. Все-таки родня, по линии бывшей женушки. Ох, знать бы, нипочем бы не сунул голову в эту петлю, если вы понимаете, о чем я. Но такова жизнь: берешь себе жену, а вместе с ней тебе на шею садится весь ее семейный зверинец. И хотя ее уже нет со мной – остался лишь высохший панцирь лапками вверх, – за бестолковую родню я все же в ответе… Нет-нет, она совсем на них не походила. На самом деле она была даже хуже. Сознаюсь, временно помутился рассудком. Проклятие молодости, ничего не поделаешь… Когда же мы поженились? Да уж лет пять, пожалуй, будет. А кажется, целая вечность прошла. Ох, как я рад, как я рад, что с этим покончено… Еще вина, сладенькая?
Искарал Прыщ улыбнулся и направился к храму.
Полускрытые в тени ступеньки вели на затененную площадку под каменным навесом. Да, добротно сделано. Двойные двери храма были огромные, точно ворота; их покрывал бронзовый барельеф, изображающий несущихся Гончих в полный рост. Какое мастерство! Шерсть дыбом, жуткие пасти – все выделано с большой любовью.
– Да, двери – это я придумал, и сам же их и выполнил. У меня есть кой-какой талант. Ваяние, вышивание, рисование, кование – в смысле, ковка. Я просто использовал профессиональный жаргон… Вот, видите эту изящную погребальную урну? Она там. Да, моя ушедшая возлюбленная, возлюбленно ушедшая, к счастью, хи-хи-хи, ушедшая… Ох, скажу я вам, как непросто было втиснуть все ее лапы в такую тесную посудину. Понимаю, трудно поверить, что она поместилась в урну размером с кувшин вина. Но у меня много талантов, как и подобает самому достославному из смертных слуг Высокого дома Тени… Ох, и упиралась она, пока я ее запихивал!
Искарал Прыщ присел перед бронзовыми дверями, щерясь в ответ на оскаленные пасти Гончих. Узловатым пальцем постучал по носу Бэрану.
Послышалось гулкое эхо.
– Так и знал, – кивнул жрец.
Бхок'аралы возились на ступеньках, били друг друга по носу, а затем с серьезным видом кивали.
Дверь слева приоткрылась, и оттуда на уровне груди высунулась голова в капюшоне. Лица было толком не разглядеть.
– Уходите, нам такие не нужны, – прошептал женский голос.
– Какие – такие?
– Они запачкают мебель.
Искарал закатил глаза.
– Еще одна сумасшедшая. Почему мне попадаются одни сумасшедшие?… Эй ты, жалкая послушница, впусти меня. Бейся головой о каменный пол и целуй мои драгоценные ноги, ибо я есть не кто иной, как Искарал Прыщ!
– Кто-кто?
– Искарал Прыщ! Верховный жрец Тени, маг ее Высокого дома, самый доверенный, ценный и любимый слуга нашего бога! Прочь с дороги и пропусти меня! По праву старшинства, по праву положения и природного превосходства я объявляю этот храм своим! Я желаю немедленно видеть Верховную жрицу! Разбудите ее, вымойте, приоденьте – все, что нужно, чтобы она была готова к встрече со мной.
Дверь со скрипом отворилась, и послушница вдруг поднялась во весь свой недюжинный рост. Откинула капюшон, явив Искаралу изысканно вычерченное лицо, обрамленное длинными и прямыми волосами цвета ржавчины.
– Я – Сордико Куолм, Верховная жрица Даруджистанского Храма Тени, – произнесла она низким напевным голосом.
– А, мастер маскировки. Прямо как я.
– Да уж, вижу.
– Правда?
– Да.
– Ну не забавно ли? – Искарал наклонил голову. – Нет, совсем не забавно. – И победоносно улыбнулся. – А за кого ты меня приняла, милочка?
– За обгорелую жабу, видимо.
– В точности как я и планировал. А теперь пригласи меня войти, а то я с продроги.
– Может, с дороги?
– Нет, с продроги. Тут становится зябко.
Жрица взглянула янтарными глазами на лестницу.
– А что делать с твоим выводком?
– Ха-ха, никакой это не выводок. Не обращай внимания. Они могут ныть, хныкать, стенать…
– Ну, прямо сейчас они машут руками, в точности повторяя твои жесты, Искарал Прыщ. Почему это?
– Забудь, говорю.
Сордико Куолм, пожав плечами, пропустила Прыща в храм, а затем заперла за ним дверь.
– Итак, Верховная жрица, говоришь? Откуда же?
– Из тайного монастыря в Семи Городах.
– Что за монастырь?
– Тайный, конечно же. Тебе про него знать необязательно. Проводи меня в мои покои, я устал. И голоден. Требую ужин из семи блюд, обилие дорогого и приятного на вкус вина, а также половозрелых послушниц, охочих до удовлетворения моих капризов.
– Увы, не могу представить себе ни одну послушницу, которая согласилась бы дотронуться до твоего, скажем так, каприза. А что до остальных просьб, то я не дам повода ставить себе в упрек, будто бы я не обслужу коллегу-сенешаля со всем почтением, подобающим гостю моего храма.
– Твоего храма, говоришь? – Искарал Прыщ хихикнул. – Это ненадолго, но пока что лучше молчать. Пусть продолжает жить в своих жалких иллюзиях. Улыбайся, кивай… Треклятая Бездна, а эти как сюда попали?
Бхок'аралы скакали вокруг Верховной жрицы, тряся головой.
Она огляделась по сторонам.
– Понятия не имею. Не могли же они пройти через защитные заклятия… Очень странные дела.
– Ну и пусть их, – сказал Искарал Прыщ. – Веди меня, низшее создание.
Жрица изогнула изящную бровь.
– Ты величаешь себя магом Высокого дома Тени. Громкий титул. А чем докажешь?
– Чем докажу? Тем, что я – тот, кто я есть. Даст бог, даст бог. То есть молись, и, может, наш бог даст тебе откровение, которое наполнит тебя смирением и раболепным восхищением… Да-да, надо лишь дождаться! – добавил он. – О, тогда она по-другому запоет! И не нужны мне будут всякие послушницы – эта грандиозная женщина станет исполнять мои прихоти!
Жрица молча посмотрела на Прыща, затем величаво развернулась, взметывая одеяние, и жестом приказала следовать за ней. Величавость, впрочем, длилась недолго, потому что жрице пришлось распихивать бхок'аралов. Обезьянки заступали ей путь и, скаля зубы, беззвучно хихикали. Сордико Куолм оглянулась через плечо, но Искарал вовремя прекратил смеяться – во всяком случае, он был в этом уверен.
Они направились во внутреннее святилище.
– Скоро, – прошептал Искарал Прыщ. – А вот двери нужно покрасить, да. Теперь совсем скоро…
Стражник ахнул.
– Нижние боги, да ты покрупнее баргаста будешь!
Маппо Коротышка вжал голову в плечи, ему было стыдно, что он так напугал проходящего мимо стражника. Тот отшатнулся и схватился за сердце – оказалось, от удивления, хотя стражник был уже немолод. Маппо сначала перепугался: только встретил кого-то и сразу же отправил его к Худовым вратам, – но постепенно страх уступил место стыду.
– Прошу прощения, сударь, – сказал трелль. – Я всего лишь хотел задать вам вопрос.
Стражник поднял свой фонарь повыше.
– Ты демон, что ли?
– А вы во время обхода часто их встречаете? Воистину удивительный город.
– Нет, конечно. В смысле, нечасто.
– Ясно. Я – трелль, с равнин и холмов к востоку от нэмильцев, что в Семи Городах к западу от Ягг-одана.
– И о чем же ты хотел спросить?
– Мне нужно попасть в Храм Огни, сударь.
– Пожалуй, мне стоит тебя проводить, трелль. Надеюсь, ты до сих пор скрывался по переулкам?
– Мне показалось, так будет правильнее.
– Это точно. Значит, пойдем так же. Путь, правда, неблизкий. Мы сейчас в Гадробийском квартале, а храм находится в Даруджистанском.
– Очень благородно с вашей стороны, сударь, но не хотелось бы отнимать у вас время.
Стражник улыбнулся.
– Трелль, если ты случайно попадешь на людную улицу, толпа с ума сойдет. Мой долг – не допустить беспорядков, поэтому я и согласился тебя отвести. Так что никакого благородства.
Маппо снова поклонился.
– И все равно благодарю.
– Погоди, я погашу фонарь, и пойдем. Не отставай ни на шаг.
Гуляки в основном собирались на главных улицах, залитых голубоватым светом газовых рожков. Стражник уверенно обходил эти места, лавируя по узким, извилистым и переплетающимся улочкам и проулкам. Если кто-то и попадался им с Маппо навстречу, то мгновенно ретировался, едва завидев одеяние стражника (и массивный силуэт трелля в придачу).
И вот, проходя за полуразвалившейся таверной или корчмой, они наткнулись на два трупа. Стражник вполголоса выругался и, присев рядом с первым телом, заново разжег фонарь.
– Вот только этого не хватало, – пробормотал он, поправляя фитиль.
Золотое свечение заполнило задний двор: заляпанную нечистотами брусчатку и лужицы спекшейся крови. Стражник перевернул труп.
– Этого просто забили до смерти кулаками и ногами. Я знал бедолагу. Вечно воевал с пьянством… и оно в итоге одержало верх. Благослови Беру его душу. – Он перешел к следующему телу. – А что у нас здесь?… Худ побери того, кто это сделал. Нам попадались еще четверо таких же, и это наверняка не все. Никак не разберемся, чем он их убивает… Может, черенком от лопаты? Боги, какая жестокость.
– Сударь, я вижу, у вас есть дела поважнее, – подал голос Маппо. – Просто подскажите мне…
– Нет, трелль, я обещал тебя отвести и отведу. Они все равно уже пару колоколов как мертвы, хуже им не станет. – Он поднялся и добавил: – Пожалуй, пора обратиться за помощью к магу или жрецу.
– Что ж, надеюсь, все разрешится.
– Никак в толк не возьму, – говорил стражник, продолжая путь. – Вот что им спокойно не живется? Обязательно кто-то выползет из своей ямы руки кровью замарать. Сеять раздор и страдания. – Он покачал головой. – Уж я бы показал этим уродам, что к чему. Нам здесь такого не нужно. А что нужно? Эх, кабы знать. То есть им-то что нужно? Господства? Сладкого вкуса власти? Трепета, который дает право решать, кому жить, а кому умереть? Боги, как бы хотелось узнать, что творится у них в мозгах.
– Не думаю, сударь, – возразил Маппо. – Благо, что вы этого не знаете. На подобную жестокость способны только лютые звери. Такие встречаются среди ваших и среди моих, у кого звериная злоба сочетается с умом – или тем, что его заменяет. Они, сударь, живут в мрачном мире, среди страха и смятения, злобы и зависти. Как и всех, их в конце ждет смерть – тот же испуг и одиночество, а все мгновения власти рассыпаются прахом, рассеиваются дымом.
Слушая трелля, стражник остановился и обернулся. За выходом из переулка начиналась стена, а слева пещерной пастью чернел туннель или ворота. Стражник вздохнул и повел Маппо туда, в дурно пахнущий проход. Треллю снова пришлось пригнуться.
– Если твои сородичи такие же крупные и широкоплечие, как ты, – заметил стражник, – ваше племя, должно быть, держит соседей в страхе.
– Увы, сударь, мой народ не воинственный, иначе бы мы жили не в пример лучше. Славные времена треллей давно прошли.
Маппо остановился и посмотрел через плечо на проход. Оказалось, что стены как таковой нет – только кусок ее с полсотни шагов в длину. Там, где раньше продолжались оборонительные сооружения, втиснулись два неказистых здания.
Стражник засмеялся.
– Ага, вот и все, что осталось от Гадробийской стены. Одни ворота, да и то ими пользуются только воры и иже с ними. Почти пришли.
Храм Огни видывал и лучшие времена. Гладкие известняковые стены были расписаны либо молитвами, либо местной символикой. Среди рисунков затесались и похабные надписи – если судить по тому, как усердно их пытались затереть. Сточная канава, окружающая здание, была забита мусором, в котором возились толстые крысы.
Стражник провел трелля вдоль стены, затем направо. Они вышли на широкую подъездную улицу. Главный вход в храм представлял собой уходящую в землю лестницу, подножие которой было по щиколотку залито дождевой водой.
Стражник, видимо, заметил разочарование на лице Маппо.
– Да, культ пришел в упадок. Богиня, похоже, слишком долго спит. Не мое дело, понимаю, но зачем тебе туда?
– Пока сам не знаю. – Маппо вздохнул.
– Ну что ж, раз так, то да пребудет с тобой Огнь.
– Благодарю, сударь.
Стражник тем же путем отправился назад – туда, где лежат два трупа, вне всякого сомнения. Эта находка по-прежнему вызывала у Маппо смутную тревогу. Было что-то странное в ранах на втором теле. Какая-то нечеловеческая жестокость. Вот бы положить конец подобным зверствам – тогда бы поистине воцарился мир.
Маппо спустился по лестнице, захлюпал по воде к двери.
Она распахнулась ему навстречу. В проеме стоял худощавый мужчина с грустным лицом.
– Ты должен был знать, Маппо Коротышка, что это все не вечно. И вот ты стоишь передо мной, будто отрубленная рука, из которой хлещет кровь, заливая собой эфир, и конца этому нет.
– Конец настанет, – отозвался Маппо. – Мне нужно лишь снова отыскать его.
– Его здесь нет.
– Я знаю.
– Ты намерен пройти по жилам земли, Маппо Коротышка? Ты ведь за этим явился в наш храм?
– Да.
– Ты избрал крайне опасный маршрут. Этот путь отравлен, покрыт льдом с примесью чужеродной крови. Там пылает огонь, ослепляющий всех, кто им пользуется. В завываниях ветра слышен вопль смерти. Там царят тьма и теснота. Его печалей не вынести даже тебе. Есть то, что поддастся, и то, что не поддастся совсем. Под таким давлением не выстоять никому. Итак, Маппо Коротышка, ты по-прежнему намерен пройти Путем Огни?
– У меня нет выбора.