Пропавший без вести Кларк Люси

Глава 10

Сара

День второй, 11:45

Проводив полицейских, я выхожу на террасу. Кричит парящая в небе чайка, высматривая добычу внимательным взглядом.

– Прогуляемся? – доносится голос Ника.

Я киваю. Уже нет сил просто сидеть и ждать.

Мы идем мимо домика Джо и Бинкс. Бинкс дремлет в шезлонге с приоткрытым ртом. Джо щурится, глядя на кроссворд, который держит на расстоянии вытянутой руки. Эта привычная сцена сбивает с толку – все равно что выйти в ярко освещенное фойе из темного кинозала.

– Привет соседям! – оживленно кричит Джо.

Услышав наши голоса, Бинкс просыпается, трогает уголки рта.

– Сара, Ник, привет.

Бинкс терпеть не может, когда ее застают спящей днем, ведь в свои семьдесят семь она живет активной жизнью: сплавляется на байдарках с внуками и каждое утро несколько раз проплывает от одного края залива до другого.

Ник подходит к их террасе – сейчас расскажет про Джейкоба.

– Наверное, вы видели полицейских у нашего дома… Дело в том, что Джейкоб исчез.

– Как так? – резко привстает Джо. – Давно?

– С вечера воскресенья. От друзей ушел, а домой так и не вернулся.

Джо и Бинкс с задумчивым видом подсчитывают, сколько времени прошло с момента исчезновения Джейкоба, ведь сейчас уже утро вторника. Джо встает, похрустывая коленями, и кладет руку на перила.

– И что полиция?

Я пожимаю плечами.

– Говорят, большинство пропавших в итоге возвращаются сами.

– Они наведут справки, – добавляет Ник. – Последний раз вы тоже видели Джейкоба в воскресенье вечером, так?

– В воскресенье? – переспрашивает Бинкс, глянув на супруга. – Когда вы устроили барбекю на пляже? Помню-помню, мы еще подумали, как здорово, что Айла приехала. Тем более, годовщина.

Вот оно. Годовщина. В беседе с полицейскими мы с Ником умолчали о ней, ведь наверняка это просто совпадение.

Тот день не забыть, ведь случившееся потрясло всех старожилов отмели.

– Позднее мы Джейкоба не видели, – подтверждает Джо. – Но он вернется, я не сомневаюсь.

– Мы можем вам чем-то помочь? – спрашивает Бинкс.

– Спасибо, полиция уже взялась за дело, – отвечаю я спокойно, хотя у самой жутко трясутся спрятанные в карманы руки – хорошо, что этого никто не видит.

Отмель заканчивается лесистым мысом. Мы идем по извилистой тропинке, скорее даже по лесенке, по ступеням в земле, на которую падает тень от стройных деревьев, папоротников и зарослей ежевики. Я считаю ступени. Цифры всегда меня успокаивают. Когда голову наполняют беспокойные мысли, я начинаю считать: плитки в ванной, кирпичи в стене, цветочки на узорчатой юбке.

Девяносто восемь.

К вершине начинают побаливать мышцы. Открывается чудесный вид на молчаливую бухту под свинцовым небом, лишь на горизонте еще мелькают солнечные лучи. Влажный воздух давит на грудь, нависая тяжелой пеленой; становится тихо. Ветер не колышет сиреневые стебли вереска. Утесники и папоротники источают густой аромат. Отсюда домики на пляже кажутся игрушечными. Может, в одном из них – или где-то в лесу – скрывается Джейкоб?

Я возлагала огромные надежды на это лето: представляла, как по вечерам мы всей семьей будем играть в карты при свечах или радостно смеяться за барбекю. Кожа Ника станет загорелой, из его глаз наконец-то исчезнет страдальческое выражение. Я верила, что пляжный дом решит все наши проблемы. Трудно было объяснить любопытным мамам однокурсников Джейкоба, почему мы хотим провести лето в доме на отмели, где все зависит от непостоянной британской погоды. С одной стороны, я чувствую себя невероятно свободной, когда снимаю обувь и зарываюсь пальцами ног в песок, с другой же – я ненавижу готовить на двухконфорочной плите и вытряхивать песчинки из кровати. Однако мы возвращаемся сюда каждое лето, потому что домик помогает сплотить нашу семью. В тесном пространстве негде спрятаться, Джейкоб не уходит к себе в комнату, где его вниманием обычно сразу завладевает телевизор. На какое-то время мы выпадаем из суматохи обычной жизни и отдаемся на волю погоды и прилива.

