Империя травы. Том 2 Уильямс Тэд
Саймону пришлось напрячь всю свою волю, чтобы не схватить ниски за ворот и не подтащить к себе.
– Мертв? Как? Когда это случилось?
– Две недели назад. Его закололи в часовне в доме графа Далло. Многие обвинили в убийстве его брата герцога, в городе начались беспорядки и поджоги. Город-ниски, как часто называют район возле старых доков, пострадал особенно сильно, как всегда бывает во времена мятежей, но это сейчас несущественно. Гнев граждан был спровоцирован, как считает Спар, Домом Ингадарис.
Саймон пытался осмыслить услышанное, но его охватил ужас из-за тревоги за жену.
– В таком случае она должна покинуть Наббан. Мири нужно оттуда уехать! Почему она все еще там?
Тэй Сейсо сделал странное движение плечами, словно угорь, выскальзывающий из рук рыбака.
– Нам немного известно о происходящем в Санцеллане Маистревисе, мы знаем лишь то, что случается на кораблях Наббана. Вы должны спросить кого-то другого о причинах задержки королевы, но старейшины Спара о ней тревожатся.
– Даже если бы у меня прямо сейчас имелись корабли с солдатами, готовые выйти в море, до Наббана недели пути.
– Мы не пытаемся давать вам советы, король Сеоман, но мои люди первыми услышали новость и решили, что вам нужно об этом знать. Наббан в огне, и почти никто не надеется, что все закончится хорошо.
Завершив свою миссию, ниски поклонился и вышел. Саймон принялся расхаживать по Комнате Размышлений епископа, пока стук в дверь не напомнил ему, что он забыл вернуть обратно слуг и стражу. Открыв дверь, Саймон сказал, чтобы они позвали Тиамака, Пасеваллеса, сэра Закиеля и остальных лордов военных, и потребовал, чтобы они прибыли к нему немедленно.
Хотя новости не сулили ничего хорошего, Тиамака воодушевило, что к королю вернулась прежняя энергия. Саймон сразу спросил, как можно немедленно послать солдат в Наббан.
– У нас все не так, как у Наббана или Пердруина, – ответил Колфрид, командующий флотом. – В нашем распоряжении нет кораблей, готовых к войне, ваше величество.
– А большая часть лучших солдат находится на границе с его светлостью герцогом, – добавил лорд Закиель, который недавно получил титул барона, чтобы подчеркнуть его возросшую значимость в отсутствие Осрика.
– Я это знаю, – сказал король и бросил на обоих взгляд, которым нечасто награждал своих подданных, но они прекрасно знали, что лучше им его не видеть. – Клянусь проклятым Богом Деревом, я хочу знать, сколько времени потребуется, чтобы посадить солдат на корабли и отправить их в Наббан. Кто-нибудь из вас способен ответить на такой простой вопрос?
– Нам придется реквизировать купеческие корабли и переделать их, – сказал Пасеваллес. – Гильдиям это не понравится, и Северному Альянсу тоже.
– Гильдии могут отправляться в ад, – заявил Саймон. – Речь идет о безопасности королевы. Проклятье, мы говорим о моей жене! – Он повернулся к Тиамаку. – Что касается Альянса, разве не живет во дворце один из самых влиятельных купцов, не ест наше мясо и не пьет вино?
Тиамак мог бы улыбнуться, но знал, что король может его лягнуть.
– Вы имеете в виду Энгаса эк-Карпилбина, ваше величество? Да, он здесь.
– Клянусь Богом, такое имя не сразу и выговоришь! Передай ему, что я хочу получить его помощь прямо сейчас. Скажи, что Альянс должен мне помочь, если он рассчитывает сохранить хорошее к себе отношение при дворе.
Тиамак обещал это сделать, как только Малый совет будет закончен.
– Я уверен, что он поможет, ваше величество. Энгас – хороший человек.
– Мне не нужны хорошие люди, я хочу людей с кораблями. И солдат. Я хочу, чтобы моя жена выбралась из проклятого гнезда ядовитых змей до того, как Салюсер полностью утратит контроль над страной. – Саймон оглядел присутствующих, словно рассчитывал, что они станут возражать.
– Я буду счастлив повести спасательный отряд в качестве капитана, – сказал граф Роусон, но, прежде чем Тиамак успел вмешаться, Саймон к нему повернулся.
– Вы? Неужели вы думаете, что я доверю вам безопасность моей жены, Роусон? Вы не брали в руки оружие со времен войны с тритингами, стали толстым и мягкотелым.
– Ваше величество, это несправедливо… – начал дворянин.
– Молчать! И если вы заговорите еще раз до того, как я к вам обращусь, наш флагман поплывет к Наббану с вашей головой, прибитой к носу!
Роусон побледнел. Его рот открылся, словно он прямо сейчас хотел проверить истинность королевской угрозы. Вместо этого он взял свою бархатную шляпу со стола, развернулся и вышел из тронного зала.
– Вы могли бы сказать то же самое, только не так жестоко… ваше величество, – тихо сказал Тиамак.
Саймон посмотрел на него. Лицо короля побагровело, волосы пришли в беспорядок после того, как он несколько раз хватался за голову, и теперь казалось, будто он слегка безумен.
– Мне наплевать, что думает Роусон. Он глупец, и я не стану терпеть глупцов, пока Мири в опасности.
– Никто и не ждал, что вы действительно отправите его во главе каравана кораблей, Саймон, – начал Тиамак, но ему не удалось закончить фразу.
– Хорошо. Потому что я предпочел бы послать в Наббан самого безмозглого конюха, но только не Роусона. – Саймон повернулся к остальным членам совета, которые с тревогой на него смотрели. – Чего вы ждете? – резко спросил он. – Наследника похитили тритинги, норны рыщут на севере Эркинланда, а ваша королева в опасности. Идите! И найдите мне корабли и людей! Вскоре я назначу капитана. Господи, как бы я хотел отправиться туда сам – я бы с радостью собственными руками нарезал Далло Ингадариса на мелкие кусочки и скормил их чайкам. Идите уже! Идите и займитесь делом!
Тиамак сразу отправился к Энгасу, чтобы передать просьбу короля, и у купца хватила ума не задавать лишних вопросов, так как Тиамак предупредил, что король находится в невероятно агрессивном настроении. После того как его друг обещал немедленно связаться с местными купцами Альянса, Тиамак вернулся в свои покои, размышляя о том, какую следующую плохую новость он услышит.
«Я был прав в тот день, когда находился в снегах Фростмарша, – подумал он. – Мои боги послали мне знак о наступлении плохих времен. Но я и представить не мог, что опасности будут столь многочисленными и придут со всех сторон».
Когда Тиамак вошел в свои покои, он увидел, что его жена держит в руке винный бокал и разглядывает его в свете масляной лампы.
– Как прошло заседание совета? – спросила она не поворачивая головы. – Никто не обратил внимания на мое отсутствие? Ты передал королю мои извинения? Я подошла к самому важному моменту своего исследования.
– Если честно, дорогая жена, король не заметил твоего отсутствия. Саймон полон негодования. Он оскорбил графа Роусона и практически вышвырнул его вон.
– Ш-ш-ш. – Она встряхнула бокал и прищурилась. – Всем известно, что Роусон идиот.
– Не тряси его так! – Тиамак с трудом удержался от желания отобрать бокал у жены. – Он сделан лучшими мастерами Ансис Пеллипе! Нам потребуется не менее полугода, чтобы купить такой же невероятно дорогой предмет.
– Успокойся, муж. Обещаю тебе, что не испорчу его. Худшее уже позади. – Наконец, она посмотрела на Тиамака. – Ты выглядишь мрачным.
– Ну, тут нет ничего нового, – сказал он и рассказал, что произошло на Малом совете, приведенных доводах и нетерпении Саймона. – А теперь, – добавил он, когда закончил отчет, – позволь мне на короткое время отставить в сторону неприятные проблемы, дорогая жена. Что именно ты делала с моими лучшими бокалами?
– О! – Ее лицо неожиданно загорелось от удовольствия. – Мне кажется, я совершила редкую находку. Даже ты должен мной восхититься, муж. Ты помнишь, что я обнаружила смолистые пятна яда, попавшего из раны ситхи на простыню?
– Я помню, что ты нашла грязные простыни, – сухо сказал Тиамак. – Все остальное было лишь предположениями. Таковы мои воспоминания.
– Как и все язычники, ты хочешь доказательств, когда требуется лишь вера, – ласково сказала Телия, словно обращалась к любимому, но очень беспокойному домашнему питомцу. – Между тем я позволила вере привести меня к открытию!
– И в чем оно состоит?
– Взгляни сам. Возьми бокал, поднеси его к лампе и посмотри, Тиамак.
Он поставил свое вино – в чаше осталась лишь половина, взял бокал из ее руки и поднес к свету.
– Жидкость мутная, – заметил Тиамак.
– Из-за того что ты ее встряхнул, – сказала ему Телия. – Подожди, пока она осядет. Это пепел, оставшийся после того, как я более часа нагревала яд в твоей духовке для выпечки хлеба. Остался только серый порошок, который вращается в бокале.
Он уже собрался спросить, какое качество влажного порошка может оказаться важным, когда их со всех сторон окружают угрозы, но прикусил язык. Саймону может сойти с рук брань и возражения – он король. Но в семье, состоящей из двух человек, Тиамак ни в коей мере не был правителем.
«На самом деле, мне везет, если мой голос имеет такой же вес», – подумал он, но потом его внимание привлекло то, что он увидел на дне бокала.
– Передай мне, пожалуйста, лупу.
Телия моментально вложила ему в руку лупу, и у Тиамака не осталось ни малейших сомнений, что она только что ею пользовалась.
