Ночь богов. Книга 1: Гроза над полем Дворецкая Елизавета

 19. ДВЕ ДОРОГИ РОНА ГАЯРА

– Не возьму в толк, зачем она вас спасла, – сказал я. – Логичней для нее было не мешать вас укокошить. Вы ж отняли у ней все.

Разговор происходил в гостиной большого четырехместного номера. Мы снимали весь второй этаж «Звезды Ганы», было, где разместиться и нам и Гордею с охраной.

– Ankone… – рассеянно отвечала Наоми и тут же поправилась, – не знаю.

Она взяла кисточку для туши в зубы, поворачивая картон на подставке поудобнее.

– Пини, эта тушь слишком густая…

На белом листе возникал портрет Бренды. У Наоми хорошая зрительная память и рисовать она умела прекрасно. С ее рисунка гравер переведет изображение на металл и установит на надгробном камне. Бренду похоронили по обычаю Ганы, вечером того же дня, очень скромно, но на престижном кладбище для именитых граждан – Наоми денег не пожалела. Я запомнил ее странные слова, когда она бросила горсть земли на свежую могилу:

– Простите меня, Бренда, сестра моя. Все несчастья оттого, что я недостаточно сильно вас любила.

Пини, полулежа на тахте, задумчиво следила, как ложатся последние штрихи на портрет. Догадывалась ли, кого лишилась? Пусть никогда не узнает.

А из сегодняшних новостей важной оказалась одна. Утром вновь собрался Совет и на его заседании разыгрался настоящий скандал, виновником которого оказался наш юный друг. Вчера он появился в самый разгар драмы, посреди всеобщей растерянности и паники. Бронепоезд вошел на вокзал Ганы, ощерившись орудиями, и Григ первым спрыгнул на перрон. За ним, как горох из кулька посыпались люди Гордея и Габа. Вместе с этой сотней Григ и поспешил к Совету. Увиденное там почти подтвердило его самые худшие опасения. Два трупа, кровь на лестнице Совета… Григ кинулся к Наоми, поднял ее, от слабости теряющую сознание, на руки – он крепок и ловок, этот юноша! Несколько его коллег по Совету нерешительно приблизились к нему, и он бросил им гневно:

– Негодяи! Какие же вы все негодяи!

И сегодня припомнил Совету многое. Разрушение пути – кто отправил преступный приказ в Преганк? Убийство госпожи Бренды – серьезная политическая ошибка, как бы сам Вага сейчас не относился к своей сестре. Вместо того чтобы крепить союз с Островом, во что уже вложено столько средств, вместо этого – покушение на его молодого вождя, искренне к нам расположенного…

В результате десятерых, объявленных виновниками, с треском из Совета выкинули, а его лидер, сославшись на возраст и болезни, ушел в отставку сам. Новым Главным советником единогласно избрали Григория Децима. Наоми уже поздравила Грига, он в ответ прислал два грандиозных букета, для нее и Пини. Общее ликование испортил Гордей, тщательно проверивший оба букета чуть ли не по лепестку и только после этого разрешивший вручить их нашим любимым женщинам.

Габ получил команду уводить бронепоезд обратно в Норденк. Наоми заверила Грига, что эта машина сможет оборонить Великий путь от любых напастей и, буде необходимость, пусть не стесняется обращаться к нам за помощью. Завтра же мы четверо и взвод охраны отправляемся в Вагнок на одном из ганских кораблей. Никаких покушений Наоми больше не опасалась, Григу полностью доверяла. Так «пала» Гана, что бы ни сочиняли позже историки.

– Что нам делать с Урсулой? – мысленно я был уже дома.

Пини встрепенулась.

– Не выношу эту сумасшедшую старуху! От ее рыбьего взгляда у меня кровь стынет. Мне страшно становится.

Я возразил:

– Судя по многим признакам, один из которых – состояние зубов, Урсуле не может быть больше тридцати лет. И она не сумасшедшая. Рассуждает житейски здраво, в меру своего примитивного ума, умеет постоять за себя, заботиться о детях. По пути в Вагнок, судя по ее рассказу, она убила семерых человек, не со зла, а по необходимости. Кстати, Марина – не ее дочь, у Тойво были сыновья, старший погиб.

– Тридцать лет? – ахнула Пини. – Что же делают чистильщики со своими женщинами?

– Тяжелая работа, сухой, жаркий климат, постоянное пребывание на открытом солнце. Краше от этого не станешь. Духовная нищета – возможно не беда, а счастье Урсулы.

Наоми вытерла и положила кисть, устало потянулась…

– Урсула – зомби, – сказала она.

На время моего отсутствия я поручил Вагу заботам помощника, того самого парня, что служил со мной вторым врачом на «Громовержце». Судьба ему такая – уцелеть во всех передрягах и снова ходить в моих учениках.

– Не лучше и не хуже, Рон. Только… – он почесал в затылке, насмешливо улыбаясь.

Пока мы с Наоми покоряли непокорных и обласкивали верных, Вага зарегистрировал свой с Тонкой законный брак.

– Свидетелями были я и Дина.

Ну что я мог сказать? Счастлив мужчина, которого любит женщина. А Ваге сейчас ох как нужна душевная теплота юной Тонки.

Когда я рассказал новость Наоми, она пожала плечами. Вага ее не интересовал, она вычеркнула его из своей жизни навсегда.

– Сейчас приведут Урсулу, Рон. Я решила заняться ею, не медля.

Гордей впихнул к Наоми в комнату не только Урсулу, но и обоих детей. Мальчик был слишком мал, чтобы догадываться о чем-то, а девочка боялась нас всерьез.

– Что с нами сделают, мама? – она вцепилась в руку Урсулы.

– Замолчи.

Урсула огляделась и втолкнула Марину в ванную, шлепком отправила Яна следом за нею. И обернулась к Наоми.

– Детям не надо видеть, как ты меня убиваешь. Лучше убей их первыми.

Я никогда не видел у Наоми такого выражения лица. Она рассматривала Урсулу в упор, словно пытаясь проникнуть взглядом ей под черепную коробку. Так смотрят в наглухо занавешенное окно, угадывая за ним смутный блеск одинокой свечи.

– Урсула! Раздеться!

Логические каверзы сбивали Урсулу с толку, вот и сейчас она задумалась.

– Вас осмотрит врач, Урсула. Вы ведь не смотрели ее полностью, Рон?

Я помотал головой, недоумевая, что опять затеяла Наоми. Урсула, наконец, решила повиноваться нам, расстегнула и стащила через голову платье, то самое, в котором ее захватили в плен.

Довольно высокая для женщины, несмотря на худобу, она оказалась хорошо сложена. Ни грамма жира, одни только длинные мышцы – очень вынослива, сильна и с хорошей реакцией. Ребра ладоней жесткие, заскорузлые. Совершенная машина для убийства.

– Повернуться! – скомандовала ей Наоми.

Вот так-так! Пока я пялил глаза, дверь ванной приоткрылась, хихикнул маленький Ян.

– Птичка улетела?..

Стикс Тойво в высоком прыжке перемахнул частокол, Тойво увидел сверху суетящихся во дворе горных людей и с лету подстрелил двоих. Ухватился за гриву, чтобы не вылететь из седла, когда стикс с громким рычаньем приземлился на все четыре ноги. Длинные, разлапистые тени мелькали в воздухе, перенося своих седоков в «неприступную крепость» горцев. Козлы вонючие. Он им покажет. Умоет кровью за ту вылазку к Тиру.

Горцы применили против его летучих отрядов кавалерию, не подозревая, что лошади боятся стиксов до судорог. И Тойво разметал все их войско и гнал от Небесного моста все дальше и дальше. Конина пополнила рацион его бойцов, приходилось присматривать, чтобы не перекармливали стиксов. Огнестрельного оружия было ой, как мало, все больше иглометы, а то и примитивные дротики. Тойво заранее присоветовал своим бойцам метать дротики врагам в лицо.

– Горец не боится умереть, по их поверьям сразу попадет в рай. А вот увечье, уродство для молодых непереносимо – они будут отшатываться. А вы ловите момент…

Поджег фитиль гранаты и швырнул в распахнутую ударом ноги дверь. Громыхнуло, вынесло вон какие-то тлеющие тряпки, и Тойво ринулся внутрь с пронзительным воплем:

– Хурраг!

Не щадить никого, Народ гор уважает лишь тех, кто его убивает. Только заговори с ними о мире, и ты для них – не мужчина, не человек.

Его товарищи следовали его завету и скоро в штаб-квартире горцев остались одни только, плавающие в крови трупы. Но, нет… Он увидел девушку, светлокожую, невероятно красивую и, дьявол его побери, ему пришлось сильно задрать голову, чтобы заглянуть ей в лицо. Синие глаза, кроткая улыбка. Железный ошейник. Рабыня. Богатый горец запросто может купить девушку в Гане или Вагноке. Выдрессируют и доставят шелковую, готовую к употреблению.

– Ты свободна! – крикнул ей Тойво.

Она ответила непонимающей улыбкой.

– Случайное совпадение, – сказал я Наоми.

– Угу-м… – такой мрачной я ее еще не видел.

– И что будем делать?

– Откуда я знаю…. Из нас двоих вы – врач.

Урсула терпеливо ждала, не обращая внимания на наш разговор. Я велел ей одеваться.

– Скажите-ка, Урсула… Откуда вы родом? Помните ли мать, отца?

Лоб ее избороздили горизонтальные морщины от напряженного раздумья.

– Я… Урсула.

– Что ели вы на завтрак? А дети?

Она толково ответила. Я спросил о ее приключениях после бегства из Тира – память хорошо служила Урсуле. Когда родился Ян? И… ей тяжело вспоминать, но пусть припомнит рождение старшего сына. А за год до того?

Тойво поселил девушку в своем доме, но не позволил себе ничего такого. Он вообще-то побаивался ее, что странно и благоговел перед нею, что необычно. Короче, если Великий чистильщик не влюбился, то у стикса пять ног. Очень быстро Тойво понял, что она – ненормальная. Не может ничего толком сказать о себе, не знает даже своего полного имени.

– Урсулой… кличут… – вот все, что он от нее добился.

А ему начинало казаться, что раньше он ее уже встречал. Догадка была совершенно невероятная. Окажись это правдой, перспектива открылась бы ослепительная. Тойво тщательно навел справки. А еще расспрашивал, осторожно и терпеливо всех, кто казался осведомленным в тайной жизни Ганы, Острова и других, дальних краев. Возможно ли? Ему отвечали боязливым шепотом: да… такое возможно. Пересказывали жуткие истории, где в них правда, где вымысел, не понять.

Как-то в полдень Тойво вернулся домой, когда Урсула его не ждала. Дома было чисто, на плите варился обед. Тойво прошел на свою половину, переоделся и вернулся к Урсуле. Она сидела на табурете, сложив руки на коленях, и Тойво обратился к ней стоя, так уравнивалась их разница в росте.

– Урсула… я обещаю содержать тебя, заботится о тебе. Хочешь, я буду твоим мужем?

Она, по обыкновению, промедлила с ответом, думалось ей трудно.

– Заботиться? Тогда да.

Он надеялся, что с рождением их первенца в психическом состоянии Урсулы наступят перемены к лучшему, но ошибся. Память к Урсуле так и не вернулась.

– Что она делает? – недовольно сказала Пини. – Скоро в обнимку шлёндать с ней станет.

Я курил в саду, и она подошла ко мне перекинуться парой слов. На противоположном конце аллеи появилась Наоми, «выгуливающая» Урсулу.

– Если Наоми – воплощение Тойво, то почему ей не присмотреть за женушкой? – отшутился я.

– Давайте уйдем, – предложила Пини. – Видите, она опять на меня вылупилась.

Провожаемые долгим взглядом Урсулы, мы с достоинством ретировались. Мне пришлось придерживать Пини под локоть, чтоб не спешила.

– Вы оба таитесь от меня. И вы, и она, – Пини имела в виду Наоми.

– Ничуть, – как можно непринужденней ответил я. – Но прошлое Урсулы и впрямь загадочно.

– Все-то вы усложняете. Великий, тьфу… чистильщик, сам с бзиком, нашел подходящую себе половину. От него нам повезло избавиться,… а с Урсулой цацкаемся. Ну, что молчите? Вы что-то задумали.

– Коплю силы. Когда буду готов, погружу вдову Тойво в гипнотический сон. Очень глубокий. Пусть ее подсознание ответит нам: кто ты, Урсула? Какие страшные тайны хранит твоя мертвая душа?

Арни закончил формирование новой администрации Норденка и обещался приехать завтра к утру. Предлог: с докладом о ситуации, но я знал, в чем дело. Зашел к Наоми спросить: не хочет ли первой встретить его? Уныло пожала плечами, понурилась.

– К вам я тоже недостаточно хорошо отношусь, да?

– Э-э… ну что вы… – промямлил я.

– За спасенье жизни не благодарят. Но… Садитесь рядом, Рон.

Я осторожно присел на краешек дивана, избегая взгляда Наоми. А она продолжала бередить мою старую рану.

– Вы были ко мне очень неравнодушны, признайтесь. Потом воспитали в себе критическое отношение к Наоми Вартан и видите меня сейчас такой, какова есть: не слишком умная, но с развитой интуицией, вздорная, капризная себялюбка. С заметным влечением к своему полу, добавим – для вас это извращение.

– Я такого не говорил.

– Не перебивайте. Дорогу любви я знаю хорошо. И, если истребуете свою плату, вы ее получите. Это будут не самые худшие годы в нашей жизни. Пройдет тысяча дней – срок настоящей любви и мы расстанемся. Я задвину вас подальше, незачем бывшему фавориту мозолить глаза королеве Острова. Вот… первая ваша дорога.

– А вторая… – почему-то шепотом спросил я.

– Сейчас вы – мой личный врач. Еще – советник, духовник, не знаю, как правильно… А иногда меня надо просто брать за шиворот и хорошенько встряхивать.

– Серый кардинал за спинкой вашего трона…

– Да. Дорога длиной в жизнь – для вас. И я – рядом.

Рядом и никогда вместе. И – огромная власть, которой она поделится со мной, ибо одна эту ношу не вынесет…

Ее темный локон щекотал мне шею, так близко придвинулась она ко мне. Жестокое испытание. Я обниму ее, губы ее откроются… И – выбор сделан. Я спас эту женщину и она моя. Тысяча дней – очень много. Не хочу роли тайного соправителя, которой Наоми меня соблазняет.

– Извините… – процедил Арни, круто поворачиваясь, чтобы уйти. Не знаю, как Наоми, а я не услышал, когда он вошел. Черт бы побрал его манеру появляться раньше ожидаемого! Впрочем, именно в этом секрет его военных побед.

– Арни… – Наоми встрепенулась, но не сделала попытки броситься за ним следом. Словно уверена была, что остановит его одним своим словом. Так и случилось.

Он обернулся, бледный от бешенства.

– От меня нужно что-то еще? Приспособила дурака по хозяйству… Может еще парочку царств завоевать между делом, пока ваша светлость по постелям прыгает?

– Я тебя сейчас в окошко выброшу, – спокойно пообещала Наоми, вскочила, подбежала к нему и, вместо хорошей, полагающейся за грубость затрещины, обвила шею Арни руками и наградила его жарким поцелуем. Он так крепко обнял ее, что она несколько секунд болтала в воздухе ногами, не в силах достать пола.

– О-оставь… меня… ох! – она с трудом перевела дух. Арни еще не отпустил ее, как она обратилась уже ко мне: – Режьте, Рон, по живому! Больно, но быстро. Скажите ему все.

– …Я убью Джено! – пообещал Арни твердо. – Выловлю мерзавца, где бы ни спрятался и убью. Собственноручно. Медленно, не спеша.

– Толку-то, шеф… Ничего этим не изменишь, – охладил я его пыл.

Он склонился к Наоми, разлегшейся на диване с видом крайнего изнеможения. Бедная, несчастная страдалица… Знала, на каких струнках в душе Арни можно с успехом играть.

– Что ты решила? – спросил он.

Отвечал вместо Наоми я.

– Боится избавиться от плода. Первая беременность… Риск остаться навсегда бесплодной после аборта. Кроме того, если я правильно понял, ее воспитали в традициях неодобрительного отношения к искусственному прерыванию беременности. Пусть дитя появится на свет,… Наоми отдаст его кому-нибудь на воспитание и навсегда забудет о нем.

Быть по сему. Мы с Арни вместе покинули комнату Наоми, каждый, подозревая другого в известных намерениях. То, что Наоми никогда по настоящему не любила Арни, больше не было для него тайной. Чуть живую от испуга и усталости девчонку привели на борт «Громовержца», а человек, который им командовал, держал на нее зло. Что было делать? Спасайся, как умеешь, Наоми… И вот вам результат. Арни больше не способен поднять на нее руку. И глубоко несчастен оттого, что не может перестать ее любить. А она? За ее депрессией кроется чисто физическая усталость от перипетий последних дней или душевная мука? Как знать.

По коридору медленно брела Урсула в сопровождении Гордея – по приказу Наоми ее никогда не выпускали на прогулку без присмотра. Арни вздрогнул от неожиданности, она же, поравнявшись с ним, ответила ему упорным взглядом, в котором, ей богу, мелькнул интерес! Я решил устроить ей такую же мимолетную встречу с Вагой. Не сейчас, а когда первый адмирал почувствует себя крепче и сможет ходить без опасения рухнуть наземь от внезапного головокружения.

Урсула и Гордей скрылись из виду. Я собрался пожелать Арни спокойной ночи, как по коридору, эхом отскакивая от стен, метнулся пронзительный крик. Звала Тонка.

– Сюда! На помощь, скорее!

20. ВСЁ ВПЕРЕДИ?

Он лежит на полу, на тонком матрасе, так легче дышать. Зрение не изменило ему, так же, как и слух. Но двигаться он больше не может. И говорить тоже. Слабое подобие чувствительности сохраняет только кисть левой руки. И он может общаться с Тонкой на джойлик.

– «Позови Пини».

Он умирает и знает это. Но смерти не боится. Что страшного в том, что тебя не станет? А там его ждет Арда, он так виноват перед ней. И… Бренда. Тонка недавно осторожно намекнула ему, что Бренда погибла в Гане. Случайно. И теперь обе женщины зовут его к себе. Он не станет упрямиться и напрасно цепляться за ускользающую жизнь.

Пини входит, тихо садится рядом… Она не одна?!

Его непослушные пальцы с трудом выводят:

– «Нао…»

Нет. Наоми не придет к нему. А это – вдова Тойво Тона – безумная Урсула. Она пристально смотрит на него и у Ваги начинает двоиться в глазах. Он видит рано состарившуюся подругу жестокого террориста и видит молодую женщину. Два облика накладываются друг на друга, сливаются воедино. Тонка своим батистовым платком вытирает ему слезы, обильно текущие из глаз. Шершавая ладонь Урсулы осторожно гладит его щеку. Тонка смотрит на Урсулу с испугом, а Пини с любовью.

Атеисты не правы и Бог есть.

Еще один человек рядом. Доктор Рон. Вид у него усталый. Собирается выпроводить женщин, Тонке велит отдыхать, вон с лица вся спала. И адмиралу нужен покой.

– «Нет».

Он хочет знать. И уйти с этим знанием. За окном слышен наигрыш незамысловатой, но трогающей душу мелодии – «гимна» чистильщиков. Вечерняя смена караула.

Час придет – встанет заря,

Трудный путь выбран не зря.

В Тойво мы веруем все,

И в борьбы нашей успех.

Тот, кто боролся, кто не смирился, тот, кто страдал

За справедливый жизни порядок – наш идеал,

Знает, как трудно ночью кромешной выбрать пути,

Что б не сбиваясь, долгой дорогой к цели идти.

Ветер, ночь, дождь и туман…

Долг и честь – наш талисман.

Такова наша судьба,

Наша жизнь – это борьба.

– Хорошо, – говорит доктор Рон, – рассказываю. Коротко и без сантиментов. Нам тоже нужна передышка. По-разному, но все мы пережили сегодня тяжелейшее потрясение.

Сегодня днем доктор Рональд Гаяр совершил чудо.

Цепкий взгляд Урсулы обежал всю нашу хунту: Наоми, по обыкновению, расслабленно откинувшуюся на спинку кресла, Арни, пытавшегося обнять Пини, возмущенно отодвигающуюся от него на самый краешек дивана, меня, расхаживающего по комнате с видом диктатора. Гордей в дверях зорко следил за Урсулой. А она решила, что эти люди ей не опасны… В углу комнаты стоял клавиор, так просто, как мебель – Наоми играть не умела. Вот на вертящийся стул рядом с ним и уселась непринужденно, без приглашения, Урсула. Подняла крышку, пробежала длинными пальцами по клавишам, изобразив грубое подобие мелодии,… и печально задумалась.

Арни прикрыл лицо руками, пробормотав:

– Наваждение…

Я обратился к нашей странной пленнице.

– Урсула… Сейчас я сделаю так, что вы уснете. Это будет необычный сон – вы сможете говорить с нами, отвечать на вопросы. Во сне вы увидите свое детство. Чтобы все получилось, вы не должны мне внутренне противиться. Ваше согласие очень важно. Знаю: много, много раз вы сами пытались понять, что с вами происходит. Я вам помогу.

– Да, – просто ответила Урсула.

Мои черные глаза, черные волосы с небольшой проседью, резкие черты лица, богатого тембра голос – сейчас все во мне поражало Урсулу. Она не отрывала от меня глаз. Я держал в руке начищенный бронзовый подсвечник, солнце в окне отражалось в нем, и его свет ослепил Урсулу.

– Смотрите сюда, Урсула! Свет поглощает вас, вы погружаетесь в него, идете все дальше и дальше по дороге воспоминаний…

Присутствие Наоми действовало на меня, как катализатор. Я ощутил, как от меня исходит могучий поток воли, и заряд моей психической энергии подчиняет себе Урсулу. Морщины на ее лице разгладились, она улыбнулась – невиданное для Урсулы дело!

– Вам шесть лет, Урсула! Скажите, что видите вокруг себя?..

Она засмеялась – будто зазвенели маленькие колокольчики.

– Много гостей! Отец подарил маме ожерелье,… камушки так сверкают!

– Праздник?

– Да… мама родила мне сестричку… такую смешную…

Я вел Урсулу год за годом, и возрожденное прошлое незримо присутствовало среди нас. Когда Урсуле «исполнилось» десять, она вдруг разрыдалась.

– Я обидела сестру… Побила, за то что она рвала цветы в саду и… и… Зачем я так сделала? Сразу хотела просить прощенья, но как же… большой извиняться перед сопливкой! Весь год мучилась, вспоминала, как она плакала, потом набралась духу… Знаете, какое случилось мне страшное наказанье? Оказалось, тот случай сестра уже позабыла…

Краем глаза я увидел, как Арни вздрогнул, а Пини страшно побледнела – словно жизнь уходила из нее, по мере того, как оживала Урсула.

– Я сочинила для сестрички песенку странствующей поэтессы, она очень ее полюбила, – Урсула крутанулась на стуле.

Нажала ногой педаль, воздух запел в трубах маленького органа. Голос у Урсулы оказался несильный, но приятный.

Устал мой стикс и я сама

Уже в седле клевала носом,

Когда увидела дома

И ребятишек рядом босых.

Упало солнце за селом,

Навстречу Минна восходила

И ночевать в любой я…

Арни не успел подхватить Пини, соскользнувшую с дивана и без памяти грохнувшуюся на пол. Но я не мог отвлекаться.

– Вы проснетесь, когда я повторно произнесу слово «Норденк». Той, кем были от рожденья, сильной духом, смелой и бодрой и станете зваться своим подлинным именем. Память о годах, прожитых Урсулой, вы сохраните тоже… Ничто не напрасно в вашем пути и большая его часть – впереди. Так слушай меня, приказываю: исполни мою волю, вернись к нам!

– НОРДЕНК!

Взгляд Урсулы стал осмысленным и острым. Она сорвалась с места, бросилась, опередив всех, к лежащей навзничь Пини. Оттолкнула Арни с его попыткой помощи, потрепала Пини по бледным щекам, сильно ущипнула за мочку уха, гневно обернулась к нам:

– Что же вы смотрите? Моя сестра умирает!

Ее тревога оказалась напрасной, Пини уже очнулась. Ухватилась за тонкую, смуглую руку Урсулы, стараясь подняться. Прошептала:

– Это ты, Левки? Ты?

Ему кажется, что он очнулся от дремы. С ним уже никого нет. Один. Почему они оставили его?

Наоми тихо садится рядом, подобрав под себя ноги, он может видеть ее, не поворачивая головы. Да и не в состоянии он пошевелиться. Наоми одета в белую тунику, как когда-то давным-давно…

– Простим друг друга?

– «Да», – он не решается сказать ничего больше, только не отрывает от нее глаз.

И выглядит Наоми так же, как в тот незабываемый день… «Как все нелепо и страшно сложилось…» Наоми вдруг мягко и осторожно целует его.

– Человек приходит на землю не однажды. Когда-то встретятся двое – мужчина и женщина. Это будем мы…

– «Ты веришь?»

– Да.

– «Тогда и я верю».

В ее руке грифель и деревянная дощечка.

– Сможете писать левой рукой?

От Наоми исходит тепло, и силы ненадолго возвращаются к Ваге, левая рука поднимается, пальцы сжимают грифель…

Погружаясь в золотистый дремотный туман, он видит, что решил правильно. Жена-ведьма, молодая, энергичная… пусть продолжит его дело. Она не выпустит руль из своих маленьких, сильных рук. Он не ошибся в самом начале, подавил в себе желание глупо и гнусно шутить при первой их встрече. Извинился и пообещал сразу же отправить ее домой. И тем привлек ее к себе. Это был удивительный роман. И Бренда поревновала-поревновала, да и смирилась. И, под конец, полюбила ее. Не зря же отдала за нее жизнь. О нем думала… как всегда.

Это сон, всего лишь сон, но так могло быть, а значит, это тоже реальность. Только другая. В которой он счастлив. И отчетливо видит, кто на самом деле его Наоми и откуда она… Изумляется, как раньше не додумался до такой простой вещи… И как широко раздвинулись пределы Мира…

Поделиться своим знанием Вага ни с кем не успел, так как этой же ночью умер во сне.

В большой трапезной я развлекался тем, что мысленно делил правящую Островом хунту на пары «родственных душ». Верные товарищи Арни и Дерек… Не расстающиеся друг с другом дочери покойного адмирала… Габ, срочно прибывший из Норденка и Денис, отсутствующий здесь – оба просоленные и просмоленные моряки и этим все сказано… Я и Наоми.

Она сидела во главе стола на месте Ваги. Арни, сдерживая радость, только что вручил ей расшифровку гелиограммы из Астарты. «Дядя забрал племянника домой на лечение…» Условная фраза давала понять, что пробоина в корпусе «Громовержца» закрыта временным пластырем, вода из трюма откачана, паровой буксир стащил судно с мели и влечет тихим ходом в док Норденка.

Наоми своего торжества не скрыла.

– Прекрасная работа! Всех наградить! Не только Дениса, но и команду. Но это – не полный текст… первый адмирал.

– Остальное к делу не относится.

– Относится, – тон Наоми стал ледяным.

Арни скривился. «Хочешь, так получай».

– «Плохую няньку гоните вон. Не пускайте к детям. Угробит весь детский сад».

Наоми надменно выпрямилась в слишком широком для нее кресле Ваги.

– Все идет замечательно. Как положено. Вот и оппозиция появилась. Кто-то думает так же, как Денис?

– Я!

Тонка, в черном траурном платье, прошла от двери к месту Наоми, и все головы поворачивались ей вслед. Я добавил к моему построению еще одну пару: Тонка-Гордей.

– Пепел от погребального костра моего мужа еще не осыпался с моих рук. Ветер еще носит над морем его прах. А ты, потеряв всякий стыд, примеряешь не подходящие тебе одежды. Вагариус Картиг умер и я – его жена, принимаю на себя его обязательства! Брысь с моего места!

Хорошенькое дело! Как законная жена, Тонка делила права на имущество Ваги с его дочерьми, вот уж некстати воскресла Левкиппа, уменьшив ее, все равно остающуюся грандиозной, долю. «Принимаю обязательства…» Это следующий шаг – заявка на власть. Девочка сошла с ума. Ее не признают, слишком недолго она была спутницей Ваги.