(не) Желанный покровитель

И абсолютно точно был в курсе всех проблем семейства Агурских. А я… доверял ему, как последний кретин!

– Вадим был с Павкой в одной машине. Это раз. Точно знал, куда на охоту поедет мой отец. Плюс пристрастия Маргариты. Если мы ищем врага, то Ордынцев – идеальная кандидатура.

– А мотив?

– Бабки, бро. Все лавэ Агурских.

– Я понял, – тут же приходит короткий ответ. Умом понимаю, что переписка закончена, и нужно стереть все сообщения. Но как идиот все жду чего-то.

Феликс спит, как и любой другой по ту сторону забора. Видит цветные сны и обнимает любимую женщину.

Мой уставший мозг тут же подсовывает красочную картинку. Анечка дремлет на моей груди. Прижимается ко мне всем телом, водрузив на меня ножку.

Напряженно тру лоб и, поразмыслив с минуту, отправляю жене сообщение.

«Будь осторожна, малыш!»

И тщательно спрятав трубку под матрас, закрываю глаза, искренне молясь всем богам.

О чем может просить Высшие силы человек, заключенный в СИЗО? О справедливости и защите. Вот и я до самого завтрака складываю заскорузлые слова в прошения. Искренне верю, что там, наверху, меня услышат и помогут.

И удивленно вздрагиваю, когда на утренней поверке все тот же толстый капитан глядит на меня весело и заявляет во всеуслышание.

– Агурский, с вещами на выход!

Меня дважды просить не надо. Хватаю спортивную куртку от костюма и устремляюсь к выходу.

– На свободу с чистой совестью, – весело провожает меня улыбчивый лейтенантик. И спустившись с высокого крыльца КПП, я в нерешительности останавливаюсь посреди улицы. Словно прибыл с другой планеты, внимательно смотрю по сторонам. Жду, когда в мозгах произойдет перезагрузка.

«Я свободен!» – бьется в башке голос Кипелова.

Я! Свободен!

Сунув руки в карманы, не спеша бреду к ближайшему перекрестку. В ранний час еще мало машин и прохожих. На остановке тормозит старый раздолбанный трамвай. До моего офиса всего пара остановок. Но у меня и копейки нет, чтобы доехать.

– Садись, брателла, довезу так! – орет мне в открытую дверь водитель. Кивает и машет как своему.

– Я пешком! – кричу в ответ и быстро шагаю по улице.

А когда через десять минут вижу на парковке свою машину, то и вовсе пьянею от радости.

Подскочив по широким мраморным ступенькам, осторожно стучу в темные стеклянные двери, натертые до блеска.

– Ну, кто там тарабанит? – слышу голос уборщицы Люды. – Закрыт еще офис! – кричит она, подходя поближе. А узнав, радостно открывает дверь.

– Глеб Александрович, миленький! Как же я рада! Можно я вас поцелую?! – спрашивает, кидаясь на шею.

– Все хорошо, Люда. Хорошо, – бурчу, похлопывая по спине старушку. Пожимаю руки охранникам. Попадаю в медвежьи объятия Сани и Олега.

– Ты бы сказал, шеф, – бухтят они одновременно.

– Сам не заметил, как за ворота выперли, – смеюсь, обнимая. И прошу глухо. – Поедем домой, пацаны. Хочу поскорее увидеть жену.

– Так Анечка здесь, – подает голос заплаканная тетя Люда.

– Здесь? – переспрашиваю обалдело. – Где она?

– В твоем кабинете, Глеб, – докладывает Саня. – В семь утра ее привожу и вечером забираю в Егоршино.

Перепрыгивая через ступеньки, несусь на второй этаж и на короткий миг останавливаюсь у двери в приемную.

Вдруг там она не одна? А с этим козликом Робертом?

«Да какого?!» – одергиваю себя. И пройдя через пустую приемную, замираю в проеме.

Жена сидит за моим столом и, наморщив лоб, сосредоточенно смотрит в экран монитора. Что-то записывает в блокнот… Но почти сразу замечает меня. Подскочив с места, бежит навстречу.

– Глеб! – кричит, запрыгивая на руки. Обвив ноги вокруг талии, всем телом прижимается ко мне. – Глебушка мой, – водит ладошками по моему лицу и шее. И неожиданно отстраняется.

– Откуда на тебе помада? – показывает на испачканную руку. Смотрит недовольно и ошарашенно.

– С Людой сейчас целовался, – оправдываюсь, смеясь. Но любимую из рук не выпускаю.

– С нашей уборщицей? – изумленно спрашивает жена. – Ты? Великий и важный Агурский?

– Я где-то потерял свою корону, Анечка, – шепчу, утыкаясь в шею жены. – И, наверное, не стану ее искать.

Аня

Прижимаюсь к груди Глеба и сама не верю своему счастью. Вот он, рядом. Мой любимый и самый желанный!

– Глеб… – шепчу, утыкаясь носом в ключицу. – Тебя отпустили-и, – тяну тоненько. И реву, как последняя дура.

– Прекрати, – улыбается муж, усаживая меня на стол. Привычно становится между моих бедер. Зарывается пальцами в волосы и признается хрипло. – Как же я соскучился, Анька!

Чуть отстранившись, пожирает жадно глазами.

– Думал, с тоски сдохну… – шепчет, ведя ладонью по моему бедру. – Искупаться надо. Прет от меня кичей…

– Поедем домой? – спрашиваю с надеждой. Сейчас бы оказаться в Егоршино. Плюхнуться в ванну вместе с Агурским и навсегда забыть о бедах, свалившихся нам на голову.

– Если нет ничего срочного, то можно сегодня отдохнуть, – кивает муж и смотрит на меня внимательно. В темных печальных глазах начинают плясать чертики. – Как скажешь, биг-босс…

– Я назначила совещание с продажниками, – вздыхаю, пожимая плечами, и тут же добавляю поспешно. – Но можем перенести, Глеб.

– Что там с ними? – хмурится муж. – Сильно упали?

– Сами продажи нет, но я подозреваю откаты, – выдаю, как на духу, и уже открываю рот, собираясь рассказать Глебу о своих подозрениях, как муж, смеясь, останавливает меня.

– Погоди, бельчонок, – усмехается довольно. Берет мои руки в свои и, поцеловав каждый пальчик, приказывает.

– Запри дверь, и пойдем в душ.

Ха!

Меня долго просить не надо. Раннее утро, и на работе еще нет сотрудников. Это я приезжаю пораньше, чтобы хоть как-то разобраться в документах и накопить вопросы к приезду Роберта.

Перевожу взгляд на часы. До прихода Ксении еще полно времени.

– Санек, посиди в приемной, – велит Агурский своему телохранителю по местной связи. Неспешно поворачивается ко мне. Делает шаг и, оказавшись почти вплотную, быстро и решительно расстегивает змейку цветастого сарафана.

Белая льняная тряпица сугробом падает к моим ногам. И сразу же руки мужа подхватывают меня и тащат в санузел.

Задохнувшись от близости Глеба и щемящего грудь восторга, мельком вспоминаю, какое на мне белье. Точно знаю, что Агурскому плевать на стринги и лифчик. Лишь бы быстрее стащить. Но как же хорошо, что сегодня я надела комплект! Пусть не самый новый, но и не самый страшный… Но хоть не хэбэшные трусики и застиранный лифон!

– О чем это ты задумалась? – фыркает Глеб, ставя меня на пол в длинной узкой комнате, явно предназначенной для одного.

– Не-е-ет, – тянусь к мужу. – Просто от радости крышу снесло окончательно.

– Тогда настраивай воду, я сейчас, – улыбается Агурский и, шлепнув меня по попе, открывает стеклянную дверцу душевой кабины.

Укладка, кое-как сделанная утром, испаряется от влаги. А волосы превращаются в обычную унылую паклю. Но кому это интересно, если Глеб вернулся? Мой Глеб!

Безотчетно пялюсь на Агурского. Вот он сдирает с мощного тела темную майку. И бегло глянув на себя в зеркало, привычно достает с полки бритву. Наскоро проводит по щекам и, ополоснув лицо, стаскивает с себя остатки одежды. Одним движением кидает на пол. Естественно, весь этот хлам отправится на помойку, чтобы ничего не напоминало о СИЗО.

Шагнув в душевую, Глеб сразу же становится под ласковые и теплые струи. И обхватив мои плечи руками, жадно приникает с поцелуем.

– Анька, я не могу больше, просто сдохну, – шепчет, стискивая меня в своих лапищах. Последние мысли улетают из головы прочь, и под подкоркой образуется вакуум. А еще тяжесть внизу живота требует немедленного выплеска. Сосредотачиваюсь на ней. Даю волю чувствам. Ухватив мужа за шею, подпрыгиваю, обвивая его торс ногами.

– Глеб, – шепчу порывисто. – Я тоже по тебе скучала.

– Это хорошо, – кивает муж, прижимая меня спиной к холодному кафелю. Готова? – спрашивает хрипло. И словно жалуясь, добавляет. – Не могу ждать.

– Да, да, – киваю мужу, подаваясь навстречу. Ощущаю, как внутрь вторгается Глеб. Выгибаюсь дугой, обеими руками схватившись за крепкие плечи. Чувствую, как с каждым толчком пробивает электрическим импульсом, и только стонать могу.

– Пожалуйста, Глеб… Не останавливайся.

Потеряв отсчет времени, мы долго возимся в душе и не сразу вспоминаем о назначенном совещании и других делах.

– Идите лесом, – отмахивается Агурский от трелей телефонов. Кажется, звонят все. Мой айфон, трубка местной связи. Дурдом! И там за дверью каждый понимает, чем мы сейчас занимаемся. От мимолетного стыда я готова провалиться на месте. Но тут же отгоняю прочь глупые мысли.

Кому завидно, идите на фиг!

– Эй, – раздается в кабинете голос Роберта. – Аня, ты здесь?

– О господи, уже одиннадцать, что ли? – тихо охаю я и пока думаю, что ответить, Глеб берет ситуацию под контроль.

– Мы сейчас, Роб! Веди народ в переговорную…

– Агурец, ты?! – радостно взывает мой друг детства. – Ну, наконец–то, бро! А я не поверил, когда охрана мне сообщила… Все. Ухожу. В переговорную…

Вытираем друг друга широкими белыми полотенцами и заговорщицки хихикаем.

– Быстро сушим волосы и одеваемся, – командует Глеб, нагишом выходя в комнату. Распахивает шкаф, доставая оттуда дежурный серый костюм и белую рубашку от Бриони.

И через несколько минут становится тем же важным холеным господином, каким я его привыкла видеть.

– Ань, люди ждут, – просит нетерпеливо.

– Сейчас-сейчас, – причитаю, вылетая в одних трусиках в кабинет. Подхватываю с пола мятый сарафан, решив немножко подержать его под паром, и тут же натыкаюсь на настороженный взгляд Ксении. Замечаю, как от злости перекашивается лицо вышколенной секретарши. И ничего понять не могу.

Неужели ревность?

– Выйди, пожалуйста, – прошу спокойно. А у самой на душе кошки скребут. Ладно, нахальный Щербетов вперся. Но Роберт наш друг и не позволил ничего лишнего. А вот зачем в кабинет вторглась Ксения, большой вопрос. Гоню прочь мрачные предчувствия. Если раньше у Глеба что-то было с секретаршей, меня это точно не касается.

Взяв с рабочего стола какие-то документы и отчеты, Глеб быстро пролистывает их, краем глаза наблюдая, как я, стоя в одних трусах, сушу волосы. Быстро заплетаю их в косу и, показав язык мужу, надеваю сарафан и балетки. Агурский между тем изучает отчет по продажам.

– Хорошая работа, малыш, – шепчет, поднимаясь навстречу. – Ты – прирожденный коммерсант.

– Без Роберта я бы не справилась, – печально всплескиваю руками. – Да и что я могла привнести в работу компании за три месяца…

– Эх, – деланно улыбается Глеб. – Нужно было посидеть подольше…

– С ума сошел! – кидаюсь к мужу и закрываю ему рот поцелуем. – Я чуть не умерла без тебя…

– Скажи, Ань, – просит Глеб, прижимая меня к себе. – Сейчас скажи…

– Я люблю тебя! – признаюсь на одном дыхании.

Глеб

Держа Аню за руку, спокойно иду в конференц-зал. Эх, дали мы сейчас джазу! Только мне мало. Вернуться в кабинет или поехать домой? Не могу сегодня связно думать. О работе или о личных проблемах. Все подождет. Главное, Аня!

– Может, нам удрать? – спрашиваю жену хриплым шепотом. И сам в ужасе замечаю, что в переговорной уже накрыт фуршет. И шустрые продажники разливают по бокалам шампанское.

– Кто распорядился? – бурчу, не скрывая улыбки.

– Да я, – морщит нос Роберт. – Так сказать, последнее поручение в «Агур-продукте».

– А я хотел тебе предложение делать, – смеюсь, умышленно называя оффер по-русски. – Ты отлично тут поработал, Роб. Мне удалось краем глаза посмотреть отчеты.

– Старался, – довольно тянет Роберт, дурашливо закатывая глаза.

– Ну, давайте! – как мальчик, орет начальник транспортного управления Капитонов, лысый пожилой дядька. – Выпьем за возращение Глеба Александровича! Я чуть с ума не сошел, когда сказали!

Он радостно бьет себя по ляжкам и на правах старого сотрудника лезет ко мне целоваться.

Внутренне морщусь, не желая отпускать Анину руку. Но вслед за Капитоновым тянутся и другие.

Рабочий день сорван. И как мне только в голову пришло задержаться?! Теперь до конца дня будут бродить по кабинетам. Тянуть шампанское и радостно усугублять за мое возвращение.

– Ты принимаешь оффер? – спрашиваю на ходу у Щербетова.

– Конечно, – кивает тот, даже не спросив о зарплате. Знает пацан, что не обижу. Да и какой уже пацан? Лучший друг моего Павки. Возмужавший холеный мужик с коротким черным ежиком волос и зелеными глазищами, как у Стелки. Таким бы сейчас был и Павка, если бы из-за поворота на темной дороге не выехал проклятый КамАЗ.

Сжимаю зубы, не давая ходу эмоциям.

Ордынцев, сука! Ты мне за все заплатишь!

– Дамы и господа! – набрав в грудь побольше воздуха, заявляю чуть громче обычного. – Прошу любить и жаловать! Роберт Платонович – наш новый исполнительный директор. Оставляю вас на его попечение…

– Глеб? – изумленно охает Роберт. – Я думал… А ты…

– Завтра, Роба. Я приеду с утра, и мы все порешаем. А сейчас мне нужно еще прийти в себя. Сразу с бала на корабль у меня вряд ли получится. Но я безумно рад, что наша подводная лодка идет правильным курсом. Все завтра, мои дорогие!

Поднимаю руки, словно звезда шоу-биза. И на короткий миг представляю, что чувствует любой исполнитель, собравший зал. Наверняка нереальная энергетика.

Обняв жену, веду ее к выходу. И как только тонкая Анина рука обвивает мою талию, ощущаю себя самым счастливым засранцем на этой планете.

– Едем домой, – бурчу своим ординарцам и, усевшись на заднее сиденье Порша, одним рывком притягиваю жену поближе.

Она пересаживается почти вплотную и, опершись спиной, кладет голову мне на плечо.

Обвиваюсь вокруг нее, не желая отпускать. Утыкаюсь носом в шею, втягивая в себя самый родной запах.

– Я забыл, как ты пахнешь, – признаюсь, аккуратно расстегивая змейку. Осторожно просовываю руку под белый сарафанчик и, любовно проведя ладонью вдоль позвоночника, устремляюсь к заветной цели. И как только упругое полушарие полностью занимает мою ладонь, выдыхаю хрипло.

– Идеально! Прям под мою руку заточено…

– Глеб, Глеб, – шипит Анечка, вертясь во все стороны.

– Погоди, милая, – усмехаюсь порывисто. – Я так долго не выдержу…

– Тогда веди себя прилично, – фыркает Анечка, технично освобождаясь из моих объятий. – Люди смотрят, – кивает недовольно на сидящих впереди Саню и Олега.

Конечно, можно опустить перегородку. Но тогда я точно не сдержусь. Поэтому киваю как ишак, соглашаясь. Беру Анину ладошку в свои и, перецеловав все пальцы, спрашиваю равнодушно.

– Ты из ДК уволилась или взяла отпуск?

– Мне предложили написать по собственному желанию, – фыркает Аня. – Сказали, что жена криминального авторитета не может обучать детей…

– Идиоты, – охаю, сжав ладошку, и, чмокнув жену в нос, натыкаюсь на печальный взгляд. – Хочешь вернуться?

– Уже нет, – мотает головой Анечка. – Видеть этот гадюшник не желаю. Вот только по детям тоскую. По нашим занятиям… Для меня каждый ученик как родственник!

– Так давай тебе студию откроем! Хочешь? Одну можно здесь, в Егоршино, замутить. А вторую в городе.

– А помещение? – с сомнением спрашивает жена. Но я вижу, как в ее глазах загорается надежда.

– У нас в офисе на первом этаже пустует помещение. Когда строили здание, меня застройщик убедил сделать несколько помещений под аренду. Три давным-давно сдали в долгосрочную, а одно пустует время от времени. Тебя ждет. Завтра посмотришь на него. Решим, как переоборудовать… И занимайся на здоровье.

– Глеб! – восторженно восклицает жена, кидаясь мне на шею. Целует в щеку, в губы. И шумно усевшись рядом, причитает довольно.

– Как же я рада, Глеб!

Как разыгравшиеся школьники, мы тискаемся на заднем сиденье. А моя охрана, вмиг заделавшись слепоглухонемыми, напряженно всматривается в дорогу. Еще чуть-чуть, и выйдем из города.

– Да, алло! Сейчас! – отмирает на миг Саня и передает трубку мне.

– Сыночек, – ласково зовет мама. – Я знаю, тебя отпустили. Ты бы заехал ко мне, Глебушка… Я так за тебя волнуюсь!

– Конечно, мама, – киваю болванчиком и сам себе готов отвесить увесистый пендель. Ну, не дурак ли? О матери и не вспомнил!

– Олег, – приказываю водителю. – Нужно вернуться на Майскую.

И поцеловав Аню в висок, объясняю нехотя.

– Это ненадолго, малыш. Пора уже вам познакомиться. Да и я не смог ей отказать.

– Конечно, Глеб. В такой ситуации, – кивает Аня. Только, может, сначала заедем в Егоршино? Мы переоденемся и возьмем с собой Асю.

– Хороший план, – киваю я. И с изумлением понимаю, что любая другая на Анином месте встала бы в позу. Надула бы губы – большие и малые. И обязательно выкатила б условия.

– Аня, Анечка, – бубню, прижимаясь носом к темным прядям. И хочу уже добавить стандартное и избитое «Мне тебя бог послал!», и осекаюсь на полуслове.

Если мы вместе не в силу необходимости, а по замыслу свыше, то как тогда относиться к Павкиной гибели?

И честное слово, я никогда не желал племяннику гибели. Даже из-за Ани. Тем более из-за Ани.

Глеб

Впервые, подъезжая к родительскому дому, я испытываю страх. Никогда не трусил и даже не понимал, как можно чего-то бояться? Никогда не понимал людей, сливающих все за полчаса до победы. Гнал от себя первые приступы паники и малодушия. В любой ситуации. Даже в СИЗО был уверен в победе. А теперь… Взяв Аську на руки, помогаю Ане выйти из Порша и чувствую, как колотится сердце. Трепыхается, будто тряпка на ветру. Зараза.

Но сейчас любой мандраж оправдан. Мама у меня женщина непредсказуемая. Плюс заведомо плохое отношение к Ане. И минус здравый смысл.

Кошусь на жену, гордо вышагивающую рядом. Естественно, прятаться мы не станем. Не тот случай. Анна – моя жена, и мне положить болт на мнение окружающих. И на мамину реакцию тоже.

«Ну, не убьет же она нас», – усмехаюсь мысленно. И выйдя из лифта, сразу попадаю под лучезарные улыбки прислуги. Значит, не все так плохо. Иначе бы встретили озабоченными минами и поджатыми губами.

Но на самом деле это ничего не значит. Мамино настроение может поменяться в одну минуту. Тут не угадаешь.

Сжимаю Анькины пальчики в своей лапище и, когда жена поднимает на меня строгое личико, подмигиваю беззаботно.

– Мы вместе, – шепчу, ведя свою семью полутемными коридорами вслед за приживалкой.

Аня согласно кивает. Обхватывает мою руку в порыве чувств и, прижав мою ладонь к груди, целует пальцы. Аська, обнимая за шею, рассказывает что-то о своих куклах.

Чувствую, как грудь распирает от безмерного счастья.

Так ли важно, что скажет мама, или как посмотрит? Плевать. Положить с прибором.

И войдя в комнату, заставленную пальмами и фикусами, неожиданно натыкаюсь на мамину улыбку и искрящиеся радостью глаза.

– Глеб, сыночек, наконец-то! – шепчет она, приподнимаясь с кресла. Самого обычного, ротангового!

– Знакомься, мама, это Аня и Ася. Моя семья, – заявляю весело. – Ася – дочь нашего Павлика…

– Я знаю, знаю, – привстает мама навстречу. – Глебушка, мой родной! – тянется ко мне. Быстро ставлю на пол Аську и перехватываю мать.

– Где твое кресло-каталка? – спрашиваю, озираясь по сторонам. Строго смотрю на сиделку.

Кажется, сейчас кто-то отхватит.

– Я теперь сама хожу, – горделиво говорит мама. – Как узнала, что ты в беду попал, решила не быть тебе обузой. Вот и стараюсь, Глебушка, – плачет она, обнимая меня.

– В беду? – смотрю изумленно. – Ну что за ерунда? Я же в командировке был…

– Не ври, – мотает головой мама. Улыбается, утирая слезы. – Мне Вера звонила. Все рассказала…

– Глупости все, – отмахиваюсь беззаботно. Перевожу взгляд на Аню, чинно усевшуюся на широкий диван. Усадив маму в кресло, плюхаюсь рядом с женой на гобеленовые подушки. И в глубине души мечтаю найти эту гадину Акимову и оторвать ее пустую башку.

«Сука вероломная, ты, Вера!» – морщусь внутренне.

Хочется рвать и метать. Но сейчас даже зубы не стиснуть. Призываю на помощь всю свою выдержку. Как там в дурацком мультике?

Улыбаемся и машем.

– Когда свадьба? – добродушно интересуется мама.

– Мы уже расписались, – бормочет Анечка, а я, перехватив инициативу, заявляю решительно.

– В июне сыграем свадьбу!

– А если я не доживу? – бросает мама с хитрой улыбкой.

– Ты уж постарайся, – смеюсь я.

Аська неожиданно спрыгивает с дивана и бежит к каким-то лопухам, торчащим из огромного горшка.

Зимний сад, блин!

Аня подхватывается следом. Что там углядела наша девочка? Неважно! Лишь бы не поранилась.

– Ася, не трогай! – вскрикивает жена, вытаскивая из рук дочери грязный совок. – Это чужое.

– Надя, дай девочке новый, – приказывает мать приживалке, и как только моя маленькая принцесса устремляется к маминым пальмам копать землю, мать хлопает ладошкой по креслу рядом. Приходится пересесть.

– Удивительно, мам, – шепчу, когда мамина кисть накрывает мою ладонь. – Ты же за свои растения безбожно гоняла нас с Риткой.

– Жизнь проходит, сыночек, – шепчет мама, постукивая меня по руке. – Кому нужны эти пальмы и фикусы? Так… дурацкая затея. Но я любила возиться с растениями, а Сандро потакал. Пусть играет девочка… Мне они обе нравятся. Береги их.

Стараюсь не поперхнуться от неожиданности.

«Где же все ваши кровожадные идеи, маман? Что же так повлияло, а?» – думаю, пряча улыбку.

– Ты на свободе, сынок, и это главное, – шепчет мама, разглядывая меня подслеповатыми глазами. – Хорошо, что тебя выпустили. Я звонила Марфе. Она все никак не может понять, кто подложил пистолет в зимний сад. Вера туда точно не заходила…

– Вы и это обсуждали? С Марфой? – мне хочется заорать. Но пытаюсь совладать с собственной злостью. Ну, с какого, Марфа?!

– Ну конечно, – тяжело ухает мама. – С кем мне еще обсуждать… Я ее, правда, недолюбливаю. Но Марфутка преданна тебе. И любит тебя как сестра.

– Погоди… – рычу, пытаясь скрыть изумление. Все люди братья, но не до такой же степени. – Марфа моя сестра? Когда ты ее успела родить?

– Единокровная тетка. Это все твой дед расстарался. Он же ни одной юбки не пропускал. Двоих детей на стороне прижил. Вот когда Марфа родилась, определил ее мать в Егоршино. Но от Людки хоть какая-то польза! Но я всегда против была. Не должны законные дети знаться с нагулянными. Нехорошо это.

– Дети не виноваты, – вздыхаю тяжело. И сам себе тихонечко напоминаю.

«Тихо. Не вспугни. Пусть сама расскажет. Не перебивай, а то свернет важный разговор и снова начнет молоть глупости».

– Вот и твой отец так говорил, – вздыхает мама и добавляет жестко. – А я думаю, что наш род изводят незаконнорожденные дети Альберта!

– Так Марфа вроде не при делах.

– Но я с нее подозрения не снимаю. А вот Вадим у меня первый в списке. Ты ему не доверяй, сыночек.

– К-какой Вадим? – спрашиваю с придыханием. И сам себе готов настучать по репе. Все так просто, твою мать!

– Ордынцев, какой еще! Твой телохранитель. Это была идея Сандро! Хотел, чтобы тебя охранял родной человек. Зов крови, и все такое. Только я всегда говорила…

– Подожди, мама, – ухаю как старый дед. – Почему я только сейчас узнаю…

– Альберт не признал их, и твой отец не счел себя вправе трезвонить об этом на каждом углу. Он считал, что родная кровь все за себя скажет. Помогал, чем мог. Никогда не выпускал из поля зрения. И даже радовался, когда вы с Вадькой подружились. Я же помню, как он тебя выгораживал…

«А вот и мотив, – морщусь досадливо. Тру лоб и затылок, пытаясь осознать незамысловатую истину. Агурские славно почудили по молодости. Вот только признали не всех. Сколько же еще вокруг меня обиженок отирается? Всех через ДНК-тест прогнать, что ли?

– Спасибо, мамуль, – шепчу, целуя морщинистую напудренную щеку. – Я бы без тебя никогда не осилил этот ребус.

И дорогой в Егоршино с Саниного смартфона звоню Феликсу.

– Поболтать бы, – роняю, не здороваясь.