Зов пустоты

58

Сирены пожарных машин разгоняли собравшихся на улице зевак. Дом горел, ленты пламени исступленно рвались к небу изо всех окон и дверей, словно прославляя неведомое, всеми забытое божество.

Слишком поздно, сообщил старший пожарный. Они обильно заливали пожар водой, чтобы не дать огню распространиться, но дом и все, что в нем было, уже нельзя было спасти.

Лудивина стояла на необработанной земле, заменявшей придомовой сад, чуть в стороне от работавших пожарных: она не хотела им мешать. Сеньон, уперев руки в бока, как завороженный смотрел на огонь. Гильем с потерянным видом сидел на пне.

– Ты спасла мне жизнь, – прошептал он. – Если бы я остался стоять перед дверью, словил бы пять-шесть пуль, не меньше.

– На тебе был жилет, – попыталась успокоить его Лудивина.

– И что с того… Он мог попасть мне в горло, в бедренную артерию – и все.

Лудивина положила руку ему на голову:

– Получается, мы квиты?

Гильем поднял на нее глаза, но не смог улыбнуться.

– Он нас ждал, – едва слышно сказал Сеньон.

– Так это или не так, но он был готов. Он знал, что рано или поздно к нему придут.

– Ты все правильно поняла. Лоран Брак должен был найти доверенного человека, который и сделал всю самую грязную работу. И вот он, этот человек, догорает у нас на глазах.

– Он тоже выполнял приказ, – вмешался Гильем.

– Почему ты так думаешь?

– Выстрелы. Как только он услышал, что мы копы, тут же начал палить как сумасшедший, а потом облил все бензином и выстрелил себе в голову. Он все сделал быстро, без колебаний, как будто давно к этому готовился. Явно дождался, пока пламя добралось прямо до него, и только потом застрелился. Приказ был четким: поджечь нас, если получится, но главное – не попасться нам в руки живым. И да, он немного поторопился.

– Любитель, – подытожил Сеньон. – Если бы он постарался, мог бы обставить все получше и заодно грохнуть всех нас.

– Да. Он все делал быстро, стараясь успеть главное – убить себя. Чтобы мы ни при каких обстоятельствах не смогли заставить его говорить.

Сеньон шумно выдохнул: он был расстроен и зол.

– И он справился с задачей…

– Нам нужно забрать труп и взять анализ ДНК, – решительно заявила Лудивина. – Нужно найти родственников Сида Аззелы, взять у них образцы ДНК для сравнения – чтобы убедиться в том, что в пожаре погиб именно он. Мы разберем по кирпичикам всю его жизнь. Восстановим его перемещения, его траты. Это он создал ячейку по приказу Брака. Он – последнее звено на пути к ним. Дело срочное и важное, так что мы возьмемся за него завтра же, несмотря на выходные. Жаль, что вы не побудете с семьями, но делать нечего.

В глубине души Лудивина мало на что надеялась. Все было подготовлено так тщательно, что она не рассчитывала ни на малейшую ошибку. Но проверить стоило. Больше им ничего не оставалось.

Сеньон мрачно кивнул, не сводя глаз с пожарища.

Поздно вечером ей позвонил Марк: хотел узнать, как у нее дела. Лудивина уже пару часов подряд смотрела ваххабитские пропагандистские видеоролики, пытаясь лучше понять, с кем имеет дело, и ей явно не хотелось продолжать: от увиденного она чувствовала себя подавленно. Она предложила Марку заехать к ней, они поговорили, а потом поднялись в спальню и медленно, нежно занялись любовью. Лудивина опасалась этого момента. Да, голый мужчина не успел ее изнасиловать, но его мотивы, смерть, которой ей едва удалось избежать, не шли у нее из головы: она боялась, что от прикосновений Марка только расплачется, что они вгонят ее в дрожь, в страх. Но вышло иначе. Она с удивлением поняла, что сполна отдалась наслаждению, сумела отвлечься от всего вокруг, что ее тело словно перестало ей принадлежать, а затем снова вернулось к ней, и она кончила, в первый раз тайком от Марка, словно чтобы проверить, а потом еще раз, вместе с ним. Сладкая, нежная ночь, в которой жар любви сменила зимняя прохлада, заставившая их плотнее прижаться друг к другу во сне, стать одним целым, дышать друг другом, а к утру, к моменту пробуждения, ощутить, что они уже скучают, что им уже снова хочется оказаться вместе.

Утром, пока Марк в кухне готовил кофе, в гостиную вошел Сеньон.

– Гильем поехал в институт судмедэкспертизы, проследить за взятием образцов ДНК, – сообщил он. – Мне кажется, он хотел взглянуть на труп. Чтобы пережить свой страх.

– Он поехал один? – забеспокоилась Лудивина.

– С Магали.

– Вам удалось что-то найти на месте? – спросил Марк.

– На пепелище работают криминалисты. Наши коллеги из ОР, Бен и Франк, сейчас тоже там. Скоро я узнаю все подробности, но вряд ли они что-то найдут, там все сгорело дотла.

– Вы будете проверять окружение погибшего?

– Мы с этого начнем. Он оставил в ФСРП и на бирже труда свой номер телефона, мы изучим его звонки, сообщения и подключения к интернету, может, найдем что-то интересное. Но я ни на что не надеюсь.

– Знаете название его мобильного оператора?

– Я еще не смотрел, а что? – ответил Сеньон

– Будем надеяться, что оператор позволит нам проверить их базовые станции. Если да, мы узнаем, покрывали ли они работу конкретного номера. Тогда, даже если он никому не звонил, мы все равно сумеем по геолокации телефона восстановить его перемещения за последние недели.

Лудивина кивнула, но тут же заметила:

– Все члены группы Фиссума принимали меры предосторожности, вряд ли этот человек совершил какую-то ошибку.

– Он не прошел обучение у Фиссума, его нанял Брак. То, как он вчера спешил, говорит о том, что он не профессионал. В любом случае если нам хоть чуть-чуть не повезет, у нас ничего не получится. Я займусь его телефоном, пока вы работаете на месте.

Лудивина и Сеньон согласно кивнули и, залпом выпив свой кофе, вышли на улицу, под свинцовое небо. Осень долго собиралась, но теперь наконец вполне вступила в свои права и, словно оправдываясь за опоздание, рассыпала повсюду намеки на то, что скоро наступит суровая зима.

Чуть дальше по бульвару деревья уже украсили к Рождеству, и Лудивина вдруг поняла, что у них совсем мало времени. Марк боялся, что ячейка осуществит запланированное до праздников, но Лудивина, напротив, считала, что конец года – самое подходящее время для теракта, самое символичное. Взорвать бомбу в Рождество. Разорвать всем сердце.

Стены домов на бульваре были оклеены предвыборными афишами, поверх которых виднелись провокационные, расистские лозунги, написанные краской от руки.

– Это все плохо кончится, – с досадой шепнула она.

– Нет, Лулу, мы доберемся до них раньше.

– Я не об этом. О нашей стране, обо всем мире.

– Что с тобой?

– Ты видишь параллель между жаждущим власти исламизмом и уставшими от политики развитыми европейскими странами? Возьми сторонников ИГИЛ, возьми любых ваххабитов, кричащих о том, что арабские мусульманские страны уже все перепробовали – от колониального рабства до независимости, демократии, извращенной современными ценностями, или диктатуры, и ни один из этих вариантов не сработал. Единственный период в истории, когда их народы процветали и даже контролировали большую часть земного шара, – это эпоха, когда все они верили в основные ценности, описанные в Коране. Поэтому исламисты и твердят, что на свете есть лишь одна действующая конституция – их собственная. Создав ее, они меньше чем за два столетия подчинили себе территории от Индии до берегов Атлантического океана. Меньше чем за двести лет – во времена, когда люди повсюду передвигались на лошадях… Вот о чем говорят исламисты. Их сила – Коран и ничто другое. «Вернитесь к основам, и Бог снова нас защитит». А что в это время происходит в Европе? У нас пышным цветом цветут крайне правые партии. И что они говорят? Ровно то же самое! Они тоже утверждают, что мы уже все перепробовали, что ни один подход – ни левый, ни правый, ни даже центристский – не сработал и что нам пора решиться на настоящие перемены, без страха вернуться к истокам наших западных ценностей. Да сколько можно? Мне тошно от этого сходства! В обоих случаях всем правит не разум, а страх и отчаяние. Мы – очевидцы столкновения культур, и каждый из нас реагирует одинаково: мы замыкаемся в себе. Наши различия нас не украшают, нет, с каждым новым терактом они все больше отдаляют нас друг от друга, но всем на это плевать.

– Ничего подобного, есть те, кто открыто говорит о братстве, об уме, о толерантности, о любви… Вспомни многотысячные демонстрации после терактов! Если это не коллективное послание…

– Шок действительно заставляет всех шевелиться, но дай обыденности время, и она вновь вступит в свои права. Просто дождись выборов, и ты все сам увидишь… Клянусь тебе, Сеньон, наш мир теряет всякие ориентиры. Он гибнет от страха!

Темнокожий гигант приобнял ее за плечи, словно старший брат:

– Ты испортила мне весь настрой, спасибо.

День оказался точно таким, как и это мрачное утро. Хмурым, бесконечным и совершенно неплодотворным. Они нашли отца Сида Аззелы – мать уже давно умерла – и сообщили ему, что предполагают, что его сын погиб накануне ночью. Казалось, эта новость его не слишком расстроила. Они мало общались в последнее время; отец вел себя крайне сдержанно, не проявил никаких эмоций. Жандармы тампоном взяли у него образец слюны, чтобы сравнить его ДНК с ДНК обгоревшего трупа, а затем, с его согласия, осмотрели квартиру. Ничто в ней не свидетельствовало о том, что старик делил кров с кем-то еще. Затем следователи связались с четырьмя братьями и сестрами Сида Аззелы и встретились с тремя из них. Те проявили куда больше эмоций, чем их отец. Лудивина настойчиво повторяла: они лишь предполагают, что Сид мертв, но не уверены в этом на сто процентов. Следователи воспользовались ситуацией, чтобы задать родственникам несколько вопросов. Никто из братьев и сестер не поддерживал его религиозный экстремизм, хотя один из братьев вполне понимал Сида. В последнее время тот якобы чувствовал себя чуть лучше, начал снова ходить в обычной одежде, а не только в джелабе, стал более открытым, но для тех, кто знал его с самого рождения, все равно было ясно, что с ним что-то не так. Такия, подумала Лудивина, искусство скрывать, которым Сид не владел в совершенстве, так что родные все про него понимали. Ни один из членов семьи по-настоящему не общался с ним после того, как он вышел из тюрьмы: он заходил в гости из вежливости, но и только. В последние месяцы он замкнулся в себе, явно чувствовал себя не на своем месте: это было очевидно несмотря на его попытки выглядеть по-западному. Никто не знал, как ему помочь, как реагировать, все лишь молились, чтобы это прошло, хотя и сами не могли вырваться из цепких лап повседневных забот.

Одна из сестер на прощание сунула жандармам коробку печенья, которое сама испекла. Лудивина собралась было выбросить коробку в урну возле подъезда, но Сеньон ее остановил:

– Ты серьезно, Лулу? Она старалась, пекла, а ты просто выбросишь все в помойку? Это неуважение!

– С каких пор мы принимаем подарки от свидетелей?

– Это не подарок, а гостеприимство, она щедра, вот и все. Марокканцы все такие, ты никогда не уйдешь от них голодным! – пошутил он.

– А что, если она на самом деле что-то скрывает? Что, если она тоже придерживается радикальных взглядов и решила убить пару копов? Кто тебе сказал, что она не подмешала в тесто яд?

– Это уже паранойя. Ее дети ели это же печенье у нас на глазах. Давай мне коробку, я умираю с голоду. Если ты помнишь, мы еще не обедали.

Лудивина с ужасом смотрела, как Сеньон лакомится печеньем. Они продолжили работу в мрачной тишине.

Сид почти не встречался с прежними приятелями из своего района – с теми, с кем дружил, пока не попал в тюрьму за торговлю наркотиками. Он виделся всего с парой человек, но ни о чем таком им не говорил. К тому же его прежние друзья не слишком хотели откровенничать с представителями правопорядка.

Жандармы проверили окружение Сида Аззелы, но ничего не обнаружили.

Когда они вечером вернулись в казарму, полковник Жиан приказал им взять выходной в воскресенье. Они ходили по кругу. Им нужно было отдохнуть, хотя бы немного, и взглянуть на все свежим взглядом.

В тот же вечер Сеньон и Летиция пригласили Лудивину на ужин, настояв на том, чтобы она пришла с Марком. Они позвали Гильема и Мод, выпивали и жарили мясо на вулканическом камне в ожидании Марка, который с извинениями присоединился к ним только в конце ужина. ГУВБ пока не сдается, только и сказал он.

Тихое воскресенье, утренняя прогулка по рынку, свежие овощи на обед, отдых у камина, с книгой, под музыку, и ожидание: днем Марк получил сообщение и уехал в Леваллуа, пообещав Лудивине держать ее в курсе.

Он вернулся к вечеру. Его лицо ничего не выражало. ГУВБ была вынуждена отпустить последних подозреваемых, против которых не выдвинули никаких обвинений: шесть дней ареста, допустимые в случае опасности теракта, подошли к концу.

– Могу я задать тебе дурацкий вопрос? – спросила Лудивина.

– Давай.

– Французские спецслужбы применяют пытки?

– Ты шутишь? Мы же не в кино. Конечно нет. Я не стану клясться, что ГУВБ время от времени не грубит своим клиентам, порой мы нагоняем на них страху, но не более того.

– Даже если на кону жизни сотен граждан Франции?

– Пытки все равно ничего не дают. Вообще ничего. От боли человек признается в чем угодно, даже в том, чего не делал, лишь бы ему больше не было больно. И потом… мы ведь не психопаты, – добавил Марк. – Я такой же полицейский, как и ты, просто работаю в спецслужбе. Не воображай себе всякие ужасы, о них пишут в книжках, но в жизни их не существует.

Лудивина успокоилась – на счет Марка, на счет всей своей страны. Она не смогла бы мириться с тем, что порой Марк может быть другим – совершенно другим, начисто лишенным гуманности. Только не он.

Они так и не обнаружили ни единой зацепки.

Сотрудников ГУВБ в Леваллуа беспокоил один вопрос: стоит ли распространить фотографии Абеля Фремона и Мусы Бакрани, обнародовать все, что удалось узнать полиции, и тем самым, возможно, подтолкнуть террористов к действию? Зная, что полиция идет за ними по пятам, они могут ударить раньше намеченного срока. Или лучше держать расследование в тайне и надеяться, что полиция сумеет раскрыть ячейку прежде, чем она совершит теракт.

ГУВБ решило действовать тайно в течение ближайших дней. Предполагалось, что этот метод работы так или иначе себя оправдает.

Лудивина долго не могла заснуть. Не могла отключиться. Невозможно расслабиться, зная, что где-то поблизости какие-то люди готовятся убивать, сеять ужас, что жизни людей висят на волоске, который может оборваться от малейшего просчета любой из сторон.

Ее вырвал из сна звонок на мобильный телефон Марка.

ГУВБ.

– Они что, никогда не спят? – буркнула она.

Марк молча выслушал собеседника и, как часто бывало, без единого слова повесил трубку.

Но тут же встал с постели.

– Одевайся, – сказал он. – Кое-что случилось.

59

Тот же конференц-зал, тот же изможденный дуэт.

Компьютерщик ГУВБ подключил свой ноутбук к экранам, на которых тут же появилась та же, что и в прошлый раз, карта Парижа и окрестностей.

Аналитик заговорил хриплым от усталости голосом:

– Вот данные о телефонных переговорах Сида Аззелы. На первом снимке отмечены места, в которых он находился, когда получал звонки или сообщения либо сам кому-то звонил или писал.

Аналитик жестом попросил переключить на следующее изображение, и на экране возникли точки другого цвета, со стрелочками, соединявшими их между собой и указывавшими направление движения: десятки, сотни стрелочек. Цифры на счетчике, указывавшем дату и время, то и дело принимались мелькать с бешеной скоростью, демонстрируя все новые данные.

– Это его перемещения. То, что мы видим всякий раз, когда его телефон ловил сеть того или иного оператора. Это не звонки, а именно перемещения телефона. Естественно, мы предполагаем, что этот телефон лежал в кармане Сида Аззелы, а не кого-то еще.

Лудивине показалось, что у нее дежавю: та же карта, что и в случае с Антони Бриссоном. Она вдруг поняла, как сильно связана с технологиями жизнь современного человека. Мобильный телефон – больше не игрушка, не просто аксессуар, это способ обеспечить себе постоянный доступ к виртуальному миру, существующему параллельно с реальностью, к миру интернета, электронной почты, социальных сетей, за короткое время ставшему для нас таким же необходимым и реальным, как тень для нашего тела. Лудивина сразу сумела подобрать такую яркую аналогию. Означает ли это, что для нее жизнь – свет, а виртуальный мир – тьма? И все-таки как забавно понять, насколько все люди в мире привязаны к своим телефонам. Даже преступники. Тот факт, что у человека нет мобильного, что с ним невозможно связаться по телефону, уже сам по себе вызывает подозрения, словно доказывает наличие злого умысла.

– Сид приближался к местам или к людям, которые есть в наших базах данных по этому делу? – спросил Марк.

– Мы пока не слишком хорошо понимаем, что именно он делал, знаем только, что он много перемещался с места на место. Вы и сами видите. Очень много. Отслеживать его передвижения – до ужаса кропотливое занятие. Поможет ли нам геолокация его телефона? Мы запишем все его перемещения, соотнесем их со временем, которое он провел в каждой точке, чтобы понять, нет ли среди них вероятных целей наших террористов или их укрытий. Но это адская работа.

В разговор вмешался компьютерщик:

– Наше внимание привлекли два случая, когда сигнал пропадал, тут… и тут. Два разных места, которые Аззела посетил с перерывом в несколько дней, в первый раз где-то в девяносто третьем департаменте, во второй – неподалеку от Руасси.

– Аэропорт? – спросила Лудивина.

Цель, которую вполне могла выбрать для удара террористическая ячейка.

– Почти. Мы уточнили координаты – вы сейчас все увидите на экране, – и сумели определить точное место: торговый центр «Аэровиль».

Еще одна вероятная цель.

– О чем конкретно говорит то, что сигнал пропадал? – настойчиво спросила Лудивина. – О том, что он отключил телефон?

– Да. Оба раза мы теряем сигнал примерно на час.

– Возможно, у него просто оба раза разрядился телефон.

– Конечно. Но мы обязаны убедиться в том, что он не отключал его из соображений безопасности.

– Откуда вы знаете, что он оставался в этих местах, а не уходил за этот час куда-то еще?

– По фотографиям.

Компьютерщик постучал по клавишам, и на экране появились четыре видеозаписи. Заговорил аналитик:

– Мы определили примерную область возможных перемещений Аззелы в период, пока его телефон был отключен. Команды на местах собрали все записи с камер наблюдения в рассчитанных нами зонах. Записи уличных камер, камер на банках, на магазинах и так далее. Мы тщательно просмотрели все записи за те самые часы тех самых дней, которые нас интересуют.

– Вы знаете, что он делал? Он попал на видеозаписи? – восхитилась Лудивина.

– К несчастью, нет. Вероятнее всего, он уходил в какое-то место, где нет камер видеонаблюдения, и маршрут ему разрабатывали заранее. Но в этой массе данных мы обнаружили одно совпадение. Сами знаете, мы тут совпадений не любим.

– Какое именно?

Компьютерщик загрузил видеозаписи. Виды улиц, в основном плохо кадрированные, в низком разрешении: камеры должны хранить сотни часов записей, а жесткие диски не способны вместить изображения хорошего качества, поскольку те занимают слишком много места.

– Вот!

Изображение замерло, на экране возникла небольшая легковая машина серого цвета. Спустя какое-то время соседняя видеозапись замерла на изображении той же машины в другом месте, на выезде с парковки.

– Первая запись – зона, где мы в первый раз потеряли сигнал телефона Аззелы, в девяносто третьем департаменте. Вторая запись…

– Сделана спустя несколько дней, когда он ездил в район Руасси, – догадалась Лудивина. – Машина та же.

– Именно. И в ней не он.

– Насколько вероятно, что человек, никак не связанный с нашими террористами, дважды, с перерывом в несколько дней, оказался рядом с Сидом Аззелой в двух разных местах?

– Такая вероятность существует, но она очень мала.

– Вы уже проверили, не следила ли за ним полиция? Вдруг это Бригада по борьбе с наркотиками?

– Мы проверили, наблюдения не было.

Лудивина потерла руки. Забавно, но Сид Аззела привел их к тому, что они не должны были видеть, лишь потому, что не хотел оставлять следов.

– Когда этот человек выезжает с парковки, можно разглядеть на записи его лицо? Или он прячется? Есть другие изображения?

– Нет, он очень осторожен, его нигде не видно.

– А хоть на одной записи виден номер машины? – спросила Лудивина, внезапно в чем-то засомневавшись. – Похоже, он не французский.

– Номер толком не разобрать, потому что он заляпан грязью. Мы думаем, что это сделано нарочно. Но у нас есть специальная программа, при помощи которой мы сумели увеличить изображение и слегка улучшить разрешение кадра. Таких программ, как показывают в кино, у нас, конечно, нет, но и этого оказалось достаточно, чтобы с высокой долей достоверности прочесть номер. Мы перебрали все варианты для фрагментов, где ничего не видно, и получили тридцать семь возможных вариантов номера. Тщательно проверили все варианты и выявили тот самый номер.

– Чей он? – нетерпеливо спросил Марк.

– Итальянского агентства по аренде автомобилей. Город Бари.

Это был НТ. Нулевой террорист. Лидер, идеолог. Это мог быть только он. Бари – порт на юге Италии, перевалочный пункт, торговый город. Идеальное место для того, чтобы незаметно высадиться с корабля, прибывшего из Турции, Египта или даже Ливии. В маленькой серой машине сидел руководитель террористической ячейки, дававший Сиду Аззеле последние инструкции.

– Великолепная работа, парни, – похвалил коллег Марк.

– Мы только проверяли, основную работу сделала команда Микаэля. Они занимались этими записями в полном составе, приступили вчера утром и только сейчас закончили.

– Вы связались с итальянскими полицейскими? – спросила Лудивина, которой уже не сиделось на месте.

– Да, уже связались. Знаете, у нас часто говорят, что со службами разведки других европейских стран невозможно сотрудничать, но иногда все получается легко и быстро. Иногда. Сотрудника агентства, который сдал эту машину в аренду, вызвали в тот же день, и он сразу ответил на наши вопросы. И нам отправили ксерокопию прав, предъявленных при аренде автомобиля.

– Вы знаете, как он выглядит?

Лудивина была уверена в том, что столь предусмотрительный и осторожный человек наверняка использовал фальшивые права, что имя ничего им не даст, но вот фотография – она действительно могла здорово помочь им в поисках. А помощь им сейчас очень бы пригодилась.

– Сотрудник агентства попытался составить фоторобот, но он мало что помнит. Записи с камеры в агентстве, естественно, ничего не дали, наш преступник все время держится от нее в стороне или стоит к ней спиной.

– Хорошо, а что с копией прав?

– Они были выданы женщине.

– НТ – женщина?

– Права выданы на имя какой-то девчонки родом из Сербии. Мы их проверили, и они, естественно, оказались фальшивыми. Но сотрудник агентства уверен, что имел дело с мужчиной. Он с большим трудом вспомнил, что тот мужчина куда-то спешил, что его жена искала какой-то потерянный чемодан и очень из-за этого расстроилась, так что не смогла присутствовать при аренде машины. Работник агентства все равно составил договор аренды, но жена клиента так и не появилась, а тот совершенно отчаялся, потому что очень спешил; в конце концов работник просто выдал ему ключи.

– Вот черт… – выдохнула Лудивина, пряча лицо в ладонях.

– Вот именно. Наш преступник заговорил этого агента, изобразил спешащего мужа, воззвал к мужской солидарности и прочей ерунде. Он хорош.

– Это он, сомнений нет, – подвела итог Лудивина. – Так хитроумно может вести себя только он сам, только НТ. То есть у нас ничего нет?

– На него самого? Ни малейшей крупицы данных, кроме того, что описание, данное агентом, на первый взгляд совпадает с тем, которое у нас уже было. Рост, телосложение. Агент вроде бы помнит, что тот мужчина был загорелым: на вид житель Средиземноморского региона или Ближнего Востока.

– Он оплатил аренду машины карточкой?

– Да, но счет зарегистрирован в Сьерра-Леоне, изучить его будет непросто, а с учетом того, как хорошо подготовлен наш преступник, мы вряд ли сумеем узнать личность владельца счета. Но мы все равно этим занимаемся. Стараемся ничего не упустить.

– А машина? Что с ней стало? – поинтересовался Марк.

– Ее вернули с неделю назад, в агентство в аэропорту Шарль де Голль. Ключи бросили в ящик, договор оставили в машине, но не заполнили.

– Свидетели, камеры? Что там есть на месте?

– Шесть наших сотрудников только что отправились туда, чтобы хоть что-нибудь узнать, но этот человек до сих пор вел себя крайне осторожно, так что они вряд ли что-то найдут. Естественно, он вычистил всю машину, к тому же ее после этого уже арендовали снова.

– Нужно проверить все такси, работавшие в том районе в тот день. Ему надо было как-то оттуда уехать.

– Мы этим уже занимаемся. И записями с камер общественного транспорта, вот только мы не очень хорошо понимаем, что искать: парней в кепках, скрывающих лицо, в наших краях полно. К тому же раз он так хитер, то вполне мог изменить внешность. Он каждый раз нас обводит вокруг пальца.

– А что можно восстановить за период, пока он пользовался арендованной машиной?

– Я жду сведений от агентства, все их машины оборудованы устройствами слежения.

– НТ его уничтожил, я даже не сомневаюсь.

– Мы проверим пункты оплаты платных дорог, – продолжил аналитик, – камеры наблюдения за шоссе и все прочее, но их бесконечно много, а действовать придется скорее наобум, так что это займет много времени. Очень много.

Компьютерщик добавил:

– Я подключу таможню, пусть проверят рамки эконалогов.

Марк повернулся к Лудивине и пояснил:

– Помнишь рамки для сбора эконалогов, которые установили почти на всех дорогах Франции?

– С которыми ничего не вышло? Водители стали бастовать, и правительство отказалось от этой идеи? И они теперь никак больше не используются?

– Они должны были фотографировать номерные знаки грузовиков, чтобы рассчитывать их маршрут и размер налога. Ты не задумывалась о том, почему эти рамки до сих пор не разобрали?

– Неужели они нужны вам? – изумилась девушка.

– Нет, прежде всего таможне. Они следят за грузовиками с подозрительным грузом. Проверяют маршрут, присутствие на дороге. Таких рамок в стране сейчас порядка ста семидесяти, таможенники их слегка модифицировали и используют для своих целей.

Компьютерщик продолжил:

– Мы сообщим им данные о номере машины, и они проверят, не засекали ли ее рамки. Проверка идет в автоматическом режиме, это гораздо быстрее, чем просматривать тысячи часов видеозаписей.

– Когда они смогут прислать результаты? – спросила Лудивина.

– Даже мы не можем творить чудеса в час ночи с воскресенья на понедельник. Но скоро.

Лудивина провела рукой по волосам, закрыла глаза, откинулась на спинку кресла.

Они приближались к нему. Шаг за шагом.

Они дышали ему в спину. В конце концов, он оказался не таким уж неуловимым. Он не мог быть неуловимым. Один человек не может вечно противостоять всем службам целой страны.

Спустя какое-то время они до него доберутся, она в этом даже не сомневалась.

Короткое время.

Столь ценное для сотен, тысяч жизней.

60

Секрет успеха – в разделении. В разделении всех участников, в разделении мест.

У Джинна была база, был шлюз, было запасное убежище. Шлюз стал его привычкой. Он всегда его использовал. Если ему нужно было выбраться из уединенного фермерского дома, он всегда проезжал через шлюз. Обычно эту роль играла парковка с двумя выездами. Он составил целый список таких парковок в местах, куда собирался ездить. Он заезжал внутрь и тут же выезжал с другой стороны, а затем запоминал, какие машины выехали следом. Он следил, чтобы ни одна из них не поехала за ним. Если бы он делал все по уму, в каждом шлюзе стояла бы другая машина: так он мог бы запутать следы. Но у него не было времени купить несколько машин, не оставляя следов, и расставить их по всей округе: это было рискованное дело, а он не хотел рисковать, и потому удовольствовался обычными предосторожностями. Его команда действовала по той же схеме. База и запасное убежище.

Срок приближался, и Джинн решил, что пришло время доставки.

Он провел в пути больше двух часов и наконец свернул на узкую улочку в северном предместье Парижа: здесь у него была назначена встреча. Он приехал сюда в четвертый и последний раз. Он не любил снова делать одни и те же вещи, еще меньше любил общаться с людьми, но выбора не было. У него были средства и возможность изготовить бомбу, не привлекая к себе внимания. Его команда должна была исчезнуть, сойти с радаров, чтобы иметь возможность в любой момент перейти к действию. Снова разделение. У каждого своя роль.

И все же им надо было встретиться – для доставки. Больше никаких посредников, их и так уже было достаточно. На этот раз дело был слишком важным, он не мог доверить его никому. Кроме того, Джинн считал, что они ушли далеко вперед и их уже не поймают. Никто не знал, кто он такой и где скрывается его команда. На всякий случай он планировал удвоить бдительность и принять еще более серьезные меры предосторожности. Начинался последний этап его плана, пора было готовиться.

Джинн остановил пикап на свободном месте меньше чем в двадцати метрах от раздвижной двери старой автомастерской: им предстояло многое выгрузить, так что лучше было припарковаться поближе. Он знал, что в самой мастерской места уже нет, что фургон туда просто не поместится.

Едва он приехал, навстречу ему вышли трое молодых людей: они были готовы.

В кузове пикапа, просевшем под тяжестью груза, плотно стояли штабеля картонных коробок. Все они были пронумерованы от руки – предосторожность, на которую Джинн пошел, чтобы проще было пересчитать коробки после разгрузки, чтобы ничего не забыть. На боках коробок виднелись крупные надписи фломастером: «Кухня», «Спальня», «Гостиная». Так груз не вызовет никаких вопросов у случайных прохожих. Группа молодых людей, помогающих с переездом, никому не покажется подозрительной.

Они тут же молча взялись за дело и меньше чем за час выгрузили все коробки. Они задыхались, обливались потом: в каждой коробке лежало несколько килограммов взрывчатой смеси.

Абель опустил длинную раздвижную дверь, закрывая за собой вход в мастерскую.

– Теперь вся взрывчатка у вас. Я уже выдал вам детонаторы, – сказал Джинн. – Это та самая машина?

Часть мастерской занимал белый фургон, рядом с ним блестела новенькая «БМВ».

– Да, – ответил Муса. – Жилеты и оборудование для дорожных работ уже внутри. Я думаю, мы все доставим за четыре ходки.

– Абу Юсеф готов? – спросил Джинн.

– Марко? Он сделал все, что вы хотели. Мы потратили на его вербовку восемь месяцев, но теперь все в порядке, он работал как проклятый, и показал, на что способен.

– Он расположил к себе работодателей?

– Не то слово. Он с ними выпивал, чтобы они совершенно расслабились. Он им нравится, они его ни в чем не подозревают.

– Ориентиры?

– Я же говорю, все в порядке. Он все подготовил и дал нам инструкции, у нас есть нужное оборудование, мы приступим сегодня же, во второй половине дня. У нас есть рабочая одежда, знаки, все, что необходимо, чтобы никто ничего не заподозрил. Марко, то есть Абу Юсеф, выдал нам бланки приказов на случай, если нас станут проверять, но вообще мусора никогда не проверяют дорожные работы, у них есть дела поважнее. Фургон готов, пол поднимается, к нему крепится раскладная лестница. Нам нужно просто припарковаться прямо над канализационным люком, мы знаем, какие из них открыты и как ехать. Мы спустимся, встанем в цепь и расставим заряды.

Джинн был доволен дисциплиной, тем, как подробно его ребята знали план, но хотел снова услышать все детали и убедиться, что они ничего не забудут. В столь сложном деле важна каждая мелочь.

– Не забудьте поставить сверху коробки, в которых вы доставите заряды, и пропитать их аммиаком, – напомнил он. – Тогда собаки, натренированные на поиски взрывчатки, не отличат их от обычного мусора из канализации.