Первая печать Осояну Наталия
– Теймар, погоди. Зачем я тебе нужна? – Он не ответил. – Скажи, если бы на мосту ты спас кого-нибудь другого, то этот кто-то сейчас тоже стоял бы здесь, на этой лестнице, ведущей в ничто?
– Допустим, что я просто не мог тебя бросить там, на берегу.
– Снова полуправда! – Девушка сердито топнула ногой. – Ты от меня что-то скрываешь! Я иду за тобой словно овечка и даже не знаю, увижу ли когда-нибудь собственный дом. Как прикажешь это понимать? Проклятье, теперь я и наяву не принадлежу самой себе!
В темноте раздался тяжелый вздох.
– Фиоре, я не тяну тебя за собой, ты идешь сама. Хочешь знать почему? Да потому, что я, как верно подмечено, спас тебя и теперь ты у меня в долгу. – Парцелл немного помедлил, чтобы она осознала услышанное. – Твоя жизнь была на самом деле в опасности там, на мосту… Поэтому теперь мы связаны. Это не зависит ни от меня, ни от тебя.
Ей опять почудилось, что он не сказал всей правды, но оставалось лишь признать свое поражение и начать собирать силы для нового словесного поединка. Выходит, они связаны? Это было странное открытие. Фиоре случалось и раньше чувствовать себя в долгу перед кем-нибудь, в особенности перед Кьяраном и Ансиль, но еще никогда не приходилось ощущать этот долг как невидимую цепь, тяжелую и крепкую.
Что-то тут было не так…
Они начали медленный спуск в Риаррен, который пока что ничуть не походил на загадочный и прекрасный мир, о котором обмолвился грешник незадолго до того, как открылась дверь в песке. «А ведь это я ее открыла, – вдруг подумала девушка. – Я произнесла имя Арейна, и в тот же миг песок начал осыпаться. Интересно, что бы ты делал без моей помощи?» Задать этот вопрос вслух она, однако, не решилась, да и не столь уж необходимым ей показалось услышать ответ.
Тьма вокруг постепенно сделалась привычной, и Фиоре даже приноровилась спускаться по невидимым ступенькам не спотыкаясь. Она шла, погруженная в раздумья, и не сразу заметила, что Теймар замедлил шаг.
– Смотри, – сказал он негромко, – мы, кажется, почти на месте.
Впереди был свет – слабый и неровный, но такой живой и теплый, что девушка сразу же ощутила, как продрогла и устала, спускаясь по этой жуткой лестнице.
Туда, скорее!..
– Не торопись, – произнес грешник, сжимая ее руку. – Они этого не любят.
– Кто не любит?.. – изумленно спросила Фиоре, но он не ответил.
Спуск продолжился. Теперь они уже не ползли со ступеньки на ступеньку, как слепые мыши, а шли вполне уверенно. Стало понятно, откуда берется свет: его испускала сама лестница, причем с каждым шагом ее мерцание становилось все ярче и ярче. Их причудливо изломанные тени прыгали вокруг, точно обезумевшие танцоры на карнавале в ночном Эйламе, и девушке стало страшно. Одна из ее собственных теней была огромна и казалась скорее звериной, чем человеческой, – руки-лапы, увенчанные когтями пальцы… «Да это же не моя тень! – ужаснулась Фиоре. – Это тень медведя!»
А потом лестница кончилась.
…камень.
…вода.
…свет.
Здесь не было ветра и не было солнца; здесь все оказалось другим.
– Теймар, ради Создателя, что это?!
– Ты не веришь своим глазам? – улыбаясь, спросил грешник. – Это Риаррен.
Они стояли на поросшем травой склоне холма, обозревая самый странный пейзаж из всех, какие только можно было себе вообразить: вокруг простирались заросли какого-то кустарника с угольно-черными веточками, очень хрупкими даже на вид, и рубиново-алой листвой; чуть поодаль начиналась рощица деревьев, похожих на ели, только вот их пушистые лапы были кобальтовыми. У подножия холма лежало озеро – такое огромное, что дальний его берег терялся во мгле, которую изредка озаряли разноцветные вспышки. Топазовая толща воды мерцала, по ней то и дело пробегали крупные волны, как будто в глубине плавало некое существо.
Все, кроме озера, было каменным: и трава, и кусты, и деревья.
Фиоре протянула руку, коснулась рубиновой ветки; один листочек отломился и упал в ее ладонь, словно капля крови, а место слома окуталось облачком угольной пыли. Она с недоумением взглянула на своего спутника, но Теймар будто позабыл, что пришел в Риаррен не один: он стоял, скрестив руки на груди, и смотрел куда-то в сторону озера. Грешник показался девушке слегка озадаченным.
Она поднесла ладонь ближе к лицу, чтобы как следует рассмотреть каменный листочек. Очень похож на настоящий – с прожилками, черенком и даже следом от укуса какого-то насекомого. «Этого просто не может быть, – подумала Фиоре. – Я еще поверила бы, что под землей растут деревья, но вот бабочкам и пчелам тут не место!»
Еще в Риаррене не было места солнцу и небу. Высоко-высоко над их головами простирался черный свод пещеры, усеянный колючими белыми огоньками, которые так же мало походили на звезды, как каменные заросли – на деревья. Что-то в их равнодушном сиянии испугало девушку, и она словно очнулась от дремоты.
Подземный мир был прекрасен, но предназначалась эта красота не для людей.
– Я вижу, вы подготовились к встрече! – проговорил Теймар. Его неожиданно громкий голос заставил каменную листву зазвенеть. – Выходит, нас ждали?
Тихий шелест донесся сразу со всех сторон:
«Ждали…»
Голоса хозяев Риаррена неприятно напомнили Фиоре о воздушных фаэ – те тоже шептали в унисон, пели-звали, лишая воли и заставляя забыть обо всем. Она торопливо шагнула к Теймару, и в тот же миг каменные заросли стали меняться: подобно стаям светлячков, красные листья сорвались с ветвей и закружились в причудливом танце; кобальтовые деревья прильнули ближе друг к другу, будто стремясь стать единым целым, а трава с негромким потрескиванием пошла в рост, постепенно превращаясь в густую щетку острейших нефритовых шипов.
«Мы делаем все так, как было условлено. Мы выполняем договор».
– Вы заключили договор? С кем?
«С человеком по имени Марвин. Она так решила. Мы были против, но не смогли настоять на своем. Она приказала, чтобы мы повиновались ему».
– Марвин-печатник… – пробормотал Теймар, нахмурившись. – Это весьма интересно. Выходит, именно вы помогли ему остановить продвижение горы на юг?
На этот раз фаэ ответили не сразу, и их молчание встревожило Фиоре. Ей вдруг показалось, что они с Теймаром здесь вовсе не желанные гости и попросту занимают чужое место… Но разве был в Эйламе хоть один человек, способный разговаривать с этими существами? Так или иначе, дочери реки явно переоценивали их осведомленность.
«Да. Она приказала. Арейна приказала».
– А где сейчас находится Арейна? – спросил грешник, и вновь наступила тишина. Его вопрос привел в недоумение и Фиоре: если Арейной называлась та река, что пересохла еще до пришествия Спящего Медведя, то как она вообще могла находиться где бы то ни было?..
«Мы покажем вам».
Нефритовые шипы расступились, пропуская Фиоре и Теймара к озеру, и им оставалось лишь проследовать туда. Подземный водоем вблизи оказался мало похож на настоящий: его поверхность маслянисто блестела, словно озеро вместо воды наполняла какая-то другая, более плотная жидкость. Голубоватое сияние исходило из глубины, и оно быстро приближалось, становясь все ярче и ярче.
«Смотрите!»
В мгновение ока прорвав хрупкую границу между водой и воздухом, над гладью озера вырос лес полупрозрачных кристаллов, самый маленький из которых достигал высоты в два с лишним человеческих роста. Кристаллы искрились и сияли, переливаясь всеми оттенками голубого и синего, но девушка и грешник даже не осознавали, сколь великолепно открывшееся их взгляду зрелище. Они смотрели только на огромный хрустальный столб, возвышавшийся в центре озера, и на ту, что была заточена в нем.
Женщины прекрасней Фиоре не доводилось видеть ни в книгах, ни в мечтах, ни в нави. Ее обнаженное тело поражало совершенством пропорций, ее удивительно красивое лицо было одухотворенным и печальным, а кожа – бледной словно алебастр; ее белые волосы струились бесконечной рекой… «Ни одно из человеческих существ не сравнится с ней, – подумала девушка, в смятении не заметив, что сжимает золотую руку спутника. – Это несправедливо!»
«Наша королева спит вот уже восемь веков, – сказали дочери реки, и как-то исподволь их еле слышный шепот превратился в стройный хор звенящих от напряжения голосов. – Мы ждали того, кто смог бы предупредить живущих наверху, сказать им: Риаррен изменился! Печать никогда не была совершенной, а теперь она повреждена. Мы все еще его удерживаем, но оставаться в городе опасно!..»
– Так я и знал, – пробормотал Теймар себе под нос – и свет померк.
…сумрак.
…сырость.
…птичий крик где-то в вышине.
Вздрогнув, Фиоре открыла глаза. Она и грешник вновь, как и перед спуском в Риаррен, стояли посреди скопления камней, но на сей раз это были темные округлые валуны, покрытые скользкой плесенью, едкий запах которой щипал ноздри. Где-то поблизости раздавался плеск воды. Высоко-высоко протекала небесная река – узкая лента, запертая меж гранитных берегов и разделенная надвое черточкой моста.
Они находились на дне провала, и что-то подсказывало девушке: это именно Западный провал, а мост – тот самый, что едва не лишил ее жизни вчера утром.
– Куда теперь? – спросила она. – Здесь тропинок нет, а я не умею прыгать по скалам, точно горная коза… Почему они нас отправили именно сюда?
– Потому что знали об особенности этого моста, – ответил Теймар. – Раз уж его дьюс намного сильнее, чем нужно, то мы можем это использовать… Знаешь, чем рукотворные вещи с сильными дьюсами отличаются от обычных? – Фиоре покачала головой. – С их помощью можно творить чудеса.
Не успела она уточнить, что он имеет в виду, как грешник поднял правую руку и начертил печать над их головами. Золотистый рисунок взлетел туда, где в туманной дымке виднелся недосягаемый мост через Западный провал, и в тот же миг поднялся сильный ветер.
Фиоре прижалась к Теймару и закрыла глаза…
А когда открыла, они стояли уже не под мостом, а на мосту.
– Все! – воскликнул грешник как-то слишком бодро. – Мы почти дома.
Она взглянула на своего спутника и поняла, что этот бурный и полный событий день дался золотоглазому не так уж легко. Бледность грешника, к которой девушка уже привыкла, немного сбивала с толку, но сейчас его кожа сделалась серой, будто припорошенной пылью. «Он здорово вымотался, – подумала Фиоре. – И я тоже».
– Теймар, – спросила она, – то, о чем они сказали напоследок… – это правда?
Грешник усмехнулся:
– Считаешь, они ошибаются? В Эйламе и впрямь опасно.
– Сдается мне, навь тут ни при чем, – возразила девушка. – Иначе она должна была возникнуть еще восемь веков назад!
– Она и возникла! – перебил Парцелл. – И даже гораздо раньше! Просто люди в нее не попадали, зато попал фаэ Медведь-горы – его туда увлекла водяная печать Арейны. Все было хорошо до тех пор, пока не пришло море, чтобы подраться со Спящим, который… гм… а как же он сражался-то? Во сне?
Фиоре пожала плечами:
– Почему бы и нет? Некоторые люди во сне разговаривают, ходят…
«…И рисуют», – чуть было не вырвалось у нее.
– Гора-лунатик… – Теймар как-то странно посмотрел на девушку и не удержавшись фыркнул. – Непоседливый фаэ, который в любой момент может раздавить Эйлам словно ореховую скорлупку, но при этом будет спать беспробудным сном… Клянусь иномирьем, даже не знаю, страшно это или смешно!
– Мне-то не смешно! – сердито проговорила Фиоре. Ей вдруг вспомнился разговор у колодца, случившийся во время их вчерашней прогулки от дома Эльера до лавки Кьярана. – Скажи, ты заранее знал, что под городом есть озеро?
Грешник хмыкнул.
– Поймала! Да, я кое-что знал, но не был уверен. – Поняв, что сейчас спутница потребует объяснений, он продолжил, не дожидаясь вопросов: – Помнишь, я вчера рассказывал о встрече с сыном Ансиль, Громом? Так вот, в тот день его историю об эйламских чудесах слушал еще один человек – мастер-печатник по имени… Впрочем, имя тебе ничего не скажет. Я наблюдал, как менялось выражение его лица, и понял: в этой истории есть какая-то тайна.
– И ты выведал у него эту тайну?
– Это было нетрудно. Жаль только, он и сам знал не так уж много, а времени на подробные расспросы у меня не оказалось. Как-нибудь расскажу тебе, что там приключилось…
Пробили часы на башне Марвина – приближалось время ужина.
– Моя очередь командовать! – заявила Фиоре. – Идем к Кьярану!
– И то верно, – согласился грешник. – Моих сил в самый раз хватит на то, чтобы ужин съесть, но вот если придется его еще и готовить…
– На шутки, значит, сил хватает? – Она легонько ткнула его в бок. – Идем!
На улицах и площадях Эйлама царила легкая вечерняя суета, которая должна была вот-вот затихнуть: горожане возвращались домой, приветствовали друг друга, делились новостями. Этой же дорогой они с грешником шли накануне утром, когда все было совсем иначе – Теймар не знал об истинной сущности бедствия, охватившего Эйлам, а Фиоре понятия не имела о невидимом мире под городом и об Арейне. «Если так пойдет и дальше, – подумала девушка, – то через неделю-другую я уже не буду понимать, где граница между явью и навью. Загадки просто обязаны когда-нибудь закончиться!»
– Я должен был еще вчера заметить, что на улицах Эйлама почти нет детей, – внезапно проговорил Теймар, повернувшись к спутнице. – Выходит, Геррет сидит дома не из-за болезни или чего-то еще в этом роде?
Фиоре сокрушенно вздохнула:
– Нет, конечно. Сола отпускает его только к деду, и то Кьярану всякий раз приходится упрашивать ее целыми днями… Это длится уже год. Бедный мальчик, мне так его жаль!
– Могло быть и хуже, не окажись твой опекун книжником, – заметил грешник. – Думаю, в хранилище Геррету скучать не приходится.
– Но солнца-то там нет, – возразила Фиоре. – Ни солнца, ни ветра, ни настоящего весеннего дождика. Теймар, ты и впрямь считаешь, что сумеешь победить сонную болезнь?
– А в том, что я уничтожу навь, ты сомневаешься?
– Я… э-э… Даже не знаю как… – Она взглянула в его насмешливо искрящиеся золотые глаза и выпалила: – Да, сомневаюсь!
Теймар хмыкнул и, не говоря ни слова, сам пошел знакомой дорогой, сунув руки в карманы и насвистывая какую-то веселую песенку. Фиоре сердито фыркнула, топнула ногой – он не услышал или сделал вид, что не слышит.
– Вот зараза… – пробормотала она. – Погоди, я тебе отомщу!
– Жду! – бросил грешник через плечо. – Так ты идешь или нет? Я, знаешь ли, проголодался…
Тут он вдруг умолк и застыл, устремив взгляд на что-то впереди. Фиоре растерянно оглядела неширокую улицу: дома, две лавки с цветастыми вывесками, с десяток прохожих, чьи лица были ей незнакомы. Она понятия не имела, что могло привлечь внимание грешника.
– Эй, подождите! – крикнул он и в два прыжка догнал высокую худую женщину с большой корзиной, полной снеди. Незнакомка вздрогнула от неожиданности, но не испугалась, когда грешник загородил ей путь. – Вы госпожа Имарис, так ведь? Мое почтение, метресса.
«Имарис?!»
Теперь Фиоре растерялась по-настоящему: метресса, как было известно всем горожанам, не покидала дом последние семь лет, а всю домашнюю работу за нее делала служанка, которая и на рынок ходила. В том, что незнакомка шла именно с рынка, не было сомнений. Но Теймар обращался к ней вовсе не как к служанке!
– Вы меня с кем-то перепутали, юноша, – сказала женщина ледяным голосом. Лицо у нее было какое-то блеклое, невыразительное, словно выцветший на ярком солнце рисунок… и яркие, живые глаза на этом лице смотрелись немного странно.
– Отнюдь, – возразил грешник с легкой улыбкой. – Мне сказать, в каком году вы получили свой патент? Или кто был вашим наставником? Почтеннейшая, вы же сами понимаете, что от моих глаз не может быть никаких секретов, – так зачем же притворяться?
Женщина тяжело вздохнула, и ее пальцы шевельнулись, будто желая схватить нечто невидимое. Фиоре было знакомо это движение – она и сама точно так же брала кисть.
– Мне нужен ваш совет, госпожа Имарис, – продолжал между тем грешник. – И, возможно, ваша помощь…
– Никакой помощи! – перебила женщина, резко взмахнув рукой. Теймар отпрянул, изумленный и слегка растерянный. – Никаких советов! Меня зовут не Имарис, я не она! Тебя сюда никто не звал, поэтому, будь любезен, отвяжись!
И он отвязался. Когда странная горожанка скрылась за поворотом, Фиоре подошла к грешнику и негромко спросила:
– Хочешь сказать, она семь лет водит нас за нос?
– Настоящий мастер вполне может ненадолго изменить лицо, – ответил Теймар. – А она настоящая.
– Но зачем же ей изображать помешанную?!
– Хотел бы я знать… – вздохнул грешник.
Они пришли в книжную лавку как раз вовремя – Ансиль только-только начала готовить ужин. Все были рады гостям, но радость Геррета оказалась воистину беспредельной: мальчишка едва ли не засветился от восторга, увидев грешника.
– Может, вы не только поужинаете, но и останетесь ночевать у меня? – предложил Кьяран, едва они с грешником успели обменяться приветствиями. – Места всем хватит.
Теймар пожал плечами, а Фиоре с готовностью кивнула. Ей было ясно, что на самом деле опекун изнывает от любопытства и ждет удобного случая, чтобы увести их обоих в книгохранилище – единственное место в доме, подходящее для важных разговоров. Еще она точно знала, что далеко не обо всем стоит рассказывать в присутствии Геррета и Ансиль.
Грешник, без сомнения, тоже это понимал.
6. О чем умолчали книги
– Расскажите мне все! – не то попросил, не то потребовал Кьяран, едва закрылась дверь книгохранилища. – Что случилось в заброшенных кварталах? Ансиль говорит, около полудня весь рынок гудел – дескать, золотоглазый призвал из иного мира всех дьюсов, что жили в Эйламе до появления моря…
– А ты что же, теперь доверяешь слухам? – не утерпела Фиоре. – Вот так новость!
На это Кьяран сварливо заметил, что со вчерашнего утра время потекло для него как-то слишком уж быстро, поэтому и пришлось довольствоваться тем источником сведений, что оказался доступнее прочих. Грешник, которому накануне удалось увидеть только книги, выставленные на первом этаже для клиентов, вертел головой, с любопытством оглядывая полки и беззвучно читая названия на корешках. Его усталое лицо просветлело, будто откуда-то появились новые силы – не иначе, одно лишь присутствие книг производило целебный эффект.
Кьяран вновь обратился к своему гостю, лишь когда они подошли к небольшому столику у витражного окна – там стояли два кресла, в которых раньше часто отдыхали книжник и его воспитанница. Фиоре устроилась на широком подоконнике, уступив удобное кресло Парцеллу: хотя прогулка по владениям фаэ очень утомила ее, он нуждался в отдыхе куда сильнее.
– Теймар, так что же?
– С чего начать? – вполголоса поинтересовался грешник. Фиоре уже научилась угадывать направление его взгляда и поняла, что Теймар смотрит не на Кьярана, а на нее. – С того, что произошло восемь веков назад, или с того, что случится в самом скором времени?
– С чего пожелаешь, – сказал книжник.
– Тогда начну сначала. Кьяран, как Марвин-печатник остановил Спящего Медведя?
Опекун Фиоре растерянно пожал плечами:
– Это же всем известно! Он создал самую сложную печать из всех существующих…
– Да-да, потратил на нее три дня! – сердито перебил грешник. – Я уже понял, что весь город верит в эту чушь! Почему, Кьяран? Вы же все прекрасно знаете, что печати не действуют на фаэ, а если и действуют, то весьма недолго. Даже окажись творение Марвина столь же замысловатым, как одна из семи печатей творения, это не остановило бы Спящего Медведя… Впрочем, тогда он еще не спал. Так почему вы верите в то, чего не было?
Фиоре показалось, что книгохранилище заволокло туманом. Слова Теймара терялись в нем, не долетая до ее сознания. Печати?.. Фаэ?.. Спящий?.. И в этом было нечто неправильное, даже опасное. Грешник пытался сказать ей и Кьярану что-то важное, а они оба даже не могли его услышать.
– Теймар, повтори…
Грешник вздохнул.
– Так я и знал. – На этот раз Фиоре услышала его вполне ясно и четко. – Так и знал, что Марвин перестарался со своей водяной печатью. Кьяран, прошу прощения за небольшой беспорядок, который мне придется тут устроить!
Хозяин испуганно ахнул, но сделать ничего не успел: золотая рука Теймара начертила в воздухе знак, и тотчас же в книгохранилище сделалось очень шумно. Шкафы заходили ходуном, как будто началось землетрясение; книги с верхних полок принялись падать одна за другой, но при этом умудрялись аккуратно опускаться на пол, не помяв страницы и не повредив переплеты. Некоторые потом взлетали, из-за чего комната вскоре сделалась похожа на клетку с беспокойными птицами. Фиоре показалось, что сквозь непрерывный шелест тонких страниц она слышит, как печати басовито гудят и одна за другой ломаются, выпуская на волю разъяренных дьюсов.
– Что ты наделал?! – Кьяран вскочил. – Мне же теперь не загнать их обратно!
– Не пугайтесь, это временно, – проговорил грешник очень спокойно. – Я не снял ни одной печати, просто ослабил их ненадолго… Ну, вроде как выпустил ваших питомцев погулять. Ни один из них не покинет пределов книгохранилища, даем слово!
Знакомое металлическое эхо в его голосе привело Фиоре в чувство. Она ощутила, что и впрямь ничего страшного не произошло: ни одна из книг не повела себя враждебно, даже наоборот – они были весьма дружелюбны и ласковы.
– Мы сейчас находимся в ином мире, – сказал Теймар. – Этот мир создают для себя книжные дьюсы, и обычно людям в него дороги нет… Но наш случай весьма необычен. Кьяран, так каким же образом Марвин остановил Спящего Медведя?
Книжник, сердито хмурясь, собрался было повторить то, что сказал некоторое время назад, и вдруг застыл с открытым ртом.
– Я не знаю, – произнес он наконец. – Об этом в книгах ничего не говорится.
– Как это «не говорится»?! – изумилась Фиоре. – Я же помню…
И тут настал ее черед растерянно умолкнуть. Действительность странным образом раздвоилась: Фиоре точно знала, что когда-то читала, как Марвин рисовал свою печать. Она даже Теймару рассказывала об этом не далее как сегодня утром! Но воспоминания стремительно выцветали, превращаясь из яркого цветного рисунка в набросок, выполненный легкими штрихами.
Миг – и они совсем исчезли.
– Великолепно, просто нет слов! – Грешник саркастично усмехнулся. – Слушайте меня внимательно, пока есть возможность понять то, что я говорю. Самый верный способ усмирить фаэ – сделать так, чтобы всю сложную работу за тебя проделал другой природный дух, сравнимый с первым по силе. Марвин остановил продвижение горы не один, ему помогли духи реки – те самые, с которыми мы так мило беседовали сегодня. Я надеюсь, Фиоре, ты это помнишь?
– Помню, – пробормотала она. Теперь странные речи речных фаэ приобрели смысл, и он оказался весьма пугающим. – Выходит, та женщина из озера – тоже дух реки?
– Именно. Она и есть река. Та самая Арейна, что пересохла восемь веков назад.
– Я не верю! – Кьяран рассерженно стукнул кулаками по подлокотникам кресла. – Все это слишком уж похоже на сказку. Как мог весь город ошибаться в течение восьми веков? Почему я лишь сейчас осознал, что ни разу в жизни не задумался как следует над этой историей? Теймар, или ты сейчас же объяснишь все как следует, или… – В этот миг на колени книжнику шлепнулся пухлый том в темно-синем переплете и с отчетливым воркованием раскрылся посередине. Страницы начали сами собой перелистываться из стороны в сторону. – Ради семи печатей… – растерянно проговорил Кьяран. – Что происходит?
– Она хочет, чтобы ее почитали, – сказал Теймар, пряча улыбку. – Книги это любят. Их нужно время от времени доставать с полок, пролистывать и читать хотя бы несколько строчек. Иначе могут начаться неприятности, с которыми ни одной печати не справиться… Вам ли не знать, на что способен заскучавший дьюс?
– Какие еще неприятности?!
– Видения, тревожные сны, – принялся перечислять грешник с совершенно серьезным видом. – Строчки и даже целые страницы начнут произвольно перемещаться из начала в конец и обратно, а уж если дело зайдет слишком далеко и забегают буквы, то книгу не спасти – она так и останется нечитаемой.
– Такое бывало… – заметила Фиоре. Ей не хотелось злить опекуна, но его следовало привести в чувство. – Ты забыл? В прошлом году во время летней уборки мы нашли три испорченные книги.
Кьяран сердито взглянул на воспитанницу, а потом вздохнул и закрыл синий том, чтобы через секунду открыть его вновь – наугад. Ткнул пальцем в страницу и прочитал:
– «Если велено тебе молчать и слушать – так и делай».
– Хорошие слова! – хмыкнул грешник. – Но я уже сказал самое главное.
Фиоре неожиданно для самой себя подняла руку и поймала пролетавшую мимо потрепанную книгу, чей переплет показался ей смутно знакомым. В детстве она боялась гадать, потому что предсказания книжных дьюсов нередко сбывались; года три назад эта опасная забава и вовсе позабылась, но теперь момент показался подходящим.
…закрыть глаза.
…очистить разум от посторонних мыслей.
…открыть книгу на первой попавшейся странице.
«Тьма твоего сердца безгранична и непроницаема, – жестоко ударили по сердцу равнодушные строчки. – Живут в ней чудовища, чьи имена способны привести в трепет даже истинных храбрецов. Хватит ли тебе смелости взглянуть в глаза собственному отражению?»
Похолодев, девушка захлопнула потрепанный том.
– Что-то случилось? – поинтересовался Теймар. – Ты побледнела.
– Нет, все в порядке. Продолжай, прошу тебя… Почему мы до сих пор не осознавали, что хроники не говорят всей правды?
Грешник как-то беспокойно вздохнул и покусал губы.
– Потому что водяная печать Марвина действует и на вас. Вероятно, я тоже не смог бы сопротивляться ей вечно, но мне не суждено прожить здесь достаточно долго, чтобы это проверить.
– Погоди-ка! – вмешался Кьяран. – Уж не хочешь ли ты сказать, что эта особенная печать действует и на людей? Тебе самому такое утверждение не кажется странным?
Теймар покачал головой.
– Вы верно сказали, она особенная – а все потому, что постоянная. Не растворяется, не поглощается более мощным дьюсом, а просто существует и делает то, для чего предназначена. Марвин был очень осторожным человеком – он решил, что остановить гору недостаточно, следует остановить еще и распространение знаний о том, как именно это сделали.
– Но зачем?!
– Вот этого я не знаю. Думаю, мало кто из горожан пожелал бы остаться, знай они доподлинно, что Эйлам оказался между двумя могущественными фаэ словно между молотом и наковальней. Хотя не исключено, что на самом деле причина была иной. Окажись в моих руках настоящая летопись тех времен, я сумел бы сказать точнее…
Как только Кьяран услышал последнюю фразу, его гнев бесследно исчез.
– Мне доводилось читать такие летописи, – сказал он. – В них ничего полезного нет.
Золотые глаза Теймара сверкнули.
– А я читаю между строк! Научить?..
В подвал Кьяран спускался быстрым шагом и лишь на последней ступеньке приостановился, тряхнул головой, словно спрашивая себя: «Что я делаю?!» Предложение грешника звучало заманчиво, но оставалась вероятность, что он всего лишь виртуозный обманщик, которому, как твердила одна древняя книга, нельзя доверять.
– Входи, – сказал книжник, мрачнея. – Они там.
Здесь было, в отличие от верхнего хранилища, очень темно и довольно-таки холодно. Фиоре тотчас же озябла и обняла себя за плечи. Она не любила подвальную комнату: уж слишком та напоминала тюремную камеру.
– Самой молодой из этих книг уже исполнилось триста лет, – проговорила она вполголоса. – Их читать попросту невозможно, уничтожить – тоже. Остается лишь держать под замком. Надеюсь, ты хорошо понимаешь, с кем имеешь дело?
Грешник улыбнулся и не ответил.
Почувствовав приближение людей, огромные древние фолианты беспокойно заворочались. Каждый из них лежал на специальном каменном постаменте, испещренном охранными знаками-печатями; вокруг постаментов обвивались толстые цепи. Кожаные переплеты книг покрывала густая пыль, которую они притягивали к себе с необычайной силой – чем чаще Кьяран ее вытирал, тем быстрее она накапливалась вновь.
Не дожидаясь, пока книжник что-то скажет или объяснит, Теймар пошел вперед. Темнота не мешала ему, а вскоре она исчезла: все печати на камнях, железе и коже начали светиться, будто бы сквозь них пробивался наружу свет невидимого солнца.
Он остановился подле одной из книг и провел над ней рукой.
Цепь с грохотом упала на землю и, извиваясь по-змеиному, попыталась отползти подальше от грешника, словно его присутствие причиняло ей боль. Фолиант дернулся, но не раскрылся. Воздух в подземелье вдруг посвежел, как перед грозой. Фиоре увидела, что пальцы Теймара вытянулись, на них появились лишние суставы, и это зрелище оказалось не из приятных.
Она закрыла глаза, и почти сразу раздался шелест.
Книга позволила себя прочитать…
Теплый летний вечер опустился на город, казавшийся непривычно пустым и тихим.
По безлюдной улице, ведущей от набережной к главной площади, шла одинокая белая кошка. Ее пушистый хвост изгибался вопросительным знаком, а на мордочке застыло удивленное выражение: куда все подевались? Вокруг не было ни играющих детей, ни торопящихся куда-то прохожих; не беседовали у дверей кумушки-соседки, не доносились из трактиров веселые песни, и даже запахов стало меньше – воздух пах не свежеприготовленной едой или другими, куда менее аппетитными вещами, а пылью.
Пылью, страхом и запустением.
Тишину нарушал всего лишь один звук: далекий и еле различимый, он тем не менее был беспрестанным и назойливым, как гудение упрямой пчелы над сладким цветком, чьи лепестки сжаты слишком плотно – так, что внутрь не пробраться. Чувствительные кошачьи уши раздраженно подергивались всякий раз, когда этот звук становился чуть громче.
Она ощущала растущую тревогу и желание сбежать, но все-таки шла вперед.
Дом на центральной площади встретил ее открытыми настежь дверьми. Кошка прошла по анфиладе комнат, растерянно оглядывая царивший кругом беспорядок: хозяева покидали жилище в спешке и бросили немало ценных вещей. Забрать их было бы проще простого – домашний дьюс пришел в совершенное смятение и позабыл о своих обязанностях, – но звук, что нарастал все быстрее и быстрее, привел в ужас даже тех, кто промышлял столь темным ремеслом. Они дорожили жизнью, поэтому предпочли спасаться бегством вместе с остальными эйламцами, а не искать драгоценности в чужих домах.
Кошка, впрочем, к золоту и сверкающим камням была равнодушна.
Она шла до тех пор, пока не оказалась у порога книгохранилища…
…и, переступив его, превратилась в высокую женщину с бледной кожей и белыми волосами, с которых при каждом движении падали капли воды, похожие на росу. Ее огромные фиалковые глаза смотрели встревоженно, а выражение красивого лица было скорбным.
В кресле у окна сидел мужчина и читал книгу.
– Уходи! – велел он не поднимая глаз. – Я же просил, чтобы ты не приходила сюда.
– Мне никто не может приказывать, – ответила женщина тихим приятным голосом. – Даже ты. Куда все ушли? Куда ты отправил семью?
Он как-то неопределенно махнул рукой.
– В безопасное место. – Книга упала на пол, и сразу стало заметно, что до сих пор она была перевернута. – Зачем тебе знать? Твой народ все равно не слишком пострадает от появления в этих местах Медведь-горы, ведь ваши владения находятся глубоко…
– …глубоко под землей. Окажись на нашем месте люди, они бы не стали печалиться из-за чужой беды, – проговорила женщина. – Они бы переждали лихое время, а потом продолжили бы жить как ни в чем не бывало.
Человек, сидящий в кресле, впервые поднял голову и посмотрел на странную гостью. Его лицо было измученным, серым от усталости и бессонных ночей, его глаза покраснели от чтения при свечах, но взгляд был полон решимости – словно у воина, которому предстоит битва, чей исход предрешен.
– Ты же не любишь людей, – негромко и спокойно произнес он. – Так почему…
– Нельзя всех любить, но обратное тоже верно.
Мужчина покачал головой:
– Я этого не хочу…
Рассмеявшись, прекрасная гостья вновь превратилась в белую кошку и прыгнула на колени к хозяину опустевшего дома. Фиалковые глаза зверя взглянули человеку в лицо: в их глубине мерцали серебристые искры, словно отражение невидимых звезд. Кошка мурлыкнула и в одно мгновение взобралась мужчине на плечо.
«Пойдем! – беззвучно сказала она. – У нас почти не осталось времени!»
И тотчас же за окном раздался далекий грохот, словно подтверждая ее слова…
– Ради семи печатей, – растерянно проговорила Фиоре. – Так это были Марвин и… Арейна? Он запечатал гору, изменив русло реки?!
Кьяран молча кивнул.
– Вот и разгадка, – задумчиво проговорил грешник, глядя на закрытую книгу, на чьем запыленном переплете медленно затухали огни печатей. Почему-то Фиоре показалось, что он ничуть не удивлен. – Видимо, Марвин не хотел, чтобы об их любви стало известно людям, и слегка подправил печать – в то самое мгновение, как она начала действовать, не только фаэ горы уснул, но и Арейна превратилась для горожан в нечто из далекого-далекого прошлого. Вскоре о ней позабыли…
Фиоре нахмурилась:
– Это несправедливо!
Читать бесплатно другие книги:
