Сердце Пламени Казаков Дмитрий
— Тебя бы продал, — неожиданно отозвался проводник. — Да только, боюсь, во всей степи столько золота не найдется.
К удивлению Олена, девушка лишь сердито нахмурилась, но ничего не сказала.
— Они спросили, куда мы едем, — сказал Пьяный Маг. — Я ответил, что следуем дорогой чести. Это значит, что гонимся за кровным врагом. Ведь тот тип, что взял кольцо, может считаться врагом?
— Наверно, клянусь Селитой, — Олен пожал плечами. — И что, твой ответ их устроил?
— Конечно. Они обрадовались и пригласили нас в гости. А отказаться нельзя. После отказа весь род Белого Волка обидится на нас.
— А далеко ехать? — спросил Гундихар.
— Да нет, миль пять к югу, — Пьяный Маг махнул рукой в сторону одного из холмов. — Там встала на ночлег их семья.
— Ну, раз нельзя отказаться, то поехали, — кивнул Олен. — Надеюсь, утром нас отпустят?
— Конечно, — проводник повернулся к оркам и залопотал что-то на их наречии. Степняки заулыбались и принялись разворачивать коней.
— Эй, Согалис, — окликнула Саттия, когда все дружно поскакали на юг, — а ты умеешь читать их татуировки?
— Само собой. Это первое, чему нужно выучиться, если хочешь выжить в степи. Рисунок скажет тебе, кто перед тобой и как себя с ним вести. Вон те завитушки на плечах седого, вон, видишь, торчат из-под безрукавки! Каждая обозначает одного ребенка, на правом — мальчика, на левом — девочку.
— Это всего… — девушка прищурилась. — Шестеро?
— Отличное зрение, — похвалил Пьяный Маг. — Полосы на руках обозначают количество убитых врагов. А вон там на затылке — знаки рода. Видите — пасть волка? Такие же есть и на груди, чтобы видно было с обоих сторон.
— А как их наносят? — полюбопытствовал Гундихар.
— Калят над огнем костяные иглы, мажут их прокипяченным ядом черной гадюки и режут прямо по живому. Этим занимаются особые мастера…
Рассказов у проводника хватило надолго. Замолчал он только в тот момент, когда впереди показались огни становища. Солнце к этому времени зашло, и наступила темнота. Навстречу всадникам с лаем бросились крупные мохнатые собаки, забегали вокруг, рыча и тявкая. Одна, самая наглая, получила удар копытом от Кусаки и, скуля, отскочила в сторону. Другие сосредоточили внимание на Рыжем, но обратились в бегство, едва оцилан щелкнул зубами.
— Вон там — быки, вон там — кони, — комментировала Саттия, для которой ночной мрак не был помехой. — Ух ты, какие огромные повозки! Каждая величиной с дом! Прямо на них раскинуты шатры!
— Их именуют нмана, — сообщил проводник. — При движении они издают скрип, похожий на лебединый крик. Поэтому орков Великой степи иногда называют лебединым народом.
Подъехали ближе, стали различимые колеса в рост человека, поставленные на них дощатые помосты с островерхими шатрами. Сидевшие у костра орки начали оглядываться на топот копыт.
— Слезайте с лошадей медленно, — посоветовал Пьяный Маг, останавливая жеребца. — И больше о них не беспокойтесь. Человека тут обидеть могут, а вот коня — никогда. И не забудьте поклониться акрыну, это вон тот, в меховой шапке.
Он первым слез с седла, за ним последовали остальные. Пошли к стоящему около костра морщинистому орку, на голове которого красовалось нечто высокое, сшитое из кусочков волчьего меха. Шапка эта напоминала поросшую шерстью и ушами помесь ведра и короны.
— Шаб бахир, бадар,[17] — проговорил Согалис, остановившись в нескольких шагах от акрына, после чего наклонил голову.
Старик дождался, пока поклон исполнят все, и только после этого проскрипел что-то и повел рукой в сторону костра. Двое молодых орков расстелили на земле несколько потрепанных ковров.
— Ташаккур,[18] — сказал Пьяный Маг и повернулся к спутникам. — Нас приглашают поужинать и выпить кумыса. Садитесь.
— А что такое кумыс? — подозрительно нахмурился Гундихар.
— Скисшее кобылье молоко. Оно, конечно, не очень похоже на пиво, но пьянит не хуже.
Гном, судя по неодобрительному ворчанию, не поверил. Но когда ему подали чашку с белым пенящимся напитком, выхлебал ее в два глотка и попросил добавки. Саттии кумыс не понравился, в отличие от Олена. Ктари выпил свою порцию молча, Бенеш проглотил с некоторым трудом. Ну а затем орки притащили жалобно блеющую овцу, деловито зарезали ее и принялись свежевать. К ним подобрался Рыжий, уставился немигающими глазами, а получив печенку, с урчанием уволок ее куда-то в сторону.
— Для гостей стараются, — сказал Пьяный Маг, после второй чашки кумыса ставший на диво благодушным. — Эх, сейчас приготовят, пальчики оближешь!
Акрын проговорил что-то, и проводник повернулся к нему. Разговор неожиданно затянулся, старик принялся что-то рассказывать, время от времени завывая, как больной волк.
— Что такое? — спросил Олен, когда беседа закончилась.
— Он осведомился, куда мы едем, — вздохнул Согалис. — Я сказал, что на юго-восток. Тут он меня и подловил, начал рассказывать о каких-то злых развалинах, что находятся в той стороне. Якобы из-за них те места необитаемы, орки опасаются в них заходить. А кто пытался — погиб жуткой смертью.
— И ты об этом не знал?
— Я отлично знаком со степью, лежащей у моря, — в голосе Пьяного Мага прорезалась обида. — Но так далеко на восток забирался всего один раз, пять лет назад!
— Интересно, откуда взялись эти… ну, развалины? — сказал Бенеш. — Насколько я знаю, люди тут не строили крепостей, да. Кто-то из орданов возвел здесь что-то… но когда это было?
Но тут от костра потек запах жареного мяса, и все мысли о древних развалинах были забыты в одно мгновение. Женщины принесли огромное блюдо с лепешками. Жаривший баранину орк начал снимать с вертелов брызжущие жиром куски и класть на блюдо. Потом его с поклоном поднесли гостям. Костер разожгли поярче и начался молчаливый и неспешный пир.
Мяса хватило, чтобы до отвала наелся даже Гундихар. Олен же после еды ощутил такую сонливость, что едва нашел силы завернуться в предложенное хозяевами одеяло из колючей шерсти. Глаза закрылись сами.
Проснувшись, обнаружил, что довольно светло, хотя солнце еще не взошло, и что костер горит вновь.
— Собх бахир,[19] — улыбнулся один из молодых орков, заметив, что гость не спит.
— Собх бахир, — ответил Олен и принялся выпутываться из одеяла.
Становище выглядело проснувшимся — ходили мужчины с уздечками и топорами, суетились женщины, бегали дети. Невпопад блеяли вдалеке овцы, деловито потявкивали собаки.
Только теперь, при утреннем свете, Олен в подробностях смог разглядеть большие повозки — нмана. Они стояли, образуя полукруг, упиравшийся концами в узкий ручей. Каждая напоминала плот, опиравшийся на восемь колес, а торчавший посередине шест походил на мачту. Именно к нему, да к скобам у бортов крепился шатер из плотной серой ткани, разлинованной в желтую, бурую или красную полоску. В его передней части имелся большой откидывающийся полог. Подобно длинным лапам выдавались оглобли, рассчитанные на шесть или восемь быков.
— Иди к нам, — окликнул от костра Пьяный Маг. — Сейчас поедим и дальше отправимся.
— Иду, — откликнулся Олен.
Позавтракали лепешками, творогом и все тем же кумысом. После этого несколько молодых орков привели оседланных коней.
— Хафиз,[20] — сказал акрын, поднявшийся ради того, чтобы проводить гостей. — Уштататем.[21]
— Хафиз, — кивнул Пьяный Маг. — Бесяр ташаккур![22]
Когда выехали за пределы становища, солнце показалось из-за горизонта. Желтые, очень яркие лучи ударили вдоль земли, вызолотили пожухлую траву, а осевший кое-где иней заблестел, точно серебряная вышивка.
— Как красиво! — с восхищением вздохнула Саттия.
— Еще бы, — сказал проводник так гордо, словно это по его воле восход получился столь впечатляющим. — Теперь ты понимаешь, почему я не люблю городов?
— Ты любишь в них только кабаки, — не упустила повода съязвить девушка.
Пьяный Маг обиделся и замолчал, но никто не обратил на это особого внимания. Несколько часов потратили на то, чтобы вернуться на след, и поскакали дальше на юго-восток, к темнеющим на горизонте горным вершинам. Гряда холмов осталась позади, потянулась гладкая степь, исчерканная глубокими оврагами. Путешественники петляли между них до самого вечера, а ночь провели в небольшой рощице, выросшей у чистого и холодного источника.
— Настоящая горная вода, — заявил Гундихар, едва сделав глоток. — Она не портится очень долго.
На следующий день горы подступили ближе, стали попадаться деревья, необычно толстые, с серой морщинистой корой и раскоряченными ветвями. А к полудню открылся большой холм, похожий на выпирающую из земли макушку, и ало-черные руины на его вершине.
— Ничего себе, — сказал Олен и невольно придержал коня. — Это те самые злые развалины, о которых говорил старый орк?
— Похоже, они, — отозвался проводник, задумчиво поглаживая себя по подбородку. — Что-то они мне не нравятся.
— И мне, — кивнула Саттия. — Такое ощущение, что оттуда кто-то смотрит…
Наполовину разрушенные стены, сложенные из агатовых и рубиновых валунов, пересекались под самыми невероятными углами. Кое-где из них торчали кривые башни, странным образом не падающие, чернели арки ведущих непонятно куда проходов. Все вместе это создавало впечатление дикого, режущего глаз хаоса.
— К счастью, след уходит в сторону, — Пьяный Маг торопливо отвел взгляд. — Сейчас мы пришпорим коней и…
— А я бы… это, хотел посмотреть, — неожиданно вмешался Бенеш. — Это место очень… ну, странное, да.
— И я! — поддержал ученика мага гном. — Неужели вы проедете мимо, даже не заглянув внутрь? Да вы что! А вдруг там всякие сокровища! — глаза его алчно блеснули. — Давай посмотрим!
— Сокровища — вряд ли, — сказал Олен. — А вообще, вы слегка забылись. Мы же тут не просто так…
— Да никуда этот твой орк не денется, поверь мне! — замахал руками Гундихар. — А мы быстро. Одна нога здесь — другая там!
Руины выглядели жутко, но было в них что-то невероятно притягательное. Они манили так же, как ребенка — упрятанный в подпол горшок с вареньем.
— Ладно, ненадолго свернем, — Олен повернул Кусаку. — Все равно пора перекусить и отдохнуть.
Остановились у подножия холма, там, где начиналась широкая и крутая лестница, рассчитанная, судя по высоте ступеней, на существ ростом в полтора человеческих. Гном влез на первую, упал на колени и торжествующе завопил:
— Ха-ха! Рубин! Не будь я Гундихар фа-Горин! Сейчас выколупну его!
— Лучше не трогай, — сказал Ктари. — Это место очень древнее и невероятно опасное.
— Ой, он заговорил? — всплеснул руками Пьяный Маг. — Никак язык отрос? Значит, пора его снова отрезать…
— Одно дело смотреть, а совсем другое — грабить. Прекрати, Гундихар! — одернул гнома Олен. — И придется мне пойти с вами.
— Э… да он все равно не выколупывается, чтоб его… Ладно, кто еще с нами?
Саттия отчаянно замотала головой, Рыжий демонстративно свалился на бок и начал зевать.
— Нет уж, идите сами… — пробормотал проводник. — Что-то это… как-то… ну…
— Ладно, и без сопливых скользко, — гордо сказал Гундихар и полез вверх по лестнице. Олен и Бенеш последовали за ним.
В ступенях и в самом деле попадались самоцветы. Рубины, алмазы, кристаллы горного хрусталя выглядели намертво вплавленными в камень. Они блестели, точно любопытные глаза.
— Я чувствую… да, там что-то есть… — щеки Бенеша раскраснелись, он задышал чаще, — это оболочка, а под ней…
Стены приблизились, стало видно, что они неровные, а между валунами темнеют щели, из которых торчат плети каких-то растений. Кривые башни нависли над головой, укрыли солнце, стало ощутимо прохладнее. Ноздрей коснулся неприятный сладковатый запах, напомнивший о падали. Лестница вывела к арке. Пройдя через нее, гном и люди оказались в длинном коридоре.
— Кто мог это построить? — Олен дотронулся до одного из камней. — Эй, да он теплый!
— Еще бы… — Бенеш присел, принялся разглядывать покрывавшие гладкий пол значки. — Это напоминает, да… похоже на алфавит йотунов… Так что, это их творение? Но так далеко к югу? Невозможно…
Вокруг потемнело. Ветер взвыл тонко и протяжно, бугристые стены колыхнулись, точно норовящие сойтись ладони. Земля под ногами закачалась, ученик мага испуганно вскрикнул. Гундихар выставил перед собой «годморгон», а Олен взялся за рукоять меча и отступил на шаг.
И уперся спиной в камень там, где мгновением ранее был проход. Развернулся, не веря собственным ощущениям, и уперся взглядом в стену, поднимавшуюся на высоту в десяток локтей.
— Что за ерунда? Куда арка исчезла? — прорычал гном, настороженно зыркая по сторонам. — Что вообще происходит?
Земля затряслась вновь, и откуда-то из глубин донесся гневный всхлип, будто там мучилось изжогой существо размером с город. Драгоценные камни замерцали алым и белым огнем, по стенам прошла дрожь, словно каждый из валунов норовил вырваться на свободу.
— Эээ… эта… крепость она… живая! — пролепетал Бенеш, падая на четвереньки. — И что-то ее разозлило!
— Но что именно? — Олен выдернул из ножен меч и обнаружил, что ледяной клинок горит ярким голубым пламенем.
На стенах Терсалима Нивучу и Чернокрылым пришлось провести трое суток. На четвертое утро неожиданно выбравшаяся из моря рать гиппаров так же внезапно убралась восвояси. От нее остались брошенные осадные машины и глубокие ямы, наполненные дымящейся вонючей жидкостью. В тот же день ополченцев отпустили по домам.
Тут уж хозяину гостиницы пришлось побегать, отыскивая годную к использованию лодку. И вечером, в сумерках, посланцы консула отправились по следу ледяного меча. На маленьком островке нашли разрушенную до основания башню и множество трупов гиппаров вокруг нее. Обитавший тут колдун уложил их не один десяток, но сам потерпел поражение.
Едва не рыча от злости и разочарования, Нивуч велел плыть обратно к Терсалиму и вновь закружился по его улицам, словно утратившая нюх собака. На рассвете, едва только открылись ворота, отряд из семи всадников покинул столицу империи и помчался сначала на север, а затем на восток.
Маг надеялся, что беглецы направляются в один из городов, лежащих рядом со Стеной, или в Тердумею. Но с каждым днем, проведенным в дороге, эта надежда таяла. Осень все явственнее напоминала о себе, уставшие и недовольные Чернокрылые роптали. Нивуч скрипел зубами и проклинал тот день, когда взялся за это поручение.
На тридцать третий день безумной скачки, за время которой пришлось дважды сменить лошадей, Стена закончилась. Остались позади рвы и валы, открылся маленький форт под черно-синим флагом и бескрайняя степь, уходящая на юг. На востоке выросли горы.
Посланцы Харугота проехали мимо форта, ощущая любопытные взгляды с его стен. У небольшого холма, на пятачке черной размокшей земли посреди моря желтой, пожухлой травы, Нивуч придержал коня.
— Это что, край мира? — сказал Сераф Мокрый, и в голосе его прозвучал страх.
— Нет, — ответил маг. — За Опорным хребтом лежат населенные и богатые земли.
— Но людей-то там нет? Вот, я и говорю — край людского мира! Нечего нам там делать!
Нивуч обернулся, гневно посмотрел на коренастого безарионца. Но тот, вопреки обыкновению, не сжался в седле и не задрожал, а сердито оскалился, показав черные от гнили зубы.
— Сераф дело говорит, — покачал головой один из близнецов. За все время маг так и не научился их различать.
— Дело, — кивнул второй. — Про эти горы и их окрестности в наших родных местах много нехорошего рассказывают. И Безымянный тут логово свил, и тирены появились на их склонах.
— Но мы должны выполнить приказ! — с нажимом сказал Нивуч, переводя взгляд с одного Чернокрылого на другого. — Или вы намерены ослушаться? Мы обязаны догнать того, на кого указал мессен, и убить, пусть для этого придется забраться даже в Великую Бездну!
— Боюсь, что вы переоцениваете наши силы, — вступил в разговор Картил Одлан, и маг с удивлением понял, что северянин держит лук в руке, и что тетива натянута, а колчан висит на боку, а не за спиной, как обычно. — Мы всего лишь люди, и не наше дело искать беглецов вне путей человеческих…
— Мы не хотим ехать дальше, — просто сказал Андвайн Гедари. — Это слишком далеко и слишком тяжело.
Парам Терсалимец кивнул.
Нивуч осознал, что остался без союзников, один против шести опытных воинов, и что у него почти нет шансов их переубедить. Взывать к совести бесполезно, ее у солдат из гвардии консула быть не могло. Напомнить о долге? Похоже, что этот аргумент приказал долго жить. Единственный шанс — показать свою силу, еще раз продемонстрировать, что он в состоянии одолеть их всех. Если это удастся, они пойдут следом, признают в маге вожака…
— Хорошо, робкие твари, — Нивуч неторопливо развернул коня. — Я вот что вам скажу…
Он понадеялся на то, что Чернокрылые отвлекутся на слова. Не договорив, резко вскинул руку, но довести жест до конца не успел. Стрела ударила в предплечье с такой силой, что едва не оторвала ее. Мага сбросило с коня, перед глазами мелькнуло затянутое серыми тучами небо, потом что-то тяжелое шарахнуло по спине. Дыхание с глухим сипом вылетело из груди, он попытался встать и обнаружил, что не может.
Близнецы повисли у него на руках, Парам и Сераф прижали ноги, а Андвайн Гедари с обнаженным мечом в руках уселся на грудь. Картил Одлан остался чуть в стороне — вновь готовый к стрельбе.
— А ты силен, маленький колдун, — проговорил Гедари. — Даже ссадины не осталось, хотя стрела попала, я видел. Но твоя сила рано или поздно закончится, если мы начнем резать тебя на куски. И поверь мне, с распоротым брюхом ты ничем не будешь отличаться от обычного человека. Не вздумай дергаться или бормотать что-то неразборчивое. Если только заподозрю, что пытаешься навести чары — мигом испытаю, что прочнее — мой клинок или твой глаз.
Нивуч подумал, что для истинной магии, которой учил наставник в Золотом замке, не нужны слова или жесты, и что очень здорово, что об этом не знают Чернокрылые. Но лицо его осталось бесстрастным.
— Я вижу, ты понял, — Гедари улыбнулся. — Значит, так. Мы сейчас же поворачиваем назад. Если хочешь, то можешь…
Нивуч его не слушал. Он концентрировал внимание на висящем на шее медальоне — круглой пластинке из бронзы с надписью, сделанной Истинным Алфавитом. Талисман годился для разговоров на большом расстоянии, а кроме того, он содержал крохотную частичку тьмы. Не обычной, что наступает при отсутствии света, а самой настоящей, той, что способна давать силу.
Харугот предупредил, что обращаться к ней можно лишь в случае крайней нужды. И такой случай, по мнению Нивуча, настал. Медальон ответил мгновенно, от него пошли горячие волны, зуд охватил грудь и живот. На мгновение молодому магу показалось, что внутри полыхает пожар, а затем он словно лопнул. Разорвался на тысячи частей, расшвыривая все, оказавшееся рядом.
Обнаружил, что стоит, Чернокрылые, кроме Гедари, лежат на земле, а тот, белый, как снег, медленно пятится, и меч в его руке подрагивает. Испуганное ржание неприятно отдавалось в голове. Тело было легким и горячим, точно его наполнял огонь.
— Что, вы думали, что в силах справиться со мной? — губы послушались с трудом, и голос получился каким-то шипящим. — Зря! Если я захочу, то уничтожу вас одним взмахом руки, но для этого я должен получить приказ…
Двигаясь медленно, он потянул за цепочку и вытащил из-под торлака медальон. По очереди коснулся каждого символа, активируя его. От талисмана полетели розовые искры, слились в единый поток света. А затем долетел голос, при первых звуках которого Чернокрылые замерли.
— Что на этот раз?
Нивуч облизал пересохшие губы и заговорил:
— Мессен, те, кого вы выбрали мне в помощники, взбунтовались. Только что они пытались дезертировать.
— Вот как? — новость Харугота позабавила. — Так вот, передай этим трусам, что если кто-то из них изменит мне, то я узнаю об этом мгновенно. И смерть предателя будет настолько ужасной, что участь Тахлира Рогана покажется ему завидной…
Сераф Мокрый сглотнул, по лицу Парама Терсалимца поползли красные пятна, а близнецы, судя по звукам, попытались лежа вырыть себе могилу. Все вспомнили сотника гвардии, пять лет назад подкупленного несколькими таристерами и попытавшегося убить консула. Покушение окончилось неудачей, а Тахлир Роган месяц провел в клетке во дворе Золотого замка.
Он был наг и скован цепями, и каждый мог видеть, как его заживо пожирают белые жирные черви, могли наблюдать, как плоть отваливается от костей. Крики преступника замолкали только после заката, когда клетку окутывало глушащее звуки заклинание, и вновь начинались с рассветом.
— Если же вы выполните то, зачем посланы, — продолжил консул, — каждый получит такую награду, какую не может даже вообразить… Кстати, где вы?
— У восточной оконечности Стены, а след ведет на юг, в степи, — доложил Нивуч, чувствуя, как сердце дергается от страха.
— Далеко вас занесло, клянусь Великой Бездной, — голос правителя Безариона стал тише. — Но ничего, я надеюсь, что враг не укроется от вас даже там, и что скоро ты доложишь об успехе.
— Конечно, мессен.
Талисман потух, и Нивуч понял, что тело вновь стало холодным и тяжелым, и что его сотрясает нервная дрожь.
— Ну что, все еще хотите вернуться? — проговорил он, криво улыбнувшись.
— Нет, — Андвайн Гедари уставился на меч в руках так, словно увидел его впервые, и спешно убрал оружие в ножны.
— Нет, — прохрипел Сераф Мокрый, вытирая с лица грязь.
Парам Терсалимец помотал головой, а успевшие подняться близнецы уставились в землю с видом побитых собак.
— Ну и отлично. Тогда приведите в чувство вот этого, — Нивуч указал на Картила Одлана, потерявшего сознание при падении с коня. — Поймайте лошадей и поедем дальше. Нам еще догонять и догонять.
Сеговхар почувствовал нарушивший равновесие предмет в момент, когда корабль вошел в устье Теграта. И лучший маг Солнечного острова не смог удержать радостной дрожи, охватившей скрытое под балахоном тело. Но едва переброшенные через борт сходни с грохотом упали на причал, вода в реке словно вскипела. Сотни блестящих существ, так похожих на раков, бросились на берег. Взлетели большие топоры, их лезвия обагрились кровью.
Сеговхар отдал приказ отчаливать, но оказалось поздно. Гиппары, одержимые жаждой убийства, взобрались по бортам и ринулись на палубу. Воины обнажили мечи, испустили вибрирующий, полный отчаяния клич, означавший, что битва идет насмерть, что в ней надлежит принять участие не только тем, кто принадлежит к их касте. Он сам с трудом отогнал желание броситься в круговерть схватки и, укрывшись за спинами матросов, отступил к мачте.
— Сражайтесь! — выкрикнул Сеговхар, воодушевляя остававшихся на ногах сородичей. — Сила Вечного Императора с нами!
Он понимал, что гиппаров слишком много, что отбить нападение не получится. Знал, что его вмешательство не поможет выполнить полученный на Солнечном острове приказ. И поэтому не тратил силы на всякие глупости вроде попыток кого-нибудь спасти или переживаний из-за гибели соратников.
И он обратился к той магии, которой, помимо нагхов, не владел в Алионе никто — к перевоплощению. Уродливый балахон упал на палубу и был мгновенно разорван на части гиппарами, а в небо, тяжело взмахивая перепончатыми крыльями, взлетело черно-бурое существо, напоминающее летучую мышь со змеиной головой. Явившиеся из моря твари если и заметили его, сделать все равно ничего не смогли.
Балансируя на потоках теплого и вонючего воздуха, Сеговхар полетел в сторону города. И почти сразу был атакован стаей злобно каркающих ворон. Те ринулись на незваного гостя, но разлетелись в стороны, едва тот распахнул пасть и выдохнул клуб ядовитого черного дыма. Сил после этого не осталось, и он с трудом добрался до центральной башни замка, на крышу которой и уселся.
Отсюда Сеговхар наблюдал, как полчища гиппаров штурмуют Терсалим. Видел ползущие к стенам буравы и самбуки, вылезающие из воды осадные устройства. Их вид навел посланца Вечного Императора на мысль, что обитатели Солнечного острова зря не обращали внимания на морскую расу.
Силы восстановил к ночи. Когда солнце опустилось за горизонт, и Терсалим объяла тьма, Сеговхар медленно спланировал вниз. Коснувшись мостовой, поменял облик, превратился в огромную чешуйчатую крысу. Принюхался и побежал туда, где находился олдаг с нарушающим равновесие предметом. В темном переулке остановился, чтобы убить и сожрать бродячую собаку. Выплюнув последнюю косточку, почувствовал, что восстановился полностью.
Вот только добраться до цели оказалось непросто. Помешали патрули с факелами, заполонившие город. От них приходилось прятаться, но один раз Сеговхар все-таки чуть не получил копьем в бок. Позже, глубокой ночью на Терсалим налетел отзвук невероятно мощного заклинания, сотворенного где-то в глубине моря. Будучи в зверином теле, он не сумел закрыться и потерял сознание.
Пришел в себя только утром, и вынужден был искать укромное местечко, чтобы отлежаться и прийти в себя. На это потребовался день, а следующей ночью он с ужасом обнаружил, что олдаг успел покинуть Терсалим. В первое мгновение решил обернуться рыбой и поплыть обратно на Солнечный остров, но затем подумал, что император после такого провала точно скормит его Сердцу Теней…
И змееголовый нетопырь снова взмыл в небо.
Идти по следу было трудно, приходилось менять облик, путешествуя то на лапах, то на крыльях. Несколько раз Сеговхара пытались убить люди, и многократно — крупные хищники. А беглый олдаг все продолжал и продолжал скакать на восток, точно собирался доехать до Забытых островов.
Когда след повернул на юг, Сеговхар сначала последовал его изгибу, но через десяток шагов остановился.
Чутье подсказывало, что дальше лежат дикие и опасные земли, где властвуют орки, много веков назад истребившие тысячи нагхов во время Войн Пламени. Идти туда не хотелось. Но он не мог отступить, не мог воротиться к Вечному Императору, потерпев неудачу.
И он уменьшил размеры тела, став напоминать очень уродливого тушканчика, и побежал дальше под шорох качающейся травы. Обратил внимание, что след сделался как бы «гуще», на него словно наложился еще один, оставленный многими роданами, но не придал этому значения.
Сеговхар знал цель и стремился к ней. Все остальное значения не имело.
Глава 12. Живые тени
— Убери его! — почти взвизгнул Бенеш. — Немедленно! Иначе нас уничтожит! Сотрет в порошок!
Олен поспешно спрятал клинок в ножны. Терзающая стены и пол судорога затихла, погасли напоминающие раскаленные угли драгоценные камни, но выходящая на лестницу арка и не подумала вернуться на место.
— Эй, а как выбраться отсюда? — Гундихар постучал цепом по черному камню, тот ответил глухим стуком.
— Похоже, нам придется искать другой выход, — Олен посмотрел направо, потом налево — и в той и в другой стороне коридор выглядел одинаково. — Что вообще произошло, хотел бы я знать?
— Эта… ну… вещь, стены, башни… — начал объяснять Бенеш, — так насыщена древнейшей магией, что ее можно считать живой. И эта магия враждебна силе, скрытой в твоем мече, да. Поэтому его лучше не вынимать, что бы ни случилось.
— Очень здорово, клянусь корнями гор, — пробурчал гном. — Одним бойцом меньше. Ну а ты сам на что? Наколдуй нам проход через эту стену.
— Э… ну, — Бенеш покраснел, захрустел пальцами. — Боюсь, это невозможно… рядом с… тут я бессилен, все мое умение — что попытка карася подняться по водопаду.
— В любом случае у нас есть руки, ноги и головы на плечах, — заметил Олен. — Как-нибудь выберемся. Главное — не разделяться и не совершать опрометчивых поступков. Пойдем… — он поколебался и указал вправо, — вон туда.
— А почему туда? — насторожился Гундихар. — Хотя какая разница?
И он первым зашагал меж бугристых стен, внимательно оглядывая пол, прежде чем поставить на него ногу. Молодые люди двинулись следом. Через дюжину шагов вышли к развилке, откуда начинались еще два коридора. Один вел к уходящей вверх лестнице, окончание другого терялось во мраке.
— Поднимемся? — предложил гном.
— Попробуем, — сказал Олен, Бенеш кивнул, и они направились к лестнице.
Она, в отличие от ведшей к храму сестры, выглядела вполне обычно. Ступеньки из черного и алого камня чередовались, и на многих виднелись отпечатки необычного вида. Оставившие их существа обладали ногами, но те не походили ни на человеческие, ни на звериные, ни на птичьи.
— Нет, это не йотуны… — сказал Бенеш, — тут обитали какие-то другие существа… сираны, может быть… когда они еще сохраняли облик…
Гундихар вступил на лестницу, и тут же яркая вспышка ударила по глазам. Олен почувствовал, что неистовый свет через глазницы проникает в голову, обращает мозг и внутренности в пепел. В ушах зашумело, гул разбился на миллионы заунывных голосов, тянущих одну и ту же песню:
- … и сорванный вихрем последний листок
- печальную песню умчит на восток
- и влага исчезнет, наступит песок
- зачахнет таинственной жизни росток…
Он взмахнул руками, пытаясь закрыть уши, и зацепился одной из них за стену. В удивлении заморгал, понимая, что невредим и находится в том же самом месте, где и до видения.
— Вам показалось то же, что и мне? — Гундихар обернулся, стало видно его побелевшее лицо, выпученные глаза.
— Э… не знаю… — прошептал ученик мага. — Но это было жутко… голоса… они меня звали с собой, так хотелось улететь с ними.
— Надо идти, — проговорил Олен. — Эти развалины набиты видениями и голосами, точно старый дом — клопами и тараканами, и если обращать на них внимание, то мы просто потеряемся.
— Да, это так… вперед, — гном сделал еще шаг, и все трое оказались в просторном зале.
Свет падал через сотни крохотных отверстий в стенах и потолке, и казалось, что со всех сторон находятся звезды. В воздухе кружились спирали из зеленого, синего и белого тумана. От них шел звук, похожий, на комариный писк. Прислушавшись, можно было уловить слова:
… и сорванный вихрем последний листок
печальную песню умчит на восток
— Вперед! — крикнул Олен во весь голос, стараясь заглушить мерзкий напев. — Не слушайте их!
Гундихар зарычал и сдвинулся с места. Олен обернулся, схватил Бенеша и потащил за собой. Зал со звездами и спиралями исчез, на мгновение мелькнула лестница, но ей на смену пришли ревущие языки оранжевого и алого пламени, и в реве их прозвучала та же песня.
Они шли и шли, и каждая новая ступень обрушивала на них новое видение, яркое, жуткое и реальное. В зеленоватой мгле, среди колышущихся лент водорослей сгнившие утопленники тянули к ним обглоданные руки. Обнаженные женщины с глазами из огня танцевали, соблазнительно двигая бедрами, и тяжелые груди с алыми сосками походили на спелые плоды. В узкой долине между скал невыносимо воняло дохлятиной и ноги скользили по чьим-то кишкам. Во владениях белого тумана ледяной ветер сушил лицо и глаза…
Но везде, все время в уши лезла одна и та же песня, тяжелая, мрачная и унылая, как гроб из вороненой стали. Чтобы не запеть ее, приходилось до хруста в зубах стискивать челюсти.
— О нет… нет… — лихорадочно шептал Бенеш. — Замолчите… оставьте меня… последний листок… нет, я не хочу!
И тут все закончилось. Трое роданов, покрытые потом и тяжело дышащие, очутились на крохотной площадке, откуда начинались еще два коридора. Лестница осталась внизу.
— Видят боги, это было не очень приятно… — сказал Гундихар, дергая себя за бороду. — Но ничего, есть надежда, что дальше будет полегче. Куда идем?
Один коридор вполне мог принадлежать любому из человеческих замков — прямой, с гладкими стенами и горящими факелами. Другой больше напоминал круглую нору, из него несло запахом сырой земли, а свет проникал через узкие щели в потолке.
— Мы уже по разу выбрали. Теперь решать тебе, Бенеш, — проговорил Олен.
— Ну, пойдем туда, где факелы… — неожиданно быстро определился ученик мага. — Оттуда вроде бы тянет свежим воздухом.
Вопреки ожиданиям, в коридоре их встретил лишь горький запах камня и пыль на полу. Звук шагов улетел вперед и вернулся шуршащим эхом, чуть заметно колыхнулось пламя факелов. А затем стало ясно, что в обеих стенах имеются двери, точнее — высокие прямоугольные окна.
— О, степь! — сказал гном, когда трое роданов подошли к первому. — Вот только где наши? Или мы на другую сторону глядим?
— Трава зеленая, — Олен пригляделся и различил высоко парящего орла. — Мы видим степь летом, непонятно только, прошлым или будущим.
— Или… — слова застряли у Бенеша в глотке, когда на горизонте появилась точка, выросла в колонну всадников.
Они ехали неторопливо, зеленокожие и вислоусые, в круглых шлемах и кольчугах, а ветер трепал размещенные на высоких шестах знамена, белоснежные, с черной рукой, сжимающей молот.
Орки под флагами Восставшего Мага.
— Это же… да… пять с лишним веков назад! — воскликнул ученик мага. — Они идут на север, ему на помощь, чтобы отправиться в поход на Безарион и погибнуть… из всех орков Великой степи тогда вернулось несколько сотен…
— Мы сюда не картинки рассматривать пришли! — сурово бросил Гундихар. — Идем! Чем скорее отсюда выберемся, тем лучше!
Но у следующего окна, за которым чернела ночь, он невольно остановился. Во все глаза уставился на висящую в черном небе луну, на высящуюся посреди лесистой долины башню, будто выкованную из серебра, высокую и тонкую. Взгляд притянули взлетающие с ее вершины огненные шары.
— Это еще что? — Олен задумчиво почесал голову.
— Такое строят, — голос гнома стал необычайно робким, — наши сородичи, обитающие по другую сторону Опорных гор. Они живут на поверхности как люди или эльфы, и магия у них своя, особая…
С вершины башни сорвался огромный шар белого огня, помчался в сторону едва различимого на горизонте хребта. Исчез из виду, и над далекими вершинами забушевало пламя, словно молнии били из земли в небо. А затем содрогнулся весь мир, закачались деревья, запрыгала вверх-вниз луна, прекрасная башня разломилась посередине и упала наземь грудой сверкающих обломков.
— Я знаю, что это, — сказал Бенеш, — День Любопытства, когда маги белых гномов пытались узнать, что же такое Безымянный…
— А… э, да? — Гундихар затряс головой. — Проклятье, мы опять остановились! Нужно идти дальше!
— Все, больше ни на что не смотрим! — решительно проговорил Олен.
В третье окно, где в долине у берега реки сошлись две исполинские армии, глянул мельком. У остальных даже не повернул головы, лишь краем глаза отметил, что было в них: сверкающий город, будто сотканный из радуги и тумана, парит над волнами серого океана; пустыня и торчащие из нее золотые «елочки»; мрачная крепость с черным флагом над главной башней…
А потом коридор закончился, стала видна еще одна лестница, идущая на этот раз вниз.
— Что делать, пойдем туда, — сказал гном, — не возвращаться же…
Когда начали спуск, снизу, из пыльного мрака прилетел тоскливый, полный злобы вой.
— Тут могут быть… прежние жертвы, точнее — их тени, — опасливо проговорил Бенеш. — Ну, тех, кто зашел в эти руины очень давно и не смог выбраться…
— Они нападут? — спросил Гундихар, не оборачиваясь.
— Кто знает? — ученик мага пожал плечами.