Дыши со мной Парк Джессика

– Немного быстрее, немного жестче?

Он чертовски хорошо знает, что мне нужно, но ему нравится удерживать меня на грани.

– Крис, ты должен меня трахнуть. – Я начинаю задыхаться. – Ты должен меня трахнуть.

– Думаешь, ты достаточно влажная для меня?

Я хихикаю.

– Проверь.

Он убирает руки, чтобы отползти от меня. Я откидываюсь назад на локти и снова могу смотреть на него. Хочу снять с него одежду. Хочу прижаться к его телу. Хочу чувствовать его, слышать, ощущать его вкус.

Но Крис опускается на колени и раздвигает мне ноги. И снова погружает в меня пальцы.

– Ты почти такая, как мне нужно.

Я падаю на спину и запускаю руки себе в волосы. Боже, он сводит меня с ума. Его пальцы все еще внутри меня, и он наклоняется, согревая дыханием и вызывая дрожь.

– Крис… Да… Боже, Крис… Пожалуйста.

Он проводит языком по клитору. Один раз.

– У тебя самая сладкая киска, – снова повторяет он. Но я едва могу слышать. Крис на мгновение замирает. Я сжимаюсь вокруг пальцев, напоминая ему, что могу сделать с его членом. Он наклоняется ниже и слегка посасывает меня. Я кладу ладонь ему на затылок. И чувствую, как язык становится еще настойчивее. Крис начинает быстрее двигать пальцами… Когда он касается клитора зубами, я громко стону.

Вот оно. Я раздену его сейчас же, даже если ему придется на минуту оторваться от меня. Хватаю его за футболку и заставляю выпрямиться. Сама же остаюсь лежать на кровати, раздвинув ноги, и с жадностью наблюдаю, как он стягивает футболку через голову и снимает трусы.

Он может любить мою киску, но его член я люблю не меньше.

– Клянусь, я уже вся мокрая, – говорю я ему.

Он опускается меж моих ног и подхватывает меня под попку.

– Не то чтобы я тебе не верил, но… – Крис погружается в меня языком, пробуя на вкус, вдыхая мой запах, наслаждаясь мной.

Я упираюсь пятками в кровать.

– Господи боже…

А потом он приподнимает тело, прижимается ко мне грудью и целует меня. Я чувствую свой вкус на его языке и чувствую, как его член касается меня.

– Достаточно влажная для тебя? – спрашиваю я.

Он приподнимается на руках и улыбается.

– Ты насквозь промокла.

– Значит, теперь ты обязан меня трахнуть. – Мой голос звучит жалко. Это тоже понимаю. Но не могу изгнать умоляющие нотки.

– Да, – соглашается он. – Теперь я собираюсь тебя трахнуть.

Он отрывается от меня и садится на колени, наблюдая, как член прижимается к моей киске. Секунды, потребовавшиеся ему, чтобы надеть презерватив, кажутся вечностью. Но потом он начинает тереться о мои половые губы и медленно входит внутрь. Слегка отстраняется и снова движется вперед.

– Крис… Крис… – Его вид между моих ног просто невероятен.

Крис поднимает на меня взгляд и подмигивает, когда облизывает пальцы и прижимает их к клитору. Прямо как в горячем порнофильме, и он это знает. Я улыбаюсь ему. Он трахает меня сильнее. Не жестко, не глубоко, но быстро. Именно так, как мне нужно. Он изучил меня и знает, что делать.

Мои мышцы напрягаются… Я близко… Боже, я так близко…

Я не могу прекратить произносить его имя.

Мне нравится его взгляд, когда он видит меня такой. Как заводят его мои стоны. Я чувствую то же самое, когда он на пике удовольствия.

Он такой твердый, его дыхание учащается.

– Я хочу, чтобы ты кончила, Блайт. Хочу довести тебя до оргазма. Малышка, скажи, когда будешь готова. – Его голос хриплый и полный желания.

Он продолжает погружаться в меня, одновременно лаская пальцами, пока мое дыхание не становится затрудненным, и я не отталкиваю его руки. Потому что, как бы мне ни нравились его прикосновения, сейчас мне это не нужно. Мне нужен лишь его идеальный член.

– Я почти… – говорить нереально.

Он падает на меня и глубоко вонзается в мою киску. Теперь он трахает быстрее, едва выходя и вновь жестко проникая в меня. При каждом движении он трется об меня, но не это подводит к краю. А то, как двигается во мне его член, как он становится еще тверже.

Мысли разбегаются, но я выдавливаю всего два слова:

– Не кончай.

– Не буду, – обещает он. Я сжимаюсь вокруг него, по собственным стонам понимая, что совсем близко.

– Да, Блайт, кончи для меня. – Крис знает, как я реагирую на его слова. – Кончи для меня… Черт, твоя киска такая горячая… Ты такая мокрая, такая тугая… Позволь мне услышать тебя.

Я хватаю его за плечи и впиваюсь в них ногтями. Он упивается моими стонами, когда меня накрывает оргазмом.

Я так сильно цепляюсь за Криса, что, уверена, оставляю царапины. Все тело сотрясает, чувствую, как мышцы пульсируют вокруг его члена снова и снова, пока удовольствие волнами прокатывается сквозь меня. Черт, как же Крис хорош. Я вскрикиваю каждый раз, когда новая волна сотрясает тело. Сквозь сбивчивое дыхание бормочу:

– Не останавливайся. Двигайся медленно, но не останавливайся. Пожалуйста.

Я все еще кончаю и прижимаю его крепче. Крис подсовывает под меня руки, держа в своих объятиях, лаская. Каждые несколько секунд я вздрагиваю. Он трется об меня, даря удовольствие до последней капли. Пока я полностью не прихожу в сознание.

Обхватываю его ногами за талию и приподнимаюсь навстречу. Теперь он повторяет мое имя снова и снова. Стоны от моего оргазма невероятно возбудили его. Он ближе к пику наслаждения, чем мне хочется.

– Нет, – говорю я ему. – Не смей кончать. Мне нужно, чтобы ты не останавливался.

Я узнала, что иногда после оргазма мне хочется, чтобы Крис продолжал трахать меня еще долго и жестко. Хотя я и схожу с ума, когда мы нежно и медленно занимаемся любовью, меня одинаково заводит и грубый, грязный секс. К счастью, Криса тоже, и, вероятно, даже больше, чем меня.

Возможно, нечестно просить его подождать, особенно после того, что он только что сделал со мной. Но это он виноват, что невероятно хорош и мне хочется его так сильно.

– Блайт, не думаю, что смогу ждать. – Он продолжает вколачиваться в меня.

– Да, можешь.

Мне нравится, когда мы вот так обмениваемся энергией.

Иногда он заведен до предела, иногда я. Мы делимся силой нашего желания, снова и снова за ночь. А потом наступают моменты, когда нет никакого обмена, когда мы все делаем вместе, чувствуем все вместе и кончаем вместе. Мне снова будет это нужно. Позже ночью.

Но сейчас я хочу, чтобы Крис выполнил мое желание.

Я резко отталкиваю его, и он останавливается.

– Думай о чем угодно. О покраске дома. О мытье посуды после не совсем удачного чили от Зака, – я улыбаюсь. – Мне плевать, что ты должен сделать. Думай о чем угодно, только не останавливайся. Ты мне нужен, Крис.

Крис на минуту закрывает глаза. Мне нравится видеть его таким сосредоточенным. Я чувствую, как он начинает контролировать себя. Он чуть отстраняется и теперь трахает меня так, как мне хочется. Медленно, настойчиво и глубоко. Я смотрю вниз и вижу, как его член плавно входит и выходит из меня. После оргазма я еще более влажная, что никак не облегчает для Криса задачу. Но каким-то образом он держится ради меня.

Я все еще ощущаю последствия оргазма, все чувства обостренные, и при каждом входе Криса мои стеночки пульсируют. Я умоляю его двигаться быстрее. Жестче. Мне нравится, как он нависает надо мной, придавливая своим телом. Я подгибаю колени.

– Жестче, – прошу я. – Жестче.

Он следует моим желаниям. Теперь он полностью растворился во мне и может продолжать.

Я кладу руки ему на грудь. Крис весь взмок, и это заводит меня еще больше.

– Да, Крис. – Кажется, что он трахает меня целую вечность, но мне все мало. Я чуть отталкиваю его, и он садится на колени, удерживая мои ноги.

Его член сейчас глубоко во мне, Крис выглядит так сексуально, мы вдвоем так красивы, когда занимаемся сексом.

– Блайт, – он едва может говорить, но смотрит мне в глаза. – Черт, я люблю твою киску.

Я снова улыбаюсь. Все еще способна на флирт.

– Я в курсе.

За последний месяц Крис так изменил меня, что, наверное, и сам не ожидал. Теперь я могу быть дерзкой и настойчивой, как сейчас, даже немного самодовольной. Он учится позволять мне играть с моей властью над ним, как я позволяю ему. С другой стороны, я могу быть уязвимой и честной с ним до такой степени, до какой даже не представляла. В постели и не только. С ним и ради него я могу быть любой.

Прямо сейчас Крис на грани, и я не могу заставить его ждать дольше.

– Теперь я собираюсь заставить тебя кончить, – говорю я. – Так сильно, как ты меня.

Я вытягиваю ноги, и Крис наваливается на меня всем весом. Я сжимаюсь вокруг него и поднимаю навстречу бедра. Сжимаю его задницу, притягивая сильнее, снова и снова, он стонет громче, все ближе к оргазму.

– Я хочу, чтобы ты кончил на меня. Дай мне почувствовать это.

Его тело замирает, и Крис выходит, быстро снимая презерватив. Он трется об меня, пока не содрогается, а затем я чувствую, как он кончает мне на грудь, со стоном выдыхая мое имя. Он просто невероятен.

Крис накрывает рукой мою ладонь и проводит ею по моему животу и груди. Мне нравится. Он пытается перевести дыхание, наблюдая, как я размазываю его влагу по соскам. Крис целует меня и опускается на меня всем телом. Мне хочется остаться вот так, прижимаясь к Крису, целуясь с ним, наслаждаясь его близостью – пока мы снова не сможем заняться любовью.

Я целую его влажные плечи и шею.

– Ты был рожден, чтобы трахать меня, Кристофер Шепард.

Он заправляет волосы мне за уши и нежно целует меня.

– А еще я был рожден, чтобы любить тебя.

Позже, когда Крис засыпает, я наблюдаю за его ровным дыханием. Мы тонули друг в друге. В самом прекрасном смысле. Но я знаю и другую причину нашей страсти. Крис убегает от своего собственного ада, и я позволяю ему, потому что не хочу его потерять. Не могу.

Но я также понимаю, что мы не можем оставаться здесь вечно. Мне нужно вернуться к написанию статей для журнала, в котором я работала в Бостоне. За внештатную работу платят немного, но мне хочется оставаться у них на хорошем счету. Мы с Крисом еще не обсуждали, что будем делать, когда лето закончится. Эстель, Эрик, Зак и Джеймс должны вернуться в колледж, и, конечно же, Сабин захочет поскорее убраться из Бар-Харбора, поскольку без театральной сцены жить не может.

В какой-то момент мне придется вернуться в Массачусетс. Мы с Джеймсом приняли решение продать дом наших родителей возле Бостона. Мы слишком много потратили на ремонт дома здесь, у залива, но оба решили, что инвестиции того стоят. Теперь это место чувствуется нашим домом. Я пока не уверена, смогу ли жить здесь круглый год, но идея, безусловно, привлекательная. Во время долгого межсезонья тут, наверное, очень тихо без толп отдыхающих, и мне это понравится.

Но сегодня вечером мы никуда не пойдем. Поэтому я наблюдаю за спящим Крисом и жду, когда ему привидится кошмар. Я боюсь даже за стаканом воды сходить, потому что не хочу оставлять его наедине со страхами. Он спит на животе, скрестив руки над головой, дышит глубоко и ровно. Пока что.

Каждую ночь наступает момент, когда Крис тянется ко мне во сне. Но он делает это не только из-за любви. Он тянется ко мне за защитой и утешением. Последние несколько недель ему снятся кошмары, хотя утром он никогда в этом не признается. Крис не просыпается, но его тело вздрагивает, иногда дергается, он паникует и потеет. Но всегда тянется ко мне. Я нашептываю ему, что он в безопасности, моему сладкому мальчику ничего не грозит, прижимаюсь к нему всем телом и желаю, чтобы он чувствовал всю мою любовь и веру в него.

Почему сейчас его кошмары такие яркие? Я точно не уверена, но мне кажется, это потому что он вернулся в Мэн, куда никогда не хотел возвращаться. А еще наша близость к воде. Меня беспокоит, как Крис смотрит на Атлантику. Я вижу его глубокую любовь к океану, но еще замечаю противоречивые чувства и беззащитность, которую он так хорошо скрывает. Крис оправдывает себя тем, что вода слишком холодная. Но я явно знаю не всю историю, так как физически Крис мог переносить холод. Думаю, это как-то связано с его словами о любви и ненависти к воде. Вот часть про ненависть и пугает меня. У меня океан тоже вызывает ассоциации с тем пожаром, но вода, наоборот, помогает исцелиться.

И еще один факт о его кошмарах: кажется, их вызвало мое присутствие. Я это знаю. Благодаря нашей связи на поверхность всплывает правда и наше прошлое. Он считает это безумием, а я нет. Это бросает вызов моему неверию в Бога и судьбу, но я уверена, что это абсолютная и непреложная истина.

Я восхищаюсь силой Криса, но все же ищу моменты, когда он уязвим, потому что мне нравится заботиться о нем. До сих пор это происходит, когда он спит или в определенные моменты, когда мы занимаемся любовью. Но обычно он старается оградить меня от того, что считает слабостью, того, что, по его мнению, я не захочу увидеть. Вот только он не понимает, что я, наоборот, хочу увидеть, как падет его защитная стена, хотя мне и страшно. Это докажет, что он впустил меня в свое сердце и у нас есть шанс на долгие отношения. Конечно, как бы мне ни хотелось, чтобы его защита рухнула, я не знаю, что произойдет после этого.

Но чувствую, что момент близок. Крис еще ничего не рассказывал мне, но я не сомневаюсь, что мы не сможем вечно прятаться от его прошлого. Я не хотела слишком много думать о его детстве – каким оно было для Сабина, Эстель и Эрика тоже, – и его настойчивое стремление смотреть только на настоящее и будущее отвлекало меня от взгляда на его прошлое. Но при всем моем уважении к его личной жизни мне становится все труднее игнорировать тот факт, что он не сможет вечно убегать от собственных воспоминаний. Я могу распознать травму в другом человеке, потому что сама ее пережила. И мне больно видеть, как Крис страдает.

Я чувствую, как под поверхностью нашей любви назревает неизбежная и разрушительная буря.

Надеюсь, что, когда это произойдет, Крис тоже потянется ко мне.

Я буду бороться изо всех сил, чтобы спасти его и спасти нас, но в одиночку сделать этого не смогу.

В комнате темно, и я слышу, как за окном начинает моросить дождь. Я ложусь на бок и прижимаюсь к Крису всем телом в слабой надежде, что смогу защитить его от внутреннего ужаса. Руку магнитом тянет к его спине, и я размещаю свой шрам в разрыв между его, образуя целую линию. Больше всего на свете мне хочется, чтобы сила нашего единения оказалась сильнее нанесенного в прошлом вреда.

Если бы я все еще верила в Бога, во что угодно, я бы молилась.

Двадцать первое июля

Крис принимает удар по затылку с тем вызовом, на который способен подросток. Защищать себя, отвечать, как правило, не получается. Ничего хорошего ждать не приходится, когда его отец в таком настроении, но если уклониться от удара или огрызнуться, можно навлечь беду на младших. Последний заскок начался три дня назад, судя по опыту прошлых раз, сегодня должен быть последний день. Так плохо долго не бывает.

Иногда целые месяцы без происшествий. Тихий дом даже кажется нормальным, хотя и пугает своей холодностью, а потом из ниоткуда начинается. Иногда это вызывается явно плохим настроением, иногда маниакальный восторг отца по поводу какого-нибудь произведения искусства, над которым он работает, оборачивается неконтролируемой яростью. Непредсказуемость – самое худшее. Не знать, когда это начнется, когда вспыхнет гнев и потребность проявить силу, гораздо хуже, чем когда огонь разгорается постепенно. Ожидание, что в любой момент может произойти взрыв, пугает до ужаса.

Ну ладно, возможно, не до ужаса. Но есть некая ирония в облегчении, когда отец, наконец, набрасывается, потому что, по крайней мере, тогда ожидание заканчивается, и ясно, с чем имеешь дело. Терпение.

Все, что Крис мог сделать, это пережить этот день. К несчастью, сейчас только позднее утро, а значит, впереди еще много часов. До тех пор, пока он сможет оградить братьев и сестру от происходящего, он будет считать сегодняшний день победой. В такие моменты Крис занимает разум тем, как удержать их в стороне от боли, и чтобы они видели как можно меньше. А еще он думает о будущем и о том, что этот ад не навсегда.

Это просто боль.

Ему всего лишь нужно пережить ее.

Крис собирается вытащить их отсюда. Несправедливо, что они с братьями и сестрой одни, поэтому Крис будет защищать их, пока они все не уедут в колледж. Никто не поверит в происходящее в этом доме, потому что отец местный гребаный идол. Крайне успешный художник, который стойко перенес смерть жены и сам вырастил четырех детей? Человек, которого хвалят за его волонтерство? Кто делает щедрые пожертвования в церковь? Он не может быть такой безумной сволочью.

Несколько лет назад, когда Крис был в средней школе, он попытался обратиться за помощью после особенно страшного происшествия. В тот вечер отец усадил их всех за обеденный стол и потребовал, чтобы Крис положил ладонь на столешницу. Весь следующий час отец периодически держал тяжелый резиновый молоток в двух футах над рукой Криса, а потом расхаживал по комнате, смеясь и рассуждая о том, как закалить характер и научить детей не бояться. Он говорил об уважении, которое заслуживал после всех своих достижений. До Криса долетали лишь обрывки слов, но не их смысл, потому что ужас обволакивал сознание, ограждая от всех безумств, которые проповедовал его отец. Крис изо всех сил старался не дергаться, когда отец притворялся, будто собирается ударить молотком по руке. Не хотелось пугать еще больше Эстель, Эрика и Сабина. Он хотел быть сильным ради них и старался найти объяснение, почему его отец так наслаждался, часами выговаривая угрозы, которые обычно не срабатывали. Иногда для него было достаточно просто внушить страх.

И все же решимость Криса держаться поколебалась. Он ничего не мог с этим поделать. После одного из фальшивых замахов, когда отец опустил молоток в двух дюймах от его руки и Крис инстинктивно отпрянул, Эстель и Эрик оба закричали и выбежали из-за стола. Они были пойманы на втором этаже дома, и отец провел двадцать минут, привязывая их к перилам, так что дети были вынуждены смотреть на стол. У Криса до сих пор перед глазами замысловато изогнутая и закрученная проволока, как в скульптурах отца, извращенно обернутая вокруг запястий и шей. Нельзя ни сбежать, ни закрыть глаза. Сабин и Крис не отрывали глаз друг от друга, пока руки Сабина привязывали за спиной к стулу. Выражение лица Сабина было хуже слез остальных детей, подумал Крис. Душераздирающее сочувствие к тому, сколько Крис вытерпел, ранило глубже всего. Сабин не получал и половины того, что выпадало на долю Криса, потому что ему всегда доставалась роль оберегать младших. К тому же было довольно легко обращать все внимание отца на Криса. Он самый старший и лучше переносил издевательства. Удерживать отца подальше от Эрика и Эстель часто было еще проще. Крису всего лишь нужно было сказать что-нибудь вроде: «Ты собираешься связываться с малышней? Что? Со мной справиться не можешь? Я тот, кто тебе нужен». Он не всегда мог защитить Сабина, но пытался, потому что Саб слабее.

Так продолжался тот вечер.

Угрозы молотком продолжались, пока Крис, наконец, не закричал:

– Просто сделай это! – зная, что его крик положит конец отвратительной сцене. Это должен быть эпичный финал. Именно такими кульминациями и подпитывался их отец. Если доставить ему это удовольствие, то пытки прекратятся.

– Ну же! – снова закричал Крис.

И отец сделал, ударив Криса по руке молотком, а затем отшвырнул его в сторону и удалился в свою дорогую студию в другой части дома. Боль шокировала, но как только отец ушел, Крис поднялся из-за стола. Потребовалось время, чтобы найти, чем перерезать проволоку и освободить остальных, неоднократно заверяя, что с ним все в порядке. Да, суставы, наверное, повреждены, но с ним все будет хорошо. Сабин крепко обмотал бинтом его руку с самодельной шиной и принес два пакета со льдом, чтобы попытаться заглушить боль и снять отек.

В следующее воскресенье Крис как обычно отвел Эстель в церковь. Они пошли пораньше, чтобы Крис мог поговорить со священником. Он показал мужчине руку, стараясь объяснить. Это вышло им боком. В тот день на проповеди священник читал прихожанам лекцию о лжи и грехе, а также сделал замечание, что ложь – особенно о своем отце – безусловно, грех. Крис понял, что хотел сказать священник: после всего, что их отец сделал для церкви, вот как его дети ему отплатили? Ложью, неблагодарные хулиганы? Крис осознал, что никто не собирается их защищать. Да и доказательства физического насилия были редкостью. Разбитая рука – одно из исключений. В этом маленьком городке практически не существовало способов бороться с репутацией их отца.

После церкви Крис и Сабин все обсудили и решили, что не стоит просить о помощи. Кроме того, даже если помощь придет, это будет означать разлуку. Кто заберет сразу четверых детей? К тому же, взрослых. Никто. Вот кто.

А они отказывались разлучаться. Это хуже, чем та жизнь, что у них сейчас. Вместе они бы выстояли, но не поодиночке.

Теперь, когда Крис уже давно закончил среднюю школу и вырос, у него больше самоконтроля, чем было во время того случая с молотком много лет назад. Только это и помогает ему безропотно выдержать второй сильный удар по голове. Он не такой ослепляющий, как первый. Отец крайне редко применяет силу, да еще дважды.

Это пугает. Крис быстро приходит в себя и продолжает передвигать цементные и каменные блоки с одной стороны студии в другую. Ладони покраснели и саднят, ноги и спина болят, но с ним все будет хорошо. Икры горят огнем. Если ты спотыкаешься, отламываешь кусочек блока, который мог бы стать частью произведения искусства, то получаешь по ногам пластиковым шнуром. Кто знал, что пластик может причинять такую адскую боль? Прямо как тот резиновый молоток. Это же просто резина, верно? Но на его костяшках пальцев до сих пор видны последствия.

Крис выпил тонну воды и плотно поел прошлым вечером и этим утром, потому что знал, что сегодня ему понадобятся все силы. Ему семнадцать лет, он учится в выпускном классе, ему хватит стойкости, рассуждает он про себя. Моральной и физической. Он позволит этому чокнутому ублюдку делать, что ему заблагорассудится, потому что другого выбора нет. Поэтому, когда после завтрака отец провозгласил, что пора поработать, Крис был готов ко всему.

Зубрежка, изнурительные и бессмысленные задания – излюбленный метод пыток его отца. Долгие часы повторения вырабатывают выносливость, так он говорит. Но физическое насилие ему несвойственно. Это будет очень плохой день, Крис знает, но успокаивает, что другие не пострадают. Сегодня все внимание отца будет сосредоточено на нем, Крис это чувствует.

Прошло всего часа три, а это едва ли рекорд. В конце концов, все закончится.

Когда тяжелые блоки были сдвинуты, к крайнему удовольствию отца, Крис получил указание прижаться спиной к стене и сесть на корточки с вытянутыми руками. Самое главное, он должен наблюдать, как его отец продолжает создавать девятифутовую металлическую скульптуру, которая занимает центр комнаты. Он должен смотреть, как скульптор зажигает паяльную лампу и проходит слишком близко от своего старшего сына. Жар от пламени ощущается слишком отчетливо, и Крис постоянно мысленно повторяет себе, что отец на самом деле не станет обжигать его. Это любимая игра – пугать и угрожать. Вызывать полное моральное и физическое истощение. Ломать.

«Но я не сломаюсь», – мысленно кричит Крис.

Крису уже давно не приходилось доказывать свою выносливость подобным образом, и он проклинает себя за то, что расслабился. Он уже измучен за последние дни, ноги трясутся, мышцы горят от боли. В конце концов, отец заставляет его встать и вытянуть руки в стороны. Воздух воняет химией и горелым металлом. Это лишь усиливает тошноту. Его руки уже почти не болят. Они трясутся, но Крис не позволит им опуститься, особенно когда отец все еще держит в руках паяльную лампу. Есть то, ради чего стоит рисковать, и наоборот.

Крис не уверен, как долго он находится в студии с отцом, но перед глазами все плывет, когда его, наконец, выводят оттуда, а значит, прошло много времени. Первый удар по голове оказывается сильнее, чем Крис мог себе представить. Его выводят из дома и ведут через территорию владения. Ему дают указания, а затем пинком отправляют в сторону океана. Когда отец пинает сына, тот слышит тихий звук, оборвавшийся на полуслове. Прежде чем отец успевает его заметить, определить, откуда он донесся, Крис отвлекает его. Он отважно поворачивается и находит в себе мужество высказать все, что думает:

– Какой в этом смысл, черт подери? – Он зарабатывает третий удар по голове и удвоенное задание. Но спасает остальных. Сестре и братьям не поздоровится, если их поймают прячущимися на дереве.

Прежде чем вернуться к своим безумным проектам в студии, отец Криса напоминает ему, что будет периодически посматривать. Не будет никакого отдыха и перерыва в монотонном занятии.

Крис шагает вперед, испытывая облегчение оттого, что до конца дня он будет один, несмотря на предстоящие мучения. Он поднимает взгляд на дерево и выдавливает улыбку.

– Все нормально.

Крис знает – нет ничего нормального в том, что у него двоится в глазах, но это пройдет.

– Крис? – Сабин сидит на толстой ветке у ствола дерева и крепко держит Эрика и Эстель, которые выглядят ужасно смущенными и испуганными. Они уже не маленькие, теперь учатся в средней школе, но к такому не привыкли. Крис с Сабином слишком хорошо их защищали, поэтому, когда правда выплыла наружу, они были в шоке.

– Все хорошо, Сабин. Он ушел. Я какое-то время побуду на пляже. Почему бы тебе не сводить Эрика и Эстель в кино? И на ужин. Просто берите велосипеды и убирайтесь отсюда. Возвращайтесь попозже.

– Я не собираюсь просто бросить…

– Сабин! На этот раз не все так ужасно. Обещаю.

Сабин медлит.

– Ты уверен? У меня плохое предчувствие.

– Все почти закончилось. Иди. Не хочу, чтобы вы были поблизости, иначе я буду волноваться. Пожалуйста, уведи их отсюда. Ради меня, хорошо? – Он отворачивается и идет к пляжу, прежде чем Сабин успевает возразить.

– Крис!

– Что, Саб?

– Возьми это. – Сабин бросает на землю красную бейсболку. – От солнца.

– Спасибо, братишка. А теперь иди!

– И вот!

Сабин кладет в протянутые руки Криса два банана.

– Прости. Я больше не придумал ничего взять.

– Все хорошо, дружок. Спасибо.

Крис колеблется, прежде чем надеть кепку. Отец отправил его сюда в шортах, без обуви и футболки. Если он будет следить, то обязательно заметит кепку, но как к этому отнесется – неизвестно. Нет никаких гарантий или правил. Крис решает, что стоит рискнуть, потому что солнце сегодня особенно пекучее.

Крис уплетает бананы и берет два металлических ведра с валуна. Со скалистого берега Крис заходит по вязкому песку в соленую воду. Жгучая боль в ногах от провода приводит в бешенство. День и так отстойный, можно было обойтись и без боли. Крис ругает себя за то, что расколол тот цементный блок. Он достаточно сильный, чтобы не спотыкаться. Крис наполняет оба ведра и идет на другую сторону берега, где кончается собственность его отца, и выливает воду. Заново наполняет ведра и повторяет свой путь. Могло быть и хуже. Несмотря на обстоятельства, Крис любит океан. Запах, звук, вид. Множество ощущений позволяет отвлечься, мечтать и фантазировать о приятных вещах, которые могут случиться в будущем. После такого все, что угодно, покажется нереально прекрасным.

Первый час вполне терпим. Соленая вода, в конце концов, успокаивает ноги, и, вероятно, хорошо очищает раны. К тому же она освежает в жаркий июльский день. Вода, несмотря на то, что оттягивает и без того уставшие руки, тоже является его союзником. Они с океаном партнеры в этот ужасный день. Он не виноват в страданиях Криса.

Второй час более трудный, потому что тело уже настолько измучено за последние три дня, наполненные изнурительными задачами, унизительными комментариями и угрозами братьям и сестре, если Крис не оправдает ожидания. Как бы ни было легко позволить своему разуму увести его в воображаемый мир, Крис отказывается так поступать. Он сойдет с ума, если постарается обо всем позабыть и отстранится от происходящего. Реальность важнее всего, он верит в это. Молитва тоже не принесет облегчения. Мольбы небес о чуде не работают. Крис способен справиться с причудами отца, и он просто продолжит, как и всегда, защищать других детей. Правда в том, что перерывы между срывами отца с годами становятся все больше и больше. С тех пор, как он пошел в старшую школу, они стали очень редкими. Не то чтобы раньше каждый день в доме происходили ужасные побои. За все годы было лишь несколько случаев применения силы, обычно отец ограничивался моральными издевательствами, поэтому сегодняшний день не сломит Криса. Он делает все, что в его силах, заботясь о братьях и сестре, и отлично справляется, черт побери. Крис не мог заменить мать, но он готовит, помогает с домашними заданиями и занимается стиркой, когда отец этого не делает. Он даже водит Эстель в церковь, которую она очень хочет посещать. На третьем часу напряженной работы решимость начинает давать трещину. Все мысли и части тела изнывают от боли. Это просто вода.

Просто вода. Разве вода в ведрах может причинить вред? Нет. Просто дыши. Просто дыши и не останавливайся. Но каждый шаг все более тягостный, вытаскивать ноги из песка все сложнее. При подъеме очередного полного ведра кажется, что мышцы на руке сейчас порвутся. Но если остановиться, будет хуже.

Ему лучше убить своего отца. Он все еще может. Он может застрелить его во сне из одного из охотничьих ружей в доме. Или отравить. Может быть, он так и сделает. Мгновение Крис фантазирует о том, чтобы действительно сделать это, но, несмотря на все причины «за», он знает, что не способен на такое. И что смерть отца непременно приведет к разделению детей.

Он крепко хватается за смутный план, который заключается лишь в том, что за пределами этого дома есть будущее. И он приведет братьев и сестру к такому будущему, несмотря ни на что.

Когда он устает еще больше, ведра опускаются ниже. Он должен сознательно удерживать руки согнутыми так, чтобы не бить ведрами по бедрам. Однако Крис не сбавляет темпа, потому что если отец решит выглянуть из верхних окон их огромного дома и увидит несовершенство, то один из детей заплатит за это. Размышляя о том, как глупо было бы доводить до совершенства такую бессмысленную задачу, Крис спотыкается и проливает полведра воды. Его охватывает паника, но он продолжает путь.

По телу катятся капли пота. Крис чувствует солнечные ожоги на плечах и спине. Ночь сегодня будет ужасной, но Крис так сильно устанет, что ничто не помешает ему уснуть. И все же он чувствует, что близок к обмороку. Если немного не передохнуть, то он не справится. Отец позвонит в колокольчик с веранды, когда можно будет остановиться, но Крис уверен, что это произойдет не в ближайшие часы. Он поворачивается к деревьям и смотрит на верхний этаж дома, где располагается студия отца. Если тот собирается наблюдать, то будет делать это оттуда. Крис наклоняет голову, чтобы заглянуть за большую ветку дерева, и, никого не увидев, роняет ведра и упирается руками в колени, борясь с тошнотой. Проклятие, ему ужасно хочется пить. Боже, он бы многое отдал за глоток воды. Крис поворачивается и заходит в океан по самые икры. Как бы ни было соблазнительно глотнуть океанской воды, он не настолько глуп. Он качает головой. Нет, от этого станет только хуже.

Может, у него вообще нет будущего. Возможно, ни у кого из них. Они все четверо могут быть уже сломлены так, что ничего им не поможет. Разве можно нормально жить после такого? Наверное, нет.

Крис смотрит вдаль, туда, где океан встречается с небом. Он мог доплыть до другого берега, сбежать и никогда не возвращаться. Он размышляет об идее мгновенной свободы. Может быть, ему действительно стоит уплыть и никогда не возвращаться. Отдаться темным водам Атлантики. Но он ни за что не бросит братьев и сестру. Никогда.

Внезапно Крис осознает, что наткнулся на чей-то взгляд. Она стоит на плавучем доке в бухте и смотрит в его сторону.

Красивая. Он даже не может ясно видеть на таком расстоянии, но чувствует ее красоту. Крис решает, что девушка приблизительно его возраста. Наверное, у нее чудесная, нормальная жизнь, как у обычного подростка. Крисом овладевают усталость, печаль и отчаяние.

Девушка слегка машет ему, и он машет в ответ. Он знает, что не должен этого делать, потому что отца это может взбесить, но Крис не может удержаться. Его тянет к ней. Погодите, он ее знает? Нет, непохоже. И все же в ее фигурке есть что-то знакомое.

Она складывает ладони рупором и кричит ему:

– Привет.

– Привет! – отвечает Крис.

– Ты… в порядке?

Крис опускает руки на бедра и отводит взгляд. Черт, она наблюдала за ним. Он, должно быть, похож на сумасшедшего.

– Да, все нормально.

– Что ты делаешь? С ведрами. Это тренировка такая или что?

Крис не может сдержать смех. Неплохая мысль. Может быть, он мог бы притвориться, что готовит себя к триатлону или чему-то еще. Но вместо этого он тренируется выживать.

– Типа того.

Девушка кричит ему поверх плещущейся воды, настаивая, что ему нужна футболка, потому что у него ужасные солнечные ожоги. Она настаивает, чтобы он хотя бы сходил за футболкой. Крис понимает, что ее крик может эхом донестись до дома, и оглядывается, чтобы убедиться, что отца нет. Она не принимает отказ в качестве ответа, и когда начинает отвязывать лодку от причала, чтобы подплыть к нему, Крис немедленно кричит:

– Нет! Не делай этого!

Если его увидят с ней на берегу… Боже, он не знает, что может случиться. Крис снова оглядывается. Пока все тихо. Ему стыдно за свою резкость. Она добра. Понимает, что что-то не так, но Крис не хочет тревожить ее.

– Просто… Нет. Прости. Мне очень жаль.

Крис и девушка стоят молча, пока он вдруг не чувствует, что они понимают друг друга. Он не может объяснить ей свою ситуацию, а она, кажется, сразу же понимает это. Крис борется с наворачивающимися слезами, пока смотрит девушке в глаза. Возможно, это потому, что ему нужна поддержка, но он убежден, что именно благодаря этой девушке не падает на колени и не сдается. Крис уверен, что она – его спасение, и практически ощущает силу, которую она посылает ему, невысказанные слова, которые несутся над водой. Я здесь. Я рядом.

Часть его хочет, чтобы она ушла. Перестала смотреть на него. Из этого ничего хорошего не выйдет, он знает. Но Крис не может заставить себя игнорировать ее, или быть грубым и оттолкнуть ее. Когда он говорит ей, что должен продолжать, то видит, как она задумалась. Она явно знает, что у Криса неприятности.

– Мне нужно продолжать, – в отчаянии говорит он.

– Я останусь с тобой, – отвечает она.

Это самые добрые слова, которые Крис когда-либо слышал, и он не может ничего ответить, кроме:

– Спасибо.

Он снова наполняет ведра водой, тащит их с одной стороны берега на другую, выливает и снова наполняет. Бесконечно ходит по грязи, в ступни часто впиваются осколки раковин. Он осознает, что физически находится на грани срыва. Морально тоже. Девушка – причина, почему он продолжает. Он лишь раз останавливается, когда что-то замечает в ведре. Морской еж. Это напоминает, как много жизни там, в океане, в остальном мире, и все это ждет Криса. Возможно, даже она ждет его. Кто знает? Но только если он справится сейчас. Крис осторожно вылавливает маленькое зеленое существо, заходит на несколько футов глубже в воду и отпускает на дно. Может быть, когда-то он сможет ее отыскать.

Позже девушка снова зовет его:

– Начинается прилив.

Крис на ходу поднимает на нее взгляд и слегка кивает. Теперь она в купальнике, привязывает красную футболку к спасательному жилету. Погодите, что она делает? Когда до Криса доходит, он растроган чуть ли не до слез. Он смотрит, как течение несет спасательный жилет к берегу. Когда он оказывается достаточно близко, Крис останавливается и опускает ведра. Из-за того, что пальцы так ужасно дрожат, кажется, что он развязывает узлы целую вечность. Девушка постаралась на совесть, чтобы бутылка воды доплыла до него. Красная футболка, которую она прислала ему, кажется подарком с небес. Когда Крис надевает ее, мокрая ткань охлаждает плечи и защищает от солнца. Он оглядывается на дом, а затем залпом выпивает воду и салютует пустой бутылкой.

Он смотрит вниз на футболку, с которой капает вода. «Колледж Мэттьюс». Крис понятия не имеет, где находится этот колледж, но теперь нет никаких сомнений, что он поступит туда. Они все там будут. Там будет и колледж, и семья, и радость. Это цель, будущее. Это чертов план. Крис на секунду улыбается. Может быть, он даже получит эту девушку.

Он не сломается, черт побери. Отец его не уничтожит. Никого из них.

Ее голос вновь доносится до него:

– Я тебя не бросаю.

Этот звук проникает в самую душу. Он чувствует дружбу, любовь и понимает, что, должно быть, бредит, потому что мысль необычайно яркая – эта девушка его прошлое, настоящее и будущее. Она проникает повсюду. Крис понимает, что это полная бессмыслица, но все равно радуется ее присутствию. Мало что может его обрадовать, поэтому сейчас он наслаждается возможностью. Следующие полтора часа она неподвижно сидит на доке.

Она его опора и причина того, что он все еще может двигаться, когда, наконец, слышит звон колокольчика от дома. Собрав последние силы, Крис швыряет ведра на камни. Он справился. Это дерьмовое, оскорбительное задание выполнено, и он молодец. Крис с минуту бродит взад-вперед, наслаждаясь чувством облегчения. Теперь рукам легче, потому что больше не нужно носить вес океана. Он поворачивается к девушке, невероятной девушке, которая поддерживала его в течение многих часов, и высоко поднимает обе ладони в воздух, растопырив пальцы.

Она повторяет его движение, и они чуть подаются навстречу, словно соединяя руки. Ее пальцы сгибаются, словно переплетаясь с его, и Крис делает то же самое. Она стала частью его, эта девушка, и Крис опускает руки, прижимая к сердцу. Она навсегда останется там.

Глава 29
Благодаря или вопреки

Когда я просыпаюсь, за окном прохладно и ясно, но над водой стелется небольшой туман. Август на побережье Мэн такой. В противоположность Бостону, где поздним летом стоит удушающая влажность.

Выскользнув из постели и не будя Криса, я завариваю кофе и выхожу на веранду, где любуюсь прекрасным побережьем и грею руки о теплую кружку.

Однако, несмотря на великолепную погоду и пейзаж, я не могу избавиться от давящего чувства страха. Может, это потому, что я устала. Крис наверняка потом скажет, что проспал всю ночь, но на самом деле его сон был крайне неспокойным. Знаю, что ему снились кошмары, и я почти не спала из-за беспокойства и его метаний. Но сейчас Крис наконец-то заснул.

Джеймс и Эстель лежат, обнявшись, в гамаке, который висит между двумя деревьями на дальней стороне лужайки. Я улыбаюсь. Должно быть, они всю ночь здесь проспали. Мне нравится наблюдать, как брат заботится о ней. Ну, насколько Эстель ему позволяет.

Он очень заботлив и нежен, но без пафоса.

Я полчаса читаю новости на своем Киндл, пока ко мне не подходит Джеймс. Он выглядит ужасно.

– Нужен кофе, да? – спрашиваю я.

– Ага. Спасибо. – Он натягивает через голову толстовку и садится в плетеное кресло напротив меня. Когда он упирается локтями в колени и кладет голову на руки, я понимаю, что что-то не так.

Иду на кухню и не спеша готовлю ему двойной эспрессо. Все шло так хорошо, что очевидное напряжение Джеймса беспокоит меня. Думаю, я была права – день потребует от меня выдержки. Когда я возвращаюсь, брат снова сидит ровно, но выражение его лица вызывает тревогу.

– Блайт, мне нужна твоя помощь.

Я сажусь.

– Конечно. Что случилось?

Он отводит взгляд.

– Даже не знаю, как об этом сказать… Я не знаю, что делать или почему…

– Это из-за Эстель?

– Мне очень неловко.