Пепел звезд Гайворонская Елена
– Я тебе ничего не говорил, – многозначительно скосился на полузакрытые двери длинного коридора Фролов, – просто угостил сигареткой.
– «Прима» мои любимые, – понимающе кивнул Дмитрий.
Мороз крепчал. Зима-таки решила взять реванш.
В длинном белом норковом пальто и такой же шапочке Лена ежилась в ожидании Дмитрия на улице, подняв прозрачно-зеленые глаза к безгрешно-чистому синему небу, точно хотела устремиться ввысь, подальше от искалеченной человеческими судьбами черной гари земли.
– Замерзла? – подбежавший Дмитрий заботливо поправил сбившийся шарфик.
– Я так не могу больше, – прошептала она, кусая губы, 00 не могу…
– Ну, малышка… У меня уже есть кое-что… Поедем, поговорим дома.
– Дима, поцелуй меня, – попросила она, прижимаясь к нему, точно в поисках защиты.
– Потом. – Дмитрий растерянно оглянулся.
– Нет, сейчас. Пожалуйста.
«Демонстрация особых отношений с клиентом – верх непрофессионализма! – Сурово покачал бы пухленьким пальчиком Иван Иваныч…»
Он поцеловал ее. Назло всему холодному, ощетинившемуся миру. Жадно, страстно. Стараясь вдохнуть в бледные губы жар надежды на спокойное счастье, безоблачное, как это зимнее небо. Из-за железного частокола забора снисходительно и немного завистливо поглядывали на них ребята в серой форме и красных погонах.
И вдруг… сбоку блеснула ослепляющая молния фотовспышки.
К ним стремительно приближалось несколько человек с микрофонами наперевес.
– Лена, с Вас сняли подозрения?
– Когда Вы вернетесь на подиум?
– В каких отношениях Вы были с Антоном Громовым?
– Сейчас у Вас – служебный роман, или нечто большее?
– Дмитрий, легко ли защищать одну из самых красивых женщин в мире?
– Бежим! – Крикнула Лена, прорываясь сквозь репортерский хоровод, ретируясь в спасительную «Тойоту» Дмитрия.
– Куда ж ты прешь?! – Рявкнул он на одного из не в меру ретивых папарацци, взгромоздившегося на капот. – Машину продавишь!
– Ох, – поддразнил он, вырвавшись из кольца оцепления, – мне стоит крепко задуматься, прежде чем жениться на одной из самых красивых женщин в мире. Кстати, – он сделался серьезным, – ты и вправду против смертной казни?
– Да. – Она помолчала, прикрыв глаза. – Понимаешь, ведь жизнь дарует Бог. Кто мы такие, чтобы ее отнимать?
– А кто ОНИ такие, чтобы отнимать чужие жизни? Что бы ты сделала с убийцей Крылова, подставившим тебя?
Дворники: «Чих-чих-чих», – плясали по запотевшему стеклу.
– Не знаю, – промолвила Лена. – Но я хотела бы заглянуть в его глаза…
– Думаю, – убежденно сказал Дмитрий, – ты вряд ли бы увидела в них что-нибудь стоящее.
При подъезде к «городку» Марина ощутила удушливый запах гари. На фоне иссиня-черного вечернего неба колыхалось ярко-оранжевое марево, точно поблизости извергался вулкан.
Округа огласилась воем пожарных сирен.
Горел дом Ады Беркер.
Марина протолкнулась сквозь толпу зевак, телевизионщиков, писак.
– Как это произошло? – из-за шума огня и брандспойтов ей пришлось орать низенькому толстенькому следователю прямо в ухо.
– Самовозгорание.
– Что за бред?! Внутри дома автоматическая система пожаротушения!
Он посмотрел на нее с неприязненной подозрительностью.
– Вы кто? Сотрудник «органов»?
– Я подруга хозяйки и соседка.
– Тогда ступайте домой и не мешайте работать. Оставьте свои данные. Вас вызовут, когда понадобится.
Подъехала машина страховой компании, и ее взволнованные представители оттерли толстенького следователя от Марины. Она отошла, села в машину и из-за темного окна безучастно наблюдала за происходящим. Смотрела, как рушится крыша, лопаются стекла, как потоки белой пены заливают обугленные деревья, мерзлый асфальт…
В голове звучало:
«Хэппи бездей ту ю…
Хэппи бездей ту Ада…»
Глава 4
Белый потолок был нестерпимо-ярким. Он больно резал глаза. Ада открыла их и закрыла вновь. В ее доме нет таких ослепительно-белых потолков. И тяжесть, ужасная тяжесть во всем теле. Откуда она?
– Где я?
Над ней склонилось лицо матери, которая почему-то громко закричала:
– Доктор! Доктор! Она очнулась!
И этот крик распилил голову пополам невыносимой острой болью. Она застонала, пытаясь уцепиться за ускользающий мир, уже начинавший медленнее зыбкое движение по замкнутому кругу.
Человек в белом колпаке. Как у повара. Или врача.
– Вы меня видите?
– Да. Где я?
– В больнице. Не разговаривайте много, вам это вредно.
– Почему?
– Вы что-нибудь помните?
– Конечно. Меня зовут Ада Беркер. Вот моя мама, – и вновь эта ужасная боль. Она становится все сильнее, завоевывая новые участки тела, заставляя корчиться, стонать…
– Не двигайтесь. Вам сейчас сделают укол. И вы уснете.
Приходит девочка в белом халатике со шприцем в руке. Зачем здесь так много белого?
– Почему я здесь?
– Вы попали в аварию. На автомобиле. Вы здесь уже неделю. Чудо, что вы остались в живых. Можете считать этот день вашим вторым днем рождения.
– Ноги очень больно… И живот…
– Это пройдет. Сейчас вы уснете.
– Когда я закрываю глаза, то вижу деревья, деревья… Их так много… Мама, где ты?
– Я здесь, моя девочка, с тобой. Я теперь всегда буду рядом. Всегда.
Движение на подступах к Новодевичьему кладбищу было приостановлено. Округа черна от дорогих иномарок, дорога – от крепких насупленных мужчин.
Стоящие каждые пять метров сотрудники милиции зорко наблюдали за происходящим, потихоньку переговариваясь:
– Не выкарабкался Гриневич.
– Туда ему и дорога.
– Что толку? Другой придет…
Несколько человек несли помпезный деревянный, в завитушках, гроб.
Когда сняли крышку для прощания, по рядам провожавших пронесся невольный шепот – Профессор лежал, как живой. Болезненная желтизна покинула слегка осунувшееся лицо с несколько заострившимися чертами. Виски отливали благородной сединой. Приехавшие из Израиля родственники поддерживали рыдающую вдову, все норовящую упасть перед гробом на колени. Отчаянно кусала шелковый платочек высокая девушка в черном – дочь покойного.
– Завидная невеста, – шепнул кто-то в толпе.
Шумно отдуваясь, Мерин плюхнулся в «шестисотый».
– Это он? – спросил Кротов.
– Он самый. Наш Профессор. Мертвее не бывает. А дочка у него ничего. Пива хочешь? – он с довольной улыбкой протянул банку.
– Пива! – взревел Кротов. – Да мы сейчас в «Кристалл» рванем! Лучшее шампанское! Ящиками!
Ваннами! Путь свободен, слышишь, чмо? Премьер-министр! – кандидат в президенты России осклабился в счастливой улыбке.
– Просто здорово, – довольно сказал сухопарый седовласый человек в темных очках с болезненно-желтоватым лицом, с интересом разглядывавший процессию через затемненное стекло огромного джипа, – Эх, жаль, не слышно, что там говорят… Ладно, потом Инна расскажет.
– Очень несерьезный и опасный с твоей стороны шаг – появиться здесь, – укоризненно произнесла брюнетка, тоже в темных очках, в черном кашемировом, пальто. – А если тебя кто-нибудь заметит?
– Они решат, что я пришел по их грешную душу, – Профессор, закашлявшись рассмеялся. – Зато сколько удовольствия! Не сердись, Мариночка, всегда мечтал посмотреть на собственные похороны. Ты – мастер наивысочайшего класса. Прими мое искреннее восхищение. – Он картинно преподнес к губам ее прохладную маленькую, блеснувшую черным камнем, руку.
– Да уж! – восхищенно выговорил Вован. – Похож-то как! Аж мурашки по коже! Где ты его нашла, Мара?
– В морге, – спокойно сказала Марина. – Какой-то невостребованный бедолага. Полгода там провалялся. Он должен быть доволен такими почестями. Ладно, поехали отсюда. Но твоя жена, Профессор, выше всяческих похвал. В ней пропала великая актриса.
– Инна?
– Хотел бы я, чтобы так она переживала на самом деле.
– Типун тебе на язык, балда, – Марина мрачно глядела на проплывавшие за окном милицейский кордоны. – Теперь путь свободен. Можно начинать…
– Мама?
– Да, дочка.
– Где Тайка?
– Она у меня дома.
– Значит, я попала в аварию?
– Да. Ты не помнить? Следователь сказал, ты не справилась с управлением. Скользкая дорога, очень большая скорость.
– Там еще была женщина… Старая… Я ее сбила?
– Нет. Он сказал, никто, кроме тебя, не пострадал. Ты просто родилась заново.
– Что? Мама, дай мне зеркало. Пожалуйста, почему ты не хочешь? Я прошу, я настаиваю, дай мне зеркало!
Снова эта ужасная боль, раздирающая мозг напополам. Руки судорожно ощупывают какие-то тряпки там, где прежде были волосы… Ее роскошные волосы – предмет гордости и обожания поклонников, зависти конкурентом. «Я была Моделью года…» Что это?
– Просто бинты. Их скоро снимут. А волосы отрастут.
– Дай мне зеркало. – Она рванулась, но мгновенно замерла, отброшенная назад очередной волной режущей боли.
– Дайте, – говорит врач в белом колпаке, заглянувший в палату. – А вы не кричите, – это уже ей, – а то приступ боли повторится. Сейчас придет медсестра, сделает укол.
Мать достает откуда-то дешевую пудренницу. Крохотный запотевший кругляш. А в нем неузнаваемо-чужое лицо. Белое, с синюшными отеками под черными дырками глаз. Втянутые в череп щеки. Вместо волос ужасный кокон.
– Забери…
– Вам бы радоваться, – сурово говорит врач, – живы остались. Один шанс на миллион. А вы на свое отражение рыдаете. Наташа, сделай успокоительный. Не на конкурсе красоты – в палате для тяжелобольных. Вот выпишитесь, сходите к парикмахеру… тогда и в зеркала глядитесь. Болит где-нибудь?
– Ноги… У меня перелом?
– И не один, к сожалению. Это посерьезнее личика.
– Я не могу ходить?
– Сможете, – «Колпак» впервые добродушно улыбнулся. – Но не сразу. Постепенно. Вам же, молодым, все быстрее надо. Торопитесь. Боитесь жить не успеете? Вот и доторопились. Потихонечку, помаленечку все сумеете… Как ребенок ходить начинает. Знаете?
– Нет.
– Вы не замужем?
– Нет. Я могу остаться хромой?
«Колпак» почему-то отворачивается.
– Пока могу сказать лишь одно – на ближайшее время с подиумом вам придется распрощаться, к сожалению. Хотя, постойте, почему «к сожалению»? В мире полно других радостей, чем таскаться туда-сюда в чужих тряпках по этой куцей сцене.
– Вы утешаете меня… Спасибо.
– Я лишь говорю вам правду. Мы все привыкли к своему образу жизни. Мы в плену у стереотипов, предрассудков… Кажется, изменится что-нибудь, самая малость – и все. Катастрофа. И только потом приходит осознание – может, это к лучшему? У вас есть… друг, жених – как это теперь вы, молодые, называете?
– Борис… Думаю, теперь уже нет.
– Кто там еще? – высунувшись из палаты, крикнул врач. – Какая страховая компания? Гоните всех в шею. Она еще слишком слаба. Что?! Простите, – доктор снял очки и беспомощно потер красные, как от недосыпания, глаза. – Боюсь, не в моих силах оградить вас от этой неприятности. Вам придется переговорить с представителем вашей страховой компании. Как вы сейчас себя чувствуете? Я могу сказать, чтобы пришли позже.
