Железные амбиции. Мои победы с Касом Д'Амато Тайсон Майк

Ответ: Что вы имеете в виду под словом «советовать»?

Вопрос: Ну, вы обсуждали это?

Ответ: Возможно, он что-то говорил мне об этом, о том, как шли дела. Если я считал, что все в порядке, я ему так и отвечал. Если же мне мало было известно об этом, то я ему ничего не говорил. Вы же знаете, Касу нельзя давать советы. Он и так все знает, ведь он умнее меня.

Вопрос: Я в этом не уверен.

Ответ: Ну, я так думаю. Я бы так сказал.

Вопрос: Это известный факт, мистер Блэк, что вы являетесь доверенным лицом Каса Д’Амато, не так ли?

Ответ: Мы с Касом Д’Амато хорошие друзья, можно и так сказать. Иначе он бы не давал мне тех небольших денег, которые дает.

Атлас (адвокат Чарли Блэка): Не рассуждайте на посторонние темы, мистер Блэк. Отвечайте на вопросы.

Ответ: Я просто начинаю нервничать».

Чарли Блэк отрицал, что когда-либо имел долю в какой-либо корпорации, однако было установлено, что его имя упоминалось в платежной ведомости по организации поединка и ему еженедельно полагалось 150 долларов.

«Вопрос: Верно ли то, что Д’Амато в вашем присутствии велел Розенсону выплачивать вам 150 долларов в неделю?

Ответ: Нет, сэр.

Вопрос: Что вы делали за 150 долларов в неделю?

Ответ: Я заходил в офис Билла, навещал офис Велеллы. Кроме того, я находился в тренировочном лагере.

Вопрос: Вы выполняли поручения Д’Амато или Розенсона?

Ответ: Розенсона.

Вопрос: Не Д’Амато?

Ответ: И Велеллы.

Вопрос: Но не Д’Амато?

Ответ: Естественно, и его тоже. Ведь мы с ним друзья, не так ли?

Вопрос: Какое отношение Д’Амато имел к Rosensohn Enterprises или к All Star Sports?

Ответ: Он никак не был с ними связан, но я собирался выяснить, что там происходило.

Вопрос: Вы сообщили Д’Амато, что получаете от Розенсона 150 долларов?

Ответ: Спустя некоторое время после того как я получил свой первый чек, он узнал об этом от меня. Был конец марта.

Вопрос: Интересовался ли он, кто вам платил за выполнение различных поручений?

Ответ: Я рассказал ему, что финансами заведовал Розенсон. «Вот и славно», – сказал он».

Затем началось рассмотрение вопроса о состоявшейся 15 мая встрече между Блэком, Салерно, Велеллой, Розенсоном, Брокси и Бекли. Последние двое были букмекерами. По словам Чарли, разговор касался самых разных тем, включая лошадей:

«Вопрос: Расскажите что-нибудь об этом. Все это чрезвычайно интересно, особенно то, что касается лошадей.

Ответ: Как известно, все они азартные игроки, поэтому они говорили обо всем подряд. Но прежде всего им хотелось узнать, насколько хорош Паттерсон, и здесь я мог их просветить».

У Блэка поинтересовались, узнал ли Кас о встрече:

«Ответ: Ему ничего не было известно об этом. Я не осмелился сказать Д’Амато, что знаю этих людей.

Вопрос: Вы не сделали этого?

Ответ: Нет, сэр.

Вопрос: Но почему?

Ответ: Мне не хотелось, чтобы он оказался в курсе моего знакомства с ними. Он бы тогда не захотел иметь со мной ничего общего.

Вопрос: Ну он ведь был осведомлен, что вы знакомы с Бекли, не так ли?

Ответ: Нет, он никого из них не знал. Я бы не рассказал Д’Амато об этом, каковы бы ни были обстоятельства».

Затем Блэку задали вопрос о встрече с Касом, Розенсоном и Велеллой в клубе в Восточном Гарлеме. Блэк утверждал, что очень мало услышал на этой встрече:

«Вопрос: Это очередной пример того, что на таких встречах вы находились вне пределов слышимости?

Ответ: Когда на таких встречах говорят о делах, это меня не касается.

Вопрос: Но вам ведь посчастливилось присутствовать на всех этих собраниях!

Ответ: Совершенно верно.

Вопрос: Вы ходили туда просто для видимости или за компанию?

Ответ: Чтобы быть рядом, вот и все».

Джеймс Фускас, юрист Атлетической комиссии, готов был рвать на себе волосы. Подтвердив, что он ровным счетом ничего не знает о важной встрече в ресторане McCarthy’s, на которой Розенсон был вынужден подписать документы об отказе от своих прав, Блэк заявил, что Толстяк Тони на этих собраниях никогда не произносил ни слова. Он просто сидел и курил сигару.

«Гельфанд: Ни на одной из этих встреч [Салерно] не участвовал в общей беседе?

Ответ: Этот парень всегда немногословен.

Председатель: Но хоть иногда он что-то произносил?

Ответ: Он мог сказать мне: «Как сам, дружище? Как дела?» Ему было не о чем со мной разговаривать. У него было полно других дел.

Вопрос: Он к вам обращался именно так: «Как сам, дружище?»

Ответ: Да. Мог еще так: «Как дела, папаша?» Чаще это был «папаша».

Когда у Блэка поинтересовались о встрече после боя, тот решил внести поправку:

«Ответ: Мне кажется, это было до поединка. После него я себя слишком плохо чувствовал, чтобы куда-то идти.

Вопрос: Вы хотите сказать, что почувствовали себя неважно, потому что Паттерсон проиграл?

Ответ: В каком-то смысле именно так».

Завершающий вопрос касался последней встречи Блэка и Каса:

«Вопрос: Когда вы в последний раз видели Каса Д’Амато?

Ответ: Возможно, это было в начале месяца или в прошлом месяце. Не помню точно. Кас как-то пришел ко мне домой, тогда мы и увиделись.

Вопрос: Вы слышали от него, что он собирается куда-то поехать?

Ответ: Да, у него были такие намерения.

Вопрос: Он упоминал, что его разыскивает Атлетическая комиссия?

Ответ: Нет.

Вопрос: Он сообщил, что окружная прокуратура разослала людей на его поиски?

Ответ: Нет. Мне кажется, он уже был в отъезде, когда это произошло.

Вопрос: Скажите, вы много времени провели в загородном доме Д’Амато неподалеку от Бикона?

Ответ: Даже не знаю, где это. Никогда там не бывал.

Вопрос: Вы ни разу туда не приезжали?

Ответ: Нет.

Вопрос: Вам известно, что у него есть жилая собственность в Биконе?

Ответ: Я не знаю, что это за дом. Он рассказывал мне о какой-то «бревенчатой хижине». Но я никогда ее не видел и не бывал в ней. Мне кажется, именно там он может прятаться.

Вопрос: Что ж, я пытался найти его, и полиция штата предпринимала аналогичные попытки. Он мастерски умеет скрываться.

Ответ: Я там никогда не был.

Вопрос: Звонил ли он из Пуэрто-Рико?

Ответ: Нет, сэр.

Вопрос: А что случилось с мистером Салерно? Вы видели его в последнее время?

Ответ: Нет.

Вопрос: Когда в последний раз вы разговаривали с Салерно?

Ответ: До того как случилась эта заварушка.

Вопрос: Он сообщил о намерении скрыться?

Ответ: Нет, сэр.

Вопрос: Никогда не говорил вам ни слова?

Ответ: Мы с ним не общались об этом.

Вопрос: Вы знаете, где он сейчас находится?

Ответ: Нет, сэр.

Вопрос: Мистер Блэк, мне очень жаль, что пришлось задать вам эти вопросы. Надеюсь, это не повлияет на состояние вашего здоровья.

Ответ: Я достаточно плохо себя чувствую. Хуже, чем это выглядит со стороны.

Атлас: Благодарю, господин председатель, за любезное обращение со мной и с моим клиентом».

22 сентября 1959 года в четырех городах полиция провела скоординированные операции, в результате которых было арестовано пять человек. Трумэн Гибсон гостил у своего друга в Чикаго, наслаждаясь по телевизору успешным продвижением любимой бейсбольной команды Chicago White Sox к победе в Американской лиге, когда на улице появились «мигалки». Сотрудники ФБР ворвались в дом, надели на адвоката наручники и доставили его в тюрьму, позволив целой толпе фотографов зафиксировать, как он идет под конвоем. «Я словно превратился в Диллинджера», – будет позже вспоминать Гибсон. В Нью-Йорке, внеся залог в 100 тысяч долларов, Карбо вышел из-под ареста и отправился в Балтимор, где лег в госпиталь Джона Хопкинса в связи с хронической болезнью почек. Там его вновь арестовали. Палермо схватили в Филадельфии, а Джо Сику и Луи Драгну – в Лос-Анджелесе.

Полицию пустили по следу после того, как федеральное Большое жюри Лос-Анджелеса вынесло обвинительное заключение по десяти пунктам. Пятеро арестованных были обвинены в целом наборе преступных деяний – от нарушения федерального закона о борьбе с рэкетом до вымогательства. Гибсон отделался легче всех, поскольку ему был инкриминирован лишь преступный сговор. Билл Дейли был признан случайным соучастником. В обвинительном заключении говорилось, что Нессет и Леонард в период с 23 октября 1958-го по 22 сентября 1959 года «подвергались моральному насилию и оскорблениям, им неоднократно угрожали материальным ущербом и физической расправой».

Карбо был немедленно выпущен под залог в 100 тысяч долларов, в то время как для освобождения Блинки потребовалось лишь 25 тысяч. С Гибсоном была совсем другая история. После целой череды звонков его приятель Майкл Айго, окружной судья по Северному округу штата Иллинойс, приказал ФБР доставить Трумэна к себе домой. Наручники были сняты, и они вдвоем досмотрели оставшуюся часть игры Chicago White Sox в ожидании выплаты залога, составившего 5 тысяч долларов.

Блинки еще в августе пытался избежать обвинений и ареста. Однажды вечером он позвонил Леонарду, чтобы уточнить, «не изменил ли тот своей точки зрения». Леонард ответил отрицательно. Блинки продолжил: «Что ж, если ты все же передумаешь, то сможешь вернуть все свои деньги, надо будет только корректно вести себя и сотрудничать с правильными людьми». Леонард заявил, что уже слишком поздно, поскольку он уже дал показания.

В тот же день Касу пригрозили лишить его лицензии, если он через два дня не даст показаний. Швайг попросил отсрочки, поскольку Кас все еще находился в Пуэрто-Рико, однако Атлетическая комиссия была непреклонна. На слушания в четверг Кас так и не явился, и расследование на этом завершилось. Его итоги, краткое изложение которых поместилось на двух страницах, были обнародованы 13 октября на пресс-конференции Атлетической комиссии штата Нью-Йорк. Юрисконсульту было поручено подготовить обвинения против Розенсона, его корпорации и Каса и отозвать их лицензии. Д’Амато был обвинен в монополистической практике навязывания своего менеджера оппонентам. Розенсон подвергся критике за то, что не проинформировал Атлетическую комиссию о роли Велеллы в организации поединка, а также за ведение дел с такой «темной личностью», как Салерно. Велеллу уличили в неискренности с учетом его утверждений о том, что Салерно, присутствуя на встречах в его офисе, являлся лишь «сторонним наблюдателем». Наконец, Чарли Блэку было пожизненно запрещено выступать в качестве лицензиата Атлетической комиссии, а также становиться участником или зрителем – вне зависимости от того, получал ли он за это деньги, – на любом спортивном мероприятии, где Комиссия имела юрисдикцию.

Реакция на судебное разбирательство была молниеносной. Розенсон немедленно потребовал повторных слушаний: «Я буду бороться за отмену решения. Мне важно сохранить лицензию и остаться в боксерском бизнесе». Велелла сменил название корпорации с Rosensohn Enterprises на Feature Sports Inc, заявив при этом: «Считаю, что Атлетическая комиссия пытается уничтожить бокс в Нью-Йорке. По моему мнению, принятое решение – это неуклюжая попытка обелить Розенсона». В Швеции Альквист подверг Каса самой ожесточенной критике: «Флойду Паттерсону пора призадуматься. Нельзя исключать, что мы выберем нового соперника для Ингемара, если Флойд откажется избавиться от мафиозных боссов. Уверен, что Кас Д’Амато – величайший мафиози из всех существующих. Он страшится предстать перед Атлетической комиссией. Надеюсь, ему будет назначена пожизненная дисквалификация. Хотя это, вероятно, ничего не изменит. Этот человек сохранит контроль над Паттерсоном через другого Дэвидоу». Джулиус Новембер, адвокат Каса, выглядел наиболее сдержанным в этой перепалке: «Мы подождем, пока не появятся конкретные обвинения, чтобы определиться с вопросом о повторных слушаниях». Когда его спросили, знает ли он, где находится его клиент, он ответил: «Нет, мне неизвестно, где сейчас Д’Амато».

Собственно говоря, Каса было не так уж трудно выследить. Гэй Тализ, спортивный обозреватель New York Times, отыскал его в Ньютоне, штат Коннектикут, в захудалом ресторане La Ronde, некогда принадлежавшем музыканту Энрике Мадригере. Кас подобрал Флойду тихое местечко для тренировок неподалеку от Уэстпорта. Однако, когда имя Толстяка Тони всплыло в газетах, Флойд пришел в ужас. Однажды придя в спортзал, он увидел заголовок в местной газете: «Боксерские гангстеры вторгаются в Уэстпорт». В тот же день Флойд попросил Каса найти новое, более уединеное место. Тализ застал Каса в медитативном настроении. Журналист спросил:

– Нуждаетесь ли вы в деньгах?

– Нет.

– Стремитесь ли к власти?

– Здесь дело в другом. У меня была единственная цель – заполучить одновременно трех чемпионов, чтобы я сам довел их до титула с самого начала. Я надеялся, что Паттерсон сохранит свой титул достаточно долго, чтобы мы успели дойти до чемпионства с Хосе Торресом в среднем весе и Джоуи Шоу в полусреднем.

– По вашему мнению, потеряете ли вы лицензию?

– Не знаю.

– Что Атлетическая комиссия штата Нью-Йорк имеет против вас лично?

– Они считают, что я намеренно избегал слушаний. На самом деле это не так. Я находился в Пуэрто-Рико на поединке с участием Торреса и пытался найти подходящее место для тренировок Паттерсона.

– Если вы лишитесь лицензии штата Нью-Йорк, будет ли это означать, что встреча между Паттерсоном и Йоханссоном состоится где-то в другом месте?

– Я не хочу в это вдаваться. Меня пытаются втянуть в неприятности перед следующим боем.

– «Пытаются»? Кто?

– Международный боксерский совет.

– Что же они делают?

– Стараются уничтожить меня.

– Почему именно вас?

– Потому что я разоблачил их монополию.

– Какие есть основания утверждать это?

– Они монополизировали телевизионную трансляцию боев по средам вечером. Любой, кто контролирует эти трансляции, главенствует в боксе.

– Будь это в вашей власти, что бы вы предприняли?

– Я бы организовал еще одно телевизионное боксерское шоу, чтобы создать конкуренцию шоу Международного боксерского совета.

– Есть ли у вас опасения, что Паттерсон может вновь проиграть?

– Нет, мой внутренний голос мне подсказывает, что этого не случится.

– Кем бы вы были без Паттерсона?

– Я бы все равно остался тем, кто я есть, – менеджером по боксу, который в первую очередь заботится о своих бойцах.

– По вашему мнению, тот факт, что удалось избавиться от Карбо, положит конец хаосу в боксе?

– Устранение Карбо и ему подобных не решит проблемы. Мы должны избавиться в целом от монополии в боксе.

– А как насчет Чарли Блэка?

– Чарли Блэк – мой старый друг, которому я могу доверять. В последние несколько лет у меня были проблемы с новым типом людей, ребят из Лиги плюща. Личностей типа Розенсона и Сесила Родса. Первый – из Уильямса, второй – из Гарварда. Чистенькие, одетые с иголочки. К таким я отношусь с большой осторожностью. А парни из мира бокса говорят на языке, который мне понятен.

– Кас, вы выглядите измученным. Почему не женились, чтобы было кому рассказывать о своих проблемах?

– Я вечно кручусь как белка в колесе. Моя жизнь всегда была тесно связана с боксерами. И вот однажды, прежде чем я это осознал, мне неожиданно исполнился 51 год.

Роберт Бойл, на тот момент один из ведущих репортеров Sports Illustrated, как-то оказался рядом с Касом в северной части штата Нью-Йорк. Его направил туда Джулиус Новембер, заявивший Касу: «Поезжай-ка в Кэтскиллс, все решим. Позволь мне самому разобраться с этими повестками». Однако он не справился с этой задачей, и сформировавшийся в результате образ человека, находящегося в бегах, прячущегося неизвестно где или уже следующего на пароме в Пуэрто-Рико, пагубно повлиял на имидж Каса. Бойл только подлил масла в огонь критики, лившейся на Д’Амато в прессе, в то время как Норрис занимал в этом отношении сильные позиции. Отсиживаясь в своей бревенчатой хижине на севере штата, Кас занимался исключительно рыбалкой. Бойл впоследствии рассказал, что это было безнадежным предприятием, поскольку Кас был слеп как крот. Однажды они приехали на озеро в Кэтскиллских горах. Кас восторгался местной рыбалкой.

– У меня клюет! – закричал он. – Ух, какая!

На самом деле, замахнувшись удилищем, он прицепил крючок к куртке Бойла.

– Осторожно! – вскрикнул тот.

– У тебя тоже клюет? – спросил Кас.

– Нет, это я на крючке, – ответил Бойл. – Ты поймал меня за куртку.

Кас выглядел смущенным.

27 октября «большая рыба» Джона Бономи, наконец, предстала перед судом в Нью-Йорке. Помощник окружного прокурора Скотти заявил судье Маллену, что собирается «с предельной ясностью» доказать причастность Карбо к «мафии в мире бокса». В дело обвинения вошли записи перехваченных телефонных разговоров и донесения детективов, действовавших под прикрытием и вошедших в доверие к некоторым лицам из окружения Карбо. Оно также включало скандальный отчет о встрече Карбо и Джима Норриса, которая произошла всего через восемь дней после того, как мафиози, проходя по делу Леонарда, был арестован по федеральному обвинению в вымогательстве. Скотти следующим образом изложил обстоятельства этой встречи: «1 октября 1959 года Карбо был замечен в белом «Кадиллаке» с флоридскими номерами, припаркованном перед аэровокзалом в Ньюарке. Одновременно в том же районе был замечен Джеймс Норрис, прибывший в синем «Кадиллаке» с иллинойсскими номерами. Карбо вышел из белого автомобиля и сел в синий к Норрису. Это произошло около часа дня. Карбо покинул синий автомобиль примерно в 16:25. Карбо и Норрис совещались более трех часов. Хотя мы не знаем, что именно обсуждали эти двое, продолжительность встречи, безусловно, снимает любые сомнения, если такие существуют, относительно степени влияния Карбо среди тех, кто связан с профессиональным боксом, включая Джеймса Норриса».

После трех дней предельно ясных показаний Фрэнки Карбо признал себя виновным по трем пунктам обвинения. 30 ноября он предстал перед судьей Малленом для вынесения приговора. Несмотря на седые волосы, он смотрелся молодцевато в своем темном костюме и черных ботинках на каблуках. Судья Маллен принял заявление о признании вины и обратился к Карбо:

– Вы отлично повеселились в погоне за властью над миром бокса, однако теперь настало время платить по счетам. В возрасте одиннадцати лет вы начали самым безжалостным образом наводить страх на всех в своей школе и в районе, где проживали. Всю свою юность вы продолжали эту практику, пока не заработали репутацию, которая заставляет людей опасаться иметь с вами дело. В мире бокса ваше желание было равносильно приказу. У вас было огромное, негативное и противоправное влияние в боксерской среде. Вы обогатились до такой степени, что трудно себе вообразить». Судья Маллен приговорил Карбо к трем годам тюрьмы, однако, приняв во внимание состояние здоровья обвиняемого, назначил ему двухлетний срок заключения с отбыванием в тюрьме Райкерс[106]. Карбо в ответ поблагодарил судью.

На заседании Атлетической комиссии штата Нью-Йорк, состоявшемся 5 ноября, Розенсона и Каса попросили указать причину, по которой их лицензии не следовало отзывать. Комиссия отозвала лицензию Д’Амато, потому что он не отреагировал на повестку, отправленную ему 2 сентября. В то время, когда Кас должен был явиться на слушания, он находился в Пуэрто-Рико на поединке с участием Торреса. Его адвокат Джулиус Новембер просил отсрочку, пообещав, что его подопечный предстанет перед комиссией в октябре, но просьба была отклонена. В результате комиссия в своем вердикте предъявила обвинение заочно и отозвала лицензию. Теперь у Каса наконец-то появилась возможность изложить свою версию событий.

Ему было предъявлено обвинение в пяти правонарушениях:

1. Неявка на заседание Атлетической комиссии 14 сентября 1959 года, посвященное расследованию нарушений при организации боя между Паттерсоном и Йоханссоном.

2. Общение Каса с неким Чарльзом Антонуччи (он же Чарли Блэк), признанным по суду виновным в мошенничестве и являющимся сообщником букмекеров, игроков и лиц, преследующих аналогичные цели.

3. Нарушение правил организации боксерских поединков и правил Атлетической комиссии в результате действий (прямых или опосредованных) в качестве антрепренера и участвующего промоутера при организации боя на чемпионате мира в тяжелом весе между Паттерсоном и Йоханссоном.

4. Нарушение правил организации боксерских поединков и правил Атлетической комиссии в результате «навязывания» Ингемару Йоханссону некоего Гарри Дэвидоу в качестве менеджера, который был выбран Д’Амато с целью прямо или косвенно контролировать обоих соперников в упомянутом поединке на чемпионате мира.

5. Отсутствие отчета, который Кас в качестве менеджера должен был подать в течение пяти дней после поединка.

По утверждению Атлетической комиссии, «представляется, что заявитель, равно как и Международный боксерский совет, совершал действия, которые осуждены Верховным судом США и характеризуются как нарушение Акта Шермана».

В первый день слушаний было столько прений по бюрократическим вопросам, что Кас не успел дать показания. Швайг, один из адвокатов Каса, потребовал у представителя Атлетической комиссии Гельфанда взять самоотвод из-за его «излишне резкого» комментария на предыдущих слушаниях по лицензии менеджера Дэвидоу, на которых Гельфанд заявил, что «все это весьма дурно пахнет». Гельфанд ответил отказом.

Розенсон давал показания первым. Он наконец рассказал о своих связях с Толстяком Тони Салерно. Также ответчик признал, что Салерно сыграл важную роль в создании компании All Star Sports и благодаря ему он познакомился с Велеллой, который «основал компаниию». Розенсон подтвердил также, что имя Салерно никогда не упоминалось в присутствии Каса, заявив, что «неоднократно разговор велся завуалированно».

После целого ряда вопросов к Розенсону относительно тех встреч, на которых Кас даже не присутствовал, Швайг заявил, что «с него довольно».

«Председатель: Это возражение?

Швайг: Это скорее просьба. Все вы здесь выступаете в качестве истца. Вы сами подаете иск, играете на заседании роль судьи и прокурора. Более того, вы сами устанавливаете правила, поэтому участвуете и в качестве законодателя. Нам же не предоставляется самых элементарных прав. Как нам вести себя в создавшейся ситуации?»

Наконец, после почти двухчасовой дачи показаний, адвокату Каса Новемберу представилась возможность провести перекрестный допрос Розенсона. И он несколько раз смог поймать того на лжи. Новембер заставил Розенсона признаться в том, что тот представил Касу Велеллу как своего адвоката.

– На самом деле это не была преднамеренная ложь, – попытался объясниться Розенсон. – Я же должен был его как-то представить.

При обсуждении вопроса о том, как Розенсон получил свою промоутерскую лицензию от Атлетической комиссии штата Калифорния для поединка с участием Харриса, Новембер дважды уличил промоутера во лжи. Тот, в частности, солгал, заявив, что был единственной стороной, заинтересованной в организации этого боя, не упомянув об антрепренерах Hollywood Legion Stadium. Затем Новембер надавил на Розенсона по поводу пятидесятипроцентного участия Блэка в этом мероприятии:

«Вопрос: Если Блэк был вашим партнером, значит, вы солгали комиссии, не так ли?

Ответ: Он был партнером в том смысле, что получал 50 процентов прибыли.

Вопрос: Вы объяснили это Атлетической комиссии штата Калифорния?

Ответ: Нет, я этого не сделал.

Вопрос: Значит, вы солгали.

Ответ: Это не было ложью. Я просто умолчал об этом».

Затем Новембер обвинил Розенсона во лжи Атлетической комиссии штата Нью-Йорк, когда тот скрыл свои отношения с Толстяком Тони:

«Вопрос: По той же причине, когда Rosensohn Enterprises обратилась к этой комиссии за лицензией, вы забыли рассказать о своих связях с Салерно, не так ли?

Ответ: Нет, я не забыл.

Вопрос: Так вы сообщили?

Ответ: Нет.

Вопрос: Вы поставили комиссию в известность о том, что Салерно собирался одолжить вам определенную сумму денег?

Ответ: Нет.

Вопрос: Вы упомянули, что Салерно предоставил вам эту сумму?

Ответ: Нет, я этого не сделал.

Вопрос: Вы уведомили комиссию о том, что человек, которого вы представили как своего адвоката, мистер Велелла, на самом деле был подручным Салерно?

Ответ: Нет.

Вопрос: Вы сообщили комиссии об изменении процентов по акциям компании All Star Sports или Rosensohn Enterprises либо их обеих?»

Розенсон попытался отмолчаться.

«Председатель: На этот вопрос несложно ответить.

Ответ: Мой ответ отрицательный».

Но самые поразительные факты вскрылись позднее. Когда перекрестный допрос стал проводить Швайг, он поднял тему участия сторон в дополнительных правах. Кас всегда утверждал, что суть соглашения с Розенсоном заключалась в том, что тот отказывался от дополнительных прав. Взамен ему предоставлялось 50 процентов выручки от билетных сборов. Такая договоренность по существу была скопирована со схемы, использованной в отношении боя с участием Харриса. Розенсон утверждал, что подписал отказ от дополнительных прав под давлением. Однако Швайг нашел телеинтервью, в котором Розенсон заявляет, что попросил Толстяка Тони помочь убедить Каса предоставить ему дополнительные права точно так же, как мафиози помог Розенсону уговорить Джека Херли снизить гонорар за поединок с Харрисом.

«Вопрос: Делали ли вы когда-либо заявления на телевидении о том, что обращались за помощью к Салерно и другим лицам с сомнительной репутацией в расчете на их способность убедить Д’Амато решить некоторые вопросы в ваших интересах?

Ответ: Заявлял ли я в телевизионном шоу что-то подобное? Пожалуй, мог.

Вопрос: Так вы это делали?

Ответ: Не припоминаю.

Вопрос: В принципе такое возможно?

Ответ: Вполне».

На следующий день Кас, наконец, смог предстать перед комиссией. Он, похоже, нервничал. Члены комиссии начали с вопроса о прошлом Д’Амато, о том, был ли он когда-либо осужден за какие-нибудь преступления.

– Только за нарушение правил дорожного движения, – ответил Кас.

«Вопрос: Речь идет о проступках или преступлениях.

Ответ: Я не знаю разницы между этими понятиями».

Затем Новембер задал Касу вопрос о его отъезде в Пуэрто-Рико 11 сентября. Комиссия была склонна считать, что Д’Амато сбежал, чтобы не отвечать на повестку. Он постарался объяснить свои действия:

«Ответ: Как известно, мой боксер на тот момент проиграл чемпионат. Я вернулся из офиса окружного прокурора. На следующий день пресса резко раскритиковала мои действия. Меня это сильно задело, я был очень расстроен. Мне хотелось сбежать от всего мира. В этот период другие мои боксеры не получали должного внимания с моей стороны. Однако Хосе Торрес был для меня крайне важен. Все по-разному оценивали его способности и уровень соперников, с которыми ему надлежит драться. Мнения по этим вопросам кардинально расходились. Поскольку ответственность за принятие решений лежала на мне, я понимал, что было бы ошибочным организовывать поединок, в котором он мог проиграть, учитывая его недостаточный опыт и ограниченное количество раундов, которые он мог продержаться. Я не мог подобрать для него подходящего соперника здесь или в этом регионе – противника, который меня бы устраивал. Поэтому Хосе Торрес через своего отца запланировал встречу в Пуэрто-Рико. Бой был назначен, как мне помнится, на 19-е число. При этом были достигнуты договоренности, которые не отвечали интересам моего боксера. Я решил приехать в Пуэрто-Рико. Я не летаю самолетом. Все в мире бокса знают об этом. Поэтому я мог добраться туда только на пароме.

Вопрос: После того как вы прибыли в Пуэрто-Рико, было ли вам известно из газет о том, что вас обвиняют в неявке на слушания?

Ответ: Да.

Вопрос: Связывались ли вы после этого с нашим офисом?

Ответ: Да, я именно так и поступил».

Затем Джеймс Фускас допросил Каса о его возможных отношениях с Толстяком Тони:

«Вопрос: Чарли Блэк показал, что еще с детства в Восточном Гарлеме знал Салерно и Триггера Майка. А вы были знакомы с этими джентльменами?

Ответ: Нет, сэр.

Вопрос: Чарли Блэк когда-нибудь говорил вам, что он общается с ними или же с другими известными представителями преступного мира?

Ответ: Нет, сэр».

Кас попытался рассказать о помощи Чарли Блэка в противостоянии с Международным боксерским советом, однако председатель жюри прервал его. Новембер выступил с возражением: «По моему мнению, мистер Д’Амато, излагая свою историю, может тем самым объяснить, с чем ему пришлось бороться и что ему пришлось преодолеть». В ответ председатель жюри заявил, что обсуждение вопросов, связанных с Международным боксерским советом, не имеет отношения к делу. Эта ремарка вывела Каса из себя:

– Когда я пришел сюда, то спросил, будет ли мне позволено изложить свою версию событий, рассказать все о своих действиях, их мотивах и причинах. Я предупредил, что в противном случае мне не хотелось бы добровольно давать показания. Я прибыл сюда, чтобы очистить свое имя, если это в моих силах. Мне необходима такая возможность. И единственный для меня способ оправдаться – это рассказать всем, почему я совершал или не совершал определенные поступки. Только этот путь открыт передо мной.

Складывалось впечатление, что Кас теряет такую возможность. Слово взял Швайг:

– Этот человек – свидетель. У него нет опыта. Он находится в сильном напряжении. У него есть собственный способ выразить себя. Если его загнать в угол, он потеряет ход мыслей. В этом случае он не сможет не только дать необходимые показания в свою пользу, но и представить сведения, необходимые для комиссии. Я предлагаю позволить ему говорить так, как ему бы хотелось.

Комиссия сдалась.

«Председатель: Задавайте свой вопрос.

Новембер: Окрепла ли ваша дружба с Чарльзом Блэком в результате событий, связанных с Международным боксерским советом?