Зов пустоты

61

Ночь издевалась над нею, норовила вырвать из рук тонкую нитку сна, чуть только Лудивине удавалось ее ухватить. Нить скользила сквозь пальцы, и Лудивина в своей голове все бежала и бежала вперед, пытаясь ее поймать.

Шли часы, и вот уже за окном медленно зашевелился рассвет. Окончилась бессонная ночь.

«Черная ночь».

Под цвет мыслей.

– Не можешь заснуть? – прошептал Марк, лежавший с открытыми глазами.

– Прости, я слишком много верчусь?

Он сжал губы, словно показывая, что это не имеет никакого значения.

– Не думаю, что я смогла бы делать твою работу, – тихо призналась она. – Это постоянное давление…

– К нему привыкаешь.

– Не знаю… Едва я отвлекаюсь, едва думаю отдохнуть от работы, как чувствую вину. Я словно пытаюсь убежать от самой себя… Если эти ненормальные начнут действовать, если погибнут люди, я никогда себе этого не прощу.

– Ты за свою карьеру уже выслеживала разных уродов, и они совершали убийства, пока ты их искала. Ты смирилась. Это не твоя вина, хотя ты, конечно же, можешь упрекать себя в том, что действовала недостаточно быстро и не успела им помешать. Но ты все равно их искала и однажды сумела остановить. Я часто думаю о том, сколько жизней не сумел спасти. В такие минуты я пытаюсь представить себе, сколько других жизней я все же спас. Это нелегко, но такова моя роль. Для защиты общества нужны люди вроде нас с тобой.

Лудивина знала, что он прав. Она и сама считала себя защитницей от Зла, трудившейся, пока простые смертные жили обычной жизнью, даже не подозревая о том, что ходят по краю пропасти.

Она повернулась, уставилась в потолок.

– Мои безумцы мне нравятся больше, чем твои. Я их лучше понимаю.

– Террористы в большинстве случаев не безумны, и это лишь делает их еще более страшными. Маргиналы, неудачники, люди – жертвы манипуляций, неудовлетворенные жизнью, действующие по убеждениям – да, но не безумцы. Помимо отдельных терактов, у них есть штаб, есть план, есть общее видение, стратегия.

– Ты словно говоришь о войне.

– Спустя несколько десятков лет в учебниках по истории напишут, что третья мировая война началась 11 сентября 2001 года.

– Третья мировая война? Серьезно? Ты правда так думаешь?

– Она совсем не похожа на все прежние войны, но это точно она. Военные действия идут в самых разных местах – в Ираке, Сирии, Мали, Сомали, Йемене… Помимо этого, то тут, то там устраивают точечные атаки – во Франции, в Бельгии, в Англии, в Испании в США, в Ливии, в Индонезии, в Афганистане, в Пакистане и так далее. Мы живем в условиях постоянной осады, и мы к ним уже привыкли. Армия патрулирует наши улицы, вокзалы, охраняет школы; как только мы решаем где-то собраться, нас обыскивают с головы до ног, и это кажется нам вполне нормальным. Мы знаем, что в любой момент, в любом месте может раздаться взрыв, мы нигде не чувствуем себя в безопасности, мы думаем о терактах, когда едем в метро или в поезде, идем за покупками или в места, где собирается много людей. Поначалу у многих из нас страх сидел где-то глубоко внутри, но со временем мы к нему привыкли – как привыкают жители страны, участвующей в войне. Мы живем с ним. Человек удивительно легко приспосабливается ко всему на свете. Мы живем так, как живут во время войны. Говорим так, как говорят во время войны. Даже террористы утверждают, что они лишь сопротивляются оккупации Запада…

– Да, но все же говорить о третьей мировой войне…

– На сегодняшний день наши враги – это Исламское государство Ирака и Сирии, «Боко харам» в центральной Африке, «”Аш-Шабаб” в Африканском Роге», «”Аль-Каида” в странах исламского Магриба». Есть еще талибы, о которых меньше говорят, но которые, тем не менее, постоянно действуют в Афганистане и в Пакистане, есть «Кавказский эмират» близ России, есть «Абу-Сайяф» в Азии, и так далее… Формируются небольшие исламские государства, сотни тысяч мужчин и женщин едва ли не во всем мире берутся за оружие. С нашей стороны в коалицию, призванную им противостоять, входит порядка шестидесяти стран, которые воюют уже на протяжении нескольких лет, и этой войне не видно конца. Сначала ВИГ, потом «Аль-Каида», теперь ИГИЛ, завтра кто-то еще: меняются лишь названия, идеология остается. Я вижу противостояние мирового масштаба, в котором с обеих сторон участвуют целые армии и от которого страдает гражданское население. Кто знает, к каким результатам оно приведет?

Лудивина не отрываясь рассматривала пятно на потолке, слушая тихие слова своего партнера. Чем дольше она смотрела на пятно, тем большую часть ее поля зрения оно занимало. В какой-то момент она перестала видеть на совершенно белом потолке хоть что-то кроме этого пятна.

– Думаешь, они могут расширяться? – шепотом спросила она.

– Не знаю. Даже если нам удастся путем военного вмешательства решить проблему на местах – а это будет непросто, – нынешний конфликт объединил тысячи исламских радикалов во всех уголках планеты. Даже если мы уничтожим ИГИЛ и их союзников, все эти люди все равно никуда не денутся. Те, кто выживет в боях, возможно, вернутся в свои родные страны. Многие перед этим окажутся в тюрьме, кто-то станет пробираться домой тайно, – так вот, эти выжившие будут представлять для мирового сообщества серьезную опасность: они останутся экстремистами и продолжат свою подрывную деятельность. И я совершенно уверен в том, что возникнет целая сеть, что появится база данных членов этой сети – точно такая же, как та, которую создал Бен Ладен во время войны в Афганистане: база данных всех боевиков-исламистов, прибывших со всех концов света, положившая начало «Аль-Каиде». Еще раз повторю, мы вряд ли сможем победить в этой войне военными силами, а если даже и сможем, это все равно ни в коем случае не будет означать, что все наши проблемы остались в прошлом. Это будет означать лишь, что в мире появилась «Аль-Каида II» или ее аналог, возможно еще более сильный, модернизированный и рассеянный по планете, готовый в любой момент ударить исподтишка, каким-то новым, доселе невиданным способом. И если мы прямо сейчас не станем ничего делать, они так и продолжат, сидя на своих территориях, планировать атаки, вербовать все новых и новых людей средствами сильнейшей пропаганды и расширяться.

– Это никогда не кончится…

– Это точно продлится очень и очень долго. И мы должны быть сильными. Поскольку, как нам подсказывает само его название, цель терроризма – в том, чтобы нас терроризировать, запугать, разобщить, заставить нас реагировать нутром, забыв про разум и руководствуясь ужасом, который мы испытываем. Чем больше на нас нападают, тем яростнее нам нужно бороться с этим инстинктом. И тем труднее нам приходится. Но они добиваются именно этого. Они хотят сбить нас с пути. Раздробить нас, сделать нас легкой добычей.

Лудивина сжала зубы. Она едва не разрыдалась от ощущения собственной слабости, изнуренности. Травма, нанесенная ей недавним нападением, делала ее куда более чувствительной к собственным тревогам: они обрушились на нее внезапной лавиной. Голый мужчина, смерть, психологическое насилие, – почти все ее силы уходили на то, чтобы сопротивляться этому, и теперь, в момент откровенности, на нее внезапно навалились все осаждающие ее страхи.

Она вытерла щеки ладонью, но ком в горле никуда не делся. Ей нужно было во что бы то ни стало от него избавиться.

– Порой я испытываю тот страх, о котором ты говоришь… я боюсь, что в худшем случае этот конфликт кардинально изменит все наше общество. Двадцать первый век начинается с глобального кризиса – экономического, социального, демографического, миграционного, кризиса идентичности… под угрозой оказалась даже целостность нашей планеты. Я боюсь, что все эти страхи заставят нас наделать много глупостей. Если говорить только о терроризме, то какие страны, участвующие в конфликте, меньше всего от него страдают? Диктатуры. Государства, в которых никому не нужны конкретные доказательства, где малейших сомнений достаточно для того, чтобы начисто избавиться от угрозы, противника, где можно бросить в тюрьму или даже уничтожить любого, кто вызывает хоть какие-то подозрения, где законы нужны вовсе не для того, чтобы защищать свободы граждан, но лишь для того, чтобы защищать систему, где во имя безопасности допускаются любые виды слежки, любые методы. И, возможно, сегодня, в столь тревожное время, население наших демократических стран решит, что перед лицом безжалостного противника нам самим тоже следует ужесточить тон, и будет готово выбрать авторитарных глав государств, а те не побоятся заявить, что должны любой ценой обеспечить безопасность в стране. Я не говорю, что это случится завтра, но в этом и состоит знаменитый принцип лягушки: если бросить ее в кипящую воду, она выскочит и спасется, но если опустить ее в холодную воду, которая станет постепенно нагреваться, то лягушка поймет, что вода вокруг нее кипит, лишь когда будет уже слишком поздно. Самые экстремистские партии, как правые, так и левые, крайне редко получали такую поддержку, какую имеют сейчас: уровень их одобрения растет. Идеологический и экономический контекст все больше этому способствует… Законы, направленные на увеличение масштабов слежки, сами по себе не плохи, но важно следить за ростом их числа на фоне появления все более губительных для свободы идей. Важно создать правильную среду, обеспечить разумную умеренность, но прежде всего обуздать наши страхи, ведь именно из-за них мы творим невесть что.

Марк посмотрел на нее. Она на одном дыхании выпалила все то, что не давало ей покоя, – словно впервые за целую вечность нашла собеседника, которому могла излить душу. Все потрясения последних месяцев, которые она старалась спрятать как можно глубже, наконец-то вырвались наружу, обрели форму в словах, в конкретном страхе. Все шлюзы открылись.

Он погладил ее по щеке. Она восприняла этот жест как приглашение отбросить все тревоги и напоследок добавила:

– Мы должны стать воспитанными людьми, должны оценить ставки, сложности и тонкости происходящего в мире, научиться рассуждать без страха. Думать об общности, а не об отдельном человеке. Нам нужны деньги, нужно финансирование всей образовательной и общественной системы: в условиях полностью разрушенного общества, в ситуации, когда нам к тому же совершенно необходимо защищать страну, обеспечить это крайне сложно. Мы живем в поворотный момент развития наших демократических стран, ведь демократия в любой момент может обратиться в дым.

Марк не нашел слов, чтобы ей ответить. В каждую эпоху, начиная с самого зарождения цивилизаций, человечество переживало кровавые войны, трансформации стран, менталитетов, людей. Разве можно было надеяться на то, что этот век будет иным? Разве люди уже начали учиться на своих собственных ошибках?

Оставалось лишь надеяться, что это так и что человечество это докажет.

62

Кольцо сжималось.

Наконец-то.

Марк Таллек выступал на собрании в конференц-зале на втором этаже здания парижского ОР. Напротив него сидели Лудивина и двое ее коллег, полковник Жиан, Магали, Франк, Бен и начальник отдела Меррик. Все благоговейно слушали Марка, а он водил шариковой ручкой по прикрепленной к стене карте Франции.

– Рамки для сбора эконалога засекли арендованную машину в нескольких местах после ее появления на территории Франции, а позднее еще трижды на одной и той же прямой, неподалеку отсюда, на шоссе N2, между Тьё и Сен-Мар. Машина двигалась в сторону департамента Эна.

– И Бельгии, – заметил Франк.

– Да, вот только у наших бельгийских коллег на эту машину ничего нет. К тому же мы полагаем, что, раз ячейка действует в Париже, он не стал бы выезжать так далеко из своей зоны комфорта.

– Маячок GPS, установленный компанией, в которой арендовали машину, ничего нам не дал? – осведомилась Луди-вина.

– Нет, как мы и предполагали, НТ его снял и переставил на какую-то другую машину.

– Он трижды проехал через эту рамку? – задала вопрос Магали.

– Да, прежде чем сменил машину. Все подсказывает нам, что его убежище находится где-то в том районе. В глуши.

Гильем недоверчиво возразил:

– Нет, это вряд ли. В небольших городках люди знают друг друга в лицо, там нельзя остаться незамеченным…

– Поэтому у нас остается два наиболее правдоподобных варианта. Либо у них есть какой-то неизвестный нам сообщник, у которого они все живут, – на этот случай мы ведем масштабную проверку всех наших баз данных и ищем всех живущих в этом районе радикалов. Либо же они прячутся на лоне природы, в каком-то укромном месте. Это может быть хижина, ферма, заброшенный дом, или даже вагончик для кемпинга, палатка в лесу, все что угодно.

– И часто они прячутся на лоне природы? – забеспокоился Меррик.

– В последние дни перед атакой довольно часто. Они собираются вместе, проходят психологическую подготовку, а затем наносят удар.

Жандармы в тревоге переглянулись. Марк поднял руку, привлекая их внимание, и продолжил:

– Еще одна гипотеза такова: им нужна была настоящая база, чтобы тренироваться и чтобы изготовить взрывчатку. Так что спросите всех своих коллег в этом районе, не поступало ли в последнее время жалоб на странные выстрелы.

– В сельской местности, в самый разгар сезона охоты? – саркастически заметил Франк.

– Именно. Крестьяне легко замечают разницу между выстрелами из карабина и из автоматического оружия. Заодно спросите про звуки взрывов. И они точно прячутся в каком-то бедном, удаленном от всего месте.

Полковник Жиан кивнул.

– Мы со своей стороны работаем с поставками удобрений, – продолжил Марк. – Рецептов изготовления взрывчатки не так уж много, особенно если ее надо изготовить из ничего. Нужные для этого нитраты и перекись водорода можно получить из моющих средств, гербицидов, дезинфицирующих средств. Или из удобрений. Проверьте через своих коллег на местах, не было ли в последнее время случаев кражи химикатов из супермаркетов, специализированных магазинов, с заводов, из лабораторий, с садоводческих предприятий, из ветеринарных клиник, и так далее. ГУВБ займется проверкой всех крупных магазинов в регионе. Если члены ячейки вели себя осторожно, то наверняка всякий раз покупали нужные им вещества в небольших количествах, и мы их не обнаружим. Но лучше перепроверить. Еще мы для очистки совести проверим все квитанции на доставку удобрений, то есть просмотрим тысячи заказов.

– У нас на это нет времени!.. – в ярости бросила Лудивина.

– Выбора нет. Так что я на вас рассчитываю.

Марк сказал это с очень серьезным видом, и никто ни на миг не усомнился в том, что нужно действовать быстро.

Шли часы. Зловещий обратный отсчет, который, как казалось всем в ОР, мог завершиться в любую минуту.

Телефонные звонки, входящие сообщения по факсу, электронные письма с вложениями в виде документов, которые нужно распечатать, зарегистрировать, расшифровать… всякий раз следователи непроизвольно косились в угол экрана, проверяли, много ли времени уже прошло.

Когда все случится? Сегодня? Этой ночью? Завтра? На этой неделе? Сколько будет раненых? Сколько погибших? Сколько оборванных жизней, убитых горем семей?

Следователи страшно волновались, понимали, что продвигаются к цели очень, слишком медленно. На сколько их обошла ячейка? Знают ли ее члены о том, что ОР идет по их следу? Естественно, после нападения на здание ОР и самоубийства Сида Аззелы СМИ уже чуяли сенсацию, искали связи, прикидывали, что за операцию ведут жандармы, предполагали, что те безуспешно пытались кого-то ликвидировать. Разбитый фасад казармы прекратили бесконечно снимать на телевизионные камеры лишь спустя полторы недели после нападения.

Марк позвонил в конце дня и попросил Лудивину включить громкую связь.

– Мы нашли третьего, – мрачно сообщил он. – Ахмед Менуи. Обширное преступное прошлое. Все говорит о том, что он из фанатиков, которые находят в религии утешение, возможность загладить ошибки прошлого, но верят с той же слепой решимостью, с той же яростью, с которой раньше вершили свои незаконные дела. Он был связан с незаконной торговлей оружием и за нее попал в тюрьму: через него террористы вполне могли добыть автоматы и любое другое оружие.

– Как вы на него вышли? – поинтересовалась Луди-вина.

– Через единственный лаз, который они нам оставили: Сида Аззелу и его благословенный телефон. Мы сравнили все его перемещения и продолжительные остановки с данными, указанными в делах радикалов, о которых известно нашей службе, в частности с их домашними и рабочими адресами, если таковые у них имеются. Сид трижды побывал в районе, где живет Ахмед Менуи. Мы тут же отправили своих сотрудников на место, для проверки, но Ахмед пропал пять дней назад. В прошлый четверг он не вышел на работу, никто не знает, где он, его телефон не подает признаков жизни.

– И что, за ним вы тоже не вели наблюдение? – разозлился Гильем. – На него заведено дело под грифом S, у него гигантский преступный послужной список, и при этом он живет себе и в ус не дует?

– Мы полагали, что он одумался. У него появилась постоянная работа, подружка, он часто бывал на людях, курил, время от времени выпивал. Он больше не посещал подпольную мечеть. Да, теперь вы, конечно, можете сказать, что он обвел нас вокруг пальца, но если бы мы следили за каждым ваххабитом, в том числе и бывшим, нам пришлось бы использовать для этого всю армию Франции, и этого…

Почувствовав, что обстановка накаляется, Лудивина перебила Марка:

– Его подружка что-то знает?

– Мы ее задержали, но я ни на что не рассчитываю. Он и ее тоже обдурил – хотя, возможно, она нам зубы заговаривает. Но он совершенно точно не сказал ей, куда едет.

Вмешался Сеньон:

– Может, волшебный телефон Сида приведет нас к их укрытию?

– Этого точно не будет, по крайней мере, таково мое мнение. Сид был среди них самым неопытным, всего лишь посредником, они точно не стали бы так рисковать: у них все четко разделено. Мы вытянули из него все, что могли. А вы до чего докопались?

– Мы собираем все сведения, которые предоставляют нам коллеги на местах, – ответила Лудивина. – Сортируем их в зависимости от того, насколько они нам интересны. Завтра мы с Сеньоном сами поедем туда и проверим наиболее интересные факты.

– Есть что-то серьезное?

Тишина. Колебания от искренности к надежде, а затем наконец горькая правда.

– Вряд ли, – после паузы призналась Лудивина. – Но ничего лучше у нас нет, так что мы не станем ничего упускать.

Гильем наконец осмелился на вопрос, который не решались задать его коллеги:

– Они пропали уже пять дней назад, значит ли это, что все вот-вот случится?

Из динамика послышался треск: Марк тяжело вздохнул и лишь затем ответил:

– Мы передали все имеющиеся у нас сведения в министерство, в стране введен критический уровень террористической опасности. Мы предполагаем, что атаки могут последовать в любой момент.

В тот вечер Марк не приехал ночевать к Лудивине, и она долго гнала от себя призрак сна, пока наконец изнурение не взяло верх.

Наутро, когда она в казарме готовилась к разведывательной поездке в департаменты Эна, Уаза и Марна, на экране ее мобильного вновь высветилось имя Марка.

Едва увидев его имя, она поняла, что это не личный разговор. Внутри у нее словно что-то оборвалось, по телу побежали мурашки.

Она боялась того, что сейчас услышит. Она с трудом заставила себя ответить.

Он скороговоркой бросил в трубку:

– Мы нашли убежище. Готовься, мы захватим тебя по пути, выезжаем на место.

63

Они вихрем мчались в черном фургоне, расчищали путь – мигали фарами оказавшимся перед ними машинам, требовали, чтобы те уступили дорогу, потеснились, пропустили их вперед.

Лудивина говорила по телефону. Прижав трубку плечом к уху, она повернулась к Марку:

– Полковник спрашивает, нужно ли вызвать ГВНЖ?

– Не сегодня. ГОР[37] уже в пути, следом приедет ПСРПВУ.

Сеньон, в последний момент попросивший взять его с собой, спросил:

– Как вы вышли на убежище?

– В результате кропотливой работы. Но мы ни в чем не уверены. Мы попросили все компании, которые используют в производстве удобрений вещества, необходимые для изготовления взрывчатки, передать нам все квитанции на доставку заказов любого объема в нашем районе за последние полгода. Квитанций было так много, что мы потратили бы на работу с ними целую жизнь. Тогда мы решили начать с заказов, сделанных новыми клиентами. Таких квитанций оказалось гораздо меньше. Все заказы доставляли по адресам в сельской местности, тут ничего подозрительного обнаружить не удалось. Из них три адреса относились к домам или фермам, взятым в аренду совсем недавно. По одному из этих адресов было поставлено в общей сложности более тысячи двухсот пятидесяти килограммов от разных производителей, а заказчик не подал обязательную декларацию в местную мэрию. Заказы были сделаны меньше трех недель назад. Это удобрения, которые используют для пшеницы. Мы навели справки и выяснили, что азотистые удобрения обычно вносят в почву в конце зимы, а не в начале декабря.

– Насколько вероятно, что это наши террористы?

– Я бы сказал… пятьдесят на пятьдесят. Совпадений и правда много. Но мы вполне можем наткнуться на начинающего фермера, который еще не знает всех правил или решил запастись удобрениями заранее. Правда, нам все же кажется, что новичок, тем более в деле, в котором накопить деньги не так-то легко, не стал бы так поступать.

Последние километры тянулись дольше всего. Постоянное ощущение того, что они все делают слишком медленно, упускают из виду главное.

За окном открывались голые, печальные, распаханные поля, бледные луга. Небольшие рощицы с облетевшей листвой, рассыпанные то тут, то там, придавали унылому пейзажу хоть какую-то глубину. Ферма, амбар, порой конюшня в конце грунтовой дорожки – и больше ничего. Когда вдали показался небольшой лес, фургон притормозил, и Лудивина заметила еще три похожих фургона: они стояли в стороне от дороги, в подлеске. У фургонов ходили люди в черной спецназовской форме, в черных балаклавах, со штурмовыми винтовками за плечами.

Один из спецназовцев подошел и открыл боковую дверцу еще до того, как их фургон полностью остановился.

– Отдельно стоящая ферма, – объявил он без всякого вступления. – Вокруг широкое открытое пространство. Нас заметят с расстояния метров двести. Нужен вертолет прикрытия с тепловой камерой и «Милликам 90», чтобы знать, что нас там ждет, иначе мы рискуем попасть в корраль Окей.

– Движение заметили? – спросил Марк.

– Ничего с тех пор, как мы приехали.

– Люди на ферме есть?

– Мы никого не видели.

Марк вылез из фургона в сопровождении коллег из ГУВБ, высокого и крепкого рыжеволосого парня по имени Джей Би и Фарида, мужчины лет тридцати с пронзительным взглядом. Сеньон и Лудивина последовали за ними.

– Нужно опросить соседей, жителей ближайшей деревни и окрестных ферм, – предложила Лудивина, – вдруг они знают, кто тут сейчас живет.

Из соседнего фургона выбралась невысокая, полноватая брюнетка в роговых очках. В руках она держала три телефона.

– Это их убежище! Совершенно точно.

Марк подошел к ней.

– Что ты узнала? – спросил он.

– Я только что говорила с девицей из агентства по недвижимости. Она сдала ферму какому-то высокому красавцу, менеджеру группы: его музыканты собирались в ближайшие полгода в тишине и покое записывать здесь новый альбом.

– Музыканты, которым зачем-то понадобилось больше тонны удобрений? Это и правда они. Не станем тратить время на опрос соседей, времени нет. Я хочу знать, почему там тихо: потому что они прячутся или потому, что их там вообще нет. Во втором случае мы в полном дерьме.

Начальник ГОР покачал головой:

– Я не отправлю своих парней через полосу шириной двести метров, если есть риск, что по ним будут стрелять из боевого оружия. Нам нужна поддержка, бронированные машины.

Марк сжал зубы в бессильной ярости:

– Если я вызову вертолет и мы не найдем их на ферме, но они сами заметят его, возвращаясь, то они спрячутся, и мы останемся ни с чем.

– Тогда подождите хотя бы, пока нам привезут нужное оборудование.

– Сколько на это уйдет времени?

– Два, от силы три часа.

Марк кивнул. Никто не собирался рисковать жизнями спецназовцев. Он повернулся к девушке с тремя телефонами:

– Татьяна, как его описала сотрудница агентства по недвижимости?

– Симпатичный брюнет, с виду откуда-то из Средиземноморья, лет сорок с лишним, а то и все пятьдесят, хорошо сохранившийся. Прекрасно говорит по-французски, но с иностранным акцентом, правда, она не смогла определить, с каким именно. Я попыталась узнать подробности, расспросить об особых приметах, но она ничего больше не сказала. Она общалась с ним по телефону и электронной почте, видела его всего раз, когда он подписал все документы и получил от нее ключи.

– Он не осматривал ферму, прежде чем снять?

– Кажется, нет, он был в «заграничном турне», попросил выслать ему детальные фотографии дома и обеспечить его музыкантам инкогнито. Она ничего больше не сказала, но я уверена, что он хорошо ей заплатил за молчание.

Лудивина подошла к Марку:

– Так что же мы будем делать?

– Будем ждать, выбора нет.

Лудивина шепотом выругалась.

Они приблизились с юга, прошли вдоль ручейка, протекавшего в небольшом овраге, залегли в мокрой траве и, передавая друг другу бинокль, принялись рассматривать дом и амбар. Никаких признаков жизни они не заметили, даже над трубой не вился дымок. Еще более странным казалось то, что у дома не видно было ни единой машины – хотя, конечно, машину могли спрятать в амбаре.

Тем временем привезли оборудование для ГОР, подъехала ПСРПВУ, еще несколько машин и грузовиков и толпа специалистов во внушающих робость униформах. Марк потребовал, чтобы все они расположились в ближайшем лесу и на соседней ферме, но ни в коем случае не преграждали узкие сельские дороги, где их бы тут же заметили. Он уже опасался, что вся округа, в том числе и террористы, если они все еще находились где-то неподалеку, знает о том, что к ним пожаловали представители сил охраны порядка. Лудивина не разбиралась в иерархии сотрудников ГУВБ и в том, насколько самостоятельно действовал каждый из них, но ей показалось, что операцией руководят Марк и девушка в очках.

Лудивина увидела в бинокль почтовый фургон. Он подпрыгивал на ухабах дороги, ведущей к ферме.

Силы поддержки расположились поблизости и были готовы рвануться на помощь из ближайших укрытий, располагавшихся примерно в двух-трех сотнях метров.

Повсюду царило напряжение. Воздух словно разредился, пение птиц стихло. Все внимание сосредоточилось на маленьком желтом фургоне, приближавшемся к ферме.

Он подъехал к дому и завернул на импровизированную стоянку у входа, остановился в мертвой зоне, так чтобы стрелять по нему из окон было как можно сложнее. До сих пор все шло точно по плану.

Лудивина нервничала. Она знала, что спецназовцы прекрасно натренированы, умеют правильно реагировать и бороться за свою жизнь в куда более сложных ситуациях, но ее сердце словно съежилось в ожидании выстрелов.

Она увидела, как боковая дверца фургона, со стороны, дальней от дома, открылась и оттуда высыпало восемь фигур в черном, с оружием в руках, все сгруппировались, спрятались за машиной.

Марк взял свою рацию, сменил канал.

– На дороге никого? – спросил он.

– Никого, мертвая тишина, – ответил чей-то голос.

Они не стали перекрывать дороги, чтобы лишний раз не напоминать о своем присутствии, но все пути доступа в их сектор оставались под контролем – на случай, если террористы решат вернуться в свое убежище.

Лудивина увидела в бинокль, как спецназовцы, разбившись на две группы по четыре человека, выбрались из укрытия, бесшумно двинулись к дому с разных сторон фургона и заняли позиции по сторонам от входной двери. Лудивина знала, что боковые стены фермы находятся под прицелом у четырех снайперов ПСРПВУ. У нее не было собственной рации, так что она знала лишь о том, что видела в бинокль.

Издалека спецназовцы напоминали современных ниндзя. Она заметила, как они с помощью небольших зеркал, прикрепленных к телескопическим штангам, заглядывают в окна дома. Они переговаривались знаками. Вторая группа обогнула дом, чтобы тем же способом проверить все остальные его помещения, а первая группа тем временем более тщательно обследовала входную дверь.

Прошла бесконечная минута.

– Приближается машина, – тявкнула рация Марка, – с севера. Остановить?

– Сколько внутри людей?

Тишина. Затем:

– Двое. Мужчина и женщина. Старики.

– Да, – приказал Марк. – Задержите их, пока мы тут закончим.

На ухе у Марка был закреплен наушник, от которого шел проводок к другой рации, лежавшей у него в кармане: так он в режиме реального времени следил за происходящим на ферме. Лудивина кивком спросила его, что там происходит.

– Они считают, что дверь заминирована, – ответил он.

– Вот черт… – выдохнул Сеньон, лежавший в траве рядом с коллегой.

Лудивина увидела в бинокль вторую группу спецназовцев: они вернулись в ее поле зрения и двинулись к амбару, который тщательно осмотрели, не выпуская из рук оружие. Казалось, что каждый их шаг длится вечность: Лудивина спрашивала себя, почему они не могут влезть в окно, хотя в глубине души и сама знала все ответы. Она теряла терпение, больше не могла без конца бояться внезапного нападения, стрельбы со стороны замаскировавшихся террористов, которых никто не заметил.

Спустя некоторое время вторая группа вернулась к первой, стоявшей у входной двери дома.

– Отправляйте саперов, – бросил Марк в воротник своей куртки.

На дороге показался бронированный автомобиль. Быстро преодолев расстояние до фермы, он остановился рядом с почтовым фургоном. Два человека во взрывозащитных костюмах вылезли через заднюю дверцу и подошли к двери в дом.

В ужасе от мысли о том, что она может прямо сейчас увидеть, как ее коллеги взлетят на воздух, Лудивина передала бинокль Сеньону: того трясло от нетерпения.

– Не могу на это смотреть, – сказала она. – Скажешь, когда все закончится.

Она считала секунды. Прекратила, досчитав до ста двадцати.

Справа от них, довольно далеко, на краю глинистого поля, в папоротниках пряталась пара спецназовцев. Снайпер и наводчик. Они напоминали скульптурную композицию – расплывчатое пятно, почти незаметное в кустах подлеска.

«Способные нести смерть, оставаясь незамеченными».

Лудивина выждала еще несколько минут.

– Они заходят, – вдруг бросил Сеньон.

Лудивина вернулась на свое место, подняла голову, пытаясь хоть что-то разглядеть невооруженным глазом. Она увидела, как тени входят в дом. У нее пересохло в горле.

Сейчас послышатся выстрелы.

Она не знала, действительно ли она этого ждет. Да, возможно, они понесут потери, зато перехватят одного или нескольких членов ячейки. Или их встретит все та же тишина, полное отсутствие уверенности в чем бы то ни было.

Из дома вышли два сотрудника ГОР, один поднял руку вверх, помахал в их сторону.

Марк выпрямился: он явно был разочарован.

– Пусто, – только и сказал он.

Лудивина уже жалела о том, что вокруг них так тихо.

64

Внутри дом казался совершенно безжизненным.

Ферму обставили только самым необходимым – никаких украшений, никаких признаков того, что здесь кто-то жил. Повсюду, в том числе и в кухне, идеальная чистота. Безукоризненный порядок в спальне, кровать застелена так аккуратно, словно в ней никогда никто не спал. Лудивина считала, что дом часто отражает сущность его обитателя. В данном случае так и было. В этом доме жил призрак.

Лудивина осматривала помещения в компании Марка, Сеньона, Джей Би и Фарида. Сотрудники ГОР стояли на посту снаружи, а все окрестности оставались под наблюдением на случай, если кто-то из террористов сюда вернется.