Железные амбиции. Мои победы с Касом Д'Амато Тайсон Майк

Гангстеры ретировались, а Кас вернулся в свой кабинет. У него так тряслись ноги, что ему пришлось опереться на стол, когда молодые боксеры зашли выразить свое восхищение:

– Ты классно показал этим умникам, что им здесь не место. Так держать, Кас!

Мой учитель порой мог прикинуться отвязным отморозком. Все мы ценили в нем эту черту. Если у меня вдруг появлялись опасения по поводу предстоящего поединка, он говорил: «Майк, ты боишься? Ну, тогда я буду драться. Мне, правда, уже семьдесят семь, но я вполне смогу выйти на ринг вместо тебя».

История с гангстерами на этом не закончилась. Их главарь в кабинете у Каса упомянул, что забрать боксера собирается тот самый Ирвинг Коэн, работавший на мафию. Кас направился прямиком в Гильдию менеджеров бокса и подал официальную жалобу. Коэн был тогда одним из лучших менеджеров, имел тесные связи с Гильдией, а Д’Амато считался аутсайдером. Когда Кас рассказал в Гильдии о том, что произошло, все были поражены его мужеством.

– Что будет, если эти парни вернутся? – спросил один из чиновников. Кас ответил, что тогда он порвет их на куски, а потом указал на присутствовавших пальцем и добавил: «А если они и после этого не отвяжутся, я приду к вам».

Это был не единственный случай, когда мафия пыталась силой воздействовать на Каса. Как-то к нему подошли двое парней и сообщили, что собираются забрать одного из боксеров. После того как Кас спустил одного из них с лестницы, другой поспешил удалиться сам. По словам Пола Манджамеле, Кас поведал ему об одном инциденте, который произошел в переулке возле спортзала. Какой-то молодчик подвалил к Д’Амато и вытащил пистолет: «Тебе придется сделать по-нашему…»

– Поли, – рассказывал потом Кас, – этот чертов ствол действительно смахивал на настоящий. Мне было жутко страшно, меня трясло, но я посмотрел этому сукину сыну прямо в глаза и не дал договорить:

– Ты собираешься воспользоваться этой штукой или желаешь просто поболтать со мной? Меня не запугать.

И парень убрался восвояси.

Кас был смельчаком. «Поверьте, мне вовсе не хотелось умирать, – рассказывал он в интервью журналу Sports Illustrated. – Но я бы не побоялся отдать жизнь за свои принципы.

Иногда, чтобы разрядить обстановку, Кас прибегал к юмору. Однажды к нему заявились два безобидных с виду «крутых» парня и предложили партнерство. Кас ответил им:

– Что ж, если вас интересует боксерский бизнес, то вам придется вести его вместе со мной. Ваш день будет начинаться в 5 утра, чтобы подготовить боксеров к пробежке на улице. Их надо будет размять. Затем в течение дня надо будет отработать с ними все этапы тренировки.

Гости испуганно переглянулись, а Кас продолжил:

– Начать можете с мытья плевательниц.

Парочка направилась к выходу и больше не возвращалась.

Поняв, что не смогут согнуть Каса, гангстеры попытались добраться непосредственно до его боксеров. Энтони Карузо вспоминал, что тренер предупреждал его о такой вероятности:

– После того как Кас вложился в тебя и ты подготовился к чемпионату, эти парни захотят нажиться. Раньше ты был им неинтересен. Кас предостерегал меня об этом: «Теперь все будут проявлять к тебе интерес. Вот увидишь, сколько людей захочет встретиться с тобой». Когда я победил на турнире «Золотые перчатки» и все, вскочив, принялись аплодировать и кричать от избытка чувств, ко мне сразу же подошли два парня. Они предложили мне 25 тысяч долларов, потому что я нокаутировал всех своих соперников. Это было 70 лет назад, в то время такие деньги представляли собой целое состояние. А я как раз был на мели. Они сказали мне: «Эй, пошли с нами, мы дадим тебе машину». Я ответил: «Послушайте, вам нужно поговорить по этому вопросу с моим менеджером, Касом Д’Амато». Встретившись с Касом, я сообщил ему: «Мне предложили 25 тысяч долларов, чтобы я ушел от тебя. Но я сказал им, чтобы они отвалили». – «Серьезно, так и сказал? Ты настоящий парень! Я ценю преданных ребят».

В конце концов гангстеры попытались договориться с Касом о покупке его подопечных. Один из них поинтересовался, не продаст ли тренер такого-то боксера. «Я не торгую бойцами, – ответил Кас. – Если парень не способен драться, я отказываюсь от него. Если же кто-то из моих боксеров может и дальше выступать, я продолжаю его тренировать». Кас объяснил, что, если кто-то хочет уйти, он должен прямо сообщить об этом и оплатить расходы за пройденную подготовку. Тот парень, насчет которого гангстеры хотели договориться, пришел к Касу и сказал, что решил переметнуться. Д’Амато отпустил его – и посмеялся последним. Новые боссы паршиво разбирались в боксе. Они заявили молодого бойца на полный профессиональный поединок после нескольких схваток в четыре раунда для новичков, и тот сломался. Кас всегда повторял, что благодаря специальной системе тренировок его ребята выглядят впечатляюще, даже если они на самом деле не так хороши, как кажется.

Однако в результате всей этой возни Кас стал настоящим параноиком. Один из друзей Берта Янга порекомендовал ему спортзал Каса, и он как-то заглянул в Gramercy. Кас сразу же попросил Берта вывернуть карманы.

– Я решил, что он ненормальный, – рассказывал потом Янг. – Но Кас объяснил, что Тони Дакс – глава семьи Луккезе[63] – решил переманить у него боксеров, поэтому он хотел убедиться, что на мне нет «жучка».

Даже Грациано, бывший боксер Каса, пытался перетянуть некоторых его парней на сторону мафии. Кас рассказал нам историю о том, как он однажды столкнулся с Грациано на Манхэттене:

– Я стоял спиной к большой зеркальной витрине. Грациано проходил мимо и, внезапно остановившись прямо передо мной, спросил: «Кас, я слышал, у тебя ко мне претензии? Если так, только скажи». По его глазам я сразу же понял, что у него что-то на уме, и ответил: «Рокки, если ты сделаешь то, что задумал, то выйдет, конечно, по-твоему. Но я обещаю: когда я вернусь, будет уже по-моему и я покончу с этим навсегда». Он уяснил, насколько серьезно я настроен, и выпалил: «Кас, я не собираюсь связываться с тобой!» – после чего повернулся и ушел. А я уже отчетливо представил себе, как Рокки толкает меня на эту витрину и стекло рушится на меня сверху. Мне жизненно необходимо было показать, что в случае чего я с ним поквитаюсь.

Кас был настолько всегда начеку, что решился даже угрожать Рокки Марчиано, когда бывший чемпион в тяжелом весе однажды вечером зашел в спортзал Gramercy. Марчиано в то время тусовался с гангстерами, и Кас встревожился, услышав, как кто-то поднимается по лестнице.

– Кто там? – крикнул Кас из-за двери.

– Это я, Рокки, – ответил Марчиано.

– А кто с тобой?

– Да так, никого особенного.

– Рокки, я не хочу никого видеть. У меня здесь дробовик, и, если ты не уйдешь, я выстрелю прямо в дверь. Ты меня понял?

Рокки развернулся и быстро ушел.

Деньги ничего не значили для Каса. Он был достаточно уверен в себе, чтобы понимать: если ему действительно понадобятся бабки, он всегда сможет их заработать. Он стремился привить эту уверенность и своим боксерам. На протяжении многих лет Каса критиковали за крайнюю осторожность, когда он планировал выступления своих подопечных. Порой, к удивлению многих, он отказывался от выгодных с финансовой точки зрения поединков, если чувствовал, что его боксер еще не готов. Вот как он комментировал свой подход в статье, опубликованной в журнале Sport в 1957 году:

– Я всегда понимал, что если достигну поставленной цели, то деньги у меня будут. Но деньги должны быть второстепенным моментом. Я постоянно объясняю своим парнишкам, что мы похожи на бегунов, участвующих в напряженном забеге плечом к плечу за 100 тысяч долларов золотом. И в этой гонке один парень на шаг опережает остальных. Перед финишем он видит двадцатидолларовую золотую монету, наклоняется, чтобы поднять ее, – и теряет 100 тысяч. То же самое относится к некоторым поединкам, где на кону стоят большие деньги. Если бы я согласился выпустить некоторых из моих парней на какие-то из этих состязаний, они, скорее всего, никогда не стали бы чемпионами.

Кас любил повторять: «Деньги – это то, что всегда можно сбросить с последнего вагона поезда». В течение многих лет я размышлял над этим высказыванием, пока меня, наконец, не осенило. Он имел в виду, что деньги – это то, что нужно давать идущим за поездом. Ему нравилась романтическая история о Робин Гуде. Он как раз был парнем такого типа, потому что Робин Гуд – это идея, а не шоу.

– Говоря начистоту, у меня нет легкомысленного отношения к деньгам, – заявлял Кас. – Я давал их людям, попавшим в беду. Не думаю, что я их тратил впустую.

Во многом благодаря Касу я научился разумно относиться к деньгам. Меня часто критиковали за то, что я растратил миллионы долларов, и это справедливо. Но я старался помогать тем, кто нуждался.

Кас всегда поддерживал своих боксеров. Энтони Патти вспоминает щедрость, которую проявлял Д’Амато еще в 1950-е годы:

– Кас всегда был готов поделиться со своими парнями. независимо от того, как у него обстояли дела с финансами. Помню, как однажды в спортзале к нему подошел один из боксеров: «Кас, ты не мог бы помочь мне с деньгами? Мне сейчас не хватает». Тот, ни секунды не колеблясь, порылся в карманах и достал, как помнится, четыре доллара и пригоршню мелочи. Парню он вручил три бакса, а себе оставил последний доллар и мелкие монеты. Он всегда был таким. Покупал своим парням боксерские трусы, новые перчатки для отработки ударов с грушей. Сколько бы денег у Каса ни было, он всегда тратил их на своих ребят, ничего не требуя взамен. Для него было важно лишь, чтобы они оставались преданными ему. Для всех них он был как отец. Любой мог прийти к нему со своими проблемами. Кас заводил его в свой кабинет, закрывал дверь, и они говорили по душам.

Грей Говен был постоянно попадавшим в неприятности беспризорником из района, где располагался спортзал Gramercy. Кас взял его на работу и обучил боксу, пытаясь направить по верному пути. В 1957 году Говен дал интервью журналу Life, который готовил статью о Касе: «Я благодарю Господа за то, что мне встретился Д’Амато. До знакомства с ним я ночевал на заднем сиденье машины. Учитель поселил меня в отеле, устроил на работу. Он никогда не требовал с меня ни цента. Если бы не Кас, я сейчас, наверное, сидел бы в тюрьме. Этот человек помог мне побороть в себе враждебное отношение к обществу.

Говен был не единственным подростком, которого Кас забрал с улицы. В какой-то момент он оплачивал проживание почти 70 боксеров, которых он устроил в старом отеле недалеко от Gramercy. Кроме того, тренер выдавал каждому по 60 долларов в месяц на расходы. По воскресеньям, отправляясь к своему брату Тони на ужин, он брал с собой несколько парней. В то время боксеров называли «призовыми», потому что за победу в поединке они необязательно получали деньги, в качестве награды мог выступать какой-нибудь приз. Если кто-то из его воспитанников выигрывал на турнире часы, Кас покупал их у него, а затем либо перепродавал, либо отдавал обратно. Кас заботился обо всех своих племянницах и племянниках. «Мы могли носить туфли с дырявыми картонными подошвами, но зато у нас всегда были приличные наручные часы», – вспоминала его племянница Бетти.

Взамен Кас требовал от своих ребят лишь одного – послушания. Энтони Карузо вспоминал, как Кас наставлял его:

– Ему не нравилось, когда боксеры заводили себе подружек. Он хотел, чтобы я общался только с другими ребятами из спортзала. Мне он так и говорил: «Когда ты станешь чемпионом, можешь делать все, что тебе заблагорассудится. А сейчас ты не водишься ни с одной девушкой, не пьешь и не куришь. Ты должен сосредоточиться только на боксе. И слушаться отца и мать – они твои лучшие друзья».

Энтони Карузо работал под началом Каса 14 лет с четырнадцатилетнего возраста. У него был огромный потенциал, но не было мотивации стать чемпионом. Однажды Кас сказал Энтони, что собирается поставить его на «разогрев» перед главным поединком в Madison Square Garden. Таким образом Карузо мог получить представление о том, что представляет собой настоящее выступление перед зрителями. Кас предупредил Энтони, чтобы тот присутствовал на тренировочном сборе, но он там не появился, а заявился в спортзал уже непосредственно в день боя.

