Заговор мерлина Джонс Диана

— Ох, помилуй! — сказала она. — Если так — то да, конечно. Но ничего такого не происходит. Я бы знала — разве что нашелся кто-то сверхчеловечески хитрый, кому удалось скрыть это от меня. Все в порядке, я это чувствую.

Дальноговоритель на столике рядом с ее креслом зазвенел, требуя внимания. Солсбери кивнул в его сторону и впервые подал голос, низкий и слегка раскатистый, похожий на скрежет кирпичей:

— Я наконец дозвонился в Лондон.

Миссис Кендейс тепло улыбнулась ему и сняла трубку.

— Алло, это Максвелл Хайд?.. А, это Дора, да? А мистер Хайд дома?.. Ну, как только придет, передайте ему, что у меня тут его внучка и я собираюсь ее отправить… Да, Арианрод, и с ней ее друг, Эмброуз Темп л… Нет-нет, просто передайте ему, что вечером они будут уже у вас. Солсбери обо всем позаботится. Беспокоиться не о чем.

Она положила трубку и улыбнулась.

— Ну вот, все в порядке.

Это было не так, но она этого так и не узнала.

Часть 9

НИК

Глава 1

Я все никак не мог примириться с тем, насколько легко отец отпустил меня на Острова Блаженных с Максвеллом Хайдом. Когда мы вернулись, папа все еще был в лондонском отеле. Возвращались мы так: я тянул Максвелла Хайда, а Максвелл Хайд бурчал, как он ненавидит темные пути. Народ с конференции разъехался несколько дней тому назад, но папа сказал, что ему пришлось остаться, потому что он опять потерял свои ключи от дома. Когда я объяснил, что мои ключи остались в полицейском участке в Лоджия-Сити, он отнесся к этому философски и сказал, что позвонит слесарю из отеля.

Вы понимаете, что я имею в виду? В обычных обстоятельствах папа из кожи вон лезет, лишь бы не признавать, что на свете существует что-то сверхъестественное. Возможно, это его защита против всех тех демонов, про которых он пишет. Но теперь он не только признал существование иных миров и магида, который живет в одном из них, но еще и согласился отпустить меня туда вместе с ним.

— Этот Хайд обошелся мне в двести соверенов[6], пока я напоил его достаточно, чтобы он отправился тебя разыскивать, — сказал папа мне. — Пусть научит тебя кое-каким трюкам. Хоть какая-то польза будет с этих денег.

Я знал, что это папин способ сказать, что он безумно встревожился, когда я вдруг исчез из коридора отеля буквально У него на глазах. Я был весьма тронут. Я все еще пребывал в изумлении по этому поводу, когда отец купил мне смену одежды, Максвелл Хайд взял меня за руку и зашагал под гору в сторону Островов Блаженных.

Ходить между мирами, как делают это магиды, означает идти по склону, поросшему травой, с полосками асфальта и туманными щелями. Туманные щели — это просветы между мирами. Идя по травянистым участкам, я посматривал по сторонам и видел, что темные тропы уводят оттуда во всех направлениях. Мне было очень интересно, но Максвелл Хайд, похоже, даже не замечал этих троп.

А потом мы снова ступили на асфальт и очутились перед домом Максвелла Хайда в Лондоне. Поначалу я был очень возбужден и нервничал. «Сейчас я увижусь с Родди!» — думал я, и меня слегка подташнивало от мыслей обо всей этой иномирной политике. Но Родди там не было. Мы оказались на улице, застроенной высокими, типично лондонскими домами, которые при этом выглядели куда опрятнее и покрашены были лучше, чем все лондонские дома, что я видел.

— Это оттого, что никто не знает, когда король приедет и увидит их, — объяснил Максвелл Хайд, отпирая свою дверь, сверкающую свежей зеленой краской. — Поэтому городской совет присылает тебе требование отремонтировать дом, если сочтет, что он выглядит неряшливо.

Мне это показалось сущей тиранией.

— А в какой цвет красить, вам не говорят? — спросил я, лишь бы отвлечься от своего мандража.

— Нет-нет. Это оставляют на усмотрение владельца. Хотя, конечно, если бы я вздумал расписать свой дом голыми бабами, они были бы против.

На Островах Блаженных лондонские автобусы ярко-голубые. Один с ревом пронесся позади нас, как раз когда мы входили в дом. Топливо у них какое-то другое, пахнет оно не как дизельное, но так же мерзко.

— Привет! Я вернулся! Гостя привел! — громко провозгласил Максвелл Хайд, вытирая ноги о коврик.

Ив доме пахло совсем не так, как пахнет в домах на Земле. Запах был вроде как пряный. Дочь Максвелла Хайда и ее сын Тоби выбежали в прихожую встречать нас. Дочь зовут Дора. Она ведет хозяйство, и у нее крыша слегка набекрень. Она красит волосы в ярко-красный цвет и одевается в многослойные яркие платья, как перуанка, все платья с разными узорами и увешаны бусинками и разными висюльками. Большая часть из висюлек — амулеты. Тоби был моложе меня и выглядел вполне нормальным, только вел он себя так, словно его кто-то напугал. Была у него привычка все время держаться вплотную к кому-то выше и сильнее себя, как будто так он чувствовал себя увереннее. Он был очень бледный, и волосы у него были рыжие, почти красные.

— Ой, ты привез знакомого из Азии! — воскликнула Дора.

На Земле меня тоже многие принимают за индуса или за грека. Меня это раздражает, но я привык. Максвелл Хайд твердо сказал Доре, что я из другого мира, но она его не слушала. Она все расспрашивала меня об экзотической магии Востока. Она была одержима восточной магией.

— Не обращай на нее внимания, — сказал мне Максвелл Хайд, когда Дора, громко разговаривая сама с собой, удалилась, чтобы соорудить нам какой-нибудь ланч. — Она так и ре свыклась с тем, что ее выставили из дома ее матери. На самом деле это очень печально. Она не была готова к этому.

На ланч ничего не нашлось. Пришлось отправить Тоби за тем, что у них называется «преттибред». Преттибред немного похож на пышную пиццу с луком и прочими наполнителями, посыпанную расплавленным сыром. Одним из Проявлений Дориной ненормальности было то, что она все время забывала купить еды. Ей приходилось все время посылать за чем-нибудь Тоби, а потом и меня, когда я освоился со здешними продуктами. То за сыром, то за пирожными, то за чаем для нее. На Островах Блаженных люди непрерывно пьют чай и едят при этом очень много пирожных — куда больше, чем я привык. Половиной магазинов владеют люди, похожие на китайцев, и они продают большие коричневые пачки чая и шестьдесят сортов пирожных. А за кофе приходится ходить в шоколадную лавку, и стоит он куда дороже.

По счастью, Максвелл Хайд выращивает в своем саду овощи. В тамошнем Лондоне многие так делают, как будто в деревне живут. Так что хоть что-нибудь поесть всегда найдется (хотя в один прекрасный день, когда обнаружилось, что на ужин есть только свекла, я едва не помер). И едва ли не первым делом Максвелл Хайд бросился в свой сад, посмотреть, как там поживают его растения. Он выращивает цветы, особенно георгины, вокруг газона за домом, а овощи растут дальше, в конце сада. Георгины еще не взошли как следует: в сухой, жесткой земле торчали только приземистые кочешки, но вы просто не поверите, как он гордился этими кочешками. Он тут же притащил шланг и принялся их поливать.

После ланча Максвелл Хайд повел меня в гостиную и вместе с Тоби, который прижался к нему и смотрел через наши локти, принялся показывать мне карту Островов Блаженных. Она — как и все остальное на Островах Блаженных — оказалась и похожей, и не похожей на то, к чему я привык. Эти их Острова были почти как Британские острова, но не совсем такие: как будто кто-то отпихнул их от Франции, а потом встал на Ирландию и потянул, так что они раздвинулись в длину. Уэльс и Корнуолл были гораздо больше наших, а Шотландия была куда меньше изрезана фьордами.

— Ты увидишь, что восточное побережье Англии выпрямилось с твоей точки зрения, — заметил Максвелл Хайд. — Мы находимся выше над уровнем моря. Норфолка и Линкольншира тут почти что не было, и йоркшир тоже казался довольно хилым, но это компенсировалось тем, что южный берег был куда ближе к Франции, так что остров Уайт сделался одним из Нормандских островов. И тут я заметил главное различие.

— А что, железных дорог у вас нет?

— А что такое железные дороги? — спросил Тоби. ; — Ну, поезда, — сказал я. — Чух-чух!

— Нет, только шоссе и каналы, — сказал Максвелл Хайд. — История нашей промышленности изрядно отличается от вашей. Вы ведь так и не открыли кокаля.

— Чего? — переспросил я.

— Кокаля. Чух-чух! — рассмеялся Тоби.

Я напрасно принял его за дурачка. Тоби совсем не дурачок, просто мне бывает трудно разобраться в таких вещах, когда человек моложе меня.

Потом Максвелл Хайд принялся рассказывать мне об особенностях их истории, пока у меня голова не пошла кругом. На самом деле я запомнил только то, что их король никогда не остается на месте, а большую часть года разъезжает по стране с огромным кортежем. Думаю, это из-за того, что на Островах Блаженных в сто раз больше магии, чем у нас. В былые дни считалось, что король оздоровляет магию страны тем, что посещает каждый ее уголок. В наше время обязанности по охране магии переняли от него мерлин и женщина, которую зовут леди-правительница, но король по-прежнему странствует.

Думаю, на самом деле я запомнил это только из-за того, Что Максвелл Хайд мимоходом упомянул, что Родди странствует вместе с королем, потому что ее родители служат в кортеже, и я вспомнил ее слова об этом их мер лине. Для меня было большим разочарованием услышать, что Максвелл Хайд даже не знает, где король и остальные находятся в настоящий момент.

— В чем дело? — спросил у меня Максвелл Хайд. Про Родди мне говорить не хотелось. Я стеснялся. Поэтому я быстро ответил:

— Да я все думаю про этих магов. Арнольда и прочих. Думаю, я все-таки втравил их в серьезные неприятности…

— Ах да, из империи Плантагенетов! — вспомнил Максвелл Хайд. — Хорошо, что ты мне напомнил. Надо будет сходить туда и взглянуть, что происходит. Через пару дней, когда устроимся.

