След черной рыбы Вайнер Георгий
— Все! Мы готовы. Поехали…
В машине старшего следственно-оперативной группы, кроме него и шофера, находились Силов и Тура.
Старший группы рассказывал:
— Мы начинаем с Буракова, поскольку Баларгимов дал на него развернутые показания. Как платил, сколько платил, где… Одновременно берем Мириша Баларгимова…
Впереди шли две машины с другими сотрудниками. Старший продолжал:
— …Бригада организована большая. Часть людей отправили в ОРС Сажевого комбината. На холодильник, в порт… Изымаются все документы на отправки. Сейчас одновременно должны начать изъятия накладных в Москве, в Набережных Челнах…
— Большое дело, — вздохнул Силов.
— Главное, чтобы прикомандировали хороших работников из областей. А то — на тебе, боже, что другим не гоже…
Бураков жил в пятиэтажной хрущобе.
Его подняли прямо с постели, он одевался на скорую руку, по-домашнему: все не новое, мятое.
По квартире кружили оперативники в штатском. Обстановка выглядела скромной: невыразительная стандартная мебель, собранная «с бору по сосенке», недорогие вещи.
На кухне в инвалидной коляске сидела дочь Буракова. Тут же находилась жена, рано состарившаяся, сварливая.
Сам Бураков сидел на стуле посреди комнаты — небрежно одетый, осунувшийся. Он пробовал улыбнуться Туре и Силову — улыбка получилась жалкой.
Еще в квартире были понятые и бродила собака — не понимавшая, что происходит, добрая, ластившаяся к чужим людям.
Тура обратил внимание на «голую» лампочку над столом, стены были пустые — с явными следами снятых ковров.
Кто-то подошел сзади, положил Туре руку на плечо. Тура обернулся — это был полковник Агаев.
— «Пришла беда — отворяй ворота!» Как ты? — шепнул Агаев. Приятное лицо его, как всегда, было полно внимания и благожелательности.
— Видишь сам…
Агаев скользнул глазами по Буракову.
— А ведь он, по-моему, честнее многих других… Какие у тебя сегодня планы, Тура? К нам не собираешься?
Тура вздохнул:
— Сам понимаешь… Куда сейчас?
— Но ты смотри! Не откладывай особо надолго… — Агаев вложил в свои слова понятный Туре и ему грустный смысл. — Мы будем ждать… Особенно дочь!
Один из прокурорских поделился с Силовым:
— Имущества, подлежащего описи, нет. Все вывезли. Соседи видели. Видимо, ждали обыска…
— Старый ковер, дорожки… — заметил Бураков со стула, на который его посадили. — И еще кое-что по мелочи… Хотел повезти дочь на лето ближе к морю… Машина вот, правда… Надо было переписать на тещу, все советовали… — Бураков махнул рукой…
В квартире у Мириша Баларгимова все происходило иначе.
Мириш пытался оказать сопротивление вошедшим в квартиру оперативникам. Его с трудом скрутили. Он сидел в наручниках, руки его были соединены металлическими браслетами сзади, за спиной стула. Ноги были тоже соединены железом.
Из всех комнат оперативники сносили в столовую, где находились следователь прокуратуры и понятые и где сидел Мириш, обнаруженные в тайниках импортную видеотехнику, столовое серебро, фотоаппараты.
На столе, перед следователем, росла гора денег, золотых и серебряных цепочек, колец, валюты.
Эксперты в наушниках с металлоискателями продолжали ходить вдоль стен, показывая, где следует ломать стены, где вскрывать полы.
Видя, как растет гора ценностей на столе, сын Баларгимова корчился в безысходных муках…
В конторе в Морском порту Тура и Силов нашли Орезова. Хаджинур с работником прокуратуры занимался изъятием документов.
В этом деле им помогало несколько женщин, работников грузового отдела порта. Женщины просматривали пачки подшитых документов и аккуратно закладывали нужные страницы белыми полосками.
Сбоку, в углу кабинета лежали туго набитые мешки, в которых угадывались документы.
— Здесь спецификации и накладные на рыбопродукты… — объяснил Орезов. — Причем всего за полгода.
— Проверяются отправки Сажевого комбината? — спросил Тура.
— Не только… — Орезов был в курсе действий бассейновой прокуратуры. — Они решили поднять все накладные в адрес «блатных» организаций. Тут и поставщики лесо-продукции, и Набережные Челны, и Совмин…
Тура заметил, что Силов нервничает, поглядывает на часы.
— Спешишь? — поинтересовался Тура.
— Если ты не против, я бы хотел вернуться к себе. Мне кажется, я нашел бы общий язык с Бураковым, как опер с опером… Пока прокуратура не свела с ним счеты. Они ведь нас не очень-то жалуют… У тебя какие-то планы?
— Звонили из обкома. В семнадцать собирают представителей административных органов…
— Время еще есть.
— Просили быть за час…
— Нас обоих?
— Меня одного… — Тура был насторожен. Силов это сразу понял.
— К этому времени я освобожусь. Поедем вместе.
В дежурке, кроме дежурного, находились-двое сотрудников в зеленой форме МВД и с ними человек в штатском. Он сидел за приставным столиком и ковырялся в пистолете. Тут же, на столике, лежали белые протирки, инструменты. Сбоку стоял чемоданчик с запчастями.
— Министерская проверка, — бодро ответил дежурный на немой вопрос Туры. — Оружие проверяют у личного состава. Приказ никого не пропускать без проверки.
Майор в зеленой форме уже положил глаз на Силова.
— Разрешите? Как фамилия?
— Силов… — он достал пистолет. Майор сделал отметку в блокнотике.
Осмотр пистолета Силова не занял много времени.
— Пожалуйста…
— Спасибо… Буракова привезли? — спросил Силов у дежурного, пряча оружие.
— Он наверху…
— Я пошел, — Силов уже взбегал по лестнице.
— Давай… — Тура достал пистолет, положил перед мастером.
Майор в зеленой форме сделал отметку в блокноте. Мастер принялся за оружие.
Пока он занимался пистолетом, дежурному позвонили.
— Вас, товарищ подполковник, — он передал трубку Саматову. — Кто-то хочет приехать проститься с вами.
— Алло! — сказал Тура. — Я понял. Хорошо, сейчас подъеду… — Он вернул трубку дежурному, и тот водворил ее на место. — Я ненадолго подъеду к себе…
Мастер уже закончил осматривать пистолет, снял очки.
— Надо бы пружину заменить, товарищ подполковник, я пороюсь у себя, — он показал на чемоданчик, стоявший у его ног. — Пока вы возьмите карточку-заместитель… А я закончу — оставлю у дежурного…
Майор уже делал отметку в блокноте, дежурный вручил Туре карточку-заместитель.
— Я скоро буду… — Саматов вышел во двор, сел в машину.
«Нива» уехала.
Тура остановил машину около дома. Вышел, огляделся. Он искал человека, который ему звонил, вокруг никого не было.
Постояв, Тура открыл квартиру, зажег в прихожей свет. Еще он снял пиджак, повесил на «плечики». Вошел в комнату.
Географическая карта, оставленная Анной, валялась на полу под окном, Тура машинально поднял ее, сложил, бросил на стул. Так же машинально включил чайник.
В конце улицы остановились две машины. Из них вышло несколько человек в милицейской форме и в штатском, быстро направились к дому Туры. Группу возглавлял Смирнов, на этот раз в форме майора милиции.
За ними, то и дело оглядываясь по сторонам, шел уголовного вида немолодой человек; впечатление было такое, что группа милицейских получила его под расписку из следственного изолятора для проведения каких-то процессуальных, необходимых по делу мероприятий. Еще дальше двигались Согомоныч и какая-то женщина. Не могло быть сомнений в том, что их пригласили в качестве понятых.
Вновь прибывшие прошли к дому Саматова через двор, минуя окна.
Тура услышал звук открывающейся двери, оглянулся.
В комнату вошел уголовного вида мужик, он блудливо улыбнулся. И в ту же минуту квартира Туры наполнилась входящими людьми. Их возглавлял майор Смирнов.
Он представился:
— Майор Смирнов… А это… — он подтолкнул вперед Согомоныча и женщину, пришедшую вместе с ним. — Понятые…
Парикмахер потупился: он не представлял себе, что идет на обыск к начальнику водной милиции.
Не давая Туре опомниться, Смирнов продолжил:
— Мы располагаем данными, что вы сейчас, у себя дома, получили взятку от этого человека, — он показал на уголовника, которого они привели с собой. — Прошу вас добровольно выдать деньги. Иначе будет произведен обыск.
Тура взглянул на «взяткодателя» — тот не испытывал ни малейшего смущения и вроде даже был доволен оттого, что может «подложить свинью» работнику милиции.
— … Гражданин сообщил, что вы вымогали у него взятку за то, что будете опекать его во время браконьерского лова. Деньги, которые он нес вам, были предварительно показаны понятым, уважаемым в городе людям, ударникам комтруда… — он сделал жест в сторону Согомоныча и его спутницы.
Двое сотрудников вроде случайно оказались по обе стороны Саматова, ограничивая его возможности к активным действиям.
Саматов напряженно следил за находившимися в квартире людьми: кто-то из них должен был незаметно подложить деньги…
Один из офицеров — капитан — показался ему подозрительнее других — то и дело двигался по комнате. Тура не спускал с него глаз.
— Все купюры помечены невидимым карандашом. На каждой имеется слово «взятка» и подписи понятых…
Тура прервал его:
— Оставь эту херню, Смирнов. Я хочу посмотреть, кто из вас их мне подбросит. Ты? Он? — Тура показал на капитана. Смирнов кивнул участникам опергруппы:
— Приступайте!
Милицейские разошлись по квартире. На пол полетели сорочки, форменные галстуки, белье.
Тура следил за капитаном.
Тот вышел в переднюю, и сразу оттуда раздался торжествующий крик:
— Вот они! — В дверях показался капитан, в руке у него была увесистая пачка сторублевок. — В кителе лежали…
— Что и требовалось доказать… — майор Смирнов испытующе глянул на Саматова.
— Вот именно, — Тура стоял, держа руки в карманах и раскачиваясь.
Эксперт-криминалист уже выдернул из розетки вилку электрочайника, подключил переносной микроизлучатель, навел на купюры.
— Ну, вот… — констатировал он. — Хорошо видно слово «взятка» и подписи понятых…
— Покажи, пусть понятые убедятся, — сказал майор. Эксперт показал деньги понятым. Они молча смотрели.
— Они?
Согомоныч заметил:
— Что мы знаем? Нам сказали расписаться — мы расписались…
— Ну как же! — прикрикнул на него майор, подойдя вплотную.
Тура спросил уголовного вида «взяткодателя:
— Где же ты дал мне эти деньги, страдалец? В комнате?
— Да!
— Где именно?
— Здесь, — тот огляделся, ткнул в первый попавшийся угол.
Тура обернулся к Смирнову.
— И тут вы сразу ворвались! Я здесь! А деньги оказались в прихожей, в кителе…
— Это уж кто как ухитрится… — нагло рассмеялся капитан, кладя деньги на стол. — Надо тебя спросить…
Тура хотел рвануться, но с обеих сторон его уже держали.
— Ты зла не держи, подполковник! — Капитан подошел совсем близко. — Умей проигрывать. Вчера ты долбал, сегодня тебя. Давай петушка, чтоб все по-хорошему…
— Давай! — Тура подался на полшага назад, сцепил кулаки снизу вверх, словно цепом, врезал смаху ему в подбородок — голова капитана мгновенно запрокинулась.
Сплетенные маховики Туры взлетели вверх и снова с силой обрушились, на этот раз уже вниз.
— Держи!
Капитан упал.
Тура расставленными локтями успел врезать под ребра стоявшим по бокам, а ногой тем временем достал подбородок стоявшего впереди майора Смирнова…
Развить успех Туре не удалось — все находившиеся в квартире, мешая друг другу, разом бросились на него.
В дежурке Буракова уже ждал конвой, приехавший с автозаком. Машину поставили в нескольких метрах от входа, во дворе.
Солдаты замкнули на руках у Буракова наручники, стали выводить из дежурки.
Коллеги Буракова образовали живой коридор — несмотря на обвинение в предательстве, Бураков вызывал у многих сочувствие.
Когда Буракова уводили, он обернулся к Силову, с которым перед этим разговаривал в его кабинете, наверху, старший опер выглядел растерянным. На нем, была форменная сорочка без погон, серые милицейские брюки с выпоротым из них кантом.
— Пусть мне дадут в камеру бумаги, карандаш… Я обо всем напишу! — крикнул он.
Старший конвоя грубо толкнул его в спину, но Бураков упирался, продолжал говорить. Он словно боялся опоздать.
Из окон соседних домов смотрели, как его арестовывают, как заталкивают в автозак.
— …Если работать в милиции, — крикнул он Силову, — быть честным нельзя, надо было объявить нам при приеме на службу!
В последний раз он обернулся уже в дверце автозака, крикнул Силову:
— Постарайся переправить меня на другой берег…
Конвой втолкнул его внутрь. Автозак отъехал. Силов, наблюдавший за происходящим, словно очнулся от сна, он обернулся к дежурному.
— Саматов говорил, куда едет?
— Ему позвонил какой-то человек — сказал, что там у него дома гость…
— Гость?
— Да. И он уехал, — объяснил дежурный.
— Давно?
Дежурный посмотрел на часы.
— С полчаса… Сам не пойму! Ему скоро в обком! К Первому! Меня еще раз предупредили.
Силов уже принял решение.
— Орезов! — позвал он. — В машину! Едем…
У дома Туры Силов и Орезов выскочили из машины, бросились во двор.
Несколько людей пенсионного вида — мужчин и женщин — прислушивались к шуму в квартире. Оттуда доносился треск ломаемой мебели, звон бьющейся посуды.
Рядом со входом стоял милиционер.
— Туда нельзя! — он перегородил дорогу Силову. Тот молча отстранил его рукой.
Дверь в квартиру Туры была закрыта изнутри. Силов на секунду задумался, отошел, затем с разбега плечом ударил в дверь.
Силов влетел в квартиру вместе со сломанной дверью.
За ним вбежал Орезов.
В центре комнаты несколько человек, мешая друг другу, заламывали Туре руки, пытались держать за ноги. Саматов извивался; ему удавалось то освободить руку, то достать ногой кого-то из нападавших.
Уголовного вида «взяткодатель», Согомоныч и женщина-понятая сгрудились в дальнем углу комнаты, боясь попасть под случайный удар дерущихся.
Орезов бросился на помощь Туре, в то время как Силов, работая одновременно ногами и руками, проложил себе путь к майору Смирнову.
Майор Смирнов непосредственно не принимал участия в скручивании Туры — в руках он держал пачки сотенных — «вещественное доказательство» получения взятки.
Силов прихватил его обеими руками за горло.
— Все, майор! Спектакль закончен. Уводи людей.
Смирнов что-то прохрипел в ответ. Силову пришлось слегка разжать пальцы. Майор Смирнов — багровый от натуги — прохрипел:
— Отставить!
Туру отпустили не сразу. Сначала одну руку, потом вторую, затем ноги — чтобы он сгоряча не врезал кому-то из державших.
Азарт борьбы постепенно угас. Нападавшие возвращались к своему обычному состоянию. Поправляли выбившиеся из брюк во время драки сорочки, приводили себя в порядок, причесывались.
Никто ни о чем больше не говорил, не напоминал. Только Тура нашел взглядом капитана, подбросившего ему в квартиру деньги.
— Подонок…
Капитан первый оценил угрозу, суетливо направился к двери. Сказал только:
— Приказ есть приказ! Тебе бы приказали — и ты бы сделал!
— Мразь…
Тура, как мог, навел порядок в квартире в то время, пока понятые и уголовного вида заявитель под присмотром Силова писали объяснения.
«Взяткодатель» спросил:
— Так и писать, что майор сказал: «Не будешь с нами сотрудничать — посажу…»?
Теперь в заявителе ничего не было от самодовольного наглеца, смеявшегося в лицо Туре.
— Так и пиши…
— Я так и хотел…
— А деньги где ты взял? — спросил Силов,
— Они дали. Под расписку.
— Ясно.
Согомоныч первый закончил писать. Расписался. Подал бумагу Силову. Пока Силов читал, парикмахер спросил:
— А вы не боитесь, что за это вам будет? Невыполнение распоряжений представителей власти…
Силов оторвался от бумаги:
— Выполняются не всякие распоряжения представителей власти! А только законные… — Он вытер лоб. — Ну и денек сегодня…
Понятые и «взяткодатель» кончили писать, как школьники после диктанта, сдали Силову свои собственноручные В работы. Стали собираться.
— Вас подвезти? — спросил Силов у парикмахера. — Мимо едем…
Тот в свойственной ему манере отстраняюще поднял руки:
— Боже упаси! Я сам!
Силов обернулся к Туре:
— Куда мы сейчас? В обком?
— Нет, — Тура взглянул на часы. — Мне еще надо на Морской вокзал. Но, кажется, мы опоздали…
Силов заинтересовался:
— К отходу парома?
— Да…
Силов хотел о чем-то спросить, но промолчал.
На набережной слышалась музыка.
Вечерний паром уже отправлялся — огромный, похожий на утюг.
На всех его палубах стояли люди. Они махали руками, что-то кричали. Музыка заглушала слова.
Силов еще возился у машины, а Тура уже прошел к причалу, пробился между провожающими.
Анна стояла на корме, среди других пассажиров. Взгляд ее скользил по толпе провожающих.
Паром медленно разворачивался, одновременно все больше удаляясь от берега.
Проревел гудок. Где-то сбоку, под горой, словно в ответ парому, надрывно закричал маневровый паровозик, тащивший игрушечные платформы с контейнерами.
Возвращались молча.
У парикмахерской Гарегина Тура затормозил, они вышли из машины. Согомоныч стоял на своем традиционном месте, только на этот раз он смотрел внутрь заведения, словно не решаясь войти. Гарегин слышал шум подъезжавшей машины, но даже не глянул в ее сторону.
Тура и Силов подошли ближе. Им открылась картина варварски уничтоженной парикмахерской.
Дверь была высажена, окна разбиты. Неизвестные злоумышленники воспользовались взрывным устройством.
Из разбитого радиоприемника звучал знакомый голос диктора:
«…Большая работа по патриотическому воспитанию трудящихся проводится в коллективах области… Прогрессивные силы планеты видят в счастливой судьбе советских людей пример для единственно возможного решения национального вопроса…»
— Надо вызвать милицию… — Тура тронул Согомоныча за плечо.
— Нет, — он отвел глаза. — У нас так не делается. Нужно делать вид, что ничего не случилось, — он взглянул на Туру. — Жаль только, что я не могу теперь по-прежнему заниматься вашей головой…
У обкома Силов поставил машину, втроем — вместе с находившимся с ними Орезовым — вошли в вестибюль. Милиционер у входа отдал честь, сказал Туре: