Грехи девственницы Рэндол Анна
— Мне кажется, ты просто прячешься от правды.
Мадлен сделала шаг назад.
— Довольно! Тебе может не нравиться, кто я такая, но утверждать, что я та, кем никогда не была, тоже нелепо. Какой в этом смысл?
— Я все-таки не понимаю, зачем позволять прошлому характеризовать тебя с плохой стороны и прятаться от правды.
На этот раз в душе Мадлен вспыхнул гнев.
— Ну и от чего же я прячусь с помощью своего аукциона?
— Ты боишься обнаружить, что являешься вовсе не безнравственной проституткой, коей привыкла сама себя считать. Ты отказываешься дать себе шанс понять, кто же ты на самом деле.
Мадлен подбоченилась, и ее лицо залил румянец.
— Я знаю себя на протяжении двадцати четырех лет.
А как долго знаешь меня ты? Немногим больше недели.
— И мне этого хватило, чтобы понять, что ты лучше, чем о себе думаешь.
— Лучше чем кто? Чем та, что пытается заработать себе состояние? Или пытается устроить свою жизнь, чтобы ни в чем не нуждаться? Что ты предлагаешь мне взамен? Выйти замуж? Отдать себя человеку, который вскоре променяет меня на более симпатичное личико?
— Не все мужчины такие.
Если бы он женился на Мадлен — а Гейбриел больше не отрицал такой возможности, — у него ни за что не возникло бы соблазна посмотреть на другую женщину Дьявол. Он еще не был на ней женат, а уже боялся, что другая женщина не сможет его заинтересовать. Да и как ему устроить свою жизнь с другой, если он уже встретил женщину, во многом совершенную?
— В таком случае мне остается лишь поздравить твою будущую жену.
— А почему ты никогда не хотела выйти замуж? — Внезапно Гейбриелу показалось, что для него нет ничего более важного, чем ответ Мадлен.
— В твоей жизни когда-нибудь было, чтобы ты что-то съел и болел после этого так сильно, что больше не мог смотреть на еду? — Мадлен прерывисто вздохнула. — Мой отец был нищим актером, и что еще хуже — игроком. Когда ему стало совсем нечем оплачивать долги, он продал мою мать. Заставлял ее заниматься проституцией, чтобы у него появились деньги. Сказал, что иначе кредиторы его убьют. Когда он нас бросил, ей не оставалось ничего другого как продолжать зарабатывать деньги привычным способом. Скажи, почему я должна желать оказаться в такой же ситуации.
Лицо Мадлен оставалось спокойным, но в глазах читался ужас. Гейбриел знал, что она не примет его объятии, но вместе с тем она так нуждалась в утешении. Гейбриел крепко обнял Мадлен.
Она была так напряжена, словно проглотила металлический прут, и вместе с тем ее тело сотрясала дрожь.
— Я часто задумывалась, почему мать согласилась пойти на такое в первый раз. Оставались ли в ее душе чувства к моему отцу, или она только хотела защитить меня?
Гейбриел принялся нежно поглаживать Мадлен по спине.
Он ждал, что она так и останется напряженной, пока не возьмет себя в руки, а потом оттолкнет его от себя. Но когда она прильнула к его груди, обмякнув так, словно не могла больше держаться на ногах, он дал себе волю и обнял ее еще крепче.
— Она пожертвовала всем, чтобы я не стала такой же, как она. — Мадлен фыркнула, но звук больше напомнил сдавленные рыдания. — После того что она сделала, я не смогла отважиться даже на такой простой шаг.
— Думаешь, она хотела, чтобы ты окончила свою жизнь на виселице?
— Я…
— Возможно, твоя жизнь не совсем похожа на ту, которую пожелала бы тебе мать, но она наверняка тебя бы поняла.
— Ты продолжаешь стоять на своем? — Мадлен посмотрела на Гейбриела, и в ее глазах отразилась мука. — Мы оба не желаем, чтобы из наших отношений что-то получилось. Ведь это путь в никуда.
Она продолжала ему напоминать. И все же с каждой минутой, проведенной в обществе Мадлен, решимость Гейбриела оставить ее медленно угасала. Он чувствовал себя так, словно сходит с ума. Только это было очень приятное сумасшествие.
— Ничего не надо менять в наших отношениях, — прошептала Мадлен.
— Не могу.
— Почему?
— Потому что я вижу то, что отказываешься видеть ты.
— И что же это?
— Ты…
Дверь отворилась, и в комнату вошел Кемпбелл. Его взгляд превратился в лед, когда он увидел Мадлен в объятиях Гейбриела.
— Айнхерн готов говорить. Идем, Мадлен.
Гейбриел разжал объятия и, наблюдая вслед уходящей с Кемпбеллом Мадлен, чувствовал, как растет в груди неудовлетворенность.
Он даже не знал, что сказал бы, если б ему дали возможность высказаться до конца. Наверняка что-нибудь глупое и банальное. То, что помогло бы освободить ее взгляд от этой боли и пустоты.
И ни одно сказанное им слово не было бы ложью. Да поможет ему Господь.
Гейбриел отправился в кабинет.
Айнхерн сидел, скрючившись на стуле, как если бы него выпустили воздух. Его лицо было белым как мел, а когда он поднял руку, она заметно дрожала. Но, как и обещал Мэддокс, на его лице не было ни одной отметины, свидетельствующей о жестоком обращении. Если не считать синяка на подбородке, который поставил ему сам Гейбриел.
— Как вы узнали о местонахождении мисс Вальдан? — спросил Кемпбелл.
Айнхерн отер поблескивающие на верхней губе капли пота.
— Получил анонимное письмо. Оно было от человека, оскорбленного ею так же, как я. — Айнхерн со страхом посмотрел на Мэддокса. — В нем говорилось, что мисс Вальдан и графиня де Мурье — одна и та же женщина. Мне прислали денег, сообщили ее адрес и сказали, что я могу поступать, как считаю нужным.
— Почему этот человек связался именно с вами? — спросил Гейбриел. Слишком уж все было просто.
Айнхерн принялся комкать подол своей ночной сорочки.
— Пару раз я рассказывал о ней, когда был пьян. — Его слабый голос молил о пощаде, в то время как глаза сладострастно пожирали Мадлен.
Гейбриел заслонил собой женщину. Ей уже пришлось однажды пережить встречу с этим чудовищем, и Гейбриел не хотел чтобы она испытала это еще раз.
— Итак, вы приняли предложение и трижды пытались ее убить.
— Но, как видите, не преуспел в этом.
Руки Гейбриела сжались в кулаки, когда он вспомнил безжизненное, посиневшее тело Мадлен, выловленное им из реки. Ее стоны, когда он зашивал ее рану. Отчаянные попытки погасить огонь.
— Покушение на убийство карается казнью, также, как и само убийство.
— Я не виноват, что все пошло не так. В моих планах было…
— Да вы не в состоянии воплотить в жизнь какой бы то ни было план, даже если кто-то его разжует и положит вам в рот. — Мадлен встала рядом с Гейбриелом с горящими гневом глазами.
Стоило догадаться, что она не станет прятаться за его спиной. Даже от такого чудовища, как Айнхерн. Гейбриел непременно поцеловал бы ее, если б это можно было сделать.
— Просто смешно, что это говоришь ты…
Мэддокс предупредительно кашлянул.
— …женщина. — Ноздри Айнхерна затрепетали от гнева.
— Даже женщине не пришло бы в голову писать письмо человеку, на которого собираешься совершить покушение.
Айнхерн недоуменно сдвинул брови.
— Письмо? Тебя кто-то предупредил? Безумец Тул, да? Или тот человек, которого я нанял в театре?
— Мы говорим о записке с угрозами, — пояснил Мэддокс.
— Я ничего не знаю ни о какой записке…
— О той, что вы оставили на ступенях моего дома.
— Я никогда не бывал возле вашего дома.
Мэддокс откашлялся.
Айнхерн отшатнулся и тяжело задышал.
— Нет, не надо меня казнить. Я ведь ответил на все ваши вопросы.
— Да, но мне нужны правдивые ответы.
— Так я и не лгу, клянусь!
— В таком случае, что вам известно о Париже? — спросила Мадлен.
Глаза Айнхерна расширились от неподдельного удивления.
— Хватит с меня ваших уловок! Вы хотите загнать меня в угол. Я ничего не знаю о Париже. А с тобой встречался в Берлине.
— Дьявол! — еле слышно пробормотала Мадлен, сжимая руку Гейбриела.
Гейбриел накрыл ее пальцы своими.
— С тобой все в порядке?
— Он говорит правду. Он слишком низок ростом, чтобы быть тем человеком, что угрожал мне на балу. И если он ничего не знает о Париже, значит…
Мадлен не нужно было продолжать. Гейбриел и так понял, что она имеет в виду.
Айнхерн был не единственным, кто желал ей смерти.
Глава 28
Мадлен не собиралась навешать мать Гейбриела. Она хотела послать письмо с извинениями, но вместо этого сидела в уютной гостиной, а Беатрис суетилась вокруг нее. Наливала чай, накладывала в тарелку печенье и готовила угощение для полицейского, сопровождающего Мадлен. Мать Гейбриела двигалась с простотой женщины, которая чувствует себя комфортно в собственном доме и собственном теле.
Несмотря на отточенную годами выдержку, Мадлен испустила полный тоски вздох.
— Это идет из глубин вашей души.
Мадлен закусила губу.
— Просто устала.
Беатрис внимательно посмотрела на гостью.
— И не только от аукциона, полагаю.
Как же Мадлен хотелось рассказать все, облегчить душу перед этой женщиной. Но у нее никогда не было подруг, поэтому она даже не представляла, с чего начать. Но даже если б и представляла, то не решилась бы обсуждать с Беатрис корень всех проблем — Гейбриела.
Пока Мадлен обдумывала ответ, Беатрис принялась болтать о погоде и своих учениках, делая вид, что не замечает отрешенных кивков Мадлен. И вскоре забавные истории, рассказываемые пожилой женщиной, заставили ее забыть о снедающих ее проблемах.
Несколько минут спустя в гостиную вошел дворецкий, неся на серебряном подносе визитную карточку.
Взглянув на карточку, Беатрис замолчала на полуслове. Она взяла ее с подноса и провела по ее краю кончиком пальца.
— Он рано сегодня. — Она кивнула дворецкому. — Меня нет дома. Как всегда. — С этими словами она положила карточку на стол и поспешила к окну, встав возле него так, чтобы ее нельзя было заметить с улицы.
Мадлен взглянула на визитку, и у нее перехватило дыхание.
Маркиз Нортгейт.
Осознавая, что поступает ужасно грубо, она поднялась с дивана и встала рядом с Беатрис.
— Вон он. Высокий мужчина в голубом сюртуке.
Мадлен не видела лица удаляющегося Нортгейта, но ступал он так же величаво и решительно, как и его сын. Маркиз то и дело замедлял шаг, как если бы раздумывал уходить.
— Он приходил сюда и раньше? Если он вам докучает…
— Нет! — Беатрис печально поморщилась и смиренно продолжала: — Он мне не докучает. И если бы я была чуть лучше, я бы приказала дворецкому прогнать его раз и навсегда, вместо того чтобы каждый день принимать от него визитки.
— Каждый день?
Беатрис вернулась к дивану и взяла со стоящего рядом столика лакированную шкатулку. Внутри розными рядами лежали сотни визитных карточек.
— Он приходит каждый день, с тех самых пор, как перестал носить траур по усопшей жене.
— И как давно это продолжается?
— Почти год.
— Он приходит к вам столь часто на протяжении целого года, и вы до сих пор не впустили его?
Беатрис кивнула. То, с какой нежностью она взяла со стола карточку, говорило красноречивее слов.
— Как я уже сказала, мне стоило запретить ему приходить. Так было бы проще для нас обоих, но я не могу заставить себя сделать это. Каждый день я повторяю себе, что завтра прогоню его раз и навсегда, но не сдерживаю слова. Глупо, не правда ли?
Нет. Мадлен было знакомо это чувство.
— Вы знаете, чего он хочет?
Беатрис аккуратно убрала карточку в шкатулку и закрыла крышку.
— Сделать мне предложение или хотя бы понять, возможно ли это.
— А это возможно?
— Не думаю. Если я выйду за него замуж, все узнают, что он отец Гейбриела. Сходство слишком велико. Я вынудила Гейбриела всю жизнь нести клеймо незаконнорожденного и не могу теперь заставить его принять титул.
— Вы не вынуждали его стать незаконнорожденным.
Беатрис постучала по дивану рядом с собой.
— Сядьте. Я забыла, что вы слышали лишь версию Гейбриела.
Мадлен повиновалась, чувствуя себя виноватой из-за обуревавшего ее любопытства.
— Я работала гувернанткой у брата маркиза Нортгейта. Однажды летом Мэтью приехал его навестить. Несмотря на то что он был высок и очень красив, я была слишком благоразумна, чтобы увлечься им. Зачем? В конце концов, он маркиз, а я — простая гувернантка. Но было лето. Погода стояла чудесная, и брат маркиза все время устраивал пикники и игры на свежем воздухе. Детей тоже приглашали, а я их сопровождала. Мы с Мэтью старались не обращать друг на друга внимания, но не могли. Мы нуждались друг в друге, как в воздухе. Маркиз был помолвлен с дочерью богатого торговца. Эту помолвку организовал его отец, проигравший почти все состояние семьи. Мы с Мэтью любили друг друга. Искренне и страстно. — Беатрис закрыла глаза. — Это было чудесно. — Она замолчала. — Наверное, мне не стоит обременять вас подробностями.
Но Мадлен очень хотелось услышать историю до конца.
— Прошу вас, продолжайте.
Беатрис улыбнулась.
— Так приятно, что я могу поговорить о нем хоть с кем-то Миссис Хантфорд уважаемая всеми вдова, а не падшая гувернантка. Поэтому я не могу делиться подробностями личной жизни с друзьями.
Мадлен с трудом проглотила чай. Она уже и забыла, что Беатрис на самом деле вовсе не Хантфорд. Это была всего лишь роль, которую она выбрала, чтобы защитить себя и свою семью. Она играла эту роль гораздо дольше Мадлен и все же была так уверена в себе. Привыкла ли она к роли миссис Хантфорд, или ей удалось сохранить собственную сущность под маской добропорядочной вдовы?
А Беатрис продолжала:
— Лето подошло к концу, и мы решили, что он должен сдержать слово и жениться на той женщине. Спустя две недели я обнаружила, что беременна. К тому времени до свадьбы Мэтью оставалось меньше месяца. Я ничего ему не сказала. А потом он уже просто не мог поступить благородно по отношению ко мне.
— И теперь он решил исправить ошибку.
Беатрис кивнула.
— Так почему бы вам с ним не встретиться?
За последние годы мне несколько раз предоставлялась возможность выйти замуж. За хороших, состоятельных мужчин. Став замужней женщиной, я дала бы Гейбриелу и Сьюзен гораздо больше, чем давала. Но я не могла этого сделать, потому что все еще люблю Мэтью. Я слишком многого лишила своих детей из-за собственного упрямства. Гейбриел ненавидит отца, и я не в силах его переубедить. Я люблю своего сына. И не могу его предать.
Представлял ли Гейбриел, какую жертву принесла ради него мать? Скорее всего нет. Мадлен видела, с каким уважением он относится к Беатрис. Он бы не захотел, чтобы она чувствовала себя несчастной.
А еще Мадлен видела, как он реагирует на малейшее упоминание о своем отце. Гейбриел ни за что не поверил бы в благородство намерений маркиза в отношении Беатрис. Если, конечно, они действительно были благородны. Ведь принял же он участие в аукционе. Почему?
— Стало быть, это правильно — защищать людей, о которых… беспокоишься? — Мадлен не смогла заставить себя дать более глубокое название чувствам, которые она испытывала к Гейбриелу. Ей было необходимо, чтобы кто-то сказал, что она поступает очень верно, отталкивая его от себя.
— В большинстве случаев да. Но иногда… — Пальцы Беатрис легли на крышку шкатулки. — Иногда я жалею, что не могла заставить себя быть смелее. Что не отбросила прочь опасения и не вышла замуж за Мэтью. Мы могли бы замерзнуть насмерть в принадлежащем ему полуразрушенном замке, но мы были бы вместе. Иногда мне кажется, что, защищая кого-то, я лишь облегчаю себе жизнь, но не делаю ее лучше.
Не такой ответ Мадлен надеялась услышать.
— И все же вы продолжаете защищать Гейбриела.
— Верно. Но я надеюсь, что мне недолго осталось его защищать.
Мадлен замерла, прежде чем откусить кусочек лимонного печенья.
— Почему?
— Потому что есть вы, дорогая.
Мадлен пожалела, что не успела откусить печенье, потому что тогда она могла бы объяснить вырвавшийся из ее горла сдавленный звук тем, что она подавилась.
— Прошу прощения?
— Когда он рядом с вами, в нем просыпается огонь, которого я не видела со дня смерти Сьюзен. Когда ее убили, Гейбриел не видел смысла продолжать жить.
— Я бы не сказала, что Гейбриел совсем зачах.
— Верно, но он долгое время существовал лишь ради правосудия. Словно бы он чувствовал вину за то, что продолжает жить, в то время как Сьюзен мертва.
У Мадлен не хватило духу признаться Беатрис в том, что Гейбриел интересуется ею лишь потому, что она дает ему доступ к участникам аукциона и что романтика тут ни при чем. К тому же она до сих пор не знала, что именно он надеется найти.
— Что случилось со Сьюзен? — Она знала, что это слишком личный вопрос, но, возможно, если она услышит историю гибели сестры Гейбриела, это поможет ей понять мотивы его действий.
Беатрис закрыла глаза, и ее лицо исказилось болью.
— Впрочем, не стоит. Простите, если я…
Беатрис открыла глаза.
— Нет. Если вы хотите понять Гейбриела, вам необходимо услышать правду. Сьюзен устроилась работать гувернанткой в семью одного из моих учеников. Каждое второе воскресенье у нее был выходной. Однажды ее выходной совпал с приездом Гейбриела из университета. Сьюзен просто лучилась радостью. Она рассказала, что за ней ухаживает один мужчина. И не просто мужчина, а джентльмен с титулом. — Беатрис потерла руки, как если бы вдруг замерзла. — Думаю, Гейбриел увидел слишком много схожего в историях матери и дочери, и ему это не понравилось.
— Гейбриел вас любит.
Беатрис улыбнулась.
— Я знаю. Он любил нас обеих, но не мог вынести мысли о том, что еще одна женщина в его жизни связалась с мужчиной выше себя по положению. Думаю, он считал себя обязанным защитить ее, как кто-то должен был защитить в свое время меня. Еще одна причина, заставляющая меня чувствовать свою вину. — Беатрис взяла свою чашку и принялась размешивать чай. — Он сказал, что этот мужчина всего лишь играет с ее чувствами, и попросил ее держаться от него подальше. Но Сьюзен не пожелала слушать советов своего близнеца и рассердилась на него. А спустя неделю она была задушена.
Гейбриел остановился у подножия лестницы, чтобы перевести дыхание. Мадлен не стоило выходить без него, ведь кто-то пытался ее убить. Слава Богу, у нее хватило ума взять с собой Кента.
В дом его матери.
Гейбриел поднялся по лестнице. Мысль о том, что его мать и Мадлен проводят время вместе, не должна была его удивлять, но почему-то волновала. О чем они могут говорить? И почему Мадлен не рассказала ему об этом визите во время утренней прогулки в парке? Ему пришлось расспрашивать о ней у дворецкого.
Гейбриел остановился у двери гостиной.
Голос матери звучал подавленно и совсем не походил на ее привычную радостную болтовню.
— Ее тело нашли на кровати в номере отеля.
Слова матери лишили Гейбриела способности дышать.
Сьюзен.
Мадлен приехала, чтобы узнать у его матери подробности ее гибели. Черт, он же говорил, что это не ее дело. Зачем она вмешивается?
Гейбриел распахнул дверь, застав обеих женщин врасплох. Его взгляд, устремленный на Мадлен, горел гневом, требуя объяснений.
К счастью, у Мадлен хватит ума покраснеть.
— Ну что — достаточно узнала? — гневно спросил он. — Может, рассказать тебе, как аккуратно были сложены ее руки когда я нашел ее в номере дешевого отеля? Как были уложены ее волосы? Что она была одета в новую сорочку даже не принадлежащую ей? Что негодяй приколол брошь под лиловыми кровоподтеками на ее шее? — Гейбриел вытащил из кармана брошь, и она со стуком упала на поверхность стола.
Краска отлила от щек Мадлен, и ее лицо посерело.
— Гейбриел, остановись.
— Ты пришла сюда, чтобы разузнать подробности.
— Гейбриел! — На этот раз упрек в голосе Мадлен заставил Гейбриела замолчать. Он проследил за ее горящим отчаянием взглядом и увидел, что его мать дрожит столь сильно, что даже расплескала чай.
Ярость тотчас же остыла, уступив место жгучему чувству стыда.
— Мама. — Гейбриел взял чашку из рук матери и осторожно поставил ее на стол. После этого он опустился рядом с ней на колени и принялся растирать ее холодные дрожащие руки. — Прости меня. Я вел себя недопустимо.
Беатрис потрепала сына по щеке.
— История Сьюзен принадлежит не только тебе. Ты потерял сестру, а я потеряла дитя. И Мадлен не заслуживает того, чтобы ты оторвал ей голову за лишние вопросы.
Гейбриел медленно набрал в грудь воздуха. Мадлен знала что он не желал ее вмешательства. Но он все равно встал и поклонился. Гейбриел был готов на все, чтобы уменьшить страдания матери.
Мадлен не отрывала взгляда от броши на столе.
Беатрис поднялась.
— История Сьюзен управляет твоей жизнью, сын. Ее все равно не вернуть.
А что ему еще оставалось. Позволить убившему ее негодяю остаться безнаказанным?
Впервые с момента гибели сестры груз вины готов был обрушиться на плечи Гейбриела всем своим весом. Смерть Сьюзен всегда довлела над Гейбриелом, но сейчас она тянула его вниз подобно привязанному к ногам якорю. Каково это будет — не испытывать больше подобного ощущения каждую секунду?
Вернее, нет, не каждую секунду. Несколько раз за последнюю неделю Мадлен заставляла Гейбриела забыть о постигшем его горе. Она обладала способностью заставлять его забывать обо всем с помощью мимолетного прикосновения или даже одного своего присутствия. Но хотел ли Гейбриел, чтобы она имела над ним такую власть?
Нет. И как ему в голову такое пришло? Еще одна девушка убита. Обе они заслуживали отмщения. А убийцу необходимо остановить.
Беатрис покачала головой.
— Нет ничего дурного в том, чтобы дать себе немного покоя. И что бы ты ни думал, твоя сестра уже обрела свой. Навеки.
Гейбриелу оставалось лишь кивать, как деревянному болванчику.
— Мне необходимо прилечь. — Беатрис остановилась рядом с Мадлен и сжала ее плечо. — Я буду стоять на своем, даже если он постарается убедить меня в обратном. Ведь еще неделю назад он бы убежал отсюда в гневе, услышав мои сегодняшние слова.
С этими словами мать Гейбриела вышла из гостиной и тихонько прикрыла за собой дверь.
Едва они остались вдвоем, Мадлен схватила со стола брошь.
— Что твоя сестра делала в Париже?
— В Париже? Что за черт? Сьюзен никогда не была в Париже.
— Такую же брошь я видела на убитой девушке два года назад в Париже. — Повертев брошь в руке, Мадлен поднесла ее к свету и провела пальцем по локону, спрятанному под стеклом. — Нет, не совсем такую. В той был белокурый локон. — Мадлен многозначительно посмотрела на Гейбриела.
— Что именно ты видела? — Каждый мускул его тела напрягся в ожидании ответа.
Гейбриел знал, что выглядит как сумасшедший, но ничего не мог поделать с обуревавшими его эмоциями.
— Когда войска союзников вошли в город после отречения Наполеона, мне было поручено соблазнить…
Несмотря на его состояние, Гейбриел не хотел, чтобы Мадлен использовала именно это слово.
— Получить информацию.
Мадлен поджала губы.
— Называй как хочешь. Мне было поручено добыть информацию о заговоре. Кто-то планировал освободить императора до того, как его сошлют на остров Эльба. Мы были приглашены на бал, устроенный в честь возвращения Людовика Я повела нужного мне человека в приготовленную для встречи с ним комнату. Но едва только мы переступили порог, мимо нас пробежал неизвестный. Я подумала, что мы спугнули еще какую-то парочку. Но на кровати лежала молодая женщина. — Мадлен положила брошь на стол, не поднимая глаз. — Она была задушена и уложена именно так, как ты описывал.
Стены комнаты словно бы рухнули, а потом с неумолимой скоростью взлетели назад. Голубые и зеленые цвета, преобладавшие в убранстве гостиной, смешались в одно пестрое пятно, и Гейбриел тяжело опустился на диван рядом с Мадлен.
Еще одна жертва.
Гейбриел взял Мадлен за руку.
Читать бесплатно другие книги:
