Наследник Атлантиды Воронин Дмитрий

– Мы отправили в Посейдонис посла. – Старик глотнул уже остывшего чая. – Хотя какой, к черту, посол. Яснее ясного, что на Геракла возлагались иные надежды. Оценить готовность атлантов к войне, оценить, сколь реальна угроза. Это была настоящая разведка… правда, с точки зрения нынешнего века, попытка была дилетантской и заранее обреченной на провал. Она и провалилась. Геракл потерял всех своих спутников… они попали под власть магии атлантов, тогда-то мы о ней впервые и услышали. Правда, лично у меня создалось впечатление, что сам Геракл заранее знал, чем закончится эта миссия, – и знал также, что самому ему ничего не угрожает. Я с ним говорил и тогда, и позже… но он так и не рассказал всего. Весьма вероятно, что сведения он получил в обмен на обязательства хранить тайну, а там, как понимаете, все зависит от условий. Клятва, данная магу, не может быть нарушена безнаказанно.

– Геракл существовал на самом деле?

– Что есть существование? Его звали иначе, он не совершал большую часть того, что ему приписывают… но кое-что пережило века. Он в самом деле был сыном Зевса. И в самом деле большую часть жизни посвятил странствиям… он мог бы жить в Олимпийской цитадели, Зевс не питал особой любви к своим детям от смертных женщин, коих насчитывалось, наверное, не одна сотня, но к этому парню относился лучше, чем к остальным. Только вот Геракл предпочитал приключения. Охоту – в том числе и на чудовищ. Во время своих экспериментов маги расплодили немало всякого рода тварей. Та же гидра, к примеру. Исключительно мерзкая вышла тварь, и когда Геракл свернул ей все ее шеи, многие вздохнули спокойней.

Геракл вернулся, хотя возвращение это было не из легких. Атлантида впервые показала зубы, попытавшись уничтожить посла. Но Архонты несколько недооценили противника – по одним им известным причинам, они не стали просто убивать гиперборейца, а позволили ему отправиться в обратный путь, с тем, чтобы имитировать гибель корабля в пути. Убийцы не сумели справиться с опытным воином, а двое олимпийцев, Гермес и Аполлон, успели прийти на помощь тонущему кораблю.

Кое-какие сведения он все же принес. Немного – ведь Геракл не был настоящим разведчиком. В основном рассказал об увиденном…

А атланты решили, что дальнейшее ожидание нецелесообразно, и двинули к берегам Гипербореи огромный флот. Что могли им противопоставить олимпийцы? Крошечную армию, состоящую частично из пограничной стражи, частично из спешно набранного в варварских племенах ополчения. Тут же выяснилось, что дикари оказались умнее. Они совсем не торопились принимать участие в смертельной битве с какими-то там врагами, справедливо рассуждая, что вопрос, кому служить и кому нести дань, – непринципиальный. И все же путем лести, подкупа и обещания благ в дальнейшем удалось собрать довольно значительные силы.

Ну и, конечно, в распоряжении Олимпа была магия.

Флот Посейдониса столкнулся не с мечами и стрелами. Маги Гипербореи призвали на помощь волны и смерчи, ураганный ветер и чудовищ – немногих, которых удалось заставить подчиняться.

Можно ли было назвать это битвой? Может быть, и нет. Это было избиением, смерчи разрушали суда, волны поглощали тонущих, а тех, кому все же удалось добраться до берега, встречали стрелы и клинки. Потери среди войск Посейдониса были огромны, но и защитники умылись кровью на этом берегу. Атланты отступили…

Их единственной, пожалуй, ошибкой была ставка на внезапный удар с моря. Стоило флоту высадить десант, скажем, на расстоянии нескольких дней пути от границ Гипербореи, и нанести удары сразу с нескольких направлений – и Олимп пал бы. Маги были слишком малочисленны, они просто не сумели бы собрать сколько-нибудь значительные силы одновременно в нескольких местах. Что может один, даже могучий, волшебник? Послать во врага дюжину-другую молний? К тому же толпа, бегущая вперед и потрясающая оружием, не столь удобная цель, как корабль, медленно ползущий к берегу, на одних лишь веслах, навстречу ураганному ветру.

Маги сильны количеством, лишь объединившись, они способны были привести в движение могучие силы природы…

Так что Гиперборея понимала – враг сумеет сделать выводы из своих ошибок, и следующего наступления Атлантиды северяне не переживут. И на Совете, где высшие маги Олимпа обсуждали сложившуюся ситуацию, было принято решение нанести упреждающий удар в самое сердце возрожденной Атлантиды. Удар по Посейдонису. Удар по чувствующим себя в безопасности Архонтам. Зевс надеялся, что Лорд-Протектор, владыка Атлантиды, отправил в бой всех, кого смог собрать, и что золотой город беззащитен – хотя бы на то время, пока избитая, но все еще могучая эскадра возвращается домой. Небольшой отряд воинов – всего четыре сотни – должен был отправиться на другой континент.

– Как… каким путем? – не выдержав, задал Ярослав вопрос, так и не решенный историками Рианна. Пока все, о чем говорил старик, в той или иной степени было подтверждено исследователями, поэтому новостью для Верменича стали лишь какие-то детали. Сергей же слушал разинув рот, вытаращив глаза и затаив дыхание.

Старик усмехнулся.

– Увы, я не знаю. Путь открывали Зевс и Аид. Я думаю, даже Зевс не знал всего…

Во главе отряда смертников – это понимали все, дорога, созданная магами, была дорогой в один конец, и никому из тех, кто уходил на битву с Посейдонисом, не суждено было вернуться – пошел один из лучших бойцов северян – если не считать Ареса и Геракла. Это был Хирон, который в истории остался кентавром, а при жизни был гиперборейцем по крови, сыном Кроноса. Будучи одним из высших военачальников Гипербореи, Хирон много времени уделял созданию кавалерии, а потому и приобрел в глазах варваров образ получеловека-полуконя. Ходили слухи, что Хирон согласился пойти на верную смерть еще и потому, что Зевс пообещал скрепя сердце выполнить его единственное условие – даровать пощаду Прометею, к тому времени уже долгое время прикованному к скале в наказание за попытку передать смертным людям законы огненной магии. Безусловно, смерть волшебнику уровня Прометея не угрожала, но бывают ситуации, когда смерть – не самое страшное. Все просьбы олимпийцев, в массе своей относившихся к Прометею с определенной долей симпатии, оставались без ответа, Зевс в своем гневе был непреклонен. Но Хирону он вынужден был уступить, поскольку в противном случае вся затея была обречена на провал. Как и Геракл, Хирон обладал редким даром – полным иммунитетом к магии атлантов и, следовательно, мог стать острием копья, которое Зевс намеревался вонзить в сердце Атлантиды.

Что произошло потом, так и осталось тайной. Удалось ли Хирону и его бойцам добраться до Архонтов, попутно выпустив на свободу проклятую магию Атлантиды, или же сами Властители запаниковали и совершили что-то ужасное… Спустя всего лишь несколько часов после исчезновения отряда мир содрогнулся. Тряслась земля, рушились величественные дворцы Олимпа, чудовищные волны захлестывали берега, сметая все живое. Но что было куда хуже, умирала магия, дававшая силу Гиперборее. Остались лишь жалкие крохи…

Много позже, когда успокоились океаны, когда перестали дрожать горы, а небо очистилось от туч и щупалец ужасных смерчей, гиперборейцы попытались выяснить, что же произошло. Посейдониса более не существовало, земля, на которой высился Золотой город, ушла в морские глубины. Ни один корабль из огромной флотилии атлантов, возвращавшейся к родным берегам, не уцелел, искавшим вражеские суда Аполлону и Гермесу не удалось обнаружить даже обломков.

Гиперборея праздновала победу. Но увы… впоследствии такого рода победы стали называть пирровыми. Разрушение магических потоков планеты стало для Гипербореи фатальным. Прошло лишь несколько десятков лет, и маги вынуждены были оставить обжитые места, перебраться на юг – у них больше не было сил поддерживать среди снегов Севера вечное лето Олимпа. Холод оказался сильнее армий атлантов, и маги ушли. Ушли одни – варвары, привыкшие жить в этом суровом краю, не захотели последовать за бывшими хозяевами. Утратив свое могущество, сохранив лишь жалкие крохи магии, олимпийцы нашли себе новых слуг – народы, живущие на берегах Эгейского моря, тогда еще носившего иное название. Сумели заставить этих людей почитать пришельцев с севера, как богов. Но все это было лишь медленным, растянутым на века угасанием.

Гиперборея погибла, одержав победу.[7] Атлантида же…

Много лет спустя зародились первые подозрения, что уничтожить Властителей Атлантиды так и не удалось. Атропос, одна из сестер-мойр, до самой своей смерти твердила, что нити жизни Архонтов уцелели. Ее слова мало кто принимал всерьез, хотя стоило бы… предсказательницы из сестер-мойр были неважные, но лишь во всем том, что не касалось смерти. Клото и Лахезис не поддерживали сестру, хотя и признавали, что линии жизни атлантов вроде бы и не оборвались… вернее, оборвались, но не все. Да и Прометей, владевший даром предвидения – а поговаривали, что его видений побаивался сам Зевс, – утверждал, что Архонты живы, что они лишь спят в полной безопасности и еще могут вернуться, чтобы довершить начатое.

Более всего олимпийцы, уже не называвшие себя гиперборейцами, боялись этого возвращения.

– Так все же кто вы, Герман Игнатьевич? – тихо спросил Ярослав.

– Если использовать сегодняшнюю терминологию, – усмехнулся старик, – то можете называть меня Гермесом.

– Гермесом? – Казалось, челюсть Сергея со стуком упала на пол. – Но ведь… это же был юноша…

– Наша магия иссякла, пусть и не до конца, – покачал головой пенсионер Зобов. – Ведь бессмертие было не просто биологической перестройкой организма, оно в немалой степени основывалось и на чистой магической энергии, а ее стало не хватать. К тому же биологическое долголетие не исключало физической смерти. От оружия, от яда, от несчастного случая. Каждому из нас был отведен свой срок. Кто-то погиб, кто-то медленно угас… с годами мы все больше заботились просто о том, чтобы уцелеть. Перестали открывать людям свою сущность, перестали помогать или вредить. Просто жили… стараясь, чтобы жизнь продлилась подольше.

– Вы… последний?

– Не знаю. Зевс и Аполлон бесследно исчезли еще до Рождества Христова. Прометей ушел на Восток, то ли в Индию, то ли в Китай… кто знает, быть может, он жив и сейчас. Титаны были не лучшими магами, но доступные им силы были, так сказать, первичны… Афродита, когда поняла, что рано или поздно превратится в старуху, покончила с собой. Афина в сходной ситуации поступила почти так же – полностью отдалась войне, своему излюбленному занятию. Участвовала в большинстве крупных войн Европы. Глупое занятие для… богини. И смерть ее была глупой… отряд попал в засаду, их вырезали до последнего человека. Вероятно, противнику победа дорого стоила, Афина была выдающимся воином, уступая разве что Аресу. Поймите, молодые люди, мы не тяготели к обществу друг друга. И я не слишком интересовался судьбами остальных олимпийцев, как и они – моей.

– Ярослав, – простонал Сергей, – я этому не верю! Гиперборейские… черт, или греческие боги… Бред!

– Не бред, – отрицательно мотнул головой Верменич. – Совсем не бред. Чувствовать ложь не так уж сложно, это простейшая магия. Герман Игнатьевич говорит правду… или то, что со всей искренностью души считает правдой.

– Значит, он сумасшедший, – убежденно заявил Бурун. – Только сумасшедший может искренне считать себя богом…

– А считать себя пришельцем из другого мира? – усмехнулся Ярослав. – Или мне ты тоже предложишь влезть в смирительную рубашечку?

– Ты – дело другое, – буркнул капитан, отводя взгляд. – Тебе я тоже до конца не верю, но твоя история по крайней мере более… логична.

– Ну да, конечно… сейчас сказки о гостях из параллельных вселенных, или о зеленых человечках на летающих тарелочках, кажутся более достоверными, чем сказки об одноглазом Одине, многоруком Шиве, Зевсе-громовержце или Перуне. Сергей, попытайся понять – почти все, что рассказал нам уважаемый Герман Игнатьевич, я знал и так. События тех лет, когда Гиперборея насмерть билась с Атлантидой, всегда были под пристальным вниманием наших историков… ну, пускай не всегда, а после того, как в нашем мире Архонты вышли из своей спячки.

Наблюдая за этой перепалкой, старик благодушно улыбался. Последние слова Верменича заставили его вздрогнуть, взгляд сразу стал острым, внимательным.

– Мне кажется, молодые люди, теперь ваша очередь рассказывать. Вроде бы только что прозвучала мысль, что уважаемый Ярослав Борисович, как и атланты, этому миру не принадлежит? Хотелось бы узнать подробности… как вы могли бы заметить, свою часть сделки я выполнил.

Рассказ Ярослава занял достаточно много времени. Сергей, все это уже однажды слышавший, проявил интерес лишь в конце повествования, когда речь пошла о последнем визите в Мир Хаоса. Зато теперь настала очередь Зобова качать головой от изумления, недоверчиво щуриться и постоянно задавать уточняющие вопросы.

Больше всего Гермеса интересовала теория существования параллельных вселенных. Магия на Земле не достигла того уровня, на котором впервые нащупываются подходы к созданию межпространственных порталов, а современная наука делала в этом направлении лишь робкие шаги. Гермес прекрасно помнил, что атланты явились из другого мира, но до этого разговора он как-то не принимал во внимание, что этих миров может быть бесконечное множество.

Зато когда речь зашла о погибшей цивилизации Закст, о рейдере, способном разрушить планету, о бое в космосе между двумя обломками исчезнувших народов, загорелись глаза у Сергея, в свое время всерьез и надолго погружавшегося в миры Гамильтона и Саберхагена. Сейчас он отчаянно завидовал Ярославу, оказавшемуся в гуще такого приключения… Можно подумать, ему мало того, что он техномаг и пришелец из другого мира.

Впрочем, следовало отдать Сергею должное – он тут же устыдился подобных мыслей. Ярослав ведь потерял самое дорогое, что у него было – Ольгу. Кто в здравом уме захотел бы оказаться на его месте…

– В общем, я очутился где-то в лесах… километрах в ста от Питера, – закончил исповедь Ярослав, жадно смачивая пересохшее горло добрым глотком уже остывшего чая.

– В лесах?

– В болоте, – фыркнул Ярослав. – Спасибо, дорогой Герман Игнатьевич… можно еще чашечку? Знаете ли, до сих пор никак не могу согреться.

– Тебе бы водки сейчас, – сочувственно покачал головой Сергей. – Или коньяку.

– Нет, не хочу. Сначала дело… потом я напьюсь и буду спать. Вышел на дорогу, остановил машину. Водитель любезно согласился подбросить меня до Москвы. Сергей, не смотри на меня так, ладно? Неэтично, согласен. И, поверь, совесть мне это еще припомнит… но я и в самом деле торопился.

– Значит, не только атланты умели подчинять себе людей… вы тоже используете нечто подобное? – Голос Зобова был сух и даже капельку угрожающ. – Я не уверен, что ваши моральные принципы…

– Ой, только не надо читать мне нотаций, – раздраженно отмахнулся Верменич. – Любой приличный гипнотизер может сделать нечто подобное. Да, я заставил этого человека поехать в Москву. Да, не прошло и получаса с момента получения им ваших денег, Гермес…

– Я предпочел бы не использовать это имя, – твердо вставил старик.

– Да ради бога, Герман Игнатьевич. Так вот, человек этот напрочь забыл, кого и куда он подвозил. Вполне вероятно, что попытка получить от самого себя ответ на вопрос, какого черта он, направляясь в Питер, оказался в Москве, доведет его до нервного срыва. Я не святой, Герман Игнатьевич, и у меня нет в запасе нескольких тысяч лет на решение проблем, которые намечаются у этого мира. У вашего, между прочим, мира. Если мы сумеем одержать победу, в чем я в высшей степени сомневаюсь, можете меня судить. Можете меня выслать… я с удовольствием отправлюсь домой и оставлю вашу драгоценную Землю навсегда… но пока я буду пользоваться любыми – подчеркиваю, любыми средствами, чтобы уничтожить атлантов. Надо – буду убивать. Надо – подставлять под удар других. Если потребуется – ударю в спину.

– Вы не очень хороший человек, Ярослав Борисович…

– Вы тоже не подарок, Герман Игнатьевич.

– Я не закончил, – резко перебил его Зобов. – Вы не очень хороший человек, поскольку считаете, что для достижения благой цели можете пользоваться весьма дурными методами. Но я вас не виню. Борьба с атлантами – работа не для святых, не для рыцарей в белых перчатках. Я согласен, это как раз тот самый случай, когда все средства хороши. Итак, считайте, что я в вашей команде. Каковы будут ваши предложения?

Сергей усмехнулся.

– Спасибо за предложение помощи, уважаемый, но… вы думаете, в ваши годы…

– Ты не забывай, кем я был, мальчишка! – Старик стрельнул глазами в сторону капитана, и тот почувствовал, как по всему телу пробежала волна жара и волосы на затылке встали дыбом. – Пользы от меня будет, думаю, побольше, чем от твоего паршивого пистолета. Может, я многое и утратил, но оставшегося вполне хватит, чтобы заставить сопляков вроде тебя уважать хотя бы мой возраст!

Внезапно Ярослав стукнул кулаком по столу. Чайник подпрыгнул, плюнув из носика кипятком, жалобно зазвенели ложечки на чайных блюдцах, опрокинулась набок вазочка с печеньем.

– Все, хватит! – рявкнул Верменич, мрачным взглядом обводя опешивших от неожиданности собеседников. – Вы что, забыли, о чем речь? Да, Герман Игнатьевич, мы с благодарностью принимаем вашу помощь. И обратите внимание, что участие капитана Буруна в этом деле может иметь огромное значение. Он – иммунный, он неподвластен воздействию Архонтов. Да, вот еще… мне тут пришла в голову одна интересная мысль. А не вы ли, уважаемый Герман Игнатьевич, сочинили тот замечательный донос, благодаря которому наши с Сергеем пути пересеклись?

Старик вдруг как-то сник, зарделся и стыдливо отвернулся. А затем заговорил сбивчиво, торопливо, извиняющимся тоном, словно совершенное им было каким-то ужасным преступлением.

– Ну… вы уж простите… получилось так… Мага-то я в вас увидел почти что и сразу… вы небось и не помните уже. Давно это было. Проследил за домом вашим, поселился неподалеку, наблюдал. Очень уж ваши способности схожи… с атлантами. А я… знаете, я ведь не переставал их искать. Все эти годы… ну, не постоянно, так… время от времени… Старался известных магов проверять, хотя и ясно было, что не станут они без нужды проявлять себя. А тут вдруг ощутил нечто… странное…

Он помолчал, затем неловко улыбнулся.

– Случай подвернулся. Шагин, Иван Ильич, знакомый мой давний, и связывало нас немало. Подкинул ему эту идею… так, в разговоре просто. Думал, погляжу, как выпутываться господин Верменич будет. Мы ведь очень атлантов боялись – сами понимаете, нет ничего страшнее, чем потерять свой разум. Даже потерять жизнь не так… не так страшно. Если бы вы, Ярослав Борисович, парней из милиции того… попытались бы их разумом завладеть, я бы вас, простите…

– А сумели бы? – мрачно поинтересовался Ярослав.

– Сумел бы, – опустил голову Зобов. – Одного, наверное, сумел бы. С двоими мне не сладить, признаю. Многое утрачено, многое… да и не был я никогда особо сильным магом. Летал вот, ну еще мог… скажем так, телепортироваться. Хотя мы это иначе называли. Ну и по мелочам – лекарское искусство и другое кое-что. Я ж почему вам, Ярослав Борисович, сейчас верю? Правильно вы говорите, магия, позволяющая правду от лжи отличать, совсем простая. Только вот что скажу… на нас, гиперборейцев по крови, не действует она совсем. Я вот совру – вы и не почувствуете.

– И вы еще говорите, что я нехороший человек, – вздохнул Ярослав. – За мной следили… ребят из милиции подставили. На живца ловили…

А сам в это время думал о том, что ведь прав оказался уважаемый Зобов, бывший бог Гермес. Ведь попытался, попытался Ярослав взять под контроль разум двоих сотрудников милиции, заявившихся к нему с вопросами. Да и раньше такое бывало, и не раз. И повезло лишь в том, что Сергей оказался невосприимчивым к пси-воздействию. А в противном случае? Пусть глаза и видят старика, только вот старику-то этому уже много больше двенадцати тысяч лет, и кто его знает, какие навыки сохранились у Гермеса с древних времен.

– Ну что ж, друзья… – вздохнул он. – Давайте приступим к нашему плану… Прежде всего необходимо установить местонахождение Архонтов. К сожалению, их атака уничтожила рейдер до того, как мне удалось получить всю информацию. Знаю только, что они сейчас где-то неподалеку от крупного города. Север Америки или юг Канады…

– А если точнее… – Лицо Сергея было каменным, и он прилагал бешеные усилия, чтобы сдержать рвущиеся наружу эмоции. – Если точнее, то это небольшая вилла в лесу, неподалеку от Детройта.

Ярослав осекся на полуслове, преувеличенно внимательно посмотрел на капитана, затем осторожно уточнил:

– От Детройта?

– Вот именно. – Сергей все же не сдержался и засиял, как новогодняя елка. – Да, да, Ярослав, мы, те, кто не использует магию, тоже кое-что можем. Атлантов проследили от этого дома до аэропорта. В Америке их встретили и провели прямо до виллы. Так что точный адрес нам известен.

– И чего тебе это стоило?

– Как минимум работы, – криво усмехнулся капитан. – Ладно, и черт с ней. Что будем делать теперь?

– Отправимся туда. Разбираться будем на месте.

– Втроем против шестерых Архонтов? – приподнял бровь Гермес. – А вы герой, Ярослав Борисович. Или сумасшедший, что по большому счету одно и то же.

Он поднялся, вышел из комнаты. Ярослав потер слезящиеся от усталости глаза… Сергей тоже выглядел не лучшим образом – время приближалось к утру, за разговорами незаметно пролетел и вечер, и ночь.

– Чаю?

– Не могу больше. Кажется, я уже булькаю… – мрачно пробурчал Страж. Помолчав, тихо, так, чтобы не услышал Зобов, спросил: – Сергей, скажи… ей было очень больно?

Капитан промолчал. На этот вопрос ответа не требовалось.

– Знаешь… когда я увидел, что портал исчез, я почувствовал… она ведь в тот момент, возможно, была еще жива… Я вот думаю, капитан, почему я не ощутил угрозу раньше? Хотя бы на пять минут, на десять… быть может, я бы успел. Сам бы сдох скорее всего, но она могла и уцелеть. Она ведь не нужна была им, Серега, не нужна. Они меня искали… и то оборудование, что я у них позаимствовал. Украл… если уж называть вещи своими именами. Я ведь как думал… Атлантида давно исчезла, а потому можно считать себя в некотором роде… наследником.

– Яр, не мучь себя…

– Понимаешь, Серега, ведь это неправильно. Я воин, я знаю, что когда-нибудь умру. Надеюсь, что умру в бою… как бы глупо это ни звучало. А Оля… за что? Она ведь ни к чему не причастна, ни в чем не виновата… только в том, что знала меня.

– Это ведь война… – Сергей пытался подобрать правильные слова, но получалось либо слишком напыщенно, либо до смерти банально. – На войне достается не только солдатам… Держи себя в руках, Страж. Не раскисай.

– Да, молодой человек, вам следует держать себя в руках. – Зобов вошел в комнату, бережно неся длинный предмет, завернутый в мешковину. – Я понимаю ваши чувства. Поверьте, за мою долгую жизнь нечто подобное и мне приходилось испытывать не раз. Я терял родичей, терял друзей… терял и любимых женщин. Вы же не думаете, что я никогда не любил? И постепенно я понял, что тем, кто ушел, не нужны наши слезы. Им нужна наша память… и еще, чтобы дело, из-за которого они покинули этот мир, все же было доведено до конца.

Он подошел к столу, выставил рядком три бокала, затем медленно водрузил в самый центр пузатую, играющую отблесками хрусталя бутылку. Сергей равнодушно скользнул по ней взглядом, Ярослав мысленно присвистнул – французский коллекционный коньяк «Hennessy Richard». Совершенно случайно он как-то слышал об этом напитке, который называли королем коньяков – и справедливо, поскольку создан он был из более чем ста исключительных коньячных спиртов, возраст части из которых превышал двести лет. В Москве бутылка такого коньяка стоила почти сто тысяч рублей.

Гермес тяжело опустился в кресло, затем небрежным движением вскрыл хрустальный графин ручной работы, неспешно разлил драгоценную жидкость по пузатым бокалам.

– Помянем Ольгу… пусть земля ей будет пухом.

Мужчины молча выпили… нет, не подходил немыслимо дорогой коньяк для поминальных слов. Он был слишком великолепен, слишком роскошен. Здесь была бы уместнее водка…

А старик тем временем развернул мешковину. Под тканью оказалось нечто…

– Лук? – первым догадался Ярослав.

– Он самый, – кивнул Гермес.

– Можно?

Ярослав взял протянутый ему стариком лук, задумчиво провел пальцем по дереву… хотя тут было не просто дерево. Множество слоев, чем-то склеенных и отполированных до блеска. Он выглядел довольно грубым, изрядно пострадавшим от времени, но от него веяло седой древностью. И еще… у этого предмета, безусловно, ощущалась магическая аура.

На стол легли стрелы. Всего две, простенькие, можно сказать, грубовато сделанные, с хищными гранеными наконечниками, покрытыми темными потеками, с полусгнившим оперением. Ярослав протянул было руку, чтобы осмотреть и стрелу, но наткнулся на запрещающий жест Гермеса.

– Не прикасайтесь к ней, Ярослав Борисович. Стрела отравлена.

– Яд?

– Нечто большее, чем просто яд… вы ведь помните легенду о Лернейской гидре?

– Так это… лук Геракла?

Старик тихо рассмеялся.

– Лук Геракла… нет, этот лук принадлежал Аполлону, лучшему стрелку всех времен и народов. А Геракл получил его в дар, будущему герою тогда было всего лишь восемнадцать лет. Кстати, подарок был сделан напрасно… Геракл, хотя по крови и принадлежал к гиперборейцам, почти не унаследовал от отца способностей к магии. А лук этот создавался магом и для мага, в руках простого смертного он – не более чем просто хорошее и надежное оружие. Аполлон сделал много луков, но к этому отнесся с особым старанием, ведь оружие предназначалось в подарок сыну самого Громовержца. Жаль только, что стрел сохранилось всего две… их наконечники ковал Гефест. Ваши нынешние специалисты по сплавам, Сергей Павлович, продали бы душу дьяволу за возможность исследовать этот маленький кусочек металла. А биологи вместе с химиками с удовольствием подписали бы тот же контракт за возможность изучить хотя бы несколько молекул состава, что покрывает металл. Яд… вернее, ядовитая желчь лернейской гидры сейчас столь же смертоносна, что и тысячи лет назад.

– Вы собираетесь выйти против Архонтов с этим луком? Хватит ли у вас сил, чтобы натянуть тетиву… – с сомнением покачал головой Ярослав.

– Сил хватит, – серьезно кивнул в ответ Гермес. – Я же говорю, этот лук создавался для мага. Вот Сергей Павлович, несмотря на его впечатляющее телосложение, выстрелить из этого лука не сумеет. То, что под силу было могучему Гераклу, вряд ли сумеют повторить простые смертные.

– Простите, Герман Игнатьевич, – вдруг вмешался в разговор Сергей. – Я ни в коей мере не пытаюсь обвинить вас во лжи, но я читал мифы Древней Греции… Вроде бы свой лук Геракл, умирая, завещал своему другу Фило… Фела… не помню. В общем, своему другу.

– Может, так и было, – равнодушно пожал плечами Гермес. – А может, все было иначе. Легенды меняются неузнаваемо даже за пару сотен лет, что уж говорить о тысячелетиях… Этот лук попал в мои руки много позже смерти Геракла. Я не мог не узнать работу Аполлона.

– Итак, нас трое, – заявил, подводя итог, Сергей. – Один пистолет-резинострел, один супер-пупер меч, один древний волшебный лук. Вперед, к бессмертию… Ярослав, тебе не кажется, что для этого дела нам не помешала бы небольшая армия?

– У меня в Детройте сохранились кое-какие связи, – без особой уверенности в голосе протянул Верменич. – Попытаюсь найти помощь на месте.

А в памяти его всплыли жесткие слова Лавочника… «Тебе понадобится пушечное мясо, Вирм. Те, кто будет умирать, пока более подготовленные нанесут удар». Да, Лавочник был прав, хотя его слова и причиняли боль. Кто-то должен будет умереть… чтобы он, Страж границ Яр Вирм, или же Гермес – бывший бог, бывший маг, а ныне всего лишь старик, сумели поразить врага прямо в сердце.

Ольга уже стала одной из этих жертв. Кто будет следующим? Сергей? Или ему, Вирму, суждено погибнуть самому, а дело доведут до конца другие? Хорошо, если будет так.

Подготовительный этап занял почти два дня – если считать днем тот, утро которого они встретили в доме Гермеса… или Зобова. Ярослав сразу после принятия решения завалился спать и проснулся только к вечеру, изрядно помятый, с больной головой, отекшими глазами – но в целом готовый к действию. За это время Зобов, действуя одному ему известными путями, уже раздобыл три билета на самолет. Лететь им предстояло самолетом Air France, рейс AF2545. Далее, после пересадки в аэропорту «Шарль де Голль», компания Northwest Airlines должна была доставить их прямиком в Детройт. Судя по тому, что Зобов не моргнув глазом выложил за билеты астрономическую, по меркам Сергея, сумму почти в двести семьдесят тысяч рублей, недостатка в средствах бывший греческий бог не испытывал. И еще рассыпался в извинениях – мол, простите, всего лишь бизнес-класс, билетов первого класса на нужную дату не было.

На вопрос, а стоило ли швырять деньги в буквальном смысле слова на ветер (билет эконом-класса наверняка стоил как минимум втрое дешевле), старик лишь пожал плечами.

– Не делайте из денег культа, юноша. Лететь через океан в эконом-классе, при вашем телосложении… поверьте, бывают и более изощренные пытки, но со времен средневековья их уже не практикуют.

С паспортами было проще. Ярослав брался провести всех троих, включая, разумеется, и себя, через все препоны так, что ни у кого не возникнет вопросов. Вопрос возник. Опять у Сергея. Если все так просто, то почему бы не обойтись без билетов вообще, на что Зобов с оттенком неудовольствия в голосе заметил, что всякого рода бумажки, вроде паспортов, виз и прочего, унижают человеческое достоинство, а вот законы экономики соблюдать надо. И потом, не желает ли уважаемый Сергей Павлович стоять всю дорогу сам, или заставить стоять кого-то из пассажиров, честно выложивших за билет свои доллары или евро? Этого Сергей не желал, но наблюдая, как в одночасье отправляется в шереметьевскую кассу его полуторагодовая зарплата, искренне страдал.

Из всех троих только Зобов мог рассчитывать на полную свободу передвижений. Сергей все еще оставался под подозрением и, что тоже имело значение, под подпиской о невыезде. С одной стороны, он готов был наплевать на последствия и отправиться в Америку… более того, он никогда бы не простил Ярославу, если бы тот решил в финальном аккорде этого необычайного приключения обойтись без его, Сергея, услуг. С другой… Сергей не мог не понимать, что если кому-то и сходит с рук нарушение пресловутой подписки… да что там говорить, если и есть требования следствия, за которыми следят менее внимательно, то их еще надо поискать. Но в его конкретном случае прокуратура, как только до них дойдет эта информация, сделает все, чтобы этой вольности капитан Бурун, который сразу же станет экс-капитаном, не забыл никогда. А узнают… мир не без «добрых» людей. Генка, ясное дело, попробует прикрыть, но у него – Сергей это понимал – была своя жизнь, своя не слишком противная работа, зарплата, на которую он худо-бедно содержал себя и мать. Поставит ли Юшков на карту все – в том числе и свое будущее? Он может, он мужик порядочный… временами даже слишком. Но вот позволит ли Сергей ему сделать это – вот вопрос.

У Ярослава были схожие проблемы. Милиция его искала, в том числе и патрули оперативно-поискового управления, прекрасно знающие его в лицо. Еще бы… его пасли почти год, пусть и с перерывами. Появляться на улице в своем обычном виде было непозволительным и, что важнее, совершенно бессмысленным риском. Никто не сомневался, что при непосредственном контакте Верменич сумеет и отвести глаза, и заставить оперов надолго – а то и навсегда – забыть о том, что они вообще видели разыскиваемого. Только вот опера-наружники не входят в личный контакт. Они выпасут и Ярослава, и Сергея, и Зобова. А Панарин вновь подключит свои связи, и МУРу будет известен каждый шаг новоявленных борцов с Атлантидой. А из этого следуют по меньшей мере два вывода: один плохой, другой – еще хуже. Плохо то, что факт нарушения Сергеем подписки станет достоянием общественности… плевать на общественность – достоянием прокуратуры и «серых кардиналов» из службы внутренней безопасности, которых хлебом не корми – дай взять на карандаш кого-то из своих же коллег. И их даже упрекать в этом не получается – что поделать, у ребят работа такая. Сволочная, надо признать, но работа.

Куда хуже то, что с подачи Панарина работать в Америке придется под колпаком американской полиции, которая вряд ли придет в восторг от перспективы маленькой войны на своей территории.

Нет, определенно Ярославу нужно менять внешность. Радикально.

Все эти выкладки Бурун выложил Ярославу, и тот, выслушав без тени насмешки, согласно кивнул.

– Да… с лицом придется что-то делать.

– Магия? – понимающе кивнул Сергей.

– Отнюдь… видишь ли, друг мой, магия и технологии совмещаются не лучшим образом. Вернее, совмещаются, но только в том случае, если магия изначально носит достаточно специфический характер. А фантом, изменение внешности – да еще такое, чтобы действовало на видеокамеры… это чистая, классическая магия, и мне она не по силам. Да и в аэропорту слишком много техники, магия просто рассеется, исчезнет. Поверь, я бы не хотел, чтобы кто-нибудь потом в записи увидел это зрелище. Тут померкнут и набившие оскомину рассказы о летающих тарелках. Стоит кому-то из компетентных органов получить подобную запись, и охота за мной станет делом чести всех спецслужб планеты.

– Тогда… примем меры попроще?

Меры и в самом деле оказались простыми, но достаточно действенными. Прежде всего Ярослав избавился от своей роскошной шевелюры, начисто выскоблив череп. Уже это изменило его почти до неузнаваемости, но техномаг счел это недостаточным. Оказалось, что магии подвластно было не только фантомное, временное изменение внешности – под воздействием заклинаний, которые маг называл «косметическими», его вчерашняя щетина всего за полчаса превратилась в густую поросль, а затем, под воздействием ножниц и бритвы, преобразовалась в достаточно аккуратную бородку.

Опытного опера такие меры, весьма вероятно, в дураках не оставили бы, но Верменич на достигнутом не остановился. Правда, его действия даже многое за свою жизнь повидавший Зобов счел слишком уж радикальными… а Сергей просто, не кривя душой, заявил, что техномаг окончательно сдвинулся. И в самом деле, каким же надо быть идиотом, чтобы в целях маскировки полоснуть по лицу ножом?

Шипя от боли, Ярослав стирал со щеки кровь, одновременно бормоча заживляющие заклинания. Спустя десять минут он стал обладателем небольшого, но вполне заметного шрама у левого глаза. Шрам – свежий, красный, постепенно приобретал вид старого… помимо внесения в новый образ очень характерной, запоминающейся детали, этот дефект еще и несколько изменил разрез левого глаза Верменича, сделав его лицо совершенно неузнаваемым.

– И что, стоило себя уродовать? – с легким оттенком раздражения в голосе поинтересовался Бурун. – Можно было найти знатоков, тебе такой шрам из хлебного мякиша изобразили бы, пальчики оближешь.

– И в самый ответственный момент он бы отвалился, – отмахнулся Ярослав. – А тут все натуральное… не переживай, Сергей, недели через три-четыре шрам рассосется, а через пару месяцев вообще все следы исчезнут. Во время войны меня пару раз так… накрыло, буквально по частям собирали. И ничего, теперь тех отметин и не найдешь.

– Мне все равно больно на это смотреть.

– Наплюй.

Перелет прошел без особых проблем, хотя прохождение таможенных досмотров вымотало Ярослава до предела, а ни в чем не повинных мужчин и женщин, несущих службу в зоне досмотра аэропортов Шереметьево-2, «Шарль де Голль» и «Детройт Метро», по завершении этого вроде бы вполне обычного дня наверняка ожидала головная боль. А то и что-нибудь похуже.

Зато все таможенники даже под гипнозом показали бы, что все документы у пассажиров были в порядке. И что в тканевом футляре у старика были лыжи. Правда, наличие лыж у человека, направляющегося в Детройт, было по меньшей мере странным. Но мало ли…

Детройт встретил незваных гостей мелким, холодным дождем. Осень и здесь была не слишком комфортной, хотя в Москве было холоднее. Сергей озирался по сторонам, словно стараясь наполнить себя впечатлениями на всю оставшуюся жизнь… пусть Шереметьево-2 и претендует на роль аэропорта международного класса, но только побывав за границей, понимаешь, что это не совсем справедливые притязания. Нет, если вести речь о технических изысках, мониторах и информационных табло, движущихся лентах эскалаторов… Если смотреть на сияющую рекламу многочисленных торговых представительств и подчеркнуто вежливый обслуживающий персонал, то в этом московский аэропорт мало чем отличается от других. В Москве тоже стараются держать марку. А вот публика… все-таки не избавились еще россияне от пережитков прошлого. От привычки одеваться в темные тона. От раздутых чемоданов, обмотанных скотчем. От какой-то въевшейся в лица, в фигуры, в походку затюканности, захлопотанности… И отдельные яркие личности не меняли картины… скорее, подчеркивали ее.

Здесь все было иначе. Шумная, беспардонная, кричаще яркая толпа роилась в здании аэропорта. Здесь несложно было потеряться – и Сергей прилагал немало усилий, чтобы не упустить из виду Зобова, который двигался сквозь толпу, как нож сквозь масло. Вроде бы и был он невысок, и двигался без излишней напористости – а смотри же ты, люди перед стариком расступались… и смыкались позади, так что Сергей уже по меньшей мере трижды кого-то толкнул и умудрился наступить на ногу какой-то тетке.

Ярослав почти сразу куда-то исчез и появился спустя минут двадцать, вертя на пальце ключи от машины.

– Надеюсь, ты не запудрил голову несчастному владельцу? – желчно поинтересовался Зобов. Ко всем попыткам контроля над сознанием он относился болезненно, и готов был мириться с ними только тогда, когда не мог предложить лучшего выхода.

– Ни в коем случае. Я честно взял машину напрокат. Машина так себе, но колеса нам необходимы…

– Мы могли бы купить любую тачку, – заявил пенсионер. – Хоть три. Я не обеднею…

– Не стоит привлекать лишнее внимание, – не согласился с ним Сергей. – К тому же покупатели автоматически попадают на учет, а с прокатом в этом отношении проще. Еще лучше было бы обзаводиться транспортом не в аэропорту, а в какой-нибудь забегаловке подальше отсюда.

– Машина должна быть хорошей.

– Послушайте, Герман Игнатьевич, откуда у вас деньги? В таком количестве…

– Когда долго живешь, – хитро прищурился старик, – я имею в виду, по-настоящему долго, а не так, как вы, Ярослав Борисович, все время думаешь о будущем. В определенных кругах у меня есть доверенные люди… время от времени они очень негласно продают для меня кое-какой антиквариат. Эти люди имеют очень высокий процент от продаж… по меркам делового мира, они меня бессовестно обирают. А потому и молчать будут, как рыбы.

– И много приносят такие торги?

– Достаточно. Я не стал бы соревноваться доходами с завсегдатаями списков журнала «Форбс», – усмехнулся Зобов, – но особой зависти они у меня не вызывают.

– Так почему же вы изображаете из себя московского пенсионера? Могли бы жить где-нибудь в теплых краях. В маленьком таком дворце, с пальмами и фонтанами…

– Все это было, молодой человек. И дворцы, и пальмы… когда не имеешь всей этой роскоши, она кажется желанной. Ты думаешь, что сотня наложниц, собственная конюшня, дюжины слуг и пара-тройка личных яхт и самолетов – это здорово. Но скоро понимаешь, что все это человеку не нужно. А нужен маленький тихий домик, приятные соседи, с которыми можно поговорить о погоде, о здоровье… о политике. Понимаешь, Сережа, о политике интересней поговорить, чем ее делать. Я пробовал и то, и другое – и править чужими судьбами мне не понравилось. Зевс получил бы от этого удовольствие… а я – нет. У меня есть немало убежищ – от крошечных квартир в худших традициях российского градостроения до тех самых дворцов, про которые ты упоминал. Может быть, придет время, и я вновь захочу погреть кости на берегу Средиземного моря. Или где-нибудь еще… а пока меня вполне устраивает московская слякоть.

Сергей недоверчиво посмотрел на старика. И впрямь… вести столь скромную жизнь, когда к твоим услугам все радости жизни… понять такое было сложно.

– А вот и наша машина, – преувеличенно бодро воскликнул Ярослав.

Машина и впрямь оказались не из лучших. Она носила гордую эмблему Генри Форда, но автомагнат прослезился бы, увидь он свое детище в столь плачевном виде. Изрядно потрепанная, с облезлой краской и чуть потрескавшимся ветровым стеклом… оставалось надеяться, что она способна передвигаться без помощи эвакуатора.

– Какой кошмар! – простонал Зобов. – Ладно… куда едем?

– Прежде всего надо найти приличный мотель. – Ярослав взглянул на часы. – Девятый час… сегодня ничего путного сделать не успеем. Завтра с утра займемся разведкой. Это первоочередное. Далее – по обстановке. Если, конечно, ни у кого нет возражений.

– Ты командуешь операцией, – безапелляционно заявил Гермес, бросив на Сергея короткий и емкий взгляд. – Значит, мотель… Думаю, лучше всего, если он будет где-нибудь… за чертой города.

Сергей, и не пытавшийся оспаривать лидерство Стража, только усмехнулся – старые привычки, что бы там ни говорил Гермес, так просто не исчезают. Вряд ли старик все эти тысячи лет вел жизнь отшельника… он привык командовать – даже тогда, когда право первенства отдавал другим.

Нужный мотель нашли спустя два часа, когда ночь уже полностью вступила в свои права. Ярко освещенные улицы Детройта остались позади… почти полчаса они ехали по шоссе – Ярослав явно знал, куда направлялся – и вскоре въехали на территорию небольшого мотеля. Яркая неоновая вывеска извещала путников, что перед ними – мотель «Calm quay». По всей вероятности, у хозяина было своеобразное чувство юмора – разместить заведение под названием «Тихий причал» в местечке, откуда до ближайшей реки было отнюдь не рукой подать.

Толстая, неопрятная негритянка – или, как должен был бы сказать любой человек, не желающий нажить себе неприятностей, афроамериканка, зевая, бросила на стол три ключа с тяжелыми деревянными грушами, небрежно смахнула в ящик стола купюры, которые выложил на стол Зобов, и удалилась, так ни слова и не сказав.

Номер оказался чистым и в какой-то мере уютным, хотя мебель была явно не новой, бывшее некогда пушистым покрытие на полу зияло проплешинами, обещавшими в скором будущем стать настоящими лысинами, а маленький телевизор отказывался подчиняться треснувшему пульту. На все это можно было не обращать внимания… Сергея так вымотал перелет, что он повалился на кровать, едва лишь успев раздеться и кое-как сполоснувшись в душе, и тут же провалился в сон. Отказался и от ужина… что в иное время было бы для него нехарактерным.

Утром Сергей проснулся и в первые мгновения не мог понять, где находится. Все происшедшее – рассказ пенсионера о своем божественном происхождении, скоропалительный перелет в Америку… все это казалось сном. Он лежал с закрытыми глазами и ждал звонка будильника – а потом надо будет встать, побриться и пойти на работу…

Но постепенно реальность вытесняла надежды. Где-то за стеной шумно, с переходом на крики и визги, спорили о чем-то два голоса, и спорили отнюдь не на русском. Постель была явно чужой, а проклятый будильник все не звонил.

Наконец, смирившись с неизбежным, Сергей поднялся и поплелся в душ. Холодная вода несколько привела его в чувство. Задумчиво потерев ладонью щетину, Бурун решил, что можно сделать себе поблажку и воздержаться от бритья. Тем более что не надо идти на работу. В этом отношении он свято соблюдал правило, которое сам же для себя и установил – что бы ни случилось, но на работу надо приходить в приличном виде.

Вполне вероятно, что теперь это правило, если оно вообще останется, будет применяться к совсем другой работе.

Несколько минут капитан разглядывал в зеркале свою физиономию, стараясь высмотреть какие-нибудь особые, характерные черты героя, вознамерившегося спасти мир. Пока что ничего похожего у отражения не наблюдалось. Сейчас вся эта затея казалась ему совершенно безнадежной – и в самом деле, какую помощь он, заурядный офицер российской милиции, способен оказать этой странной паре – магу из другого мира и древнему богу?

И вдруг он понял, какую именно…

И улыбнулся, в один миг осознав, что он и в самом деле сможет оказать помощь в этом безнадежном деле. Ему не суждено стать клинком – недостаточно ни выучки, ни способностей. Зато он вполне может быть щитом. Пусть и рассчитанным на отведение одного-единственного удара.

Нельзя сказать, что Сергей, как и положено герою, испытывал чувство бесшабашного презрения к смерти и готовности на все. Умирать не хотелось… но, странное дело, почему-то именно сейчас он вдруг понял, что означают слова «честь офицера». Она ведь совсем не в том, чтобы не воровать, не брать взяток… и не в том, чтобы просто честно делать свою работу. Это – всего лишь норма, которой должен придерживаться любой нормальный человек.

А честь… это, наверное, готовность драться насмерть, если дело того стоит. Напыщенно? Да, пожалуй… Но Сергей знал немало простых ребят, которые шли под бандитские пули не за очередную звездочку на погонах, не за копеечную премию и не потому, что таков был приказ. А просто потому, что так было надо. И ублюдков, что вымогали взятки, обирали поборами мелких торговцев или принимали подачки от доморощенной, еще толком не оперившейся, а оттого по-особому злобной российской мафии, эти ребята ненавидели еще сильнее, чем падкие на сенсацию журналисты, чем обыватели, привыкшие с подачи средств массовой информации видеть в каждом сотруднике МВД оборотня, подонка и мздоимца. И этих ребят, служивших так, как велела честь офицера, все-таки было большинство.

Стук в дверь прервал его размышления.

– Капитан, ты уже проснулся?

– Да, – ответил он, не оборачиваясь. – Пять минут, и я в вашем распоряжении.

– Завтракать будешь?

Капитан почувствовал, как желудок при этих словах прямо-таки взвыл от восторга. Прошли уже сутки с тех пор, как он ел по-настоящему. Паек в самолете Сергей, на плохой аппетит не жаловавшийся, полноценной едой не считал.

– А что у нас на завтрак?

– Дерьмо, – честно признался Ярослав. – Плохой кофе, гамбургеры, печенье. Все остальное не заслуживает упоминания.

– Перечисленного хотя бы много?

– Тебе хватит, – хмыкнул Страж. – Ладно, мы тебя ждем. У Германа.

– Пять минут, – повторил Сергей.

– Пять минут было три минуты назад, – напомнил Ярослав. – Поторопись, день будет насыщенным…

День и в самом деле оказался достаточно наполненным впечатлениями.

После обильного, но невкусного завтрака машина, дребезжа и постанывая, доставила их к лесу, в котором, если верить полученной от американских коллег информации, располагалась вилла, ставшая прибежищем атлантов. Бросив «форд» в придорожных кустах – на такую развалину могут покуситься разве что подростки, одержимые неистребимым желанием «покататься», они углубились в лес. Листва с деревьев уже облетела, и голые стволы были весьма ненадежным укрытием, но Ярослав вел себя спокойно, и это спокойствие передалось остальным. Шли они недолго – всего минут пять, затем Страж остановился, прислушался к чему-то и повернулся к товарищам. Выглядел он виноватым.

– Как-то я не подумал… – развел он руками. – Весьма вероятно, что они наблюдают за территорией… в противном случае атланты куда глупее, чем можно было бы ожидать. Надо подобраться поближе, но закрыть от чужих взглядов я могу только себя.

– Я тоже кое-что могу, – с оттенком гордости заявил старик, сделал шаг, затем другой… внезапно Бурун понял, что тело Зобова становится каким-то дымчатым… каким-то все более и более прозрачным. Ярослава это ни в малейшей степени не удивило.

– Я знаю эту магию, – заметил он с оттенком неодобрения. – Будьте осторожны, ваша невидимость легко рассеется рядом с простым трактором. Тем более – вблизи какого-нибудь более серьезного образца техники. Старайтесь не приближаться к вилле.

– Да, вы правы. – Теперь голос старика доносился из пустоты. – Что поделать, у старого бога в запасе только старые фокусы.

– Сергей, слушай и запоминай. Пойти со мной ты не сможешь, прикрыть двоих мне не по силам. Возвращайся к машине и жди нас. Если не появимся в течение трех… нет, четырех часов – возвращайся в мотель. С машиной управишься?

– Без вас я не вернусь, – недовольно буркнул капитан.

– Сережа, послушайте, что скажет вам старый человек. – Сергей рефлекторно оглянулся на звук голоса, на мгновение ему даже показалось, что он уловил тень движения. – Ярослав Борисович совершенно прав. Если по какой-то причине нам не удастся вернуться, вам необходимо будет как можно скорее уносить отсюда ноги. Возвращайтесь в Москву, бейте тревогу… обратитесь в прессу – думаю, пара-тройка желтых газет с удовольствием возьмут эту информацию. Как только атланты начнут действовать открыто, об этих статьях вспомнят.

– Я хочу попросить тебя, капитан. – Ярослав говорил жестко, явно не желая слушать возражений. – Не изображай героя. Вот, возьми бумажник, здесь деньги, кредитка. Код – 2341, запомнишь?

– Запомню.

– Ну и хорошо. В общем, жди. Да, еще… на всякий случай, жди все-таки не в машине. Найди местечко где-нибудь неподалеку… Ну, мы пошли.

– Ни пуха…

– К черту.

В отличие от Зобова, который исчезал медленно, Ярослав за секунду или две буквально растворился в воздухе. Зашуршали удаляющиеся шаги. Несколько мгновений Сергей смотрел вслед уходящим товарищам, тщетно пытаясь заметить хоть что-либо, что указывало бы на присутствие живого существа, затем вздохнул и побрел назад, к машине.

Настроение почему-то упало. Еще совсем недавно он искренне надеялся, что в этой безнадежной миссии он сможет принести хоть какую-нибудь пользу… и вот его, как щенка, отбросили в сторону – мол, не мешайся под ногами, не до тебя сейчас.

Сергей подошел к машине, осмотрелся по сторонам. Лесная дорога была пуста, и вокруг было тихо – той грустной осенней тишиной, которая так отличается от леденящей зимней, пронизанной похрустыванием снега, или мягкой летней, пронизанной чуть слышным птичьим гомоном или стрекотом кузнечиков… Осенняя тишина иная – настороженная, опасливая… Черный, сбросивший листья лес затаился в ожидании зимы, он уже смирился с уходом тепла и солнца, он вымок насквозь от долгих, промозглых дождей – но все еще не готов принять скорые снегопады.

Нельзя сказать, что тишина была абсолютной. Откуда-то издалека доносился рокот моторов – то ли там проходила дорога, то ли шумели какие-то машины у виллы, куда отправились Ярослав и Зобов. Бурун забрался в машину, открыл бардачок, несколько секунд рассматривал забытую, видимо, прежним владельцем пачку сигарет. Достал, с некоторым сомнением покрутил в руках… затем вынул сигарету – пожухлую, напитавшуюся влагой из сырого воздуха, закурил. Вообще куревом Сергей баловался редко – так, за компанию… но сейчас хотелось курить – пусть даже эту откровенную дрянь.

Томительно медленно тянулись минуты ожидания. Сигарета догорела до фильтра, Сергей сунул ее в пепельницу, тут же достал другую. На вкус она показалась ему еще гаже.

А может, и в самом деле последовать совету Ярослава? Выйти из машины, укрыться где-нибудь в кустах… В машине было теплее, и выходить не хотелось, но тут же в голову пришла мысль о том, что здесь же могут проехать и парни из полиции… тем более что с подачи Панарина местная полиция проявила интерес к вилле. Мало ли… вдруг захотят документы проверить. А какие у Сергея документы? Красная книжечка, имеющая некоторый вес только на другом континенте. Да паспорт, пусть и не тот, что воспет был Маяковским, но все равно не слишком популярный в этой стране. Ярослав мог бы задурить головы любому, а Сергей мог только пробормотать что-то вроде «Май нейм из кэптэн Бурун, ай эм рашн». На этом его познания в английском заканчивались… если не считать всем в мире известных «фак ю» и «кисс май асс». Но эти перлы вряд ли способствовали бы возникновению симпатии между ним и местной полицией.

Чертыхнувшись, он открыл дверь. Пахнуло холодом, к тому же мрачная облачность готова была вот-вот разразиться дождем…

Внезапно Сергей замер. В тишину, чуть нарушаемую отдаленным рокотом, вплелись другие звуки – сухие щелчки, сливающиеся в стрекот.

Да, это могло быть все, что угодно. Трещотка. Дятел, решивший до прихода зимы добыть еще что-нибудь из древесной живности. Да мало ли… Только вот капитан почувствовал, что звук этот означает совсем иное, и от осознания этого факта по спине пробежала волна холодной дрожи. Их заметили?

Он прислушался, напряженно ожидая новых выстрелов, но было тихо. Да и моторы замолкли…

Первым порывом было выйти и бежать, бежать туда, к вилле… быть может, именно сейчас друзья нуждаются в его помощи. Да, Ярослав командует в этой миссии, и его приказ был однозначен – не выдавать себя. Не геройствовать… и Сергей прекрасно знал, что такое приказ.

А может, к черту приказ?

Он выскочил из машины и бросился в лес. Плевать… без Ярослава сделать все равно ничего не удастся…