Остров невиновных Шевченко Ирина
Как и то, что Адам назвал Томми ее мужем. Даже не бывшим.
— А как вы с сестрой оказались тут? — спросила Марти. — Вряд ли Аманда решила лично проследить за лечением жениха.
— Вас так огорчило желание Томаса жениться на другой? — сделал совершенно неверные выводы Адам. — Не переживайте, это было не его желание.
— Вы говорили, что и наш брак он аннулировал не по своей воле. Но ничего не объяснили. Быть может, сейчас? У нас ведь есть время?
— Время? — переспросил он и умолк на несколько секунд. Вероятно, прислушивался к себе, чтобы понять, действуют ли еще блокаторы. — Пожалуй, есть. Но теперь разговор коснется не только наших с Мэнди тайн, и я должен взять с вас официальную клятву никому и ни при каких обстоятельствах не передавать того, что вы сейчас услышите.
— Нам нечем будет скрепить ее без магии.
— Достаточно вашего слова.
— Клянусь… Но вы подозрительно легко мне доверяете.
— Вы, как и я, сидите за решеткой. Это, хм, располагает к доверию.
— Решетки, да. — Марти задумалась. — Полагаете, мы еще в лечебнице? В каком-нибудь подвале?
— Сомневаюсь, что в лечебнице есть настолько заброшенные подвалы. В моей камере куст.
— Куст?!
— Или небольшое дерево. Похоже, не так давно случился оползень и оно провалилось сюда откуда-то сверху. Задняя стена и потолок частично разрушены, но, к сожалению, дыру уже засыпало землей.
— У вас там неуютно, — посочувствовала Марти.
— В камерах в принципе не бывает уютно. Но знаете, этот куст немного оживляет обстановку.
Он шутил как человек, не привыкший впадать в уныние и искренне уверенный, что безвыходных ситуаций не бывает. Или хотел уверить в этом Марти и скрасить ее последние часы. В любом случае она была ему благодарна.
— Вы обещали все рассказать, если я поклянусь.
— Да, конечно. Постараюсь покороче, потому что история долгая и началась она давно…
Началась эта история во время войны, когда несколько лордов, в том числе два дяди, родной и двоюродный, и несколько кузенов Томми решили воспользоваться ситуацией, чтобы свергнуть императора и захватить власть. Им это не удалось, но весь ужас Ликардийской косы был на их совести: именно заговорщики подсказали дарнийским магам, как с помощью кровавого ритуала усилить действие смертельных заклятий. Надеялись, что потеря ударных частей ослабит войска империи и приведет к победе Дарнии, с королем которой уже обсудили передел территорий…
Марти не вникала в тонкости политических интриг, ее впечатлили масштабы человеческой подлости. Столько смертей и искалеченных судеб, отравленная на столетия земля — неужели те лорды верили, что их цель оправдывает подобные средства?
Видимо, да.
Инженерно-саперная рота капитана Стайна базировалась всего в полумиле от будущей границы купола смерти и чудом не оказалась под ним. Томми мог погибнуть по вине своих же родственников, а те, наверное, и не подозревали об этом. Они ведь не были на фронте, отсиживались на своем острове, ожидая исхода войны, и с Томми планами переворота не делились. Адам так сказал. Но Марти в любом случае не поверила бы, что ее муж был участником заговора.
Хорошо, что и другие не поверили. Когда подготовку переворота раскрыли и сорвали, виновные понесли заслуженное наказание. То самое нападение дарнийцев на Архипелаг придумали, чтобы сохранить у народа империи уважение к истиннокровным и не навредить жизни и репутации семей предателей. Император понимал, что в заговоре участвовал далеко не каждый член рода, но людям, озлобленным войной и потерями, этого не объяснить, их гнев и желание отомстить за погибших в Ликардии могли коснуться даже детей. Оттого и не было публичных разоблачений и громких судебных процессов. Но какая-то информация все-таки просочилась за дворцовые стены. Поползли слухи, вездесущие журналисты что-то разнюхали, кто-то обратил внимание, как вдруг поредели несколько древних родов, а тех их представителей, что еще оставались в живых, отчего-то не жалуют в столице. И император поспешил исправить эту оплошность, выказывая утраченное было расположение членам опальных семей. Благо некоторые из них действительно его заслуживали. Томас Стайн, например.
О нем наводили справки, сказал Адам. Выяснили подробности его службы. Узнали о ранении. Отметили тот факт, что капитан Стайн обратил внимание командования на необычный способ казни попавших в плен к дарнийцам имперских солдат. Единственное, чего не было в его досье, — информации о женитьбе. Но Марти сама могла это объяснить.
— Томми сделал мне предложение за несколько месяцев до того, как нас с ним демобилизовали. Я еще лежала в госпитале после ранения. Не в том, где служила сама, в том не было специалистов по проклятиям, и Томми устроил так, чтобы меня перевезли в офицерский… Тогда мне только-только наложили печати, говорили, что это — единственный шанс, но после перекрытия каналов стало еще хуже, и никто не давал гарантий, что я вообще выживу… В общем, я согласилась, и Томми тут же договорился со священником в поселке неподалеку…
— Но не сообщил своему командиру, — понимающе закончил Адам. — Как и вы своему.
— Получение разрешения на брак могло потребовать времени, а мы не были уверены, что оно у нас есть.
Если бы Адам спросил, зачем в таких обстоятельствах им вообще понадобилось жениться, Марти не знала бы, что ответить. Но он ни о чем не спрашивал.
Продолжил рассказ.
Сказал, что капитан Стайн и его послужной список произвели хорошее впечатление на императора, и тот решил, что Томми — лучший кандидат на место главы рода. Нынешнего патриарха это не порадовало, но ему пришлось смириться с выбором правителя, как до этого — со смертью сына и внуков, запятнавших себя участием в заговоре и связями с дарнийской разведкой, по выражению Адама, по самое некуда. Но любить внучатого племянника, которого он долгие годы считал пятном на родовом стяге, старого лорда Стайна никакой приказ не заставил бы.
— Томми — пятно? — непонимающе переспросила Марти.
— Это — слова его деда. Двоюродного деда, который сейчас является главой рода. Томас — сын его младшего племянника, который женился на недостойной, по мнению семьи, женщине.
— Вы говорите о леди Амалии? — еще больше удивилась Марти.
— Леди она стала называться после замужества. Ее семья не относится даже к новейшей аристократии. Отец владел торговым предприятием и обеспечил дочери хорошее образование и богатое приданое, но в глазах Стайнов это ничего не стоило. Их остров один из сильнейших в Архипелаге, а род старше императорского.
Томми никогда не рассказывал, отчего не поддерживает близких отношений с родственниками. Но его не тяготило отсутствие теплых чувств с их стороны. Зато они не лезли в его жизнь, не помешали освоить непрестижную, но интересную ему специальность, не указывали, с кем общаться и на ком жениться. Но теперь и леди Амалию можно было в каком-то смысле понять. Она хотела для сына лучшей жизни и считала, что ему необходима поддержка рода, но, если ее, такую красивую, великолепно воспитанную и богатую, за столько лет не признали достойной лорда младшей ветви, разве приняли бы Стайны Марти, которая по сравнению со свекровью была безродной голодранкой?
— С момента приезда в столицу Томас вел довольно странный образ жизни, — продолжал Адам. — Он посещал все мероприятия, куда его приглашали, сам устраивал приемы, но при этом оставался как будто в стороне от всего. От него невозможно было добиться ни единого слова сверх обязательных вежливых фраз. У него не было друзей: новых не завел, а старые связи оборвал с концами. Репортеры следили за ним, но не обнаружили ни тайных пороков, ни увлечений чем-нибудь или кем-нибудь… Да, женщин рядом с ним тоже не было, кроме матери, которая сопровождала его повсюду. Помню, кто-то пошутил, что дома леди Амалия прячет сына в чулан и достает оттуда, лишь когда получает приглашение на очередной прием. Боюсь, в этой шутке имелась доля истины, но тогда никто не замечал, насколько все серьезно. Алексу даже нравилось то, что ему докладывают о молодом лорде Стайне, и когда он решил выдать Мэнди замуж…
— Алексу? — переспросила Марти, услышав незнакомое имя.
— Хм… Я опять вышел из образа? — Адам потешно оттянул в сторону длинные белокурые пряди. — Обычно я не называю нашего императора по имени при посторонних. Но разве соседка по заточению может быть мне посторонней? Так что пусть уж будет Алекс. Он приходится нам с Амандой троюродным братом по отцу, еще далеко не стар и не возражает против подобного обращения в узком кругу. И да, он принимает самое горячее участие в судьбе моей сестры. Сам я, к счастью, лишен его повышенного внимания, ведь я — мальчик, которого не было. А Аманда — девочка, которая была, которой скоро уже тридцать, которая почти загубила свою репутацию тем, что во время войны не пряталась на Архипелаге, а собрала компанию таких же отчаянных ребят и отправилась с ними даже не на фронт, а прямиком во вражеский тыл. Для леди подобное недопустимо, вы же понимаете? А журналисты, как всегда, что-то разнюхали. Вот наш мудрый император и придумал, как совместить полезное с полезным: выдать Мэнди замуж, сделать так, чтобы никто не оспорил права Томаса на место главы рода, и на века вперед обеспечить верность Стайнов короне.
Марти не поняла, как можно добиться последнего, и Адам объяснил, что все, в ком течет хоть капля императорской крови, безоговорочно преданы своей стране и правящему родственнику. Если бы Томми женился на Аманде, их дети унаследовали бы эту кровь и эту преданность от матери.
Но Томми не женился. Он замыкался в себе все больше и почти перестал выходить в свет. Аманда, будучи женщиной практичной и не имея возможности не подчиниться венценосному кузену, хотела заранее согласовать с женихом условия их неизбежного брака, но разговор не удался. Вскоре после этого Томми поспешно — так поспешно, что это не могло не вызвать подозрений, — уехал в Идвер, а какой-то ушлый репортер что-то разузнал о Марти.
— Мы совершили ошибку, не перепроверив информацию, — признал Адам. — Только несколько дней назад наши люди выяснили, что старый лорд Стайн заплатил журналистам, чтобы в печать пошла отредактированная версия вашей с Томасом истории. Опасался, что очередной скандал вокруг имени Стайнов окончательно погубит репутацию рода, а император не простит обманутого доверия.
— Насколько отредактированная? — поинтересовалась Марти, загодя не ожидая от ответа ничего хорошего.
— Вы были возлюбленной капитана Стайна, но женой стать не успели. Умерли. Думаю, часть использованных в статьях свидетельств была подлинной, ведь многие знали о вашем ранении, но мало кому было известно, что угрозу удалось нейтрализовать. Возможно, даже целители, лечившие вас, не были уверены, что наложение печатей полностью остановило распространение проклятия. И о том, что вы все же поженились, как вы сами сказали, осведомлены были единицы. Прочти кто-то из них те статьи, побежали бы они сообщать о замеченной неточности? Разве так важно, были ли вы невестой капитана Стайна или женой, если вас в любом случае уже нет в живых? А судили вас практически тайно, допустив такое количество процессуальных нарушений, что участники того действа, от обвинителя до стенографиста, и не подумали бы заявить о нем. Поэтому, как я и говорил, мы понятия не имели, что вы находитесь в тюрьме Карго-Верде, а об острове впервые услышали, когда выяснилось, что леди Амалия определила сына в местную лечебницу. Мэнди хотела узнать у нее подробности, ведь психические расстройства у лорда — случай небывалый, и не успела.
— Леди Амалия?..
— Нет, — не дал закончить вопрос Адам. — Она жива. Но перенесла обширный инсульт. Целители сделали и продолжают делать все возможное, но уже известно, что полностью ее здоровье и память не восстановятся. К тому же реабилитационные мероприятия были начаты практически сразу же. Наверное, это и спасло леди Амалию, но лишило нас возможности установить, было ли кровоизлияние в мозг следствием наведенного заклинания или использования зелий. Мы подозреваем, что без стороннего вмешательства не обошлось, но глава рода Стайнов отказался инициировать полноценное расследование. И на просьбу Аманды организовать перевод внука в другую клинику не согласился. Он был в своем праве, но… Мы не любим, когда нас пытаются водить за нос. Да и Мэнди немало потрудилась, создавая образ достойной леди, и не хотела превращаться в женщину, которая довела жениха до психушки. Так что мы копнули поглубже и выяснили, что связь леди Амалии с лечебницей Карго-Верде не ограничивалась. В первый послевоенный год она несколько раз получала отсюда посылки. Судя по квитанциям, которые удалось восстановить, — мелкие пакеты, всего пять или шесть. И переводила на остров деньги. Знаете эти переводы до востребования, когда для получения нужно назвать номер или кодовое слово? Установить получателя через столько лет практические невозможно, но сам факт перевода настораживает. Она как будто покупала что-то. Или выкупала.
— Подозреваете шантаж?
— Да. Тем более что старого лорда Стайна тоже шантажируют. Пришлось прижать его, чтобы выяснить, что кто-то выкрал документы, подтверждающие участие его сына и внуков в сговоре с Дарнией, которые этот идиот хранил в столичном особняке, вместо того чтобы уничтожить. Теперь угрожают предать их огласке, если старик будет слишком дотошно интересоваться судьбой наследника. Ему настоятельно рекомендовали оставить Томаса на Карго-Верде и забыть о нем.
— Но ведь тот заговор… Он же в прошлом? Император знает, и виновные наказаны…
— Император знает. Но что будет, если это станет известно всем? Хватит ли могущества лордов, чтобы сохранить мир и спокойствие в государстве? А что ждет непосредственно Стайнов? Полагаю, при необходимости император пожертвует этим родом, но…
— Но? — переспросила Марти, когда Адам прервался на полуслове и замолчал.
— Мы не ставили его величество в известность. Решили, что сами во всем разберемся. Дело ведь практически семейное, а Алексу хватает других забот.
У Марти не нашлось слов, чтобы прокомментировать последнее заявление. Что это? Ребячество? Самонадеянность? Отчего близнецы возомнили, что смогут решить проблему, с которой немедленно следовало обращаться в имперскую службу безопасности, а то и куда повыше? Марти не сомневалась, что это «повыше» существует и работающие там люди щелкают подобные загадки как орехи.
Адам тем временем рассказывал, как они искали подступы к лечебнице Карго-Верде. Сначала вышли через армейских знакомых на доктора Ллойда. Во время войны целителю приходилось работать с высшим командным составом, что предполагало в той или иной мере допуск к секретной информации, и это оказалось для близнецов удачей, ведь Ллойд давал закрепленные магией клятвы, которые, во-первых, исключали его участие в любых противозаконных сговорах, а во-вторых, практически подчиняли носителям императорской крови. Адам и его сестра придумали, как это использовать. Они нашли в Идвере девушку того же типа внешности, что и Аманда, и с подходящим диагнозом, состряпали себе липовые документы и с помощью доктора Ллойда организовали перевод «Вивиен» на Карго-Верде. Настоящую миз Кейдн перевезли в другое заведение, и Адам уверял, что там она чувствует себя намного лучше, чем в Идвере, где ей не уделяли должного внимания.
— Вэл и Джош остались в Идвере… Это наши с Мэнди, хм, друзья. Они создавали видимость того, что лорд Томас в добром здравии и поддерживает отношения с семьей и невестой. Шантажисты никак на это не отреагировали, и мы сделали вывод, что им зачем-то нужен сам Томас. Но так и не поняли зачем…
Адам и Аманда по очереди дежурили при Томми, следили за всеми, кто проявлял к нему интерес, но капитана-мертвеца никто не навещал. Единственной странностью было то, что его дед не переводил оплату за пребывание наследника в лечебнице, но, по словам Ллойда, у которого был доступ к бухгалтерским документам, деньги на счет поступали исправно.
Близнецы решили поискать ответ за пределами лечебницы. Нескольких недель в городе им хватило, чтобы собрать местные сплетни и выбрать из всех вариантов архив. Башня была хранилищем информации, а ее временная хозяйка Джоан Гарнет поддерживала близкие отношения с лейтенантом полиции, что давало шанс быть в курсе как светских, так и криминальных новостей. А еще башня была башней. Творение лордов древности притягивало Аманду и ее брата, но отказывалось выдавать им свои секреты. Когда Адам решился использовать силу истинной крови, башня взбунтовалась и вышвырнула взломщика, в прямом смысле настучав тому по голове.
Марти помнила, как это произошло, и могла бы добавить, что остров отреагировал не столько на кровь лордов, сколько на кровь императора — императора-убийцы, чьими потомками являлись близнецы. Оттого он и не любил Адама и ту, что время от времени приходила в башню в теле парня, — не за то, какими они были, а за то, кем были.
— Если бы не башня, мы, возможно, не задержались бы на Карго-Верде, — признался Адам. — В лечебнице ничего не происходило. В городе — тоже. Старику Стайну перестали приходить письма с угрозами. Мы подумывали уехать, и пусть бы безопасники разбирались тут дальше. Но начались убийства. Появились вы. Объявили о приближении шторма. Томасу стало хуже. Мы поняли, что все это неспроста, и вызвали Вэл с оборудованием… Помните блондинку, которая ужинала с шефом полиции? После того как нашли второй труп, в «Маяке» появилась статья, где описывался способ убийства… Первое убийство мы не заметили. Сами понимаете, какой-то бродяга… Но тут уже явно прослеживалась связь с Ликардией. И лейтенант Фаулер обнаружил на телах магический след, природу которого не мог определить. Прошлой ночью Вэл сделала замеры, чтобы сверить основные параметры с картотекой. Работа кропотливая, но мы рассчитывали, что к сегодняшнему утру она управится, а Мэнди должна была привезти вас до начала шторма. Нельзя было так затягивать, да, но мы действительно не знали, можно ли вам доверять и не замешаны ли вы во всем этом… А теперь я вообще ничего не понимаю.
— Разве не очевидно, что Эверет запер нас тут?
— Даже слишком очевидно. Эверет — пешка. Но чья?
Пешка. Марти невольно усмехнулась.
Пожалуй, самая большая ошибка всех, кто ввязался в эту игру, в том, что они недооценивают пешек.
От дальнейших размышлений отвлек шорох со стороны камеры, которую она считала пустой, и послышавшийся затем шепот:
— Тина…
ГЛАВА 25
Фаулер слушал не перебивая. Рассказчик, а вернее, рассказчица сама останавливалась несколько раз и смотрела на него, ожидая вопросов или удивленных возгласов, но Кен молчал. Вопросы — потом, а удивление… Он ведь в цветочных фей обещал поверить, не то что в меняющихся телами близнецов, кузена-императора и лордов-заговорщиков. Тем более о близнецах что-то подобное когда-то слышал, а об остальном так кстати узнал сегодня от Руби.
Только догадки Уоллеса относительно Томаса Стайна оказались неверными. Человеком он, как получалось, был совсем неплохим, но с родственниками парню не повезло безумно.
Кен усмехнулся сложившейся в голове мрачной шутке, и Аманда — не звать же ее по-прежнему Адамом? — умолкла и вздернула бровь.
— Что-то не так, лейтенант?
— Да. Шантаж. Деда шантажировали, он сам вам признался. И мать, как вы с братом решили, тоже?
— А на что еще это похоже?
— На что? Она слала на остров деньги, получала отсюда какие-то посылки, а затем ее сын ни с того ни с сего отправил за решетку любимую женщину, чтобы превратиться в тень за спиной матушки. Добавь сюда Беллу и подумай, на что это похоже?
Адам и раньше изображал недотепу, но сейчас его сестричка состроила совсем уж глупую физиономию.
— Белла, — терпеливо повторил Фаулер. — Вы же разнюхали тут все и обо всех, нет? Тогда должны знать, что Белла Паркс — сильнейшая из местных ведьм, когда дело касается приготовления зелий.
— Слушай, Мэнди, — подала голос Валери, — а ведь пушистик дело говорит. Мартину Аллен обвинили на основании экспертизы, подтвердившей воздействие на Стайна. Только направленность воздействия при обычных пробах определить трудно: мог быть приворот, а мог быть и отворот.
Вот и еще одно подтверждение. Но Аманда не торопилась соглашаться.
— Мы с Адамом предполагали, что Томаса вынудили аннулировать брак с Мартиной. Не исключено, что тоже шантажом или же через мать. А помутнение рассудка — следствие нарушения клятвы лорда…
— Если бы лордам было так сложно нарушать клятвы, Ликардия осталась бы курортом, — перебил Кен.
— Я говорю о клятве, данной искренне, от всего сердца, которая закрепляется на уровне родовой магии.
— Точно, — кивнул пес. — Я вспомнил. Читал о таком однажды. В сборнике древних мифов. А Мартину вы в лечебницу зазывали, чтобы она исцелила Стайна поцелуем истинной любви, да?
— Послушайте, лейтенант…
— Это ты меня послушай, мальчик-девочка, — выговорил он веско. — Я вижу факты. А когда есть факты, хрена с два я стану забивать себе мозги мифологией.
Иногда самый очевидный ответ и будет правильным, как написала Мартина Аллен.
— Вашим мозгам не хватает гибкости, — заявила Аманда. — Вот и отметаете заранее все, что кажется вам невозможным. Потому и не нашли своего убийцу, даже след не распознали, потому что он не похож на отпечатки стандартных заклинаний и отсутствует в вашей базе. А Вэл только вчера сделала замеры, по остаточному фону, между прочим, и…
— Менталист.
Маскирующаяся под парня девица застыла с приоткрытым ртом.
— Менталист, — повторил Кен. — Ты же к этому так долго вела? Как со сцены, блин… Вас в разведшколе готовили или в театральном училище? И расширенная картотека региональным управлениям, кстати, не положена, так что вся база у меня тут, — он постучал пальцем по виску, — в моих негибких мозгах. И отпечатков ментальных чар там нет, да. Но я умею работать с фактами. А факты говорят, что у нас тут ведьма-зельевар — раз, одурманенный лорд — два, его жена — три, убийца-менталист, который вытягивает из жертв силу, — четыре, и он перестал таиться именно в то время, как Мартина вышла из тюрьмы, — четыре с половиной… Хотя первый труп нашли почти сразу после того, как объявили о приближении магического шторма…
— Четыре и три четверти? — подсказала Валери.
Аманда недовольно цокнула языком, но, кажется, признала подход Фаулера верным.
— Считайте дальше, — сказала, направившись к дверям. — Вэл, я принесу твой чемодан, и выдвигаемся. В лечебницу. Факты говорят, — слово «факты» она жирно подчеркнула желчью, — что поиск нужно начинать оттуда.
Вышла она так быстро, что Кен не успел ничего ни сказать, ни спросить.
И считать дальше не стал. Вслух. Про себя перебирал известные ему события, но стройной картинки все еще не получалось.
— Ты бы не рычал на Мэнди, пушистик, — вторгся в мысли голос Валери. — Ее иногда заносит, и подход к делу слишком, хм, творческий… Но и ты почти угадал, не было никакой разведшколы. А вот театральный кружок был, тоже, знаешь ли, пригодилось. У Мэнди так вообще талант… Но сейчас она не в лучшей форме.
— Угу, заметно. — Фаулер непроизвольно помассировал запястье.
— Это серьезно, — хмуро продолжила женщина. — Она не чувствует Адама. Впервые на моей памяти. И если не сможет добраться до него в ближайшие двадцать часов… или даже меньше…
— Останется навсегда в его теле?
— Не останется. В том и проблема. Время обмена ограниченно. Первые тридцать часов — самые легкие. Потом приходится прилагать усилия, чтобы контролировать чужое тело, и чем дальше, тем сложнее это дается. Чтобы вернуться в себя, им нужен физический контакт, а без этого сознание просто вытолкнет в никуда… Наверное. Мы не доводили такие эксперименты до конца. Причины, думаю, понятны. Так что сейчас Мэнди проявляет чудеса выдержки, когда пытается что-то с тобой обсуждать. Я на ее месте уже мчалась бы в лечебницу.
— Просто она понимает, что Адама там, скорее всего, уже нет. Им ведь охранка лечебницы раньше не мешала?
— Нет.
— Может, из-за шторма?
— Думаешь, это первый наш шторм? Мы проверяли их связь в лаборатории, специально выставляли заслоны, врубали магические излучатели на полную мощность… Единственный барьер, с которым они столкнулись, — ваша башня. Магия, использованная при ее постройке, слишком древняя, и кровь императоров ее не пересиливает, но даже при этом башня только создавала помехи, а не обрывала связь полностью. Так что у меня никаких догадок, пушистик. Но можешь задействовать свои выдающиеся мозги.
— Они у меня негибкие, а не выдающиеся, — поправил Кен. Выдающиеся у Джо, но она, как и Адам, сейчас неизвестно где. — И мне не нравится, когда меня называют пушистиком.
— Ты просто не привык.
— И не собираюсь, — буркнул он.
Развернул в который уже раз письмо Мартины, пробежался глазами по строчкам. После заглянул — тоже не впервые — в сумочку Джо. Из интересного тут был лишь пузырек с кровью. Кен даже не подумал спросить, что Джо сделала с ней после неудавшегося поиска, но можно было догадаться, что не выбросила.
А поиск… Действительно ли ему помешал шторм? Или Джо не смогла пробиться к Джессике по тем же причинам, по которым Аманда не может пробиться к брату? Если так, то, возможно, и девочку и Адама удерживают в одном месте — в месте, неподвластном ведьмовским чарам, структурной магии и лордам императорской крови…
Вскоре Аманда (Аманда в теле Адама, но Кен подумал, что, если близнецы не станут притворяться кем-то третьим, он без труда различит их и так) принесла обещанный чемодан. Вспомнилось, как пришлось попыхтеть Раннеру, помогая миз Мэлоун поднять багаж в номер: чемодан был большим и тяжелым. И неудивительно, учитывая, что лежало там отнюдь не дамское белье.
— Собирались захватить остров? — поинтересовался лейтенант.
Багаж Валери тянул на тюремное заключение сроком до пяти лет и солидный денежный штраф. Первое — за хранение и перевозку оружия (если только у красавицы нет на это разрешения), второе — за использование нелицензированных артефактов.
— Это — прототипы, — с невинной улыбкой сообщила мастер. — Лицензия в процессе оформления. Но испытания пройдены успешно, — радушно обвела рукой распахнутый чемодан и предложила: — Угощайся, пушистик.
Отказываться Кен не стал. Взял автоматический пистолет на семнадцать патронов и две запасные обоймы. Хватить должно было с лихвой, так как на перестрелку Фаулер даже не надеялся: слишком просто вышло бы, решись все оружием и грубой силой.
Из замагиченных побрякушек прихватил пару тонких, но крепких цепочек, удлиняющихся по мере растягивания до пяти ярдов. Остальные игрушки ему скорее помешали бы, ведь делали их для магов или вообще не обладающих даром людей, а не для оборотней.
— Валери сказала, башня создавала помехи вашей с братом связи, — заговорил он с Амандой. — Когда сегодня ты перестала его чувствовать, это случилось резко, внезапно или поначалу были такие же помехи?
Она ответила не сразу. Сначала сунула в подмышечную кобуру пистолет и застегнула на запястье браслет-иглострел.
— Помехи? — переспросила задумчиво. — Да, было что-то. А такие же или нет?.. Мне не с чем сравнивать, кроме башни. Возможно, экранирование ощущается одинаково, независимо от источника.
— То есть помехи ощущались так же, словно Адам вошел в башню?
— Но мы-то знаем, что он не входил в башню. Вы же не думаете?..
Он-то как раз думал. За всю жизнь так усиленно и напряженно не думал, как в эти несколько минут. Развернул снова письмо Мартины.
— «Девочку собирались отвезти в какой-то дом», — зачитал вслух. — Что, если «дом» — это не просто дом, а дом? В смысле дом, построенный лордом? Это могло отрезать тебя от брата?
— На острове есть дома помимо башни?
— Был один. Мы с Джо решили, что он давно разрушен, но…
— Книга? — догадалась Аманда. — Та самая, которую вытащила со скрытых этажей Мартина? Это и правда была книга рода? Там написано о доме?
— Стоп! — Кен выставил вперед ладонь, пресекая поток вопросов. — Сначала ответь, если Адам в том доме, это помешает тебе его чувствовать?
— Это помешает всему, — мрачно ответила она после недолгих раздумий. — Башней пользовались долгие годы. Даже века. Вложенная в нее сила лорда растрачивалась на открытие переходов и сохранение документов, на освещение, на охрану… А сила дома, если он хотя бы частично уцелел, была законсервирована. Маги не успели подстроить ее под себя и сделать универсальной, это по-прежнему сила лорда. Если Адама заперли там, сам он не выберется. Тем более в моем теле.
— Значит, нужно его вытаскивать, — решил Фаулер.
— Книга еще в башне? Там есть карта?
— Есть. Но без Джо мы в башню не попадем.
— Но…
— Нам и не нужно, — успокоил пес. — Карта есть и у меня. Тут.
Он коснулся лба, и Валери, как раз закончившая рассовывать по карманам какие-то магические приспособления, присвистнула восхищенно-насмешливо:
— И база там, и карта! Береги голову, пушистик.
— Сберегу. Я не привык ее терять.
Лгал. Терял, и не раз, когда дело касалось Джо. Но сейчас сама Джо потерялась, так что голову нужно было сохранить. Работающей.
Пока вроде бы получалось. Причем получалось настолько легко, что Кен заподозрил неладное. Как говорил один знакомый бухгалтер, если баланс не сходится, в нем ошибка, а если сходится сразу же — то две. У Фаулера сошлось все так лихо, что он боялся представить, сколько раз мог ошибиться, но выдавать сомнения не стал: других идей и другого плана все равно не было, а в жизни, случается, просто везет. Отчего бы не ему и не сейчас?
— Тина…
— Да! — Марти вскочила так резко, что в голове взорвался фейерверк и разноцветные сполохи замелькали перед глазами, но все равно нашла силы подойти к разделявшей их решетке. Вцепилась в шершавые от ржавчины прутья, чтобы не упасть. — Я здесь. А ты…
— И я здесь. — Он дотронулся до ее пальцев и тут же отдернул руку. — Прости, что не отозвался. Мне нужно было понять… Понять, что происходит…
— Ты слушал? — Слово «подслушивал» даже не пришло на ум. Подслушивать — это что-то постыдное, а в желании Томми разобраться, во что превратили его жизнь, ничего постыдного нет.
— Да, прости. За все прости.
— Во всем ты не виноват, — проговорила она, стараясь уверить в этом то ли его, то ли себя: все же обида слишком долго жила в ее сердце и успела пустить корни.
— Виноват. Я обещал заботиться о тебе.
А еще — смешить ее не меньше трех раз в день, покупать мороженое только в вафельном рожке и никогда — в картонном стаканчике, не пытаться отращивать усы, готовить ей завтрак в выходные. Любить ее всегда и умереть с ней в один день.
Последнее обещание может исполниться и без желания Томми. Но Марти предпочла бы мороженое.
— Ты вспомнил… что-нибудь?
— Все, — ответил он с горечью.
— Приятно это слышать, лорд Стайн, — вклинился в разговор Адам. Его голос — голос Аманды — звучал воодушевленно. Слишком.
— А мне — нет, — хрипло отозвался Томми. — Неприятно.
— Я о том, что вы сможете объяснить, кто стоит за всем этим, и мы поймем, чего нам ждать и как действовать дальше.
Томми приблизился к решетке. Вплотную. Теперь Марти могла рассмотреть его исхудавшее лицо, могла коснуться колючей щеки… И продолжала держаться за прутья.
— Адам, да? — спросил он, вглядываясь в темноту за ее спиной. — Я помню вашу сестру. И вас, возможно. Возможно, видел, но не знал, как и многие, что вы — брат леди Аманды… У меня для вас плохая новость, Адам. Я понятия не имею, кто за этим стоит. Даже больше: понятия не имею, что такое «это», о котором вы говорите.
— Но то, что с вами случилось…
— Я могу только догадываться, что со мной случилось. Знаешь… — Он посмотрел на Марти. — Мне как будто снился сон, в котором я делал что-то, что-то говорил… не то, что хотелось самому… Словно наблюдал за собой со стороны и не мог ничего изменить. Несколько раз казалось, что вот-вот проснусь, но я лишь засыпал еще крепче. А в последний раз уснул слишком крепко. Вспоминал тебя перед этим, по-настоящему вспоминал, а после…
Он замолчал, и Марти пришлось закончить за него:
— Забыл совсем.
Томми — мысленно она снова звала его Томми, хоть он мало напоминал себя прежнего, — медленно кивнул.
— Совсем. Даже не представлял, как много ты для меня значила.
Его слова неприятно царапнули. Не представлял? Когда носил ей цветы, говорил, что любит, когда просидел два дня у ее кровати, — не представлял?
Или все из-за того, что он сказал «значила». В прошлом значила…
— Дело не во мне, — выговорила Марти, сглотнув вставшую комом в горле обиду. — Ты помнил ранение, но забыл, что тебя вылечили. Потому и… Я просто вернула все.
Но рад ли он этому? Быть может, предпочел бы и дальше спать.
— Но почему вы забыли? — снова вмешался Адам. — Вы сказали, что догадываетесь.
Томми ответил не ему — Марти.
— Моей матери следовало уехать тогда, — сказал, глядя ей в глаза. — Сразу. Я должен был сказать ей это, но мне казалось, что у меня получится изменить ее мнение, что она поймет. Не нужно было… Встречаться с ней, объяснять что-то, есть еду, которую она заказывала, пить чай… У него был странный вкус. Но у дорогих чаев с экзотическими добавками нередко бывает странный вкус, и чем страннее, тем они дороже…
— Ты думаешь, она что-то…
— Возможно, ее заставили, — не дал закончить Адам.
Томми усмехнулся. Если бы он действительно был мертвецом и восстал сейчас из могилы, усмехался бы точно так же: зловеще и холодно.
— Все еще верите, что случившееся со мной — продолжение истории заговора, в котором отметились мои родственники? — спросил он Адама.
— Вы же слышали, что я рассказывал Мартине. Мы с сестрой изучили факты, и все говорит о том, что так и есть.
— Это вы говорите. Только вы.
— Но…
— Кролик или утка?
— Что? — с недоумением переспросил Адам.
— Кролик или утка? — повторил Томми. Улыбка мертвеца так и застыла на его губах. — Это было в каком-то журнале. Простенький рисунок: голова утки. Шея, глаза, клюв. Но стоит взглянуть иначе, и клюв превратится в длинные кроличьи уши. Кажется, ерунда. Детская забава. Но знаете, в чем проблема? Тому, кто сразу увидел утку, сложно потом разглядеть кролика.
— Хотите сказать, мы с Амандой ошиблись?
— Вы слишком долго вели утиную охоту и теперь не замечаете торчащих отовсюду кроличьих ушей. Не все в нашей жизни связано с политикой, войнами и заговорами.
— Но зачем такое вашей матери? И как бы ей это удалось? Вы же лорд!
— Зачем? Чтобы я женился на вашей сестре. Или на другой леди, в них, как оказалось, нет недостатка, но я оценил то, что вы не стали рассказывать моей вдове, сколько предложений взаимовыгодного брака получал лорд Стайн от отцов, братьев и самих прекрасных леди.
Марти весть о предложениях не взволновала. А вот то, что Томми назвал ее свой вдовой…
— А как ей удалось… — продолжал он. — Легко. И не без помощи вашего кузена-императора… Любопытно, если бы я женился на леди Аманде, тоже мог бы звать его Алексом?
— На что вы намекаете?! — вспылил Адам.
— Полагаете, мне не разрешили бы? Что ж, я избавился от остатков сожалений по поводу невозможности этого брака. Право обращаться к его величеству по имени было для меня единственным плюсом данного союза, но раз нет…
Марти поморщилась. Томми и прежде нередко шутил, но его шутки не были злыми.
— Объяснитесь, Стайн! — потребовал Адам. Женский голос прозвучал пискляво и неубедительно.
Томми улыбался.
— Он имел в виду неосознанную помощь, — ответила вместо него Марти. — Думаю, после того как нескольких Стайнов уличили в причастности к заговору, император оборвал или ослабил связь всех членов рода с их островом. Поэтому зелье, которое леди Амалия дала Том… Томасу, подействовало сразу и, возможно, эффект был сильнее ожидаемого… Это же было зелье? Твоя мать — не маг, она не могла сама…
Улыбка Томми из злой превратилась в задумчивую.
— Я не буду спрашивать, откуда ты это знаешь, — проговорил он размеренно, точно взвешивал каждое слово. — Не о зелье — о силе императора.
— Я расскажу, — сказала ему Марти. — Потом. Если захочешь.
— Ты веришь, что будет «потом»?
Плохой вопрос. Страшный. Но Марти не пришлось на него отвечать.
— Я не знал, — глухо произнес за ее спиной Адам. — Не знал, что всех Стайнов… И вообще… Императоры давно уже не использовали свою власть над Архипелагом таким образом, и многие лорды забыли о ней. Если бы помнили, то и заговора никакого не было бы. И войны, возможно… Но вы уверены, Томас?
— Я перестал чувствовать Стайн за несколько дней до того, как мать сообщила о смерти дяди и кузенов. Решил, что это из-за перераспределения родовой силы. Только сегодня, услышав ваш рассказ, догадался, что это было, и все встало на свои места.
— А после? Когда вы переехали в столицу, император ведь благоволил вам. Разве связь с островом не восстановилась?
— Спустя некоторое время… Да, кажется.
«Но было уже поздно», — закончила Марти про себя. Томми терял связь с родовым островом дважды: в первый раз по воле императора, во второй — когда из-за зелий, которыми опаивала его мать, перестал контролировать дар, забыл, как им пользоваться, так же как потом забыл Марти.
Неужели леди Амалия действительно думала, что осчастливит сына, украв у него часть жизни?
— Она не думала о его счастье, — прозвучало прямо над ухом, и Марти вздрогнула от неожиданности, но хорошо хоть не вскрикнула. Даже оборачиваться не стала, и без того зная, кого увидит: мужчину с волосами цвета меди, укутанного в длинный багровый плащ. И увидит его только она… — Счастье леди Амалию заботило лишь собственное, — продолжал он. — Всегда. Она четко знала, чего хочет. Сначала выйти за лорда. Без зелий там, к слову, тоже не обошлось. Приворожить истиннокровного непросто, но будущая леди Стайн нашла сильную ведьму, тогда еще молодую, но весьма одаренную. Та организовала и пылкие чувства, и скорую беременность на случай, если чувства все же развеются. Так что твой Томми для матери — лишь пункт в продуманном плане. А поскольку брак не дал ей желаемого положения в обществе и не принес несметных богатств, Амалия решила получить их через сына и, когда он не оправдал надежд, взяла все в свои руки. Обратилась к уже проверенной ведьме, которая за годы стала еще сильнее и набралась опыта.
Томми еще что-то говорил, но, должно быть, это было не важно, иначе Марти дали бы послушать его. Но нет, ей рассказывали о леди Амалии и какой-то ведьме…
«Как ты можешь об этом знать? — мысленно спросила Марти, не сомневаясь, что будет услышана. — Это ведь происходило не… не на острове…»
Скажи она «не на тебе», это прозвучало бы странно.
Читать бесплатно другие книги:
