Железные амбиции. Мои победы с Касом Д'Амато Тайсон Майк

Ответ: Да. Во время моей схватки с Международным боксерским советом мало у кого хватило духу выступить против этой организации и поддержать меня морально. Блэк оказался одним из немногих, кто сделал это. Он был единственным, кто осмелился публично и безоговорочно поддержать меня в моем противостоянии с Советом. Я смог понять, что это честный человек и цельная личность. Вот почему я по-прежнему дружу с ним. Именно поэтому его так невзлюбили в Международном боксерском совете.

Вопрос: Что случилось с мистером Блэком в результате его дружбы с вами в связи с событиями, относящимися к Международному боксерскому совету?

Ответ: Он был лишен возможности участвовать в организации поединков».

Новембер поинтересовался, как Розенсон стал промоутером боя с участием Харриса, и Кас воспользовался возможностью объяснить, почему он всегда добивался, чтобы промоутер не имел дополнительных прав и боксеры получали больше, чем просто долю в 25 процентов от общей выручки:

«Мне казалось несправедливым вести дела иначе, потому что боец имеет право на целый процент от каждого доллара, который поступает в результате его выступления на ринге. Я полагал, что, будучи менеджером, должен выполнять обязательства перед своими боксерами и защищать их интересы. По моим представлениям, у меня есть право вести переговоры о своих подопечных с людьми закрытого круга, поскольку мне известно, что они не промоутеры, а посредники. Это особое сообщество. Мои адвокаты сказали мне, что это правильно и промоутер не должен иметь никакого отношения к организации встречи. Исходя из этого, я вышел на данное закрытое сообщество с намерением обеспечить достаточную и справедливую выплату моим боксерам, что как раз и являлось моей обязанностью как менеджера. В результате я вступил в контакт с TelePrompTer.

Придя в эту корпорацию, я в первый же день провел там пять или шесть часов, объясняя им свою схему по организации боксерских поединков. Они заявили, что готовы заниматься этим бизнесом в указанном направлении и давать боксерам больший процент от общей выручки. Для меня было принципиальным установить, что эта схема будет работать для боксеров тяжелого веса. И для претендентов, и для чемпионов. Я хотел избавиться от существовавшей на тот момент практики. В результате мы пришли к соглашению с TelePrompTer. Ирвинг Кан также согласился – по крайней мере, насколько мне известно, – предоставить боксерам определенные гарантии».

Затем Кас рассказал о своем знакомстве с Розенсоном и привел примеры того, как тот пытался изменить условия организации поединков, чтобы получить часть дополнительных прав. Далее Новембер перешел к вопросу об обвинениях в адрес Д’Амато, которого называли нелицензированным промоутером боксерских боев:

«Вопрос: Вы обвиняетесь в том, что являетесь нелицензированным промоутером. В этой связи я бы хотел задать следующее вопросы. Являлись ли вы организатором состязания на стадионе Yankee?

Ответ: Конечно, нет.

Вопрос: Причастны ли вы к печати билетов?

Ответ: Нет, сэр.

Вопрос: Проводили ли вы организационные мероприятия по распределению зрительских мест?

Ответ: Нет, сэр.

Вопрос: Имели ли вы отношение к освещению боя в прессе?

Ответ: Нет, сэр.

Вопрос: Договаривались ли вы о чьем-либо бесплатном присутствии на поединке? Занимались ли вы чем-то подобным для кого-либо еще?

Ответ: Нет.

Вопрос: Вы участвовали в рекламной кампании?

Ответ: Нет, сэр.

Вопрос: Имели ли вы какое-либо отношение к любому из перечисленных пунктов?

Ответ: Нет, сэр».

После этого Новембер заговорил об обвинениях, касавшихся навязывания Гарри Дэвидоу в качестве американского менеджера. Кас в общих чертах повторил свои прежние показания. В свою защиту он сообщил, что, поскольку у Йоханссона не было менеджера, представлялось важным привлечь человека, «который не был бы подкуплен Международным боксерским советом или каким-либо образом вовлечен в орбиту интересов этой организации»:

«Вопрос: Считали ли вы Дэвидоу честным человеком?

Ответ: Безусловно».

На этом слушания были окончены.

На следующий день пресса устроила Касу разгром. Отчет New York Times о его показаниях сочился сарказмом: «Выступление Д’Амато являлось, по существу, длительным пересказом его вражды с Международным боксерским советом, что заинтересовало немногих из присутствовавших в зале». Ситуацию усугубило то, что на той же неделе журнал Newsweek опубликовал статью о признании Карбо виновным. Под этой заметкой было напечатано интервью с Паттерсоном как попытка убедиться, что тот по-прежнему поддерживает своего «менеджера-манипулятора»: «Почему Паттерсон, ничем себя не запятнавший и, казалось бы, искренний двадцатичетырехлетний парень, все еще работает с такой сомнительной личностью?» Молодой репортер Дик Шаап был направлен в тренировочный лагерь Флойда, расположенный в старом ресторане.

– Разлад с Касом? – переспросил Паттерсон, выпрямляясь в кресле. – Да нет никакого разлада. На днях меня искали люди [Шугара Рэя] Робинсона. Они хотят, чтобы я бросил Каса и последовал за ними.

Произнеся эти слова, Паттерсон покачал головой:

– Я остаюсь.

Последовал вопрос:

– Почему?

– Кас многое для меня сделал, – ответил на это Флойд. – Он научил меня драться, когда мне было пятнадцать. Благодаря ему я могу правильно общаться и одеваться. Он всегда был честен, всегда добросовестно рассчитывался со мной, даже когда я понятия не имел, что мне вообще что-то полагается.

Помолчав, Паттерсон завершил свою мысль:

– Кас дал мне чемпионский титул.

Дик Шаап повторил выдвинутые против Д’Амато обвинения: он помогал самому себе в той же степени, что и Паттерсону, использовал его как пешку в борьбе с Советом, что привело к ухудшению навыков молодого боксера, навязывал Дэвидоу в качестве менеджера Ингемару и вынудил Розенсона передать две трети принадлежавшей ему компании Велелле, который «якобы» являлся прикрытием для Толстяка Тони.

– В конце концов, когда Атлетическая комиссия штата Нью-Йорк в первый раз пригласила его дать показания, Д’Амато сел на паром и сбежал в Пуэрто-Рико, – завершил Дик Шаап оглашение уже известного списка претензий к Касу.

– Очевидно, это прозвучит смешно, – сказал Паттерсон, – и есть некоторые вещи, которые мне пока непонятны, но я склонен доверять Касу. Он сказал, что не знал о таких друзьях у Велеллы, как Салерно, – и я ему верю. Другие имеют полное право быть подозрительными. Мне и самому предстоит во многом разобраться. Но я по-прежнему верю Касу.

Затем Флойд подошел к окну и стал смотреть на проливной дождь, который мешал ему совершить пробежку. Он, казалось, расслабился и превратился из напряженного и серьезного парня в «лукавого шутника». Спарринг-партнер спросил его:

– Почему Каса сегодня не было?

– Возможно, он должен был встретиться с Салерно, – невозмутимо ответил Паттерсон.

Две недели спустя, когда Кас вновь предстал перед Атлетической комиссией штата Нью-Йорк, чтобы завершить свои показания, настрой у присутствующих был крайне серьезным, поскольку допрос на этот раз вел Джеймс Фускас, юрисконсульт комиссии. Он начал с расспросов о тайном убежище на севере штата, что, должно быть, заставило Каса сильно поволноваться.

«Вопрос: Есть ли у вас дом в Биконе, штат Нью-Йорк?

Ответ: Нет, у меня там нет дома.

Вопрос: А где он у вас?

Ответ: В Фишкилле. Это летний домик. Я приобрел его, чтобы отправить туда тех ребят из моего спортзала, которым некуда податься летом. По моим расчетам, они могли побыть там неделю или больше, пока я не узнал, что в документах на этот домик есть пункт, запрещающий находиться в нем кому-либо, кроме белых».

Кас сообщил, что у него там имеется телефон, но он не помнит номера. В его нью-йоркской квартире было три телефона: «Их номеров нет в телефонных справочниках, но все их знают». Кас также сообщил, что в начале 1950-х годов его дважды отстраняли от работы в Атлетической комиссии штата Нью-Йорк, и это было связано с делом гильдии менеджеров. Он в очередной раз пересказал историю, касавшуюся Чарли Блэка, а затем Фускас задал вопрос о его взаимотношениях с Эмилем Ленсом. Кас выглядел встревоженным.

«Вопрос: До того как были подписаны документы, касавшиеся боя, обсуждали ли вы его с Эмилем Ленсом?

Ответ: Я обсуждал эту схватку со всеми.

Вопрос: Я спрашиваю об Эмиле Ленсе, а не обо всех.

Новембер: Не волнуйтесь так, пожалуйста. А вас попрошу не запугивать свидетеля.

Вопрос: Согласился ли Эмиль Ленс при подписании контракта поделиться прибылью?

Ответ: Разумеется, нет.

Вопрос: При обсуждении организационных моментов боя говорили ли вы Ленсу, чтобы он поделился с Блэком как с партнером?

Ответ: Конечно же, нет.

Вопрос: Был ли у вас разговор с Ленсом о том, чтобы привлечь Блэка к участию в организации поединка?

Ответ: Нет, сэр.

Вопрос: Блэк засвидетельствовал здесь, что получил 3200 долларов от Ленса. Сообщил ли он об этом вам?

Ответ: Нет, сэр.

Вопрос: То есть вы ничего об этом не знаете?

Ответ: Нет, сэр. Я не обсуждаю с Блэком его дела.

Вопрос: Он никогда не афишировал тот факт, что получил от Ленса 3200 долларов?

Ответ: Насколько я знаю, нет. Не припоминаю ничего подобного.

Вопрос: Он говорил, что занял у Ленса 3200 долларов?

Ответ: Этого я также не помню».

Новембер возразил против дальнейших вопросов на эту тему, поскольку Д’Амато постоянно повторял, что ничего не помнит об этом. Фускас, однако, отметил, что, когда Кас прибегает к слову «помнить», он оставляет за собой возможность вернуться к обсуждению данного вопроса.

«Ответ: Вы задаете вопросы о том, что произошло много лет назад. Я за это время прошел через все круги ада, а вы меня сейчас спрашиваете об этом. Я этого не помню.

Вопрос: Мистер Д’Амато, у вас сохранились довольно живые воспоминания о Международном боксерском совете, что вы продемонстрировали в своих показаниях. А те события тоже происходили несколько лет назад.

Новембер: Возражаю.

Ответ: Те события произвели на меня сильное впечатление, и я до сегодняшнего дня размышляю о них».

Новембер попросил Каса «расслабиться». Фускас, продолжая допрос, поинтересовался, в чем заключалась работа Блэка в то время, когда он находился в тренировочном лагере Паттерсона.

«Ответ: Он работал в лагере, чтобы быть в курсе дела, не случилось ли чего-нибудь такого, о чем мне следовало бы знать. Это ответственная миссия. В тренировочном лагере, особенно когда вокруг полно недоброжелателей, нужно постоянно следить за всем, что может вдруг произойти и причинить вред вашему боксеру. Контроль за всем этим можно поручить лишь кому-то кристально честному. Это должен быть человек, которому можно полностью доверять, которого нельзя купить. Мне нужен был тот, кто отмечал бы мельчайшие детали, кажущиеся нелепыми или странными, кто зафиксировал бы, что происходит нечто, противоречащее интересам моего боксера. Это может касаться воды, еды, чего угодно. Такое доверенное лицо встанет на защиту моих интересов, если что-то вдруг пойдет не так. Вот та причина, по которой Блэк находился в лагере».

Допрос переключился на состязание с участием Харриса. Кас принялся пространно объяснять, насколько важна была гарантия того, что Харрис не откажется от боя под давлением со стороны Международного боксерского совета. Когда первоначальный промоутер Уэйл отказался гарантировать финансирование поединка, у Каса возникла идея взять на себя ответственность за гарантированную выплату доли Харрису, «который был близок к Международному боксерскому совету и консультировался с человеком, имевшим отношение к Совету». По словам Каса, он понимал, что «присутствие Харриса на ринге могла обеспечить гарантия гораздо большего размера, чем все, что он мог бы заработать под эгидой Международного боксерского совета за более чем четыре года».

Затем Фускас стал расспрашивать Каса о назначении Чарли Блэка менеджером Харриса в матче-реванше на случай проигрыша Паттерсона:

«Вопрос: Кто выдвинул кандидатуру Блэка?

Ответ: Сейчас уже не помню точно. Возможно, Международный боксерский совет.

Вопрос: Был ли предложен Блэк по вашей рекомендации?

Ответ: Нет, сэр.

Вопрос: То есть это не вы рекомендовали Блэка для этих целей?

Ответ: Не думаю, но я бы не колеблясь так поступил.

Вопрос: Это правда?

Ответ: Не помню, чтобы я делал это.

Вопрос: Харрис принял решение в отношении Блэка?

Ответ: Не один только Харрис. Там была целая группа людей. Присутствовал и Вискузи, и отец Харриса. Не знаю, был ли там его брат.

Вопрос: И вы под присягой утверждаете, что не предлагали Блэка в качестве кандидатуры?

Ответ: Такого я не помню.

Вопрос: Вы говорили Харрису, что если он не возьмет Блэка, то не сможет драться?

Ответ: Я ему этого не говорил.

Вопрос: Вы говорили это Вискузи?

Ответ: Я не говорил такого Вискузи.

Вопрос: Вы говорили это Розенсону?

Ответ: Нет. Харрису и группе присутствовавших людей я сказал лишь то, что в случае чего-то непредвиденного – ведь всегда существует вероятность, что кто-то может судить нечестно, или рефери остановит поединок в результате липового рассечения, или…

Вопрос: Мистер Д’Амато, я задал вам конкретный вопрос. Мне не хотелось бы, чтобы вы ходили вокруг да около.

Ответ: А мне хотелось бы, чтобы все знали, почему я сказал это в тот момент».

Они перешли к встрече Паттерсона с Брайаном Лондоном, что было не самой приятной темой для Каса. Фускас спросил, кто являлся менеджером Лондона.

«Ответ: Ник Баффи.

Вопрос: Это вы предложили Баффи Лондону?

Ответ: Кажется, я рекомендовал его.

Вопрос: Вы просили мистера Швайга встретить Лондона в аэропорту?

Ответ: Да. Я опасался, что боксера могли похитить. Стоит подробно объяснить, зачем я послал туда Швайга, и это истинная правда, да поможет мне Бог.

Новембер: Вы уже ответили на вопрос. Пожалуйста, не произносите целой речи».

Разговор, наконец, сосредоточился на поединке – основном предмете расследования. Кас повторил, что условия организации боя должны были быть такими же, как и в случае состязания с участием Харриса: промоутер получает 50 процентов от билетных сборов и не претендует на какую-либо долю дополнительных прав. Он отрицал, что велел Розенсону отдать Йоханссону 20 процентов от всей выручки. Кроме того, у него сложилось впечатление, что Йоханссону должны обеспечить определенную гарантированную выплату. Фускас поинтересовался, не звонил ли Кас своему знакомому журналисту Айнеру Тулину с просьбой присутствовать на переговорах между Розенсоном и Йоханссоном:

«Ответ: Я обратился к нему с просьбой изучить ситуацию относительно Йоханссона и его намерений вступить в переговоры. Я безоговорочно доверял мистеру Тулину и полагал, что любая предоставленная им информация позволит узнать о том, что происходит. Мне бы хотелось, чтобы присутствующие здесь члены комиссии разобрались в некоторых моментах, касающихся мистера Альквиста. Между ним и Джеком Соломонсом, компаньоном мистера Норриса в Международном боксерском совете, существуют доверительные отношения. С учетом этого я попросил мистера Тулина уделить мистеру Альквисту самое пристальное внимание и проследить за всем, что происходит. Я хотел быть уверенным в том, что в случае согласования всех моментов, касающихся поединка, нам не грозят неприятные неожиданности».

Кас заявил, что был «весьма обеспокоен», встретив в аэропорту Розенсона, который возвращался из Швеции. Узнав, что у промоутера есть документ, предусматривающий право Йоханссона на 20 процентов от всей выручки, он «больше не собирался ничего уточнять по этому вопросу».

Фускас стал расспрашивать Каса о его встрече на Лонг-Айленде с Йоханссоном и Альквистом. Кас отрицал тот факт, что он якобы пригрозил Альквисту или Розенсону срывом поединка в том случае, если Ингемар откажется от американского менеджера:

«Ответ: Я никогда не говорил этого Розенсону, хотя, возможно, на сей счет были сделаны какие-либо предположения. Тем не менее я не помню, чтобы когда-нибудь прямо говорил об этом.

Вопрос: Какие предположения могли быть сделаны на этот счет?

Ответ: В отношении того, что вы только что упомянули.

Вопрос: Что должен быть назначен американский менеджер?

Ответ: Не в такой формулировке, что он должен быть назначен. Мне следует еще пояснить?

Вопрос: Вам следует давать конкретные ответы на конкретные вопросы. Не хотелось бы вновь выслушивать историю, связанную с Международным боксерским советом.

Ответ: Мне очень жаль, что вы не хотите ее выслушать. Все мои действия, вся моя деятельность мотивированы именно этой историей. Если бы не она, я сейчас располагал бы средствами… Я нарисовал картину событий. Затем я сказал: «Господа, вот как мне все это представляется. Для меня важно, чтобы лица, не связанные с Международным боксерским советом, могли вести переговоры с независимым промоутером». Где-то по ходу дела я упомянул Дэвидоу. Он опытный менеджер. В боксерском бизнесе не так уж много менеджеров, которые могут сравниться с Гарри.

Вопрос: Это ваше личное мнение.

Ответ: Да, это мое мнение. Я разбираюсь в этих вопросах, полагаю, немного лучше, чем некоторые из присутствующих здесь.

Вопрос: Почему же вы выбрали Дэвидоу?

Ответ: Потому что он честный человек. Я был уверен, что он справится с этой задачей. Он – тот, которого Международный боксерский совет не смог подкупить или использовать для того, чтобы совершить нечто противоправное.

Вопрос: Вы предпочли Дэвидоу не потому, что могли сами контролировать его?

Ответ: Ни в коем случае. Любой, кто встречался с Гарри, знает, что им невозможно управлять. Он абсолютно честный человек».

Комиссия объявила перерыв, и после обеда началось дневное заседание. Теперь предметом обсуждения стал Толстяк Тони:

«Вопрос: Блэк когда-нибудь обсуждал с вами человека по имени Салерно?

Ответ: Нет, он этого не делал.

Вопрос: Вы когда-нибудь встречались с Салерно?

Ответ: Нет, сэр.

Вопрос: Вам было известно, что Блэк, ваш единомышленник, в начале сентября, а также в ноябре и декабре встречался с Розенсоном и Салерно?

Ответ: Нет, сэр.

Вопрос: Он когда-либо сообщал об этом?

Ответ: Нет, сэр.

Вопрос: Говорил ли Блэк, что он присутствовал на встрече с Салерно, Велеллой и Розенсоном в офисе Велеллы, во время которой обсуждался вопрос о создании корпорации All Star Sports?»

Кас ответил, что ничего не знал о заинтересованности Салерно заполучить треть доли в упомянутой корпорации. Он также подтвердил, что не знает Бекли и никогда не встречался с ним.

«Вопрос: Упоминалось ли имя Салерно когда-либо в вашем присутствии?

Ответ: Никогда.

Вопрос: Розенсон под присягой подтвердил, что они предложили Блэку позвонить Салерно из вашей квартиры.

Ответ: Этого не было, сэр».

Новембер выступил с возражением, отметив, что Розензон в своих показаниях упомянул об использовании кодовых слов при обсуждении вопросов, связанных с Салерно.

Ничего не добившись в ходе предыдущего допроса, Фускас решил сосредоточиться на том, почему Кас проигнорировал повестку Атлетической комиссии:

«Вопрос: Через неделю после поединка [в Пуэрто-Рико] вы уже были в Нью-Йорке?

Ответ: Думаю, все верно. Да, точно, я уже был здесь. В то время я был очень взбудоражен».

Кас подтвердил, что находился в Нью-Йорке в июле и августе, подыскивая тренировочный лагерь для Флойда. В начале сентября он уже прибыл в Коннектикут.

«Вопрос: Сколько времени занимает поездка от Нью-Йорка до Уэстпорта?

Ответ: Не знаю.

Вопрос: Примерно час?

Ответ: Затрудняюсь ответить.

Вопрос: Или полтора часа?

Ответ: Трудно сказать.

Вопрос: Это пятьдесят миль?

Ответ: Мне это неизвестно.

Вопрос: Или сорок миль? Вы проделали этот путь. Разве вы не помните, сколько времени он занял?

Ответ: Нет. Я постоянно занят решением различных проблем, и их достаточно много.

Вопрос: Сообщал ли вам мистер Швайг в начале сентября, что вас хотят вызвать для дачи показаний в Комиссию?

Ответ: Нет, сэр.

Вопрос: Он никогда не говорил вам об этом?

Ответ: У него не было такой возможности.

Вопрос: Вы утверждаете – и это будет занесено в протокол, – что Швайг не уведомил вас о необходимости дать показания перед настоящей комиссией 14 сентября?

Ответ: Он не передавал мне никакой информации. Ему не удалось это сделать. Я находился в том лагере [в Уэстпорте]. Местные газеты напечатали, что я был там. Радио также сообщило об этом. Я ничего не знал о своем вызове в комиссию. При этом я сутки напролет оставался в лагере, совершенно открыто, и все это знали.

Вопрос: Вы слушали радио или читали газеты в сентябре?

Ответ: Практически нет. Даю слово, что я не хотел ничего слышать о боксе. Меня тошнило от всего происходившего: от того, как со мной обращались, от того, что мой боец проиграл. Я не желал ничего слышать о боксе».

После этого Фускас поднял вопрос о регистрации телефонных звонков Каса. Они свидетельствовали о том, что с его номеров в нью-йоркской квартире звонили Толстяку Тони Салерно.

«Вопрос: Вы звонили 31 марта 1959 года Энтони Салерно во Флориду?

Ответ: Никогда не звонил.

Вопрос: Латтимор [помощник Каса] дал показания под присягой, что он никогда сам или по чьему-либо указанию не звонил Салерно и не принимал от него звонков, и вы никогда не звонили Салерно в его присутствии. Мистер Блэк под присягой показал, что он несколько раз звонил Салерно и Бекли, но из своего дома, а не из вашего офиса. Как вы полагаете, каким образом могли быть сделаны эти звонки?

Ответ: Не имею представления.

Вопрос: Вас удивляют эти звонки?

Ответ: Я просто поражен. Правда, вот сейчас я начинаю вспоминать, что мистер Розенсон часто обращался ко мне с просьбой воспользоваться моим телефоном».

Фускас перечислил еще несколько телефонных звонков, включая звонок из офиса Каса в воскресенье 21 июня.

«Вопрос: Можете ли вы предположить, что этот звонок сделал мистер Розенсон?

Ответ: Ничего не могу понять! Выходит, что он был единственным, кто мог бы сделать его.

Вопрос: Он находился в воскресенье в вашем офисе?

Ответ: Не знаю. Я понятия не имею, каким образом кто-то мог звонить из моего офиса. У меня нет привычки просматривать счета, я их просто оплачиваю.

Вопрос: 28 июня кто-то звонил Салерно в Ред-Хук, штат Нью-Йорк.

Ответ: Я никогда не связывался по телефону с этими людьми, ни разу в своей жизни. Я никогда не разговаривал с ними. Готов повторять это снова и снова.

Вопрос: Каким же образом были сделаны эти звонки?

Ответ: Уверяю вас, что не имею никакого отношения ни к одному из этих людей».

Фускас поинтересовался последним звонком от Салерно на телефонный номер Каса 9 июля 1959 года:

«Вопрос: Вы отвечали на этот звонок?

Ответ: Нет.

Вопрос: Появлялся ли Розенсон в вашем офисе 9, 10 или 11 июля?

Ответ: Я не могу этого точно сказать. Не знаю, был ли он там в указанные дни.

Вопрос: Видели ли вы его в своем офисе после поединка?

Ответ: Не помню. Я встречался с ним регулярно. Честно говоря, я оказался в такой ситуации, что вынужден был потакать его прихотям. К этому времени стало очевидно, что знакомство с этим человеком сулит беду.

Председатель: Свидетель показал, что не помнит конкретных дат.

Фускас: Свидетель показал, что слишком многого не помнит.

Новембер: Мне неинтересны подобные заявления, мистер Фускас.

Фускас: Вам придется их выслушать.

Новембер: Нет, я не обязан их выслушивать».

На повторном допросе Новембер смог прояснить многие ответы Д’Амато. Адвокат попросил его рассказать о той помощи, которую Эмиль Ленс оказывал в продвижении независимых клубов, и как он поддерживад Паттерсона в период становления. Новембер доказал, что и Харрису, и Лондону платили за право трансляции их поединков в рамках заключенных контрактов. После этого он потребовал снять с Каса обвинения по пяти пунктам:

«Прошу снять обвинение по первому пункту, поскольку бесспорным является то, что мистер Д’Амато через своего адвоката в первую неделю октября предложил дать показания в ходе расследования, начатого 14 сентября. Однако комиссия прекратила расследование, не дав мистеру Д’Амато возможности выступить в свою защиту.

В отношении обвинения по второму пункту я настаиваю на своей позиции: никогда в присутствии мистера Д’Амато или таким образом, что он мог это услышать, имя Салерно или каких-либо других сомнительных личностей не упоминалось. В течение многих лет мистер Блэк был лицензиатом комиссии и три его давние судимости за мелкое букмекерство не были в то время учтены. Таким образом, обвинения в адрес мистера Д’Амато в связях с мистером Блэком как сомнительной или нечестной личностью не только не были доказаны Атлетической комиссией, но и оказались опровергнуты моим подзащитным.

Обвинения по третьему пункту: мистер Д’Амато якобы нарушил законы штата Нью-Йорк и некоторые правила комиссии, в частности, позиции 19, 21 и 22, действуя в качестве нелицензированного промоутера. Однако комиссия не представила никаких доказательств того, что он действовал в качестве промоутера поединка между Паттерсоном и Йоханссоном. Все, что он делал, было направлено на защиту интересов Флойда Паттерсона, своего боксера. Было доказано, что он не имел отношения к выбору места для состязания, организации зрительских мест, печати билетов, а также обеспечению прессы проходом на мероприятия. В данных обстоятельствах его нельзя считать ни антрепренером, ни промоутером».

Новембер призвал также отклонить обвинения по четвертому и пятому пунктам. Однако излишне говорить, что комиссия отказалась это делать. Все обвинения были сохранены в силе.

А впереди маячили новые неприятности. 20 ноября детектив Нат Лоуренди отправился в офис Швайга и Новембера, где его ожидал Кас Д’Амато. Вдвоем они прибыли в полицейский участок на Элизабет-стрит в центре Нью-Йорка, где Кас был официально арестован. Он обвинялся в том, что проигнорировал судебную повестку от генерального прокурора штата Нью-Йорк Луиса Лефковица. Дело касалось расследования возможных нарушений антимонопольного законодательства при предоставлении прав на трансляцию поединка между Паттерсоном и Йоханссоном по радио и телевидению, а также на его показ в кинозалах. Покинув полицейский участок, они направились в Суд специальных сессий, где судья Джозеф Лоскальцо освободил Каса под залог в 2500 долларов.

Возле полицейского участка и рядом с Судом специальных сессий было полно фотографов и репортеров, предупрежденных о появлении Д’Амато. На следующий день на последней полосе газеты New York Mirror красовалась фотография хмурого Каса, который под надзором детективов идет регистрироваться в полицейский участок. Безусловно, это подкосило моего наставника. Газетчики изобразили его заурядным преступником, к которым он всегда относился свысока. Глядя на фотографию Билли Кида[107], я всегда восторгался им, а Кас говорил мне в ответ: «Что? Майк, да это просто гребаный нищеброд! Посмотри, как он одет. Он выглядит, как оборванец. Этот молодчик стреляет людям в спину. Он просто ничтожество!»

А затем дела пошли еще хуже. Три дня спустя Атлетическая комиссия штата Нью-Йорк созвала пресс-конференцию, на которой объявила, что против Каса поддержаны все обвинения, за исключением обвинения по второму пункту. Полагаю, комиссии было сложно настаивать на факте общения Каса с сомнительными личностями типа Чарли Блэка, когда она сама выдала последнему лицензию менеджера. Обвинения против Розенсона также были поддержаны. Но если у Розенсона лицензия промоутера была приостановлена на три года, то у Каса лицензии менеджера и секунданта были отозваны пожизненно.

Репортаж журнала Newsweek об этих событиях был типичным образцом того, как пресса освещала проблемы Д’Амато. Похвалив тренера за подготовку Флойда и сокрушительный удар, нанесенный им монополии Международного боксерского совета, журнал заявил, что Кас изменился: «Он выиграл свою войну и теперь мог осуществить то, о чем мечтал уже давно, – провести в боксе генеральную уборку. Но Д’Амато так долго боролся с коррупцией, что сам попал под ее влияние. Управляя чемпионом, он наряду с этим пытался контролировать и его соперников, а заодно заниматься организацией боев. Д’Амато заменил групповую тиранию индивидуальной, своей собственной тиранией. В июне прошлого года Ингемар Йоханссон нокаутировал Паттерсона и отобрал у него чемпионский титул. Тесный маленький мирок Каса Д’Амато начал рушиться. А на прошлой неделе он окончательно развалился. По четырем пунктам обвинения – главным из которых является обвинение в том, что Д’Амато действовал в качестве подпольного промоутера, – Атлетическая комиссия штата Нью-Йорк отозвала у него лицензию боксерского менеджера. «Я подпишу контракт на поединок с Йоханссоном без Каса. Я готов драться без менеджера», – заявил в этой связи Паттерсон».

За три коротких месяца «тесный маленький мирок» Каса – по образному выражению журнала – обратился в прах. От Каса ускользнул чемпионский титул, он лишился лицензии, а теперь практически потерял Флойда, своего боксера, в которого было вложено столько сил и надежд.