Заговор мерлина Джонс Диана

— Проходите, прошу вас! — сказала сама Алиша, вытаскивая меня за руку из машины.

Ее пальцы больно впились мне в запястье, но я этого почти не заметила. Выбравшись наружу, мы попали в такой магический шторм, что у меня голова пошла кругом. В мыслях один за другим вспыхивали файлы хромой женщины: «Пурпурная вика: вихрь», «Подмаренник или липушник: связующие заклятия», «Дрок: земля и домашняя магия», «Паслен лесной: злые заклятия, смертные чары и жертвоприношения», «Наперстянка: пробуждение силы» и многие другие — столь многие, что у меня в первые минуты закружилась голова и все вокруг стало казаться тошнотворно окрашенными тенями. Потом мой разум сосредоточился на «Пурпурной вике», и я поняла, что происходит. Мы находились в центре вихря, куда с ревом стягивалась вся магия Островов Блаженных и нескольких соседних миров. Эта магия, беззвучно завывая, стягивалась рядом со Стоунхенджем. Я ее чувствовала. Я ее даже видела — завитки белых облаков в голубом небе отмечали линии силы, которая, вращаясь, стягивалась к ледяному копью мощи всего в нескольких ярдах от нас. Я невольно попыталась отклониться от него, пока Алиша вежливо волокла меня туда.

Я едва увидела — но все равно обратила внимание, — как совершенно жуткая баба уводит прочь Дору, поглаживая и хваля ее, как собачку.

— Аи, молодец! Хорошая девочка! Ну вот, правда же, хорошо сделать то, что ты должна была сделать ради своих друзей?

Бедная, глупенькая Дора! Она сияла, кивала и выглядела смущенной одновременно.

Еще одна вещь, которую я едва увидела, но все равно обратила внимание, это как пажи ловко расчищали нам путь сквозь толпу народа, собравшегося кольцом вокруг оси вихря. Часть из них я знала по двору, но большинство я никогда прежде не видела. Было там множество кошмарных теток вроде той, что хвалила Дору, и толпы бородатых мужиков с вороватыми лицами — у многих из них были слишком длинные волосы и золотые диски на груди, как у жрецов, — и еще множество мужчин и женщин, которые показались мне очень похожими на Дору: они как будто не вполне понимали, что они тут делают.

Когда мы достигли свободного пространства в центре толпы, я едва увидела — но все равно обратила внимание, — что там полным-полно прозрачных существ. Их притянула сюда магия, а теперь из них вытягивали их собственную магию. Их почти незримые тела разошлись в стороны, чтобы пропустить нас. Незримые создания взмывали и возносились высоко в небо, пока их не втягивало в белые линии облаков вихря, а потом снова швыряло на землю. Воздух был наполнен их беззвучными воплями и ужасной тревогой. Прозрачные существа были в ужасе и в панике, но при этом дико возбуждены, как будто помимо собственной воли.

Еще более сильная тревога исходила с краев толпы, но я не могла понять, кто ее испытывает. Все, что я знала, это что те, кто там стоит, настолько озабочены, что мне об этом и думать не хотелось.

В центре свободного пространства находилась Сибилла.

Она плясала. Ее огромные ступни с квадратными пальцами были босы, зеленые юбки поддернуты, обнажая толстые ноги. Должно быть, она плясала уже несколько часов. Увидев нас, она вскричала: «Хай!» и протянула руки к небу, и я увидела темные пятна пота, расползшиеся от ее подмышек чуть ли не до пояса.

На траве лицом друг к другу, на расстоянии примерно десяти ярдов, стояли два кресла. На одном царственно, с невозмутимым лицом восседал король, и рядом с ним стоял принц Эдмунд. За креслом стояли двое архиепископов в мантиях и митрах. Оба они улыбались озадаченно и слегка отстраненно, словно они, точно так же как и Дора, понятия не имели, что происходит, но чувствовали, что им следует сохранять благожелательный вид.

В другом кресле сидел мерлин. Мне следовало бы сказать — фальшивый мерлин. Теперь, после того как я встретилась с настоящим, я видела, что у этого лицо более крысиное и волосы светлее. Но они действительно были очень похожи. У обоих была длинная шея, крупный кадык и маленькое заостренное личико. Быть может, именно это сходство и подало ему идею устроить заговор. Но у меня возникло ощущение, что теперь он не притворяется никем, кроме самого себя. Он был в простой коричневой мантии, от которой воняло могуществом, и сидел в позе статуи святого. По одну сторону от него стоял сэр Джеймс, выглядевший очень самодовольным в своем элегантном костюме. По другую сторону от фальшивого мерлина виднелся большой ящик, а прямо перед самозванцем стояло большое серебряное ведро — а может быть, это был котел, — которое курилось холодным белым дымом. Там-то и находилось средоточие магического вихря.

— Логичнее было бы, если бы они находились внутри Стоунхенджа, — пробормотал стоявший рядом со мной Грундо. — Почему они здесь, а не там?

— Они не могут. Стоунхендж их не пустил бы, — несколько рассеянно ответил Ник.

Он смотрел на фальшивого мерлина так пристально, словно узнал его.

Я вгляделась в серое нагромождение камней над толпой и увидела, что Ник прав. Стоунхендж каким-то странным образом был не здесь. Он как будто ушел на несколько слоев реальности отсюда. Думаю, это его способ себя защитить.

— Да, наверняка это Иафет, — проговорил Ник. — Та же крысиная морда.

Сибилла подлетела к нам и знаком приказала Алише и прочим пажам отойти. Она завершила движение, снова вскинув руки к небу.

— Церемония может начаться! — провозгласила она. — Наша жертва явилась к нам!

И она, обдав нас запахом пота, схватила за руку Грундо.

— Будь умницей, — сказала она ему, — и мы не причиним тебе больше боли, чем необходимо.

Мы с Тоби уставились на нее. Ее потное лицо было как наждачная бумага, и глаза почти ничего не видели, как у пьяного. Такое впечатление, что она не испытывала к Грундо совершенно никаких чувств. Ник ухватил своей большой ладонью толстую руку Сибиллы и сдернул ее с запястья Грундо.

— Оставь его! — прогремел он, глядя на Сибиллу в упор. Сибилла, которая смотрела куда-то в воздух за спину Ника, снова принялась вслепую нащупывать Грундо.

Фальшивый мерлин взглянул на нас.

Потом всмотрелся пристальнее. Потом вскочил на ноги и направился к нам. Он отпихнул Алишу в сторону, подошел вплотную к Нику и встал так, что его маленькое бледное личико оказалось нос к носу со смуглым лицом Ника.

— Ты! — воскликнул он. — Ты ведь должен был умереть! Ты смеялся надо мной!!!

Я никогда еще не видела подобной ненависти. Мерлин брызгал слюной от ярости и трясся всем телом.

Ник попытался податься назад, подальше от летящей ему в лицо слюны.

— Ну и что? Ты наступил на яйцо. Это было смешно.

— Ах, ну и что? — взвизгнул фальшивый мерлин. — Я тебе покажу «ну и что»! Я десять лет мечтал о том, чтобы ты умер! И сегодня ты умрешь — настолько мучительно, насколько я смогу это устроить!

Потом он повернулся и сказал Сибилле уже нормальным, холодным тоном:

— Оставьте ребенка. Этот мальчишка даст нам куда больше силы.

И спокойно вернулся в свое кресло.

«Небеса благие! — подумала я. — Он же безумен, совершенно безумен! А Ник говорил, что он еще и убийца!» Я пришла в ужас.

Сибилла отпустила Грундо. Казалось, она во всем подчинялась этому фальшивому мерлину. Она поманила к себе Ника. Из вихря тотчас же вылетела стайка прозрачных существ. Они окружили Ника и потащили его на открытое пространство. Я пыталась их остановить. Я совершенно не могу сказать, сделала бы я то же самое, если бы на месте Ника был кто-то другой. Я только знаю, что сердце у меня колотилось где-то в глотке, и я протягивала руки и пыталась удержать прозрачных существ. Но их нельзя ухватить руками: пальцы то ли проходят насквозь, то ли соскальзывают, — а сами существа были слишком поглощены магической бурей, чтобы слушать меня. Думаю, большинству тех, кто смотрел со стороны, должно было казаться, что Ник, спотыкаясь, по своей воле выбрался на открытое пространство и упал на траву.

— Жертва явилась сама! — провозгласила Сибилла. Фальшивый мерлин ухмыльнулся.

— Воистину так! — сказал он.

Он протянул длинную тощую руку к ящику, который стоял рядом с его креслом, откинул небольшую крышечку наверху, пошарил внутри и вытащил целый пучок извивающихся саламандр. Когда крышка снова захлопнулась, он наклонился вперед и медленно-медленно окунул саламандр в дымящееся серебряное ведро.

Внутри ведра было холоднее самого холодного льда. Беззвучный вопль бедных саламандрочек, которых окунули в этот холод, пронзил нас всех, точно электрический удар. Но Нику пришлось хуже всех. Его тело тотчас покрылось бегущей серебряной рябью. Мелкие волны набегали друг на друга, образуя серебристые листочки, как будто Ник лежал на мелководье, озаренном солнцем. И Нику это явно причиняло мучения. Он катался по земле, пытаясь закричать, но почему-то не издавая ни звука — быть может, он был не в силах кричать, — и каждый раз, как мелкие волны образовывали очередной листочек, это, казалось, причиняло ему еще более сильную боль. Он корчился, то съеживался, то вытягивался, беспорядочно размахивал руками и ногами, почти как те саламандры, которых держал в кулаке фальшивый мерлин.

— Что может быть лучше добровольной жертвы? — сказал фальшивый мерлин.

Он взглянул на саламандр, убедился, что они немного оправились, и спокойно снова окунул их в серебряное ведро. Сэр Джеймс — вот гад! — с интересом наклонился, чтобы посмотреть.

— Ну так же нельзя! — в отчаянии воскликнул Тоби. Возможно, ему было жалко Ника, но, зная своего кузена, я подозреваю, что в первую очередь он переживал из-за саламандр.

— Да, так нельзя! — согласился Грундо.

Тут король, похоже, заметил, что происходит, хотя бы отчасти. Он перевел взгляд с Ника на фальшивого мерлина и спросил:

— Что это такое, а?

Тоби подпрыгивал на месте, не зная, что делать. Алиша ткнула его локтем и прошипела:

— Тихо! Не мешай!

— Ваше величество! — Фальшивый мерлин улыбнулся и встал, помахивая пригоршней умирающих саламандр. — Мы собрались здесь сегодня, чтобы восстановить королевскую власть в ее подлинном, древнем виде. Как уже было объяснено вашему величеству, ваша власть утратила свое древнее, подлинное значение. Вы широко используете технологию и почти не контактируете с магией Островов Блаженных, из-за чего ее древние, подлинные формы пришли в упадок. Поэтому вы приняли решение отречься от престола.

Он сурово взглянул на короля.

— Не так ли, ваше величество? Король очумело потер лицо руками.

— Отречься? Ну да, мы вроде бы собрались здесь зачем-то вроде этого… — согласился он неуверенно. — А потом что будет?

— Как — что? Потом мы возведем на престол истинного короля! — объявил фальшивый мерлин, стараясь, чтобы его пронзительный голос звучал как можно более внушительно. — Мы посадим на ваше место принца Эдмунда, в присутствии обоих архиепископов и жрецов всех прочих религий, и, как должно, скрепим обряд жертвенной кровью.

— А-а! — сказал король. На миг он, казалось, встревожился и исполнился легкого отвращения. Но потом мирно сказал: — Ну что ж, ладно. Если Эдмунд…

Он остановился, отвлекшись, потому что фальшивый мерлин наклонился и снова окунул злосчастных саламандр в белый дым, валивший из ведра. На этот раз саламандры умерли. Шок от их смерти походил на удар бича. Мелкая рябь покрыла Ника так густо, что его стало почти не видно — просто катающееся, корчащееся, дергающееся нечто под переливчатой серебряной сеткой.

— Эй, послушайте! — сказал принц Эдмунд. Он вышел из-за спины короля и встал, глядя на Ника — точнее, на то, что было видно на месте Ника. — Я думаю, это не… Я хочу сказать, вы что, говорите о человеческом жертвоприношении? Я не уверен… И что будет тогда?

«Ну надо же! — подумала я. — А принц Эдмунд-то, оказывается, порядочный малый!» Но тут к нему с топотом подбежала Сибилла и положила свою толстую руку ему на локоть.

— Ваше высочество! — сказала она тактичным громким шепотом, который был слышен всем. — Если вы не хотите, пожалуйста, скажите об этом сразу. У вашего высочества четверо младших братьев, и любой из них наверняка согласится вести вместо вас Острова по единственно верному пути.

Было видно, что принцу такое предложение совсем не понравилось. Он никогда не любил своих братьев.

— Ну, в таком случае… — протянул он.

— Тогда внимайте мерлину, он сейчас будет пророчествовать! — посоветовала Сибилла и отошла в сторону.

Принц и король оба выжидающе уставились на фальшивого мерлина. Тот улыбнулся им, швырнул мертвых саламандр на траву и поднял руки, как будто собираясь тянуть веревку, — надо было понимать, что он собирается произнести пророчество. Но я видела, что он просто притворяется. Он сказал:

— Эта жертва помажет на царство нашего нового короля и принесет короне силу всех Островов Блаженных. Благодаря этой жертве мы сможем поднять землю и принести мир и процветание…

Кажется, он еще много чего говорил, но я уже не слушала. Как только он произнес слова «поднять землю», я осознала, что именно это он и делает. И допустить это было нельзя ни в коем случае! Если поднять землю кровавым жертвоприношением, Острова Блаженных и все миры, примыкающие к ним, провалятся в царство чистейшей черной магии. Равновесие будет нарушено безвозвратно.

Я пробивалась сквозь ураган магии и ужаса и пыталась снова припомнить файлы хромой женщины. Они врывались в мои мысли один за другим: «Пурпурная вика», «Подмаренник», «Наперстянка», «Ворсянка», «Дрок», «Коровяк», «Шиповник», «Чертополох», «Паслен», «Яды», «Незримые существа», «Сексуальная магия», «Путешествия», «Мертвые», «Магия птиц», «Смена облика», «Призывание», «Расторжение уз» — снова и снова, бурным водопадом заклятий. Поначалу они казались совершенно бессмысленными. Но слова «поднять землю» так меня встряхнули, что бурный поток вскоре утих. Я осознала, что файлы приходят мне на ум не в прежнем порядке: они начинались с «Пурпурной вики», означающей вихрь, а за ней следовали заклятия связывания и расторжения уз. Когда я это поняла, поток файлов почти остановился. Оказалось, я на самом деле знала, как поднимать землю, задолго до того, как Романов попытался мне это объяснить.

В каждом из файлов, с первого до последнего, было то, что хромая женщина называла Великим Заклятием, тем, которое включает в себя все остальные. И все, что говорил мне Романов, сводилось к одному: надо их расторгнуть. Начать с вихря, потом перейти к расторжению уз в его Великом варианте и, расторгнув вихрь, скормить ему все остальные Великие Заклятия, добрые и злые, заставляя их все распутаться. И одни только боги знали, что должно случиться после этого! Тут мне захотелось посоветоваться с Грундо, спросить у него, не думает ли он, что после этого мы останемся вообще без всякой магии.

Но лицо Грундо сделалось бледным и замкнутым. Он даже не смотрел на меня. Я снова ощутила прежнюю обиду. Грундо никогда во мне не нуждался, он просто использовал меня, ему все равно… Но тут я осознала, что Грундо тоже пытается пустить в ход магию. Судя по его напряженному виду, магия была направленной, а это ему всегда трудно давалось, потому что ему приходилось делать все наоборот, вопреки складу собственного ума. Грундо хмурился, над его длинным носом залегла крупная складка.

Фальшивый мерлин все трепался и трепался, а рябь, покрывавшая Ника, тем временем почти исчезла. Ник лежал ничком, уткнувшись лицом в руки, истерзанный конвульсиями. Фальшивый мерлин обратил на это внимание. Лицо его сделалось злорадным, и он, не прекращая пророчествовать, подошел к ящику и потянулся за новой порцией саламандр.

И тут Грундо взломал ящик.

Тоби завопил от радости. Это был замечательный миг! Стенки ящика разлетелись в стороны, а крышка подпрыгнула вверх и ударила фальшивого мерлина прямо в рожу. Ящик был битком набит саламандрами, там томились сотни и сотни бедных созданий. Им с самого начала было очень плохо, а после того, как первые из них умерли, они и вовсе ударились в панику. И теперь они вырвались наружу, точно маленький вулкан. Саламандры взлетели в воздух и бросились во все стороны, полыхая от ужаса, поджигая траву. В толпе кое-где вспыхнуло, задымилось и послышались испуганные вопли. Фальшивый мерлин выл не меньше прочих. Сэру Джеймсу саламандра упала на его элегантную шляпу, и теперь он колотил шляпой о кресло, пытаясь сбить пламя, а Сибилла прыгала из стороны в сторону, пытаясь уберечь босые ноги от раскаленных ящерок.

Но это все длилось не больше минуты. Саламандры были настолько перепуганы, что разбежались как можно дальше, прошмыгнули между ног у толпы и нырнули под машины и автобусы, остывая на бегу. Большинство из них, похоже, помчались наверх, к огромным камням Стоунхенджа. Думаю, там они очутились в безопасности. Похоже, им удалось проникнуть на тот далекий уровень реальности, где пребывал и сам Стоунхендж, и остаться там.

Алиша поняла, что выпустил их именно Грундо. Ну, еще бы! Она ухватила его за ухо, впилась ногтями и принялась трясти, яростно и тихо.

— Щенок! — шипела она. — Свиненок!

Два дня тому назад эта сцена поглотила бы все мое внимание. Но теперь я понимала, что Грундо нарочно отвлекает Алишу, как раз когда это мне нужнее всего. Мне было тяжело, но, увы, я предоставила Грундо страдать. И принялась поднимать землю.

Вихрь был уже здесь. Мне достаточно было лишь коснуться заклятия из «Пурпурной вики», чтобы сделать его частью своей магии, а не Сибиллиной или фальшивого мерлина. Головокружение усилилось, но я заставила себя не обращать на него внимания и перешла к «Подмареннику или липушнику» и Великому Расторжению Уз в его конце. По идее, тут следовало изготовить модель того, что необходимо развязать — что-то вроде огромной кошачьей колыбельки, — а потом расплести ее, одновременно произнося нужные слова. Но я этого сделать не могла, а потому пришлось все это делать в уме, представляя себе каждую нить колыбельки и те движения, которыми я должна была ее расплетать, и слова тоже пришлось произносить про себя. Я старалась изо всех сил, но все равно невольно шевелила пальцами, воспроизводя мысленные движения. Кроме того, я никак не могла перевести заклинания, поэтому пришлось произносить их на языке хромой женщины, и думаю, что я все-таки бормотала их себе под нос.

Больше всего я боялась, что вообще ничего не получится. Но я поняла, что что-то все-таки происходит, когда большая стайка прозрачных существ оторвалась от облачных линий и зависла в воздухе у меня над головой, привлеченная магией. Я боялась, что на них обратит внимание Алиша или кто-то из других пажей, но они ничего не заметили. Пажей отвлек Тоби, впившись Алише зубами в руку, которой она держала за ухо Грундо. Все пажи столпились вокруг них, чтобы оттащить Тоби от Алиши, а Алишу от Грундо, но держались они тихо, потому что в присутствии короля шуметь нельзя. И я могла спокойно отойти в сторону и продолжать распутывать узы.

Король по-прежнему сидел на своем месте. Думаю, саламандр он просто не заметил. Не замечал он и того, что у фальшивого мерлина из носа идет кровь. Фальшивый мер-лин аккуратно вытер нос платочком и передал платок Сибилле.

— Вот кровь для вызывания, — сказал он ей. — Саламандр у нас нет. Нужно вместо них призвать сюда эту Древнюю Силу, и быстро.

Он подошел к Нику и поставил ногу ему на спину, на случай, если Ник придет в себя и попытается встать. А Сибилла замахала платком в красных пятнах и принялась читать заклинание.

— Интересно, куда им еще больше магии! — буркнул Грундо, который вынырнул откуда-то сбоку.

Одно ухо у него было в крови. Я всегда забываю, как ловко Грундо умеет выпутываться из всяких свалок. Но сейчас мне оставалось довершить еще треть Великого Расторжения Уз. Я отчаянно замотала головой и принялась строить гримасы, давая ему понять, что отвлекать меня не следует. Он беззвучно произнес: «А-а!» — и исчез из моего поля зрения. И почти сразу несколько пажей одновременно вскрикнули от боли.

Я вздохнула с облегчением и довершила расторжение уз. Медленно и тщательно я распустила девять петель и три узелка. И на этом заклятие было закончено — оставалось только пропустить воображаемую веревочку сквозь пальцы, показывая, что на ней не осталось никаких узлов. И хорошо бы это было все! Но теперь мне нужно было скормить вихрю все свои цветочные файлы. А голова у меня шла кругом, в то время как по одну сторону от меня пыхтели и возились пажи, а по другую Сибилла приступила к обряду вызывания.

Не знаю, сколько времени ушло на то, чтобы скормить все вихрю. На одном уровне это произошло практически мгновенно: файл за файлом лихорадочно развертывались, и одно сухое колючее растение за другим проносились через мой разум и улетали к вращающимся облакам, а я провожала каждое из них словами: «Сим призываю тебя поднять землю!» На другом уровне я видела, как я медленно притягиваю к себе различную магию, слой за слоем. Временами я останавливалась, чтобы полюбоваться ими. «Песни» и «Мысли» выглядели действительно очень красиво: сплошь замысловатые разноцветные завитки, — но, когда я перевернула их и взглянула на другую сторону, они оказались довольно унылыми, а от некоторых разило мерзостью. От «Времени» и «Вечности» у меня захватило дух, хотя на демонов, примчавшихся вместе с ними, я старалась не смотреть.

И еще я помню, что меня слегка ошеломили все эти существа, которые ждали в лесу, куда обещал вернуться Тоби. Я признала царственного человека в алом плаще. Он сидел верхом, в окружении своих рыцарей и знаменосцев. Я знала, что он — лорд-хранитель Островов Блаженных. Но при нем были дамы, которых я не знала, и множество высоких людей, выглядевших не настолько материальными, как лорд-хранитель и его придворные. Увидев меня между двух деревьев, все они явно испытали облегчение и воззвали ко мне, желая знать, не пришел ли их час.

— Да, — ответила я. — Мой кузен не сумел явиться, но час пришел.

И они сразу двинулись в путь, а деревья вокруг них шумели и раскачивались.

Я призывала добрых существ, и злых тварей, и иных созданий, которые не были ни добрыми, ни злыми, птиц, и зверей, и растения, и то, что не меняется со временем. Я призвала солнце. Я призвала звезды, луну и планеты. И последним из всех я призвала мир, и Острова Блаженных завертелись вокруг меня.

Все как будто с цепи сорвалось. — Самое удивительное, что на все это ушли буквально какие-то секунды. Когда я закончила, Сибилла по-прежнему читала заклинание, фальшивый мерлин стоял, опустив ногу на спину Ника, и Грундо с Тоби по-прежнему молча боролись с Алишей и прочими пажами. По-видимому, никто не замечал, что происходит.

А происходящее было ужасно. Острова Блаженных сорвались с места и летели куда-то среди прочих вселенных, роняя лоскуты магии, точно повязки, разматывающиеся с тела мумии. Я видела, как ныряют и кружатся острова, по которым мы прыгали следом за Хельгой. Один в самом деле опрокинулся набок и затонул. Еще один как будто таял, и почти все утратили свои яркие, светящиеся цвета. Они пошли пятнами и затянулись бурыми облаками.

Я увидела, как Лондон прошел среди своих башен и аккуратно опустил гигантскую ногу на один из домов, раздавив его в кирпичную пыль.

Я видела, как в другом мире из моря встала огромная волна и нахлынула на землю, застроенную зданиями и полную смуглых людей. Когда волна схлынула, не осталось ни домов, ни людей. Еще в одном мире великан, стоявший на страже на зеленом холме, растерянно оглянулся через плечо. Он как будто забыл, зачем он здесь. Через некоторое время он спустился с холма и побрел через равнины, чтобы встретиться с тремя другими великанами, которые были так же растеряны, как он. Я пожалела об этом, потому что это был тот самый мир, куда мы случайно попали в библиотеку, и вся их магия держалась на великанах — Хранителях Четырех Сторон Света. Взглянув на другой мир, я увидела, что там вся магия сосредоточилась в железных дорогах, что вызвало невероятное смятение. А потом я повернулась к миру гигантских каньонов и успела увидеть, как блестящий ксанаду обрушился в пещеры под ним, а вслед за ним туда же обрушилась половина скалистого ландшафта, подняв огромные столбы пыли. Это привело меня в ужас, потому что я не знала — вдруг мои родители все еще там…

А здесь, на Островах Блаженных, линии силы угасали и из всех рек поднимались скользкие, облепленные ракушками головы.

— Свободны! — ревели они. — Наконец-то свободны!

И их воды начали подниматься. Манчестер, в красном одеянии, торопливо возводил городские стены. Твари, которые на протяжении веков были погребены под Пеннинскими горами, выползали наружу из-под удерживающих их магических блоков. Не все эти твари были злыми, однако земли, болота и леса становились странными и жуткими, по мере того как слои магии уходили прочь. И море поднималось горой.

«Что же я наделала? — подумала я. — Что я наделала?!»

Магия по-прежнему облетала лоскутами. У меня в голове файл «Дрок: дом и страна» все разматывался в вихрь еще долго после того, как остальные исчезли. Это было логично. В магии Островов Блаженных было больше слоев, чем где-либо еще. Я смотрела, как разматывается полоса за полосой, слой за слоем, пока мне не показалось, что я вижу самое основание нашей страны. Это была буро-зеленая неровная поверхность, лежащая в основе всего. Потом она пошевелилась, потянулась и села. Она откинула прядь волос и улыбнулась мне. Я узнала ту леди, которая забрала силу Внутреннего сада.

— А я раньше и не знала, что вы живая! — сказала я ей.

— Разумеется, живая! — ответила она. — Как и любая земля. Спасибо тебе. Теперь я могу разложить все по местам так, как считаю нужным.

И она снова легла, как человек, устраивающийся на очень удобном диване, и принялась обматываться полосами магии, медленно и тщательно, внимательно разглядывая каждый лоскут, прежде чем его пристроить. Некоторые она, покачав головой, отбрасывала в сторону, другие откладывала, чтобы надеть позже, а при виде некоторых улыбалась и обходилась с ними по-особому, например накидывала их на плечи или надевала на голову.

«Ну, может, я все-таки не все погубила!» — подумала я.

И тут с востока раздался ужасающий рев. Это было как ответ.

Я никогда не слышала ничего, подобного этому реву, но Ник говорит, что он принял его за реактивный самолет на бреющем полете. Он к тому времени был в полубреду, его все еще корчило от боли, и ему показалось, будто он вдруг вернулся на Землю. Но рев раздался снова, и Ник понял, что это. И где он находится — по его словам, это его совсем не обрадовало. Все повернулись, чтобы посмотреть на восток, даже Сибилла, но никто ничего не увидел, потому что оттуда шла огромная волна тумана.

Над туманом, на фоне голубого неба, появился дракон. Он был белый как мел, и заходящее солнце окрасило его золотом. Дракон был огромен. Король встал ему навстречу, как оно и подобало, все остальные пригнулись к земле, за исключением фальшивого мерлина, который уставился на дракона, явно не веря своим глазам. Архиепископы рухнули на колени и принялись молиться, и многие из жрецов, стоявших в толпе, последовали их примеру.

Дракон подлетел ближе и оказался еще огромнее. Когда до него оставалось около полумили, он снова издал оглушительный рев. В этом реве звучали какие-то слова, но они были слишком громкими, чтобы их понять. Ник поднял голову и крикнул в ответ:

— Вот этот! Тот, что стоит надо мной!

— АГА! — сказал дракон.

Все отчетливо увидели, как в его огромной пасти сверкнуло пламя.

И вот он очутился над нами. Он прорвался сквозь вихрь, будто вихря и не было, и сотни прозрачных существ разлетелись в стороны, спеша убраться с его пути. На миг нас как будто накрыло огромным шатром цвета слоновой кости. Крылья дракона были так огромны, что одно крыло затенило Стоунхендж, а второе — все машины и автобусы королевского кортежа.

Из огромного шатра цвета слоновой кости высунулся сверкающий белый коготь — он блестел, как мрамор, но было видно, что он тверже гранита. Коготь обхватил фальшивого мерлина. Фальшивый мерлин заверещал, пронзительно, по-ребячьи. Гигантские крылья взмахнули с глухим гулом, похожим на дальний гром или порыв сильного ветраг ворвавшегося в шатер, и нас всех накрыло туманом. Пошел снег, сыплющийся из линий, которые извивались вслед за вихрем, и волосы у всех покрылись белыми мохнатыми шапками, но, честно говоря, думаю, что никто этого не заметил. Мы все провожали взглядом дракона, огромного, белого, безупречного, который поднимался в небо, сжимая в когтистой передней лапе крошечную темную фигурку фальшивого мерлина.

Он описал круг противосолонь, развернулся над равниной и улетел на запад. Там он разжал когти и выпустил фальшивого мерлина. Большинство из нас проводили взглядом крохотный темный силуэт, летящий к земле. Многие напряглись, ожидая услышать звук падения, но ничего не услышали. Было слишком далеко.

А сэр Джеймс прошел сквозь метель и остановился перед Сибиллой, стоявшей рядом с двумя архиепископами. Не обращая внимания ни на архиепископов, ни на короля и принца Эдмунда, которые тоже стояли рядом, он сказал Сибилле:

— Так гораздо лучше! Теперь нас осталось только двое, мы и поделим все. Давай уж доведем до конца это жертвоприношение. Мне его убить сразу или ты будешь настаивать на том, чтобы провести свой ритуал?

Теперь, когда фальшивый мерлин исчез, Сибилла была куда больше похожа на себя. Она выпрямилась.

— Мой ритуал… — начала она. Но запнулась.

Вид у нее сделался раздраженный, и она отступила в сторону.

Над ней возвышался мой дедушка Гвин на белой кобыле. Метель трепала его плащ, и клочья кровавой конской шкуры на штандарте развевались по ветру. За ним стояла вся его свита, еле видная за снегом и туманом.

— Ну, наконец-то! — прикрикнула на него Сибилла. — Ты обязан повиноваться, когда я призываю! Убей немедленно этого мальчишку. Мы хотим, чтобы ты пронзил его сердце своим посохом согласно ритуалу!

Услышав это, Ник сел и с трудом поднялся на колени. Но дедушка Гвин на него даже не взглянул. Он сказал Сибилле:

— Нет. Я предупреждал вас, но вы не услышали, не так ли? Вы уже призывали меня трижды. Теперь вы призвали меня снова, и я имею право призвать вас. И я вас призываю!

После этого в течение некоторого времени происходило столько вещей сразу, что мне пришлось расспрашивать других, что они видели и делали. Я в основном смотрела на Сибиллу. Думаю, в тот момент она впервые по-настоящему разглядела дедушку Гвина. Она уставилась на него, и лицо у нее стало как невыпеченный преттибред: красные пятна на желто-белом фоне. Рот у нее открылся, и она рухнула на колени, прижимая к груди сжатые руки.

— Пощади! — воскликнула она.

— Нет, — ответил мой дед. — Отныне вы будете следовать за мной.

Он тронулся вперед. Сибилла уже поднималась с колен, чтобы пойти за ним — она даже не попыталась спорить или протестовать, — когда сквозь туман и метель показались новые всадники, скачущие с другой стороны. На том, что ехал впереди, был рвущийся с плеч темно-алый плащ, а под плащом доспехи. Всадник увидел дедушку Гвина и его свиту и остановился. Я заметила, как привычно и изящно его левая рука в перчатке натянула поводья и как всхрапнул и загарцевал его конь, которому вовсе не хотелось останавливаться. Всадник вежливо приподнял правую руку, здороваясь с моим дедом. Но тут я вынуждена была обратить внимание на творящийся вокруг меня кавардак.

Грундо говорит, что кусок мокрой, заснеженной травы рядом с ним отъехал в сторону и наружу коленками назад хлынул толпами маленький народец. Думаю, это были те самые, кто следил за нами с такой тревогой, что даже я заметила. Им зачем-то были нужны Грундо и Тоби. Грундо говорит, что понятия не имел зачем, но сразу понял, что они им нужны. Он схватил Тоби и рванул туда. Я ничего этого не видела. Все, что я успела увидеть, — это свалку между маленьким народцем и промокшими от снега королевскими пажами. Маленький народец хватал молодых людей за ноги и вонзал в них длинные острые зубы, а пажи в ответ пинались и лягались. Я мельком увидала Грундо с волосами в снегу, который пробивался через свалку с другой стороны, и едва не бросилась ему на помощь. Но тут мне пришло в голову, что он меня нарочно зачаровывает, чтобы я это сделала, и я остановилась. Но потом подумала, что тем, кто нуждается в помощи, надо помогать, и снова рванулась вперед. Однако к тому времени все закончилось. Маленький народец утянул Алишу под землю, и отверстие захлопнулось.

И знаете, я ей позавидовала! И до сих пор завидую. «Какое интересное приключение ей досталось! — подумала я. — Несправедливо!»

Когда я снова подняла глаза, дедушка Гвин уже почти пересек открытое пространство, отбирая людей для своей свиты. К тому времени за ним уже послушно брели и Сибилла, и большинство оставшихся придворных волшебников. Я подумала, что одним из тех, кого он забрал в свою свиту, должен был оказаться отец Тоби.