Чёрная мадонна Лэнкфорд Дж.

– Он так похудел, – тихо заметила Корал, проводя рукой по плечу Сэма. Льюистон решил, что она произнесла эти слова едва ли не шепотом для того, чтобы ее не услышал Браун. А еще ему показалось, что она, так же как и он сам, тяготится присутствием этого человека.

– Похудел? – рассмеялся Льюистон, вытаскивая из уха пациента кончик термометра. Температура нормальная, тридцать шесть и пять. – Можете угадать, откуда у меня появились такие мускулы? – Он показал на свои бицепсы. – Я их наработал, делая ежедневно сто пятьдесят самых разных движений. Десять лет подряд по несколько раз в день я массировал этому парню суставы, руки и ноги. Вы просто не видели, что случается с больными, вынужденными месяцами лежать без движения в постели, – добавил Льюистон и покачал головой. – Ваш Сэм Даффи практически не похудел.

Корал моргнула и, не сводя глаз с террасы, заговорила чуть громче:

– Просто я знала, каким он был раньше. Знала каждый его мускул. Вы понимаете, что я имею в виду?

Льюистон почувствовал, что краснеет. Он отошел от кровати и вернулся со столиком, пройдя мимо Брауна, устроившегося на угловом диване с газетой.

– Почему он не узнает нас? – спросила Корал. – Он смотрит на меня, но как на чужого человека.

– Дайте ему время. Он идет на поправку. Вы даже не поверите, как быстро это происходит. А сейчас мне нужно кое-что проверить.

С этими словами Льюистон задействовал свой коронный набор стимуляторов, проверенных на Сэме в течение десяти лет.

Первым делом он направил ему в лицо луч яркого света. Больной заморгал. Тогда Чак отошел в сторону и хлопнул двумя деревянными брусками возле его уха. Сэм вздрогнул. После этого врач поднес к его носу смоченную в нашатыре ватку. Лицо Сэма порозовело. Когда же Льюистон провел по его ступне медицинским шпателем, пациент дернул ногой.

Каждая новая реакция вселяла в Чака все большую надежду. У Корал же всякий раз вырывались радостные восклицания. Наверно, эта женщина действительно любила Сэма Даффи. Льюистону очень хотелось на это надеяться. Это стало бы пусть малой, но все же компенсацией за его самоотверженный труд. Приятно осознавать, что благодаря тебе кто-то вновь обрел счастье. Врач подумал о своей жене, о сыне – теперь он учится в колледже, по окончании которого станет инженером, – о том, как сильно он по ним соскучился. Сын наотрез отказался даже думать о профессии врача. «Я не хочу стать таким, как ты, папа», – твердо заявил он. Если Красавчик Джонс, он же Сэм Даффи, выйдет из комы, то он, Льюистон, вернется к своей прежней жизни и, может быть, вновь обретет семейное счастье.

– Просто замечательно! – произнес Льюистон. – Он реагирует на раздражители. Мы не знаем, что случилось с его мозгом, но его периферийная нервная система, судя по всему, нисколько не пострадала.

– Вот и воспользуйтесь этим, – донесся голос со стороны дивана.

Льюистон отодвинул штору и посмотрел на Брауна. Тот оторвал глаза от газеты и теперь пристально смотрел на него.

– Простите?

– Его нервная система, как вы говорите, не пострадала. Вы пытаетесь ее стимулировать. Перестаньте ходить вокруг да около и заведите ее. Давай-ка, Корал, займись этим.

На мгновение в комнате стало тихо.

– Послушайте… – первым нарушил тишину Льюистон, когда до него дошла неприглядная суть затеи.

– Неужели существует какая-то серьезная опасность, Чак? – поинтересовался Браун.

Льюистон попытался взять себя в руки. Обычная в таких случаях вещь – остеопороз, хрупкость костей, но ему, похоже, удалось избежать проблем со скелетом пациента. Он применял при кормлении Сэма биологические добавки, а плоскость кровати держал под углом – с тем, чтобы сила тяжести способствовала укреплению костей.

– Опасности для тела нет, но я опасаюсь, что излишне быстрая стимуляция может неблагоприятно отразиться на мозге.

Браун встал и подошел к двери, чтобы выйти на террасу, но, взявшись за ручку, обернулся:

– Тогда, доктор Льюистон, вам лучше еще какое-то время побыть с этим человеком, чтобы с ним ничего не случилось.

С этими словами он вышел и закрыл за собой дверь.

Чувствуя надвигающийся приступ паники, Льюистон повернулся к Корал. Но та лишь театрально закатила глаза, по всей видимости, выражая тем самым свое сочувствие доктору и соглашаясь с тем, что предложение Брауна просто ужасно. Что, в свою очередь, побудило Чака задать вопросы, мучившие его долгие десять лет.

– Кто он, этот Браун? Зачем ему нужно, чтобы Сэм вышел из комы? – прошептал он, шагнув к ней ближе.

– На вашем месте, док, я бы поостереглась задавать в этих стенах подобные вопросы, – прошептала в ответ Корал.

Не иначе как она знала, что все вокруг нашпиговано «жучками». Корал виновато посмотрела на врача и выразительно поджала губы, давая понять, что нельзя болтать лишнего. Затем подошла к кровати, подняла руку Сэма, поцеловала ее и опытным взглядом принялась разглядывать тело. Изрядно смутившись, Льюистон отошел в сторону. Он уже обратил внимание на красивую грудь, превосходную кожу и роскошные каштановые волосы этой женщины. Она была в золотистых босоножках на высоком каблуке, ногти на ногах покрыты розовым лаком.

Вместо того чтобы возбудиться самому, чего он немало опасался, Льюистон поймал себя на том, что его мысли неожиданно вернулись в профессиональное русло, и пришел к выводу, что план Брауна может оказаться действенным. Сначала у Корал ничего не получалось, но она упорно не оставляла попыток. Она что-то шептала на ухо человеку, которого, судя по всему, когда-то сильно любила. Прошло еще несколько минут, но Льюистон не заметил в состоянии больного никаких изменений. Как говорится, ноль эмоций, что, по его скромному медицинскому мнению, было плохим знаком. Такая мощная стимуляция подняла бы из могилы покойника. Похоже, Корал вознамерилась вернуть Сэма к жизни прикосновениями рук и губ, однако пока он никак не реагировал на ее ласки.

Льюистон уже собрался было предложить ей остановиться, когда Корал неожиданно произнесла:

– Отлично, малыш. Отлично! Молодец! – Повернувшись к доктору, она изобразила неприличный жест. – Вы только взгляните, док!

Увидев, что у Сэма возникает эрекция, Льюистон бросился к его постели.

– Называйте его по имени, встряхните его, напомните, кто вы такая!

С этими слова он стал готовить шприц.

– Сэм! Сэм! Проснись, малыш! Это я, Корал! Если ты проснешься, я подарю тебе то, что ты никогда не забудешь!

Льюистон вытаращил глаза: невероятная женщина предлагала потрясающий секс мужчине, десять лет пролежавшему в коме.

– О, черт!

Оба с легким испугом посмотрели на лицо Сэма. Губы Красавчика Джонса растянулись в улыбке.

– Эй, детка! – еле слышно, каким-то скрипучим голосом, прошептал он. – Эй, детка…

– Не пытайтесь много говорить, – предупредил его Льюистон. – Не торопитесь. Говорите медленно.

Неожиданно Сэм закашлялся. Казалось, глаза его были готовы вот-вот вылезти из орбит, как будто жили своей собственной жизнью. Тем не менее он снова перевел взгляд на Корал.

– Детка… кто бы ты там… ни была, – прошептал он, – тащи… свою киску сюда… хорошо?

На лице Корал на миг появилась растерянность, однако затем она весело рассмеялась и, приподнявшись, обняла Сэма за шею.

– Привет, Сэм! Как хорошо, что ты, лучший в мире самец, вернулся ко мне!

Она поцеловала его, но Сэм, тяжело дыша, отвернулся. Льюистон быстро надел ему кислородную маску, проверил пульс и послушал сердце, довольно отметив, что основные жизненные показатели пациента возвращаются в норму, а значит, что он сам скоро вернется домой.

– Пока что этого более чем достаточно, – произнес он. – Главное – терпение.

Сэм потянулся к кислородной маске, чтобы снять ее, но Корал шлепнула его по руке.

– Не торопись, Сэм. Тебе абсолютно некуда торопиться, – произнесла она и выразительным жестом обвела комнату. – Мистер Браун дал тебе все это от всего своего щедрого сердца. И с удовольствием подарит тебе еще несколько восхитительных дней.

Сэм не сводил взгляда с ложбинки между ее грудей. Стянув с лица кислородную маску, он прохрипел:

– Где… где я?

Корал и Льюистон переглянулись.

– Ты дома у Теомунда Брауна, – ответила она.

– Это еще что за Браун?

– Ты разве не помнишь? – нахмурилась Корал.

– Нет, – снова прохрипел Сэм и попытался потянуться всем телом. – Черт, – закашлялся он. – Я стал настоящим доходягой!

Льюистон растрогался, глядя на некогда сильное, крепкое тело, которое ему удалось сохранить в довольно сносном состоянии, живым и здоровым. Главное, что Красавчик Джонс пробудился к жизни и с ним все будет хорошо.

– Вы долгое время провели в коме, – пояснил он. – В вас стреляли. Врачи «скорой помощи» нашли вас в Центральном парке.

– Когда это было? – уточнил Сэм.

Льюистон поспешил отвести взгляд в сторону.

– Десять лет назад, Сэм, – ответила за него Корал.

Похоже, смысл сказанного до Сэма не доходил. Он огляделся по сторонам, и его взгляд скользнул по врачу.

– А вы кто такой? Моя сиделка? – с нарочитым пренебрежением поинтересовался он.

Льюистон почувствовал себя уязвленным.

– Сэм, это доктор Льюистон. Он все это время ухаживал за тобой.

– Да ты что? – бросил в ответ Сэм и, откашлявшись, повернулся к Корал. – Вот это да! А ты кто… ангелочек?

Корал медленно опустилась на табурет. Радость в ее глазах погасла.

– Я Корал. Мы с тобой когда-то были знакомы, мой дорогой.

Сэм вновь попытался приподняться, и Льюистон и Корал поспешили помочь ему, подложив под голову подушку. Затем Льюистон принес ему стакан воды и трубочку. Он знал: его пациенту еще придется учиться пить глотками. Как знал и то, что еще не скоро этот странный человек ощутит благодарность за то, что его в буквальном смысле вытащили с того света. Увы, для этого потребуется время.

– Так где же я? – выпив воды, спросил Сэм уже чуть более окрепшим голосом.

– В пентхаусе на Пятой авеню. Он принадлежит Теомунду Брауну. Предполагаю, вы когда-то служили у этого человека. Это все, что мне известно. Верно, Корал? – спросил Чак у своей прекрасной напарницы.

– Дорогой мой, я ведь говорила вам, что я здесь не для того, чтобы служить источником информации, – ответила та, покачав головой.

Сэм тихонько присвистнул и еще раз огляделся по сторонам.

– Круто… шикарное местечко!

– Лучше не бывает, – согласилась Корал.

Льюистон не понял ее. На чьей она стороне – этого парня или Брауна? Интуитивно он чувствовал, что их интересы не должны совпадать.

– Еще… еще один вопрос, – произнес Сэм. Голос повиновался ему уже заметно лучше.

– Да. Какой?

– Кто я такой?

В комнате воцарилось молчание. Не говоря ни слова, Льюистон подошел к прикроватному столику и, выдвинув ящик, извлек из него какой-то предмет, который протянул Сэму.

– Это ваша вещь. Единственная ваша личная вещь, которую мы нашли, помимо вашей одежды. Я сберег ее для вас.

Сэм посмотрел на перочинный ножик с костяной ручкой.

– На нем есть резные узоры, похоже, эскимосские, – пояснил Льюистон.

– Эскимосский нож? – удивился Сэм. – Это должно мне о чем-то говорить?

Неожиданно раздался скрип дверной ручки. В комнату вернулся Браун, но не один, а вместе с охранником, закрывшим за ними дверь и вставшим позади хозяина. Льюистон знал, что охранники пентхауса всегда вооружены. Он ничуть не удивился бы, если бы узнал, что они послушно выполняют все приказания своего хозяина.

– Ух, ты! – прошептал Сэм. – Этот еще здесь зачем? Не впускать людей или не выпускать меня?

– И то, и другое, – ответил Браун и, подойдя к Корал, пошлепал ее по заду. – Молодец, хорошая работа. Подожди меня за дверью, но никуда не уходи.

– Да, мой ангел, – проговорил Сэм. – Даже думать не смей о том, что бросишь меня валяться здесь одного.

В ответ Корал молча прикоснулась к его руке и вышла из комнаты.

– Не буду вам мешать, – произнес Льюистон и направился вслед за ней.

– Нет, доктор, останьтесь и сядьте, – остановил его Браун.

Чак не горел желанием иметь с ним больше никаких дел. И пусть он еще провел не все тесты, однако был вполне уверен в том, что Сэм Даффи довольно скоро встанет на ноги.

Свою работу он, можно считать, сделал. Что еще хочет от него Браун? Чак опустился на табурет, на котором до этого сидела Корал. Браун облокотился на спинку в ногах кровати и посмотрел на Сэма Даффи так, будто пытался проникнуть в его мысли.

– Это очень хорошо, что ты ничего не помнишь.

Так вот почему Браун хочет, чтобы он остался!

– Насколько я понимаю, вы – мистер Браун, – произнес Сэм – в отличие от других, без особого страха, скорее всего, по причине искреннего неведения.

– Да.

– Я работаю на вас?

– Да.

– Вы мне хорошо платите?

– Очень хорошо.

Браун не произнес ничего такого, что выдавало бы его намерения, однако Льюистон уловил, что он явно чего-то ждет. Ждет, что Сэм скажет что-то крайне важное для него.

Сэм вновь оглядел стены роскошно обставленной комнаты.

– Да, пожалуй, вы и впрямь можете позволить себе платить мне хорошие деньги. Вот только за что именно?

Браун внимательно посмотрел на Сэма, как будто в эти мгновения что-то мысленно подсчитывал.

– Ты был частным детективом, когда я встретил тебя двадцать один год тому назад. А до этого – моряком торгового флота. Это была твоя идея – устроиться ко мне на работу швейцаром, чтобы руководить службой безопасности этого дома и оберегать мой покой. Неужели ты этого не помнишь?

Сэм ответил ему таким же пристальным взглядом.

– Вообще-то, очень смутно.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я не знаю, кто вы и что это за служба безопасности, о которой вы сказали. Я не помню это место. Я не помню доктора.

– Это не провал в памяти, – вступил в разговор Льюистон. – До этого… до вашего ранения мы с вами никогда не встречались.

– В любом случае, я даже не помню этой красотки с роскошной попкой, которая только что вышла отсюда. Она что, была когда-то моей девушкой?

– Она проститутка, – ответил Браун.

– Крутая телка!

– Так ты точно ничего не помнишь? – спросил Браун и, жестом подозвав охранника, выхватил из его кобуры пистолет и принялся выразительно вертеть в руках. – Совсем ничего?

Сэм, похоже, слегка напуганный этим зрелищем, уставился в потолок, как будто пытался что-то вспомнить.

– Нет. Ничего. Видать, память отшибло. Помню только, как проснулся, а мой член то ли во рту, то ли в «мохнатке» у этого ангелочка, – ответил он и усмехнулся. – Черт! Уж если помирать, то только так!

– Раньше ты был осторожнее в словах, – заметил Браун и, вернув пистолет охраннику, посмотрел на Льюистона. – Что вы на это скажете как медик?

– Очевидно, посттравматическая амнезия, – усмехнулся врач. – Вы должны молиться и благодарить небеса за то, что он уже в состоянии самостоятельно сидеть в постели и отвечать на ваши вопросы.

– Я не молюсь, – ответил Браун. – Вы можете, как врач, констатировать у него потерю памяти?

– Слушайте, приятель, – произнес Сэм, – неужели вы думаете, что я тут дурака валяю? Что я брехун или закосил под дебила?

На лице Брауна не отразилось никаких чувств.

– А что вы скажете относительно личностных изменений? – повернулся он к Льюистону.

В этом момент Сэм зевнул, и его веки сомкнулись.

– Они вполне возможны, – ответил Льюистон. – Нельзя совершенно исключать того, что произошли незначительные нарушения личности, что находит свое отражение в асоциальном поведении. Причина – первоначальное кислородное голодание, негативно сказавшееся на кровоснабжении мозга. Равно как и то, что мозг этого человека в течение десяти лет пребывал в спящем состоянии.

Браун легонько дернул Сэма за ногу.

– Ты чересчур долго спал.

Даффи приоткрыл один глаз.

– Не будете ли вы так любезны и не назовете мое имя? Если вам, конечно, не трудно.

– Даффи, – ответил Браун. – Сэм Даффи.

– Это меня так зовут?

Браун подозрительно посмотрел на Льюистона и отвел его в сторону.

– Вы говорите правду? Он действительно не помнит своего имени?

– Амнезия всегда носит индивидуальный характер, и ее трудно определить медицинскими методами, но я думаю, что в данном случае она настоящая. Это ретроградная амнезия, когда больной не помнит событий, предшествующих травме.

– Что нужно для того, что бы он смог все вспомнить?

– Вы хотите сказать, сможет ли память вернуться к нему? Это не моя сфера компетенции. Вы хотите, чтобы он что-то вам рассказал? Думается, что люди и вещи из его старой жизни помогут ему только в том случае, если у него с ними существовала сильная эмоциональная связь.

– А если я, наоборот, не хочу, чтобы он вспоминал все слишком быстро? – скептически хмыкнул Браун.

С этими словами он подошел к Сэму с другой стороны и, словно сына, погладил по плечу.

– Я спас тебе жизнь, Сэм Даффи. Без меня ты был бы мертв.

Сэм вопросительно посмотрел на Льюистона, и тот кивнул – мол, да, это так.

– Когда ты поправишься и окрепнешь, я попрошу от тебя ответную услугу.

Хотя вид у Сэма был измученный, он ответил Брауну довольно смелым взглядом.

– Обязательно. Одну услугу. Может быть, даже две. Все будет зависеть от цены, которую вы предложите.

– Называй цену, – усмехнулся Браун.

– Какой порядок цифр можно обсуждать? Сотни, тысячи, сотни тысяч?

– Бери выше.

– Миллион?

– Точно.

Сэм бессильно откинул голову на подушку. Льюистон шагнул к нему, но Браун жестом его остановил.

– Вы серьезно? – прошептал Сэм, и его лицо расплылось в блаженной улыбке, как будто он оказался в раю.

– Я всегда серьезен.

Сэм повернул голову в сторону стоявшего в дверях охранника.

– Если я скажу «нет», он случайно не пристрелит меня?

– У него приказ силой удержать тебя, если ты попробуешь без разрешения отсюда уйти, – самым будничным тоном ответил Браун. – Убивать тебя он не станет.

Сэм закрыл глаза и откинулся на подушку. Затем зевнул и улыбнулся.

– Черт побери, да я за миллион баксов укокошу самого Иисуса Христа.

– Хорошо сказано, – похвалил Браун. – Очень хорошо. Новый Сэм мне нравится даже больше прежнего.

Отойдя от кровати, он кивком велел Льюистону заняться больным.

Глава 10

Арона, Италия

Мэгги разложила на кухонном столе новую пачку присланных Феликсом буклетов. Они пришли всего месяц назад, однако их страницы уже были изрядно потрепаны, ведь она слишком усердно их изучала. Теперь Феликс звонил ей почти каждый день. В какую школу-интернат она хотела бы отдать Джесса?

Ни в какую.

Феликс пригрозил принять решение самостоятельно, поскольку их контракт давал ему право самостоятельно решать вопросы образования Джесса. Таким образом, то, что он советовался с ней, было лишь любезностью с его стороны. Копии самого контракта Мэгги больше не имела. Да она толком и не удосужилась в свое время внимательно прочесть его, поскольку была уверена, что Феликс Росси прав во всем. Чтобы выиграть время, она сделала вид, будто внимательно обдумывает его предложение.

Она вновь, одну за другой, просмотрела все брошюры, разглядывая яркие фотоснимки: Итон, Гордонстаун, Хэрроу, Винчестер. Значит, мальчики в британских школах носят гольфы, короткие штанишки, рубашки с длинным рукавом, галстуки, пиджачки и кепки в тон. В одной из школ ученики носили забавные плащи и шляпы. В другой – только пиджачки и свитера с черной отделкой. Некоторые мальчики приходили в класс во фраках. И все, как один, будто никогда не снимали галстуков. Американские школы отличались от британских: Томас Джефферсон, Сент-Эндрюс, Филипп-Эксетер, Гротон. Здесь мальчики обычно одевались так, как им нравится. В одной школе, например, любимым нарядом учеников были огромного размера свободные штаны и рубашки до колен. А еще Мэгги нигде не заметила лебедей, за исключением разве что буклета, рассказывающего об Итоне. А также особого упора на религию.

Нет, она не откажется от своего долга перед Джессом, ведь он – смысл всей ее жизни. Иначе зачем Господу было хранить ее девственность до тех пор, пока Феликс не имплантировал в ее лоно клетки клона Иисуса? И почему после рождения Джесса она вновь стала девственницей? Почему ни в кого не влюблялась, пока не встретила Сэма, человека, отдавшего свою жизнь ради того, чтобы ее сын мог появиться на свет?

Мэгги собрала буклеты и направилась к задней двери, из которой через огород можно было пройти к площадке перед домом. Заглянув по пути в кабинет, она увидела Джесса. Под руководством равви Диены ее сын постигал иудейскую премудрость. Антонелла на первом этаже занималась стиркой.

Пройдя под увитой розами аркой, Мэгги на ходу сорвала цветок и по лужайке спустилась к берегу озера. Рядом с портичиолло – миниатюрной гаванью, которая была почти полностью огорожена невысокими бетонными стенками – на легких волнах мирно покачивалась красная деревянная моторка с небольшой кабинкой и зеленым кранцем под планширем. У входа в портичиолло высились два фонарных столба; на них были устроены смотровые корзины, так называемые «вороньи гнезда». Отсюда Джесс выезжал на открытое пространство озера и возвращался обратно. По верху стен тянулись белые перила, за которые было удобно держаться, прогуливаясь вокруг искусственной бухточки.

Мэгги поднялась на стену. К фонарному столбу была привязана лодка. Стоило ей посмотреть вниз, как у нее упало сердце. На ее дне лежал притворяющийся спящим Адамо Морелли. Впрочем, ей следовало бы заранее догадаться.

– Привет, Хетта! – неожиданно рассмеялся итальянец – он обожал подобного рода шутки – и выпрямился в лодке во весь рост. Его длинное тело было худым – видимо, потому что он больше пил, чем ел. – Я никогда не разочарую тебя, – заявил он, однако Мэгги позволила себе в этом усомниться.

Адамо подтянул лодку ближе к причалу, чтобы женщина смогла в нее сесть. Как только она заняла свое место, итальянец подогнал лодку к дальнему краю портичиолло, где их нельзя было увидеть из окон виллы. Всего несколько недель назад Мэгги и в голову не могло прийти, что она будет встречаться с городским пьяницей.

– Спасибо, что пришел, Адамо, – поблагодарила она и, смутившись, перевела взгляд на брошюры, зажатые в руке.

– Ты точно знаешь, что дядя Джесса отправит его в одно из этих мест?

– Еще как! Именно так он и поступит.

– Но как такое возможно? Ты ведь его мать!

На глаза Мэгги навернулись слезы – так же, как и три недели назад, когда Адамо в первый раз проплыл мимо нее в своей лодке. Она тогда стояла на причале и читала длинное письмо, в котором Феликс выговаривал ей за то, что она подолгу висит на телефоне. По его словам, он предпочитает общаться с ней в письмах, а не по телефону, но она не оставляет ему выбора. В письме также упоминался коллега Феликса, Макс Сегр, поранивший палец во время церемонии наречения его дочери. Торжество это состоялось за день до того, как они осматривали плащаницу.

На следующий день Макс случайно дотронулся до того места плащаницы, с которого Феликс позднее срезал пару волокон. Чтобы у Мэгги не оставалось сомнений, Феликс связался с отцом Бартоло, который присутствовал при исследовании бесценной реликвии. Феликс попросил священника внимательно изучить фотосвидетельства, запечатлевшие весь процесс работы ученых. В ответ пришла фотография, изображающая Макса Сегра, прикасающегося к плащанице. Мэгги внимательно рассмотрела фото вместе с прилагавшимся крупным снимком Макса.

Да, кое в чем действительно можно усмотреть сходство. У Макса и у Джесса одинаковые, густые вьющиеся волосы, похожие брови, но вот глаза совершенно разные. Разными были и губы, и линия рта. Однако Феликс отметил лишь сходство, на основании чего сделал вывод о том, что Джесс – клон Макса, а вовсе не Иисуса Христа. И потому решил, что Джесс, как и любой обычный мальчишка, должен вести обычную мальчишескую жизнь. По его словам, учеба в школе-интернате Джессу ничем не грозит, поскольку тот всегда жил под своим настоящим именем. Им в свое время удалось убедить Теомунда Брауна в том, что младенец умер при родах. Главный аргумент Феликса состоял в том, что если принцы королевской крови спокойно учатся в таких школах, то же самое сможет делать и ее сын. В редких случаях за детьми в таких школах присматривают телохранители. При необходимости можно будет нанять телохранителя и для Джесса.

Помнится, тогда, сидя одна на причале, Мэгги не смогла сдержать слез. Именно в тот момент мимо нее в лодке проплывал Адамо. Он причалил к берегу, привязал лодку и нетвердой походкой подошел к Мэгги. Увидев, что она безутешно плачет, сел рядом и погладил ее по плечу. На следующий день итальянец приплыл снова, затем еще и еще раз. Теперь он появлялся трезвым. В конечном итоге Адамо сумел убедить Мэгги, чтобы та поведала ему о том, что ее так расстроило. Она не удержалась и все рассказала, правда, умолчав о том, кем на самом деле является Джесс.

И вот теперь она, чувствуя, что вся дрожит, вновь сидела в лодке Адамо. У нее не было ни малейших сомнений в том, какая судьба уготована ее сыну. Даже если никто его не найдет и не сделает ему ничего дурного, Джесс все равно будет в опасности, потому что ни за что не останется в школе. Он поступит точно так же, как и в тот раз, когда она попыталась записать его в местную итальянскую школу. Он сбежит домой, невзирая ни на какие преграды. Если же его силой заставят остаться, он откажется от еды и сна. Он просто не сможет жить без нее и своих любимых лебедей. По крайней мере, пока. Да и она не сможет жить без Джесса!

– Если ты будешь вечно плакать, cara mia[7], нам придется вырыть еще одно озеро.

Мэгги, хотя и была расстроена, рассмеялась. Адамо осторожно взял у нее из рук буклеты и перелистал их.

– О, мадонна! – воскликнул он. Американцы в подобных случаях говорят «боже мой». Эта привычка вызывала у Мэгги особую симпатию к итальянцам и их стране.

– По правде говоря, – начал Адамо и встряхнул головой, – я никогда не понимал англичан и американцев. Они отрывают малолетних детишек от материнской груди и отдают в руки чужих людей. Итальянцы так не поступают.

– Разве?

– Посмотри на меня, – ответил Адамо. – Моя мама каждый день готовит для меня пасту.

– Что-то по тебе этого не видно, – пошутила Мэгги и указала на его тощую фигуру.

– При чем тут это? Хотя, сказать по правде, ты говоришь точно как моя мама. Я тебе все объясню. В Италии до женитьбы никто не уезжает из семьи. Даже отправляясь на учебу в колледж, мы всегда возвращаемся домой. Cazzata![8]

– Не богохульствуй!

– Да, верно, прости меня, Хетта. Я всего лишь хочу помочь тебе. Я знаю, что это такое, потерять любимого человека. – Адамо задумчиво посмотрел на водную гладь. Не иначе как в эти мгновения он думал о жене своего брата. – Но я представить себе не могу, каково это – отпустить от себя такого малыша!

– Вот и я не могу, – ответила Мэгги дрогнувшим голосом.

– Знаешь, что в Ароне говорят про твою виллу?

– Нет, а что?

– То, что она слишком долго пустовала после того, как еврейская пара, новобрачные, спешно покинули ее в годы войны. Все эти годы старый дом ожидал, что в его стены вновь возвратится любовь.

– Красиво говорят.

– Иногда я проплываю возле твоего дома и слышу счастливые голоса, твой и Джесса. Да и не я один их слышу.

Мэгги пристально посмотрела на Адамо и вздохнула.

– Как знать, может, вскоре вилла вновь опустеет. У меня достаточно денег, чтобы купить еще один дом, правда, небольшой. В каком-нибудь городке как можно дальше отсюда. Мне понадобится помощь, если переезжать придется неожиданно, поздней ночью.

Денег у Мэгги действительно было много. В течение десяти лет Феликс не только оплачивал ее домашние расходы, но и регулярно выплачивал оговоренную в контракте сумму, из которой Мэгги не потратила еще ни гроша.

– И этот самый помощник должен быть пронырливым, я правильно понял? – улыбнулся Адамо.

Мэгги кивнула.

– И никто не должен его заподозрить, потому что он постоянно пьян?

Мэгги снова кивнула.

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Эта книга – уникальный методический тренинг для поэтапного освоения системы Дейла Карнеги. Система у...
Если хотите вернуть и сохранить здоровье, немедленно снимайте очки и начинайте восстанавливать зрени...
Все страхи иллюзорны! На самом деле нам нечего бояться! Страх – это только обманчивое чувство, за ко...
Мы живем в эпоху великих перемен – наша Вселенная претерпевает значительные, колоссальные изменения,...
Все мы хотим быть здоровыми и счастливыми, жить благополучно и радостно, решать все свои проблемы, д...
Фитотерапия еще со времен глубокой древности по праву считается одним из самых действенных методов л...