– Что ты здесь делаешь? – прорычал Кас.

– Ведь сегодня вечером бой, Кас, разве не так?

– Нет, не так. Я отменил бой, – заявил Кас. – А ты что, собираешься нокаутировать всех в первом раунде? Это очень крутые парни.

Энтони ушел от Каса и больше уже не возвращался к нему. Теперь-то он понимает, что Кас был прав: без постоянных тренировок тебе не продержаться на ринге десяти раундов.

Спустя долгие годы работы с молодыми ребятами, приходившими в Gramercy, Кас в 1949 году, наконец, нашел того, кто смог осуществить его мечту о воспитании чемпиона. Это был Флойд Паттерсон, четырнадцатилетний чернокожий парень из неблагополучного бруклинского района Бедфорд-Стайвесант. Он пришел один, что произвело на Каса сильное впечатление. Флойд, казалось, был вполне доволен тем, что просто наблюдал, как другие парни лупцевали по боксерским мешкам. Кас поинтересовался, не хочет ли он потренироваться. Флойд сильно смутился, однако смог выдавить из себя: «Да». Кас был впечатлен еще больше, когда Паттерсон вышел из раздевалки уже в боксерских трусах. Флойд был еще мальчишкой, но у него было тело настоящего мужчины. Кас оценил крепость его спины и силу мускулов, общую мощь его фигуры. Было очевидно, насколько сокрушительные удары можно ожидать от этого подростка. Хотел бы я знать, что подумал Кас, увидев меня первый раз в тринадцатилетнем возрасте? Если уж он решил, что Паттерсон похож на взрослого мужчину, то по сравнению с ним я должен был показаться ему гребаным божеством!

Касу пришлась по душе мотивация Флойда – тот хотел боксировать и зарабатывать этим деньги, чтобы его отцу не приходилось работать без продыху, пытаясь прокормить жену и 11 детей. Просто в десятку! Кас считал, что для боксера очень хорошо быть частью большой семьи: это означало, что его никогда не баловали и не слишком рьяно защищали от разных напастей. После ежедневных тренировок в течение нескольких недель Флойд привел в спортзал своего старшего брата Фрэнка, опытного боксера, выигравшего турнир «Золотые перчатки». Во время спарринга Фрэнк решил преподать Флойду урок и провел сильный удар. Вернувшись в раздевалку, Флойд расплакался. Кас последовал за ним и принялся утешать его.

Новый наставник, должно быть, тоже впечатлил Флойда, выгнав Фрэнка из спортзала вскоре после начала тренировок. Кас узнал, что Фрэнк «слил» бой на турнире «Золотые перчатки». По словам Энтони Патти, который в тот день оказался в зале, Кас буквально набросился на парня, как только тот появился: «Убирайся к чертовой матери и никогда больше сюда не возвращайся!»

После этого инцидента Кас взялся за воспитание Флойда, сдирая с того один наносной слой за другим. У Фрейда потекли бы слюнки, если бы он увидел то, что обнаруживал Кас. У Флойда была невероятно низкая самооценка. В школе над ним издевались, и он прогуливал занятия, прячась в туннеле станции метро «Хай-стрит». Порой он забивался в сарай, где рабочие хранили инструменты, и засыпал там, свернувшись калачиком. Он был почти что аутистом, избегал любых социальных контактов. Бывало, соседи обнаруживали его ночью на улице бредущим в лунатическом сне. Будучи самым младшим из одиннадцати детей, он считал себя лишним в семье. В интервью New York Times Флойд рассказал:

– Мать вспоминала, что я имел обыкновение показывать на свою фотографию, висевшую в спальне, и говорить: «Мне не нравится этот мальчик!» А однажды она обнаружила, что на карточке нацарапаны три больших креста. При этом я не помню, чтобы делал это. Зато я помню, что всегда чувствовал себя нахлебником.

Когда отец, работавший грузчиком, приходил домой, совершенно измученный, сын помогал ему разуться и вымыть ноги. Флойд признавался:

– Как же паршиво мне было на душе! Я ошивался дома, не ходил в школу, ничего не делал… Хуже всего были пятничные вечера, когда отец возвращался с недельным жалованьем и выкладывал на стол все деньги, вплоть до последних пяти центов, чтобы мама могла купить еды для всех нас. В такие моменты мне хотелось убежать и где-нибудь спрятаться, только бы не видеть этого.

Спустя некоторое время Флойд начал воровать. Плоды своего промысла он отдавал матери. Паттерсон объяснял: «Я хотел лишь помочь своим родителям, но все закончилось печально». Судья убедил мать отправить Флойда на север штата Нью-Йорк, в Уилтвик – школу-интернат для трудных подростков. Флойду понравилась загородная жизнь. Он чувствовал себя там превосходно и хотя бы научился читать. Через два года он вернулся в Нью-Йорк, поступив в муниципальную школу для трудных подростков. А затем случайно зашел в Gramercy.

Флойд был словно специально предназначен для проектов Д’Амато по возвращению заблудших в лоно цивилизации. Когда Кас увидел, что подросток плачет из-за пропущенного удара, он начал обучать его технике «пик-а-бу», для чего показал работу с откидной грушей. Также он всерьез взялся за психику Флойда. Осознав, насколько парень психически неуравновешен, Кас стал в его присутствии критиковать других боксеров, чтобы у Паттерсона не возникло впечатления, что ругают его одного. Обнаружив, что у Флойда проблемы с личной гигиеной, он начал рассказывать Энтони Патти о необходимости регулярного душа, всякий раз убедившись, что Флойд находится неподалеку. Мой учитель был настоящим психологом.

Кас поверил в серьезность намерений Флойда стать чемпионом мира, узнав об инциденте, случившемся в Уилтвике. Эту историю ему поведала одна из учительниц заведения. У нее не было никаких сомнений в том, что Паттерсон рано или поздно добьется успеха, потому что однажды он был назван самым достойным учеником недели и должен был получить в награду целый пакет конфет. Флойд всегда был без ума от сладкого, но в этот раз он отказался от приза. Причина заключалась в том, что ему запретили угощать этими конфетами других, а у него была договоренность с одним из мальчиков о том, что они будут делиться всеми своими призами. Когда учительница узнала об этом соглашении, она все же настояла на том, чтобы ученик забрал причитавшиеся ему конфеты. Самоотверженный поступок Флойда произвел на Каса огромное впечатление:

– Эта история показала, что у парня достаточно сильный характер, чтобы сделать так, как он считает правильным. А ведь это крайне важно, потому что характер определяет степень надежности человека. Кого-то очень легко сложить, словно аккордеон. Но человек, у которого есть внутренний стержень, будет проявлять его и настойчиво добиваться того, что, по его понятиям, необходимо. Именно эта черта как раз и проявилась во Флойде. Значит, ему можно доверять и не бояться, что кто-то с кучей денег или другими приманками настроит его против меня, в результате чего мне останется лишь держать боксерский мешок.

Кас положил начало любительской карьере Флойда. Тот выступал просто великолепно, как правило, завершая поединки нокаутами. Но тренер был обеспокоен тем, что Паттерсон психологически не готов к профессиональным боям. Требовалось помочь парню обрести уверенность в себе. Кас считал, что Флойду еще не хватало этого свойства и тот был слишком зависим от окружающих – начиная с учителей в Уилтвике и кончая самим Д’Амато. Мой учитель быстро осознал, что должен стать для Флойда образцом для подражания. Он не курил и не пил при подростке. Стал носить модное пальто и фетровую шляпу, чтобы выглядеть более солидно. Однажды, когда у Флойда брали интервью, Кас на время отошел в сторону. Именно в этот момент журналист произнес: «Ты очень хорошо одеваешься для парня твоего возраста». И Паттерсон ответил: «Я слежу за тем, как одевается мой менеджер, и во всем следую его примеру». Этот случай подтвердил правильность избранной тактики.

Кас всегда настаивал на том, что ты должен вести себя как чемпион еще до того, как им станешь. Отчасти это было попыткой удержать Флойда подальше от криминальных авторитетов. Именно поэтому Кас приобрел для молодого боксера белоснежный «Кадиллак» «Coupe de Ville» 1952 года. Флойд в то время был не слишком известен в мире спорта, а Кас сидел на мели. Однако один из друзей моего учителя, которого он однажды выручил в Бронксе, помог с покупкой авто.

Флойд уговаривал Каса перевести его в профессионалы к концу 1951 года, но у его наставника были другие планы. Он хотел, чтобы Паттерсон принял участие в Олимпийских играх 1952 года в Хельсинки. Кас был уверен, что его боксер выиграет золотую медаль и такая реклама поможет организовать для начинающего бойца выгодные профессиональные поединки. Кроме того, золото на шее у Флойда должно было сотворить чудеса с его самооценкой. Паттерсону потребовалось всего четыре поединка и 18 минут работы на ринге – и он выиграл золото в среднем весе. Но у Каса были виды на Флойда и в плане чемпионства в тяжелом весе.

Д’Амато не смог поехать в Хельсинки, но он был на пристани, когда огромная толпа репортеров встречала корабль, на котором Флойд вернулся в США. На импровизированной пресс-конференции нового чемпиона засыпали вопросами о том, когда он намерен стать профессионалом.

– Я держал рот на замке, – признавался Флойд в своей автобиографии. – На все вопросы за меня отвечал Кас, и это продолжалось долгие годы. Он не только раздавал комментарии относительно моей карьеры, но и определял, что мне делать, и я следовал всем его указаниям.

Кас же был просто счастлив поговорить о Флойде:

– Этот молодой человек станет чемпионом мира и войдет в историю как самый молодой чемпион в супертяжелом весе. Кроме того, он будет наиболее перспективным боксером нашей эпохи.

Теперь Кас был уверен в том, что известность, которую Флойд получил в результате победы на Олимпийских играх, поможет ему в борьбе и за пределами боксерского ринга. Самому же Д’Амато предстоял самый важный поединок в его жизни – противостояние с мафией и Международным боксерским советом, под контролем которого находились практически все известные и перспективные бойцы, лучшие боксерские площадки и промоутеры в этом виде спорта. Однако незадолго до решающей схватки случилось нечто, ошарашившее Каса и заставившее его усомниться в своем подопечном. Поведение Флойда могло в одно мгновение сорвать его профессиональную карьеру на самом взлете. В инциденте была замешана женщина, обвинившая Флойда в изнасиловании.

Эта история никогда не фигурировала ни в жизнеописаниях Флойда, ни в его автобиографии, которую за него написал другой человек. Однако нам удалось раздобыть отрывки из оригинальной версии книги, написанной журналистом Артуром Манном, другом Каса. Эти строки затерялись среди тысяч страниц сочинений Манна, которые он передал в дар Библиотеке Конгресса США. Для начала ознакомимся с отредактированной Касом версией, которая была изложена в опубликованной автобиографии Флойда. «Ноябрь 1953 года принес мне самое тяжелое поражение, хотя его и не занесли в реестр спортивных рекордов. Опекун одной бруклинской девушки обратился в Агентство социального обеспечения с заявлением о том, что я – отец будущего ребенка его подопечной. Эта девушка была моей соседкой, и с ней были также знакомы многие другие парни. Я возражал против выдвинутых обвинений и заявил, что готов отстаивать свою правоту в суде, поскольку все это подстроено. Однако Кас Д’Амато, мой менеджер, придерживался другой точки зрения. Он сказал мне:

– У тебя больше шансов проиграть, чем у любого из бойфрендов девушки. Ты знаменит, зарабатываешь большие деньги, и твои дела идут в гору. Судебное разбирательство без веских доказательств поставит крест на твоей карьере. Общественность отвернется от тебя, и это будет означать конец всем твоим мечтам о помощи семье. Единственный выход, Флойд, – это фиктивный брак. Заплати опекуну. Это всего лишь деньги. Ты заработаешь в дальнейшем гораздо больше, чем он потребует сейчас».

Флойд ответил, что мечтает жениться только на одной девушке, Сандре Хикс, и его беспокоит ее реакция на сложившуюся ситуацию. Они посоветовались с отцом Маклисом из церкви Святого Розария – Флойд был новообращенным католиком. Далее он продолжает в своей автобиографии: «Естественно, отец Маклис возражал против любого супружества, кроме освященного церковью. Кас же утверждал, что фиктивный брак и выплата компенсации – единственный способ избежать громких газетных заголовков, публичного позора и конца моей карьеры будущего великого боксера. Мне было почти девятнадцать, девушке – шестнадцать. И мы отправились в Нью-Джерси, где была организована гражданская церемония. После этого Кас взял на себя все ежемесячные платежи. А я стал драться на ринге с еще большей решимостью, чем когда-либо».