– Не надо… Я хочу знать, что случилось.
– Наташа, – выйдя из палаты, шепнул доктор медсестре, с неприязнью глядя на стильного молодого человека в сером, в «елочку», костюме, – готовьте еще успокоительное.
Сидевший в своей загородной резиденции Виталий Кротов был озлоблен и взрывоопасен, как президент перед угрозой импичмента. И причина такого его состояния была ничуть не менее веская.
Год пушистого Кота, начавшийся было так удачно, показал вдруг длинные острые когти.
Вот уже три недели он не знал покоя.
Кто-то упорно «метил» его территорию. И делал это жестко, целенаправленно, со знанием дела. Этот кто-то имел не только огромные деньги, но и большие связи, крепких, надежных «боевиков», суперсовременное оружие, четко отлаженную систему действий. Он был, несомненно, умным, жестоким, циничным, хорошим стратегом и тактиком. И до сих пор умудрялся оставаться невидимкой.
Пожар на подпольном нефтеперерабатывающем заводике. Убытков – на полмиллиарда зеленых. Не говоря о жертвах, но это Кротова беспокоило значительно меньше.
Взрыв на оружейном складе. Ущерб примерно такой же.
Арест Интерполом крупнейшей партии героина в одном из западных портов. Непрекращающиеся теракты в принадлежащих к Кротовской территории полулегальных и легальных заведениях увеселительного плана – борделях, казино, клубах «по интересам», ресторанах.
Ко всему прочему прибавились неприятности с полицией Штатов и администрацией «Бэнк оф Америка», которым кто-то перебросил сведения о темном прошлом капиталов кандидата в президенты России и его возможных связях с организованной преступностью этой страны. А общеизвестно, что официальная Америка боится «русской мафии» как черт ладана. Посему «Бэнк» закатил истерику и заморозил вклады на добрый миллиард зеленых до выяснения подробностей. Что-то, возможно, развитое в местах «не столь отдаленных», шестое чувство, подсказывало Кротову, что это лишь начало. Кто-то выводил Кротова из игры. Полностью. И не собирался останавливаться ни перед чем.
Кротов поднял на уши всех своих агентов на разных уровнях, включая Петровку. Но тщетно. Новой личности в ряду московских авторитетов не прибавилось. Значит, кто-то свой. Но кто?!
А тем временем, признанные «Отцы города», утомленные новыми непонятными разборками, попросту вызвали Виталия «на ковер», где он выслушал в свой адрес немало «теплых» слов.
– В погоне за президентством ты полностью утратил контроль над территорией. Перестал быть хозяином…
– Нечего было трогать Грома. Он, в отличие от тебя, умел править. Хоть его иногда и заносило… Но при нем был Профессор. А при тебе…
– Даем две недели срока – или ты наводишь порядок, или его наводят другие…
– «Другие»! Нет, ты слышал?! – орал Кротов Мерину. – Падлы, уроды, козлы вонючие! Профессор, значит, на месте был, а ты… Слышал, кем они тебя назвали?!
Мерин шумно вздохнул, заведя глаза ко лбу.
– И какая это мразь гадит? Готов поклясться, кто-то из них, сволочей. Может, Чеченец?
– Вряд ли, – усомнился Мерин. – У него своих забот выше крыши. К чему ему твои? Может, тебе кто-нибудь мстит? Вспомни, кому ты подгадил в последнее время?
– Разве всех упомнишь… – Кротов налил полный стакан водки и залпом опрокинул. Отправил следом в рот что-то, подвернувшееся под руку, даже не разобрав, что это было.
– А может, это кто-то из «федералов»? – осенила догадка Мерина. – Гром был прав – у каждого в этом мире своя территория. Ты пытаешься влететь в чужую кормушку. А они не хотят пускать туда людей, вроде нас. Они-то уж все отмытые…
Кротов тупо глядел в пустой стакан «Баккара».
– У тебя новый «Роллекс», – спросил он ни с того, ни с сего.
– Да, – удивленно проговорил сбитый с толку Мерин. – Тот посеял где-то.
– Я вот подумал, – сказал Кротов, собрав в гармошку морщины на враз постаревшем лице. – Может, пришел и мой черед?
– О чем ты?
– Сегодня я видел сон… Соленый и Гром вошли ко мне в спальню, сели у изголовья… И Гром, с усмешкой так, сказал:
– Здесь подобралась теплая компания, Крот. Я ожидал худшего. Только тебя не хватает…
И тут я проснулся.
Кротов оторвал взгляд от пустого стакана «Баккара», перевел на Мерина.
– Ты много пьешь в последнее время, – сказал тот. – И ешь на ночь. Вот и снится разная дрянь.
– А тебе никогда не снятся те, кого ты убрал?
– Не, – покрутил головой Мерин, – травки на ночь покурю, девочку найду погорячее – и сплю, как убитый… Да я уж сто лет никого не трогал.
– Сам – нет.
– Ну а тогда какого хрена они нам являться должны? Пусть к Тарантино приходят.
– Тарантино псих, – убежденно сказал Кротов, – недаром его вышвырнули из «Альфы». Ему и не то еще снится.
– Не такой уж он и псих, – возразил Мерин. – Настоящие психи мочат просто так, из удовольствия. А Тарантино – за большие бабки. Из «Альфы» он бы и сам ушел – там мало платят.
– Да, – сказал Кротов, – он любит убивать и любит деньги.
– Надо сделать его министром обороны! – захохотал Мерин.
Кротов кисло улыбнулся.
– Если завтра кто-нибудь закажет ему нас, он согласится, не раздумывая.
– Сплюнь! – скривился Мерин. – Лезет тебе в башку всякая гадость. Давай, поднимайся, поехали в сауну, возьмем девочке, расслабимся…
– Сегодня не в кайф. Устал.
– Как знаешь. А я поехал. Давай «пять». До завтра.
– Охрану возьми.
– Я сам себе охрана, – Мерин довольно помахал перед носом Кротова новеньким «Вальтером» калибра 7,65.
– Дурак, – сказал Кротов. – Гром тоже так думал. И где он теперь?
– Но ты же не заказал меня Тарантино? – Мерин вновь заржал над удачной, на его взгляд, остротой.
Мороз крепчал. На большом световом табло высветилось «-20».
– Тьфу ты, колотун какой… – проворчал Фролов, подъехав к бензозаправке. Неохота было покидать теплый салон. – Ладно, после отогреюсь…
Он покосился на лежащий на соседнем сиденьи полиэтиленовый пакет, из которого, помимо колбасы и прочей нехитрой снеди, выглядывала синяя кепочка «Гжелки». Сегодня он встречается с ребятами, с кем вместе служил. Кому повезло остаться в живых. Как и ему, Фролову. Собирались дома у Кости Савельева, бывшего ди-джея одного из московских клубов, «приколиста», девичьего любимца… Ему тоже повезло. Он вернулся. Только больше не танцует и не встречается с девчонками, а сидит дома перед окном и пьет «горькую», когда не видит рано поседевшая мать. Потому что он вернулся без обеих ног, с отбитыми почками и выколотым глазом – последствием «гуманного» плена…
Фролов почувствовал, как скрипнули зубы. Мать говорит, что он скрежещет ими во сне… Сколько еще должно пройти времени, чтобы при мысли, воспоминании об ЭТОМ рука перестала машинально дергаться в поисках оружия… Он не ходит на рынки, где среди прилавков черно от южных соседей. Еле сдерживается, чтобы не сорвать с ленивых охранников автомат…
Фролов прислонил обветренные ладони ко взмокшему лбу. Посидел так с минуту. Затем вышел из машины. Под куртку на «рыбьем» меху враз ворвался ледяной кусачий ветер. Прищурившись, он натянул на уши шарф и в два прыжка одолел расстояние до кассы.
– Здорово, Юрка, это ты?
Он не сразу узнал в щуплом мужичонке, закутанном в серую дубленку до пят и такой же картуз, старого приятеля Селезнева с Петровки. Тот окончил в свое время Высшее училище при МВД, но по роду занятий жизнь их частенько сталкивала, и Селезнев обещал похлопотать за Фролова, когда освободится местечко – нужны, мол, свои люди.
Селезнев заправлял новенькую «Хонду», но вид у него был озабоченный, а на вопрос: «Как дела?» – удрученно махнул рукой.
– Как сажа бела…
Видя, что Фролов сохраняет пытливое молчание, добавил:
– Тебе-то могу сказать – ты не трепло. И не стукач. Хреново. Задницей чую – ожидается новый передел города. Громова и Гриневича шлепнули, вообще не пойми что творится… Да вам ведь сообщают?
– Мы все больше по мелочи работает.
– ОНо и спокойнее. А тут – только связи наладили – и на тебе. Сами, главное, у себя там не могут порядок навести, блин. Только название одно, что «организованные»… – сплюнув, Селезнев достал большой носовой платок и принялся шумно сморкаться.
– Погоди, какие «связи»? – вскинулся Фролов, – вы что там, с бандитами «вась-вась»?
– Ну что ты говоришь! – обиделся Селезнев, – бандиты на зоне трубят. Мы сотрудничаем только с теми, кто чист. С «деловыми», понял? Чтобы бороться с врагом, о нем необходимо знать, как можно больше.
Фролов хотел было спросить о деле Громова, но смолчал. К чему? Своих забот хватает. Не станет же он объяснять Селезневу, что к ночным призракам капитана прибавилась хрупкая шатенка с застывшим взглядом…
Селезнев тем временем продолжал что-то говорить о мерах воздействия на обнаглевшую преступность…
– Я смотрю, ты совсем застыл? – перехватил он отстраненный взгляд Фролова, – в куртке в такой мороз! Несерьезно! Ты разве здесь живешь?
– Нет, в гости еду.
– А я машину на прикол, и домой, сто грамм для сугрева…
– Где гараж-то твой? – автоматом спросил Фролов. Этот чертов адвокат заразил своей «иде-фикс».
– Тут, рядом, а что?
Действительно, «что?» Фролова не сразу осенило – вон в том доме, с чудными круглыми стенами, недалеко от Мичуринского, снимал прежде квартиру неуловимый дипломат… Застывшими пальцами порылся в бумажнике, достал затертый фоторобот:
– Взгляни. Этого парня не встречал? У него был джип «Черокки», черный, с красными номерами.
Селезнев долго страдальчески морщил красный нос, и Фролов дернул было снимок назад, как то выдавил:
– Похож на одного… Теперь он на «Ниссане»… В посольстве каком-то работает. А что?
Но Фролов, как жеребец на старте, уже нетерпеливо грыз удила и бил копытом землю:
– Где твой гараж?
– Да вот, наискосок проехать. Что он натворил-то?
– Разыскиваю как возможного свидетеля по делу Крылова.
– А, банкира? Давай-давай. Нам папашка уж все плешь проел. Только знаешь что? Мне тут еще в одно место заехать надо. Ты один найдешь дорогу?
И рука Селезнева принялась вычерчивать в колючем воздухе лабиринт.
– Найду, спасибо! – донеслось из «девятки» Фролова.
Селезнев еще немного потоптался на заправке и, чертыхнувшись, полез в новенькую синюю «Хонду».
Ада давно проснулась. Но глаз не открывала. К чему? Вновь, подобно бессмысленной кукле, таращиться в омерзительно-белый потолок?
«Вы что-нибудь помните?»
Она помнит все. Ее зовут Ада Беркер. Она была красивой женщиной. Манекенщицей. Моделью года. У нее был большой красивый дом. Мужчина, который хотел связать с ней судьбу… Все это было. В той, прежней жизни, которую она мечтала изменить. Ей удалось. Теперь она никто. Абсолютный ноль. Она не знает, сможет ли нормально ходить. Избавится ли от ужасных головных болей. Сможет ли вообще понравиться кому-то, завести детей…
А когда-то у нее была знаменитая походка, легкая-легкая, одна нога – точно перед другой, словно на невидимом канате… Достаточно было сделать несколько шагов, чтобы заставить пол-улицы свернуть шеи, а зал – зареветь от восторга…
– Она еще спит.
Читать бесплатно другие книги:
