Чёрная мадонна Лэнкфорд Дж.

Глава 16

Как только такси Сэма въехало в личный гараж Брауна, он вышел и, велев водителю подождать, направился к лифту. Из «Забара» Сэм позвонил Брауну, и тот велел ему немедленно возвращаться в пентхаус. Дворецкий провел его в библиотеку. Эта комната показалась Сэму смутно знакомой. Книжные полки красного дерева, резной письменный стол, явно антикварный, огромный кристалл на нем, компьютеры с доступом к таким базам данных, какими, по мнению Сэма, располагал далеко не каждый.

На столе лежала больших размеров черная книга, чем-то похожая на фотоальбом. Сэм не стал садиться на кожаный диван. Вместо этого он подошел к столу и открыл фолиант. И каково же было его удивление, когда он увидел, что там внутри. Под обложкой оказались газетные вырезки десятилетней давности. Про эксперименты клонирования в Америке. Из «Таймс». Он перевернул страницу, затем другую. Теперь это были американские газеты, канадские, итальянские, французские. И во всех заметках говорилось о клоне Иисуса Христа. Черт, как это понимать?

Взяв со стола альбом, Сэм перешел к дивану и принялся читать. История была просто невероятной! Феликс Росси, с которым он только что расстался, пытался создать клон Иисуса Христа. Эта новость взбудоражила весь мир. Затем клон бесследно исчез. Или умер.

– Смотрю, в тебе сейчас любопытства даже больше, чем раньше.

Сэм поднял глаза. В библиотеку откуда-то из-за полок с книгами шагнул Браун. Похоже, он находился здесь с самого начала.

– Это правда? – спросил Сэм, указывая на альбом. – Офигенная история.

– Верно, – согласился Браун, садясь за стол. Он был в белой рубашке и серых хлопчатобумажных брюках. На пальце – довольно странного вида золотое кольцо.

– Что было после нашего последнего разговора?

– Как я уже сказал, Феликс хочет отправить меня в какую-то поездку. Он не сказал, куда.

– Что же он в таком случае сказал?

– Сейчас вспомню. Ага. «Я хочу, чтобы мы с тобой кое-куда вместе съездили. У меня до сих пор имеется твой старый паспорт на имя Чака О’Малли».

Браун закатил глаза.

– И что ты ему на это ответил?

– Ну, что-то типа: «Фальшивый паспорт? Что ты такого хочешь замутить, Феликс?»

– Что еще?

– Он сказал, что скажет мне позднее; лишь добавил, что человек, который когда-то сделал для него этот паспорт, обновит его. Еще он сказал, что эту часть дела он берет на себя, ну а я должен держать язык за зубами и никому об этом не рассказывать. Я в ответ: «Честное скаутское. Никому. Ни единой душе». Я правильно сделал?

– Абсолютно. А теперь выкладывай, что это за план.

Сэм посмотрел на часы.

– Через три часа я должен быть в аэропорту в Нью-Джерси, оттуда мы с Феликсом частным рейсом куда-то полетим. Ну, так как, лететь мне с ним или нет?

– Лететь. Попытайся также выяснить, под каким именем путешествует Росси, своим или вымышленным.

Сэм закрыл альбом и вернул его Брауну на стол.

– То есть вы считаете, что клон жив?

– Я не знаю, – ответил Браун.

Похоже, задача выяснить, так это или нет, возлагалась на Сэма.

– И вот тут-то вам нужен я. Я ваш пропуск к Росси, а тот знает правду о клоне. Если клон жив, то ему сейчас десять лет. Как я понимаю, это десятилетний мальчишка. Дайте-ка подумать. Ага, вы хотите, чтобы я похитил его и привез сюда, чтобы вы могли воспользоваться его чудесными способностями.

Браун улыбнулся Сэму улыбкой, от которого у того по спине пробежали мурашки.

– Если мальчишка жив, я хочу, чтобы ты его убил.

– Вот это да! – воскликнул Сэм. – Ну, вы, что называется, сразили меня наповал. – Он задумчиво потер дорогую кожу диванной обивки. – И не боитесь же вы продавать душу дьяволу, как я погляжу.

– Дьявола не существует.

Сэм посмотрел наверх, вспомнив тех, кто ему пел.

– Я смотрю, вы в этом уверены.

Браун откинулся на спинку кресла и пристально посмотрел на Сэма.

– Это все Чарльз Мэнсон.

– Кто? – не понял Даффи. – Тот самый тип, которого на убийство людей якобы вдохновила битловская песня «Helter Skelter»? Но при чем здесь он?

– Он – доказательство того, что дьявола не существует. Отец бросил семью еще до того, как Мэнсон родился у матери-проститутки. Мать, если не пыталась сбыть его с рук, то била его смертным боем. Его детство прошло в приемных семьях, в центрах содержания малолетних преступников и тюрьмах. И все же Мэнсон был наделен харизмой, как Ганди или Черчилль. И никакой дьявол не понадобился, чтобы искорежить его таланты. Достаточно было обыкновенной человеческой слабости.

– Как я понимаю, в Бога вы тоже не верите? Раз вы готовы убить клона Сына Божия.

Браун посмотрел на Сэма непроницаемым взглядом.

– Отчего же. В Бога я верю.

От удивления у Даффи отвисла челюсть.

– Кроме шуток?

– Любой, кто наделен разумом, понимает, что Бог есть, хотя и не такой, какому поклоняются в мечетях, синагогах или церквях. Он тот, кто сотворил этот мир, творец алгоритмов и вероятностей. Он, она или оно сотворил феномены, противоположности, сознание, личность, систему причин и следствий, которая в свою очередь приводит в движение мир во взаимодействии с человеческим разумом. Мы же лишь тени в машине Господа Бога.

– Вот оно как! А что, если он разгневается на вас за то, что вы убили клона? Что тогда?

– Не исключаю такой возможности, хотя она крайне маловероятна. Ты хочешь сказать, что у тебя есть возражения религиозного характера?

Сэм презрительно фыркнул.

– Черт, нет, конечно. Если меня что-то и интересует, так это мои денежки. Уж если и гореть мне в аду, то хотя бы гореть богатым. Думаю, что миллион баксов меня устроит.

Браун поднялся с места.

– На твое имя в банке «Чейз Манхэттен» уже открыт счет, на котором лежит миллион долларов. Смотри не вздумай убежать с этими деньгами. Достану даже из-под земли. Последствия же будут самыми малоприятными. Еще один миллион ляжет на твой счет, когда мальчишка будет мертв.

Сэм встал и протянул руку.

– Тогда считайте, что мы договорились.

– Пистолет я беру на себя. Тебе все равно не пронести его через таможенный контроль, – сказал Браун.

– А если дела вдруг пойдут наперекосяк?

– Как только прилетишь на место, тотчас мне позвони и доложи, где ты. Я передам тебе пистолет. Отчитывайся каждые сорок восемь часов. Если тебе вдруг понадобится поддержка, я буду рядом, – Браун открыл ящик стола и вытащил оттуда лист бумаги. – Это оставшаяся часть инструкций. Прочти и верни их мне. Кстати, как ты себя чувствуешь?

Сэм поднял взгляд. Это был серьезный вопрос. Браун хотел убедиться, что здоровье не подведет его подручного. И хотя Даффи валился с ног от усталости, упустить такие деньги он никак не мог. Так что признаваться не стал.

– По сравнению с тем, как я чувствовал себя последние десять лет, – нормально.

– Вот и хорошо. – Браун поднялся с места. – Кстати, Сэм, я обнаружил в Сибири новое месторождение.

– Вот как?

– Первые образцы намного превосходят колумбийские изумруды, а они лучшие в мире. Впрочем, то, что обнаружишь ты, гораздо важнее.

С этими словами Браун вышел из библиотеки. Сэм прочел инструкции и покачал головой, пораженный хладнокровием этого человека. С другой стороны, решил он, какая разница. Вернувшись к поджидавшему его такси, он велел водителю отвезти его в Центральный парк. Выйдя из такси на 101-й улице, вошел в парк через ворота Бойз-Гейт и пристроился в хвост к «христанутым», направлявшимся к арке Гленн-Спэн-Арч. Именно здесь, если верить слухам, десять лет назад появился на свет клон Иисуса Христа. Здесь десять лет назад стреляли в него самого. Очередь вилась вокруг пруда, в котором плавали утки. Под пешеходным мостиком по массивным валунам каскадом сбегала вода, образуя ручей, протекавший под аркой. Эти огромные валуны образовывали что-то вроде собора естественного происхождения, где во второй раз якобы пришел в этот мир Иисус.

Все это, конечно, чушь собачья, и все же, когда очередь достигла арки, Сэма уже мучило любопытство. Пройдя под аркой, он увидел дешевую статую Девы Марии с голубоглазым ребенком на руках, стоявшую в небольшом гроте. Если ребенок действительно появился на свет в этом месте, его мать должна была сначала вброд перейти ручей и лечь на каменном выступе. Посмотрев вниз, на тротуар, на котором стоял, Сэм решил, что будь у него право голоса в этом деле, то он положил бы ее на землю прямо здесь, рядом с небольшим углублением в стене.

Может, он действительно в этом участвовал? А если да, то на чьей стороне? Феликса или Брауна? Феликс утверждал, что Сэм его друг. Так ли это? Если так, то кто тогда в него стрелял? Грабитель или кто-то другой? Судя по всему, Браун сейчас не представлял для него угрозы, а как обстояли дела десять лет назад? Впрочем, какая разница… Потому что он точно знает, на чьей стороне сегодня. Браун предложил ему два миллиона долларов. А Росси? Ни гроша.

И все-таки Сэму не давал покоя вопрос, кто же в него стрелял. Вокруг него люди опускались на колени, перебирали четки, шептали молитвы, как будто это действительно был некий священный грот. И хотя второе рождение Иисуса в этом месте не вписывалось ни в какие логические рамки, они все равно свято в это верили. Вот и Браун тоже верил, пусть даже каким-то своим извращенным образом. Что было причиной существования гигантской машины Господа Бога, в которой, по мнению Брауна, все люди были тенями? Ведь, по идее, его хозяин человек умный. Хотя, если задуматься, мало чем отличается от всех этих чокнутых, окружавших его со всех сторон.

Сэм попятился прочь и прислонился к стене напротив огороженной канатом статуи Марии с младенцем. Нет, раньше он здесь точно никогда не был. Внутри ничего не шевельнулось, не проснулось даже крупицы памяти. Сэм посмотрел на водопад слева от себя, на валуны, на заросли справа и, чтобы убедиться, тихонько присвистнул себе под нос. Тю-ра-лю-ра-лю-ра. Нет, конечно, место красивое, приятное во всех отношениях, особенно журчание воды. Сэм легко мог представить здесь себя одного, без всякой толпы. Никто не обратил внимания на него, стоящего в сторонке, за исключением пары голубей. Они вразвалочку подошли к нему и, поклевав тротуар, расположились у его ног.

– Чертовы птицы, – буркнул Сэм и посмотрел на часы.

Он вышел из парка и подозвал другое такси, чтобы съездить в Тетерборо. Когда они ехали через Гудзон, он оглянулся назад. В силуэте города чего-то явно не хватало. Вот только чего?

– Интересно, куда подевались башни-близнецы? – спросил он.

– Ну, ты прикольный парень, – ответил водитель. – Или ты с Марса? Где тебя носило целых десять лет?

– У меня амнезия или типа того.

– Это террористы постарались. Угнали пару самолетов и протаранили ими башни, отправив на тот свет несколько тысяч человек.

– Вот дерьмо! – вырвалось у Сэма. – И куда только катится этот мир?!

Вскоре впереди замаячили утесы на другом берегу Гудзона, а колеса застучали по стыкам моста, и Сэм выбросил из головы не существующую больше пару небоскребов, потому что вновь ощутил под собой пространство воды. Его тотчас охватили волнение и щемящая ностальгия. Ностальгия по чему – этого он сказать не мог. Сэм посмотрел на доки на другом берегу реки и пожалел, что в руке у него нет кружки холодного пива. Браун сказал ему, что он когда-то ходил в море на торговых судах. Может, именно поэтому?

– Эй, водитель, а в доках не найдется, случаем, хорошего бара?

– В доках Джерси?

– Ну, должно же здесь быть хоть какое-то место, в котором собираются моряки.

– Есть, как не быть. Знаю парочку таких мест. Отвезти тебя туда?

– Нет, сейчас у меня нет времени, но если бы ты мне показал…

Водитель постучал по приборной доске.

– Главное, приятель, плати по счетчику, и я отвезу тебя куда угодно.

– Спасибо, – ответил Сэм и откинулся на спинку сиденья в приятном предвкушении. Предвкушении чего, он сам пока толком не знал.

Вскоре они катили по берегу Нью-Джерси вдоль каких-то складов и огромных контейнеровозов, пришвартованных у пирсов. Водитель свернул в небольшой переулок, в котором оказался бар. Стоило им слегка сбросить скорость, как в их сторону, поправляя на ходу коротенькую юбчонку и слегка покачиваясь на высоченных каблуках, направилась портовая проститутка.

– Порадуй меня, красотка, – прошептал Сэм.

– Мне остановиться? – поинтересовался водитель.

– Непременно, – ответил Даффи.

Такси подкатило к тротуару и остановилось рядом с девушкой. Та улыбнулась, наклонилась к окну, и Сэм тотчас опустил его вниз. Перед его носом, выкатившись из глубокого выреза, как два надувных шарика, наполненных водой, тотчас замаячила ее грудь.

– Хотим малость развлечься? – спросила девица с местным акцентом. Любые сиськи лучше, чем никакие, подумал Сэм – вернее, его руки, которые уже сжимали вожделенные прелести.

– Эй, только не здесь, не в машине, – рявкнул водитель. – Валяй наружу. Если что, я тебя подожду.

– Нет, времени в обрез, – ответил Сэм, а девица шагнула прочь от машины. – Послушай, красотка, сколько стоит, если ты покажешь мне, что там у тебя под юбкой?

Девица выплюнула жвачку, окинула Сэма оценивающим взглядом и с решительным видом произнесла:

– Гони тридцатник, красавчик.

Сэм протянул ей в окно тридцать долларов. Проститутка сначала стянула вверх лифчик, затем задрала юбку, под которой у нее ничего не было.

– Не на улице же, мать твою! – заорал водитель. – Идите в переулок, если невтерпеж!

Сэм протянул руку и коснулся того места, куда не мог попасть другой частью тела.

– Все, с меня хватит! – крикнул им водитель.

– Ну ладно, поехали, – согласился Сэм и постарался зафиксировать в памяти то, что только что видел.

Мэгги отлично понимала, как глупо будет смотреться в глазах посторонних людей, если кто-то догадается, что она ведет себя как оперный персонаж. В данном случае, мадам Баттерфляй из «Чио-Чио-сан», ее самой любимой оперы. Все итальянцы, судя по всему, знали все итальянские оперы, и благодаря Антонелле Мэгги узнала, что эта – самая лучшая, особенно ария «Un Bel Di», «В один прекрасный день», и знаменитая песня без слов. Сюжет оперы был следующий: Чио-Чио-сан, японская девушка из уважаемой семьи, выходит замуж за американского морского офицера. Брачная церемония совершается по японскому обряду, а когда офицер вновь уходит в море, у нее появляется его ребенок. Чио-Чио-сан верно ждет мужа домой все эти годы. В один прекрасный день, Un Bel Di, она видит на горизонте корабль, который называется «Авраам Линкольн». Чио-Чио-сан одевается в самое нарядное платье и ждет. В этом месте звучит песня без слов.

На следующее утро к ней является муж, но не один. С ним американская женщина. Он хочет забрать их сына в Америку, чтобы мальчика воспитывала его настоящая, американская жена. Естественно, Чио-Чио-сан убивает себя, потому что в те времена для японцев это был единственный способ сохранить свое доброе имя. Особенно Мэгги нравилось то место, где Чио-Чио-сан срывает в саду все цветы и разбрасывает их по дому, чтобы ноги ее мужа ступали по их лепесткам. Здесь столько нежности и столько печали. Бедняжка ради мужа оборвала с сакуры все цветы, все, до последнего лепестка!

Слава богу, Мэгги хватило ума не последовать примеру оперной героини. Да и сакуры в ее саду нет, зато есть гортензии и розы. И те и другие остались на своих местах, радуя глаз рядом с каменными ступенями и над стеной сада. Но в том, что касается всего остального, – Мэгги повторила все, что сделала Чио-Чио-сан. Наверно, такова женская сущность. Она отправила Антонеллу купить свежих фруктов, овощей, рыбы, ароматных сыров, самых вкусных колбас. Холодильник был забит вкусностями, ожидавшими, когда их запекут, зажарят, потушат или съедят в охлажденном виде. Сияющие чистотой стеклянные кувшины ждали свежих соков, а машинка для изготовления пасты – сырых яиц и муки. Вместе с Антонеллой они выскребли и отмыли дом до блеска, пока у обеих не заболели руки. Они сменили постельное белье на всех кроватях, заменили все полотенца, выбили все ковры, вымыли окна.

Тем временем Джесс полностью поправился и вел себя как обычный десятилетний мальчишка. Например, засыпал мать и экономку вопросами:

– Кто к нам едет, мама? Это только дядя Феликс или кто-то еще? Кто к нам едет, Антонелла?

Джесс знал, что еще ни к чьему приезду в доме не готовились столь тщательно.

Сначала Мэгги уклонялась от ответов, однако Джесс в буквальном смысле ходил за ними хвостом, пытаясь помочь, а на самом деле лишь путаясь под ногами. Наконец, перед тем как ему надо было отправляться спать, Мэгги призналась, что утром приедет Феликс, но приедет не один. Увы, ее ответ лишь повлек за собой другие вопросы, потому что до этого посторонние люди к ним в гости не наведывались. Мэгги с великим трудом удалось уложить Джесса в постель и выключить свет.

Как только сын угомонился, Мэгги позволила себе понежиться в ванне с ароматическими солями, обработала лицо скрабом из абрикосовых косточек, наложила грязевую маску. Затем вымыла голову и закрутила волосы на горячие бигуди – хотелось, чтобы прическа продержалась как можно дольше. Перед тем как ей лечь спать, Антонелла густо намазала ей руки кремом и надела нитяные перчатки. За ночь кожа должна была сделаться мягкой и нежной, как шелк. Их гостю, синьору Даффи, наверняка нравится, когда у женщин мягкие руки, сказала Антонелла и улыбнулась. Мэгги слишком смутилась, чтобы подтвердить то, что служанка и без того знала.

Под подушкой у Мэгги лежала прекрасная шелковая ночная рубашка, которую год назад ей на день рождения подарила Франческа. Но наденет она ее не раньше, чем собственными глазами увидит того, кого не видела целых десять лет. Когда настанет нужный момент, она поведет себя как настоящая леди, что, собственно, и делала всю свою жизнь. Ее разум и ее принципы останутся при ней.

Если кто-то и вел себя глупо, так это ее сердце. Бигуди, ванна с ароматическими солями, шелковая ночная рубашка, арии из «Чио-Чио-сан»… Но с другой стороны, к ней едет тот единственный, кого она когда-то любила – как раз вовремя, чтобы уберечь ее от потери Джесса. Сэм наверняка не позволит Феликсу отнять у нее сына. Он заступится за нее, как делал это раньше.

Как и Чио-Чио-сан, Мэгги не могла уснуть. В полночь она вышла из дома и, захватив с собой магнитофон и кассету, тайком прокралась к озеру.

Вместо того чтобы устроиться на веранде пляжного домика, Мэгги подтащила раскладной стул к самой воде и поставила рядом с плакучей ивой, ветки которой свисали в воду подобного пологу. И в те минуты, когда она не расхаживала по берегу, то слушала «Чио-Чио-сан», хотя, сказать по правде, нажимать кнопки затянутыми в перчатки пальцами было нелегко.

Мэгги была несказанно удивлена, когда Антонелла сказала ей, что на пленке записан голос певицы-негритянки по имени Леонтина Прайс. Не иначе как Антонелла сама выбрала именно эту запись. Это помогло Мэгги сильнее прочувствовать музыку, ведь роль Чио-Чио-сан исполняла такая же чернокожая женщина, как и она сама. Голос Леонтины Прайс был полон тоски, и даже не знай она, что означают слова Un Bel Di, их смысл можно было легко угадать из музыки. Так могла петь только женщина, мечтающая о завтрашнем дне. Женщина, которая все ждала, и ждала, и ждала.

Мэгги тоже ждала. Она расхаживала вдоль берега под фонарями портичиолло, глядя, как на горах мерцают огни, бросая взгляд куда-то к северу от Голы, откуда появятся Феликс и Сэм, и слушала вокализ из «Чио-Чио-сан». Тишину ночи нарушали лишь скрипки, арфа и нежные, чарующие голоса.

И все. Никаких громких арий, никаких слов. Даже если не знать, что Чио-Чио-сан ждала всю ночь, это вам все равно скажет музыка. Трогательная и нежная, она задевала самые сокровенные струны души, сравниться с ней мог разве что голос Джесса и его смех. Именно такую музыку написал Пуччини, чтобы показать всю силу любви Чио-Чио-сан. Эта музыка напоминала Мэгги прекрасную «Песнь песней» и то, как прав был Джесс в своей интерпретации древнего текста.

На ложе моем ночью искала я того, которого любит душа моя, искала его и не нашла его. Встану же я, пойду по городу, по улицам и площадям, и буду искать того, кого любит душа моя; искала я его и не нашла его.

Мэгги провела всю ночь вдали от своих белоснежных простыней. Сидя на берегу озера, она раз за разом включала «Песню без слов», благодарная ночному воздуху, звездам и ночи за то, что те были рядом с ней. Тот, кого любит ее душа, уже почти здесь. Мэгги посмотрела на небо: растущий месяц увлекал за собой звезды, освобождая место для восходящего солнца.

Глава 17

Сэм сидел в кожаном кресле, сидел прямо, с улыбкой глядя на Феликса, или, по крайней мере, старался улыбаться, до тех пор пока частный самолет не поднялся в воздух. Сэм не просто устал, он валился с ног от усталости. Но выдать этого никак не мог, потому что тогда Феликс может совершить какую-нибудь глупость – например, задержит вылет или вообще отвезет его, как недавно вышедшего из комы, назад, к доктору Льюистону или вообще в клинику, в которой он, согласно липовым документам Брауна, провел все эти годы.

Феликс без особого энтузиазма отнесся к путешествию, хотя Льюистон, как врач, и дал на него добро. И вот теперь, сидя в частном самолете, где их было всего двое, Сэм впервые подумал, что Феликс наверняка чертовски богатый тип. Он везде держал себя с таким видом, как будто он лорд Байрон, и это не было игрой. Глядя на него, можно было подумать, что он считает себя властелином мира. В принципе, он был на него похож: черные волосы немного длинноваты, но ухожены. Костюмы сидят слегка свободно, как это принято у толстосумов – мол, я могу позволить себе немного небрежности.

Даже самолет вписывался в этот образ. Хотя Сэм был выше шести футов ростом, ему не нужно было пригибаться, когда он ступил на борт. Он думал, что как только войдет, так сразу рухнет в кресло, однако сначала ему пришлось пройти вслед за Феликсом вдоль длинного комода и стола, вокруг которого стояли четыре обтянутых плюшем кресла. Лишь после этого они оказались в той части салона, где стояла настоящая длинная дизайнерская софа. Сэм не отказался бы, будь у него такая возможность, вытянуться на ней в полный рост. Вместо этого он сел напротив Феликса в голубое кожаное кресло, превышающее размерами настоящий шезлонг, и, как и Росси, неспешно попивал предложенный ему напиток. Потому что стоит ему выпить стакан залпом, как он тотчас вырубится.

Сэм кивнул Феликсу и обвел взглядом чертов самолет. Салон был рассчитан на двенадцать персон. Четырнадцать – если усадить людей на диване поплотнее. Он подождал, когда самолет поднимется за облака, выше туч и коммерческих воздушных трасс, и увидел изгиб линии горизонта. После чего позволил себе зевнуть во весь рот и, чтобы не кружилась голова, пошлепал себя ладонями по щекам.

– Я смотрю, ты устал, – произнес Феликс, опуская газету и пристально глядя на Сэма.

– Это точно.

Росси тотчас поднялся на ноги.

– В таком случае тебе лучше лечь, а я тебя осмотрю.

– А вы врач?

– Да. А теперь давай на осмотр.

Слава богу, подумал Сэм и, встав с кресла, с благодарностью растянулся на серой софе. Феликс помог ему снять дешевого вида пиджак и рубашку, после чего откуда-то вытащил и открыл внушительный медицинский баул.

– Черт, и что там у вас? – спросил Сэм, глдя вниз. Это был черный кожаный чемоданчик, в котором имелись два верхних отделения и одно, основное, нижнее.

Феликс улыбнулся.

– Да, в наше время такие чемоданчики можно увидеть лишь у медиков «скорой помощи» или у сельских врачей. Я приобрел его специально для…

Сэм сделал вид, будто не заметил, что Росси не договорил фразы и даже слегка покраснел.

Для клона, подумал Сэм. Твой набитый лекарствами чемодан предназначался для клона. Потому что при каждом визите ты был готов к худшему. Интересно, задался вопросом Даффи, а у клона те же самые болезни, что и у нормальных людей? Впрочем, какое ему до этого дело…

Феликс прочистил горло и приступил к осмотру Сэма. Тот покашлял, когда врач попросил его об этом, прижав стетоскоп сначала к груди, затем к спине. Когда же Росси наконец снова сел и сказал, что с ним все в порядке, у Даффи отлегло от сердца. Ему меньше всего хотелось бы снова очутиться в коме. Десять лет пустоты пугали его. Пугала амнезия, хотя он и старался не показывать вида. Он не мог сказать, что Феликс ему симпатичен, уж слишком он странный тип. Пытался клонировать Иисуса Христа и все такое прочее… Но с другой стороны, не лез в душу – в отличие от Льюистона. Сэм лежал на диване, потягивая виски, глядя на черный космос вверху, синее небо внизу и боролся со сном. Хотелось все-таки сообразить, что к чему.

Если Браун прав, то существует мальчишка, пребывающий в уверенности, что он Сын Божий. И должна быть еще телка, возомнившая себя Девой Марией. Если Браун прав, то Феликс туп, как слоновья задница, раз взял его с собой в самолет. Сэму Даффи же очень хотелось надеяться, что Феликс не так уж прост, что у него явно заготовлен какой-то подвох. Потому что уж слишком гладко пока все идет. У Сэма же было такое чувство, что ему в любой момент нужно ждать от жизни какого-то подвоха. Пока что ему вроде как доверяли. Может, доверяют и сейчас. Даффи задумался, прокрутил эту мысль в голове и так, и этак. Странно. Доверие. Что это вообще за штука? Правильнее назвать это дело недостаточной информацией. Потому что ты либо что-то знаешь, либо нет. Доверься кому-нибудь, и поставишь себя под удар.

На барной стойке в передней части салона появились фрукты и сыр. Их подал второй пилот, выполнявший по совместительству обязанности стюарда. Ну и работенка! Сэм представил себе объявление. Требуется: пилот сверхзвукового лайнера, умеющий делать бутерброды. Феликс наложил тарелку с горкой и поднес ее Сэму. Тот отправил в рот несколько кусков сыра. В нос ударил специфический мускусный аромат, и он тотчас взбодрился. Вкус сыра во рту можно было сравнить разве что с сексом. В мозгу моментально всплыла последняя картина: задранная юбка портовой шлюшки и то, что под ней. Сэм извинился и направился в туалет, чтобы снять напряжение. Черт, не хватало ему дрочить на борту самолета! Почему-то у него было такое чувство, что в той своей жизни он не испытывал недостатка в уступчивых телках.

И все же Сэм был рад, когда самолет сбросил высоту и они наконец приземлились в Турине. Его уважение к Феликсу только возросло, когда тот поймал такси и отвез Сэма в небольшой отель «Виктория» в самом сердце города, а не к себе домой, в родовое гнездо, которое, по словам Брауна, располагалось на холме, на другом берегу реки По. Позвонив Брауну и сообщив ему свои координаты, Сэм принялся распаковывать чемодан, а когда закончил, принялся ждать. Не прошло и часа, как раздался стук в дверь. Как оказалось, это был коридорный со свертком. Сэм дал мальчишке чаевые и снял упаковку.

Под толстым слоем оберточной бумаги оказались две коробки. В первой – флаконы с медицинскими препаратами. Один для Сэма – это план «А». Второй – для мальчишки, если план «А» провалится. Во второй коробке, как и обещал Браун, лежал пистолет. Еще во время перелета Сэм, хорошенько подумав, понял, почему Браун отправил в «Забар» Льюистона – чтобы тот познакомился с Феликсом. И все же Даффи был не в восторге от того, что ему вновь придется встретиться с врачом, и надеялся, что, в конце концов, придумает способ, как этого избежать. А еще он надеялся на то, что сможет выманить у Феликса как можно больше деньжат, в придачу к тем, что уже получил от Брауна. Не выключая света и отдернув шторы, Сэм сонно лежал на мягком матрасе в уютном номере отеля «Виктория» и вспоминал Корал и портовую шлюху.

Такси Феликса въехало под аркаду пьяцца Виктория. На зеленом холме замаячил купол церкви Девы Марии. Затем такси пересекло реку По и спустилось позади церкви к страда Сей Вилле – частной дороге, вдоль которой на изумрудно-зеленых склонах холма располагались особняки.

Такси остановилось перед черными железными воротами, являвшими собой подлинное произведение искусства. Тонкие железные прутья извивались и переплетались между собой, образуя причудливые узоры. Казалось, будто стая птиц пыталась пробиться сквозь них и в результате оставила здесь свои крылья. Феликс высунулся из окна, вставил в прорезь замка карточку, и ворота открылись. Проехав вдоль короткой подъездной дороги, такси остановилось перед фамильным особняком Фубини – здесь когда-то жили давно ушедшие в мир иной его родители. Если бы не нацисты и Вторая мировая война, они с Франческой наверняка бы появились на свет на этой шикарной вилле и были бы воспитаны как итальянские евреи, а не как нью-йоркские католики.

В ту ночь, когда сюда нагрянули нацисты, тети и родителей не было дома. Они уехали на небольшую виллу в Ароне, где сейчас жили Мэгги и Джесс. Предупрежденные добрым пекарем, они холодной, ветреной ночью пешком бежали в леса. Мать, на седьмом месяце беременности, потеряла ребенка. Убитый горем отец поклялся, что никогда не допустит, чтобы его семья подвергалась опасности, тем более что сделать это было нетрудно. В ту ночь он перестал быть евреем, и они эмигрировали в Америку как итальянцы-католики. Но, даже сбежав за океан, свои крылья, так сказать, они оставили здесь.

Симон и Сильвия были в числе тех редких счастливчиков, которые, прячась, пережили войну и сумели после ее окончания вернуть довоенную собственность. За этими чудными коваными воротами сохранились еврейские корни семьи Фубини. Феликс вышел из такси и посмотрел на массивную виллу, где дядя Симон все эти годы ждал возвращения брата. Но тот так и не вернулся. Родители Феликса погибли в автомобильной аварии. И дядя Симон заменил Феликсу и Франческе отца.

Двери распахнулись, и на крыльцо, широко раскинув руки, вышла тетушка Сильвия.

– Феликс, мой дорогой! Как я рада тебя видеть! – воскликнула она по-итальянски, спускаясь ему навстречу.

Они обнялись прямо на ступеньках лестницы. Сильвия расцеловала Росси в обе щеки. Тот отметил про себя, что тетушка пахла розами и оливками.

– Я тоже рад видеть тебя, Сильвия. Симон дома?

В огромных двойных дверях показался мужчина с аккуратной седой бородкой и веселыми глазами. Внешне он был очень похож на отца Феликса.

– И где же мне еще быть, как не у себя дома, дорогой племянник?

Он протянул руки, и Феликс обнял его. Сильвия же, не обращая внимания на протесты племянника, подхватила его чемодан и внесла в дом. Симон и Феликс вошли вслед за ней. Огромные двойные двери закрылись за ними. Не успели они войти в вестибюль, как Феликс шепнул дяде на ухо:

– Скажи, дядя, как скоро мы можем уехать отсюда?

– Уехать? – обернулась к ним Сильвия. – Неужели ты хотя бы не отведаешь моей пасты?

Симон с хитрой улыбкой развел руками, как будто собрался сказать что-то очевидное.

– Моя добрая женушка, не переживай. Наша Мэгги накормит его так, что он не сможет сдвинуться с места!

Сильвия рассмеялась. Она протянула Феликсу чемодан и на прощанье чмокнула его в щеку.

В подвале дома Симон открыл потайную дверь и повел племянника по теперь уже знакомому коридору, который – пока Феликс не привез в Италию Мэгги – не использовался с самого конца войны.

Они остановились рядом с магнитофоном, лежавшим на небольшом столе. Феликс взял лист бумаги, протянутый ему Симоном, и записал часть напечатанного на нем диалога. В отсутствие Феликса его родственники будут проигрывать эту запись для возможных соглядатаев Брауна, если, конечно, те все еще следят за ними. А если следят и хотят слышать все, что говорится в этом доме, им придется навести на окна специальные лазерные микрофоны, чтобы подслушивать снаружи, ибо Симон сделал все для того, чтобы в его доме не установили ни одного «жучка».

Именно благодаря этой уловке все эти годы Феликс навещал Мэгги, но Браун этого так и не смог отследить.

Как только Росси закончил, они прошли в конец коридора, где Симон постучал в деревянную стену. Та открылась, и Симон обменялся рукопожатием с человеком, который жил в другом доме на холме. Он был примерно того же роста, что и Феликс, и такой же темноволосый. Человек передал Симону ключи, поменялся с Феликсом одеждой, затем вошел в коридор, соединявшийся с домом Симона. Спустя несколько минут Феликс и Симон уже сидели в принадлежащем соседу фургоне и катили по Страда Сей Вилле. Проезжая мимо виллы Фубини, Феликс увидел, что Сильвия разговаривает в окне с каким-то мужчиной. Для любого, кто наблюдал за домом, он по-прежнему гостил у дяди.

Путь до Ароны занял примерно час. Феликс вышел из фургона и открыл ворота желтой виллы. Дядя въехал внутрь на машине. Как только фургон проехал ворота, Росси закрыл их и проследовал вслед за фургоном к парадному крыльцу виллы, выходившему прямо к озеру. Мэгги уже ждала их, и как только машина остановилась, посмотрела на Феликса, затем пристальным взглядом впилась в машину. Росси отметил про себя, что на ногтях у нее лак, на губах – помада, и она явно что-то сотворила со своей прической. Подойдя ближе, Росси глубоко втянул в себя воздух. Он мог поклясться, что от нее пахло лавандой. Мэгги бросилась к машине, заглянула в кабину и когда увидела там одного Симона, вопросительно посмотрела на Феликса. На лице ее было написано такое горькое разочарование, что у того защемило сердце. Что ж, придется с ней поговорить, подготовить ее, чтобы она сохраняла голову на плечах.

– Привет, Симон, – сказала она. – Добро пожаловать.

После чего повернулась к Феликсу.

– Привет, Феликс. Нам с тобой нужно поговорить. Но, прежде всего, где Сэм?

Симон вопросительно посмотрел на племянника.

– А кто такой Сэм?

– Тот самый парень, который спас Мэгги в ту ночь, – ответил Феликс.

– Но мне почему-то казалось… – начал было Симон.

– Нет, как оказалось, он жив. Мы случайно с ним встретились. Он потерял память. Он не узнает нас.

– Этакая незадача! – покачал головой дядя Симон.

Мэгги застыла на месте, скрестив на груди руки.

– Где он, Феликс?

– Я оставил его в гостинице, в Турине.

– Прекрасно, – заявила Мэгги, хватаясь на ручку дверцы фургона. – Отвези меня к нему.

– Дядя Феликс! Дядя Симон! – раздался голос Джесса. Сам он появился на верхней ступеньке лестницы, что вела к озеру. – Дядя Феликс!

И он со всех ног бросился им навстречу. Росси подхватил его на руки.

– О господи, какой же ты большой! Прошло всего лишь несколько недель, а тебя не узнать!

Симон усмехнулся и покачал головой.

– Эх, а на меня уже никто не обращает внимания!

– Ну, ничего удивительного, – возразил Феликс. – В мое отсутствие ты, в отличие от меня, видишься с ним постоянно.

– Тоже верно, – согласился тот.

– Чао, дядя Симон! – крикнул ему Джесс.

– Чао, Джесс, – ответил тот и повернулся к Мэгги: – Может, нам лучше пойти внутрь, а эта парочка влюбленных пусть побудет наедине? Кстати, у тебя не найдется стаканчика лимонада? Что-то мне, старику, хочется пить.

– Джесс, – произнес Феликс, – у меня такое подозрение, что в данный момент в направлении портичиолло движется новый парусник.

– Ой, дядя Феликс! – воскликнул Джесс и горячо расцеловал его в обе щеки.