Война чудовищ Афанасьев Роман

– Не стоит, – буркнул Мираль. – Сиди тут. Хватит трупов.

– Дар?

– Останься, – попросил маг. – Ты не пройдешь сквозь тьму. Ни один человек не пройдет. Оставь это Сигмону и его мечу.

Капитан посмотрел на черную пасть башни, потом обернулся к упырю.

– Ты знаешь, что там внутри?

– Нет, – ответил Мираль. – Я там не был.

– А как обращали твоих братьев? Разве никто не рассказывал?

– Рассказывали, – неохотно отозвался вампир. – Но не слишком много. Говорят, им давали выпить эликсир. А потом заставляли войти в башню и пройти сквозь тьму к самой вершине.

– Колдовство башни возвращало их к естественному состоянию, – сказал маг. – Они словно переносились в те времена, когда на них еще не действовала магия запрета. Эта древняя тьма смывала с них колдовство эльфийских магов, очищала тела упырей.

– Потом, – продолжил Мираль, – в башне им снова давали какое-то зелье. И они возвращались обратно. Опять сквозь тьму. Говорят, это было очень тяжело. Некоторые так и не вышли из темных коридоров, остались навсегда блуждать во тьме.

– Понятия не имею, как эта магия их изменяла, – признался Дарион. – И знать не хочу. Де Сальва как-то разбудил башню, воскресил древнее колдовство, которое не должно оставаться в нашем мире. И если башня уцелеет, у нас будет столько проблем, что целое королевство кровососов покажется нам мелкой неприятностью.

Корд снова взглянул на башню.

– И все же, – сказал он, – это неправильно. Нельзя было отпускать его одного.

– Не лезь, – прошептал алхимик. – Не вздумай сунуть туда свой нос.

Маг снова наклонился над ним, но Рон с раздражением оттолкнул его руки.

– Это почему? – осведомился Корд.

– Она там, – буркнул полуэльф.

– Кто? – удивился капитан.

– Арли, – отозвался Рон. – Та, которую он искал полгода. Та, что сбежала от него и больше не хотела его видеть. Та, чьего брата он недавно убил. Ты, и правда, хочешь присутствовать при их встрече?

– Нет, – ответил Корд после долгой паузы. – Не хочу.

Он отошел от башни и тяжело опустился на землю. Положил саблю рядом с собой и прижал к груди сломанную руку, баюкая ее, словно спящего младенца.

– Бедный Сигги, – прошептал алхимик. – На него столько всего навалилось...

– Замолчи, – велел маг. – Не трать силы.

– Хотел бы я отдать свои силы ему, – отозвался алхимик. – Он же еще совсем пацан, мальчишка. Зеленый, как ривастанский виноград.

– Он молод, но силен, – возразил Корд. – Он справится.

– Может быть, – отозвался Рон. – Но я боюсь, что ему не хватит сил. Нет, не тех, что в руках, этого ему не занимать. Я говорю о тех силах, что скрываются в сердце. Знаете, он всегда боялся ответственности. Он не зря забрался на гору – просто терпеть не мог, когда от него зависели жизни других. Все боялся кого-то задеть, кому-то навредить. Как-то повлиять на чужие судьбы. Он устранился от мира, отошел в сторонку, чтобы никому не мешать. А теперь от него зависит спасение целой страны. Как бы он не надломился. А еще эта история с вампирицей... Она потому от него и ушла, что он такой боязливый.

– Боязливый! – воскликнул Корд, вспоминая бой на стенах Ташама. – Ты сказал – боязливый?

– Ага, – отозвался алхимик. – Не в драке. В жизни. Он просто боится жить. И все из-за этой хреновой шкуры и тяжелого детства. Боюсь, как бы он все не испортил – сейчас. Если Сигги отступит, то мы все будем по уши в дерьме.

– Все, – холодно сказал маг. – Заткнись, Рон. У тебя опять кровь пошла.

– Ну, прижми чем-нибудь... Я волнуюсь за парня. Дай хоть немного попереживать... Сигги рос без отца, ему просто не с кого было брать пример. И это, безусловно, повлияло на становление его личности... Мать!

– Вот так, – бросил Дарион. – Все. Молчи. Ты потерял много крови и у тебя начинается бред.

Алхимик сосредоточено засопел носом, пытаясь выплюнуть рукав окровавленной рубахи, которым маг заткнул ему рот. Рон замычал, заворочался и Дарион возмущенно всплеснул руками.

– Тихо! – бросил Корд. – Тише. Кажется, я что-то слышал.

Они замерли и повернулись к башне. Даже Рон, забыв про кляп и рану в груди, повернул голову.

Башня дышала, словно живая. И на самом верху, на острие черного шпиля, разгорался изумрудный огонек.

– Началось, – прошептал маг. – Началось.

В крохотной комнатке царило зеленое сияние – мягкое, легкое, словно солнечный свет, прошедший сквозь зеленый лист клена. Оно исходило от огромного зеркального овала, что повис над каменной ступенькой в самом центре комнаты. На миг Сигмону показалось, что это настоящее зеркало – в рост человека, без рамы и подставки... Но по ртутной глади пробежала изумрудная рябь, и тан понял: это кокон зеленого света, висящий в пустоте. Магический портал из далеких сказок о войне магов. Древнее колдовство, давно забытое нынешними поколениями, ушедшее в прошлое вместе с колдунами древности, что использовали порталы как двери. И это колдовство... Оно сохранилось здесь. В последней башне магов.

Сигмон ощутил непреодолимое желание прикоснуться к этому мерцающему волшебству. Окунуть в него руку, ощутить упругость зеркальной глади и нырнуть в нее с головой, как в горное озеро, затаив дыхание от предчувствия леденящего холода. Он вышел вперед, вытянул руку... Волшебный клинок полыхнул багрянцем, взвизгнул и метнулся в сторону от зеркала. Сигмон пошатнулся, отпрянул от портала. И едва не вскрикнул, когда услышал знакомый голос:

– Сигмон!

Он повернулся. Медленно, как во сне, опустив мечи к полу, страшась увидеть то, что ожидал. И все же он это увидел.

Арли стояла у каменной стены, в самом темном углу комнаты, где зеленое сияние смешивалось с тьмой. За ее спиной высился трехногий железный пюпитр, а на нем лежала раскрытая книга – пухлая, растрепанная, с пожелтевшими листами. Сигмон знал, что это. За ней, за этой книгой он и пришел в башню. То, ради чего он преодолел тьму и посмел взять в руки эльфийский клинок. Но сейчас он не желал этого знать. Он смотрел только на Арли.

Она осунулась и похудела. На бледном лице резко обозначились скулы, обтянутые желтым пергаментом кожи. Черные локоны рассыпаны по плечам тугой волной, но в уголках губ появились морщины, а глаза запали так глубоко, что казалось, на гостя смотрит череп с огоньками в темных глазницах. Она стала старше. На пару веков. Принцесса-девчонка сгинула где-то в глубинах черного одеяния, и на свет появилась женщина, потерявшая брата. Потерявшая семью.

– Сигмон, – повторила Арли сухими губами, и ее голос прозвучал шелестом потревоженного песка. В нем не было упрека, не было злости, – только равнодушие.

– Я... – Сигмон замешкался. – Я искал тебя.

– Знаю, – отозвалась Арли. – Но я не хотела тебя видеть.

– Почему? – вырвалось у тана. – Прости. Я понимаю. Риго.

Вампирица молчала. Но в ее глазах появились тлеющие угольки – темно-багровые, едва заметные вестники гнева.

– Прости, – снова прошептал Сигмон, отводя глаза. – Все вышло так... Нелепо.

– Нелепо – это неверное слово, – прошептала Арли. – Зачем ты пришел сюда, тан?

– Я, – Сигмон облизнул пересохшие губы и вдруг понял, что не знает ответа на этот вопрос. – Я не знаю.

Арли молчала. Но уголья гнева в ее глазах разгорались все ярче, и Сигмону стало больно на них смотреть. Он отвел взгляд.

– Вернись, – хрипло попросил он. – Еще можно все изменить. Больше никаких гор. Есть чудесный город на границе, он называется Ташам...

– Изменить? – крикнула Арли, и в ее глазах вспыхнули алые костры. – Изменить – что?

– Все изменить, все, – забормотал Сигмон, с ужасом чувствуя, как дрожит эльфийский меч, заставляя все крепче сжимать пальцы.

– Ты уже все изменил, тан, – отозвалась вампирица. – Ты отобрал у меня все, что только можно. Сначала мою старую жизнь. А потом и новую.

– Почему ты ушла? – растерянно спросил тан. – Все было так хорошо...

– Глупец, – уронила Арли. – Ты никогда и ничего не понимал. Сначала меня пыталась заживо похоронить семья. А потом, когда мне показалось, что я вырвалась на свободу – ты. Вместо жизни ты предложил мне существование. Новую темницу.

– Нет, – прошептал Сигмон, – нет!

– Вместе мы могли получить весь этот мир. Побывать в любом его уголке, стать властелинами всего, что видели. Жить полной жизнью, ярко и светло, как не жил никто до нас. Взойти на вершину, стать повелителями целых стран... Но этого не хотел ты. Неужели ты думал, что я смирюсь с новой тюрьмой? Что буду покорно сидеть у окна, ожидая, когда муж вернется с охоты, и нянчить полукровку? Что я потрачу на это свою жизнь?

– Я...

– Замолчи! У меня был шанс изменить весь этот мир! Воскресить мой народ, заставить всех признать ночное племя и склониться перед ним. Вот что могла сделать я, наследная правительница Дарелена! Но ты отобрал у меня и это.

– Это все Риго, – пробормотал Сигмон, стараясь удержать клинок, что пытался поднять его руку. – Это он заразил тебя этим безумием...

– Не смей говорить о моем брате! – крикнула Арли. – Не смей! На твоих руках его кровь, презренный убийца! Ты – чудовище, что несет смерть всему живому, всем, кто встанет на твоем пути! Ты не разделяешь друзей и врагов, ты просто мясник, одержимый жаждой убийства!

– Нет, – прошептал тан, борясь с собственной рукой. – Нет, я не жажду чужой крови. Я всегда хотел только покоя.

– Неважно, – бросила Арли. – Все кончено, Сигмон. Все, что было раньше. Но в одном ты прав – кое-что еще можно изменить. – Вампирица вскинула руку и указала на зеленый овал портала. – Уходи, – велела она. – Войди в портал, и ты обретешь покой. В известном нам мире башен больше нет. Но эта сохранила волшебство и, значит, есть другая, с которой поддерживает связь этот портал. Никто не знает, где вторая башня, где выход из этой двери. Наверно, где-то в диких землях, за пределами известного нам мира. Уходи. Оставь этот мир нам – вампирам, эльфам, людям, гномам. Ведь ты – не один из нас. Ты тут лишний. Уходи. Ты получишь одиночество и покой, а мы – то, что заслужили. Нашу историю, наш мир, в котором никогда не было места такому как ты.

На краткий миг глаза Сигмона обратились к зеленому овалу. Он манил к себе, звал, обещая избавление от мучительного решения. Только он мог разрушить ночной кошмар, что стал для тана явью. Надо только шагнуть в объятья зеленого света, и все беды останутся на этой стороне. Все горести и печали. И Рон, Корд, Дарион, де Грилл, Дарелен, Ривастан...

– Нет, – прошептал Сигмон. – Не могу. Я не могу оставить их.

Арли вздрогнула и подалась вперед, бесшумно выплывая из темного угла. Руку Сигмона свело судорогой – он отчаянно пытался сдержать эльфийский клинок, что рвался навстречу темному силуэту вампирицы. Мышцы закручивались узлами, сухожилья натянулись, словно струны, а боль в ладони, что горела огнем, стала нестерпимой.

– Уходи, Арли, – попросил Сигмон. – Беги. Брось эту книгу и эти безумные идеи, что внушил тебе бедняга Риго. Скройся в лесах. Затеряйся на время. А потом возвращайся в Дарелен, чтобы принять трон. Я буду ждать тебя. Обещаю.

– Глупый тан! – прошипела Арли. – Ты так ничего и не понял... Я дала тебе шанс уцелеть. Но теперь...

– Да беги же! – закричал Сигмон, чувствуя, как пылает болью рука. – Я больше не могу его держать!

Вампирица отшатнулась и вскинула руки. Но тан остался на месте, пытаясь совладать с дрожью в руке. Тогда глаза вампирицы вспыхнули алым огнем, и она снова шагнула вперед – к Сигмону, что согнулся едва ли не пополам, пытаясь удержать зеленый клинок от краткого взмаха, что он видел в кошмаре.

– Нет, – прошипела Арли, и ее белое лицо стало таять в темноте. – Нет. Больше никакого бегства. Я – наследница графа Дарелена, я последняя из рода де Сальва, а ты стоишь между мной и величием моего народа. Нет, Сигмон. Все кончено.

Тан поднял взгляд на Арли как раз в тот момент, когда ее бледный лик сменился серой маской вампира. Ее глаза вспыхнули алым огнем, от клыков отразился зеленый свет портала, и тан едва не вскрикнул от боли.

– Беги, – выдавил он, чувствуя, как прогорает кожа на правой ладони. – Беги, Арли!

Вампирица лязгнула клыками и прыгнула – к горлу Сигмона, что вжался спиной в каменную кладку башни.

Выворачивая руку, эльфийский клинок разогнул Сигмона и взметнулся к потолку. На миг застыл над головой неотвратимым пылающим возмездием, сбывшимся ночным кошмаром, грозящим обратиться реальностью. Бросил зеленый отблеск на серое лицо упыря. И стал опускаться, перемалывая крохи предсказанного будущего в настоящее.

Его ход стал неотвратим как прилив. Клинок нельзя было остановить, это был один из тех ударов, что заставляют остановиться само время и отступить саму смерть. Он скользил меж неповоротливыми секундами, падая вниз топором палача, и, казалось, весь мир замер пред его стремительным бегом. Но вместе с клинком двигался и тан Сигмон ла Тойя, наполненный силой эльфийского клинка, выпав из времени этого мира. И он сделал то, что мог сделать.

Честное железо, вышедшее из рук простого кузнеца, что до сих пор холодило левую ладонь, взметнулось снизу вверх, навстречу древнему колдовству. Но оно не встретилось с пылающим клинком, что мог разрубить саму реальность. Железо встретилось всего лишь со слабой человеческой плотью, несущей смертельный клинок.

Эльфийский меч рухнул вниз – вместе с запястьем Сигмона, а окровавленное железо взметнулось к потолку. Оставшись без поддержки человеческой руки, зеленое пламя клинка всего лишь на палец изменило свой ход. Но этого хватило. Эльфийский клинок рассек черный плащ на груди вампирицы и упал на каменный пол, сочась зеленым светом.

Арли отпрыгнула назад, пошатнулась и застыла, с изумленьем глядя на тана. Сигмон упал на колени, выронил железный меч и схватился за правое предплечье, из которого фонтаном била кровь. Пальцы Сигмона сжали обрубок сильнее любой повязки. Боль полыхала в руке, но она была пустяком в сравнении с той болью, что горела в сердце.

Тан поднял голову, и его глаза, подернутые влажной пеленой, увидели расплывчатую фигуру Арли, что на фоне зеленого портала казалась черным силуэтом. Потом он опустил взгляд. От боли сводило скулы, в руку словно налили расплавленного железа, но Сигмон все же смог выдавить:

– Беги.

Серый лик вампира пропал, уступая место костлявому лицу, обтянутому сухой тряпкой кожи. Арли поднесла руку к губам, нерешительно шагнула вперед, словно не зная – то ли помочь, то ли добить... А потом увидела то, на что смотрел тан.

Эльфийский клинок, лежавший на полу, вздрагивал, словно его била лихорадочная дрожь. Пальцы отрубленной руки так и не разжались, и казалось, что мечом шевелит призрак. Вампирица замерла. А клинок пополз к ее ногам, оставляя за собой в камнях башни проплавленную полосу. Мертвая плоть тащилась за ним, оставляя кровавый след, словно рука и после смерти пыталась сдержать удар волшебного меча.

– Беги! – взвыл Сигмон. – Беги!

Меч прыгнул. Прямо с пола, без звука, словно змея, подкараулившая жертву. И в этот раз его ничто не смогло сдержать.

Арли успела вскрикнуть и отшатнулась назад. Зеленый кокон портала принял ее тело, сглотнул, как жаба поймавшая муху, и утянул вампирицу в сверкающие глубины за те самые доли секунды, что понадобились клинку для удара. Зеленые волны плеснули из центра к краям, ртутная поверхность колыхнулась и разгладилась. А потом визжащий эльфийский клинок, сменивший зелень на багрянец, ударил в самый центр портала.

Он исчез в его глубинах так же бесшумно, как и предыдущая жертва. Но он оставил за собой след – пульсирующую прореху, что распахнула черную глотку в середине пылающего кокона. Сигмон попытался подняться, оперся рукой о стену, и в тот же миг зеленое зеркало взорвалось, как самая большая на свете колба алхимика.

Зеленые клочья брызнули во все стороны фонтаном искр. Сигмона ударило о стену, бросило на камни, и он наконец завопил от боли в полный голос.

Ответный рев башни сотряс каменные стены. Каменная ступенька, над которой минутой раньше горел портал, раскололась, и трещина звездой разошлась по всему полу. Вся башня затряслась и загудела. Пол заходил ходуном, подбрасывая обезумевшего от боли Сигмона, как норовистый скакун. Содрогнувшись до основания, каменная громада начала рассыпаться, словно была сделана из песка.

От грохота заложило уши, но Сигмон знал, что все еще кричит, жадно хватая горячий воздух пересохшим ртом. Дыханья не хватало, и все же он поднялся на ноги и прыгнул на другую сторону огромной трещины, расколовшей надвое пол. Там, у стены, плясала тренога пюпитра, а на нем подскакивала в диком танце книга из сшитых листов пергамента. Сигмон упал на колени и пополз к ней, к той самой твари, что погубила двух самых дорогих ему существ. Ему даже не пришлось вставать – после нового толчка тренога опрокинулась и ударила тана по плечу. А книга упала прямо перед ним – шлепнулась с противным мокрым звуком и распласталась на камнях, как разбившийся человек. Сигмон отнял левую руку от обрубка. Кровь потекла тоненькой струйкой, запятнав пергамент, но он не обратил на это внимания. Он подхватил книгу, вцепился в нее мертвой хваткой – так, как раньше зажимал кровоточащую рану – и выпрямился в полный рост.

Башню качнуло, и дальний угол комнаты скользнул вниз с тихим шелестом, открывая ночное небо и верхушки мертвых деревьев. Пол дрогнул и стал заваливаться на бок, как палуба тонущего корабля. Сигмон взбежал по нему, почувствовал, как пол уходит из-под ног, и оттолкнулся от него, что было сил.

Он вылетел в дыру, как камень, пущенный из пращи. Навстречу свежему ветру, навстречу весенней ночи... И также, как камень, рухнул вниз.

Сознание помутилось раньше, чем он коснулся земли. Он помнил только краткий миг полета. Потом боль в груди, мерзкий хруст где-то внутри и вкус крови во рту. А еще – тепло, исходящее от мягкой лесной земли.

Где-то за спиной с грохотом обрушился горный кряж, и пришла тьма.

Жизнь возвращалась постепенно. С каждым порывом ветра, с каждым шорохом в лесу, с каждым новым толчком сердца. Из тьмы забытья всплывали звуки и запахи. И тогда Сигмон понял: он жив и лежит на спине. Чувства вернулись к нему, и тан тотчас пожалел об этом.

Его тело превратилось в мешок, наполненный болью. Но это была правильная боль – с хрустом выправлялись суставы, бесшумно сращивались порванные сухожилия, и тихо-тихо, едва заметно, билось сердце. Но с каждым его ударом в тело Сигмона вливалась очередная порция обжигающей жизни. Изломанное тело, в котором чудом теплился уголек дыхания, восстанавливало себя.

Он очнулся задолго до рассвета, но так и не открыл глаз. Ему не нужно было зрение, чтобы понять – он лежит на куче лапника, а рядом тихо сопят во сне верные друзья. Перед самым восходом он мог уже встать на ноги и прошагать пару миль, но Сигмон не стал шевелиться. Лежал, вслушивался в отголоски боли и думал о том, как жить дальше, когда все, что он знал и любил, мертво.

И только когда первые лучи солнца пробились сквозь густые кроны и упали на его лицо, Сигмон понял, что надо делать. То, что кажется правильным.

Он шумно вздохнул, проверяя легкие, и с радостью убедился, что тело исцелилось. Тихое сопение прекратилось, и раздался сдавленный голос:

– Дар. Дар! Проснись, рыжий! Кажется, он приходит в себя.

– Все хорошо, Рон, – отозвался тан, не размыкая век, по которым гулял горячий солнечный луч. – Мне лучше.

Алхимик сдавленно вскрикнул, и вокруг тут же стало шумно – заворочались остальные, пробуждаясь от сна. Сигмон пошевелился, попытался раскрыть глаза, но не смог – веки слиплись. Тогда он медленно сел.

– Держись, – раздался голос Корда, и его рука легла на плечо тана.

– Я сейчас, – сказал маг. – Сейчас.

Сигмон помотал головой и открыл глаза. Перед его взором поплыла вереница радужных пятен – солнечный свет на миг ослепил его. Тогда Сигмон вскинул руку, чтобы протереть глаза. И промахнулся.

– А, мать, – буркнул над ухом Рон.

Лицо осталось на месте. Оно никуда не делось. Но вот рука... Правая рука, в которой еще пылала костром жгучая боль... Сигмон поднял левую и протер глаза.

Первое, что он увидел – обрубок руки. Предплечье кончалось около запястья, а на его месте виднелась культя, багрово-черная от запекшейся крови. Она торчала из разодранного рукава кожаной куртки – уродливая, неправильная и бесконечно жалкая. Сигмон застыл, не в силах отвести от нее взгляд. Срез вышел ровным, но мяса не было видно – все затянуто плотной черной коркой, словно рану прижгли раскаленным металлом. Тан был уверен – никто этого не делал, ни он сам, ни его друзья. И эта корка была слишком похожа на ту, что украшала его торс. Слишком.

– Сигги, – позвал алхимик. – Ну, ты как?

Сигмон бережно опустил изуродованную руку на колени и поднял голову.

Они все смотрели на него. Рон лежал рядом, в корнях сосны. Его грудь стала похожа на подушку, так плотно ее обмотали тряпками. Они были грязными, но не от крови – просто обычная грязь. Рядом с ним на корточках сидел рыжий маг. Парнишка выглядел слишком бледным, но в его глазах тлел озорной огонек – похоже, Дарион оправился от ночной битвы и был готов хоть сейчас пуститься в новое приключение. Рыжие мальчишки – они такие.

– Порядок? – прогудели над ухом.

Сигмон повернул голову. Корд, с рукой на перевязи, сидел рядом. Здоровую руку он убрал с плеча Сигмона, но был готов в любой момент поддержать друга. Чуть дальше, у соседнего дерева, лежал де Грилл. Закинув руки за голову, он рассматривал синее небо и жевал травинку. Он был по-прежнему бос и напоминал крестьянина, что решил немного передохнуть перед утренним сенокосом.

Тан оглянулся. Там, на поляне, среди круга выжженной травы, высились баррикады из черных камней. Башня рассыпалась до основания, оставив после себя уродливые руины – зловещие, но безопасные. Древняя магия башни ушла вместе с зеленым порталом и больше никогда не вернется в этот мир. Как и зеленый клинок.

– Сигмон, – снова позвал алхимик. – Ты меня слышишь?

– Слышу, – отозвался тан, снова оглядываясь. – Со мной все хорошо. Честное слово.

– Поверить не могу, – сказал маг, пожирая глазами тана. – Несколько часов назад ты был почти трупом, а теперь...

– Вампир, – хрипло выдохнул Сигмон. – Где Мираль?

– Он ушел, – отозвался капитан. – Еще ночью. Сразу, как только мы тебя нашли. Сказал, что до рассвета осталось недолго, а его ждет черный трон и железный венец.

– А книга? – спросил Сигмон. – Где эта проклятая книга?

Дарион молча распахнул обрывки плаща и вытащил из-за пазухи кипу мятых пергаментов.

– Это она? – жадно спросил тан. – Сборник эльфийских рецептов?

– Он самый, – отозвался маг. – Еле вытащил у тебя из пальцев.

– Точно она? – уточнил Сигмон, поворачиваясь к алхимику.

– Точнее не бывает, – отозвался тот. – Я проверил.

Тан повернулся к Дариону, что пытался запихнуть пергаменты обратно за пазуху.

– Сожги ее, – велел он. – Немедленно.

Рыжий маг замер и удивленно поднял брови.

– Послушайте, тан, – подал голос де Грилл, поднимаясь на ноги. – Мы все бесконечно признательны вам за спасение от ночного народа, но...

– Сожги ее! – гаркнул Сигмон во весь голос.

Маг испуганно отбросил желтые листы прочь, слово они обратились ядовитой змеей. Как только книга коснулась травы, он щелкнул пальцами, и пергамент вспыхнул, как хорошо просмоленный факел. Через миг от бесценного сборника эльфийской алхимии остался лишь белый пепел.

Де Грилл подошел ближе и поворошил пепел большим пальцем ноги. Испачкался.

– Королевские маги будут очень недовольны, – мрачно сказал он. – Они испортят настроение королю. А он с меня шкуру сдерет.

– Так нужно, – отозвался тан. – Эта книга погубила больше жизней, чем наши клинки. Ей не место в этом мире.

– Почему вы просто не оставили ее в башне? – буркнул граф. – Все было бы намного проще. И для меня, и для магов.

– Я не был уверен, что это та самая книга, – отозвался Сигмон и взглянул на де Грилла. – Да и развалины, как оказалось, не очень надежное укрытие для магических вещей.

Советник короля с честью выдержал тяжелый взгляд тана и не отвел глаз.

– Кстати, – сказал он. – Я осмотрел развалины. И нашел только это.

Палец графа указал на траву у ног Сигмона. Тот опустил взгляд и содрогнулся: рядом лежал простой меч с зазубренным лезвием. На нем виднелись следы крови. Обрубок руки вспыхнул огнем, и тан сжал зубы, но все же заставил себя вытянуть здоровую руку и стиснуть рукоять меча. И стало легче. Прохлада честной стали отогнала боль. Это его меч. Не древняя штуковина, прошедшая через сотню рук и рожденная в колдовском огне, а верный и надежный друг, что не пытался стать частью тела. Совсем наоборот.

– А вот второго меча я не нашел, – сказал граф. – Что с ним произошло? На этот раз?

– Его больше нет, – глухо отозвался тан. – Он не вернется.

Над поляной повисло молчание. Все смотрели на Сигмона, ожидая продолжения, но он молчал. Первым не выдержал де Грилл.

– Что же все-таки произошло? – мягко спросил он. – Простите, любезный тан, но нам необходимо это знать.

– Все кончено, – ответил Сигмон. – Все вампиры упокоены. Башня разрушена. Книга сожжена. Это все.

– Значит, победа за нами? – осведомился капитан.

– Да, – ответил тан. – Мы сделали все, что могли. И мы победили.

– Я так и знал, – отозвался алхимик. – Когда эта железная хреновина воткнулась в мою грудь, я понял, что мы должны победить. Иначе зачем я жизнью рисковал?

– Самый короткий доклад из всех, что мне доводилось слышать, – отозвался граф. – Но, пожалуй, один из самых приятных. Спасибо, Сигмон. Мы обязаны вам жизнью – все мы и весь Ривастан.

– Как-то даже не верится, – сказал Дарион. – И что дальше?

– Домой! – радостно протрубил алхимик. – По кабакам и борделям! Жду не дождусь того момента, когда смогу похвастаться красотке своим ужасным шрамом!

Де Грилл одарил Рона скептическим взглядом, но не успел ничего сказать.

– Я ухожу, – бросил Сигмон.

Он воткнул меч в землю, оперся о рукоять здоровой рукой и тяжело поднялся на ноги. Они плохо слушались, но тан знал: через пару миль все пройдет. Еще несколько часов прогулки по лесу, и он снова сможет бежать. А потом, если повезет, он найдет лошадей, которых они оставили у просеки.

– Слушай, Сигги, это не смешно, – сказал Рон. – Тут нет поблизости горы, на которую ты мог бы забраться. Проклятье! На этот раз ты так просто не отделаешься.

– Извини, Рон, – сказал Сигмон, нашаривая ножны. – У меня есть еще одно дело. Надо с ним разобраться. Мне кажется, так будет правильно.

– О нет, – простонал алхимик. – Опять! Опять он за свое...

– Дарион, Корд, – Сигмон повернулся. – Спасибо. Без вас ничего бы не получилось. Не нужно думать, что все сделал я.

– Я и не думаю, – буркнул Рон. – Но песни будут петь про тебя. Опять.

– Никаких песен, – отрезал тан. – Даже не думай. Я тебе еще ту балладу не простил.

– Это не я! – возмутился алхимик. – Давай вернемся в Ташам, и я тебе докажу...

Сигмон покачал головой и улыбнулся.

– Нет, Рон, – сказал он. – Не сейчас. Мне и в самом деле надо идти. Прощайте.

Он развернулся и шагнул к зарослям орешника. Но де Грилл успел ухватить его за рукав.

– Прошу прощения, любезный тан, – сказал он. – Но у меня есть одно предложение. Возвращайтесь со мной в Ривастан, ко двору короля.

– Зачем? – осведомился Сигмон, аккуратно высвобождая рукав из пальцев графа.

– За мной остался долг чести, – ответил граф. – Помните, я обещал вам рассказать о судьбе чудовищ при дворе короля? Про Фаомара, Волка... и про себя.

– Помню, – отозвался Сигмон и на миг в его глазах появился огонек сомнения.

– Кроме того, я предлагаю вам работу, – сказал де Грилл. – Вы мне нравитесь, тан. На вас можно положиться. Вас ждет королевская служба, Сигмон.

– Как Волка? – спросил тан, заглядывая в желтые глаза советника короля. – Носить железный шлем и наводить ужас на врагов короны? Служить ручным чудовищем Геордора Третьего?

– Нет, – тихо отозвался граф, не отводя взора. – Служить Ривастану как я. Носить камзол и кружева. И спасать страну от смертельной опасности.

Из глаз Сигмона выглянул зверь – черными щелочками зрачков – и взглянул в птичьи глаза советника короля. Никто из них не отвел взгляда – чудовище смотрело на чудовище, и меж ними не было лжи. Чудовища – не люди, они не умеют лгать друг другу.

– Я подумаю, – тихо сказал Сигмон. – Спасибо за любезное предложение, граф. Но сейчас мне нужно идти.

Он повернулся, посмотрел на друзей, улыбнулся им, а потом бесшумно растворился в густых зарослях лещины.

– Вот так всегда, – пожаловался Рон. – Хорошо хоть попрощался на этот раз.

– Как-то неловко получилось, – сказал маг. – Может, мы его обидели? Жаль, если больше не увидимся.

– Увидимся, – буркнул Корд. – Он вернется. Подумайте лучше, как нам теперь выбираться из этой дыры.

– Вернется? – задумчиво переспросил де Грилл, рассматривая заросли орешника. – Очень на это надеюсь. До жути хочется знать, что это за срочное дело такое.

– А мне совершенно не хочется, – сказал Рон. – Проклятье! У кого-нибудь остался хоть кусок хлеба? Теперь-то, надеюсь, у нас есть время на завтрак?

– В сумке вода и хлеб, – отозвался Демистон. – Кто-нибудь еще хочет есть?

Хотели все. Рыжий маг щелчком пальцев запалил небольшой костерок, и вскоре вся компания устроилась рядом с ним, поджаривая кусочки подсохшего хлеба на волшебном огне. Вода и хлеб – отличный завтрак для тех, кто только что спас мир. Развалины башни, компания друзей, еда и беседа... Жизнь продолжалась.

Позже, много позже, когда весна подошла к исходу, тан Сигмон ла Тойя, бывший курьер второго вентского пехотного полка, вышел на пустую площадь маленького городка. Солнце палило нещадно, но он не обращал внимания на жару – кожаная куртка, на которой появились новые заплаты, непостижимым образом одинаково защищала и от зноя, и от холода.

Площадь, украшенная одиноким засохшим дубом, пустовала, и только зыбкое марево дрожало над сухой землей. Сигмон глубоко вздохнул, взглянул на правую руку, а потом стащил с нее кожаную перчатку.

Черная чешуя блеснула на солнце. Сильные пальцы уверенно сжались в кулак, и тан почувствовал, как отросшие когти впились в ладонь. Теперь их нужно было часто стричь, но тан часто забывал об этом – в последнее время у него появилось много других забот. Новая рука, что выросла взамен прежней, ему даже нравилась. Чешуйчатые пальцы, гибкая кисть, глянцевый блеск от ногтей до самого плеча... Теперь он мог принять удар меча раскрытой ладонью и без страха засунуть кулак в пасть упырю. Конечно, приходилось все время носить перчатку – люди не очень-то жалуют тех, у кого вместо руки чешуйчатая лапа, и порой это было обременительно. Но рука того стоила.

На этот раз перчатка не понадобится. Тан заткнул ее за пояс и вытащил из ножен меч. Простой железный клинок пехотинца – заботливо надраенный и заточенный до бритвенной остроты. Ему пришлось побывать в руках умелого кузнеца, и тан выложил за перековку кругленькую сумму, но ничуть не жалел об этом. Теперь Сигмон был уверен – это его собственный меч, и он никогда не подведет, не вырвется из рук и не метнется в сторону вопреки воле хозяина. Он и не подводил, хотя работы в последний месяц у него было много. Но сегодня настал день, когда все труды должны завершиться. И тогда и клинок, и его хозяин получат отдых. Осталась самая трудная часть работы, самая опасная, но ее нужно выполнить. Прямо сейчас.

– Да, – сказал Сигмон пылающему солнцу. – Сейчас.

И пошел к ближайшему дому.

Мертвый Сагем спал. Вампиры, заполонившие его, слышали о Палаче Дарелена, но ничего не знали о Сигмоне Ла Тойя. И даже не подозревали, что живое существо с горячей кровью может по собственной воле прийти в их город. Они прятались в самых темных и укромных углах, дожидаясь ночи. Сегодня они собирались добраться до соседней деревеньки, из которой почему-то так и не вернулись братья, ушедшие на охоту неделей раньше. Они все родились ночными охотниками, и никто из них даже не предполагал, что им придется стать добычей.

Сигмон ла Тойя вошел в ближайший дом и аккуратно прикрыл за собой дверь.