– Что ты видишь? – спросила она почти с детским предвкушением.
– Ты совсем как Лиллия, – сказал Тиамак, не спуская глаз с частичек, парящих на дне бокала. – Кристаллы, – наконец сказал он. – Однако я никогда не видел ничего подобного. – Он стал перемещать лупу в разных направлениях, пока не получил лучшее изображение. – Длинные и имеющие странную форму. Ты говоришь, что обнаружила их в пепле после нагревания?
– Да. – Телия обошла стол и принесла еще один бокал. – А теперь посмотри сюда.
– Два моих лучших бокала? Два?
– Успокойся. И посмотри внимательно, – попросила Телия.
Он так и сделал. Мрак в нижней части бокала постепенно стал рассасываться; на самом дне, как и в первом бокале, он увидел несколько длинных кристаллов, меньше зернышка южного островного проса.
– Я вижу. Что это такое? Вторая порция твоего яда из хлебной духовки? – спросил Тиамак.
– Нет. – Она подошла и забрала второй бокал. – Нет, муж мой. И я не могу сказать тебе, что это такое, но с высокой долей уверенности знаю, откуда взялась вторая порция.
– Ты хочешь, чтобы я догадался? С луны? Ты построила высокую лестницу сегодня днем и взобралась на небо?
– Не прикидывайся дурачком. К тому же ответ еще больше тебя удивит. В обоих случаях в твоих любимых бокалах – то, что осело на дне, это остатки сгоревших костей дракона.
Тиамак посмотрел на нее.
– Что ты такое говоришь? Откуда ты можешь знать? Раньше ты говорила, что это какой-то темный яд, черный и вязкий.
– Да, пятна, оставшиеся на простынях ситхи. Но второй образец – про него я точно знаю, что прежде это были кости дракона.
– Но как такое может быть?
– Потому что я взяла немного костей для сравнения. Первый образец – яд, второй – кости дракона.
– И где ты их нашла?.. – Но Тиамак все понял еще до того, как Телия начала отвечать. – О, жена моя, скажи, что ты этого не делала!
– Задняя часть трона местами выщерблена и вся в трещинах, – спокойно ответила Телия. – Сам подумай, Тиамак, король и королева все равно им не пользуются!
– Ты отломила кусочек от Трона из костей дракона?
– Соскоблила немного из дыры в задней части. – Телия явно не испытывала ни малейшего смущения. – Но ты упускаешь главное, муж. В одной из твоих книг я прочитала, что вещество, оставшееся после сгорания драконьих костей, содержит маленькие заостренные кристаллы. Когда я увидела, что получилось после того, как сожгла яд, – ну, что еще я могла сделать? Я же должна была с чем-то сравнить свою находку.
Тиамак не знал, смеяться ему или плакать от ужаса.
– Значит, ты отпилила кусочек от самого драгоценного предмета, оставшегося от Верховного Престола Престера Джона. – Но тут из самых темных глубин подсознания ему пришла другая, еще более тревожная мысль.
Телия выглядела очень довольной, она налила себе вина и с очевидным удовольствием сделала несколько глотков.
– Не ты один разбираешься в естественных науках, лорд Тиамак из Вранна. – Она увидела выражение его лица. – Почему ты пришел в такой ужас? Неужели ты думаешь, что король рассердится из-за того, что я взяла кусочек от его трона?
– Нет. – Он попытался улыбнуться, но не смог. – Нет, насколько я понимаю, Саймон и пальцем не пошевелит, если ты придешь в тронный зал с боевым топором и начнешь крушить Трон из костей дракона. Но если то, что ты обнаружила, правда – и если кровь дракона использовали в качестве яда против ситхи, – у меня появляется новая причина для ужаса.
– Тиамак, что случилось? Ты выглядишь совершенно больным!
Он покачал головой, проклиная себя за то, что выпил слишком много недостаточно разбавленного вина, когда ему требовалась ясная голова.
– Я уже говорил тебе, что мы нашли книгу, которой владел священник Прайрат, а также показывал коробку с сокровищами Джона Джошуа, и это были вещи, сделанные ситхи.
– Шарики, рамка от зеркала – да, я помню, – кивнула Телия.
– И я говорил, что они могли быть найдены в туннелях под замком – или даже в башне Хьелдина.
– Последнее мне представляется маловероятным, ведь башню Красного священника засыпали камнями и запечатали. Но я все равно не понимаю, что тебя так огорчило, когда ты узнал о найденных мной кристаллах крови дракона.
Тиамак опустился на скамью, стоявшую возле стола. Его уже едва держали ноги.
– Тогда послушай, – заговорил он. – Много лет назад, во время войны Короля Бурь, Саймон на некоторое время оказался в ловушке в башне Хьелдина.
Глаза Телии широко раскрылись.
– Это сделал Прайрат?
– Тогда нет. Но он рассказал мне, что, когда бродил по башне, пытаясь отыскать выход, он увидел нечто такое, чего я так и не смог забыть. В одном из помещений башни Прайрата стоял большой котел, под которым горел огонь. Там кипятились кости какого-то огромного зверя. Саймон сказал, что это могли быть кости дракона, и я считаю, что он не ошибся.
Телия покачала головой.
– Но я все равно не понимаю.
– Принц Джон Джошуа, сын Саймона, почти наверняка бродил по туннелям под замком. Он умер от болезни, которую я не смог узнать, но теперь, когда я о ней вспоминаю, симптомы не слишком отличались от тех, что были у раненой ситхи, хотя у нее все процессы шли заметно медленнее. Теперь я начинаю думать, что Джон Джошуа мог наткнуться на этот яд в ужасных подземельях под замком.
Телия вздохнула.
– Это ужасно, муж! Но те события произошли семь лет назад…
– Все, что мы знали о ранах ситхи, указывало на то, что в нее стреляли тритинги, такие стрелы норны не используют. И это вызывает у меня вопросы – и заставляет тревожиться так, как я не тревожился раньше. Ведь если яд сделан из костей дракона, значит, кто-то еще побывал в подземельях под замком после смерти Джона Джошуа.
Только теперь Телия начала понимать.
– Ты думаешь, яд мог появиться?..
Теперь Тиамаку казалось, что он и сам проглотил несколько крошечных кристаллов, которые ему показала Телия, но он знал, что так действует на него страх, а не яд.
– Да. Я считаю, что мы совершили серьезную ошибку, когда игнорировали такую возможность. Яд, который едва не убил посла ситхи, мог прийти из самого замка, оставшись в результате отвратительных заклинаний Красного священника. Но Прайрат давно мертв, и, если яд сделан в Хейхолте, возможно, среди нас есть предатель.
– Но, бабушка Нелда, я устала молиться! Я просто хочу знать, когда вернется Морган.
– Когда ты говоришь, что устала молиться, это значит, что ты устала быть хорошей девочкой, Лиллия.
Придворные дамы в покоях герцогини переглянулись, некоторые даже принялись качать головами. Как только Нелда появилась при дворе, все самые сварливые и старые дамы стали собираться вокруг нее, точно рабочие пчелы вокруг своей королевы, и с тех пор ее не покидали. Они ничего не делали – только шили и жаловались на слуг и на то, как одеваются другие дамы при дворе.
– Я не говорила, что устала от Бога, бабушка. Это нечестно. Я сказала совсем другое!
Герцогиня отложила пяльцы с вышивкой и сурово посмотрела на Лиллию. Дамы продолжали шить и перешептываться. Большинство из них вышивали слова из книги Эйдона, но бабушка Нелда – только цветы, пышные лиловые штуки, больше похожие на полотенца для лица, чем на растения, которые Лиллия когда-либо видела в саду.
– Ты ведь хочешь быть хорошей девочкой, верно? – спросила Нелда. – Ты хочешь, чтобы Бог позаботился о Моргане и твоем дедушке Осрике?
Девочка отвернулась, чтобы герцогиня не увидела, как она состроила гримасу, ведь бабушка Нелда этого не любила, о чем говорила Лиллии много раз.
– Но еще я хочу знать, когда мой брат вернется домой! Я молюсь все время, но ответа так и не получила!
– Мы все хотим, чтобы они вернулись. Неужели ты думаешь, что я не хочу, чтобы твой дедушка вернулся живым и здоровым? Не будь такой эгоистичной девочкой.
Остальные дамы принялись издавать укоризненные звуки.
– Какая она эгоистка, – заявила одна из них.
– Ладно, моя дорогая, – сказала герцогиня. – Ты же хочешь быть хорошей девочкой.
Лиллия знала, что ей не победить в подобных спорах. Если в замке и существовал кто-то столь же упрямый, как сама Лиллия, так это ее бабушка Нелда.
Снаружи снова послышался гром, Лиллия отложила в сторону книгу святых и, подойдя к окну, выглянула в сад. Шел сильный дождь, и небо стало цвета камня. Лиллия видела, что на крышах башен образовались настоящие водопады и из ртов горгулий вырываются мощные струи. Утром она хотела выйти в сад, но тетушка Ронер сказала перед тем, как отправиться делать разные скучные взрослые вещи, что она сможет туда пойти, когда выйдет солнце. Час назад Лиллия съела ужин, но солнца не было весь день, а темное небо ясно показывало, что она не увидит его до завтра. А может быть, оно не выглянет и завтра.
Она смотрела, как капельки дождя отскакивают от крыш и вода льется из ртов статуй на Башне Святого Дерева, и подумала о призраках. Ей стало интересно, становятся ли они мокрыми во время дождя.
– Бабушка, а моя мама и правда за мной наблюдает?
– О, дитя, как можно говорить такие вещи! – ответила бабушка Нелда. – Конечно, она за тобой присматривает. И не говори больше ничего, а то я расплачусь.
– Но, если она за мной наблюдает, разве она не может прийти ко мне и сказать, когда вернется Морган.
– Не будь глупышкой. Она наблюдает за тобой с Небес, а до них очень далеко. – Герцогиня покачала головой. – Моя бедная Идела. Она была такой молодой – слишком молодой! Я едва в силах об этом думать, и ты поступила нехорошо, напомнив мне о ней.
– Но, если она на Небесах, которые далеко, как она может за мной присматривать? А если я нахожусь под крышей и не подхожу к окну? Как она увидит меня оттуда?
– Ну, а теперь ты говоришь глупости, дитя. Твоя мама с Богом и может увидеть все, что Бог захочет, чтобы она увидела, он позволяет ей за тобой наблюдать.
Но Лиллия уже давно нашла изъян в ее доводе, хотя и поняла, что лучше не говорить об этом вслух. Возможно, Бог способен наблюдать за каждым неоперившимся птенцом, когда тот еще только пытается расправить крылья в лучах теплого солнца, как сказано в священной книге Эйдона, но там нигде не говорится про то, что мертвые люди что-то видят. Если только они не святые, некоторые из которых способны бежать за императорскими солдатами после того, как им отрубили ноги. Она узнала этот жуткий факт из жизнеописания святого Эндраиса, одной из немногих историй в книге, которая ей по-настоящему понравилась.
Но с призраками все иначе. Они всегда находятся рядом, просто их невозможно увидеть. Табата, сбежавшая горничная, однажды вечером – когда была маленькой девочкой – видела призрака, который вел по дороге призрачную лошадь на поводу. Табата поняла, что перед ней призраки, когда увидела сквозь них деревья, и убежала так быстро, как только могла. И даже тетушка Ронер рассказала ей историю про принца Синнаха, чей призрак иногда появлялся на холме над полем сражения, где он погиб, и дул в призрачный рог. Вот почему Лиллия не сомневалась, что святые из книг могут стоять рядом с Богом на Небесах, но многие мертвые люди остаются на земле по собственным причинам. Один из самых молодых конюхов, странный косоглазый мальчик, однажды рассказал ей, что в Хейхолте очень много призраков.
«И не только людей», – прошептал он.
Вот почему, если мать за ней наблюдала, как твердили все, Лиллии представлялось разумным, что она где-то в замке. Есть ли у призраков специальные места, где они собираются? Следит ли за ней мать, когда она спит? Это выглядело как-то неправильно. Мать всегда старалась поскорее сказать ей «спокойной ночи» и отправить в постель, потому что ей нужно было делать разные вещи, встречаться с какими-то людьми. Нет, если призрак ее матери живет в замке, чтобы присматривать за дочерью, у нее должно быть укромное местечко, где ее никто не увидит. Табата говорила ей, что призракам не нравится, когда их видят.
Лиллия довольно долго размышляла на эту тему, пока снова не прогремел гром, немного ее напугав.
– Отойди от окна, дитя, – сказала ее бабушка. – Тебя ударит молния.
Лиллия вздохнула, вернулась и села на пол рядом с бабушкой. Снаружи продолжал греметь гром, а дождь и не думал прекращаться. Лиллия смотрела в свою книгу, но больше не видела картинок со святыми. Она погрузилась в глубокие размышления о том, где могут находиться убежища призраков. Лиллия думала о призраках замка, в особенности о призраке матери, и о том, где они могут прятаться.
Глава 51
Паутина в небе
Легенда из пергамента Наккиги, где рассказывалось о семенах ведьминого дерева, спрятанных в подземельях Асу’а, казалась чем-то далеким, но быстро становилась все более реальной – буря, приближение которой никто, кроме Танахайи, не видел, хотя ее появление могло все изменить.
«Ведьмино дерево? – Танахайа не могла в это поверить. – Неужели именно оно привело к новому конфликту – священное дерево, последние семена Сада? Неужели Утук’ку развяжет войну против мира смертных только ради того, чтобы жить дольше?
Конечно, так и есть, – поняла Танахайа через несколько мгновений. – Ведьма Хамака поймана во времени, обиды давно исчезли, но она полна ненависти к смертным и даже к собственным родичам. Она не может умереть, пока не отомстит, однако без ведьминого дерева даже ее длинная жизнь когда-нибудь подойдет к концу. Конечно, она готова на все, чтобы добыть последние семена.
Джирики и Адиту должны узнать об этом как можно скорее и рассказать другим кланам зида’я о жестоком плане Утук’ку – моего слова будет недостаточно, чтобы убедить Кендрайа’аро или защитников Анвиянья и Винансу».
Она повернулась к Виньеде.
– У вас есть Свидетель? Я должна сообщить Са’онсерей о том, что мы узнали.
– Посмотрите сюда! – сказала Виньеда, словно не слышала слов Танахайи. – Страница отмечена старой печатью Хамака – собственной руной королевы. Этот пергамент не просто скопирован, его украли из архивов Наккиги. Кто мог совершить такое деяние?
Витиеватая руна была отштампована белыми чернилами на черном поле у основания развернутого пергамента. Танахайа ее заметила, но не поняла, что королева Утук’ку касалась документа. Она вздрогнула от нехорошего предчувствия.
– Вы уверены, с’хьюэса?
– Перед нами собственная печать королевы, а не одного из ее министров.
Теперь, когда Виньеда указала на печать, Танахайа все поняла. Однако что-то, связанное с именем летописца и отметкой, сделанной рядом с ним, привлекало внимание Танахайи, хотя она и сама не знала почему.
– А кто автор хроник? Я не узнаю его имени – «Ниджин».
– Ниджин был одним из придворных историков Утук’ку до Прощания, – ответила Виньеда. – Но я впервые вижу документ с его именем. Он умер в дни Десятого Предстоятеля.
Что-то в пергаменте все еще вызывало недоумение у Танахайи, но она больше не могла игнорировать испуганные голоса у себя в голове. Лесные пожары начались, тут не могло быть никаких сомнений, и всякое мгновение, позволявшее им набирать силу, делало борьбу с ними все более сложной – если только не было уже слишком поздно.
– Я спрашивала раньше и спрашиваю снова, – сказала Танахайа, – у вас есть Свидетель, госпожа? Именно ради него я к вам пришла. Что бы вы о нем ни думали, Дом Ежегодного Танца необходимо поставить в известность о том, что происходит.
– Враг моего врага должен быть мне другом, не так ли? – у Виньеды на лице появилось кислое выражение. – Чистым придется склониться, чтобы облегчить жизнь тем, кто уже связал свою судьбу со смертными?
– Нет, но Чистые должны понять, что вы зида’я по крови и наследию – армии Наккиги не видят разницы между вашим народом и моим. Утук’ку безумна и думает только о себе. Она без колебаний уничтожит всех нас. – Она видела, что Морган слушает ее разгневанную речь.
– Не бойся, – сказала она на его языке. – Сегодня мы узнали нечто важное – то, что может помочь всем, в особенности вашему народу. Скрепи свое сердце.
– Даже в разгар наших споров ты находишь время, чтобы утешить смертного, – с горьким удовлетворением сказала Виньеда.
– Я бы поступила так с любым невинным, оказавшимся в плену у тех, чей язык он не понимает. Давайте хотя бы на время забудем о ненависти, Виньеда. У меня нет к вам злых чувств – как и у Джирики и Адиту Са’онсерей.
– Красивые слова, скрывающие грязную историю.
– А я считаю, что ваша ненависть к смертным ослепляет вас и не позволяет увидеть преступления Утук’ку. Она ваш истинный враг, а вовсе не Дом Ежегодного Танца.
– Может быть, – сказала Виньеда. – Но ты также ослеплена связью с судхода’я. С чего ты взяла, что существует тайный заговор, целью которого является возвращение зерен ведьминого дерева, похороненных под Асу’а? Всего несколько сезонов назад хикеда’я могли ими завладеть. Смертный священник Прайрат позволил им ходить по всему старому Асу’а. Почему люди Утук’ку не забрали зерна тогда?
– Возможно, причина в том, что тогда кризис не был таким тяжелым, – сказала Танахайа. – Когда шла Война Возвращения, как они ее называют, Утук’ку и ее хикеда’я владели рощами ведьминого дерева под горой, их питали зеркала, и им ничего не грозило. Тогда линия Садового Корня еще не начала гибнуть.
– В том, что ты говоришь, есть смысл, – признала Виньеда. – Но Свидетелей в наши ужасные дни стало трудно находить, как и ведьмино дерево, однако ты требуешь, чтобы тебе разрешили использовать то, что принадлежит нам. Ты говоришь, что должна предупредить Са’онсерей, но разве не так же катастрофа пришла в Джао э-тинукай’и? Джирики привел смертного – деда этого юноши, – и стало только хуже! – а потом туда пришли разрушители Утук’ку.
– Неправда! – возразила Танахайа. – Хикеда’я атаковали Джао э-тинукай’и, чтобы заставить замолчать мудрую Амерасу. И дед этого юноши тут совершенно ни при чем, да и сейчас Морган ни в чем не виновен. Утук’ку хочет, чтобы ее планы оставались тайной, именно поэтому мы должны рассказать о них Джирики.
Виньеда хотела разразиться новой гневной тирадой, но просто подняла руку, плотно сжав губы.
– Я не могу одновременно обдумывать то, что мне следует сделать, и спорить с тобой, – заговорила она после долгого молчания. – Ты и опекаемый тобой смертный останетесь здесь. Я вернусь после того, как у меня будет спокойное время для размышлений. – С этими словами она повернулась и вышла из архива.
Остальные Чистые посмотрели ей вслед, затем обратили золотые взгляды на Моргана и Танахайю, молча, как цветы, следующие за солнцем, и вернулись к чтению.
– Она собирается нас убить? – спросил Морган.
Танахайа оторвалась от пергамента Имано.
– Если честно, я не знаю. Чистые сильно отдалились от мира, который мне знаком, и я не могу даже предположить, что они думают или как поступят. – Она увидела его взгляд. – Я сожалею, что подвергла тебя опасности, Морган, – но ты принц, внук монархов. Ты должен понимать, что иногда угроза для всех перевешивает опасность для немногих.
Он кивнул, но выглядел несчастным.
Дверь архива бесшумно распахнулась, и вошла Виньеда, но не одна – полдюжины одетых в белое Чистых, вооруженных луками и копьями, стояли у нее за спиной. Полная гнева и сожалений, Танахайа подняла руки, приготовившись подороже продать свою жизнь.
– Не бойся, – сказала Виньеда. – Они со мной лишь для защиты, когда мы будем идти к Дому Тишины. Часовые с окраин города сообщают, что хикеда’я проникли в лес, окружающий город. В этом нет ничего необычного, но сегодня я не собираюсь рисковать.
– Танахайа, что происходит? – Морган был готов бежать или сражаться.
– Прошу меня простить, – сказала Виньеда, переходя на вестерлинг. – Я забыла, что должна говорить на языке смертных ради смертного юноши. – Она шагнула вперед, но вооруженные Чистые остались стоять у двери. – Я долго размышляла. Я не согласна со многим из того, что ты сказала, Танахайа, но не настолько эгоистична, чтобы сохранить в тайне то, что мы узнали от ваших ученых.
– Они и ваши ученые, госпожа.
– Может быть, но я устала от этого разговора. Я пришла для того, чтобы сказать: вы сможете воспользоваться Свидетелем – но только для того, чтобы поговорить с Са’онсерей.
Танахайа почувствовала огромное облегчение.
– Благодарю вас, госпожа Виньеда. Я превозношу вашу мудрость и щедрость.
– Я все еще сомневаюсь, что это мудрость. И уж совершенно точно не щедрость. – Виньеда вновь перешла на язык зида’я и сделала знак «Сад Терпит». – Я молюсь о том, что не совершаю глупость. Вот что вы должны знать. Ты сможешь использовать Свидетеля только под моим наблюдением и закончишь в тот момент, когда я скажу, что бы при этом ни происходило. Только если ты дашь мне такое обещание, я позволю тебе к нему прикоснуться.
Танахайа посмотрела на Моргана, который все еще был встревожен угрозой смертельной схватки.
– Не бойся, принц Морган, – сказала ему Танахайа. – Много дыма, но мало огня. Я обещаю, что результат будет хорошим.
– Не спеши давать обещания, в которых не до конца уверена, – сказала ей Виньеда, на этот раз не забывшая перейти на вестерлинг. – Пойдем со мной к Дому Тишины. Но мы не намерены оставлять твоего юного смертного без присмотра. Он будет нас сопровождать.
Морган был явно не против покинуть тесное помещение архива и молча последовал за ними.
– Быстрее всего пройти через Дом Наблюдения за небесами, – объяснила Виньеда и повела их за собой в сопровождении полудюжины воинов Чистых. – В лучшие времена мы могли бы использовать Зал Памяти, чтобы добраться туда, но он рухнул задолго до нашего прихода. Нам придется сначала подняться наверх, чтобы потом снова спуститься вниз.
Танахайа старалась привести свои мысли в порядок. Она не говорила с Джирики и Адиту в течение двух лун и только сейчас поняла, как много ей необходимо им рассказать. Она даже не знала, смогла ли ее лошадь вернуться в Х’ран Го-джао с посланием о том, что Танахайа следует за Морганом.
Когда они добрались до поверхности и поднялись в Дом Наблюдения за небесами, дождь обрушился на них сквозь отверстия в разрушенном куполе, заливая потрескавшийся каменный пол и заставляя покачиваться папоротник. Прежде отсюда открывался только вид на небо, но за последние годы Альдхорт так близко подобрался к городу, что все вокруг заросло зеленью, за исключением участка купола непосредственно над ними.
Танахайа посмотрела на полусферическую каменную решетку, рассыпавшуюся во множестве мест, но все еще протянувшуюся над огромным залом, точно рыболовная сеть, и пожалела, что не видела ее в лучшие времена. Шагавший вслед за ней Морган остановился, чтобы посмотреть вверх, и дождь падал ему на плечи и голову, мгновенно намочив волосы.
– Когда-то каркас, который ты видишь, заполняли хрустальные панели, они назывались «Летний лед», – сказала ему Танахайа. – Но мы утратили умение его делать.
– Говори за себя и остальных зида’я, – сказала Виньеда с верхней площадки ведущей вниз лестницы. – Чистые вновь открыли этот секрет. Однажды у нас появится все необходимое, чтобы восстановить утраченное – и вернуть к жизни Да’ай Чикизу.
Танахайа посмотрела вслед Виньеде, которая начала спускаться и исчезла за огромным фризом, шедшим вдоль круглого зала от пола до кружевного купола. Каменные изображения лунного календаря располагались вдоль круглых стен, многие были высечены в вихре движения, одно существо поглощало следующее – рысь проглатывала журавля, журавль превращался в черепаху, черепаха – в петуха, бесконечный цикл смены сезонов и лет.
Морган продолжал смотреть вверх, и Танахайа видела, что вооруженная стража начинает испытывать нетерпение.
– Давай пойдем быстрее, – сказала ему Танахайа. – Я не хочу, чтобы Виньеда передумала.
– Мне показалось, что я видел людей на деревьях, – ответил молодой смертный. – Там, наверху.
Танахайа взглянула в указанном направлении, но ничего не сумела увидеть между толстыми переплетенными ветками над куполом.
– Помнишь, она сказала, что норны находятся в лесу? Чистые – воинственный народ, как ты и сам уже видел, так что не бойся – во всяком случае, тебе не следует опасаться нескольких солдат-норнов.
Морган в ответ лишь покачал головой, но последовал за Танахайей по неровному полу к лестнице.
Когда они вошли в просторное помещение, эскорт воинов Чистых встал по разные стороны дверного проема, и Танахайа внимательно осмотрелась по сторонам, не обращая на них внимания. Дом Наблюдения за небесами разрушился под воздействием погоды и леса, но Дом Тишины являлся его противоположностью. Здесь не было окон, голые невыразительные стены освещало лишь слабое сияние нескольких ламп вместо высеченных движущихся животных, единственными украшениями служили концентрические горизонтальные линии, шедшие по цилиндрическим стенам до низкого потолка, словно они с Морганом оказались внутри огромного каменного улья.
Перед каждым из высеченных в стенах через равные интервалы тринадцати больших вертикальных альковов с пустыми полками стояла пустая скамья, и, хотя все они были обращены к центру зала, Танахайа увидела там лишь землю и полуразрушенный каменный постамент.
– И это?.. – начала Танахайа, но Виньеда не дала ей закончить.
– Дом Рассветного камня. Да, так было. – Госпожа Чистых даже не пыталась скрыть свою боль. – Главный Свидетель Да’ай Чикизы. Он исчез, когда началось наводнение и люди бежали из города. Говорят, его унесла вода, и он был утерян. Нам лишь известно, что во время падения Хикехикайо мы утратили знание и самого Свидетеля, так же как Зеленую колонну Джина-Т’сенэйи Огненное слово.
– Нам известно об этих трагедиях, – сказала Танахайа. – Никто не горевал сильнее из-за наших потерь, чем мой наставник Имано. Но мне не нужен Главный Свидетель. Меня устроит любой из меньших.
Виньеда ее удивила, когда достала из своего одеяния предмет размером в две сложенные ладони, самого крупного Свидетеля из всех, что Танахайе доводилось видеть. Чешуйка дракона, из которой он был сделан, осталась неповрежденной, и ее гладко отполированная поверхность сияла в рамке из потемневшего от времени ведьминого дерева.
– Оно очень старое, – с благоговением сказала Танахайа.
– Одно из самых первых, созданных в землях Изгнания, – Виньеда протянула ей зеркало. – Возьми его, – сказала она. – И используй. Но помни мои условия.
Танахайа взвесила зеркало в руках; оно было тяжелым и казалось полным скрытых возможностей, как живое существо.
– Это будет не быстро, – сказала она Моргану. – Пожалуйста, посиди спокойно. Тебе никто не причинит вреда.
Глядя на Свидетеля, Танахайа не могла не поражаться, размышляя об огромном существе, для которого отполированная чешуйка была лишь малой частью тела. Она испускала серебристое сияние, возникавшее благодаря множеству наложившихся друг на друга отражений, и ее собственное – казалось фантомом. Глядя в зеркало, Танахайа начала произносить Слова Единения – беззвучно, потому что так ее научил наставник Имано, и она пела только для себя, когда использовала Свидетеля. Она постаралась упорядочить мысли и успокоить отчаянно бьющееся сердце, чтобы добраться до того, что было ей так необходимо.
Казалось, под мерцающей поверхностью зеркала находились безмерные колышущиеся пространства, подобные воде. Танахайа позволила себе скользить по разным уровням и течениям, пока не добралась до глубин в самом низу, темного и одновременно прозрачного места, где двигались лишь мысли.
Джирики Са’онсерей, – позвала она или даже пропела – слова перестали быть просто словами, превратившись в нечто неопределяемое. Джирики, ты меня чувствуешь? Ты мне нужен. Присоединяйся ко мне. – Но Танахайа ощущала лишь молчание и пустоту. Она постаралась сделать свою мысль еще более чистой и острой как клинок. Ветка Ивы? Моя нужда велика. Если у тебя есть сила, чтобы ответить, присоединяйся ко мне!
Читать бесплатно другие книги:
