Первая печать Осояну Наталия

– С чего ты взял? – удивился грешник.

– Как же! – Слуга неведомого «хозяина», убедившись в том, что его никто не собирается наказывать, приободрился. – Только от их взглядов чувство такое, словно тебя по макушке кузнечным молотом бьют. Чем дольше благородный будет глядеть, тем глубже в землю и забьет…

Теймар хмыкнул, покачал головой. Если бы слуга стоял хоть на шаг ближе, он бы расслышал сказанные шепотом слова: «Знали бы вы, ваша светлость!» Но страх был по-прежнему слишком силен, чтобы позволить ему приблизиться.

– Ладно, давай свое послание. От кого оно, кстати?

– От господина Орсо.

– Орсо… Кто это? А-а, глава городского совета. Интересно, зачем я ему понадобился?

Теймар протянул руку за письмом.

…Мир, хрупкий как фарфор.

Она сжала его в руках, рискуя сломать.

«Не исчезай, только не исчезай!..»

Дейн Орсо управлял Эйламом последние двадцать лет. Строго говоря, каждые три года эйламцы должны были избирать новых советников, а те в свою очередь нового главу, но после пришествия моря как-то само собой вышло, что выборы раз за разом давали один и тот же результат. Причин тому было сразу несколько: доверие, уважение, страх. И даже когда Орсо неудачно упал, повредил спину и остался прикованным к постели калекой, ничего не изменилось. «Хорошему хозяину ноги не нужны, – говорили эйламцы. – Он кого угодно заставит за себя побегать!»

Хозяин поджидал гостя, сидя в кресле у камина.

– Мое почтение, – сказал Теймар, приложив правую руку к сердцу. Грешник как будто не заметил, что ноги Орсо прикрыты теплым одеялом, а его расплывшаяся фигура выдает человека, вынужденного долгое время проводить в неподвижности. – Не думал, что сам хозяин города захочет встретиться со мной – ведь я всего лишь скромный путешественник, которого судьба забросила в Эйлам!

В голосе Теймара звучала неподдельная искренность, но Орсо лишь многозначительно усмехнулся и дернул подбородком, указывая грешнику на второе кресло.

– Иногда излишняя скромность не украшает человека, – проговорил он, когда золотоглазый гость занял свое место. – Тебе бы следовало понимать, что я знаю намного больше, чем остальные горожане… Поэтому не стоит, право слово, изображать из себя обычного бродягу.

Грешник изумленно поднял брови:

– Вам что-то обо мне известно?!

– Многое. О твоем пребывании в Ки-Алире и дружбе с его светлостью… О роли в похищении альдарийских принца и принцессы… Об истории с загадочными исчезновениями людей в Лайоне… Продолжать?

– Не стоит. – Теймар улыбнулся, но улыбка вышла натянутой. – Перейдем лучше к делу. Вам ведь что-то от меня нужно?

Глава городского совета кивнул, удовлетворенный поведением гостя.

– Я хочу, чтобы ты навсегда покинул Эйлам.

Золотые когти на правой руке грешника скрипнули по подлокотнику кресла, оставив на лакированном дереве глубокие царапины. Он подался вперед, словно желая лучше слышать Орсо, и язвительно уточнил:

– Прямо сейчас?

– Это было бы лучше всего, – ответил хозяин города со всей возможной серьезностью. – Но я знаю также и то, что ты оставил свой махолет за барьером нави. Очень предусмотрительно, кстати говоря. Кто-то подсказал?

– У меня было озарение, – сказал Теймар, прищурившись. – Почтеннейший, а можно ли мне задать вопрос? Или даже два вопроса?

Орсо хмыкнул:

– Как ты умудряешься вести себя одновременно уважительно и нахально? Вы, грешники, особенный народ… Говори, я слушаю. Но ты получишь только один ответ!

– Что ж, тогда и вопрос будет всего один, – проговорил Теймар с легкой улыбкой. – Не тяжела ли голова медведя, которую вам, досточтимый, приходится носить на плечах в нави?..

Фиоре пришла в себя.

Солнце заглядывало в окно мастерской, подсказывая, что прошло уже много часов с того момента, как она взяла в руки кисть. Подготовленные для работы краски засохли, но случилось это уже после того, как нарисованный на огромном блюде Эйлам украсился главной площадью, на которой возвышалось одно из самых мрачных зданий во всем городе – здание городского совета.

Художница не помнила, как создавала его.

Такое случалось далеко не впервые – во время работы Фиоре частенько выпадала из реальности, позволяя рукам действовать самостоятельно, тогда как ее разум вместе с душой отправлялись в свободный полет. Однако раньше видения не были столь яркими и четкими. Она словно переместилась на улицу Алой Ленты, где Теймар встретился с посланцем Орсо, она незримо присутствовала при разговоре грешника и хозяина города… Но как же такое стало возможным?

– Теймар говорит, надо сначала думать, а потом делать, – произнесла Фиоре вслух и, поднеся к лицу раскрытую ладонь, пристально взглянула на ключ-кольцо. Птица все так же летела неведомо куда, но отчего-то казалось, будто ее крылья еле заметно вздрагивают. – Ты хочешь мне что-то сказать? – Птица молчала; домашний дьюс хранил безмолвие. – Ладно…

Она с юных лет знала, что дьюсы не только выполняют приказы людей, но и состоят в подчинении друг у друга. Запомнить их иерархию было нетрудно: вещь в доме – дом – улица – город… Город. Эйлам, застрявший на границе суши и моря, между Спящим и его вечным противником, между ночью и днем. Быть может, именно он пытается сообщить ей нечто важное?

– Я пойду туда! – Слова прозвучали громко, слегка вызывающе, но дьюс опять промолчал. – Что-то происходит… И мне обязательно нужно во всем разобраться. Да! Я чувствую, что очень скоро окажусь ему нужна.

Она отложила кисть, прикрыла блюдо лоскутом тонкой ткани, призванным защитить рисунок от пыли, вытерла руки. Все это были действия, повторявшиеся изо дня в день вот уже несколько лет, но еще ни разу ей не казалось, что дом не просто молчит, а выжидает. Хотя, если подумать, всему виной был Теймар… Точнее, его золотой дьюс. Раньше духи даже в нави оставались бессловесными – раньше, но не теперь.

«Ты ведь не мог попасть в какую-то передрягу, Теймар?..»

Вечер приближался намного быстрее, чем хотелось бы. Фиоре шла к главной площади, выбирая самую короткую дорогу и все больше ускоряя шаг. Если и впрямь что-то произошло, то нужно было поторопиться, иначе они оба рисковали не добраться домой до наступления ночи.

«А что случится с человеком, который уснет не в собственной постели?» – спросил Теймар накануне. Ей захотелось пошутить: выходит, в чужой постели? Но грешник был серьезен.

«Наяву – ничего особенного. Никто не тронет бедолагу, уснувшего где-нибудь на улице, потому что ночью все лихие люди тоже попадают в навь. Со стороны, наверное, это выглядит жутко – весь город будто вымирает…»

«Что будет с ним в нави?»

«Дьюсы всю ночь станут гонять его по городу словно зайца, – с неохотой призналась Фиоре. – Кое-кто после такого сходит с ума… или лишается волка».

– Нет-нет, – проговорила она вслух, чтобы прогнать дурные мысли прочь. – С нами все будет хорошо! И сегодня, и потом…

Впопыхах девушка даже не заметила, как миновала мост через Западный провал, – и куда только девался ее обычный страх высоты? Пролетев мимо дома Кьярана и лавки Ансиль, она свернула в неприметный проулок, похожий на глубокое ущелье, и секунд через пятнадцать оказалась посреди бульвара Роз, откуда до городского совета было рукой подать.

Над крышами домов повисло тревожно-алое солнце.

В час, когда навь была уже очень близко, площадь оказалась пустынной.

– Теймар!

На ее крик ответило только эхо, и недавнее видение показалось вдруг сущим бредом. Зачем Орсо приглашать к себе чужеземца, да к тому же грешника? Он истинно верующий и должен сторониться нарушителей заповеди словно прокаженных. Ей померещилось, приснилось, ничего не было…

– Пришла за мной? Как мило с твоей стороны.

Фиоре резко обернулась. Теймар стоял почти у самого входа в совет, и густая тень от колонны скрывала его худощавую фигуру. Грешник выглядел живым и здоровым – таким же, как утром, – и все-таки тревога не исчезла.

– Где ты был? Что случилось?

– Как видишь, – Теймар махнул золотой рукой, указывая на здание у себя за спиной, – побывал в гостях у вашего правителя… или как вы его называете? У хозяина города. Мы с ним мило беседовали без малого час, после чего меня отпустили на все четыре стороны, посоветовав наслаждаться жизнью, пока имеется такая возможность.

Девушка ошеломленно уставилась на грешника, и ему пришлось пояснить сказанное:

– Господин Орсо намекнул, что кое-кто в Эйламе не желает расставаться с навью и теми благами, которые дарует Черная хозяйка своим верным слугам.

– Благами?.. – растерянно переспросила Фиоре. Ее видение оказалось правдивым вплоть до мелочей, но поверить все равно было трудно. – Он сошел с ума? То, что происходит с Джаредом, Кьяраном, остальными, – это благо?!

– Вот и я сказал примерно то же самое, – кивнул грешник. – На что Орсо лаконично заметил: «Каждый судит на свой лад!» – и был совершенно прав. Ну откуда тебе знать, что творится в глубине чужой души?

– Я знаю, что люди страдают, – уверенно проговорила она.

– И в этом ты права, – опять согласился Теймар. – Но некоторые возлюбили свое страдание и теперь не мыслят жизни без него… А еще кое-кому навь дарует исполнение желаний, и они готовы смириться с тем, что оно вовсе не бесплатно. Слушай, а нельзя ли продолжить этот любопытный разговор дома? Надвигается ночь. Мы с тобой под открытым небом…

Спохватившись, Фиоре кивнула и невольно посмотрела на солнце, чтобы понять, сколько времени осталось до прихода нави. Когда она вновь взглянула на Теймара, он уже стоял рядом. Длинная тень тянулась от его ног к ступеням городского совета, будто не отпуская, – вечером все тени длиннее, подумала девушка.

И только в следующую секунду осознала: не до такой степени.

– Теймар, позади!

Грешник обернулся, вскинув руку, но никого не увидел – тень метнулась со ступеней на мостовую, оставшись у него за спиной. Фиоре почувствовала, как воздух начинает звенеть, и едва не задохнулась от предчувствия беды.

«…Я сделаю то, о чем мечтала…»

Происходило немыслимое – Черная хозяйка явилась в Эйлам наяву.

Тень расплылась бесформенной кляксой, и со всех сторон к ней потянулись ручейки тьмы, питая и позволяя расти. Фиоре хотела сказать Теймару, что за чудовище подбирается к нему, но у нее пропал голос; впрочем, грешник и без предупреждения понял – происходит нечто непредвиденное, необъяснимое.

Нечто, с чем он не в силах бороться.

– Нападаешь со спины? – произнес грешник, обращаясь к невидимому врагу. – Раньше мне казалось, что ты способна на жестокость, но не на подлость. Что ж, действуй! У меня нет глаз на затылке, чтобы увидеть тебя…

Он все же обернулся, словно понадеявшись, что Черная хозяйка изменит свой первоначальный план и покажется, но тень, успевшая вырасти в несколько раз, неизменно оставалась за спиной у своей жертвы. Лицо Теймара исказила гримаса, а золотая кисть почти мгновенно превратилась в лапу с длинными и острыми когтями. Грешник сделался похож на зверя, изготовившегося к прыжку.

– Отойди, – прошипел он, не глядя на Фиоре. – Сейчас же!

Девушка осталась на месте, но не из-за храбрости, а от страха: ноги будто приросли к мостовой. Теймар мог бы не волноваться: она не представляла интереса для существа из нави, потому что оно целиком и полностью сосредоточилось на одном противнике – на нем.

Тень быстро густела, становилась все плотнее. Вскоре она сделалась непроницаемо-черной и лишь тогда позволила себе показаться Теймару, выглянуть из-за его спины.

Фиоре почудился смех ночной повелительницы Эйлама.

Грешник взмахнул золотой рукой, рисуя в воздухе печать, но девушка ощутила его неуверенность почти так же ясно, как собственный страх. Чего он боялся? Почему сомневался, медлил нанести решающий удар? Тонкие цепи из нави зазвенели, натягиваясь, только теперь они опутывали уже не одну Фиоре, а их обоих.

Тьма опередила Теймара всего лишь на мгновение.

Когда она обрушилась – мир исчез…

«Не выходи из дома, – говорит Кьяран, и его лицо кажется Фиоре странным. – Пока я не вернусь, за порог ни ногой. Понятно?» Она кивает, но несказанные слова так и рвутся на волю. Куда он уходит? Отчего выглядит таким встревоженным, будто им обоим угрожает опасность? Почему, в конце концов, ей нельзя выйти на улицу?..

«Не выходи», – повторяет Кьяран и уходит.

…А потом она пришла в себя и обнаружила, что лежит на мостовой.

Должно быть, прошло совсем немного времени – полчаса, а то и меньше, – потому что небо на востоке все еще хранило отблеск закатных лучей. Но этот неверный, мерцающий свет угасал на глазах. Фиоре со всей ясностью поняла, что добраться домой они не успеют, даже если превратятся в птиц. Она попыталась встать и с трудом сумела приподняться на локтях: тело едва боролось с предательской сонливостью и было готово вот-вот сдаться.

– Теймар, навь…

– Знаю.

Прозвучало всего одно короткое слово, но изменившийся до неузнаваемости голос заставил Фиоре резко обернуться и вскочить. Она увидела Теймара: золотоглазый стоял на коленях, его руки безвольно повисли вдоль тела, а один из пестрых ремней размотался, дохлой змеей упал на камни.

Потом он поднял голову, и Фиоре задохнулась от ужаса.

Навь

По черному небу плыла, злорадно усмехаясь, бледная луна. Ночной Эйлам был тих, спокоен, и с первого взгляда даже казалось, что навь ничем не отличается от яви – кроме, быть может, какой-то слишком уж неестественной тишины.

Неужели им повезло?..

– Надо бежать отсюда! – заторопилась Фиоре. – Пока они не обнаружили нас!..

Теймар, будто не услышав ее, медленно наклонился, подобрал с мостовой Пеструю сестру, которая в яви упала с его правого предплечья, и лишь после этого проговорил:

– Стой на месте. Не шевелись.

Изумленная его холодным тоном девушка растерянно огляделась по сторонам и вдруг увидела то, что скрылось от ее внимания поначалу: дома, окружавшие площадь, отбрасывали на мостовую густые, плотные тени.

В нави у дьюсов не было теней.

– Что это такое?.. – прошептала она чуть слышно.

Грешник пожал плечами и медленно поднял правую руку; тени тотчас же зашевелились, продвигаясь ближе к двум несчастным, оказавшимся далеко от собственного дома в столь поздний час. Фиоре почудился смех – куда более пугающий, чем смех Черной хозяйки.

– Я еще не пробовал рисовать печати в нави, – сказал Теймар, не глядя на свою спутницу. Он как будто думал вслух. – Каждая из них по своей сути есть вместилище для дьюса, но духи сотворенных вещей подчиняются человеку лишь наяву, а не во сне… На счет три, Фиоре, ты берешь меня за руку так крепко, словно от этого зависит твоя жизнь. Все понятно?

Он произнес это таким тоном, что сопротивление было просто немыслимым.

«Раз…»

Пальцы грешника оставляли в воздухе пылающие следы, которые быстро складывались в сложный узор, – только вот девушке почему-то показалось, что это совсем не тот узор, который должен был появиться.

«Два…»

Тени поднялись над мостовой, глухо рыча.

«Три!»

Она ринулась к Теймару и едва успела схватить его за руку за миг до того, как площадь от края до края затопило ревущее жадное пламя, поглотившее обитателей нави. Их же тела вдруг стали невесомыми, словно сухие осенние листья, и налетевший неведомо откуда ветер подхватил эти листья, понес. Этот странный полет не был похож на падения сквозь тьму, нередко случавшиеся в нави и раньше, – они не падали, а поднимались все выше и выше.

Казалось, совсем скоро можно будет дотянуться до звезд…

– Держись крепко! – донесся голос Теймара сквозь свист ветра. – Я не знаю, куда мы летим!

«Зато я знаю», – сказала Черная хозяйка.

Фиоре почувствовала, как пальцы его правой руки сжимают ее запястье, и вспомнила жуткое зрелище, увиденное перед тем, как наступила навь: грешник стоит на коленях, его бледное лицо искажено от боли, а глаза… их нет. Как и правой кисти вместе с запястьем – оттого и упала на мостовую одна из Пестрых сестричек, ставшая бесполезной. Вторая змея по-прежнему обвивала левое предплечье Теймара, и взгляд ее рубиновых глаз таил в себе горечь.

Внезапно Фиоре поняла, что и в нави рядом с ними нет золотого дьюса.

Значит, ей ничего не померещилось?..

«Все так и было, – прошептала Черная хозяйка ей на ухо. – Он сразился со мной и проиграл. У него не хватило сил. Ну, что ты теперь предпримешь?»

Она не сумела ответить.

«Летите… – послышалось через некоторое время. – Там, куда я вас отправлю, у тебя будет возможность поразмыслить. Там спокойно… тихо… безлюдно… Самое подходящее место для вас обоих!»

Фиоре зажмурилась, чтобы не заплакать, и оттого совершенно потерялась не только в пространстве, но и во времени. Они летели… куда-то. Теймар был рядом, но не было дьюса. И в этом была только ее вина, больше ничья.

Оставался лишь один способ все исправить.

«Неужто ты осмелишься на такое? Ха, я никогда не поверю!»

– Я и сама не верю…

– Во что? – спросил грешник. – Открой глаза, мы уже прибыли. Вот только куда?..

Она ощутила под ногами твердую почву и послушно открыла глаза. Кругом простиралась серая безжизненная равнина; из земли тут и там выглядывали камни, похожие на обнажившиеся кости гигантского зверя. Даль терялась в тумане, и от этого равнина казалась бескрайней.

А еще здесь был день – или, точнее, раннее утро.

– Это не навь… – растерянно проговорила Фиоре. – В нави всегда ночь, звезды над головой… луна…

– В нави нет ночи, – возразил Теймар. – Равно как и дня. Посмотри на меня, и сама поймешь, что мы по-прежнему во власти Черной хозяйки.

Его взгляд заставил девушку вздрогнуть и отвернуться.

– Там, на площади… – Она немного помолчала, собираясь с духом. – Что с тобой произошло? И где дьюс? Он… ушел?

Раздалось шуршание одежды. Фиоре невольно обернулась и ахнула от неожиданности: грешник расстегнул рубашку, и теперь сделалось видно, что у него на груди нарисована большая и сложная печать, немного похожая на восьмилапого паука. Печать была чернее черного, и девушка ощутила, что это неправильно.

«Она должна быть золотой!»

– Если бы дьюс освободился, от Эйлама не осталось бы камня на камне, – сказал Теймар ровным голосом. – Помнишь, я говорил об этом?

– Помню… – прошептала она и шагнула ближе словно зачарованная. Печать притягивала взгляд; удержаться от желания коснуться пальцем одной из линий, чтобы проследить ее путь от начала до конца, было очень непросто. – Так что же случилось?

– Он спит.

– Спит?! – изумилась Фиоре. – Разве дьюсы спят?

– Как и все прочие живые существа. – Теймар запахнул рубашку. – Просто наши сны существуют на разных глубинах, оттого мы обычно не встречаем друг друга в нави… Я ведь говорил тебе, что она существовала всегда?

– Говорил… – растерянно прошептала девушка.

– Есть место, именуемое Приграничьем, – сказал грешник по-прежнему спокойно, как будто не замечая ее волнения. – Оно отделяет наш мир от иномирья, где обитают нерожденные дьюсы и невоплощенные фаэ. В Приграничье не действует привычных для нас законов природы, дьюсы и фаэ свободны и неподвластны печатям… а людей попросту нет. Ничего не напоминает? – Он помедлил. – «Навь», бесспорно, звучит красивее.

– Я ничего не понимаю, – проговорила Фиоре севшим голосом. – Теймар…

Он тяжело вздохнул:

– Вы так трогательно берегли свою тайну тогда, в первый день, что я просто не мог сказать правду. Думаешь, о несчастье Эйлама никому не известно за пределами города? Как бы не так. Еще лет пять назад у Северных ворот было куда больше печатников, притворявшихся торговцами, чем настоящих торговцев, и они, собирая сведения по крупицам, довольно точно определили, что у вас тут произошло. В Цитадели семи печатей сидят вовсе не идиоты.

– Так ты все знал?!

– Мне было известно, что город каждую ночь исчезает из нашего мира. Еще я предполагал, что Спящий Медведь как-то на это влияет, поскольку подземное озеро, текущие с горы ручьи и постоянные туманы отчасти действуют не на фаэ, а на жителей Эйлама. Но, сама понимаешь, я и не догадывался о существовании Черной хозяйки.

Где-то вдали послышался протяжный звук, похожий на стон. «Это ветер, – отрешенно подумала Фиоре. – Ветер запутался в скалах и не может выбраться на волю». Тотчас же пришла совсем другая мысль: откуда она знает, что ветер в скалах звучит именно так, если в окрестностях Эйлама совсем другие пейзажи?

Она, ни разу в жизни не побывавшая за пределами города…

– Я о многом знал заранее, но это не помогло, – сказал Теймар, и его голос немного смягчился. – Черная хозяйка оказалась хитрее: теперь наяву мой дьюс бесполезен, а в нави всем миром управляет она одна. Похоже, я проиграл.

«А ведь он правду говорит…» – послышался знакомый шепот.

Силы покинули Фиоре, и она опустилась на камень. Черная хозяйка нашла способ действовать днем – и разве имеет значение, как именно это ей удалось? Теперь и при свете солнца горожанам не будет покоя. Когда они всё поймут, Эйлам превратится в настоящий ад, и до этого остались считаные недели, если не дни.

Впрочем, она не доживет.

А Теймар – и подавно…

«Не выходи из дома, – сказал Кьяран. – Я скоро вернусь». Она послушно кивнула, хотя на самом деле больше всего на свете хотела броситься следом за книжником, чтобы он или взял названую дочь с собой, или никуда не уходил. Что-то странное и страшное должно было вот-вот случиться, и Кьяран ошибался, считая, будто стены книжной лавки сумеют ее защитить.

Или удержать.

«Лани, сын красильщика, уснул на прошлой неделе».

«…двойняшки Данны Айлирен тоже уснули!»

«По нашей улице не осталось детей старше двенадцати, кроме…»

«…а что же приемная дочь Кьярана? Ей двенадцать исполнилось еще полгода назад, разве нет? Но она все еще бодрствует!»

На самом деле Фиоре за несколько дней до этого исполнилось тринадцать.

– Что же теперь с нами будет?

– Я не знаю, – просто ответил грешник, пожимая плечами. – Наверное, Черная хозяйка станет каждую ночь запирать меня в каком-нибудь отдаленном углу Приграничья, чтобы я не мешал ей развлекаться.

– А я? – тихонько спросила Фиоре и ужаснулась тому, как жалобно прозвучал собственный голос. Отрешенный взгляд Теймара, его бесстрастное лицо – все это были знаки их унизительного поражения и полной победы Черной хозяйки, которая теперь стала единоличной владычицей Эйлама. – Что будет со мной?

– Сегодня ты попала сюда случайно. А следующей ночью, наверное, Хозяйка постарается нас разделить. Так мне кажется…

Она вскочила, ощущая внезапную ярость:

– И ты не помешаешь ей?!

Он покачал головой.

– Но почему?!

Волчонок рванулся, зарычал. Чаша злости переполнилась: Фиоре вдруг поняла, что ненавидит стоящего перед ней человека больше всех на свете… Да и человек ли он? Тот, кто нарушил первую заповедь, уже не может рассчитывать на снисхождение. «Я зря надеялась, что ты все исправишь! Ты такой же неудачник, как и другие – те, кого Черная хозяйка превратила в своих рабов! Она тебя уничтожит – и поделом!»

Клетка затрещала, поддаваясь напору чудовища, и…

…и в то мгновение, когда ее волк уже готов был вот-вот вырваться на волю, грешник бесстрашно протянул руку и погладил оскалившегося монстра по загривку, а потом почесал за ухом.

Серый зверь растерянно уставился на него и перестал рычать.

– Фиоре… – сказал Теймар совсем другим голосом и взял ее за руки. – Все будет хорошо.

Она рухнула обратно на камень и разрыдалась. Слезы лились рекой, бурной и неудержимой; а ведь Кьяран когда-то удивлялся, что его воспитанница никогда не плачет – ни от боли, ни от обиды. Сейчас она, похоже, с лихвой наверстывала упущенное за все прошедшие годы. Видел бы ее книжник…

– Почему ты плачешь?

С трудом успокоившись, Фиоре взглянула на Теймара, который стоял перед камнем на коленях и по-прежнему держал ее за руки. Она посмотрела на свои ладони, даже в нави испачканные в краске, на исполосованное шрамами левое предплечье и преисполнилась ненависти к самой себе. А грешника ей было жаль. И еще она, кажется, боялась его потерять, потому что…

«Я не смею об этом даже думать!»

– Если ты проиграл… Если люди всё поймут… Они не позволят тебе остаться!

– Грешникам в Эйламе не место, – согласился Теймар, лукаво прищурившись. – Но ты же видела, каким я стал наяву. Они уверятся, что я наказан Создателем, и станут относиться к заповедям с еще большим трепетом.

– Считаешь, все обойдется? – Девушка шмыгнула носом. – Но что же будет с тобой?

– Возможно, мне еще понравится в нави, – сказал он, мельком взглянув на свою правую руку. – Если здешняя владычица соизволит предоставить нечто поинтереснее, чем безжизненная…

Теймар вдруг умолк, так и не произнеся слово «пустыня», и уставился на что-то за спиной Фиоре.

– Этого не будет, – произнес незнакомый голос. – Вы оба умрете. Тут.

Девушка вскочила. Позади нее стоял Ньяга, при свете ложного дня выглядевший еще большим оборванцем, чем в темноте: жалкие лохмотья едва прикрывали его костлявое тело, всклокоченные волосы сделались серыми от грязи и пыли, а маску покрывало столько трещин, что оставалось лишь удивляться, как она еще не развалилась на части. Зато теперь у Фиоре не осталось сомнений в том, человек Ньяга или дьюс: в прорезях на месте глаз клубилась непроницаемая тьма.

Тьма смотрела на нее.

– Уж не от твоей ли руки? – поинтересовался Теймар. Кошачья морда повернулась в его сторону, и Ньяга угрожающе зашипел. – О да. Ты ведь должен выполнить приказ своей госпожи…

– Не приказ! – перебил дьюс. – Не служу ей! Не служу никому!

Он подобрался, готовясь к прыжку, и Фиоре невольно отпрянула. Хоть в лапах у Ньяги и не было оружия, его решительность могла означать лишь одно: дьюс готов рвать своего врага на части когтями и зубами.

– Не служу никому! – повторил он, словно желая удостовериться, что Теймар все понял. – Я один! Убью ее! Сейчас!

– И за что же ты так ненавидишь Фиоре? – спросил грешник, не делая ни малейшей попытки защитить девушку, которая как раз в этот миг юркнула к нему за спину. – Мы отсюда никуда сбежать не сумеем, да и оружия у нас нет, поэтому тебе не надо торопиться. Объяснил бы, что к чему! А то я бы хотел умереть спокойно.

Ньяга издал странный звук, полустон-полурычание, и Фиоре вдруг вспомнила, что во время сильного ветра злополучный мост над Западным провалом тоже стонал как живой. Одно воспоминание повлекло за собой другое: Кьяран рассказывал ей, как после окончания строительства эйламцы собрались по обе стороны провала, решая, кто первым пройдет по мосту от одного конца до другого, – это считалось опасным, но очень почетным делом. Пока они спорили и ругались, вопрос решился сам собой: первым над пропастью прошел бродячий кот. Их после пришествия моря в городе стало видимо-невидимо.

Кот…

– Он просил! Он сказал… Ее нет – всем хорошо… Так надо!

– Кто сказал?! – Грешник подался вперед, жадно ловя каждый звук, доносящийся из-под маски. – Кто это был?

– Он! – рявкнул Ньяга. – Тот, кто спит!

– Но ведь в Эйламе все спят! – воскликнула Фиоре, и Ньяга тотчас же бросился на нее. Теймар кинулся ему наперерез; через секунду оба покатились по земле, по камням, и каждый пытался дотянуться до шеи противника. Девушка могла лишь наблюдать за дракой, бессильно сжимая кулаки. Дьюс, как и следовало ожидать, оказался сильнее грешника, которому на этот раз никто не помогал.

– Ты победил… – прохрипел Теймар, когда его горло стиснули когтистые лапы. – Прикончи меня и ее… А потом еще тридцать лет проведешь в заточении…

Фиоре не сразу поняла, что означали его слова.

– Что? – Ньяга ослабил хватку. – Что ты сказал?!

– Мою печать не сумеет снять ни один мастер, – сказал грешник. – Тебе никто не поможет освободиться! Разве что Спящий Медведь сойдет с места или горожане решат построить новый мост… Но первое маловероятно, а второе и вовсе немыслимо: они уже поняли, что ты прослужишь долго, так зачем же деньги зря тратить?

Окажись на месте дьюса человек, о его эмоциях можно было бы судить по выражению лица, но кошачья маска осталась бесстрастной. Зато движения Ньяги сделались еще более красноречивы, чем раньше: его тело напряглось, словно пытаясь стать мечом или молотом, способным сокрушить ненавистного грешника в мгновение ока. «Он сделан из боли и гнева, – подумала Фиоре. – Теперь-то я его понимаю…»

– С моей печатью никто не справится, – проговорил Теймар, пристально глядя в пустые черные глаза своего противника. – Лишь я один могу ее снять.

Ньяга зарычал и сдавил шею грешника с такой силой, что Фиоре показалось – все, конец. Но ее испуг продлился совсем недолго, потому что дьюс тотчас же отскочил в сторону и спросил, обращаясь к поверженному врагу:

– Чего ты хочешь?

Теймар не стал торопиться с ответом – сначала прокашлялся, как следует растер пострадавшее горло и только потом принялся объяснять, что именно ему нужно от Ньяги в обмен на снятие печати. Дьюс моста слушал молча, а по завершении речи замогильным голосом объявил: «Буду думать». Раздался хлопок – и он исчез.

Фиоре, изумленная и оскорбленная до глубины души, сказала:

– Мне очень хочется сейчас довершить то, что он начал…

Причина у нее была довольно веская: грешник всерьез пообещал Ньяге снять печать, если тот выведет их из этого странного места обратно в Эйлам, – а это означало, что жизнь Фиоре, как и жизни всех остальных горожан, вновь окажутся в опасности. Цена за их свободу показалась девушке чрезмерной, и еще ей вдруг сделалось очень стыдно за недавнее проявление слабости.

– Вперед! – хмыкнул Теймар. – Черная хозяйка будет очень рада.

Фиоре глубоко вздохнула и прислушалась к своим чувствам: волчонок гонялся за собственным хвостом, не обращая ни малейшего внимания на происходящее. С каких пор грешник научился понимать ее лучше, чем она сама себя понимала? Еще один вопрос без ответа…

– Ты думаешь, ее можно обмануть?