Но есть и другая версия того, что произошло между Флойдом и девушкой, которую звали Глория Уонамейкер. Публикация появилась в мае 1957 года в журнале Confidential, одном из ведущих таблоидов. Мы отыскали эту заметку в бумагах Каса, которые хранились в коробках в нашем доме в Кэтскилле. Статья озаглавлена следующей фразой: «Мне пришлось заставить Флойда Паттерсона жениться, чтобы дать имя нашему ребенку». Эта цитата приписывалась Глории Паттерсон Шмидт, первой жене Флойда Паттерсона. Глория излагает свой вариант произошедшего. По ее словам, она была девственницей, а не подружкой «многих других парней», как писал Флойд. Ей было всего лишь пятнадцать, когда они с Флойдом встретились в их районе. Это случилось за несколько недель до того, как он должен был отправиться в Хельсинки на Олимпиаду, и ему захотелось встретиться с ней еще раз накануне отъезда. Она сказала, что ее родители – а не опекун – запретили ей идти на свидание. Флойд прислал ей из Финляндии «много писем», а когда он вернулся чемпионом, отец Глории, находясь под впечатлением от победы боксера, пригласил его на ужин. Прилетев с Олимпиады, Флойд в тот же вечер примчался к ней домой, а затем в течение трех месяцев они встречались каждый вечер. Затем Флойд стал склонять девушку к интимным отношениям. Она ответила ему, что хранит девственность и не собирается заниматься сексом до замужества. Согласно версии Глории, «Флойд продолжал настаивать и пригрозил ей, что, если она не ляжет с ним в постель, он найдет себе другую девушку, которая легко согласится на это». Ей не хотелось прекращать встречи с Паттерсоном, потому что он понравился ее родителям. В результате она уступила. Они впервые занялись сексом через несколько дней после того, как ей исполнилось шестнадцать. После этого они неоднократно повторяли свой опыт на диване в гостиной ее дома. В июне 1953 года она обнаружила, что беременна. Флойд обещал жениться, но шли месяцы, и ничего не происходило. Отец девушки надавил на Флойда, она также настаивала, после чего Паттерсон якобы заявил: «Я все обдумал и решил не жениться. Если я вижу огонь, зачем мне прыгать в него? Чтобы сгореть?»

Когда она рассказала об этом отцу, тот пришел в ярость и направился в полицейский участок, чтобы предать огласке эту историю. Полицейские вызвали Флойда и предупредили, что, если он не женится на девушке, ему грозит наказание в виде 18 месяцев тюрьмы за изнасилование, поскольку она была несовершеннолетней. Глория продолжает: «Кас Д’Амато, его менеджер, умолял отца не создавать проблем, потому что дурная слава могла погубить карьеру его боксера. Нам предлагали деньги, чтобы мы забыли обо всем, но папа сказал, что ему не нужны деньги и он не желает иметь в своей семье незаконнорожденных. В конце концов они договорились о том, что мы с Флойдом немедленно поженимся».

Шесть недель спустя Флойд, Кас, Глория и ее родители отправились на церемонию в Нью-Джерси. Паттерсон не надел невесте обручального кольца и выхватил свидетельство о браке у нее из рук, когда она попыталась забрать его. У Артура Манна сохранилась копия документа, из которого следует, что свидетелем бракосочетания был «Кастер Д’Амато, проживающий в Нью-Йорке, в доме на пересечении 116-й Восточной и 14-й улиц». Флойд перестал встречаться с Глорией сразу же после свадьбы. Исключением стал случай, когда отец девушки вызвал его в суд, после того как тот не оплатил Глории приобретение одежды для беременных. Флойд «неохотно» согласился выделять ей по 250 долларов после каждого поединка.

Но история на этом не закончилась. Через пять дней после рождения ребенка Флойд пришел в больницу взглянуть на него. Мальчика назвали Майклом Константином Паттерсоном. Спустя еще пару недель Флойд проникся к малышу любовью и стал навещать его ежедневно. Заодно он виделся с Глорией, которая рассказывает:

– Через три недели после первого визита Флойда наши отношения возобновились, и вскоре я обнаружила, что снова беременна.

После этого Глория начала получать негодующие звонки от Сандры Хикс, подруги Флойда. Та не верила, что ее соперница беременна от Флойда, поскольку он клялся ей в верности. Когда Глория родила девочку, Элизабет Энн Паттерсон, Флойд каждый день навещал их в больнице, а затем отвез обеих домой. Спустя три дня молодая мать отправилась смотреть поединок с участием Флойда, который проводился в Истерн-Паркуэй, его родном городе. После боя она зашла в дамскую комнату, где столкнулась с Сандрой. Глория рассказывает:

– Она прижала меня к стене, вытащила из-под юбки нож для чистки овощей и выкрикнула: «Считаешь себя хитрой, потому что забрала у меня Флойда? Я убью тебя!» Женщина – охранник спорткомплекса вызвала полицейского, который поинтересовался, не хочу ли я выдвинуть официальное обвинение, но в это время появился Д’Амато и принялся умолять меня не создавать проблем.

Когда боксерская карьера Флойда пошла на взлет и он начал часто уезжать, Глория практически перестала видеться с мужем. В марте 1956 года Кас позвонил ей и предложил оформить развод. Поскольку они больше не встречались с Флойдом, она согласилась. Договорились о выплате ей 13 тысяч долларов, по 250 долларов ежемесячно, на содержание детей, пока им не исполнится 18 лет, а также 10 тысяч долларов для опекунского фонда из расчета по тысяче долларов после каждого поединка. Глория уехала в Мексику и в июне 1956 года подала на развод. Деньги были выплачены, когда пришли соответствующие документы. Спустя месяц после развода Флойд женился на Сандре, а еще через несколько месяцев у них родилась дочь. А пресса – с подачи Каса – поздравила счастливую пару и приветствовала появление на свет «первенца».

За несколько лет до того как Кас встретил Флойда, боксерским бизнесом заправляли два человека. Одним из них был Майк Джейкобс, который прошел путь от спекулянта билетами на Бродвее до промоутера номер один в боксерском мире. Он стал им благодаря своей компании 20th Century Sports Club, которая заключила соглашение с Джо Луи – действующим чемпионом в тяжелом весе. Этот контракт получил в боксерском мире название «договорного рабства». Джейкобс основал свою компанию совместно с тремя партнерами, спортивными обозревателями газет издательского треста Херста. Среди них был всемирно известный журналист Дэймон Раньон, который прославился благодаря сборнику коротких рассказов с яркими бродвейскими персонажами – эти рассказы легли в основу мюзикла «Ребята и девчата». Используя в качестве прикрытия благотворительный фонд Hearst Free Milk Fund[64], Джейкобс взял под свой контроль боксерские бои, проходившие в Madison Square Garden.

Джейкобс никогда не занимался бизнесом в сфере бокса, научившись всем тонкостям этого дела у Текса Рикарда, промоутера Финиаса Барнума[65]. Рикард устраивал боксерские поединки в Madison Square Garden и в целом контролировал боксерский бизнес в 1920-х годах. Он, в частности, с большой выгодой для себя организовывал бои Джека Демпси. В 1935 году Джейкобс получил совет присмотреться к Джо Луису, начинающему, но перспективному боксеру из Детройта. Он тут же заключил с Луисом эксклюзивное рекламное соглашение, а затем газеты издательства Херста «раскрутили» бойца. Вскоре после этого Луис нокаутировал Джеймса Брэддока, на тот момент действующего чемпиона мира в тяжелом дивизионе и в 1937 году завоевал чемпионский титул. Теперь Джейкобс стал ключевой фигурой в мире бокса. С 1937 по 1947 год в его картотеке было более полутора тысяч боксеров разных дивизионов, в том числе принявших участие в 61 чемпионате мира. Организованные им поединки принесли ему более 30 миллионов долларов. Дополнительную прибыль он получал, безбожно задирая цены на места для прессы. Он контролировал практически весь боксерский бизнес. Вместе с человеком, которого называли Мистер Серый.

Пол Джон Карбо, более известный как Фрэнки Карбо, родился в 1904 году в нью-йоркском районе Нижний Истсайд. В одиннадцать лет он загремел в исправительную колонию для несовершеннолетних за кражу яблок. Вместо того чтобы реабилитироваться, парень окунулся в дерзкую преступную деятельность. Кас знал Карбо всю свою жизнь и высказывался о нем следующим образом:

– Карбо – профессиональный убийца. Я услышал о нем, когда он был совсем молодым. Первый человек, которого он прикончил, был из моего района. Дело происходило в бильярдной. Карбо тогда было около восемнадцати. У него за поясом торчал ствол, а играл он, не снимая шляпы, какие в то время носили крутые парни. И вот один из посетителей говорит ему: «Какого черта ты это нацепил? Кишка тонка, чтобы пустить пушку в дело?» – «Думаешь, не смогу?» – «Думаю, нет». Бах! И Фрэнки застрелил парня за просто так. Это стало началом его карьеры в преступном мире. Впоследствии он превратился в профессионального киллера и работал на преступный синдикат «Корпорация убийств»[66], который отвечал за мафиозные разборки по всей стране. Одному только богу известно, сколько парней он прикончил.

Карбо работал на босса «Корпорации убийств» Луиса Лепке Бухальтера. Его обвинили в убийстве двух бутлегеров, но отпустили после того как свидетели, испугавшись, отказались давать показания. Этому парню не было и тридцати, а за плечами у него уже числилось 17 арестов. Его обвиняли в пяти убийствах, включая расправу над Гарри Гринбергом, который работал на Лепке, и Альберто Анастазией, партнером Бухальтера. Карбо угрожал выболтать все про «Корпорацию убийств», если ему не заплатят пять тысяч долларов. За рулем машины, из которой он всадил пять пуль в голову Гринбергу, предположительно находился Багси Сигел – еще один наемный убийца. Это дело превратилось в «висяк», когда один из главных свидетелей обвинения, Эйб Кид Твист Рильз, находясь под неусыпной охраной полиции, «случайно» выпал из окна гостиничного номера на Кони-Айленд.

Карбо занялся боксерским бизнесом в 1936 году, когда гангстер Гейб Дженовезе – менеджер чемпиона в среднем весе Малыша Риско – взял его в качестве партнера. Спустя десять лет газетчики стали называть Карбо «сравнительно великодушным деспотом Невидимой империи бокса» и представителем боксерского преступного мира. «Карбо держал свои пальцы на горле бокса и в любой момент, стоило только ему захотеть, мог перекрыть кислород, – писал в своей автобиографии Тедди Бреннер, известный промоутер, близкий к преступному миру. – Если он не владел каким-то боксером, то он «владел» его менеджером».

Карбо действовал в открытую, решая все вопросы, касавшиеся судеб боксеров, в ресторане отеля недалеко от Madison Square Garden. Одевался он просто безупречно, а свое прозвище – Мистер Серый – получил из-за седых волос. Он был также известен как Дядя, Продавец с Юга, Коммивояжер, Наш Друг, Посол или просто Человек, что должно было сбить с толку полицейских, прослушивавших телефонные разговоры гангстеров. Черные пронзительные глаза Карбо были настоящим зеркалом его души. Он, как и Кас, воображал себя Робин Гудом и всегда проявлял великодушие и щедрость по отношению к выпавшим из обоймы боксерам, которые оказались в трудной финансовой ситуации. Ирония в том, что в большинстве случаев боксер оказывался на мели из-за того, что его ограбили Карбо и его приспешники. Самым выдающимся из них являлся Фрэнк Блинки Палермо. Это был невысокий человек с пристальным, немигающим взглядом, за что он и получил свое прозвище[67]. Карбо познакомился с ним через своего букмекерского партнера Нига Розена, и вскоре Палермо стал менеджером таких выдающихся бойцов, как Айк Уильямс, Билли Фокс и Кармен Базилио. В конце концов Палермо стал негласно вести дела и знаменитого Сонни Листона.

Карбо и Палермо регулярно организовывали договорные боксерские поединки, самым известным из которых стал бой между Билли Фоксом и Джейком Ламоттой в 1947 году[68]. Но в большинстве случаев им даже не приходилось прикладывать усилий, поскольку они владели контрольным пакетом акций обоих боксеров, участвовавших в схватке. Если возникала такая необходимость, они использовали связи с «определенными членами» Атлетической комиссии штата Нью-Йорк, чтобы договориться о нужном решении относительно своих боксеров.

К концу 1940-х годов и Майк Джейкобс, и его дойная корова Джо Луис оказались на грани краха. В 1947 году Джейкобс перенес инсульт. Его партнер был в полном замешательстве из-за претензий со стороны Налогового управления и собственной жены, которая требовала развода и крупных отступных. Во время войны Луис принимал участие в благотворительных поединках, и Налоговое управление заявило, что он задолжал 90 тысяч долларов в виде налогов на доходы от этих боев, то есть те деньги, которые были пожертвованы армии! Луис также был обязан Джейкобсу, который ссужал боксеру достаточно крупные суммы, пока тот служил. Луис имел неосторожность связаться с Трумэном Гибсоном – чернокожим юристом из Чикаго, который во время войны занимал должность помощника военного министра по расследованию случаев расизма в армии. Гибсон совместно с режиссером Фрэнком Капрой создал пропагандистский фильм «Темнокожий солдат», превозносивший черных военнослужащих. Фильм стал обязательным к просмотру для новобранцев. Когда Гибсон после войны вернулся в Чикаго, Луис обратился к нему за содействием, и тот помог в организации Joe Louis Enterprises. Джо уже устал выступать на ринге и хотел зарабатывать на одном своем титуле чемпиона-супертяжеловеса, который он удерживал в течение десяти лет. Затем появился пухлый коротышка – агент по рекламе из Нью-Джерси – и выдвинул идею, полностью изменившую мир бокса. Этот человек, которого звали Гарри Мендель, смог втереться в доверие к Джо Луису. Идея Менделя заключалась в том, чтобы Joe Louis Enterprises подписала контракты с четырьмя основными претендентами в супертяжелом весе, а затем передала промоутеру права на отборочный турнир. Гибсон встретился с Гарри Войлером, владельцем отеля во Флориде, который предложил вложить 100 тысяч долларов в новую рекламную корпорацию, получив взамен 49 процентов акций. Таким образом, Луис обеспечивал себе статус мажоритарного акционера. Поскольку Луис в то время отчаянно нуждался в наличных, Войлер позволил ему сразу же вывести из фонда 60 тысяч долларов.

План провалился, когда Войлер решил финансировать вновь созданную корпорацию только за счет закладных на свои отели вместо использования наличных. На состоявшейся в Майами встрече, где также присутствовали Мендель, Гибсон и Луис, жена Войлера поставила крест на попытках заложить отели. Однако вскоре Мендель вновь вышел на Луиса. Он созвонился с ним и договорился о встрече с миллионером, который навсегда изменит их жизнь.

Джеймс Дуган Норрис был сыном канадского бизнесмена Джеймса Норриса-старшего, владевшего зерновыми компаниями, мельницами и флотом судов. Семья переехала в Чикаго, когда Норрису-старшему было восемнадцать. Начиная с 1800-х годов клан Норрисов накопил огромное состояние, так что у Джеймса-младшего не было никаких стимулов заниматься чем-либо, кроме как тратить деньги своего отца. Джеймс-старший поддерживал деловые связи с умудренным чикагским бизнесменом Артуром Вирцем. Они совместно владели стадионами Chicago, Detroit Olympia, St. Louis Arena и значительной долей Madison Square Garden. Будучи большим поклонником хоккея, старший Норрис приобрел клуб Detroit Red Wings. А чтобы сын тоже чувствовал себя счастливым, он купил ему клуб Chicago Blackhawks.

В подготовительной школе Норрис-младший в основном играл в футбол. После первого семестра в Колгейтском университете он бросил учебу, чтобы полностью отдаться тому делу, которое его по-настоящему интересовало, – скачкам. Он был азартным игроком, способным за день сделать ставок на 6 тысяч долларов. В 1930 году, когда ему было двадцать четыре, он весь день провел на чикагском ипподроме. Когда вечером он возвращался домой, его ограбили при выходе из машины. Было похищено 1100 долларов из сумки для гольфа, находившейся в багажнике. Однако грабители были настолько любезны, что оставили ему призовую клюшку для гольфа и 10 долларов наличными. Через несколько дней на ипподроме к нему подошел незнакомец и вернул похищенные деньги. Это был Сэм Хант по прозвищу Гольфист, наемный убийца Аль Капоне. Хант держал свой автомат в сумке для гольфа и имел привычку кричать: «Фо!»[69], прежде чем накачать свинцом своих жертв. По утверждению Каса, Норрис-младший имел возможность наблюдать, как важные политики посещали офис его отца и лебезили перед ним, в то время как Норрис-старший восседал за своим столом, словно правящий король. Но когда приходил какой-нибудь гангстер, отец тут же вскакивал и приветствовал его, словно высокопоставленную особу. Это произвело большое впечатление на Норриса-сына, который был очарован гангстерами и превратился в их поклонника.

На скачках Норрис познакомился со многими криминальными авторитетами и впоследствии подружился с ними. Он держал в Нью-Йорке конюшню Spring Hill Farms, где встречался с толковыми букмекерами, услугами которых активно пользовался. Именно на скачках в Нью-Йорке Норрис повстречался с Фрэнки Карбо и Альбертом Анастазией, главным палачом «Корпорации убийств». Трумэну Гибсону вскоре предстояло узнать, какое влияние молодой Норрис оказывал на мафию. Однажды Джордж Рафт[70] устроил вечеринку в одном из гаванских казино, служивших прикрытием для отмывания денег. Томми Луккезе, глава криминальной семьи Луккезе, подошел к Гибсону и справился, как идут дела у Норриса. В это время сам Норрис заправлялся джином на пару с Эрнестом Хемингуэем. «Ему привет от меня, – сказал Томми и добавил, показав на рваный шрам на лице: – Передай ему, что это след от той пивной бутылки, которую он швырнул. Мне повезло, что я не потерял глаз».

Стратегическое планирование в династии Норрисов осуществлял Артур Вирц, а не Джеймс Дуган. Когда фондовый рынок рухнул, именно по его рекомендации семья Норрисов сосредоточилась на вложениях в недвижимость, которая продавалась в десять раз дешевле реальной стоимости. Сам Вирц тоже расширил деятельность, занявшись прибыльными поставками спиртного. Он как-то похвастался, что обеспечивал половину напитков, потребляемых в Лас-Вегасе. Вирц подсказал Норрисам приобрести банки во Флориде и Иллинойсе, что было весьма разумно, учитывая имевшийся у них объем наличных средств. Много лет спустя, когда Фидель Кастро покончил с мафией в Гаване, Вирц и Норрис вложились в Багамы. На якоре у казино в Лукайя-Бич стояла их яхта Blackhawk стоимостью десять миллионов долларов. Судно использовалось для радиосвязи с их банком, расположенным в Майами. Таким образом они проверяли банковские кредиты игроков. Кроме того, по словам Трумэна Гибсона, яхта по сути являлась «электронным мозговым центром для проведения крупнейших в мире букмекерских операций».

Как бы страстно Норрис ни любил лошадей, еще сильней он жаждал добиться успеха в боксерском бизнесе. В 1919 году отец взял его с собой на поединок между Демпси и Уиллардом. Победа досталась Демпси, который завершил бой нокаутом. С тех пор Джеймс Дуган поставил главной целью своей жизни стать менеджером чемпионов мира в супертяжелом весе. Это стремление приведет его к столкновению с Касом Д’Амато.

Норрис был окрылен перспективой организации поединков, которые определяли следующего чемпиона в супертяжелом весе. Однако он ничего не мог сделать без Вирца и попросил Менделя и Гибсона вылететь на следующий день в Чикаго, чтобы встретиться там с его партнером. В ходе переговоров Гибсон запросил 250 тысяч долларов за выход из дела Джо Луиса и 51 процент акций в новой промоутерской компании. Артур Вирц был опытным переговорщиком и завершил встречу без каких-либо договоренностей. Четыре дня спустя Норрис присоединился к группе переговорщиков в кабинете Вирца. Теперь Гибсон урезал свои претензии до 150 тысяч долларов и 20 процентов акций, запросив наряду с этим для Луиса годовой оклад в 15 тысяч долларов. На этом стороны пришли к согласию. В результате достигнутой договоренности родился Международный боксерский совет. Информация об этом просочилась наружу, и Гарри Марксон, который управлял Madison Square Garden в интересах Майка Джейкобса, поспешил рассказать своему боссу о том, что, несмотря на заключенный контракт, Коричневый Бомбардировщик[71] «кинул» его. Джейкобс не мог в это поверить. Однако ему удалось получить 20 тысяч долларов за разрыв контракта, после чего он также добился ежемесячной выплаты в 10 тысяч долларов за должность «почетного консультанта» (впоследствии эта сумма выросла до 100 тысяч долларов). У бедного Гарри Менделя дела шли не так хорошо. Ему пообещали 4 тысячи долларов за посредничество в сделке, но в итоге наняли на работу в Международный боксерский совет за 135 долларов в неделю. Когда он пожаловался Луису на эту несправедливость, тот отмахнулся, заявив, что все обязанности Менделя сводятся к телефонным переговорам.

Теперь Норрис и Карбо еще больше укрепили свои деловые отношения. В распоряжении Норриса были все спортивные арены и приносящие немалую прибыль сетевые телевизионные шоу, посвященные боксу. Теперь ему требовались лишь бесперебойные поставки бойцов. А в распоряжении Карбо как раз находились боксеры и их менеджеры, такие как Хайми Минк Уоллман и Эл Вест Уэйл. Таким образом, Норрис и Карбо вместе правили миром бокса, походя уничтожая небольшие боксерские клубы, которые не имели возможности выжить без доступа к телевидению. Благодаря контракту Международного боксерского совета с Joe Louis Enterprises, а также влиянию Карбо на более легкие весовые дивизионы Норрис и Карбо безраздельно контролировали весь боксерский диапазон: тяжелый, легкий, средний и полусредний вес.

Однако Карбо при ведении дел с Норрисом старался усидеть на двух стульях. Используя свое влияние в Гильдии менеджеров бокса, он велел тренерам, чтобы их подопечные симулировали травмы и прекращали поединки. Эта стратегия сказывалась на доходах от телевизионных спортивных передач. Международный боксерский совет зависел от трансляции боев, которые каждую неделю приносили около 24 тысяч долларов. Спустя некоторое время Норрис уступил и предложил менеджерам более высокую плату за боксеров, которые сражались на телевидении. Но когда менеджеры попытались ежегодно корректировать гонорары своих боксеров, Норрис организовал «переворот» в Гильдии. Для этого он сблизился с Джеком Кернсом по прозвищу Док, который смог негласно внедриться в Гильдию вместе с боксерами Демпси, Микки Уокером, Джоуи Максимом и Арчи Муром – в то время чемпионом в полутяжелом весе.

Кернс, которому на тот момент было семьдесят, сидел на мели и остро нуждался в деньгах. Он также ненавидел Карбо, поэтому отнесся к делу с энтузиазмом. Вместе со своими людьми, в числе которых были президент Гильдии Чарли Джонсон и менеджер Билл Дейли, он посеял раздор в рядах организации, натравив менеджеров, недовольных сложившимся положением дел, на преуспевающих коллег по бизнесу. К 1952 году Гильдия поделила казну между своими членами, и Чарли Джонсон организовал в Чикаго учредительное собрание, на котором он был избран президентом новой организации, получившей название Международной боксерской гильдии. Норрис одержал победу в этом поединке, и ему больше никогда не приходилось беспокоиться о том, что менеджеры станут требовать больше денег за телевизионные трансляции боев. Чтобы закрепить свой успех, он подкупил подружку Карбо. Она получала приличную зарплату за то, что, по выражению Гибсона, «содействовала регулярному показу по телевидению неучтенных боксерских поединков» и помогала поддерживать деловые отношения с теми боксерами и менеджерами, на которых Карбо «имел влияние».

Через два года после создания Международный боксерский совет заполучил монополию на мир бокса. Под эгидой Совета трижды в неделю по телевидению шла трансляция боев. У организации практически не было конкурентов, за исключением шоу Эмиля Ленса. Раз в неделю по ТВ демонстрировались боксерские бои, проходившие в Бруклине на Истерн-Паркуэй, где располагалась принадлежавшая Ленсу спортивная арена. Спустя четыре года Международный боксерский совет принял участие в 80 процентах из 44 проведенных в США поединков на звание чемпиона мира, заработав на этом более 7,5 миллиона долларов. Казалось бы, Джо Луису суждено было стать миллионером. Но благодаря Артуру Вирцу этого не случилось. Из-за намеренно усложненной системы финансовой отчетности взаимосвязанных корпораций, понять которую было практически невозможно, Международный боксерский совет ежегодно показывал убытки либо минимальную прибыль. Таким образом, положенные Луису 20 процентов ровным счетом ничего не значили. Гибсона тоже, по существу, ограбили. За свою работу он получал жалкие 7200 долларов в год плюс оплату текущих расходов.

В Сиэтле Джек Херли, которого многие считали величайшим тренером, пытался публично протестовать против деятельности Совета. Он заявил прессе, что его «звезда» в полутяжелом весе Гарри Мэтьюз по прозвищу Малыш «не имеет шансов когда-либо выиграть титул, потому что Джим Норрис и его люди управляют милой торговой лавкой под названием «бокс», монополизировав бизнес». Его заявление получило резонанс. Федеральные и государственные чиновники стали более пристально следить за деятельностью Международного боксерского совета.

Норрис был достаточно проницателен, чтобы осознавать всю значимость публикаций на тему бокса. Некоторые газетчики видели в нем «спортсмена-миллионера», который бескорыстно трудится ради процветания бокса. Другие были рады получить конверт с небольшим бонусом, чтобы затем отработать подачку в интересах Совета. Одному журналисту Норрис вручил чек на 10 тысяч долларов, узнав, что тому нужны деньги на покупку дома. Когда сделка по приобретению недвижимости провалилась, Норрис отказался принимать чек обратно, заявив, что журналист может воспользоваться этими деньгами, когда найдет подходящее жилье. Он казался славным парнем – пока не напивался и не принимался швырять пивные бутылки в мафиози.

Однако никакая доброжелательно настроенная пресса не смогла помочь Норрису, когда 17 марта 1952 года Министерство юстиции подало иск в окружной суд штата Нью-Йорк, обвинив Международный боксерский совет и Международную боксерскую гильдию в «сговоре с целью монополизировать продвижение и трансляции чемпионата по профессиональному боксу в США». Почти два года спустя, 4 февраля 1954 года, федеральный судья отклонил правительственный иск. Он сослался на то, что в предыдущем году Верховный суд вынес решение, согласно которому бейсбол не подпадает под действие антитрестовского Акта Шермана[72]; таким образом, и в отношении бокса действовует это постановление. У Норриса и его Международного боксерского совета больше не было никаких препятствий на пути к полному диктату в мире бокса[73]. За исключением пятидесятичетырехлетнего лысеющего бульдога по имени Кас Д’Амато.

Вскоре после возвращения Флойда Паттерсона с Олимпиады Каса навестил Джек Док Кернс. Это был ловкий делец, который начал свою карьеру еще на рубеже веков, в период Клондайкской золотой лихорадки. В последующем он работал в службе по отлову собак, занимался торговлей людьми, специализируясь на перевозке китайских рабочих из Канады в США. Кернс был своего рода Доном Кингом[74] своего времени. Теперь он работал на Норриса и пришел по его поручению к Касу. Международный боксерский совет предлагал 125 тысяч долларов за контракт с Флойдом Паттерсоном.

– Какие у тебя планы насчет Флойда, Кас? – поинтересовался Кернс. – Все боксеры находятся под нашим контролем.

Кернс был прав. Международный боксерский совет действительно контролировал всех перспективных претендентов на зрелищные поединки, все Атлетические комиссии всех штатов и даже Ната Флейшера и его журнал Ring, библию рейтинга боксеров[75]. Если вы не работали на Норриса, то у вашего бойца не было никаких поединков. Однако Кас считал, что у него имеется секретное оружие, поэтому он ответил: «Я сам смогу устроить поединок с этим мальчиком», имея в виду Паттерсона. Первым делом он отправился к Эмилю Ленсу, последнему крупному независимому (от Норриса) боксерскому промоутеру. Норрис не стал лишать Ленса бизнеса по той простой причине, что у того был теневой партнер, с которым он совместно решал деловые вопросы, касавшиеся мероприятий на спортивной арене в Бруклине. Этим партнером был Джеймс Джимми Дойл Пламери – капо[76] в преступной организации Луккезе. Пламери владел магазином одежды на Манхэттене, который получал часть своих товаров от принадлежавшей Ленсу компании по производству одежды. Пламери был также близок с Карбо.

– Мы с Эмилем Ленсом заключили сделку на пикнике в Нью-Джерси, – рассказал Кас в интервью журналу Sports Illustrated. – Я пообещал, что могу сделать его самой значимой фигурой в мире бокса. Майк Джейкобс стал далеко не последним человеком в боксерском бизнесе потому, что у него был Джо Луис и он создавал деловую карьеру вместе со спортивной карьерой своего боксера. «У меня тоже есть такой боксер!» – сказал я Ленсу. Естественно, он заинтересовался. Мы определили даты поединков, и я получил право выбора соперников. Мне пришлось проявить максимум осторожности. Некоторые организаторы боев после того, как боксер побеждает четыре или пять раз, выставляют против него заведомо более серьезного противника. Действуют по принципу «Подставь его!». И не потому, что этот организатор жесток. Просто это его бизнес – устраивать зрелищные поединки. Я отказался от многих соперников для Флойда, когда он делал карьеру в профессиональном боксе, однако порой мне все же приходилось выбирать для него некоторых жестких соперников, очень сильных для его уровня в то время. Вместе с тем я верил, что он сможет победить их. Боксер должен преодолевать препятствия, он обязан раз за разом достигать новых вершин, иначе ему никогда не вырасти. При отборе противников я совершил несколько ошибок, но Флойд смог исправить их и не подвел меня.

Паттерсон успешно начал свою карьеру, в первых пяти боях одержав победу нокаутом или техническим нокаутом. Тем не менее Кас пока не мог избавиться от беспокойства. Он признался своему знакомому репортеру: «Флойду не хватает инстинкта убийцы. Он слишком смирный и чересчур мягок со своими противниками. Я испробовал все психологические приемы, какие только мог придумать, чтобы разозлить его перед боем, но у него просто не было склонности к агрессии. Мне предстояла большая работа».

Кас начал исправлять технические недостатки Флойда, поставил ему еще более сокрушительный удар. Но работа над психикой боксера оказалась непростой задачей. По словам Каса, он всегда старался защитить Паттерсона от грозных противников. Для этого ему приходилось совершать ловкие маневры при организации боев в дивизионе тяжеловесов, чтобы исключить поединки с теми боксерами, с которыми его подопечному пришлось бы нелегко. Несмотря на то что у нас с Флойдом было схожее детство, я являлся его полной противоположностью. Вот уж у меня действительно был инстинкт настоящего убийцы. Я стремился причинить боль противникам, зная, что Каса это порадует. Учитель, надо полагать, был вне себя от восторга, когда встретил меня и понял, что я собой представляю. А если бы я появился у него в 1950-е годы? Мне надрали бы задницу!

Журнал Sports Illustrated стал уделять Флойду более пристальное внимание после его шестого поединка – крайне тяжелого боя с Диком Вагнером, когда победа была присуждена Паттерсону раздельным решением судей. Вот что писали об этом репортеры:

«Такой боксер, как Паттерсон, заставляет банду серого кардинала Фрэнки Карбо лишь облизываться от зависти. Д’Амато категоричен: «Никакие крутые парни не смогут добраться до Флойда! Я буду стрелять первым. Я – свободный менеджер, однако у меня нет возможности организовывать поединки в Madison Square Garden, бои моих боксеров не показывают по телевидению. Мы вынуждены устраивать поединки за городом».

Пресса прониклась сочувствием к Касу и отказала в нем Норрису. В апрельском номере журнала He за 1954 год появилась статья под крупным заголовком: «Международный боксерский совет уничтожает бокс? Паттерсон оставлен за бортом». В самой статье говорилось: «Кто сегодня самый большой враг честных боксерских поединков? Многие считают, что это Джим Норрис и его Международный боксерский совет, который обладает чудовищной монополией в американском боксе и фактически душит его. Протекционизм при бронировании спортивных арен, липовые отчисления менеджерам и грязные методы борьбы с теми, кто не желает играть по правилам Норриса, – вот только некоторые приемы, к которым прибегает Международный боксерский совет, чтобы убить курицу, которая сейчас несет золотые яйца, – самые большие в истории бокса. Совет предпочел проигнорировать такого боксера, как Флойд Паттерсон, блестящее открытие года, отдав предпочтение Арчи Муру и Чаку Дэйви, прикормленным и одомашненным Норрисом. Оба спортсмена стоят на пути к заслуженному забвению после толстого слоя пудры и грима, который накладывал на них Совет… Такие менеджеры, как Гас (sic) Д’Амато, который работает с Флойдом Паттерсоном, и Джимми Джонс, тренирующий Эрни Уолла, отказались играть по правилам Совета. Как результат, несмотря на всеобщее восхищение этими боксерами, ни одному из них не было предложено выступить в Madison Square Garden против достойных противников, а поединки с их участием никогда не транслировались по телевидению».

Возможно, подобные статьи заставили Международный боксерский совет устыдиться, и в итоге Паттерсон дрался с Джоуи Максимом, бывшим чемпионом в полутяжелом весе. Кас знал, что у Максима есть все, кроме нокаутирующего удара, поэтому Флойд не мог серьезно пострадать в этом поединке. Бой получился захватывающим. По мнению одиннадцати из двенадцати спортивных журналистов, победил Флойд. Однако раздельным решением судей победа была присуждена Максиму. Тем не менее Кас остался доволен. Максим не смог вымотать Флойда, и теперь тренер был уверен в том, что его боец сможет противостоять серьезным противникам. Однако сам Флойд тяжело пережил свое первое поражение. Он заперся в квартире и не показывался пять дней.

Теперь руководители Madison Square Garden наладили рабочие контакты с Касом. Эл Уэйл, антрепренер Международного боксерского совета – и одновременно менеджер Рокки Марчиано, что противоречило правилам и в конечном итоге привело к его увольнению, – стал договариваться с Касом о поединке между Флойдом и Джо Гэнноном, которого он прочил в преемники Марчиано. Кас позволил Уэйлу «уговорить» его на этот бой, и Паттерсон выиграл единогласным решением судей по итогам всех восьми раундов. Затем Уэйл «уломал» Каса на поединок Флойда с Джимми Слейдом, который прославился тем, что мог неожиданно отобрать победу у явного фаворита. Судьи вновь единогласно присудили победу Флойду, в послужном списке которого теперь стало числиться «18-1».

Флойд уже три раза подряд выступал в Madison Square Garden, и Эмиль Ленс умолял Каса организовать выступление Паттерсона на хорошо знакомой ему арене на Истерн-Паркуэй с трансляцией боя по телевидению. Тедди Бреннер, антрепренер этого спорткомплекса, предложил Флойду бой с Доном Грантом, сенсационным боксером в полутяжелом весе из Лос-Анджелеса. Дэн Флорио, помощник Каса по тренерской работе, всячески отговаривал патрона от этого поединка, характеризуя Гранта как «второго Флойда». «Ты сошел с ума, Кас! – увещевал Флорио. – Этот парень – настоящий убийца! То, как он дерется, – просто чудо». «Дэн, в моей жизни Бог сотворил только одно чудо, – отвечал Кас. – И зовут его Флойд Паттерсон». Флойд выиграл нокаутом в пятом раунде.

Теперь Кас убедился в том, что его подопечный может успешно драться с любым сильным противником. Однако Норрис не давал ему достойных поединков. С учетом этих обстоятельств Кас отвез Флойда в мало кому известный тренировочный лагерь в Саммите, штат Нью-Джерси. Он нанял хороших тяжеловесов и платил им по 100 долларов за один раунд с Флойдом. Это были не просто спарринги, но настоящие поединки без боксерских шлемов. Одним из нанятых боксеров был Гарольд Друкер, крупный парень, способный молниеносно проводить серии ударов. Когда устраивались поединки между Друкером и Флойдом, Касу приходилось предупреждать первого, чтобы тот вел себя полегче на ринге. Тем не менее тренировочные бои в этом лагере носили максимально жесткий характер.

По утверждению Каса, Флойд нокаутировал 22 соперника подряд, «по большей части одним ударом». Затем Кас повез Флойда на встречу с канадским боксером Ивоном Дюрелем по прозвищу Боевой Рыбак. Бой состоялся в родном городе канадца, Нью-Брансуике. Дюрель был опытным боксером, однако Паттерсон повалил его с ног в первом же раунде левым хуком по корпусу. Дюрель хотел было остаться лежать на канвасе, но зрители стали требовать, чтобы он поднялся, скандируя: «Фол! Фол! Фол!» Затем толпа начала рваться на ринг. Как рассказывал мне Кас, он посмотрел на Флойда и увидел вокруг него ауру. Его воспитанник достиг того спокойствия и бесстрастности в духе учения дзен, которым его обучали в ходе тренировок. Тем временем кому-то из зрителей удалось пробиться на ринг. Кас вскочил на бордюр и принялся пинать распоясавшихся молодчиков прямо в лицо, чтобы защитить Флойда. Это была настоящая вакханалия, которая стала стихать после того, как судья-хронометрист ударил в гонг, фиксируя окончание первого раунда. Этот сигнал наконец привел всех в чувство. Дюрелю помогли добраться до своего угла, и Кас прочел по губам его тренера: «Держи дистанцию, и ты победишь решением судей». Поэтому Кас велел Паттерсону больше не наносить ударов по корпусу, поскольку Дюрель собирался уклоняться от них. Паттерсон сосредоточился на ударах в голову и по перчаткам, и в четвертом раунде Дюрель отказался выходить из своего угла.

Просто поразительно, как у Каса хватило смелости пойти против Норриса. У того были деньги, связи с мафией, прикормленная пресса, он полностью контролировал все спортивные арены и всех боксеров. Норрис был настолько самонадеянным, что в шутку назвал одного из своих породистых скакунов Спрутом. Тем самым он намекал на то, что полностью монополизировал боксерский мир. Как Кас умудрялся противостоять этой силе? Для него борьба с Норрисом была сродни военной кампании. И по всем правилам военного искусства мой учитель начал с разведки. Он полагался на широкую сеть шпионов и осведомителей, которые передавали ему инсайдерскую информацию. В основном это были другие промоутеры, менеджеры и даже газетчики, которые ненавидели Норриса и с готовностью поддержали заговор против него. Кас также наладил контакты с курьерами Международного боксерского совета, которыми Норрис пренебрегал и с которыми достаточно скверно обращался. Д’Амато приобретал билеты на сумму в десять тысяч долларов, которые выделял со своей доли от очередного поединка, и раздавал их тем, кто не мог позволить себе посещать бои за свой счет. Эти мелкие клерки были в курсе деликатных разговоров между важными чиновниками Совета, так как подавали им кофе на совещаниях. При этом Кас завел практику принимать в своем офисе все оплачиваемые звонки. Он обеспечил себе лояльность тех, кто знал обо всех планах и практических шагах верхушки Международного боксерского совета. Также Кас использовал свои контакты с гангстерами для получения жизненно важной информации. Одним из его ближайших друзей был букмекер и по совместительству менеджер Чарли Блэк, который был тесно связан с семьей Дженовезе[77], а также с Карбо.

К концу 1955 года послужной список Флойда был 27-1. Теперь он мог побороться за титул чемпиона в супертяжелом весе. Кас решил воспользоваться интервью журналу Sports Illustrated, чтобы отомстить Норрису и его подручным. Д’Амато не давало покоя то, что Флойд был вынужден участвовать в боях в Канаде и западных штатах. При этом у него не было перспектив встретиться на ринге с боксерами, которые находились под контролем Совета:

– Паттерсон готов драться с любым, кто предложит за бой высокую цену, но влияние Международного боксерского совета настолько велико, что другие промоутеры… не смеют выставить своих бойцов. Меня спрашивают, посягну ли я на 200 миллионов долларов (намек на состояние, которым якобы владел Норрис)? Отвечу лишь, что нет никого, кто мог бы противостоять на ринге Флойду Паттерсону. Я замахнусь на 200 миллионов с помощью этого парня. Публика жаждет его выступлений. Если Марчиано завершит свою карьеру, никто не признает нового чемпиона, пока он для начала не сразится с Паттерсоном. Что же касается Марчиано, то еще полгода назад я знал, что Паттерсон готов к поединку с ним, а сейчас он даже в лучшей форме, чем в то время.

Кас располагал весьма важной информацией. В начале 1955 года, то есть через три года после того как окружной судья отклонил иск Министерства юстиции против Международного боксерского совета по обвинению в монополии, Верховный суд шестью голосами против двух постановил, что федеральное правительство имеет право регламентировать бокс как коммерцию федерального уровня. Норрис тогда еще пошутил: «По крайней мере, это раздельное решение судей». Он не потрудился задуматься над возможными последствиями. А тем временем Министерство юстиции начало собирать доказательства противоправной деятельности Совета.

В конце апреля 1956 года в Нью-Йорке под председательством окружного судьи Сильвестра Райана начался процесс против Норриса и Международного боксерского совета. Обвинение предъявило тонны документов в доказательство того, что Совет являлся монополистом. На судебные заседания в качестве свидетелей вызывались те, чей бизнес был уничтожен Норрисом. Факты, даже самые поверхностные, говорили сами за себя. С июня 1949 по май 1953 года Международный боксерский совет провел 80 процентов всех поединков на звание чемпиона мира. Некий промоутер из Цинциннати, который обеспечил почти все поединки Эззарда Чарльза с тех пор, как тому исполнилось четырнадцать, хотел организовать бой между этим боксером и Джерси Джо Уолкоттом[78] после того, как Джо Луис завершил свою карьеру. Он встретился с Норрисом, который согласился на проведение этого поединка, если ему заплатят 150 тысяч долларов. «Чарльз теперь принадлежит мне. Мистер Уолкотт тоже мой. Я только что выдал Луи 100 тысяч долларов, чтобы он распрощался с рингом», – заявил Норрис. Еще семь свидетелей дали показания в пользу правительственного иска. Защита подала ходатайство о прекращении дела, но оно было отклонено.

Тем временем Кас постепенно претворял в жизнь блестящий план, чтобы заставить Норриса собственными руками обеспечить Флойду чемпионский титул. Вот что сам Д’Амато говорил об этом в 1985 году:

«Рокки Марчиано должен был вот-вот уйти с ринга, но об этом никто не знал, и Джим Норрис обманул Эла Уэйла, менеджера Рокки, на 90 тысяч долларов. Обнаружив это, Уэйл попытался вернуть деньги, но все оказалось впустую, и он ополчился против Норриса. Теперь Уэйл и Карбо стали сотрудничать, поэтому последний предоставлял своему партнеру такие привилегии, которых не было у других. Он, например, мог принимать собственные решения.

Хотите верьте, хотите нет, но, узнав об этих проблемах, я направился переговорить с мафиози, и они в один голос сказали мне: «Послушай, почему бы тебе не помириться с Международным боксерским советом? Ты мог бы подпольно получить от него миллион баксов. Тебе лучше пока отойти от дел, ведь на боксеров сейчас нельзя положиться». Я ответил: «Что, черт возьми, по-вашему, Норрис собирается делать дальше? Могу объяснить. Чтобы победить меня, ему нужен боксер лучше, чем мой. Он не может одолеть меня стодолларовыми купюрами, ему необходим только боец, превосходящий моего. А поскольку у него такового нет, он бессилен. Кроме того, если он не организует поединок, который мне интересен, – а он этого не желает, равно как и не собирается платить тех денег, которые я требую, – то я устрою бой с Рокки Марчиано через другого промоутера». Таким образом, я сделал ставку на то, что этот парень, Уэйл, обозлившись на мистера Норриса и его людей, не выдаст им секрета, когда я заявлю о своем желании устроить бой с Марчиано. Выслушав мои доводы, мафиози только рассмеялись в ответ и сказали, что подобные вопросы контролирует Карбо. Но я-то ведь знал, что у Уэйла была привилегия принимать самостоятельные решения.

Стоило только мне уйти, как один из участников нашей беседы добрался до Madison Square Garden и сообщил Норрису: «А ты в курсе дела, о чем договариваются Кас Д’Амато и Уэйл?» Норрис, прекрасно понимая, что наши переговоры с Уэйлом стали результатом его ссоры с этим парнем, немедленно организовал встречу со мной и попытался отговорить меня от поединка с Марчиано. Именно этого я и добивался. Если бы я организовал бой с боксером Норриса, претендентом номер два на чемпионский титул, то совершенно очевидно, за кем могла быть победа. Вот так я и сумел обеспечить Флойду реальный поединок за чемпионский титул».

Вся эта история вполне похожа на правду. Уэйл уже давно – с тех пор как Норрис лишил его прибыли от Международного боксерского совета и обманул с Джо Луисом – разочаровался в своем бывшем боссе. Уэйл старался усидеть на двух стульях: он был антрепренером Совета и одновременно выступал в качестве менеджера Марчиано. Когда на взвешивании Марчиано Уэйл проговорился, публично назвав того «своим боксером», Атлетическая комиссия штата Нью-Йорк заставила Норриса уволить его с должности антрепренера Международного боксерского совета. Впоследствии Норрис взял в дело парня по имени Бобби Браун, который с потрохами принадлежал Фрэнки Карбо. То, что Норрис грабил Уэйла, ни для кого не было секретом. Новостью стало то, что последний озлобился на бывшего патрона. При этом нельзя забывать, что именно Эл организовал для Флойда три поединка в Madison Square Garden. Еще одно подтверждение того, что он всегда был готов иметь дело с Касом.

Кас не упомянул, что Марчиано ушел с ринга, поняв, что его надули: Трумэн Гибсон велел промоутеру отложить десять тысяч из общей прибыли, и Уэйл получил этот навар без ведома Рокки. Буквально через несколько дней Марчиано завершил свою карьеру. Однако Кас, отлично зная, что боксер собирается покинуть ринг, пустил слух – он якобы устроит с Рокки поединок за чемпионский титул, оставив не при делах Норриса и его бойцов. Тем временем Д’Амато отправился к главе Атлетической комиссии штата Нью-Йорк и убедил его принять нужное ему решение. После ухода Марчиано победитель в поединке между Флойдом Паттерсоном и Ураганом Джексоном, бойцом Международного боксерского совета, теперь становился претендентом номер два – после Арчи Мура – на участие в следующем бою за титул чемпиона в супертяжелом весе.

В конце концов Норрис начал переговоры с Касом, но сначала он попытался действовать через своих лакеев. Бобби Браун предложил Д’Амато всего 4 тысячи долларов за встречу Флойда с Джексоном – стандартная сумма за схватки, которые показывали по телевидению. Кас рекомендовал ему засунуть эти деньги в одно место. Он потребовал 50 тысяч долларов, так как это бой «на выбывание» и по его итогам станет ясно, кто будет драться с Муром за чемпионский титул. «Раз это бой «на выбывание», то должно быть организовано грандиозное шоу, – заявил Кас журналистам. – Такое шоу стоит четверть миллиона, а вовсе не 4 тысячи. И Паттерсон должен получить по меньшей мере 50 тысяч долларов». Когда репортеры упомянули обязательства Международного боксерского совета по трансляции спортивных телепрограмм, Кас ответил согласием: «Ладно, я разумный человек. Если Норрис заплатит Флойду 50 тысяч, я готов прийти на его еженедельное шоу». Когда представителей Совета попросили прокомментировать ситуацию, Гарри Марксон, босс Бобби Брауна в Madison Square Garden, заявил, что 4 тысячи долларов – это тот лимит, превысить который он не может, и любое решение о большей сумме должно быть санкционировано лично Норрисом. Повстречав Марксона на улице, Кас предпочел отвернуться от него.

Рокки Марчиано ушел с ринга 27 апреля 1956 года непобежденным. Когда его спросили о достойных претендентах на трон, он назвал трех боксеров. Прежде всего это Арчи Мур – его Марчиано нокаутировал в последнем поединке в сентябре 1955 года. Также Рокки упомянул Урагана Джексона, которым «владел» меховой магнат Липпи Брайтбарт, купивший контракт с этим боксером за 10 тысяч долларов (деньги были одолжены ему Норрисом). Наконец, он назвал Флойда Паттерсона. Поскольку менеджером Арчи Мура являлся Док Кернс, получавший жалованье от Норриса, было совершенно очевидно, что последний контролировал две трети претендентов. От владения (через своего боксера) долгожданным титулом чемпиона мира в тяжелом весе Норриса отделял только Флойд – а значит, и Кас.

Через неделю после того, как Марчиано завершил спортивную карьеру, Норрис начал переговоры с Касом о поединке с Джексоном «на выбывание». Кас был уверен, что теперь он держит Норриса за яйца. Вместо того чтобы покорно идти в офис Норриса, Кас снял номер в гостинице и заставил своего соперника приехать туда. Д’Амато привел с собой своего приятеля Чарли Блэка, который также состоял в дружеских отношениях с Толстяком Тони Салерно, главным капо в семье Дженовезе. Норрис был не единственным, кто мог похвастаться связями с мафией. Когда Норрис оказался в гостиничном номере, вид у него был слегка смущенным.

– Меня предупреждали, что ты часто говоришь обо мне гадости, но я никогда по-настоящему не верил в это, – сострил он, пытаясь растопить лед.

– Почему же, все именно так и есть, – прорычал в ответ Кас.

Норрис растерялся. Он заявил, что сейчас они просто познакомились, а деловую встречу проведут в другой раз, после чего поспешно удалился. Блэк решил было, что этот отъезд ставит крест на будущем поединке, однако Кас был уверен, что Норрис вернется. И оказался прав. Когда через несколько дней Чарли позвонил Норрису и сообщил, что Д’Амато не заинтересован в предварительных встречах, предпочитая сразу же конкретные результаты, тот сел за стол переговоров. А затем мой учитель сделал один из своих лучших ходов. Он потребовал, чтобы еще до согласования деталей поединка между Паттерсоном и Джексоном Норрис возместил финансовый ущерб. Кас имел в виду компенсацию за отказ Норриса организовывать поединки для Флойда, а также за публично нанесенное им оскорбление. Причем речь в том числе шла об ущемлении интересов бойцов, за которых отвечал друг Каса. За все это Д’Амато потребовал 20 тысяч долларов авансом. У Норриса не было другого выбора, кроме как организовать «ссуду» от Международного боксерского совета. Совет долгие годы практиковал такой метод, чтобы держать менеджеров и боксеров в долговых тисках. Но сейчас все было иначе. Кас не собирался возвращать Норрису эти деньги – и так этого и не сделал в итоге. Он считал этот шаг чрезвычайно остроумным и гордился собой, хвастаясь: «Я заставил его заплатить 20 тысяч долларов еще до того, как он открыл рот». Норрис не заслуживал даже капли уважения.

Когда начались жесткие переговоры по поводу поединка, Кас проявил непреклонность: оба боксера, и Флойд, и Ураган, должны получить по 50 тысяч долларов. Норрис гарантировал Касу выплату в 40 тысяч долларов, однако с учетом предстоящего количества зрителей была достигнута договоренность о сумме почти в 50 тысяч для обоих бойцов. Это не шло ни в какое сравнение с теми четырьмя тысячами долларов, которые предлагались изначально. Возможно, Норрис расценивал это как разовые расходы, по всей видимости, полагая, что Джексон победит Флойда. Но у Каса был туз в рукаве. Однажды, когда он проводил поединки в никому не известном спортлагере в Нью-Джерси, между Джексоном и Флойдом состоялся бой. Хотя боксеры были хорошими приятелями, Флойд жестоко измочалил Урагана.

Вскоре Норриса вызвали для дачи показаний по делу о монополии Международного боксерского совета. Ему пришлось объяснять судье Райану обоснованность одалживать крупные суммы боксерам и менеджерам – включая Каса. Адвокат защиты поинтересовался, чем он может объяснить такую практику.

– О, это помощь боксерам и их менеджерам, когда они оказывались в беде и остро нуждались в деньгах. Эти деньги позволяли им избежать грабительских кредитов или продажи части контракта тому, кого не следует пускать в бизнес, – ответил Норрис, изображая филантропа.

– Вы даете им деньги, чтобы они не попали в лапы коварных личностей, которые могут повлиять на бойцов, организуя поединки? – в сомнении переспросил судья Райан.

– Я бы так не сказал, ваша честь, но думаю, что мои деньги их поддерживают, – неубедительно ответил Норрис.

Поединок был назначен на 8 июня в Madison Square Garden. Джексон казался достаточно странным чуваком. Энтони Патти однажды видел, как тот натуральным образом уснул, отрабатывая удары по боксерскому мешку. Большинство спортивных журналистов были не слишком высокого мнения об Урагане. Артур Дейли из New York Times писал: «Джексон дерется отвратительно, он просто никудышный боксер… его многочисленные частые удары похожи на рой пчел. Он не останавливаясь наносит их неутомимо, словно ветряная мельница. Жало этих ударов совершенно безвредно». Мартин Кейн, в свою очередь, отмечал в журнале Sports Illustrated: «Джексон – это боксер, успех которого покрыт тайной. Он смог обеспечить себе позицию претендента номер два на титул чемпиона (сразу же после Мура, никак не меньше) странным набором лягания и пощечин. В предстоящем бою с Паттерсоном Ураган будет удивительным образом сочетать свои фирменные двойные апперкоты, боковые шлепки открытыми перчатками, нисходящие рубящие правой и восходящие с размахом левой – и все это в хаотичной последовательности».

Но если Кейн считал Флойда «таким же достойным, как молодой Джо Луис, а возможно, даже и лучше», то Дейли присоединился к прессе, настроенной против Каса. Он отмечал, что Паттерсон «благодаря своему сверхосторожному менеджеру Д’Амато содержался в стерильных условиях, на мягкой перинке, и строил карьеру, побеждая дохляков и ничтожеств». При этом нельзя забывать, что Ураган был весьма стойким боксером, способным выдерживать огромное количество ударов. Его можно было сравнить с вечным двигателем. Хотя он не мог похвастаться сокрушительным ударом, в предыдущих поединках ему удавалось здорово измотать многих соперников. Но не в этом бою. Флойд дрался просто превосходно. Он не пытался угнаться за сумасшедшим темпом Джексона, грамотно защищался от града ударов, а затем, в последние 30 секунд каждого раунда, сам переходил в атаку. Паттерсон создавал Джексону проблемы во всех восьми раундах и в результате выиграл раздельным решением судей: двое подтвердили его существенное преимущество, в то время как третий отдал свой голос Урагану. Однако это была дорогая победа: Паттерсон сломал четвертую пястную кость правой руки, попав Джексону в лоб. Кас жаловался на Флойда: «Он не следовал моим установкам! Пытался переураганить Урагана!» Однако в целом тренер был доволен, что теперь его подопечный стал претендентом на чемпионский титул.

А вот от действий Норриса Д’Амато вновь пришел в ярость. В ходе согласования деталей по поединку Паттерсона с Джексоном Кас взял с Норриса обещание, что в дальнейшем при организации отборочных поединков на чемпионский титул Международный боксерский совет будет привлекать лучших бойцов, независимо от того, контролируются они Советом или нет. Норрис также пообещал помогать независимым промоутерам и небольшим боксерским клубам. После боя Паттерсона с Джексоном эти обещания не были выполнены. Норрис поспешил обвинить в этом своих лакеев из Madison Square Garden, Брауна и Марксона. Когда Кас потребовал уволить их, Норрис этого не сделал. Д’Амато не простил ему такого бездействия.

Теперь Норрис оказался в руках Каса. Флойда от чемпионского титула отделял один поединок. Что помогло моему учителю манипулировать столь могущественной империей? Вот тут-то в дело вновь вступила эта чертова черная магия. Как спустя несколько лет Кас рассказывал репортерам, вспоминая свое противостояние с Международным боксерским советом, против его врага объединились какие-то неведомые силы. Сам Кас не был типичным менеджером: его не интересовали деньги. Он как безумный бросился в бой: не спал сутками, разрабатывая соответствующие планы, постоянно изучал своего врага, обратил силу, деньги и власть Норриса в его слабость, а также убедился в том, что противник постоянно недооценивает его. Со временем Кас стал играть с Норрисом в воображаемые игры. Ему представлялось, будто его соперник сидит в комнате с двенадцатью дверями, а он запирает каждую из них снаружи. Решив выйти из комнаты, враг пробует открыть первую дверь, однако ему это не удается. Он толкается во вторую – тот же результат. Норриса охватывает паника. Семь, восемь, девять запертых дверей подряд… Он сходит с ума от страха. Наконец, добравшись до последней двери, которую Кас оставил незапертой, Норрис распахивает ее с облегченным вздохом, выходит наружу – и видит Д’Амато, который ждет его с топором в руке. Учитель на полном серьезе делился своими фантазиями с Томом Патти и мной.

Но чем объяснить тот факт, что Кас переигрывал Норриса на каждом шагу? По теории вероятности он должен был хотя бы иногда ошибаться – но этого никогда не происходило. Однажды, когда Кас задумался об этом феномене, его осенило. Дело заключалось в том, что ему были открыты мысли противников. Более того, он мог усилием воли заставлять Норриса и его дружков совершать нужные ему действия – и они подчинялись! По аналогии с шестеренками, вращавшимися в головах его боксеров, он понимал, что творится в мозгах врагов. Кас обладал столь удивительной способностью к концентрации, что мог мобилизовать каждую клеточку своего тела и навязать другим людям собственную волю. Логика подсказывала ему, что это невозможно, но факты доказывали обратное. Кас впадал в состояние, схожее с трансом, что-то вроде сна наяву, и представлял себе, как его враги делают то, что он от них хочет. Д’Амато сосредотачивался на возникшей в его голове картине, после чего она внезапно исчезала, но он знал: все, что ему представилось, непременно случится. У него не было и тени сомнений в этом.

Многие, вероятно, сказали бы, что все это чушь собачья и Кас сошел с ума. Но разве он дейстовал безрассудно или практиковал черную магию? Идея контакта мозговых импульсов, исходящих от разных людей, не так уж нова. Кас просто тщательно проработал ее. Каждому под силу взглянуть на случайного парня и сказать: «Я знаю, о чем он думает». И это всего лишь результат усилий дилетанта. А представьте себе человека, глубоко погруженного в вопрос. Такая вот разновидность магии. Кас называл это по-разному: развитием ума, проявлением собственной сущности. На самом деле эта форма колдовства вписывалась в концепцию Каса. Он брал отдельные фрагменты мозаики, складывал их – и у него получался «Кас Д’Аматизм». С тех пор как я встретил своего наставника, мне удалось повидать мир и убедиться в том, что многое из того, о чем он говорил, – настоящая магия.

Однажды я видел, как Кас стоял перед окном, наблюдая за парнем, который шагал по улице, и вдруг велел ему: «Обернись, обернись, обернись!» Чувак остановился и оглянулся. Кас верил в действенность такой практики, и я, наверное, тоже. Она принесла мне пользу, помогла стать значимой фигурой. Трезво оценивая себя, я понимаю, что не являюсь каким-то здоровяком. Но когда дело доходило до поединков, мне представлялось, что я вовсе не коротышка, а гигант, – и это срабатывало.

Кас выступил войной не только против Норриса. Нельзя забывать, что Фрэнки Карбо и его друзья-гангстеры контролировали боксеров и менеджеров, которым приходилось иметь дело с главой Международного боксерского совета. В отношении криминалитета Кас разработал особую стратегию, принимая во внимание то уважение, которое все питали к этим парням. В 1985 году в Олбани в ходе разговора со мной Кас изложил свой план борьбы:

– Карбо назвал меня сумасшедшим, потому что никто никогда не сделал бы того, на что решился я. Однако я все тщательно просчитал. Мне, выросшему на улице, известен этот тип людей. Я всегда знал, чем они дышат, поэтому осознавал, как далеко можно зайти. Нужно было проявлять крайнюю осторожность. Это походило на ходьбу по натянутому канату. Стоило совершить один неверный шаг – и конец. Меня могли застрелить в любой момент. Безумием было даже намекать на то, что этим людям брошен вызов, поскольку они из тех, кому никогда и никто не осмеливается переходить дорогу. В этом случае под угрозой оказывается их репутация, а они не могут такого позволить. Поэтому я делал запланированное, не афишируя того, что, по существу, кидаю им в лицо перчатку. И хотя я здорово нервировал и раздражал их, дело ни разу не дошло до того, чтобы эти парни решились на активные контрмеры.

Кас вступил в противоборство с боксерским истеблишментом, но сделал это не ради того, чтобы как-то возвыситься самому. В то же время он опубликовал интересную статью «Монополия в боксе еще жива», в которой раскрыл мотивацию своей борьбы с Норрисом. Упомянув, что его называли «психопатом», он пишет:

«Возможно, это и так. Но если я и психопат, то искренне верящий в то, что он делает. И причина, побудившая меня вступить в длительную борьбу с самым могущественным и гибельным для боксерского мира объединением, осталась неизменной. Моя единственная цель – восстановить честные, независимые от чьего-либо влияния соревнования по боксу на всех уровнях. Я хочу возродить систему небольших районных клубов, передающих опыт любителям, которые желают построить спортивную карьеру. Важно вернуть менеджерам право заключать честные соглашения, учитывающие мастерство их боксеров и интерес зрителей к этим спортсменам. Иными словами, я добиваюсь условий свободного предпринимательства в сфере бокса – в стране, гарантирующей эту бесценную свободу как конституционное право».

Теперь эта цель оказалась в пределах досягаемости. Однако у Норриса оставался в запасе еще один трюк. Атлетические комиссии и общественность называли Паттерсона тем боксером, который должен бросить вызов Арчи Муру за освободившийся титул чемпиона в супертяжелом весе. Однако Норрис попытался свести Мура в поединке с другим бойцом, которого также контролировал Международный боксерский совет. С учетом этого обстоятельства Кас решил привлечь своих друзей на телевидении и радио, которые могли поспособствовать справедливому разрешению вопроса. Одним из них был молодой Говард Коселл, симпатизировавший Касу и Флойду. Коселл так часто приглашал Каса на свое радиошоу, что тот по сути стал его завсегдатаем. Д’Амато понимал, что пресса может лгать общественности сколько угодно, но если ему удастся обнародовать свою позицию через радио и телевидение, то к его мнению прислушаются. В конечном итоге именно так и случилось. «Отчасти я стал героем», – скромно резюмировал Кас впоследствии.

Итак, он пришел к Коселлу и рассказал, что Норрис пытается исключить его боксера из чемпионского боя. Коселл изменил уже утвержденную программу и вставил в нее Д’Амато, который в прямом эфире с первых же минут перешел в наступление: «Бокс должен находиться под контролем и присмотром национальных уполномоченных. Однако у нас в стране появился человек, который, полностью контролируя этот вид спорта, заменил все Атлетические комиссии, согласившиеся с тем, что только Флойд Паттерсон может сразиться за чемпионский титул». Когда Кас в тот вечер вернулся домой, Норрис позвонил ему и сказал: «Послушай, у меня и в мыслях не было игнорировать Флойда Паттерсона».

У Норриса были причины проявить такое великодушие. Во-первых, он считал, что судья Райан вынесет решение в пользу Международного боксерского совета. Во-вторых, и сам Арчи Мур, и его менеджер Док Кернс заверили его, что в ходе поединка Флойд будет отправлен в нокаут. Итак, бой был назначен на 30 ноября 1956 года на спортивной арене Chicago. Такие эксперты, как Нат Флейшер, настолько недооценивали Флойда, что даже не включили его в рейтинг лучших тяжеловесов по версии журнала Ring.

Норрис добивался того, чтобы бой состоялся в его родном Чикаго, и Кас беспокоился, как бы встреча не завершилась «чикагским решением». Однако лица, приближенные как к губернатору штата, так и к мэру города Ричарду Дэйли, заверили его, что поединок будет честным и справедливым. Кас разбил лагерь Флойда в Sportsman’s Park, заброшенном ипподроме на окраине Чикаго. Посетив это место, Коселл написал: «Оно такое пустынное, такое безлюдное, что я ушел оттуда с чувством жалости к тем, кто там остановился».

Журнал Sports Illustrated, однако, смог усмотреть в выборе дислокации определенные преимущества: «Д’Амато, который читает Фрейда и носит фетровую шляпу… решил последовать принципу Павлова, издавна применяемому при дрессировке собак. Каждый раз, когда Флойд хорошо дерется, Кас награждает его подарком, формируя тем самым у своего боксера условный рефлекс. Увидев, что его подопечный катается верхом, Кас задумал подарить ему коня, если тот выиграет чемпионат. Поскольку Паттерсон любит лошадей и является отличным наездником, это обещание, вероятно, заставит его пускать слюни, подобно собаке Павлова, когда судья-хронометрист ударит в гонг».

Флойд совершал пробежки на скаковом круге и проводил спарринги на ринге, установленном в VIP-зоне. Его спальня находилась в помещении для жокеев. После того как боксер укладывался спать, его наставник вытаскивал раскладушку и располагался у входа. Обычно перед поединком Кас выставлял брата Тони у раздевалки своего боксера, чтобы не пускать туда гангстеров, но действо с раскладушкой стало еще одним шагом к обеспечению безопасности. Кас, возможно, научился этой предосторожности у Аль Капоне, чей телохранитель Фил Д’Андреа всегда ночевал перед дверью в спальню босса. Флойд так писал в своей автобиографии об этой легендарной раскладушке:

«Кас до такой степени боялся, что кто-нибудь попытается нас прикончить, что каждую ночь ставил лежак поперек входа в комнату, где спали мы с Бастером, моим спарринг-партнером. В большинстве случаев он даже не удосуживался раздеться – забирался на свою импровизированную кровать прямо в одежде. Кас постоянно был настороже. Однажды репортер поинтересовался у него, не слишком ли он драматизирует события. На что тот ответил: «Знаю, это кажется безумием – охранять его таким образом, но вы сами наслышаны обо всех этих историях и понимаете: никогда нельзя расслабляться».

Кас гордился тем, что был таким крутым. Он никогда никому не позволял собой помыкать. Но почему же нужно было одному дежурить под дверью? Д’Амато полагал, что мафия желает заполучить именно его. Ему казалось, мафиози не собирались причинять вред Паттерсону, ведь они хотели заставить боксера работать на них. А следовательно, их мишенью был Кас – это ему они намеревались переломать коленные чашечки, чтобы убрать с дороги.

Кас скрупулезно изучил все поединки Арчи Мура на профессиональном ринге и придумал способ преодолеть его знаменитую защиту. Учитывая оборонительную позу Мура, было сложно наносить ему удары по корпусу, однако при этом боксер открывал челюсть. Кас велел Флойду постоянно теснить противника, держась на близкой дистанции, и использовать свое преимущество в скорости.

Большинство спортивных журналистов и знатоков бокса считали, что Кас слишком рано выставил Флойда на такой ответственный поединок и молодой боксер даже не отвечает принятым для тяжеловеса параметрам. Они, казалось, сочувствовали Д’Амато, прогнозируя поражение его бойца. Однако мой учитель никогда бы не поставил Флойда в критические условия, когда тому пришлось бы драться с превосходящим его противником. Позже, в интервью журналу Argosy, Кас скажет:

– Титульный бой значил для меня очень многое. Но если бы у меня хоть на минуту появилось опасение в том, что Флойд может серьезно пострадать, я бы никогда не позволил ему перелезть через канаты на ринг, пусть даже за полмиллиона долларов. Я достаточно долго занимаюсь боксом, чтобы понимать, насколько это тяжелый бизнес. Мне довелось видеть, как молодые парни вроде Аарона Перри теряли зрение. Я знал Джонни Брэттона, который когда-то был чемпионом, а теперь живет в ночлежке. И я был свидетелем того, как парней, наподобие Ла Верн Роуча, просто убивали на ринге. Слишком много мальчишек страдает, потому что их рано выпускают на ринг и они не соответствуют предъявляемым требованиям. У моего парня было время натренироваться и научиться извлекать пользу из своего опыта. Я не желаю видеть его с переломанным носом или превратившимся в пьяного мопса, который состарился раньше времени.

На пресс-конференции накануне поединка Кас предсказал не только победу Флойда, но и реакцию прессы после боя:

– Еще до того как состоялся бой, вы назначили Арчи Мура победителем, и ваш выбор основан на впечатлении от поединков, проведенных за последние несколько недель. Вы наблюдали за выступлениями обоих боксеров. Исходя из того, что они вам продемонстрировали, вы предпочли Мура. При этом большинство из вас, за очень редким исключением, ожидает, что он победит нокаутом. Сомневаются в этом, вероятно, лишь два-три человека. Однако завтра вечером, после того как Флойд Паттерсон нокаутирует противника, вы все скажете: «Он избил старика!»

Флойд решил проявить такое же высокомерие, что и Кас, и, когда его спросили, как парень с четырехлетним стажем может победить бойца с двадцатилетним опытом, ответил, улыбнувшись: «Ну, возможно, за четыре года я смог узнать столько же, сколько он за двадцать».

В день взвешивания одна из чикагских газет опубликовала материал о том, что Норрис втайне предоставил Арчи Муру денежное обеспечение в размере 200 тысяч долларов, вне зависимости от исхода поединка. Это не было предусмотрено контрактом Мура с Атлетической комиссией штата Иллинойс. Кас был в ярости от очередной подлой выходки Норриса.

Когда было объявлено о предстоящем поединке, Муру отдавали предпочтение в соотношении 3:1, хотя спортсмену было уже тридцать девять лет – на восемнадцать больше, чем Флойду. Чарли Блэк и его друзья из Восточного Гарлема поставили на Флойда кучу денег. К началу боя шансы Арчи Мура упали до соотношения 8:5, но это не беспокоило Норриса, который сделал на своего бойца ставку в размере небольшого состояния.

Жена Флойда должна была родить в день поединка; это могло произойти в любую минуту. И действительно, она родила дочь за пять часов до начала боя. Кас, однако, запретил кому-либо сообщать Флойду, что он стал отцом. «Где-то за пару часов до поединка Д’Амато шепнул мне эту новость, зная, что она прибавит мне сил. Так оно и случилось», – скажет позже Паттерсон.

Кас ужасно нервничал, когда боксеры вышли на ринг. В своем углу он вполголоса давал Флойду последние указания. Позже Д’Амато признался: «Я пытался сделать вид, что это всего лишь очередной поединок. Хотя на самом деле это было не так». Флойд посмотрел на Каса, и тот понял, о чем думал его воспитанник: «Его мысли были о том же, о чем и у меня: оправдается ли наша программа? Смогут ли все эти годы специальной подготовки сейчас воплотить нашу мечту в реальность? Или же мы слишком осторожничали, проводя бои на детском уровне, и правы были те газетчики, которые потешались над нами?» Кас волновался наравне со всеми, однако тщательно скрывал свои чувства. Поначалу он испытывал некоторые сомнения, но после первого раунда вновь обрел уверенность. «Только не делай глупостей, и ты станешь новым чемпионом», – сказал он Флойду во время перерыва. В следующих раундах Паттерсон не сбавлял темпа и боксировал просто мастерски. Арчи был лишен возможности хоть раз пробить его. А затем Флойд сбил противника с ног, и это стало началом конца. Рефери остановил бой в пятом раунде.

Зрители буквально обезумели, но Кас даже в этот момент контролировал свои эмоции. Раньше он уже представлял себе эту сцену и теперь мыслями обратился к отцу: «Вспомнилось, как он однажды сказал – после того как в очередной раз избил меня, – что настанет день, когда я буду рад получить суровую порку, только бы он был рядом. Прямо сейчас я был готов принять самую страшную взбучку в своей жизни, лишь бы отец мог увидеть, чего достиг его сын». Кас был просто потрясающим парнем. В тот вечер Паттерсон заработал 114 257 долларов, и они с Касом послали 3 тысячи долларов священнику, с которым они познакомились, когда Флойд выступал в Литл-Роке, штат Арканзас.

На следующий день после поединка, как и предсказывал Кас, лояльная Норрису пресса заявила, что победа Флойда «запятнана» тем, что он дрался со «стариком». Однако Флойд был признан чемпионом в журнале Sports Illustrated. Корреспондент издания Мартин Кейн не стеснялся в похвалах в адрес победителя: «Своим смертоносным ударом Флойд продемонстрировал такую силу, которая не посрамила бы ни Луиса, ни Демпси. Менее чем за пять раундов он показал и оборонительное мастерство, и тактику атак гениального Танни[79]. Его стиль не похож на схему поединка, которой придерживались эти боксеры. Он дрался как Паттерсон, достойно войдя в их славную компанию… Нокаутировав Арчи Мура, Флойд Паттерсон стал самым молодым в истории бокса чемпионом в супертяжелом весе. И это больше, чем триумф на ринге. Это событие ознаменовало собой крушение боксерской монополии».

Через несколько дней после боя Говард Коселл находился дома в Нью-Йорке, когда в его дверь позвонили. Это был Кас, исполненный энтузиазма. Он принес в подарок бутылку арманьяка столетней выдержки. «Все это время ты поддерживал нас», – поблагодарил его Кас. Они просидели за разговорами несколько часов. Д’Амато сообщил Коселлу, что собирается созвать пресс-конференцию с целью сделать объявление: с этого момента Международный боксерский совет не будет иметь никакого отношения к поединкам с участием Флойда. Он действительно провел ее, болезненно щелкнув Норриса по носу.

Впоследствии Кас мог звонить Коселлу в любое время дня и ночи. Однажды он велел водителю съехать на обочину Меррит-Парквей и из придорожного телефона-автомата сообщил Говарду, что опасается за свою жизнь. «Если со мной вдруг что-нибудь случится, ты поймешь, кто это сделал. Расскажи всем правду», – попросил он друга.