Устроились мы почти сразу же: жизнь вошла в постоянную колею, и про Родди больше никто не упоминал. Я был счастлив — по крайней мере, мне так кажется. Каждый день после завтрака, как только я вливал в себя достаточно кофе, чтобы открыть глаза, Максвелл Хайд давал мне уроки магии. Это было здорово. Я был действительно счастлив, что меня наконец-то учат магии, даже несмотря на то что по большей части это сводилось к зазубриванию правил. Я предполагал, что без правил не обойтись, иначе бы магия просто не действовала, но после того короткого разговора с Романовым я невольно подозревал, что все куда сложнее, что правила относятся только к малой части, и когда я узнаю достаточно много, то пойму, что они распространяются далеко не на все.

Но я все же старался выучить правила. И вот странное дело: некоторые вещи я мог сделать буквально левой задней ногой, а некоторые, казалось, у меня не получатся никогда в жизни. И никакой середины: ничего такого, что я мог бы сделать, но с трудом, как следует постаравшись. И с теорией то же самое: часть вещей была мне очевидна, а другие просто не укладывались у меня в голове, и все. На остальную часть дня Максвелл Хайд задавал мне упражнения по теории, а сам уходил к себе в кабинет и стучал на своем странном ноутбуке: писал новый детектив. Очень знакомо. Мой папа тоже так делает.

Я сидел, грыз местный аналог шариковой ручки и искренне завидовал Тоби. У них в школе наступили каникулы, и я слышал, как он играет на улице с другими пацанами. Дома он держался тише мыши, но на улице его было слышно за милю. Он возвращался вспотевший и смеющийся, а я после этих теоретических занятий чувствовал себя так, словно сунул голову в Дорину кофемолку.

Погода становилась все жарче и жарче, что отнюдь не способствовало занятиям. Возникла и другая проблема, так что я уже начал задумываться, не сумасшедший ли я, как и Дора.

— Это уже становится настоящей засухой! — говорил Максвелл Хайд, который тревожился из-за своих драгоценных георгинов. — Надеюсь, Дэниел соображает, что делает. Конечно, был смысл в том, чтобы устроить хорошую погоду для встречи короля с Пендрагоном, но если Дэниел не ликвидирует ее в ближайшее время, мне придется с ним поговорить.

Я с большим интересом узнал, что Дэниел — сын Максвелла Хайда и отец Родди. Похоже, у этого семейства магия в крови.

Как бы то ни было, вскоре сделалось так жарко и сухо, что улицы буквально плавились от солнца. Дора решила оказать отцу услугу и полить для него сад. Она достала шланг и развернула его. Я видел в окно, как она стояла, направив шланг на клумбу, и что-то бормотала себе под нос. Но вода не лилась, потому что она забыла подсоединить шланг к крану. Пришел с улицы Тоби, потихоньку подсоединил шланг и открыл кран. Вода хлынула прямо на Дорины туфли, немало ее напугав.

Такое бывало часто. Тоби все время потихоньку исправлял ошибки своей ненормальной матери.

К тому времени моя другая проблема уже доставала меня всерьез. Я постоянно видел вокруг себя этих прозрачных существ, парящих в воздухе. Они были самых разных форм. Причем казалось, будто тонким и длинным жара не по вкусу и они прячутся в доме, где попрохладнее. Они летали по спальне, пока я работал. Они были еле видны, но каждый раз, как я приглядывался, их становилось все больше и больше. А те, что покруглее, похоже, как раз наоборот, любили жару. Они стайками сидели на дороге, плавно покачиваясь, точно люди, нежащиеся в бассейне. Существа более причудливой формы, казалось, повсюду сопровождали Дору. С ними-то она и разговаривала, когда бормотала себе под нос.

Я не решался упоминать о них, пока наконец однажды утром Максвелл Хайд не попытался снова научить меня возжигать колдовской огонек.

— Медленно, — говорил он. — Спокойно. Представь себе, как энергия в твоей груди наполняет твои руки светом.

Я почти сделал это. У меня почти получилось. Но тут вперевалочку подлетело одно из этих прозрачных существ и уселось мне на ладони вместо огонька. Я увидел, что и остальные собрались ко мне со всех концов комнаты. Я попытался стряхнуть эту тварь.

— Брысь! — сказал я, хлопая в ладоши. — Иди отсюда! И тут же почувствовал, что покраснел, как вчерашний свекольник.

— Я… я… я…

— Ничего, все нормально, — сказал Максвелл Хайд, спокойно улыбаясь. -Незримый народец всегда тянет на магию. Не обращай на них внимания.

— У нас на Земле их нет! — объяснил я.

— Еще как есть, — возразил он. — Я их там все время вижу, а вот здесь, на Блаженных, нет. Видимо, так оно устроено. Продолжаем.

Я попытался продолжать, но к тому времени снова потерял это ощущение. И еще, возможно, я был слишком занят тем, что смотрел на этих летучих созданий с облегчением, и это мешало сосредоточиться. Наконец я не удержался и спросил:

— А почему они так любят Дору?

Она вся увешана амулетами. За ней тянется хвост полумагии. Бедняжка! — сказал он и вздохнул. — Похоже, все время пытается доказать, что она ничем не хуже своей сестры Джудит. Я надеялся, она это переможет — и ей действительно стало лучше на некоторое время, после того как родился Тоби. Но потом она развелась и скатилась к прежнему состоянию.

Дважды в неделю Дора наряжалась в черное, увешивала себя множеством гремящих гагатовых бус, надевала огромную черную шляпу и отправлялась на вечеринку. В первый раз, когда я увидел ее в таком наряде, она заявила:

— Я иду в свой магический кружок!

И глянула куда-то мне за спину, как делала это обычно.

— Хочешь, Ник, пойдем со мной?

— Если не хочешь раздеваться догола и скакать в хороводе — лучше не ходи, — поспешно предупредил Максвелл Хайд.

Тоби жутко смутился.

— Э-э… как-нибудь в другой раз! — сказал я. — Но все равно спасибо, Дора.

— Это раскрепощает и сближает с природой! — укоризненно сказала Дора. — Ты такой же, как и все восточные люди, — тратишь слишком много времени на то, чтобы созерцать свой собственный пуп. Освободись от предрассудков! Попробуй! В нашем кружке много чудесных людей.

— Ну да, ну да, ступай! — сказал ей Максвелл Хайд. И, когда она ушла, обратился ко мне: — Можешь мне не поверить, но Дора из них самая нормальная. Надо будет заняться ими в ближайшее время. Пожалуй, после того, как я загляну в империю Плантагенетов. Такие кружки иногда доигрываются до весьма опасных глупостей.

В империю Плантагенетов он отправился два дня спустя. Он оставил нам с Тоби денег и велел Тоби показать мне Лондон. А потом вышел на улицу и исчез у автобусной остановки. Мы с Тоби сели на автобус на том же самом месте.

Глава 2

Лондон на Островах Блаженных довольно сильно отличается от нашего, потому что у них не было Великого пожара в семнадцатом веке. На Мэйфейр стояли хижины с соломенными крышами, и все парки были не там, где я привык. Нам с Тоби было очень весело, несмотря на несусветную жару. Я сразу сказал, что исторические достопримечательности — всякие там здания парламента и так далее — смотреть не хочу, а он заявил, что здание парламента мы все равно посмотреть не сможем, потому что парламент заседает в Винчестере и вообще особого значения не имеет. Так что мы посмотрели цирк, который постоянно находился на Пиккадилли, и восковые фигуры, которые по правде двигались, и их Лондонский мост, на котором стояли дома и сувенирные лавки. Тауэр у них есть, как ни странно, и Тауэрский мост тоже, разводной, хотя он совсем не похож на земные разводные мосты, и на Темзе у них куда больше кораблей и лодок, чем в нашем Лондоне. И тамошнее мороженое на вкус совсем другое.

Из-за того что было так жарко, домой мы возвращались на речном трамвайчике. Тоби показал мне стадион, где играет команда герлинга на траве, за которую он болеет. Футбола у них нет. Этот их герлинг гораздо опаснее футбола. Тоби болеет за «Воксхолльских вампиров», так у них только за прошлую неделю двое игроков сломали себе шею. Обычно их называют «вокс-вампы» или просто «вампы», как мы говорим «волки» или «молоты».

Тоби мне очень понравился. Для меня это было в новинку. Обычно мне не нравится люди настолько моложе меня.

Вернувшись домой, мы обнаружили, что Максвелл Хайд тоже уже дома.

— Быстро вы обернулись! — сказал я.

Он улыбнулся этой своей солдатской усмешечкой.

— Ну, Ник, я же человек опытный! Я сразу взял быка за рога и обратился в эту их Магическую академию. Сказал им, что я магид и расследую недавнее вражеское проникновение в Марселе.

Я расхохотался. Он остался серьезен.

— Но ведь это правда. Я действительно его расследовал. И мне тут же все рассказали, без обиняков. Должен сказать, что, увы, этим бедолагам действительно пришлось солоно. Их тут же лишили их должностей в королевской службе безопасности. Но их самих никто ни в чем не подозревал. Их наказали только за то, что они не заметили, что ты не тот новичок, которого они ждали. Халатность и так далее. Но на опытных, полностью обученных магов большой спрос, так что все четверо уже нашли себе новую работу. Чарльз Пик и Пьер Лефевр работают теперь во Франции, а Арнольд Гессе и Дэвид Крофт — в Канаде, в тамошней службе внутренней безопасности.

Вы просто представить себе не можете, какой у меня камень с души свалился.

— А Канада — это где? — спросил Тоби.

— Часть Северной Америки, — объяснил ему дед. — В некоторых мирах довольно много европейцев переселились в…

Но договорить он так и не успел. В комнату внезапно влетела Дора, бледная, как простыня. Она захлопнула за собой дверь и прижалась к ней спиной, дрожа с ног до головы.

— Не ходите в сад! — выдохнула она. — Я сейчас пошла за салатом…

— И что? — спросил Максвелл Хайд. — Салат тебя укусил?

Дора содрогнулась.

— Нет! Я туда не дошла. У нас на лужайке — белый черт! С рогами!

— Что-о? — переспросил Максвелл Хайд. — Ты уверена?

Дора содрогнулась.

— О да! Он был вполне настоящий. Я знаю, я часто теряю связь с реальностью, но я всегда знаю, когда то, что я вижу, — настоящее. Он ел георгины…

— Что-о?! — прогремел Максвелл Хайд и рванул в сад не хуже олимпийского бегуна.

Дору он просто отмел в сторону, а мы с Тоби помчались следом, из любопытства.

В раскаленном солнцем саду белый черт поднял голову с кокетливо болтающимся в бороде листиком, увидел Максвелла Хайда, явно обрадовался ему и вприпрыжку направился ему навстречу. Максвелл Хайд застыл как вкопанный.

— Ник, — сказал он, — мне кажется или эта коза мне знакома?

— Знакома, знакома, — подтвердил я. — Это романовская коза. Наверное, она каким-то образом увязалась следом за вами.

Я подумал, что лучше бы это была Мини. Я вдруг почувствовал, что мне ужасно ее не хватает. Это было что-то вроде ностальгии.

— Но почему? — сказал Максвелл Хайд.

А коза скакала вокруг него и игриво бодалась. На шее у нее болтался разлохмаченный обрывок веревки, которой Мы ее привязали. Она ее просто перегрызла.

— Она вас любит, — сказал я. — Вы покорили ее сердце тем, как отважно вы взяли ее за рога и за хвост.

Максвелл Хайд изловчился и ухватил козу за обрывок веревки.

— Фу-у! — сказал он. — Я и позабыл, как они воняют. Он попытался вытянуть из козьего рта торчащий оттуда листик, но коза проворно его зажевала.

— Чтоб ты потравилась этим георгином — это же была моя «алая королевская пуговица»! — проворчал Максвелл Хайд. — Как ее хоть зовут-то? Я забыл.

— Хельга, — сказал я.

Коза попыталась откусить кусок его брюк. Максвелл Хайд ухватил ее за рога и зафиксировал.

— Хельга, исчадие ада! — сказал он. — Она голодная, наверное. Тоби, сходи к своей матери и скажи ей, пусть позвонит ближайшему торговцу кормами для животных и закажет тонну козьего корма. Ник, сходи в сарай. Нам нужен колышек, киянка и самая прочная бельевая веревка, какую найдешь.

— Может, лучше цепь? — предложил я.

— Цепь, конечно, лучше, но я собираюсь использовать магию в качестве временной меры, — пропыхтел он. Коза начинала брыкаться. — Скорей!

Вечер выдался на редкость хлопотный.

Мы с Тоби вбили колышек посреди лужайки — что оказалось не так-то просто. Тоби заехал киянкой мне по ноге, я отобрал у него киянку, но почва была такая твердая, что я все никак не мог забить туда колышек. Хотя, возможно, дело в том, что я все время промахивался по нему киянкой. Когда я кое-как его вколотил, Максвелл Хайд подтащил козу поближе и мы привязали ее к колышку так, чтобы она не могла добраться до георгинов.

Это пришлось повторить трижды, потому что каждый раз, как Максвелл Хайд отходил в сторону, коза устремлялась следом за ним и колышек вылетал из земли. В конце концов Тоби заставил ее остаться на месте, притащив кусок черствого преттибреда, а Максвелл Хайд вколотил колышек лично.

Едва мы управились с этим делом, как к парадной двери подкатила телега с мотором, загруженная под завязку козьим кормом. И мы с Тоби принялись таскать через дом тюки с сеном и мешки с комбикормом. Один из мешков порвался. Мы выволокли его на лужайку, и Максвелл Хайд высыпал под ноги козе гору орешков козьей еды. Коза вгрызлась в комбикорм с такой жадностью, словно это не она только что сожрала полклумбы георгинов и почти целый преттибред.

— Ну вот! Что я говорил? — сказал Максвелл Хайд. — Она просто голодная.

Я подумал, что она, похоже, пребывает в этом состоянии непрерывно, но вслух ничего говорить не стал.

Потрясение от встречи с козой, похоже, заставило Дору приблизиться к реальности больше обычного. Она, совсем как нормальный человек, высказалась категорически против Того, чтобы прихожая и коридор были завалены клочьями сена и катающимися орешками комбикорма. Она заставила нас с Тоби прибраться. Пока мы прибирались, позвонил телефон. Ну, не совсем телефон. На Островах Блаженных эти штуки называются дальноговорителями, и работают они в целом так же, как телефоны, только поначалу они звенят, как старый механический будильник. Каждый раз вздрагиваешь. А если не подойти сразу, они начинают издавать жуткий придушенный, свиристящий звук, который еще хуже звона.

Дора взвизгнула и бросилась к дальноговорителю, пока он не принялся свиристеть.

Но едва она сняла трубку, как тут же взвизгнула снова и отпихнула этот квазителефон, как будто он был заразный.

— Тоби! Это твой отец! Иди поговори с ним!

Тут начались сложности. Оказалось, что отец Тоби настаивает на своих родительских правах. Он требовал, чтобы Тоби приехал к нему пожить. А Дора наотрез отказывалась пускать Тоби к нему. Пришлось Максвеллу Хайду оторваться от созерцания жрущей козы и поговорить с отцом Тоби самому. Пока он с ним разговаривал, Дора сидела на старом диване, что стоял в прихожей, и твердила:

— Если ты отпустишь Тоби к этому человеку, я с ума сойду! Папа, я в самом деле сойду с ума!

А в промежутках говорила:

— Не забывай, сегодня вечером у меня собрание магического кружка. Я не хочу являться туда с дурными чувствами.

Я подумал, что ужина мы сегодня не дождемся. Поэтому вместо этого пошел и принял ванну.

Когда я снова спустился вниз, в прихожей было полно парящих прозрачных созданий — тоненьких и волнистых, которых, по всей видимости, тянет на эмоции, — и все, похоже, устаканилось. Максвелл Хайд собирался отвезти Тоби к отцу на денек в пятницу. Он сказал, что мне стоит поехать с ними, чтобы посмотреть страну. Дора, похоже, решила, что вдвоем мы сумеем спасти Тоби от его папаши, так что все было улажено.

Меня отправили за какими-то пирожными, чтобы отметить это дело, и мы наконец-то поужинали, к моему большому облегчению. После ужина Дора облачилась в свои черные одеяния, а мы, остальные, мирно занялись собственными делами.

У Тоби с дедушкой по вечерам был разработан целый ритуал. Все делалось по порядку. Для начала они включали новостной экран и садились на специальные кресла, чтобы его смотреть. Новостной экран — совсем как телевизор, только он больше похож на раму от картины, висящую на стене, и по нему ничего не показывают, кроме новостей и герлинговых матчей. Если хочешь какой-нибудь сериал, берешь и читаешь книгу. Если хочешь послушать музыку, идешь на концерт или включаешь плеер. Я садился читать книгу, потому что новости смертельно скучные, а в герлинге я не разбирался.

Сперва показывали герлинг. Пока читал, я краем уха слышал, что «вокс-вампы» продули третий матч подряд и теперь увольняют своего менеджера. «Как все знакомо!» — подумал я и продолжал читать. Книжка была довольно хорошая, мне ее Максвелл Хайд посоветовал. Я был глубоко погружен в книгу, как вдруг услышал: «Сегодня в Норфолке король лично встретился с фламандскими торговыми представителями, в попытке разрешить возникшие разногласия относительно курсов валют…» и рассеянно поднял голову, надеясь, что они наконец покажут своего короля.

И в самом деле, как раз когда я начал смотреть, показали короля. Он выглядел высоким и царственным, с аккуратной бородкой, и рядом с ним был молодой парень — старший из принцев. Они шли по какой-то ровной лужайке, где светило солнце, но было видно, что очень ветрено. Ветер трепал их пиджаки, как и пиджаки бизнесменов, которые шли им навстречу. В какой-то момент, глядя на все эти серые костюмы, я подумал было, что я снова дома, на Земле. Но тут ветер распахнул несколько пиджаков, и я увидел, что подкладки у них другие, яркие, — совсем не такие, как у земных бизнесменов.

Я уже собирался вернуться к чтению, как вдруг камера — или что у них там, на Островах Блаженных, вместо камеры — стала показывать ряды нарядно одетых людей на заднем плане. И я стал смотреть снова, потому что думал, что вдруг покажут Родди. Но там, похоже, были одни взрослые. Диктор продолжал: «Сегодня переговоры дважды прерывались по причине споров, возникавших среди придворных волшебников…»

— Эй, а это что еще такое? — проговорил Максвелл Хайд.

— Споры были улажены только тогда, когда король согласился последовать за волшебниками в неизвестное место где-то в Англии, — сказали с экрана.

И снова начался герлинговый матч.

— Что еще за неизвестное место? В чем дело? Что они затеяли?!

Максвелл Хайд вскочил с кресла и бросился к дальноговорителю.

Его не было около получаса. Вернулся он недовольный и изрядно озадаченный, говоря:

— Ничего не понимаю. Дэниел, похоже, на совещании по этому поводу. Связаться с ним не могут. Пришлось переключиться на канцелярию гофмейстера. Какая-то дура чиновница, которая по большому счету ничего не знает. Она, похоже, думает, что никаких споров не было, просто какое-то идиотское предложение этой глупой коровы, Сибиллы. Оба эпитета — мое личное дополнение, разумеется. Юная леди разговаривала со мной самым официальным тоном и почти ничего толком не сказала, даже если она что-то знала, в чем я сомневаюсь. Все, что она действительно знала, это то, что король к этому никакого отношения не имеет, что бы это ни было. Судя по всему, буря в стакане воды. Доставай настольную игру, Тоби.

И они перешли к следующему пункту ежевечерней программы: настольной игре, в которую они играли вдвоем. Игра была увлекательная. Они садились друг напротив друга за маленький столик, расставив на нем доску и фигуры, напряженные до крайности — даже если этого не было бы заметно по лицам, это можно было бы определить по количеству прозрачных созданий, которые тут же принимались виться над ними. Оба готовы были убить, лишь бы выиграть.

Они предлагали и меня научить этой игре, но я не понимал правил, так же как не понимал герлинга. Я немного следил за ними из вежливости, но это только заставляло меня тосковать по своим компьютерным играм. На Островах Блаженных мой компьютер все равно бы работать не смог. У них тут все совершенно другое. Так что я снова взялся за книгу.

Я успел прочесть около главы, а Максвелл Хайд успел перейти от глухих стонов, означающих, что Тоби выигрывает, к традиционным жульническим попыткам убедить Тоби сжалиться над своим бедным старым, выжившим из ума дедом. И тут вернулась Дора.

Дора вплыла в гостиную с широко раскрытыми глазами и придурочной улыбкой на губах. Но при этом от нее исходил такой порыв ужаса и боли, что мы, все трое, мгновенно обернулись в ее сторону. Она несла за хвост какое-то создание.

Все, что я успел увидеть, это легкий туман и размытое пятно, потому что Максвелл Хайд рванулся к ней и вышиб создание из ее руки. Столик с треском опрокинулся, и создание шмыгнуло под большой буфет.

— Дора!!! — воскликнул Максвелл Хайд. Она ошеломленно взглянула на него.

— Это была всего лишь саламандра, папочка!

— Кто бы это ни был, она живая! — гневно сказал ей Максвелл Хайд. — И ты не имеешь права таскать ее за хвост!

— Но нам в кружке всем дали по саламандре! — возразила Дора. — Они должны усиливать нашу магию.

— Ах вот как? — проговорил он, взял ее за гремящий бусами черный рукав и подвел к стулу у столика, который Тоби едва успел поставить на место. — Садись, — велел он, — и напиши мне фамилии и адреса всех людей, кто ходит в этот твой магический кружок.

Перед Дорой появился лист бумаги. Максвелл Хайд вынул из нагрудного кармана ручку и сунул ее в руку Доре.

— Пиши! — приказал он.

— Но почему? — спросила Дора, взглянув на него из-под шляпы.

Похоже, она и в самом деле ничего не понимала.

— Садись и пиши! — прикрикнул он на нее. — Немедленно!

И гневно потряс листом бумаги у нее перед носом.

Дора побледнела и принялась писать. Тем временем Тоби, который собирал рассыпавшиеся фигурки, подобрал одну из них, закатившуюся под буфет, и спросил:

— Может, я попробую выманить саламандру?

— Нет. Оставь ее, — отрывисто ответил Максвелл Хайд. — Бедная тварюшка и так вне себя от ужаса. Ник, сходи в чулан под лестницей и достань оттуда все корзинки с крышками, какие найдешь.

— А она нам дом не подпалит? — спросил Тоби, когда я уже направился к двери.

— Я окружу ее водяным полем. Пиши, Дора, пиши. Скорей, Ник! — сказал Максвелл Хайд. — Дело срочное.

Глава 3

Я нашел корзинку для пикника, вонючую корзину для рыбы и кокетливую корзиночку с плетеными цветочками на крышке.

— Это подойдет? — спросил я.

Максвелл Хайд стоял над Дорой и считал имена и адреса.

— Вполне, — кивнул он, не глядя ни на меня, ни на корзинки. — Дора, здесь только одиннадцать. Вместе с тобой — двенадцать. А вас должно быть тринадцать, не так ли? Кто у вас главный?

— Ой, миссис Блентайр забыла! — сказала Дора и снова принялась писать.

Максвелл Хайд буквально вырвал бумагу у нее из-под ручки.

— Пошли, мальчики, — сказал он. — За мной! Корзинки не забудьте.

Он вышел из дома в теплый темный синий вечер и захлопнул за нами парадную дверь.

— Хорошо еще, — заметил он, шагая по улице так стремительно, что мы едва поспевали за ним, — что все эти придурки живут близко, так что пешком дойти можно. Начнем, пожалуй, с миссис Блентайр. Злобная старая карга.

Я отдал Тоби рыбную корзину.

— А зачем мы туда идем? — спросил я у Максвелла Хайда.

— Спасать саламандр, разумеется, — сказал он. — Пока они не подпалили пол-Лондона. И пока никто не начал их мучить. Надо вам знать две вещи, — продолжал он, сворачивая за угол в сторону Темзы. — Первое — что саламандры у нас не водятся. Обычно их привозят из Марокко или Сахары. А следовательно, этих саламандр кто-то привез сюда специально. И вероятно, в кошмарных условиях. А второе — что саламандры, если им причинить боль или достаточно сильно напугать, производят чрезвычайно мощный выброс магии. И если ведьма, которая их мучает, вроде Доры — то есть идиотка, — эта магия почти мгновенно оборачивается мощной вспышкой пламени. Теперь понимаете, почему мы так спешим?

Мы все поняли. Мы почти бежали за ним следом, размахивая корзинками, миновали одну улицу, другую и наконец вышли к славному домику в тихом квартале, где прежде находились конюшни. Максвелл Хайд застучал маленьким латунным молоточком на двери. Прошло довольно много времени, прежде чем дверь открыла старая леди с растрепанными волосами. Старушка умильно взглянула на нас из-под маленьких полукруглых очков.

— Добрый вечер, миссис Блентайр, — сказал Максвелл Хайд. — Прошу прощения, но я за вашими саламандрами.

Миссис Блентайр заморгала еще умильнее.

— За какими саламандрами, дорогой мой?

— У меня на это нет времени, — сказал Максвелл Хайд. И пустил в ход магидскую силу. Внешне он ничуть не изменился, но внезапно стал выглядеть очень внушительно. Он возвышался у двери, могучий, как гора, или как какое-нибудь стихийное бедствие. Я с интересом наблюдал. Это было примерно то же самое, что я сам делал в детстве, когда старшие мальчишки пытались меня обидеть.

— Я изымаю у вас саламандр, — сказал он. — Немедленно.

Бабка взглянула на него — и засеменила куда-то в глубь дома. Через несколько секунд она вернулась с крошечной клеточкой, которая тускло светилась и распространяла вспышки паники и ужаса.

— Вот, дорогой мой. Но я не понимаю…

Максвелл Хайд взял клетку и высыпал трех перепуганных, еле видимых сквозь дым узников в рыбную корзину.

— Тоби, скажи им, что они теперь в безопасности. Постарайся их убедить. Где вы их взяли, миссис Блентайр?

— Я не понимаю, в чем… — начала снова миссис Блентайр.

— Говорите! — приказал Максвелл Хайд. — Запираться бесполезно. Я все равно узнаю.

Вид у миссис Блентайр сделался умильно-обиженный.

Ну, если вы настаиваете… Я купила их в Илинге, в одной славной лавочке старьевщика, дорогой мой. Лавка называется «Диковинки Тонио». Их там продают по шесть пенсов дюжина. И все-таки не понимаю, почему…

— Спасибо, достаточно, — сказал Максвелл Хайд. — Доброй ночи, мадам.

— Значит, она прикупила двадцать четыре штуки, — сказал он нам, когда мы торопливо зашагали дальше. — Чтобы хватило на тринадцать человек. Осталось двадцать штук на одиннадцать человек — а это значит, что у большинства остальных их по две. О черт!

Пока мы шли по следующему адресу, у Тони начались проблемы. Саламандры по-прежнему были в ужасе и продолжали греться. Из корзинки уже отчетливо попахивало вареной рыбой. Я отобрал корзинку у Тони, поднял ее к своему лицу и попытался передать им такой же заряд силы, как тот, что помог одолеть миссис Блентайр.

— Все в порядке! — сказал я. — Мы вас спасли. Теперь вы в безопасности. Успокойтесь!

И они мне вроде как поверили. Это было интересно. У саламандр были настоящие мысли, как у Мини, крошечные, отчаянные, но меня они поняли. Они слегка поостыли, и Тоби взял корзинку обратно и снова принялся их успокаивать.

Это была какая-то сумасшедшая гонка. Мы носились в темноте от дома к дому, и Максвелл Хайд запугивал этих людей одного за другим, заставляя их отдать ему перепуганных, отчаявшихся саламандр. Мы наполнили ими рыбную корзину и корзину для пикника и перешли уже к корзинке с цветочками. Корзинка с цветочками почти сразу затлела и задымилась, пока я не прикрикнул на нее как следует. Дважды Максвелл Хайд нарывался на настоящий скандал, когда доморощенные маги делали вид, что у них только одна саламандра, а он знал, что саламандр должно быть две. Нам потом долго кричали вслед, что позвонят в полицию.

Двенадцатый дом, до которого мы дошли, был охвачен огнем. Из окон первого этажа вырывались клубы оранжевого дыма, и, когда мы подходили к дому, на улицу с грохотом влетела пожарная машина. Дверь дома распахнулась, и оттуда вывалился старик, вопя:

— Помогите! Помогите!

Мы с Тоби бросились ловить двух саламандр, которые выскочили на улицу вместе с ним. Тоби свою поймал, а у меня в руках было две корзины, и я свою упустил. Саламандра струйкой скользнула в ближайший водосток и там пропала. Небось до сих пор гуляет где-то в канализации.

— Я всего-навсего окунал их в воду! — негодующе говорил старик Максвеллу Хайду. — Только и всего!

— Ну, тогда вы получили по заслугам, — сказал Максвелл Хайд. — Надеюсь, ваш дом сгорит дотла. Пошли, мальчики.

Он забрал у меня корзинку для пикника, и мы отправились домой с нашими двадцатью двумя саламандрами. Они были совершенно невесомые. Если бы не приглушенное све-чение, которое они распространяли, и не запах рыбы и горячей лозы, можно было подумать, что корзинки пусты.

Вернувшись домой, Максвелл Хайд направился прямиком в сад.

— Хорошо, что так жарко, — сказал он. — Не было бы счастья, да несчастье помогло. Теперь им не будет холодно в кустах. Ник, скажи им, что они в безопасности, пока остаются в саду.

Страницы: «« ... 910111213141516 »»

Читать бесплатно другие книги:

Филип и Сьюзен привязались друг к другу с детства, казалось, у них впереди чудесная безоблачная жизн...
На планете Авеста войны уже много лет носили лишь виртуальный характер, и обеспечить победу заговорщ...
Больше двадцати лет не был Осот дома. И вот он вернулся…...
Наконец-то сердце принцессы Патрисии принадлежит Тантоитану Парадорскому! Любовь, подвигшая великого...
Для того чтобы приблизиться к принцессе Патрисии и войти в ее окружение, Тантоитан Парадорский меняе...
Рассказы Виктории Токаревой…Нежные, лиричные и абсолютно честные истории о настоящей любви. О любви,...