Первые выходные на пляже прошли замечательно. Джейкоб был в отличном настроении – наверное, потому что в ближайшие два месяца мог не думать об учебе. Я много плавала и с радостью обнаружила, что нахожусь не в такой уж плохой форме. Я собиралась выйти на берег, когда увидела, что мне навстречу бежит Джейкоб в плавательных шортах.

– Мама зашла в воду, ну надо же! – радостно засмеялся он. Солнце освещало его лицо. – Поплаваем?

Я уже замерзла, но Джейкоб нечасто выражал желание побыть вместе, и я согласилась.

Он с разбегу прыгнул в воду, а я нырнула на дно и неуклюже изобразила стойку на руках, покачивая ногами в воздухе.

Джейкоба рассмешила моя неудачная попытка. Я улыбнулась, сжав зубы, а потом прыснула водой ему в лицо – я любила так подшучивать над сыном, когда он был маленьким. Он тоже стал плескать в мою сторону, а потом бросился вперед и повалил меня, утягивая под воду.

Прыжок оказался неожиданно сильным и мощным. В нос и рот залилась соленая вода. Я стала вырываться.

Джейкоб удерживал меня всего несколько секунд; наконец, выплыв на поверхность, я стала жадно вдыхать воздух. Волосы прилипли к лицу.

Он отпрянул и перестал смеяться.

– Мам, ты как? Прости, я не хотел…

Я бы ответила: «Ничего страшного», но никак не могла отдышаться.

Мы стояли на мелководье, глядя друг на друга, и Джейкоб вдруг молча пошел к берегу.

– Джейкоб! – крикнула я ему вслед. – Не уходи! Все в порядке…

Он, не оборачиваясь, побежал в дом.

Пока я дошла, Джейкоба уже и след простыл: остались только мокрые следы на полу и полотенце на террасе.

– Думаешь, надо было рассказать про годовщину? – спрашивает Ник.

– По-моему, вряд ли это имеет значение. – Мой ответ звучит насквозь фальшиво.

– По Джейкобу, может, и не видно, но он все еще переживает, – говорит Ник.

Я вдруг вспоминаю, как Джейкоб и Марли сидели на пристани, свесив грязные ноги, и мерились пойманными крабами. «В этом двадцать три сантиметра. Смотри, какие клешни. Запросто перевернет лодку».

– Он винит себя. – Что-что? В жилах у меня застывает кровь. –  Он наверняка о нем часто думает. Марли был частью его жизни. Много ты знаешь подростков, которые смотрят в бинокль на птиц? А для Джейкоба это единственное, что осталось от Марли.

– Ему было всего десять, – едва слышно возражаю я.

– Знаю. И все же не удивлюсь, если Джейкоб чувствует себя виноватым, ведь он спасся, а Марли нет. У переживших трагедию случается расстройство… как оно там по-научному называется?

– Синдром выжившего. – Я читала: симптомы включают тревожность, депрессию и чувство вины из-за того, что человек остался жив после некого страшного события, тогда как другие погибли. – Только я не замечала у Джейкоба никакой депрессивности или повышенного беспокойства.

– Как знать, Джейкоб ведь особо с нами не делится.

– Мы бы поняли.

– Он в последнее время не говорил с тобой о Марли? – Во рту пересыхает. Я качаю головой. –  При мне Джейкоб давно его не упоминал. С другой стороны, я и сам не говорю про Марли, а стоило бы. Может, нам обоим надо больше о нем говорить, иначе будет казаться, будто мы что-то скрываем. Да, случилась ужасная трагедия, однако мы в силах сохранить память о Марли. – Я с трудом заставляю себя кивнуть.

– Надо позвонить Айле.

– Зачем? – удивляюсь я.

– Джейкоб с ней близок. – Его слова ужасно ранят меня, хоть и не должны. –  Он и прежде доверялся Айле, – добавляет Ник. – Они часто обсуждали Марли.

Все верно. Иногда я боялась, что Джейкобу от этих бесед будет только хуже. Он делился каким-то воспоминанием о Марли, а для Айлы это был лучший подарок – от благодарности она вся сияла.

– Недавно Джейкоб рассказывал ей, как они с Марли нашли старую доску для серфинга, которую вынесло на берег.

– Они еще цитировали свой «Устав искателей», – вспоминаю я.

Ник улыбается.

– Ребята были так дружны!

Сердце сжимается. Неужели годовщина и правда связана с пропажей Джейкоба?

– Вдруг Айла нам как-то поможет, – говорит Ник. – Джейкоб мог сболтнуть при ней что-нибудь такое…

– Вряд ли у нее там ловит мобильный.

– Ловит-ловит.

Айла уже четыре года живет и работает в Чили. Изначально она поехала путешествовать по Патагонии и так влюбилась в эту страну, что в итоге стала учителем в международной школе. Когда она там, мы редко созваниваемся и уверяем себя, что расстояние нашей дружбе не помеха. Только вот мне легче, когда Айла в отъезде, и я не перестаю задаваться вопросом, чувствует ли она то же самое. Жарким летом на отмели мы становились близки как никогда, а с приходом осени забирали все из домиков, заколачивали на зиму окна и исчезали, каждая в собственной жизни – вот так в смене времен года отражались наши с Айлой отношения.

На этот раз я с нетерпением ждала ее отъезда.

– Так что, позвонишь ей? – спрашивает Ник.

Я вспоминаю все, что мы с Айлой наговорили друг другу перед расставанием, но при Нике не стану медлить, иначе он что-нибудь заподозрит. Я достаю телефон и поворачиваюсь спиной к ветру.

– Какая у нас разница с Чили? Может, там сейчас ночь?

– Даже не представляю. Не важно, Айла поймет.

Я киваю и нажимаю кнопку вызова.

Тишина, потом гудки.

Я гляжу на Ника, а он выжидающе смотрит на меня.

Другой рукой я зажимаю левое ухо, чтобы не слышать шум ветра, а сама мысленно повторяю: «Только не бери трубку».

Глава 11

Айла

На экране мобильного предостерегающе высвечивается имя Сары. Я прекрасно знаю, что она скажет. Удивительно, что не позвонила раньше.

В итоге звонок переключается на голосовую почту. Сара оставляет сообщение, но я не слушаю его и убираю телефон на комод. Не желаю слышать ее голос. Даже думать о ней не хочу, ведь сейчас я ушла мыслями в прекрасные воспоминания. Я с Марли. Моим прекрасным Марли, который сжимает мне палец крошечным кулачком. От него исходит запах молока. Мое солнце, моя радость, мой сын.

Лето 2000 года

Когда тело вновь сотрясло от схваток, я сосредоточилась на дыхании. Резко выдохнула, потом сделала глубокий вдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Ладони сжались в кулаки, на коже выступил соленый пот.

Схватки отступили, словно затихшие волны. Акушерка стала натягивать на меня темно-зеленые компрессионные чулки.

– Анестезиолог скоро придет, – сказала она.

Я кивнула, сжав губы.

В тот момент я мечтала лишь об одном – чтобы рядом была моя мама.

Роды длились уже сорок два часа, но голова ребенка застряла в родовых путях. С каждыми новыми схватками пульс у него становился все медленнее, и шансов выйти на свет естественным способом не осталось.

– Вы меня не бросите?

Акушерка крепко сжала мою руку.

– Я никуда не уйду, пока малыш не родится.

Тело снова наполнила боль.

В операционной было полно людей в медицинских халатах и масках. Плевать, что я представляла свои роды совсем иначе – в бассейне и под успокаивающую музыку. Лишь бы малыш родился здоровым и поскорее.

Наконец-то наступил долгожданный момент – обезболивающее подействовало. Спустя несколько секунд меня уже разрезали. Акушерка все время была рядом, как и обещала, и о чем-то со мной разговаривала. Хотя ниже пояса все онемело, я все равно почувствовала, что ребенок меня покинул – в теле появилась непривычная легкость. Отведя взгляд в угол, я прислушалась. Вот он, тонкий мяукающий крик.

Кто-то сказал:

– Мальчик.

Мне подали его, голенького и красного, с прилипшими к голове темными волосами. Когда я прижала к груди этот стиснутый комочек со сморщенными губками, меня переполнило чувство невероятной любви. Я поцеловала малыша и сквозь слезы искренне пообещала, что всегда буду любить его. Мой новорожденный – Марли – открыл глаза и посмотрел прямо на меня. В тот момент он был прекрасен. Просто идеален.

– Осторожнее, – сказал Ник, открывая дверь машины.

Я с трудом устроилась; каждое движение причиняло боль в области шрама от кесарева сечения.

– Не ерзай. – Ник наклонился и пристегнул меня ремнем безопасности. Закрыл дверцу, обошел машину и сел за руль. Теперь мы втроем были внутри. – Ну что, поехали?

Я глянула в зеркало заднего вида. Марли, одетый во флисовые ползунки, крепко спал в автомобильном кресле. Мой сын. Я улыбнулась и ответила:

– Поехали.

Я провела в предродовом отделении четыре дня. В часы посещения палаты наводняли молодые отцы и бабушки с дедушками, и иногда я воображала, как ко мне заходит мама с полной сумкой всяких подарков, и от ее одежды так и веет здоровым образом жизни. Как же я ждала, что она будет гордиться мной, скажет, что я стану хорошей мамой. Я представляла, как она достанет Марли из кроватки, прижмет к себе и шепотом произнесет: «Красивее малыша я никогда не видела».

Ник завел двигатель, и мы влились в плотный поток движения. Тогда я наконец хорошенько рассмотрела Ника: давно небритый, под глазами залегли темные круги, но выглядел он при этом невероятно счастливым.

– Как там Джейкоб? – спросила я. Их с Сарой сын, похожий на темноволосого эльфа, появился на свет три недели назад – в бассейне для родов, на семь дней позже срока.

Ник широко улыбнулся.

– Замечательно. Волнующе. Жутко выматывает.

«У нас обеих мальчики», – с радостью подумала я, представляя их прекрасное будущее.

– Спасибо, что забрал меня. Но таксистом тебе не быть – мы не туда свернули.

– Вы с Марли поедете к нам, – не переставая улыбаться, сказал Ник.

– Ни в коем случае, у вас ведь Джейкоб и…

– Не отнекивайся, Айла, гостевая комната уже готова. Мы с Сарой все обдумали. Ты перенесла сложную операцию, не сможешь садиться за руль как минимум полтора месяца. Тебе нельзя поднимать тяжести и ходить по лестнице с малышом. Одна ты не справишься. Мы очень хотим, чтобы вы с Марли пожили у нас.

На тот момент я снимала квартиру-студию над цветочным магазином на центральной улице. Да, с лестницей пришлось бы туго, но сама по себе квартира достаточно удобная, и от свежесрезанных цветов всегда шел приятный запах.

– Мне очень неловко вас стеснять…

– Выбора нет. Не надо было давать Саре запасной ключ – я уже съездил и забрал ваши вещи. По правде говоря, своим присутствием ты окажешь нам услугу. В понедельник я вернулся на работу, Сара теперь одна с малышом. Ты нужна ей, Айла. К тому же, пока меня нет, вдвоем наши сорванцы приглядят за вами.

На глаза выступили слезы.

– Спасибо.

Откинувшись на гору подушек, я пыталась заставить Марли взять грудь, и от этого у меня сводило пальцы на ногах.

– Тоже мне «естественный процесс», – ворчала кормящая Джейкоба Сара. – Все равно что бульдог вцепился.

Я улыбнулась в ответ и вздрогнула, почувствовав прилив молока.

– Вино, парацетамол и крем для сосков – вот мой текущий набор средств для выживания.

– Прямо как рекомендовали на курсах для беременных.

Я жила у Сары и Ника уже пятый день, и за это время у нас сложился свой режим. Если ночью Сара видела, что у меня горит свет, она приходила ко мне с Джейкобом, и мы вместе кормили малышей. По утрам, после ухода Ника на работу, мы по очереди делали крепкий кофе и бесконечно обсуждали треснутые соски и детские какашки. Когда мальчики спали, мы укладывали их в одну кровать-корзинку и с умилением наблюдали, как они лежат рядом, прижавшись друг к другу, будто котята.

– Кажется, Ник пришел, – сказала Сара, услышав скрип входной двери. – Надеюсь, он не прочь поужинать едой на вынос. В очередной раз.

Слышно было, как Ник положил ключи и портфель и стал подниматься по лестнице.

– Мы здесь! – крикнула ему Сара.

Ник замер на пороге комнаты, скрестил руки на груди, посмотрел на нас обеих и покачал головой.

– Когда-то у меня была такая фантазия: моя супруга и еще одна женщина на одной кровати с голой грудью.

– Крепись, дорогой, – сказала ему Сара, – в ближайшие несколько месяцев ты только это и будешь видеть. – Она отняла Джейкоба от груди и передала его на руки Нику.

Ник смотрел на сына горящими глазами.

– Как тут мой мальчик? Я по тебе скучал. Не жарко ему? – Ник аккуратно снял с Джейкоба крошечную вязаную шапочку и, прижавшись носом к мягкому темечку, вдохнул сладкий молочный запах малыша. – Боже, вот бы сделать из него парфюм.

Сара по-доброму улыбнулась.

Глядя на них, я, к собственному удивлению, ощутила укол ревности. И дело не в том, что мне нужен был именно Ник или помощь с Марли, просто я хотела разделить особые моменты жизни моего ребенка с кем-то другим, а потом, через много лет, вместе о них вспоминать.

Я хотела, чтобы кто-то еще так же сильно любил моего малыша.

Четыре недели спустя я шла по пляжу с Марли, пристегнутым ко мне в сумке-кенгуру. Стоял конец октября, а утро выдалось такое солнечное и прекрасное, как будто лето еще нас не покинуло. Прожив у Сары и Ника две недели, я вернулась в свою квартиру-студию, где ходить с ребенком по крутой узкой лестнице было действительно тяжело, а с коляской еще хуже. С каждой ступенькой шрам тянул все сильнее.

– Смотри, Марли Берри, – сказала я, ступив на террасу. – Вот наш пляжный домик.

Он внимательно глянул на меня своими умными темно-синими глазками.

Я открыла дверь, и мы вошли. Внутри, как я и предполагала, пахло солью, отсыревшим деревом и книгами, и я оставила дверь нараспашку, чтобы впустить в комнату полуденное солнце. Сидя на диване со скрещенными ногами, я кормила Марли и любовалась морем. Я рассказывала сыну, как влюбилась в эту песчаную отмель с ветхими деревянными домами, где под бескрайним небом и рядом с бушующими водами чувствуется, что ты вдали от цивилизации.

С наступлением сумерек стало прохладно, так что я закрыла дверь и заткнула щель внизу старым пляжным полотенцем, чтобы не было сквозняка. Я зажгла конфорку – слава богу, правильно подсоединила газовый баллон – и разогрела привезенный рыбный пирог. Я жутко проголодалась и, не дав пирогу остыть, обожгла весь рот сливочным соусом – Марли мог проснуться в любое время, вот я и привыкла есть быстро.

На ночь я положила сына рядом с собой, накрыв одеялами. По поверхности воды танцевал лунный свет. Я шептала Марли на ушко о том, какие невероятные приключения ждут их с Джейкобом и сколько летних месяцев они проведут вместе на отмели. В ту ночь мы уснули под шум волн.

Вспоминая о прошлом, иногда я хочу взять за плечи молодую наивную себя, которая верила, что жизнь – это сплошная любовь и теплое солнце, и хорошенько встряхнуть. С другой стороны, я не прочь обнять ее и добавить: «Ты не ошибалась. Именно это и должно было ждать тебя впереди!»

Я надеялась, что домик среди песков, зажатый меж водным простором и горизонтом, по соседству с лучшей подругой, станет для нас с Марли островком безопасности. Тогда я понятия не имела, что ждет впереди, иначе бы сбежала оттуда, оставив дом на растерзание стихии – порывистому ветру и проливным дождям.

Глава 12

Сара

День второй, 16:30

Тихо ругаясь, Ник пытается открыть серый чемодан. Его – и не один, а целый набор – нам подарил на свадьбу старший брат Ника.

– Там сбоку замок, – подсказываю я.

Ник переворачивает чемодан и сквозь зубы цедит:

– Кодовый!..

– Один, два, три.

– Гениально.

Ник подкручивает нужные цифры, и металлическая застежка, отскакивая вверх, больно бьет его по костяшкам.

– Твою мать!.. Какого черта ты вообще запираешь? – рявкает он. – Здесь постельное белье. Господи, постельное белье в запертом чемодане!

Я решаю промолчать. Мы оба жутко устали и не в силах сдержать гнев.

По совету полицейских мы копаемся в вещах в гараже – вдруг что-то пропало. С жильцами, которые снимают наш дом, мы тоже поговорили, но они не видели Джейкоба, хотя он мог проскользнуть в гараж незамеченным – запасной ключ висит под кормушкой в палисаднике. В последние годы я убираю на лето в гараж все личные и ценные вещи, вроде подаренной мамой скатерти и постельного белья из деликатной ткани, которое я даже не отжимаю в сушилке. Да, это отнимает много сил и времени, но сам процесс приносит пользу, ведь таким образом мы избавляемся от лишних вещей, засоряющих нашу жизнь.

Я перешагиваю через коробку, из которой вывалились бумаги. Собираю их с бетонного пола и кладу обратно. Рядом лежит стопка почты – по договоренности жильцы забирают ее и относят в гараж. За последнюю неделю пришли пара счетов и две поздравительные открытки для Джейкоба. На одной марка Соединенных Штатов, это от брата Ника. К открытке он приложил сертификат на скачивание музыки на щедрую сумму с припиской: «Потрать на какой-нибудь классный хип-хоп. С любовью от семьи Теда». Я представляю, как брат Ника, успешный доктор, на всю врубает хип-хоп в своем семейном седане, и мне становится смешно.

Передав открытку Нику, я открываю второй конверт, из которого выпадает чек. Узнаю почерк матери: «Моему дорогому Джейкобу на семнадцатилетие. Добавь это к своим сбережениям, а когда понадобится, потрать на что-то нужное». Я поднимаю чек и с изумлением смотрю на сумму.

– Пятьсот фунтов! – показываю я Нику. – Моя мать подарила Джейкобу пятьсот фунтов!

– Многовато, да?

«Вполне в ее стиле», – думаю я и достаю из кармана телефон.

– Ты чего? – спрашивает Ник.

– Звоню ей.

– Стой, Сара…

Она берет трубку на третьем гудке.

– Сара, какие новости?

– Ты что, подарила Джейкобу пятьсот фунтов?

– Да, на день рождения. Там открытка. Я…

– Тебе не кажется, что это слишком?

– Ну, я просто… я подумала, будет здорово добавить немного к его сбережениям. Пригодится на учебу или что-нибудь такое.

– У Джейкоба нет никаких сбережений. Ему всего семнадцать. – В ответ тишина. Все понятно. –  Значит, это не первый раз?

– Я отправила ему такую же сумму на Рождество.

– Мама! – сердито кричу я. – Могла бы сказать мне!

– Я думала, Джейкоб сам тебе скажет.

Напомнив, что общение с сыном не складывается, мать серьезно меня задела.